***
— Вы хотите, чтобы на приеме присутствовал ваш альфа? — вежливо уточняет врач, поглядывая то на взволнованного Чимина, то на невозмутимого Намджуна. Чимин кивает. Когда они вместе, не так страшно. Врач перелистывает карту пациента и задает стандартные вопросы про проблемы со здоровьем, хронические заболевания, прием таблеток, внимательно выслушивает жалобы и понимающе кивает. По его лицу невозможно считывать эмоции, и из-за этого Чимин нервничает сильнее. — Первая беременность, верно? — спрашивает врач. Шариковая ручка зависает в воздухе над графой, которую нужно заполнить. Молчание затягивается. Чимин отводит взгляд и качает головой. — Не первая, — тихо признается он. Намджун осторожно кладет руку ему на плечо. — Хочешь, я выйду? — предлагает он, но Чимин накрывает его ладонь и прижимает ее к себе. — Нет. Нет, всё хорошо. Это, получается, третья. Чимин ожидает увидеть осуждение в глазах врача, но тот остается беспристрастным и продолжает заполнять карту. Вселенная не взрывается, никто не падает в обморок от шока, Намджун не морщится в отвращении и никуда не уходит. Он держит его за руку даже после того, как Чимин произнес это вслух. — У нас действительно будет ребенок, — говорит Намджун тем же вечером. — Не могу в это поверить. Он лежит на кровати с закрытыми глазами, пока Чимин заботливо наносит какой-то увлажняющий крем ему на лицо. Всё началось еще зимой: Чимин вдруг схватил его ладонь и заявил, что за такой сухой кожей необходимо тщательно ухаживать. Жизненно необходимо. Намджун никогда не пользовался уходовой косметикой сам, но Чимин всё делает за него. Покупает тканевые маски и пользуется восстанавливающими и смягчающими кремами. Намджуну остается только послушно лежать и наслаждаться заботой. — Не шевелись, — отвечает Чимин, легонько похлопывая его по щекам. — Ну вот, мое солнышко снова сияет. — Минни? — начинает Намджун, приоткрывая один глаз. Чимин с улыбкой выдавливает крем и массирует его ладони. — Если тебя что-нибудь тревожит, ты всегда можешь со мной поделиться. — Меня тревожит, что ты совсем себя забросил, пока меня не было. — Я серьезно. Я всегда готов тебя выслушать и поддержать. Чимин закусывает губу. Разумеется, он это знает. Всегда знал. Намджун давно стал тем, кому Чимин рассказывает намного больше, чем остальному миру: о страхах, о неудовлетворенности своей внешностью, о проблемах с питанием и весом и о прошлых отношениях. Чимин делится самыми сокровенными воспоминаниями, желаниями и мечтами. Намджун делает то же самое, поэтому Чимин больше не чувствует себя виноватым, когда говорит о себе. Чимин доверяет ему настолько, насколько в принципе способен доверять, но проблема в том, что этого всё равно недостаточно. Достаточно для Намджуна: он всегда довольствуется малым и ценит каждый шаг Чимина, даже самый незначительный. Но сам Чимин требует от себя большего. Он хочет доверять Намджуну и не закрываться хотя бы от него. И, возможно, раскрыть свой самый страшный секрет будет хорошей возможностью стать ближе и укрепить их отношения. — Эй, котенок, — зовет Намджун, когда молчание становится слишком долгим. — Ты не обязан ничего рассказывать, если не хочешь. Мне неважно твое прошлое, но не оставайся один со всеми своими переживаниями, хорошо? Давай, ложись ко мне. Намджун выключает лампу на прикроватной тумбочке и обнимает Чимина. Комната погружается в темноту. Чимин прикрывает глаза и кладет ладонь поверх руки Намджуна на своем животе. — У меня был парень в школе. Представь типичного популярного старшеклассника. Он был именно таким. Высоким, таинственным, с красивым телом и смазливым лицом. Он мало говорил и смотрел на всех таким высокомерным взглядом. А еще у него был мотоцикл. Представляешь, он был единственным парнем в нашей школе с мотоциклом. И он катал на нем только меня. Он говорил, что я особенный, и хвастался своим друзьям, что встречается со мной. Это были мои первые серьезные отношения, но я уже представлял нашу свадьбу и придумывал имена нашим детям. Теперь это кажется глупым, но когда тебе шестнадцать и когда самый популярный парень ухаживает за тобой… Я был уверен, что это настоящая любовь. Наивный идиот. — Эй, это совсем не так, — возражает Намджун. — В таком возрасте все хотят отношений и красивых ухаживаний. Ты просто был неопытным. Под теплым одеялом вдруг становится холодно. Сердце пропускает удар. Намджун знает, что у этой истории не будет счастливого конца. Он догадывается, чем закончились первые отношения Чимина, но не уверен, что хочет услышать подтверждение. — С ним я впервые поцеловался. Я не хотел торопиться. В моей компании все делились своим первым опытом, а я не чувствовал, что готов, но мой парень говорил, что я просто ломаюсь. Это был его день рождения, и я подумал, что мы можем попробовать. Знаешь, наверное, все хотят, чтобы их первый раз был особенный. Я тоже постарался сделать все романтично и очень переживал, что ему не понравится. Я ведь совершенно не знал, что делать и как вести себя. Мы предохранялись, но через несколько недель тест показал положительный результат. — И после этого он тебя бросил? — Нет. Не совсем. Он меня предал, а это еще хуже, в тысячи раз хуже, — с горечью отвечает Чимин. — Я рассказал родителям. Я знал, что они будут ругаться, но я надеялся, что… Не знаю, на что я надеялся, я просто думал, они помогут мне. Но они сказали, что нужно избавиться от малыша. От моего малыша, понимаешь? Я так разозлился, не понимал, какое они имеют право решать такое за меня. И я решил сбежать, бросить школу и найти работу. Я был уверен, что всё получится и что мы сбежим вместе и будем счастливы, пусть и в бедности. Он отказался и сдал меня родителям. Намджун прижимает его к себе, словно сможет оградить Чимина от всех пережитых потрясений. Шестнадцатилетний омега из обеспеченной семьи вряд ли смог бы выжить в жестоком мире взрослых совершенно один, да еще и с младенцем на руках. Чимин и сам тогда был ребенком. Но он остался один, когда ему сильнее всего нужна была поддержка и понимание родителей. — Я не смог бы стать хорошим родителем, но я так этого хотел. Я хотел заботиться о ком-то, чтобы в моей жизни появился наконец особый смысл. У меня были и отношения, и популярность в школе. Я получал так много внимания, но мне всё равно не хватало какой-то любви, понимаешь? — Понимаю, мой хороший. В этом желании нет ничего плохого, — шепчет Намджун. — Мне было нелегко пережить это. Родители разрешили мне уехать в Пусан, к семье мамы. Я мало с ними общался. Они пытались сблизиться со мной, особенно отец мамы, я видел, что они стараются, но… Я хотел остаться в одиночестве. А потом появился Минсок, и я начал снова надеяться. Да, он еще до свадьбы сказал, чтобы я принимал противозачаточные, но… Я подумал, какому альфе не будет приятно получить наследника. В конце концов, если бы у нас появился ребенок, он мог бы полюбить меня. Впервые за весь разговор Чимин тихо всхлипывает и стирает с щек слезы. — Ты говорил врачу, что во второй раз был выкидыш. — Да. Упал неудачно, — грустно усмехается Чимин. — Он что, ударил тебя? — напрягается Намджун. — Нет. Не совсем. Не думаю, что он бы ударил меня при свидетелях. Я тогда снимался для журнала. Это была одна из моих первых серьезных фотосессий, а потом у нас с Минсоком было интервью. Он заехал со мной, и я решил признаться ему прямо там. Наедине, конечно. Мы вышли на лестничную площадку. Он хотел, чтобы я сделал аборт, но я собирался стоять до последнего. Мы сильно поругались. Он потянулся ко мне, но я испугался, что он замахнулся, и дернулся назад. А там была лестница. Когда я очнулся в больнице, мне сообщили, что беременность не удалось сохранить. А потом я стал пить таблетки и перестал думать об этом. Вот такой я неудачник. Намджун не отвечает, ошеломленный всем, что рассказал Чимин. — Я люблю тебя, — тихо выдыхает Чимин. Намджун не осознавал, насколько напряжено было его тело, пока Чимин не расслабился. — Ты мог рассказать это раньше. Тогда я бы никогда не сказал, что против детей, — с сожалением бормочет Намджун. Чимин поворачивается и касается его щеки. — Нет. Я не хочу, чтобы ты делал это из жалости. Ты можешь быть равнодушен к моим котам, но ребенок это серьезно. Ему нужно много внимания, терпения и любви. Особенно много любви. Намджун целует его. — Я сделаю всё, чтобы защитить тебя. Вас обоих, — обещает он. Чимин с улыбкой прижимается щекой к его плечу и крепко обнимает. Он так и засыпает, излив душу до той степени, что внутри ничего не остается. Никаких тревог или страха за будущее. Его размеренное дыхание щекочет кожу неспящего Намджуна. «Рано или поздно наступит момент, когда придется от чего-то отказаться», — сказал как-то Юнги, и Намджун думал, что сделать выбор значит отказаться от Чимина. Это был единственный доступный ему выбор. У Намджуна всегда была четкая цель. Он знал, к чему стремится и чего хочет от жизни. Даже в минуты, когда у него опускались руки, он подпитывался своей ненавистью и жаждой мести. Но теперь всё изменилось. В этом уравнении появилась новая переменная, и Намджун больше не знает, за что он сражается. Вернее, в глубине души он знает. Конечно, знает. Его причина двигаться вперед прямо сейчас лежит рядом и сопит ему на ухо. Он знал это еще давно, даже до того, как они начали встречаться, но не готов был признаться в своей слабости. Теперь Намджун достиг того самого момента, когда ему всё-таки придется отказаться от чего-то важного. Он многое потеряет. Огромную, неотъемлемую часть своей жизни. Но Чимин заслужил провести ближайшие девять месяцев в безопасности, чтобы он мог заниматься тем же, чем и все остальные счастливые омеги в его положении: покупать маленькие вещички, обустраивать детскую, ходить на курсы для молодых пап и не бояться, что на их дом снова нападут. И Намджун действительно сделает всё, чтобы обеспечить Чимину эту безопасность.***
Они собираются в любимом ресторане Чимина, чтобы снова отметить. Что конкретно — не имеет значения. Жизнь становится немного безопаснее, а отношения с людьми Минсока — не такими напряженными. Врач сообщил, что беременность проходит нормально и беспокоиться не о чем. Кажется, черная полоса наконец миновала. Столики отделены друг от друга деревянными панелями, но в середине рабочего дня других посетителей почти нет. Заразительный смех Тэхёна разносится по всему кафе. Они обсуждают планы на лето. Сокджин говорит, что будет здорово поехать к морю вместе, а Хосок отвечает, что предпочел бы рвануть куда-нибудь в Европу: в Швецию или, может, Нидерланды. Прошлое лето Чимин провел в четырех стенах, пытаясь справиться с внутренними конфликтами и привыкнуть к новой жизни. С тех пор Чимин сильно изменился. Может, ему еще далеко до идеала, но он преодолел многие страхи, стал более здоровым, уверенным в себе и открытым. Теперь он с радостью поехал бы хоть на край света, если рядом будут все шестеро. Они чокаются бутылками с газировкой, потому что Юнги заявил, что пить алкоголь рядом с Чимином — настоящее кощунство, и никто не возражал. — Я хочу сообщить вам кое-что, — вдруг заговаривает Намджун, и даже Чимин удивленно поворачивается к нему. — Я долго думал над этим, и это было непросто, но… Я решил завязать. У нас будет ребенок, и я чувствую, что должен посвятить себя семье. Глаза Чонгука округляются. Сокджин приподнимает брови. Юнги хмурится, а Хосок приоткрывает рот. В повисшем молчании слышится тихая музыка, играющая в ресторане. — Что? Ты прикалываешься? — возмущенно спрашивает Тэхён. — Ты же не можешь просто взять и всё бросить, Джун, — осторожно начинает Хосок. — Начнется хаос. Ты хоть представляешь, к чему это всё приведет? — Я не собираюсь просто взять и бросить, — поправляет его Намджун. — Я найду человека, который сможет заменить меня. Это может быть кто-то из вас, либо у меня есть пара человек на примете. Я улажу все дела, которыми мы занимаемся сейчас, и только потом уйду. — Но что мы будем делать без тебя, хён? — растерянно спрашивает Чонгук. — Эй, я же не улетаю на Марс, верно? Мы по-прежнему останемся семьей, между нами ничего не изменится. Я понимаю, это довольно безответственно, ведь именно я привел вас в криминал, но вы можете тоже уйти. — Не слишком ли это опрометчивое решение? — спрашивает Сокджин, но, встретившись с ним взглядом, Намджун не видит осуждения. — Нет. Я не хочу повторять ошибки отца и подвергать опасности самое дорогое, что у меня есть. Пусть хотя бы у нашего ребенка будет нормальное счастливое детство с обоими родителями. — И с пятью самыми классными дядями, — добавляет Чонгук, расплываясь в улыбке. Тэхён неверяще качает головой. — То есть ты просто бросаешь всех нас, чтобы стать примерным семьянином? Ты предаешь всё, ради чего мы столько работали, просто потому что тебе так захотелось? — повышает голос Тэхён, вскакивая с места. — Угомонись, Тэ, он... — начинает Юнги. — Не собираюсь я... Да как вы все можете?.. — он не договаривает и, сжав кулаки, убегает из ресторана. Намджун тяжело вздыхает. Чимин находит под столом его ладонь и крепко сжимает. — Побесится и остынет. Это же Тэ, — успокаивает их Юнги. Чонгук расстроенно смотрит на дверь, захлопнувшуюся за Тэхёном. Они расходятся к вечеру. Чимин предлагает прогуляться по парку только вдвоем и берет Намджуна за руку. — Ты уверен в своем решении? — спрашивает он, испытывая слишком противоречивые чувства. Намджун готов бросить дело своей жизни ради него одного. Тут любой почувствует себя особенным, но Чимин не хочет, чтобы Намджун жалел и в глубине души винил во всем их ребенка или самого Чимина. — Это первое решение в моей жизни, в котором я уверен на сто процентов. — Но тебе было так важно отомстить. Неужели ты оставишь всё как есть? — Ты гораздо важнее. Давай проясним это раз и навсегда и больше не будем возвращаться к этой теме. Ни деньги, ни месть, ни работа — ничто не будет для меня важнее, чем ты. Сердце Намджуна по-прежнему требует мести, и, возможно, этот губительный яд до конца жизни будет разъедать его изнутри. Но за всё приходится платить, и цена за месть может оказаться непосильно высокой. Лучше отступить, чем потерять свое счастье. Если Чимин научился драться и убивать, чтобы приспособиться к их жизни, то и Намджун научится быть семейным человеком.***
Намджун осторожно вынимает из рук задремавшего Чимина банку колы и целует его в лоб. Милки с котами валяются на диване, пока они сидят прямо на полу. Рядом стоит коробка пончиков. Чимин обнимает освободившейся рукой Намджуна поперек живота и прислоняется щекой к его груди. — Вы такие милые, — из кухни выходит Чонгук и с улыбкой садится в кресло рядом. Он берет пульт от телевизора и делает звук потише, чтобы не разбудить Чимина. — Вы так любите друг друга. Глядя на вас, нельзя не верить, что настоящая любовь существует. — Эй, что за тон? — спрашивает Намджун, уловив в голосе Чонгука несвойственные ему меланхолические нотки. — Я очень рад за вас. Правда, ты даже не представляешь, как сильно я рад, что вы вместе и что вы так счастливы. Но, знаешь, я немного... завидую? Да, наверное, так, — неуверенно отвечает Чонгук и опускает глаза на запрыгнувшую к нему на колени Кики. — Чему? — Иногда тоже хочется чего-то такого. Любви, отношений. Мне уже двадцать три, а я ни разу ни с кем не встречался. Я знаю, что это нормально и не нужно никуда спешить. Но иногда так хочется всего этого. Ходить на свидания, называть кого-то своим, планировать детишек. Чонгук действительно ни с кем не встречался. Официально. Но по части серьезных отношений он гораздо опытнее любого в их компании. Сокджин зациклен на работе. Хосок боится чего-то серьезного как огня, а Тэхён влюбляется в новую омегу каждую неделю и каждый раз искренне. Только у Чонгука и Юнги получилось выстроить подобие отношений, которые отличаются от всеобщих представлений о нормальности, но, кажется, устраивают их обоих. — Ты мог бы начать с кем-то встречаться. Вокруг столько хороших омег. Может, пригласишь кого-нибудь на настоящее свидание? Начни с малого, цветы там, ресторан, — осторожно предлагает Намджун в надежде, что Чонгук поймет намек. Но Чонгук всегда был ужасно проницательным в одних вещах и ужасно несообразительным в других. — О, ты имеешь в виду что-то типа Тиндера, да? Боже, хён, ты гений, — Чонгук загорается этой идеей, и Намджун обреченно вздыхает. — Я поставлю на аватарку фотку из спортзала, чтобы были видны мышцы. Юнги-хён говорит, что это секси. Точно, надо попросить его помочь с этим. — Гукки, я не думаю, что это... — Точно, из спортзала будет чересчур. Нужно выбрать что-то поскромнее, — кивает Чонгук, но вдруг с сомнением хмурится. — Но вдруг появится какой-то человек и захочет встать между мной и моим мяу-хёном? Но мне так нравится то, что у нас есть. Нам же так хорошо вдвоем. Я не хочу, чтобы нам кто-то мешал. Чонгук редко занимается саморефлексией, и теперь Намджун начинает побаиваться, что это к добру не приведет, но из спальни вылезает Юнги. — О чем болтаете? Щурясь от дневного света, он ставит грязную чашку на ближайшую тумбочку и с сонным Тоторо под мышкой подходит к ним. — Ого, ты всё работал? — обеспокоенно спрашивает Чонгук, вглядываясь в покрасневшие глаза Юнги. — Мой мяу-хён совсем себя не бережет. — Ну хоть один из нас должен приносить деньги в дом, — он опускается на подлокотник кресла. — Хён предложил мне сходить на свидание. Здорово, правда? Юнги слегка приподнимает брови. — О, звучит славно, да. Куда пойдем? Чонгук слегка краснеет, поднимая взгляд на Юнги. — Нет, ты не понял. На настоящее свидание, чтобы романтика, розы и всё такое, — объясняет он. — Но у нас планы на этот вечер, — резко перебивает его Юнги. — Необязательно же идти сегодня. — И на следующий. — Это нечестно, — тихо говорит Чонгук. — У нас планы на каждый вечер. Юнги поднимается. В каждом его движении читается раздражение. — Отлично, — он пытается выглядеть равнодушно, чтобы скрыть свои чувства, но и Чонгук, и Намджун знают его слишком хорошо. — Замечательно. Знаешь что? Иди на все четыре стороны. Хоть весь Сеул перетрахай. Мне плевать. Он возвращается в спальню, но через минуту возни вылетает оттуда одетый в толстовку с рюкзаком и сумкой с ноутбуком наперевес. Он молча направляется в прихожую. Чонгук подскакивает. — Ты куда? — Домой. Мне надоела эта квартира. Чонгук растерянно смотрит, как он натягивает кроссовки. — Подожди, я тогда тоже соберусь. — Нет, — обрывает его Юнги и выпрямляется. — Это моя квартира, Чонгук. У тебя есть своя. Помнится, ты закончил ремонт года два назад, так что больше нет причин жить у меня. Иди на свои свиданки, делай что хочешь. Вперед, строй свою личную жизнь. Юнги громко хлопает дверью, оставляя ошеломленного Чонгука в прихожей.