***
— Можно? Намджун заглядывает в комнату. Чимин фыркает и поворачивается к нему спиной, накрываясь одеялом с головой. Намджун не знает, о чем они говорили с Сокджином, но Чимин вернулся домой спустя пятнадцать минут, заплаканный, но спокойный, и, пожелав всем доброй ночи, ушел в спальню. — Поговори со мной, — просит Намджун. Он обходит кровать и, присев на корточки, гладит Чимина по плечу через одеяло. — Не хочу я с тобой говорить. Ты меня не любишь, — Чимин приподнимает одеяло и отодвигается от края, чтобы Намджун лег рядом. — Конечно, не люблю, я всё это время так виртуозно притворялся, я ведь такой великий актер, Оскар по мне плачет, да, котенок? Настоящий негодяй. — Ты что, смеешься надо мной? — хмурится Чимин, но вместо того, чтобы снова оттолкнуть, он сам обнимает Намджуна, чувствуя, что от него пахнет только гелем для душа. Никаких омег. — А ты надо мной? Неужели ты всерьез думаешь, что я могу тебя не любить? — Я… — начинает Чимин, в глазах снова собираются слезы. — Я не понимаю, что со мной. Меня бесят эти перепады настроения, меня вообще всё вокруг бесит, и я хочу, чтобы ты был только моим, целиком и полностью, чтобы больше никакие омеги не смели засматриваться на тебя. — Мой маленький собственник, — шепчет Намджун и, прикрыв глаза, целует Чимина в лоб. — Клянусь, я никогда не стану тебе изменять. Разве ты еще не понял? Я никогда бы так не поступил с тобой. Намджун всегда считал ревность чем-то немыслимым в отношениях, построенных на доверии, ведь как можно подозревать любимого человека в чем-то настолько грязном, как измена? Чимин доверяет ему. Намджуну стоит лишь пообещать, что всё будет хорошо, и Чимин слепо вложит свою жизнь ему в руки, поедет куда нужно, сделает всё, что потребуется, и никогда не станет жаловаться. Но Чимин всё равно ревнует. Боится, что Намджун охладеет, разлюбит, найдет кого-то красивее. Поначалу его ревность к Сыльги казалась даже очаровательной, но Намджун давно понял, что это проблема, приносящая Чимину много боли. Еще одна проблема, с которой нужно бороться. Вместе. Иногда это раздражает, иногда всерьез выводит из себя, но поддаваться таким чувствам опаснее всего. Намджуну стоит только вспомнить, сколько раз он боялся потерять Чимина по-настоящему, и вся злость рассеивается, уступая место усталости, тяжелой и непосильной усталости. — Я ужасный. — Это не так, котенок. У всех бывают плохие дни, всё нормально. — Нет, — тихо отвечает Чимин. — Я так сильно обидел Чонгука. Юнги стоило ударить меня посильнее. Я и сам хочу себя хорошенько стукнуть. — Думаю, Чонгук не будет на тебя обижаться. — Но он всё равно расстроился. Он будет думать, что правда мне навязывается, но ведь это не так, совсем не так. — Просто извинись перед ним завтра, скажи, что ты наговорил лишнее на эмоциях. Он поймет. Чимин тяжело вздыхает. Конечно, Чонгук поймет. И, конечно, не будет злиться. Но слова Чимина ранили его, это было видно. — Извини. Я веду себя ужасно. Тебе и так тяжело, и еще я такой неблагодарный, — шепчет Чимин, поворачиваясь на спину и устремляя взгляд в потолок. — Просто всего этого так… много. Я скучаю по дому. По моей одежде, по цветам, по книжкам, там осталось всё, что вы дарили мне, и еще кровать. Скучаю по нашей кровати. — Это мне нужно извиняться. Из-за меня мы здесь. Я не смог сохранить наш дом и… — Что? Нет, нет, нет, ты же не всерьез? — Чимин садится на кровати. — Ты ни в чем не виноват, ты сделал всё, что было в твоих силах. — Но этого оказалось недостаточно. Чимин поджимает губы, о чем-то сосредоточенно размышляет, а потом встает. Одеяло тянется за ним. — Хочу кое-что показать тебе. Он улыбается. Это не та счастливая и беззаботная улыбка, которую так хотел бы видеть Намджун, но её тепла хватает, чтобы согреть его сердце. Они подходят к панорамному окну. Город, мерцающий далекими, как звезды, огнями, не засыпает даже ночью. Чимин накидывает одеяло на плечи Намджуна и, поцеловав его, тянет за собой на подоконник. Мир за окном такой тихий и спокойный, и все волнения больше не кажутся такими же серьезными, какими они были при свете дня. Чимин прислоняется спиной к его груди. Милки спрыгивает с кровати и ставит лапы на подоконник, дожидаясь разрешения. Чимин помогает ему залезть к ним и устроиться поудобнее. — Тебе удобно? Не холодно? — спрашивает он, потираясь щекой о плечо альфы. Обнимая его со спины, Намджун тихо мычит в знак согласия и прикрывает глаза. Эти мгновения хочется запомнить навсегда: Чимин в его объятиях, мягкий, ласковый, умиротворенный и спрятавший все свои колючки, и его цветочный запах, еще никогда не казавшийся таким сладким, как в эту секунду. Даже если они будут ссориться каждый день, Намджун готов мириться с этим, чтобы жить ради таких вот счастливых моментов. — Ну что, теперь видишь? — шепчет Чимин через несколько минут, рассеянно перебирая пальцы Намджуна на своем животе и поглаживая Милки. Намджун не знает, что ему нужно видеть. Милую родинку на щеке Чимина, которую так и тянет целовать каждую секунду? Или его губы, растянутые в слабой улыбке? Чимин осторожно касается пальцами холодного стекла. — Мы постоянно ходим здесь, думаем о своем, что-то делаем, но ты хоть раз сидел тут и просто смотрел на город? Смотрел по-настоящему? Аж дух захватывает, правда? Посмотри, как мы высоко, — восхищенно говорит Чимин, и Намджун с трудом заставляет себя оторваться от созерцания самого омеги. — Этот вид быстро надоест. — Не надоест. Я всегда жил в домах, и с бабушкой, и с родителями, и с Минсоком, и с вами. Везде дома. Самое большее — трехэтажные. Но я всегда мечтал пожить где-нибудь высоко-высоко, чтобы сидеть ночью у окна, как в кино, и смотреть на город, — Чимин поворачивает голову и чмокает Намджуна в щеку. — Со своим любимым солнцем. Милки издает тихий звук. Чимин смеется и треплет его по макушке. — И любимым Милки. Конечно, я не забыл про наше любимое облачко. — Я думал, тебе нравятся горы. Больше нет? — улыбается Намджун и целует его в висок. — Конечно, нравятся. Но город мне нравится даже больше. Любой вид из окна будет красивым, когда ты меня так обнимаешь, — шепчет Чимин. В такой обстановке, интимной и уютной, хочется говорить только очень тихо. — Просто посмотри, сколько плюсов: мы можем сидеть так хоть каждый вечер, и кровать тут намного меньше, а значит, больше поводов обниматься. Но знаешь, что самое лучшее? Во всех умных книжках пишут, что нужно почаще расхламляться, чтобы в жизни был порядок. Теперь мы точно можем не волноваться об этом. У нас тут только самое важное. — И когда это ты стал таким оптимистом? — Я всегда был таким. Просто сейчас нам всем это нужно. Смотреть на светлую сторону, не опускать руки, а если кажется, что ничего хорошего не осталось, нужно найти что-то самому. Намджуну не нужно искать. И Чимин, и Милки рядом, Тоторо спит на лежанке, Тыковка и Диппи — на кровати, Поньо и Кики — на декоративных подушках, лежащих на другом подоконнике. В комнату льется мягкий шум от телевизора, который смотрят остальные парни, развлекаясь всякими глупыми шоу. — Я так горжусь тобой, Джунни, — вдруг говорит Чимин. — Никому бы не пришло в голову винить тебя в чем-то. Знаю, я так редко тебе это говорю. Ты такой сильный, умный, уверенный в себе, и кажется, будто тебе не нужно лишний раз напоминать об этом, но… Мне стоит говорить это чаще. Никогда не забывай, как я горжусь и восхищаюсь тобой. Утром Чимин просыпается раньше обычного. Наступает весна, дни становятся длиннее, но в шесть утра даже солнце не спешит подняться над Сеулом. Чимин больше не работает — взял отпуск на пару недель, и ему придется уйти, если опасность не минует их. Но привычка вставать рано остается. Иногда он готовит завтрак для семерых, иногда выходит гулять с Милки, но сегодня ему хочется побыть подольше с Намджуном. И всё-таки у Чимина есть одно дело, очень важное и не дающее ему покоя. Вся квартира погружена в сон, но Чимин знает, что есть один человек, который встает так же рано, как и он сам. Чонгук сидит на барном стуле, увлеченно листает комиксы и жует тосты с яйцом и авокадо. За его спиной Кики бродит по столешнице, исследуя, с чем бы можно поиграть, но Чонгук не прогоняет ее, лишь изредка поглядывает, чтобы она случайно не включила чайник и не разбила тарелки. Сердце Чимина переполняет беспредельная нежность. С самого первого дня, с первой минуты их знакомства Чонгук был таким внимательным и осторожным. Чимин был мужем их врага, по сути таким же врагом, но Чонгук проявлял к нему столько доброты, сколько Чимин порой не заслуживал. Чонгук напомнил ему, что значит настоящая дружба. Чимин налетает на Чонгука с крепкими объятиями. — Прости меня, пожалуйста. Я столько наговорил тебе вчера, но я никогда так не думал, правда, ты никому не навязываешься, наоборот, ты самый-самый лучший, Чонгукки. Чонгук удивленно моргает, не сразу осознавая, что происходит, но затем смеется и похлопывает Чимина по спине. — Да всё в порядке. Я забыл уже. Вот же глупости. — Нет, я так сильно тебя обидел, и мне так жаль. Я так не хочу терять тебя, Гукки, — бормочет Чимин, зажмуриваясь. — Вот если бы ты вчера меня послушал, то знал бы, что мы всегда на твоей стороне. Даже если иногда ты ведешь себя как какашка. — Справедливо, — смеется Чимин, отодвигаясь от Чонгука, и замечает полупустую кружку. — Тебе подлить чай? Чонгук кивает и, закрыв комиксы, наблюдает за неторопливыми движениями Чимина. Они не разговаривают, но их молчание не кажется ни натянутым, ни холодным. С Чонгуком уютно даже молчать. Чимин насыпает корм котам и Милки, делает чай с тостами и присоединяется к Чонгуку. — Не хочешь поговорить о твоем самочувствии? Чимин поднимает глаза на Чонгука, внимательно изучает его лицо в поисках скрытого смысла и возвращается к еде с таким видом, словно ничего не происходит. — Я отлично себя чувствую, Гукки. Спасибо за беспокойство, но это лишнее. — Ты не думал, что?.. — аккуратно начинает Чонгук и останавливается в поисках правильных слов. — Ты сам не свой в последнее время. То злишься, то плачешь, то лезешь обниматься, то шарахаешься от любого прикосновения. — Мой психотерапевт говорит, что это нормально. Я всегда плохо воспринимал перемены, а сейчас их слишком много. Но я работаю над этим. — Но ты жаловался на слабость и сонливость. И повышенный аппетит. И твой запах изменился. Последнюю фразу Чонгук выдает как свой главный аргумент и попадает в цель. Чимин ерзает на стуле и подается вперед. — Давно? — понизив голос до шепота, спрашивает он. — Я заметил только вчера. Подумал, мне показалось, но когда ты обнял меня… Ты пахнешь слаще, чем раньше, но не так, как если бы это была течка. Остается только два варианта. Либо ты заболел, либо… — Это невозможно, Чонгук. Забудь об этом. Я понимаю, к чему ты ведешь, но этого не может быть, — решительно говорит Чимин. — Если ты будешь отрицать, это никуда не исчезнет, — возражает Чонгук, но Чимин качает головой. — Я знаю. Знаю. Не говори пока никому. Даже Юнги. Вообще никому. Чонгук расплывается в теплой заговорщической улыбке. — О чем ты, хён? Я ничего не знаю. Чимин облегченно выдыхает. Он поступает так же, как всегда поступал с серьезными проблемами: заталкивает тревогу поглубже в себя и закрывает глаза на очевидные вещи в надежде, что получится игнорировать правду. Игнорировать не получается. Они возвращаются к этому разговору через два дня. Чимин сидит на кафельном полу в ванной. Он стирает выступившие слезы и нажимает на кнопку слива. За приоткрытой дверью слышатся шаги. Чимин закрывает глаза. Из всех возможных вариантов это снова Чонгук. — Всё ещё невозможно? — тихо интересуется он, протягивая стакан воды. У Чимина заканчиваются слова. Его вывернуло наизнанку, и это определенно не лучший способ начать день. Он боится, что стоит только открыть рот, и он просто разрыдается. — У меня кое-что есть для тебя. Сейчас, — говорит Чонгук и оставляет его ненадолго наедине со своими мыслями. Чимин умывается, приглаживает волосы и смотрит на себя в зеркало, пытаясь прикинуть, как много времени у него осталось. Чонгук возвращается с маленьким картонным пакетом, куда обычно кладут подарки, и это делает всю ситуацию какой-то сюрреалистичной. Чимин достает оттуда тесты на беременность и поднимает глаза на покрасневшего Чонгука. — Послушай, только не злись, ладно? Но тебе стоит проверить. На всякий случай. Я в этом не разбираюсь, но… Женщина в аптеке сказала, что эти самые точные и лучше сделать их утром, поэтому… Может, сейчас? Если тебе будет комфортнее остаться одному, я могу пойти погулять на улице минут пятнадцать. Ну знаешь, чтобы ты смог… Ну, расслабиться? Не знаю, вдруг это тоже влияет на результат, просто скажи… — Ты нервничаешь больше, чем я, — Чимин улыбается, распаковывая первый тест. — Спасибо. Можешь просто подождать в зале? Я скоро приду. Чимину не нужно делать тесты. Не то чтобы такое можно спутать с чем-то еще. Сначала всегда не верится, потом становится очень радостно, потом очень страшно. А потом очень больно. Чонгук ходит по комнате, взволнованно кусая губы. Чимин падает на диван с использованным тестом в руках. — Почему только один? Вдруг он окажется неправильным? Может, стоит подстраховаться? — Чонгук садится рядом. — Успокойся. Срок годности нормальный, значит, всё правильно. Но Чонгук не успокаивается. Он нервно покачивает ногой и изо всех сил пытается не пялиться, но Чимин ловит на себе его нечитаемые взгляды. — Кого ты хочешь, мальчика или девочку? — вдруг выдает он, и Чимин устало закрывает глаза. Это будут самые долгие минуты в его жизни. — Может, хотя бы дождемся результатов? — Будет здорово, если девочка, — продолжает Чонгук. — Мы бы одевали ее во всякие красивые платья, защищали бы, как принцессу. Джиён как-то научила меня делать косички, так что… О, а знаешь, еще есть такие вечеринки, на которых раскрывают пол ребенка? Например, пекут торт с голубой или розовой начинкой или лопают шарики. Твой малыш точно заслужил такую, чтобы он сразу почувствовал, как сильно его тут ждут и любят. Голос Чонгука звучит так вдохновенно, так восторженно, словно всё уже предрешено, и чем больше он говорит, тем сильнее загораются его глаза. Это такие красивые мечты, очень похожие на мечты самого Чимина. Не сейчас, а когда-то давно, когда он был наивным и глупым и ничего не смыслил во взрослой жизни. — Кто его здесь ждет, Чонгук? Может, ты не в курсе, но у нас больше нет безопасного дома, мы не знаем, что будет завтра. Это самое ужасное время, чтобы залететь. Отсчитав необходимое время, телефон начинает звенеть, и Чимин вздрагивает, замолчав на полуслове. Они с Чонгуком переглядываются. — Хочешь, я посмотрю? — неуверенно предлагает Чонгук. Чимин кивает и протягивает ему тест. Он знает ответ, но внутри всё скручивает от волнения. На лице Чонгука сияет улыбка. — О, ну… Поздравляю?.. Чимин закрывает лицо руками и изо всех сил зажмуривается. Если это еще один кошмар, ему самое время закончиться. — Эй, ты чего? — Чонгук присаживается перед ним на корточки и берет его за руки. — Это же… Это просто чудо. У вас будет малыш. Разве это не то, о чем ты мечтал? Чимин качает головой, изо всех сил стараясь не заплакать от противоречивых эмоций, что переполняют его сердце. — Намджун ясно дал понять: никаких детей. — Но это было давно! — тут же возражает Чонгук. — Может, это и не входило в ваши планы, но, когда он узнает, что у вас будет ребенок, он… — Я знаю, что он сделает, Чонгук, — перебивает Чимин. — Боже, как я ему скажу? Он так разозлится. — Вовсе нет! Обязательно скажи хёну, как вернется. Он будет так рад, я уверен. И все остальные тоже. Эй, ну чего ты расстроился? Иди сюда, — Чонгук крепко обнимает его, и Чимин утыкается лицом в его плечо. — Только представь, как вашей крохе повезет иметь таких прекрасных родителей. И целых пять дядей. Спорим, я буду самым классным?***
Чимин сидит на подоконнике и смотрит на ночной город. Намджун спит, убаюканный мягким пением и заботливо укрытый одеялом. Они так и не смогли поговорить: Намджун вернулся домой измотанный и раздраженный, а Чимин делал вид, что этот вечер такой же, как все остальные. По комнате блуждают изломанные тени, они нависают над Чимином, словно чувствуя чужую растерянность. Он прижимает руки к животу. У него в голове непроницаемая пустота, шипящие помехи, поглотившие все мысли. Чимин сделает что угодно, лишь бы сохранить этого ребенка. Посвятит ему всю жизнь, если потребуется. Воспитает человеком, который никогда не почувствует себя ненужным или нелюбимым. — Я обязательно что-нибудь придумаю, — обещает Чимин, бросая взгляд на ничего не подозревающего Намджуна.***
Выходя в коридор, Чимин слышит приглушенный смех Чонгука, такой беззаботный и счастливый, что становится немного завидно. Чонгук стоит в зале, держа в руках рубашку, а Юнги помогает ему застегнуть бронежилет. — …был таким очаровательным ребенком, а теперь, как вымахал. Скоро прыгать придется, чтобы потрепать тебя по волосам, — ворчит Юнги, шлепая Чонгука по рукам, когда тот тянется, чтобы обняться. — Не дергайся. В дороге наобнимаемся. — Мой мяу-хён такой серьезный, — драматично вздыхает Чонгук и снова взрывается от хохота, закрываясь от Юнги. — О, Минни-хён! — Привет, — отзывается Чимин, оглядываясь в поисках Намджуна. — Уже уезжаете? — Скоро. Он вышел покурить, — бросает Юнги, возвращаясь к ремням на талии Чонгука. — Да стой ты спокойно, ну. Чимин встречает Намджуна в коридоре, только вернувшегося с улицы, холодного и взлохмаченного. От него пахнет сигаретным дымом, но Чимин всё равно прижимается к нему, как в последний раз. — Точно справишься один? — спрашивает Намджун и с улыбкой целует его в щеку. — Конечно, не маленький же. Хорошо поработайте и не волнуйтесь обо мне. Чимин убегает на кухню и возвращается с новым ланч-боксом и термосом. Он проснулся пораньше, чтобы испечь булочки в форме мишек и приготовить для каждого из ребят по контейнеру с обедом, но для Намджуна он постарался вдвойне. — Не забудь поесть, хорошо? Губы Намджуна медленно расплываются в улыбке, когда он открывает ланч-бокс и видит смешного цыпленка, выложенного из риса, омлета и овощей. — Боже, котенок. Ты настоящее чудо. Не стоило так сильно стараться, лучше бы подольше поспал. — Я хотел, чтобы ты открыл его в обед, улыбнулся и вспомнил, как я люблю тебя, — говорит Чимин в ответ и обвивает его шею. — Не забывай об этом никогда, хорошо?***
Чонгук сонно зевает и плюхается щекой на плечо Юнги, надеясь подремать хотя бы полчаса, пока они будут ехать к месту назначения. Тэхён увлеченно переключает радиостанции в поисках самой зажигательной музыки. Сидя за рулем, Сокджин поглядывает на задумчивого брата. — Эй, Джун, может, нам вернуться сегодня пораньше? — вдруг спрашивает Хосок, заставляя всех прислушаться. — Чиминни остался дома один в первый раз. Я волнуюсь за него. Он вел себя так странно утром. — С ним ничего не случится. Он просто скучает по дому и по работе. — Нет-нет, я не об этом, — хмурится Хосок. — Когда я уходил, он был таким бледным и вдруг заплакал и сказал, что ты его убьешь. Ну я его успокоил, конечно. Сошлись на том, что никто никого не убьет и он пойдет печь печенье, но… Не знаю, это настораживает. — Он так и сказал? — удивляется Намджун. — Да, в этом-то и дело. Он ведет себя странно. — Ага, — подключается Юнги. — На днях он садится передо мной с суперсерьезным видом и такой: «Пообещай, что ты позаботишься о котиках, если со мной что-то случится». А я ему: «Малыш, да что с тобой может случиться?» А он такой: «Ничего, я просто хочу знать. На всякий случай». — Да-да, мы тоже недавно смотрели смешные видео с котами, и Чимин так расхохотался, а потом вдруг зарыдал, и я даже не понял, как он так быстро успел переключиться, — кивает Тэхён. — Намджун, отвези его на Мальдивы. Нашему малышу нужен полноценный отдых от всего этого дерьма. Срочно, — тянет Юнги и подносит к губам термос с кофе, который Чимин сделал специально для него. — В его положении нормально быть немного эмоциональным. Перепады настроения, сбой гормонов, — бубнит Чонгук, прижимаясь к плечу омеги. — В каком положении? В плачевном? — усмехается Юнги. — Нет же, во время беременности. Слова Чонгука обрушиваются с такой неожиданностью, что Юнги закашливается, подавившись кофе, а Сокджин отвлекается и слишком резко тормозит на светофоре. — Во время чего? — Тэхён шокированно открывает рот. — Это очень плохая шутка, Чонгук, — говорит Намджун, пытаясь скрыть смятение под маской раздражения. — Он не сказал тебе? — вздрагивает Чонгук и прикрывает рот руками. — Ох, надеюсь, я не испортил сюрприз. Мысли лихорадочно носятся в голове Намджуна. Многое встает на свои места, словно кусочки пазла собираются в полную картину. Не вяжется только одно: Чимин бы обязательно сказал ему. Даже при всей своей скрытности и склонности накручивать себя Чимин поделился бы этой новостью сначала с ним, а не с Чонгуком. — Намджун? — зовет его Сокджин. Он настолько погрузился в свои размышления, что и не заметил, как машина остановилась на обочине. Парни смотрят на него, ожидая дальнейших указаний. — Едем домой. Я должен во всем разобраться.***
Намджун врывается в квартиру и едва не спотыкается о радостного Милки. Пес виляет хвостом и прыгает вокруг хозяина, надеясь получить побольше ласки, но Намджун проходит мимо. — Чимин! Стены встречают его тревожной тишиной. Намджун проходит мимо пустой кухни, пустого зала и заходит в пустую спальню. Шкаф открыт нараспашку. На полках не хватает одежды Чимина. Намджун опирается о дверной косяк, чтобы не упасть. Тело обдает холодным потом. На идеально заправленной кровати лежит письмо и тот самый тест на беременность. Намджун бросается к нему в наивной надежде, что Чимин решил пошутить, что придумал какой-то очень креативный способ рассказать о своей беременности и сейчас выпрыгнет из ниоткуда и рассмеется над своим глупым альфой. Но, пробегаясь глазами по письму, Намджун чувствует, как отчаяние захлестывает его. «Я ухожу. Извини. Я знаю, ты возненавидишь меня. Не сдерживайся, можешь злиться и называть самыми ужасными словами, только прошу, забудь меня поскорее и живи дальше. Меньше всего на свете я хотел делать тебе больно. Ты спасал меня каждый день, помог мне вернуться к жизни, которую я, возможно, не заслуживаю, и дал почувствовать, что такое любовь, дружба и семья. Я люблю тебя, любил и никогда не перестану, но нашего ребенка я буду любить еще сильнее, зная, что он от тебя. Спасибо за всё, что ты сделал для меня, но я не могу поступить иначе. Пожалуйста, не ищи меня.» Намджун медленно оседает на кровать.