***
Намджун вытаскивает один наушник и слышит топот на лестнице и цокот собачьих лап. Он машинально улыбается. Чимин ездил в клинику на плановый осмотр и собирался удалить шрам над верхней губой. Но, когда омега вбегает в кабинет и улыбается, маленький шрамик сразу бросается в глаза. — Ты решил оставить его, — шепчет Намджун, осторожно касаясь большим пальцем уголка его губ. Для Чимина это лишь недостаток, портящий его лицо, но Намджун видит в нём особенность. Чимин навсегда останется безупречным в глазах Намджуна даже со шрамами. — Да. Думаю, ты прав. Это воспоминание, и я хотел бы его сохранить, но… — Чимин наклоняет голову в сторону, и Намджун не сразу обращает внимание на его шею. Абсолютно чистую. — От некоторых воспоминаний я решил избавиться. — Ты свел метку, — тихо говорит Намджун. Чимин кивает и кладет руки ему на грудь, начиная наглаживать с таким видом, словно он в чём-то провинился. — Прости, что не посоветовался с тобой. Мне нужно было спросить твое мнение, обсудить это с тобой, но это вышло как-то спонтанно. Я давно думал об этом и никак не решался. Думал, вдруг Минсок… Он может как-то почувствовать или… Не знаю, мне было не по себе, но сейчас я чувствую себя таким свободным. Как будто на мне был ошейник, но я так привык к нему, что не хотел избавляться. — Это ведь замечательно. Лучше скажи: как ты себя чувствуешь? Было больно? Могу поцеловать, чтобы не болело. Чимин смеется и целует его в кончик носа. — Почти ничего не чувствовал. Бить татуировку было больнее. Но от поцелуев я всё равно не откажусь. Чимин прижимается к его лбу своим и счастливо прикрывает глаза. Намджун понимает, какой огромный это шаг. Метка — последняя ниточка, что связывала его с Минсоком. Чимину потребовалось много времени, чтобы осознать, что он больше не принадлежит Минсоку и ничего ему не должен. Это был долгий путь, и Чимин то вырывался далеко вперёд, то откатывался назад, и Намджун не торопил его. Он знал, что рано или поздно Чимин сам придет к этому решению. Знал или верил. — Я рад за тебя, мой хороший. Улыбка Чимина слегка мрачнеет. Он опускает взгляд. — Есть еще кое-что. Ты только не обижайся, пожалуйста. И не думай, что наши отношения не важны для меня. Очень-очень важны, просто… Я хочу, чтобы мое тело принадлежало только мне. Когда-нибудь я буду счастлив получить твою метку. Просто позже. Чимин так тщательно подбирает слова, что это просто убивает Намджуна. Он откидывает голову на спинку кресла и опускает руки на талию Чимина. — С чего бы мне обижаться? Конечно, я бы хотел, чтобы ты принадлежал только мне и все об этом знали. Это часть нашей природы. Но на то мы и люди, чтобы сдерживать свои инстинкты. Твое тело слишком красиво, чтобы причинять ему такую боль, пусть даже ненадолго. Чимин цокает языком. — Ты слишком правильный. Я вот хочу, чтобы все знали, что ты принадлежишь только мне, и не хочу подавлять свои инстинкты, — он трется носом о шею Намджуна. — Поэтому у нас с тобой может быть своя метка. Для нас обоих. Это будет честнее, — Намджун берет его ладонь и, поцеловав пальцы, указывает на безымянный. — Вот здесь. Я бы сделал тебе предложение хоть сейчас, но у меня нет кольца и для начала нужно разобраться со всем этим хаосом вокруг нас. Любовь так переполняет Чимина, что ему хочется целовать, целовать и целовать Намджуна до бабочек в животе, до сбившегося дыхания и покалывания в онемевших губах. — Можешь не делать мне предложение. Я уже согласен, — улыбается Чимин. — Нет. Ты заслуживаешь самого красивого предложения. Намджун чувствует его любовь в каждом прикосновении и каждом вздохе. Он смеется от такого напора и тянется навстречу его поцелуям. — А у тебя во всех кабинетах хорошая звукоизоляция? Дома никого нет, так что… — Чимин пробегает пальцами по груди Намджуна, цепляясь за пуговицы его рубашки и медленно расстегивая их. — Мы можем проверить. До вечера никто не вернется и не помешает им. Они абсолютно одни, и такая прекрасная возможность выпадает редко. Зарываясь пальцами в волнистые волосы, Намджун целует его. — Отнести тебя в спальню? — Хочу прямо здесь, — выпаливает Чимин. Уютная кровать и мягкое одеяло — это всегда приятно, но идея заняться любовью на столе Намджуна заводит до безумия. — Здесь и погрубее. Чимин всегда знает, чего хочет. Раньше его сексуальная жизнь напоминала такой же свод правил, по которым нужно играть: одна и та же кровать, одни позы, одна модель поведения. Он получал так мало удовольствия, и сейчас наедине с Намджуном ему кажется, что он выбил джекпот. Намджун позволяет ему выбирать, экспериментировать, соглашается пробовать что-то новое, и с ним так легко расслабиться и забыться. Чимин совершенно не боится выглядеть недостаточно привлекательным, двигаться или стонать как-то неправильно. — Я купил новые презервативы. В кармане. Достань, — выдыхает Чимин, помогая Намджуну стянуть с себя узкие джинсы вместе с бельем. — С эффектом контрастной стимуляции? Боже, Чимин. Выглядит очень сомнительно, — Намджун хмурится, вчитываясь в мелкий шрифт на упаковке. — Ты же не договор подписываешь. Давай скорее. Намджуна никогда не беспокоит одежда, в толстовке или без Чимин одинаково соблазнительный. Но Чимину хочется целовать и трогать каждый доступный участок кожи, и лишняя одежда так раздражает его, что даже сейчас он торопливо снимает с Намджуна рубашку и штаны, пока тот изучает состав. — Эй, я о твоем здоровье забочусь. Намджун разворачивает Чимина спиной и, обнимая его за талию, спускается губами к затылку, шее, изгибу плеч. Чимин уже возбужден, но поцелуи разгоняют жар по всему телу и заставляют трепетать. Он откидывает голову на плечо Намджуна, кладет ладонь на руку поверх своего живота и расплывается в улыбке. С Намджуном каждый раз становится таким особенным, словно первый. Только теперь тела друг друга — не загадка, а открытая книга. Чимин вслепую может найти каждую татуировку Намджуна, каждую родинку, провести пальцами по старым шрамам и неровностям кожи. Намджуну нравятся долгие прелюдии, поцелуи в шею, медленный темп, когда они вдвоем и можно никуда не торопиться и когда Чимин зовет его по имени. Чимин открывает всё новые грани его личности, изучает язык тела и не перестает восхищаться. Намджун раздвигает его ягодицы, проникает пальцами, Чимин двигается навстречу и, повернув голову вбок, без разбора целует. — Уже хорошо, — бормочет он. Перед закрытыми глазами пляшут красные пятна. — Давай же, я так хочу тебя, Намджун, Джунни, мое солнце. С покусанных губ слетает громкий стон, когда Намджун входит в него и надавливает грудью на плечи. Чимин падает на локти. Намджун подхватывает его поперек живота, поднимая повыше, и ноги едва касаются пола. Намджун забывается. Своими сладкими стонами Чимин выбивает из него все прочие мысли. Никаких предательств, убийств, никакой тревоги перед надвигающейся опасностью, только Чимин, Чимин и больше ничего. Намджун двигается так резко, что Чимин не выдерживает и оседает на стол, прижимаясь горячим лбом к деревянной поверхности. — Возьми меня на руки, — умоляет он. — Хочу быть на руках. Сможешь? Намджун входит так глубоко, но этого всё равно мало. Чимин сжимается от неприятной пустоты внутри и неосознанно скулит. Намджун поворачивает его на спину. — Потерпи немножко, сейчас, мой хороший, — шепчет он, притягивая Чимина к себе и заставляя сесть. Чимин оказывается в воздухе так быстро и незаметно, на мгновение ему кажется, что он взлетает. Он жмется к разгоряченному Намджуну, собственное тело кажется таким размякшим и послушным в его руках. — Может, резинку поменять? — рассеянно спрашивает Намджун, прислоняя Чимина спиной к стене. — Плевать. Боже, просто… Не останавливайся. Обвив ногами его талию, Чимин повисает на нем. Намджун стонет в его шею, такую чистую, не запятнанную ничьей меткой, и одна мысль, что Чимин больше не принадлежит Минсоку, подгоняет его двигаться быстрее. Намджун вбивает его в стену, и это так хорошо, что Чимин кричит от наслаждения, впиваясь ногтями в его плечи. Всё тело горит, пульсирует от настигающего оргазма, и на мгновение Чимин окончательно теряет связь с реальностью. Он ничего не слышит, не чувствует и не видит. Его мокрая щека прижимается к волосам Намджуна, и он пытается отдышаться. — Не надо, — просит Чимин, изо всех сил сжимая ногами и руками тело альфы, когда тот пытается выйти, чтобы не причинять ему боль. В этот раз Чимин хочет почувствовать всё до конца. — Будет больно. — Но я хочу. И этого достаточно. Чимин ловит губами протяжный стон, когда Намджун кончает, и улыбается в поцелуй, чувствуя, как член увеличивается внутри него. Он достигает каких-то новых вершин эйфории, когда Намджун заполняет его собой и физически, и эмоционально. У Чимина не было такого никогда и ни с кем, он ни разу не чувствовал внутри себя узел. Казалось, они сливаются в единое целое, словно две половинки, идеально дополняющие друг друга. — Тебе приятно? — шепчет Чимин, взъерошивая его волосы. — Моему любимому альфе приятно? — Больше чем приятно, — отвечает Намджун и закусывает губу, чтобы приглушить стон, когда Чимин двигается вперед в попытке насадиться глубже. — Давай сядем. Я сейчас уроню тебя. Намджун падает на диван с Чимином, обнимающим его всем телом. — Моя маленькая коала, — шепчет он. Чимин тихо мычит, потираясь лбом о его плечо. Поцелуи Намджуна тают за ухом, нежные и успокаивающие. — Кажется, у меня ноги трясутся, — приглушенно смеется Чимин. — Я был так хорош? Чимин отстраняется и гладит его по щекам. — Самый лучший. Мой лучший альфа, — со смехом он касается кончика его носа своим. — Только теперь я и ходить нормально не смогу. — Зачем тебе ходить, если я могу носить тебя на руках? Чимин смотрит на него таким влюбленным взглядом, с такими преданностью, нежностью, обожанием, что внутри всё сжимается от гнетущего предчувствия. Именно в эту секунду Намджун понимает, что Чимин — его главная ценность, за которую он будет бороться до конца. — Я никому тебя не отдам, — тихо говорит Намджун, глядя в его глаза, темные, словно далекий космос, скрывающий целые миры. — Я так тебя люблю.***
С тех пор, как Намджун за одну ночь разрушил репутацию Минсока, проходит день, затем еще один и еще. Ответная тишина настораживает, но Намджун усиливает охрану особняка. Теперь в доме постоянно есть хотя бы пять или шесть вооруженных альф. — Тебе страшно? — спрашивает Чимин, когда они с Тэхёном подъезжают к казино Намджуна. — То есть… Ты боишься умереть? — Нет. Когда-нибудь мы все умрем. Нужно жить здесь и сейчас. К чему думать о будущем? Только расстраиваться, — пожимает плечами Тэхён, сворачивая на подземную парковку. Чимин не знает, какое будущее ждет его самого. Он работает в месте мечты и учится. У него пять любимых котов, лучший альфа в мире и люди, ставшие ему семьей. Не только Сокджин, Хосок, Юнги, Тэхён и Чонгук, но и родители Намджуна, его сестра и племянники. У него есть друзья, и, наверное, даже будучи подростком, он не чувствовал себя таким здоровым. Дети редко задумываются о здоровье, но, пережив целый калейдоскоп болячек, физических и ментальных, Чимин понимает, насколько это ценно, когда ничего не болит, а на душе спокойно. Но теперь его жизнь, выстроенная с таким трудом, рискует разрушиться в любой момент. Он сам хотел мести, но вряд ли осознавал все последствия такого желания. — О, подожди, я вообще-то тоже джентльмен, — Тэхён спешит открыть перед омегой дверь. Чимин хихикает с его показной галантности и выходит, но их дурачливое настроение резко меняется, когда где-то раздается резкий выстрел. Пуля со звоном ударяется о крыло машины, совсем рядом с Чимином. На секунду сердце обрывается. Тэхён реагирует мгновенно и крепко обнимает его, застилая собой от свистящих пуль. Чимин зажмуривается. Он уже видит, как руки Тэхёна слабеют, его тело оседает на асфальт, содрогаясь в предсмертных судорогах. Но, как только серия выстрелов стихает, Тэхён толкает Чимина к дверям казино. — Беги к Намджуну! Живо! У Чимина нет времени на раздумья. Будь он более храбрым и самоотверженным, он остался бы с Тэхёном и помог бы, сражаясь плечом к плечу. Но Чимин жутко напуган. Он врывается в казино и оглядывается в поисках своего альфы. — Хён, — он бросается в руки к Намджуну и оказывается в его надежных объятиях. — Тихо-тихо. Всё хорошо. Но слова Намджуна не звучат так, словно всё действительно будет хорошо. Он отстраняется и торопливыми движениями расстегивает рубашку. — Снимай толстовку. Быстрее, Чимин, у нас нет времени. Намджун повышает голос, и это подгоняет Чимина послушно раздеваться, пока он наконец не осознает, что происходит. — Нет! — Чимин испуганно пятится назад, глядя, как Намджун снимает с себя бронежилет. — Нет-нет-нет, ни за что. Тебя же могут убить. — Иди сюда, — Намджун смягчается, видя слезы в глазах своего омеги. — Я смогу о себе позаботиться. Я ведь обещал, что не умру, помнишь? Он большеват, конечно, но лучше, чем ничего. Намджун надевает на него бронежилет, затягивает лямки потуже, крепит ремни и прячет под толстовкой. У Чимина кружится голова. Всё это не может быть реальным. Это нечто совершенно сюрреалистичное, какой-то оживший ночной кошмар. Выстрелы раздаются ближе. Намджун хватает его за руку и тащит за собой. В игральном зале тихо. Окровавленные тела, бывшие когда-то подчиненными Намджуна, теми безликими альфами, которых Чимин никогда не замечал, раскиданы по комнате. Они валяются в неестественных позах на полу, свисают с диванов, и кровь сливается с бархатной обивкой. Всего пару минут назад они были живыми людьми, охваченными своими страстями и страхами, с планами на вечер, с близкими людьми, которые ждут их дома. Чимин думает только об этом, глядя в широко распахнутые остекленевшие глаза. Он не должен смотреть. Но не смотреть не получается. Они проходят в другой зал. Намджун трижды стреляет, убивая мужчин в черных масках. Где-то вдалеке слышатся выстрелы и крики, пробирающие до костей. Боковым зрением Чимин улавливает движение и, падая на пол, рывком тянет за собой Намджуна. Тяжелое тело придавливает его. Пули вонзаются в металлическую стену, ровно в то место, где секунду назад стоял альфа. Намджун шипит, стискивая кулаки до побелевших костяшек. Чимин зажимает рот рукой, чтобы не закричать. Светлая рубашка окрашивается кровью. — Нет-нет-нет, Джунни, — бормочет Чимин и поднимается на колени. Он растерянно мечется, не зная, что делать, как помочь. Паника захлестывает его. — Успокойся, — Намджун говорит тем холодным металлическим голосом, каким обычно отдает приказы, и это слегка отрезвляет Чимина. — Надо сматываться. — А Тэ?.. Вдруг он?.. — Он справится. Думай о себе, понял? По щекам Чимина текут слезы, губы дрожат, но он кивает. Намджун с трудом поднимается и прижимает руку к раненому плечу. Они идут по запутанным коридорам, поднимаются на несколько этажей выше, и Намджун поясняет, что им нужно добраться до пожарной лестницы. На улице будет легче сориентироваться. В пустом коридоре раздаются чьи-то тяжелые шаги, когда они подходят к развилке. Намджун бросается в сторону. Заветная дверь на свободу так близко, но, повернувшись, он видит, что Чимин стоит по другую сторону проема. Намджун вытягивает руку и вслепую обстреливает коридор. Повисает давящая тишина. Они неотрывно смотрят друг на друга, разделяемые всего парой метров, преодолеть которые невозможно. Намджун вскидывает руку, мысленно умоляя не совершать глупостей, и осторожно выглядывает из-за угла. Воздух рассекает автоматическая очередь. Чимин взвизгивает от ужаса, прижимаясь спиной к стене. — Он один, — одними губами шепчет Намджун. Чимин кивает. Шаги неумолимо приближаются, и Намджун не успевает перезарядить оружие. Раненая рука тормозит отточенные движения. Чимин видит это и сжимает пистолет. Они умрут. Вместе, в один день, как в красивой истории про настоящую любовь. Но Чимин не хочет становиться красивой историей с несчастливым концом. У него нет выбора. — Нет, — шипит Намджун, понимая, что собирается сделать омега. Чимин выныривает из-за угла и зажимает курок. Намджун научил его стрелять так, чтобы только ранить человека, а не убить. Но сейчас Чимин стреляет, чтобы убить. У него нет права на ошибку. Намджун ранен, истекает кровью, и, если Чимин помедлит, он потеряет своего альфу. Стены коридора сужаются. Чимин не видит ничего, кроме своей цели. На мгновение, всего на долю секунды, их взгляды пересекаются. Эти глаза, черные, пронзительные глаза, будут преследовать его до конца дней. Мужчина спотыкается о труп товарища, и его тело безвольно летит вниз. Чимин роняет пистолет и пятится назад. Он убил человека. Своими собственными руками. — Пошли. Намджун берет его за руку, и Чимин на автомате следует за ним. Они сбегают по лестнице. Холодный воздух возвращает Чимина на землю, напоминая, что мир не пошатнулся, не перевернулся и не разрушился после того, как Чимин стал убийцей. В переулке пусто, только на другой стороне припаркована машина. Она дважды мигает фарами, и Намджун направляется к ней. — Целы? — спрашивает Тэхён, бросая быстрый взгляд в зеркало заднего вида. — Оу… Дело дрянь. Машина срывается вперед и с визгом шин несется прочь от разгромленного казино. — Джунни, — шепчет Чимин. Ткань рубашки пропиталась кровью, и он хочет сделать что-нибудь, но боится коснуться, причинить еще большую боль. Он так беспомощен. Намджун весь бледный, волосы липнут к взмокшему лбу, но он силится улыбнуться. — Я в норме, котенок. Лучше иди сюда, обними меня. Вот так, всё хорошо. Я же говорил, что всё будет хорошо. Слушай мой голос, слушаешь? — Намджун обнимает трясущегося Чимина и дотрагивается губами до ледяного лба. — Дыши, Чимин. Не паникуй. — Я не могу. Джунни, боже, не умирай, прошу, — всхлипывает Чимин. — Я тебя не оставлю, мой хороший. Обещаю.***
Чимин сидит в светлом кабинете Джиён, почти не дышит. Кажется, стоит только шевельнуться — и реальность треснет, разлетится на мельчайшие осколки и закрутится калейдоскопом вокруг него. Джиён ставит на стол две кружки со сладким чаем и опускается в кресло напротив. Они все молчат. Только Тэхён размешивает сахар, ложка громко постукивает о керамику. — Давайте только без этого, — вдруг выдает он. — Сидим тут как на похоронах. Реально напрягает. Джиён бросает на него недовольный взгляд, но ничего не отвечает. — А вдруг он правда умрет? — шепчет Чимин, уставившись в одну точку. В глазах собираются слезы. Его альфа не может оставить его. Только не сейчас. Ведь он обещал. — Что ты такое говоришь? — Джиён садится рядом и, приобнимая его, гладит по плечам. — Да, он потерял много крови, но для него это просто царапина, поверь. Подлатают, и будет как новенький. — Боже, это всё из-за меня. Он отдал свой бронежилет мне и теперь… — Хватит уже ныть, — обрывает его Тэхён. — Его ранили в плечо. Бронежилет не особо-то и помог бы. Намджун и не из таких передряг выбирался. Какой смысл сейчас искать виноватых? Лучшее, что ты можешь сделать, — перестать убиваться. Сам подумай, придет хён в себя, а его омега уже все глаза выплакал. Так и пожалеет, что вообще проснулся. — Ты совершенно не умеешь поддерживать, Тэхён, — вздыхает Джиён. Они сидят втроем еще около десяти минут, а потом Джиён звонят и она вынуждена уйти по срочному делу. Тэхён закуривает и предлагает сигарету Чимину, но тот качает головой. — Зря. Помогает расслабиться, — он пожимает плечами. — Тогда, может, обняться хочешь? — Вообще-то да, — сейчас как никогда Чимин нуждается в чужом тепле, в родном запахе и спокойствии. — Прости, я был груб, но… Просто прости. Нервы, — бросает Тэхён, привлекая Чимина к себе. — Я убил человека. — И? Поздравляю? Чимин закусывает губу, чтобы не заплакать, и прячет лицо в объятиях Тэхёна. — Это ужасно. Я просто взял и выстрелил. Своими руками. Убил живого человека. А вдруг его дома ждут дети? Или жена? Или кошка? О боже, а вдруг он живет один с кошкой и она теперь тоже умрет? Чимин больше не может сдерживаться. Это сгрызает изнутри, мысли атакуют его, как стая голодных коршунов, и он не может это остановить. В ту секунду, сжимая пистолет, Чимин думал только о Намджуне, его не терзали ни страхи, ни сомнения, но сейчас… Даже смерть Джисона кажется не таким страшным поступком, как убийство незнакомого человека. — Знаешь, я завалил своего первого в пятнадцать. Почти голыми руками. И я ни разу не пожалел об этом. Иногда убийство — единственный выбор. — В пятнадцать? Это так рано, — Чимин отрывает заплаканное лицо от футболки Тэхёна и вытирает глаза. — Не представляю, каково тебе было. А что?.. Это Сокджин или Намджун заставили тебя? — Что? Нет, конечно. Сокджин послал меня в школу, сказал, что я могу тренироваться, сколько захочу, учиться стрельбе и борьбе, только если это не помешает моему образованию. И до совершеннолетия меня никуда не брали. Ни на одно задание. — Тогда что случилось? — Чимин даже перестает плакать. — О, это были не лучшие годы. Мы с Юнги жили где придется. Он пытался подрабатывать, но куда возьмут семнадцатилетнего омегу? Он получал такие гроши, что даже на еду не хватало. И мы воровали. По мелочи, конечно. То телефон вытащим из кармана, то дно сумки прорежем, забирали всё, что неровно лежит. Но один раз Юнги поймали. Это был альфа, от него воняло перегаром, мы думали, он будет легкой добычей. Он приставал к Юнги, говорил унизительные вещи, и я понимал, что если не сделаю хоть что-нибудь, то случится самое ужасное. Но я стоял и смотрел, как Юнги пытается отбиться. — О боже, его что… — Нет. Я взял камень, большой булыжник, и ударил этого урода по голове. Несколько раз. Скажешь, у меня был выбор? Был. Я мог позвать на помощь. Но район был неблагополучный, и вряд ли кто-то кинулся бы защищать беспризорников. Юнги всегда был для меня образцом для подражания, он мог подраться даже с альфами, если меня обижали, он никого не боялся. Я не мог допустить, чтобы какой-то пьяный мужлан сломал его. — Мне так жаль, Тэ. Не могу представить, как вам было страшно. — Мне не нужна жалость. Скажи, ты считаешь меня плохим человеком после того, что я сделал? — Нет! Нет, Тэ, у тебя не было выбора. Ты всего лишь хотел защитить брата и… Это прозвучит ужасно, но думаю, ты поступил правильно. Это так страшно, когда тебя трогают, как какую-то игрушку, а ты слишком слаб, чтобы дать отпор. Это самое ужасное чувство. — Я хочу, чтобы ты понял, что ты тоже поступил правильно. У тебя не было времени на раздумья. Ты спас и себя, и Намджуна, смог быстро принять решение и защитить вас обоих. Это непросто, да, это может свести с ума, если будешь думать об этом слишком долго, но это не делает тебя плохим человеком. Чимин понимает, к чему ведет Тэхён. Если смотреть на случившееся под таким углом, Чимин чуть ли не герой, но сам он чувствует себя самым грязным грешником, чьи преступления он сам никогда не сможет простить.***
Намджун смотрит, как дождь барабанит по стеклянной крыше. Поверх раскрытой книги лежит Поньо. Он не делал ничего особенного, чтобы завоевать ее любовь, но кошка постоянно просится на руки именно к нему, ластится, облизывает щеки. Намджун рассеянно гладит ее. В домашней оранжерее уютнее, чем обычно. Намджун редко заходит сюда, но это маленькое королевство Чимина, цветущее, чистое и нежное, — самое умиротворяющее место во всем особняке. Уши Милки шевелятся во сне, и он приоткрывает глаза. Намджун опускает глаза и видит Чимина, остановившегося в дверях с двумя кружками. — Это тебе, — тихо говорит он, протягивая ему горячий кофе с сердечками, нарисованными на молочной пенке. — Тебе необязательно так стараться для меня, — Намджун улыбается, не решаясь сделать первый глоток. Чимин садится рядом. — Просто хотел поднять тебе настроение. Но это последний кофе на сегодня, иначе ты снова не сможешь заснуть всю ночь. — В моем сердце живут только двое, ты и кофе. Ты не можешь поступать так жестоко, — усмехается Намджун, опуская ладонь на колено омеги. — Это мой коварный план, чтобы остаться одному в твоем сердце. Чимин гладит Намджуна по щеке и льнет к его губам. Им обоим больно. Намджуну от ранения: пульсирующая боль, напоминающая о том, что случилось три дня назад. Чимину больно от беспомощного желания окутать своего альфу комфортом и любовью, чтобы тот перестал так страдать. Но боль отходит на второй план, пока они медленно целуются, утопая друг в друге, и эта нежность, которую они разделяют на двоих, залечивает кровоточащие душевные раны. — Сильно болит? — шепчет Чимин, легонько кивая в сторону плеча. — Вот ты поцеловал меня, и больше не болит, — ласково усмехается Намджун и поправляет его волосы. — Я ведь серьезно, — Чимин хмурит брови. Намджун целует его в лоб. — А я-то как серьезен. Мне больнее от того, что я не смогу носить тебя на руках так долго. Обнимая Намджуна и обмениваясь короткими поцелуями, Чимин чувствует себя защищенным. Их дом — единственное место, где они в полной безопасности. После работы они всегда возвращаются в его надежные стены, никаких ночных тусовок в клубе, никаких походов по барам. Они проводят вечера всемером намного чаще, чем раньше, словно в такие времена хочется постоянно напоминать, что они есть друг у друга. — Я хочу, чтобы ты уехал, Чимин. Хотя бы на месяц, пока всё не уляжется. Поживешь с моими родителями, — рука Намджуна вокруг его талии напрягается, будто и не желая никуда отпускать его, но голос звучит уверенно. Чимин отстраняется. — Что? — Я не хотел втягивать тебя в криминал. Ничего не изменилось. Ты не должен видеть кровь и убийства. Тем более не должен убивать. Я хочу, чтобы ты был в безопасности и физически, и психологически. Намджуну непросто принимать такое решение, но он не находит другого выхода. Здесь становится опасно. Намджун так гордился всеми победами Чимина, большими и маленькими. Он стал более стрессоустойчивым и не переставал удивлять своей скоростью принятия решений. Сила, вернувшаяся к нему, крепла, но… Мир Намджуна слишком жесток. Он уничтожает всех, кто не способен приспособиться. Меньше всего Намджун хочет, чтобы Чимин ожесточился и растерял свои доброту и нежность. — Нет, — отвечает Чимин. — Я никуда не уеду. — Это не обсуждается. Я не хочу, чтобы ты пострадал. — Не обсуждается, потому что мое место рядом с тобой. Я не хочу ничего сильнее, чем быть с тобой, — говорит Чимин. Он искренне верит, что это никогда не изменится, ведь его любовь к Намджуну не померкнет ни перед чем и никакие внешние обстоятельства не разлучат их. Но Чимин не знает, что есть всего одна вещь, которую он хочет сильнее, чем быть с Намджуном. Намного, намного сильнее.