the tenderest of care

три месяца спустя На крыше холодно. Щурясь от ветра, Тэхён оглядывается по сторонам в поисках Юнги и находит его на самом краю. Темный силуэт вырисовывается на фоне пепельных облаков, затянувших небо. Юнги сидит и не шевелится, но глаза Тэхёна расширяются от инстинктивного страха. — Ты что творишь? — кричит он. Ветер уносит его слова. Юнги вытаскивает один наушник и рассеянно оборачивается на звук голоса. При виде Тэхёна он раздраженно закатывает глаза. — Зачем ты пришел? Я хочу побыть один. Замешкавшись на мгновение, Тэхён забирается на возвышенность и садится рядом. Ветер треплет их волосы, но Юнги, одетый в одну толстовку, словно и не замечает холода. Тэхён снимает куртку и набрасывает ее на плечи Юнги. — О, ну конечно, побыть одному. Хватит с тебя одиночества. Я скоро забуду, как ты выглядишь. Во всем, что происходит, никто из них не виноват, но Тэхёна переполняет бессильная злость. Он злится на Юнги, который сутками сидит в палате Чонгука и с каждой неделей всё сильнее отдаляется от них. Он почти не появляется дома, ночует либо рядом с Чонгуком, либо в их старой квартире. Он сильно похудел, всё больше и больше напоминая собственную тень, и Тэхён не помнит, когда в последний раз чувствовал, что у него есть брат. Он злится на Чонгука. С его лица давно сошли синяки и раны, переломанные кости срослись, но состояние не улучшалось и не ухудшалось. Тэхён не понимал, какого черта Чонгук лежит как овощ, оплетенный паутиной бесчисленных проводов, и не возвращается к ним. Но на все вопросы врачи лишь пожимали плечами и говорили, что остается только ждать. Тэхён устал ждать. Он ненавидит ожидание неизвестности. Он злится на Намджуна и Чимина, которые выглядят такими невероятно счастливыми и влюбленными, только и думая о своих детях. Злится на Хосока, который после ранения познакомился с симпатичным врачом-практикантом и решил сходить с ним не только на второе, но и на третье и десятое, и двадцатое свидание. Злится на Сокджина, который открыл еще одну адвокатскую контору на этот раз за пределами Сеула. Он продолжал работать, брался за самые сложные дела и выигрывал их, непоколебимый и хладнокровный, как настоящий профессионал. Но больше всего Тэхён злится на самого себя. Он учится, готовится к экзаменам, влюбляется и теряет интерес, ходит в клубы, и его жизнь продолжается. Тэхён живет, пока для его лучшего друга жизнь остановилась. — Я скучаю по нему. Куда бы я ни пошел, что бы ни делал, везде его не хватает, — признается Тэхён. — Он поддерживал мои самые сумасшедшие идеи. Даже если он пытался меня отговорить, я знал, что в конце концов он будет рядом. Мне так этого не хватает. — Помнишь, как он поехал за тобой в Париж, когда мы поругались и ты сбежал и не хотел возвращаться? — на губах Юнги появляется улыбка. — Только он знал, куда ты делся, но всё равно не хотел выдавать твои секреты. — А еще он единственный, кто согласился попробовать со мной банджи-джампинг, когда вы все струсили. — Я так сильно боялся за вас тогда. — Что? Ты же говорил, что это ерунда и развлечение для детей. — Я надеялся, что вы просто откажетесь от этой идеи, — Юнги грустно усмехается и опускает голову ему на плечо. Какое-то время они молчат, погруженные в свои собственные воспоминания о Чонгуке. — Здесь мы познакомились, — тихо говорит Юнги, смотря, как внизу проезжают крошечные машины. — Прямо на этом месте. — Что? Но я думал… Тэхён хмурится. Он помнит день, когда впервые увидел Чонгука. Тэхён услышал шум на первом этаже и подумал, что это, должно быть, Юнги вернулся с задания. Он выбежал из комнаты, но остановился, когда увидел чужака. Тэхёну никогда не нравились новые люди. В те времена ему не нравились даже Сокджин, Намджун и Хосок, которые буквально спасли их с Юнги от перспективы угодить в тюрьму или замерзнуть на холодных улицах. Наверное, он был сложным подростком, но ему не нравились люди в целом, и Чонгук тоже не понравился. Тэхёну потребовалось всего пару дней, чтобы почувствовать, что этот подозрительный Чонгук перетягивает всё внимание Юнги на себя. Но ни тогда, ни позже Тэхён не задавался вопросом, почему его брат, такой же враждебный к незнакомцам, так быстро сблизился с Чонгуком. — Нет. Когда мы привезли его в особняк, это была не первая наша встреча. И даже не вторая, далеко не вторая. Помнишь, когда были только мы вдвоем, я работал в ночную смену в магазине? — Конечно. Мне было так стыдно, что тебе приходится работать, пока я сплю, — Тэхён отводит взгляд. — Я работал недалеко отсюда и иногда уходил пораньше, чтобы посидеть здесь в одиночестве. Мне нравилось, что весь город у меня на ладони. А потом я встретил здесь Чонгука. Совсем случайно. И я стал приходить сюда чаще. Мы иногда сидели вместе, болтали о всяком. — Ты никогда не рассказывал об этом. — Я думал, если расскажу, это станет чем-то важным. Мы ничего друг другу не обещали, и мне нравилось думать, что мы просто незнакомцы, которые проводят иногда время вместе. Он был просто каким-то пацаном с крыши, подумаешь, ерунда. Но, когда я перестал приходить, мне стало так одиноко. Чонгук увидел меня как-то на улице и решил проследить за мной и… Дальше сам понимаешь. Я был даже рад, что всё так произошло. — Чонгук тоже был рад. — Я мог бы и лучше к нему относиться. Я часто отталкивал его и иногда был груб, говорил не то, что думаю, делал ему больно. — Ты всегда был рядом, когда ему было грустно или страшно. И ты делал всё, чтобы он был счастливее. Никто не идеален, но ты всегда делал для него так много. — А если он не выйдет из комы? — шепчет Юнги и судорожно вздыхает. — После того, как мы поссорились, я только и делал, что говорил, как я его ненавижу. Неужели он умрет с мыслью, что я ненавижу его? Я такой идиот, Тэ, такой… Я так его люблю, но я такой трус. Я не смог ответить вовремя на его чувства, и теперь он никогда не узнает об этом. — Он знал, Юнги. Мы все знаем, что ты редко говоришь о том, что по-настоящему чувствуешь, а Чонгук знает это лучше всех. Тебе необязательно было отвечать. Он и сам это знал. Юнги сдавленно всхлипывает. — Я хотел предложить ему встречаться, когда вы вернетесь. Сейчас я бы согласился на что угодно, только бы он очнулся, я бы сделал всё, чтобы он был счастливым и забыл всю боль, что он испытал. Он так мечтал обо всех этих глупостях, о свадьбе, о браке, о детях. Я так его люблю, так сильно, и так хочу сказать ему это. Хоть раз. Он заслуживает миллиона признаний. Юнги плачет, и, крепко обнимая его, Тэхён не знает, как помочь. Ему остается только сидеть и слушать его боль.

***

Чимин приносит цветы, белоснежные лилии вместо засохших нежно-розовых пионов. Чонгук любит цветы, и пусть он их не видит, но, может, цветочный запах запустит какие-то сигналы в его нейронных связях и он проснется? — Помнишь, как вы дарили мне цветы? — тихо болтает Чимин в надежде, что Чонгук все-таки его слышит. — Джин-хён подарил мне такие красивые розы, просто так, без повода, и вы все решили устроить целое соревнование, чей букет будет лучшим. Ты подарил мне такой большой, что я не мог удержать его в руках. И откуда в тебе этот дух соперничества, м? Ты ведь всегда хочешь быть лучшим, да? И у тебя это всегда получается. Чимин двигает стул поближе к кровати и садится. — Знаешь, тебе стоит возвращаться скорее. Недавно вышел новый фильм. Человек-муравей, кажется, он же тебе нравится, правда? Постой, или это Человек-паук? Боже, как много насекомых, — Чимин безнадежно качает головой. — Кстати, я продолжаю читать твои любимые комиксы, как раз перешел на супергероев, и, знаешь, это так увлекательно. Теперь я понимаю, почему тебе нравится Железный человек. Мне тоже! Так что приходи в себя, пожалуйста, я так хочу обсудить всё это с тобой. На глаза наворачиваются слезы, но Чимин часто моргает и сдерживается, через силу улыбаясь. — Ладно, время важных новостей, а то лежишь тут, совсем ничего не знаешь, — Чимин хлопает себя по коленям и старается вложить в свой голос весь оптимизм. — Хм, с чего бы начать? О, точно, моя психотерапия наконец закончена, и я теперь на сто процентов психически уравновешенный человек. А еще теперь ты разговариваешь с дипломированным бариста, круто, правда? Курс длился всего несколько недель, но я столькому научился, даже представить себе не можешь. Как только проснешься, я заставлю тебя попробовать свой самый лучший кофе. Я скучаю по работе. Но я решил, раз есть время, надо заниматься собой. Я всё ещё изучаю тонкости предпринимательской деятельности. Это сложно, но ребята помогают мне разобраться. Еще несколько месяцев, и я получу диплом и буду собой гордиться. Джунни говорит, что, когда родятся близняшки, он может сидеть с ними сам, чтобы я работал, но я пока не уверен, хорошая ли это идея. То есть, знаешь, у меня была глупая мечта открыть свою кофейню, так банально, но Джунни воспринимает её слишком серьезно и правда хочет, чтобы я чего-то добился. Я так его люблю. Чимин вздыхает. Говорить, когда знаешь, что не получишь никакого ответа, тяжело, но врачи считают, что голоса близких могут помочь Чонгуку, поэтому Чимин будет делать это снова и снова, трижды в неделю, как минимум час. Он специально выбирает самые приятные и радостные темы, говорит о том, что любит Чонгук, о рисовании, о фотографиях, о ребятах, об их совместных воспоминаниях. Прошло так много времени, и все готовятся к худшему. Чимин чувствует это. Но сам он не собирается терять надежду. Чонгук обязательно придет в себя. Он самый сильный человек из всех, кого знает Чимин. Он справится. — Намджун, кстати, тоже скучает по работе. Ему всё-таки нравилось быть крутым боссом и всеми командовать. Зато теперь он стал лучше спать. Наконец-то. Меня уже убивала его бессонница, — вздыхает Чимин и задумчиво мычит, напрягаясь, чтобы вспомнить что-то еще. — О, забыл самое главное. Сейчас расскажу тебе все сплетни. Хоби-хён наконец-то познакомил нас со своим таинственным кавалером, и вау, он такой симпатичный. Такой милашка, правда. Зовут Минхо, он тоже любит котов, и еще он немного ниже меня, так что он мне сразу понравился. А еще он на год младше тебя, так что, уверен, тебе он тоже понравится. Он так переживал и хотел произвести хорошее впечатление на нас всех, потому что знал, как мы важны для Хоби-хёна. Это так… так много значит, правда? Я рад за него. Я буду скучать по его пикантным историям со всех этих свиданий, это было весело, но теперь он выглядит счастливее. А еще Тэ взялся за ум. Готовится к экзаменам. Сам, можешь в это поверить? Сокджин и Намджун помогают ему, но он так старается, наш умничка. Только ему не говори, он ненавидит, когда я так говорю. Ой, представляешь, вчера захожу в зал, а там Тэ и Джин-хён спят друг на друге в обнимку с этими тетрадками и распечатками. Ты бы точно засмеялся и сфоткал их, чтобы потом дразнить их. А потом ты бы укрыл их. Ты всегда заботился обо всех нас. Мне этого не хватает. Чимин прикрывает глаза. В горле стоит ком. Он закусывает губу. Он точно заплачет, если начнет рассказывать, но ему хочется поделиться с Чонгуком самой важной новостью. Новостью, которую Чонгук должен был узнать одним из первых. — Мы недавно ходили на узи. Все вместе. Не хватало только тебя. Если честно, думал, нас не пустят, — горько усмехается Чимин. — У нас будут девочки, Гукки. Теперь ты точно обязан жить, слышишь? Кто будет заплетать им косички, если не ты? Ты нужен моим девочкам. Ты всем нам так нужен. Но, что бы ни случилось, я буду рассказывать им о тебе, об их лучшем дяде. Ты первый, кто порадовался за них. Первый, кто поддержал меня, — по щекам Чимина скатываются слезы. — Вернись, пожалуйста. Мне нужен мой самый лучший друг, а моим девочкам нужен самый лучший дядя. Чимин поднимается, вытирает слезы и целует Чонгука в лоб. — Мы любим тебя, наш сильный и самый лучший Чонгукки. Помни об этом, пожалуйста. Чимин улыбается и со слезами на глазах выходит из палаты, не видя, как едва заметно шелохнулась ладонь Чонгука.

***

десять лет назад Юнги поднимается на последний этаж и, прикрыв ладонью огонек зажигалки, на ходу поджигает кончик сигареты. Холодный ветер бьет в лицо, и Юнги натягивает капюшон куртки на голову. Он идет вперед, собираясь сесть на свое любимое место и насладиться долгожданным одиночеством, но останавливается. Сигарета выпадает из приоткрытого рта и падает в лужу, оставшуюся после недавнего дождя. В вечерних сумерках Юнги видит силуэт на краю крыши. Мальчик в желтой куртке, наброшенной поверх школьной формы. Он стоит, раскинув руки в стороны. Мальчик опускает голову и смотрит вниз. Руки Юнги холодеют, сердце ускоряет свой ход. Кажется, вот-вот мальчик шагнет вперед и… Юнги подбегает к краю крыши и, схватив мальчика за руку, изо всех сил тянет его на себя. Мальчик вскрикивает, и они оба теряют равновесие. Юнги успевает лишь машинально прижать его к себе. Он морщится от боли, когда падает на спину. Пытаясь отдышаться, он чувствует на себе вес чужого тела. — Ты совсем больной, что ли? — гневно шипит Юнги, открывая глаза, но тут же осекается. На него смотрят огромные заплаканные глаза, такие испуганные и растерянные, что у Юнги перехватывает дыхание. Он хотел наорать на этого глупого ребенка, который так легкомысленно рисковал своей жизнью, но, встретившись с ним взглядом, Юнги не может произнести ни слова. — Прости, — еле слышно шепчет мальчик и, не до конца придя в себя, слезает с него, отползает в сторону и во все глаза смотрит на Юнги. — О чем ты вообще думал? И почему ты не дома в такой час? Разве твоя семья не будет волноваться за тебя? То, что мальчик из обеспеченной семьи, Юнги понимает, когда поближе разглядывает его форму. Какие же изнеженные эти ученики элитных школ. Наверняка богатый папочка урезал карманные расходы или в школе задел одноклассник, и вот он уже стоит на крыше, готовый свести счеты с жизнью. Вот бы Юнги его проблемы. Мальчик опускает голову и слабо кивает. Юнги вздыхает и с сожалением достает из пачки новую сигарету. Он и так не всегда может их достать, экономит по максимуму, не выкуривая в день больше одной, а из-за этого избалованного мальчишки пачка закончится на день раньше. — Я тоже хочу. Дай мне одну. Юнги вскидывает брови, пораженный такой наглостью. — Ага, а больше ничего не хочешь? Мальчик начинает рыться в карманах брюк и вытаскивает монетки и смятые купюры. Глаза Юнги округляются, когда он видит две по пятьдесят тысяч вон. Мальчик выскребает содержимое карманов и протягивает всё Юнги. — Вот, столько хватит? — Не буду я брать деньги у ребенка. — Мне шестнадцать! — Моя ты зайка, шестнадцать ему, ага. Что еще расскажешь? — Ну, может, не совсем шестнадцать, — заминается мальчик и расстроенно дует губы. — Возьми, ты сможешь купить на это кучу таких, а я прошу всего одну. Не волнуйся, завтра мне дадут столько же. Или еще больше. Мне дают, сколько я прошу, так что бери. Мальчик не хвастается, он говорит это таким обыденным тоном, словно нет ничего нормальнее давать подростку такие огромные суммы на ежедневные расходы. Юнги пожимает плечами. Мальчик явно не ценит, что имеет, а для них с Тэхёном это целое состояние. Этих денег хватит, чтобы продлить аренду комнаты еще на пару дней, а может, еще немного останется, Юнги добавит аванс, который получит завтра, и тогда они купят Тэхёну куртку. Впереди холодный ноябрь, зима, а этот ребенок в свои пятнадцать растет слишком быстро. Без зазрений совести Юнги забирает деньги и протягивает раскрытую пачку. Глаза мальчика загораются звездочками, и он вытаскивает одну сигарету обеими руками с такой трепетной осторожностью, словно перед ним слиток золота. На его губах появляется робкая улыбка, и он смотрит то на сигарету, то на Юнги, то снова на сигарету. — Что? — спрашивает Юнги. — Ее нужно поджечь. — Прости, зайка, ты заплатил только за сигарету. Зажигалка идет отдельно, — пожимает плечами Юнги, глядя, как глаза мальчика снова расширяются от обиды и возмущения. — Но я отдал тебе всё, что у меня было! — Ну в следующий раз ты не будешь доверять незнакомцам, запомни этот урок на всю жизнь. — Ты злой. — Эй, побольше уважения. Я тебя спас вообще-то. Больше так не делай, хорошо? Что бы у тебя там ни случилось, через пару недель ты это забудешь, а жизнь у тебя одна. И некоторые всё отдали бы за такую жизнь, как у тебя. Мальчик прижимает колени к груди и вертит в руках сигарету. — Не забуду, — тихо говорит он. — Почему? — хмурится Юнги. Он, конечно, не нанимался психологом к каким-то глупым мальчикам, но что-то в груди сжимается при виде этих поникших плеч. — Можешь рассказать, если хочешь. Я могу выслушать. Не обещаю, что помогу, но иногда нужно кому-то высказаться. — Расскажу, если дашь мне зажигалку, — на губах мальчика расцветает хитрая улыбка. — Маленький манипулятор, — Юнги легонько пинает мальчика ногой и, заметив, что он дрожит от холода, снимает куртку и кидает в него. — Держи. — Но ты замерзнешь. — Я хорошо переношу холод. Привык уже. Давай, надень. Юнги не кривит душой. Они с Тэхёном сбежали прошлой весной, как только Юнги исполнилось шестнадцать и он понял, что больше ни дня не вынесет в этом чертовом приюте. Они уже пережили зиму, и Юнги, чувствуя ответственность, всегда ставил Тэхёна выше себя. Если приходилось выбирать, он отдавал самую теплую одежду, лишь бы Тэхён не простудился. Лишние расходы на таблетки они точно не потянули бы. Мальчик подползает ближе и накидывает огромную куртку на них обоих. От этой странной близости Юнги вздрагивает. Он ненавидит физический контакт со всеми, кроме Тэхёна, но мальчик прижимается щекой к его плечу, и Юнги не так уж противно. Вполне терпимо. Юнги нерешительно приобнимает его за плечи, и мальчик вдруг начинает плакать и прижимается к нему поближе. Сердце Юнги сжимается. — Тебя хоть как зовут? — Чонгук, а тебя? — Юнги. А лет тебе сколько, Чонгук? — Тринадцать. Но я не такой глупый, как мои сверстники. Я уже не ребенок, честно, Юнги-хён. — Какой я тебе хён? Мы знакомы меньше часа. Чонгук всхлипывает, и Юнги почему-то чувствует себя виноватым. Этот мальчик так липнет к нему, словно нуждается в человеческом тепле и ласке, и, возможно, самую малость Юнги тоже в этом нуждается. — Ну ладно, не ной. Можешь называть меня хёном, если хочешь. Они сидят в молчании. Юнги докуривает сигарету. Чонгук перестает плакать. Он не торопится уходить, несмотря на поздний час. Но уйти приходится Юнги, когда через полчаса звенит будильник, оповещающий, что ему пора бежать на работу, если он не хочет опоздать. Когда Чонгук отодвигается, он трет глаза, словно уже начинал засыпать. Вряд ли им доведется встретиться снова. Они совсем из разных миров. Чонгук, наверное, ни разу не заходил в такой дешевый магазин, где работает Юнги. Но оно и к лучшему. — Хён! Подожди, — останавливает его Чонгук, подбегая к нему. — Если я завтра снова решу спрыгнуть, ты придешь спасти меня? В глазах напротив столько надежды, света и робкой радости, и на сердце у Юнги тоже немного теплеет. — Нет, — улыбка Чонгука медленно меркнет, но Юнги взъерошивает ему волосы. — Но если послезавтра часов в шесть, то приду. Чонгук смеется и неожиданно обнимает Юнги, одним движением выбивая весь воздух из его легких. В этот холодный вечер щеки Юнги вдруг обдает жаром. — Спасибо. Я ни за что не умру, пока ты не придешь, — доверчиво обещает Чонгук, и это, конечно, просто шутка, но Юнги немного не по себе слышать такие слова от тринадцатилетнего мальчика. В таком возрасте слишком рано задумываться о смерти. — Давай-ка ты лучше вообще не будешь умирать. Как тебе такое? — Если ты пообещаешь приходить сюда, я пообещаю не умирать. — Договорились, — соглашается Юнги и снова поворачивается к выходу, но Чонгук дергает его за рукав. — А как же мизинчики? — Чего? — Надо поклясться на мизинчиках. Юнги не может поверить, что его, взрослого человека, заставляют заниматься такой детской ерундой, но Чонгук улыбается, словно маленькая яркая звездочка, и Юнги обхватывает его мизинец своим, скрепляя клятву.

***

Юнги больно видеть самое бесценное, что у него есть, в окружении пищащих аппаратов. Он берет Чонгука за руку, такую безвольную, что страшно, и водит большим пальцем по тыльной стороне ладони. Это всегда успокаивает Чонгука. — Помнишь нашу первую встречу? Ты казался мне таким ребенком, еще в этой желтой курточке. Такая дурацкая куртка. Юнги зажмуривается, воскрешая в памяти яркий образ. Он хотел бы так же, как Чимин, думать о хорошем, приносить свет и яркие краски в эту серую палату и пытаться вернуть Чонгука своей непринужденной болтовней обо всем на свете. Это принесло бы больше пользы, чем его бесконечные слезы, но Юнги может поделиться только своими болью и горечью. Юнги вытирает слезы свободной рукой, но они снова катятся и катятся. Он cклоняется над Чонгуком и осторожно, чтобы не навредить, касается его губ. Юнги скучает по его поцелуям, по объятиям, по его улыбке и голосу, по его глазам и смеху. Он отстраняется и опускается на стул, чувствуя удушающие рыдания. — Тогда ты казался таким хрупким, только дунь — и сломаешься. Мой маленький альфа. Теперь ты совсем не маленький. Я не такой романтик, как ты. Да ты и сам это знаешь, да? Я не силен в красивых словах, но… Помнишь, ты говорил, что это судьба? То, что я пришел на ту крышу в тот самый вечер, когда ты решил… Ты обещал, что никогда не умрёшь. Ты так напугал меня. Придурок. Но ты обещал, слышишь, Чонгук? Как ты можешь нарушить обещание? — Юнги опускается так низко, что упирается лбом в кровать Чонгука, больше не сдерживая слезы. — Я люблю тебя, Чонгук, так сильно, что не представляю свою жизнь без тебя. Не бросай меня. Что угодно, только не бросай. Юнги плачет так сильно, что не сразу чувствует слабые прикосновения к своим волосам. — Юнги, — с трудом зовет Чонгук. Юнги вздрагивает. Он поднимает голову и сталкивается с полуприкрытыми глазами Чонгука. — Хён, — снова хрипло говорит Чонгук и морщится, но уголки его губ едва заметно приподнимаются. — Чонгук, — неверяще шепчет Юнги. — Ты очнулся.