***
К Джиён заехать всё равно приходится, потому что Чимин считает, что оставлять животных одних на неизвестный срок слишком безответственно. Они планируют вернуться под утро, но кто может знать наверняка? Вдруг их всех убьют, а Милки с котами останутся запертыми в квартире без еды и воды? — У тебя паранойя, малыш, — бормочет Юнги, поглядывая на часы. — Никого не убьют. — Лучше перестраховаться. Нельзя же быть такими безответственными перед теми, кто от нас зависит, — настаивает Чимин, и Сокджин соглашается только, чтобы не тянуть время. Дорога кажется долгой, но, когда машина останавливается в глухой местности, Чимин начинает нервничать. В темноте, сгустившейся вокруг, разглядеть что-то за деревьями и кустарниками почти невозможно, но навигатор Юнги показывает, что до дома совсем недалеко. Ехать дальше опасно. Шум мотора может привлечь внимание. — Юнги, идёшь первым, — сообщает Сокджин, проверяя, исправны ли рации. — Ты, Чимин, жди и не высовывайся. Как только я дам сигнал, заведи машину. Уезжать придется быстро. Всё ясно? Юнги кивает и, в последний раз взглянув на Чимина, крепко обнимает его. — Пожалуйста, не теряй бдительность. Лучше пересядь на водительское сиденье. Если что, сможешь быстро уехать. — Я не уеду, — отвечает Чимин. Юнги неодобрительно качает головой и, натянув капюшон черной толстовки, выходит из машины. Он быстро сливается с темнотой, и Чимин слышит лишь треск веток под его ногами, но и он вскоре затихает. — Когда будем внутри, — продолжает Сокджин, хотя они уже не раз повторили план. — Ты идешь на второй этаж и чердак, а я займусь первым и подвалом. — Вряд ли он будет держать их на первом, — говорит Чимин не в силах отвести взгляд от стороны, в которую ушёл Юнги. — Хотя в южном крыле были какие-то нежилые комнаты. Это направо от входа. За обсуждением плана проходит несколько минут, и рация издает хриплые звуки. Пальцы Сокджина сжимают её до такой степени, что Чимин боится, как бы она не раскололась на части. В тайне все они боятся одного — услышать чужой голос и осознать, что Юнги схватили. — Готово, — тихо говорит Юнги. — Можете начинать. — Понял. Уходи оттуда. Юнги больше ничего не отвечает. Сокджин и Хосок уходят, и Чимин остается один. Становится пугающе тихо. Он приоткрывает дверь. Вдалеке кричат птицы, ветер качает ветви деревьев, и больше никаких звуков. Чимин подкалывает волосы, чтобы не лезли в глаза, застегивает куртку и выходит из машины. Он не собирается сидеть здесь, как омега в беде, и послушно ждать. Он обещал, и, наверное, ему стоит последовать приказу Сокджина, но Намджун не для этого учил его быть сильным. Чимин пробирается к дому и на мгновение останавливается. В некоторых окнах горит свет. На первом этаже шторы не задернуты, и Чимин видит, как по коридору проходят двое альф и со смехом переговариваются. Значит, ещё не обнаружили присутствие посторонних. Он проверяет пистолет и патроны и, пригибаясь, огибает дом. В отличие от парней, которые видели только схему дома, Чимин не раз бывал здесь. Даже какое-то время жил, когда хотелось отдохнуть от Сеульской суеты. Чимин решает довериться интуиции и бесшумно поднимается на второй этаж. За годы дом почти не изменился. Чимин прячется, когда слышит малейший шорох или скрип половиц, но на его пути почти нет препятствий. Внизу раздаются первые выстрелы, Чимин слышит голоса незнакомых альф и решительно направляется вперёд, туда, куда Минсок предпочитал не пускать его, разделив дом на две половины: свою и Чимина. За углом раздаются шаги, и Чимин скрывается в ближайшей комнате, но не закрывает дверь полностью. Мимо пробегает Юнги, а за ним альфа. Он стреляет в воздух и приказывает остановиться. — Эй! Чимин распахивает дверь. У Юнги при себе только ножи, потому что он плохо стреляет да и дерется не очень. В схватке один на один у Юнги нет шансов. Чимин должен защитить его, даже если это страшно. Альфа оборачивается и хищно оскаливается. — Да тут рыбка покрупнее. Босс оценит. Чимин знает, что в него не будут стрелять. Даже если в конечном счете Минсок убьет его, он предпочтет сделать это своими руками. И альфе, который опередил его, здорово бы досталось. Он нужен им живым, и в этом его преимущество. Он нападает первым. Намджун сделал из него хорошего бойца. Чимин не мешкается, знает каждое своё движение наперед и угадывает реакцию соперника. Он забывает про Юнги, про Намджуна, Тэхёна и Чонгука, про Минсока, про всех. В завязавшейся драке они падают на пол, и альфа бьется затылком об пол. Чимину остается только ударить его еще пару раз, и он теряет сознание. Чимин надеется, что просто теряет, а не умирает, но у него нет времени проверять. Он вскакивает на ноги и отряхивается. — Ты его завалил, — шокированно шепчет Юнги. На нём нет никаких видимых ранений, и Чимин облегченно выдыхает. Он забирает пистолет альфы и протягивает его Юнги. — Нам лучше разделиться, — поспешно говорит Чимин и оглядывается по сторонам. — Ты иди в ту сторону, а я — в эту. Юнги кивает, и, когда он берет пистолет, их руки соприкасаются. Чимин цепляется пальцами за пальцы Юнги, боясь, что больше не увидит его. — Береги себя, — тихо просит он. Юнги кивает и вытаскивает свой нож. — Возьми. Чимин хочет запротестовать, возмутиться, ведь Юнги не может отдать ему единственное оружие, которым он хорошо владеет, но Юнги сам вкладывает нож в его руки. — Ты тоже береги себя, малыш. Они расходятся. Чимин направляется прямиком к комнате, где часто пропадал Минсок, занятый работой, но вдруг останавливается напротив черной двери, так резко, что едва не спотыкается. Он чувствует, что за ней скрывается что-то важное. Это странное ощущение, едва заметное, не подкрепленное никакими разумными доводами, скорее, похожее на слепую интуицию. Чимин дергает за ручку, но дверь заперта. Наверняка, если поискать Юнги, он сможет вскрыть замок тихо и аккуратно, но у Чимина нет времени. Он достает пистолет и дважды стреляет в замок. Руки слегка дрожат, когда он толкает дверь. — Намджун, — одними губами произносит Чимин, застывая на пороге. Он не видит ничего, кроме Намджуна, его Намджуна, избитого и связанного по рукам и ногам, но живого. Он весь в синяках и кровоподтеках, и любимое лицо почти не узнать. Чимин неосознанно бежит вперед и, только упав на колени, замечает рядом Тэхёна примерно в таком же состоянии. Чимин снимает кляп и опускается к веревкам. — Минни, что ты?.. — Намджун морщится от боли. — Уходи скорее. Минсок где-то в доме. — Ты с ума сошел? Я вас ни за что не оставлю. Сейчас, секунду, — Чимин впивается ногтями в тугой узел, пытаясь развязать его, и почти впадает в отчаяние. На глаза наворачиваются слезы. — Черт, почему не получается? — Котенок, послушай меня. Чимин, хватит! — Намджун говорит чуть громче, и Тэхён что-то яростно мычит, явно поддерживая его. — Прекрати, Минсок не должен добраться до тебя. — Да тише ты! Я почти развязал. Как же туго… Узлы поддаются, остается совсем чуть-чуть, но в нос бьет знакомый яблочный запах, и он вскидывает голову. Чимин слышит шаги за спиной и в ужасе смотрит Намджуну в глаза, но Намджун напуган не меньше. — Кто это к нам пожаловал? Мой дорогой муж. Улыбка Минсока напоминает хищный оскал. Чимин вскакивает и выхватывает пистолет. Несмотря на страх, его руки держат оружие стальной хваткой. — Не подходи. Я буду стрелять, — предупреждает он, но Минсок только смеется. — Надо же, у меня дежавю. Кончай валять дурака, Чимин. Пистолеты — не игрушка. Лучше отдай его тому, кто умеет с ним обращаться. Чимин стреляет. Пуля со свистом пронзает воздух в паре сантиметров от плеча Минсока. — Я отлично стреляю. Следующая попадет в цель. — И зачем тебе это? Пачкать свои нежные ручки в этой грязи. Просто посмотри на себя. Ты был таким шикарным омегой, о тебе мечтали миллионы, а теперь связался с преступниками, совсем себя запустил, — Минсок подходит ближе, спокойно и уверенно, словно не замечая направленного на него дула пистолета. — Замолчи! — Тебе необязательно так жить. Ты можешь вернуться. Домой. В свой настоящий дом. Снова будешь всеобщим любимцем. Тебе ведь нравится, когда тебя все любят. Твое возвращение станет чудом. — Ни за что. Ты… — Чимина захлестывает злость. — Ты отнял у меня всё, что можно, ты заставлял меня голодать, вечно унижал меня и бил и… Минсок медленно, почти незаметно обходит его справа. Чимин, не сводя с него прицел, тоже поворачивается, и только теперь его взгляд падает на тело, лежащее в углу. Слова застревают в горле. Глаза расширяются. В комнате пахнет ужасно, но Чимин улавливает едва различимый запах моря, и его сердце обрывается. Это не может быть Чонгук. Кто угодно, только не он. Чимин не видит лица, только грязную черную футболку, липнущую к спине. Чимин не может больше произнести ни слова. — Ты прав, — голос Минсока звучит иначе. Вкрадчивый, сочувственный, он туманит мысли Чимина, погружает в состояние, близкое ко сну. — Я ведь совсем не ценил тебя, когда имел, и, только потеряв, осознал, что ни один омега с тобой не сравнится. Ты такой красивый, послушный, добрый и умный. Ты умный, правда, Чимин? Минсок приближается к нему, словно дикая кобра перед нападением, но Чимин не может пошевелиться. Ему казалось, что он стал другим человеком, сильным и телом, и духом, но Минсоку нужна всего минута, чтобы перечеркнуть весь прогресс Чимина и вернуть того травмированного трясущегося от ужаса омегу. — Не надо, — шепчет он, не находя в себе сил даже посмотреть на бывшего мужа. — Пожалуйста. Просто отпусти нас. Оставь меня наконец в покое. Я жду ребенка. Я просто хочу быть с Намджуном. Я люблю его. Минсок подходит к нему вплотную. — Отойди от него, ублюдок! — Намджун дергается, пытается вырваться, но веревки удерживают его. Чимин так близко к нему, но Намджун ничем не может ему помочь. Руки Минсока ложатся на пистолет и разъединяют пальцы омеги. Чимин закрывает глаза. По щекам текут слезы. Теперь всё кончено. Он был так близко. Он мог защитить своих близких и отомстить за себя, но он стоит, парализованный страхом и добровольно отдавший оружие в руки врагу. — Какой же ты никчемный, Чимин. Совсем не меняешься. Только и умеешь, что стелиться под каждым встречным и прыгать по членам. Ты такая шлюха. Минсок ударяет его по лицу. Всего лишь пощечина, не такая уж сильная, но Чимин отвык, что на него могут поднять руку, и едва не теряет равновесие. Его ударили. По лицу. И оскорбили. Яд ненависти закипает в крови Чимина. — Не смей его трогать, урод, — рычит Намджун, дергаясь изо всех сил. Краем уха Чимин слышит разъяренное мычание Тэхёна, но Минсоку всё равно. Он хватает Чимина за волосы и оттягивает назад, заставляя откинуть голову и посмотреть на него. Чимин видит столько ненависти в чужих глазах, почти столько же, сколько и у него, а может, даже и больше. Вся страна считала, что они без ума друг от друга, пример идеальной семьи, но сложно найти людей, которые ненавидели бы друг друга сильнее, чем они. — Надо же, и ребенка тебе заделал. Хотите и дальше плодить свою гнилую кровь? — Минсок замахивается снова, и Чимин инстинктивно застилает живот, пытаясь защитить самое сокровенное, что у него осталось. — Ты трус, — кричит Намджун, и Минсок замирает. — Ты просто жалкий трус. Минсок отпускает Чимина и, наконец, поворачивается к Намджуну. — Что, пытаешься защитить свою маленькую подстилку? — Минсок ударяет его ногой в живот и смотрит, как Намджун корчится от боли. — Какая жалость. Тебе придется смотреть, Намджун. Смотреть, как я… Чимин ничего не слышит. Глаза застилает кровавая ярость. Он ударил Намджуна. Связанного и не способного ответить тем же. Ударил Намджуна. Его Намджуна. Пальцы Чимина обхватывают металл, согретый его телом. Он поднимается с пола, заносит руку и вонзает нож в спину Минсока. Резко вытаскивает и вонзает ещё раз, желая искромсать каждый миллиметр его чертова тела. Минсок поворачивается и валит Чимина на пол. Нож выпадает из рук. Может, всё дело в адреналине, который притупляет боль альфы, но в эту секунду, глядя в налитые кровью разъяренные глаза, Чимин уверен, что Минсок не человек. Его невозможно убить. Руки Минсока сжимаются вокруг шеи Чимина. Когда совсем давно, где-то в другой жизни, Чимин просил Намджуна научить его драться, он и представить себе не мог, что попадет в такую абсурдную ситуацию. Чимин задыхается от рук Минсока. Он в отчаянии хватает ртом воздух и бьет ладонью по полу, пытаясь нащупать нож. Кровь приливает к лицу. Вся голова словно в огне. Чимин чувствует, как ноги подергивает от судороги. До него доносятся крики Намджуна, но он не может разобрать ни слова. Перед глазами плывут красные пятна. Он не умрет такой позорной смертью. Нет. Чимин зажмуривается и из последних сил цепляется за спину Минсока, резко тянет его на себя и вдавливает пальцы в открытые раны. Они погружаются в горячую влажную плоть. Хватка на шее слабеет, и Чимин жадно вдыхает воздух. Он обхватывает ногами чужое тело и, оттолкнувшись от пола, перекатывается. Нож снова в его руках, и он оказывается на бедрах Минсока. На мгновение Чимин видит в чужих глазах нечто, похожее на страх, а потом отключается. Он беспорядочно наносит удары. Мозг заполоняет злость, которая копилась внутри годами и не могла найти выход. Всё, что он пережил минуту назад, всё, что он пережил за эту невыносимую разлуку с Намджуном, всё, что он переживал за годы семейной жизни, — всё вырывается наружу. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу, — повторяет Чимин, как в бреду. Рубашка становится красной. Кровь заливает лицо Минсока, толчками выливается из горла и груди, но Чимин не может остановиться. Из тела Минсока вырываются странные хрипы. До разума Чимина доносятся крики. — Минни, Минни, всё, хватит. Очнись, Чимин. Пожалуйста, котенок, — просит Намджун. — Чимин! Нож выскальзывает из окоченевших пальцев. Под ним труп. Тело человека, который когда-то был его мужем. Мертвое тело. Чимин вскрикивает и в ужасе отползает. Его руки, одежда, даже пряди, прилипшие ко лбу, — всё в крови. Мир вокруг начинает кружиться. — Иди сюда, мой хороший, — голос Намджуна едва заметно дрожит. — Просто перережь веревку. Давай же, ты справишься. Чимин часто кивает и снова хватает окровавленный нож. Липкое лезвие с легкостью разрезает веревки на руках и ногах. Намджун крепко обнимает его. Всего пара секунд, но Чимин немного приходит в себя. Намджун сам развязывает Тэхёна и уходит к углу, где лежит тело. Чимин собирается обернуться. Ему необходимо убедиться, что это не Чонгук. Нет, Чонгук наверняка сумел сбежать. Или его держат в другом помещении. Или его просто отпустили, потому что как можно причинять боль их Чонгукки? Тэхён останавливает его и притягивает к себе. — Всё-всё, теперь это позади, — тихо говорит он, надавливая на его затылок и заставляя уткнуться в плечо. Его запах напоминает Чимину о доме и безопасности. — Остальные тоже здесь? Чимин неопределенно мычит, обнимая Тэхёна. — Юнги, он где-то рядом. Он так переживал за вас. За ним кто-то гнался. Мы разделились. Я сказал, чтобы он шел в крыло со спальнями. Я думал, там безопаснее, — спутанно объясняет Чимин. Тэхён гладит его по спине. — Хоби-хён где-то наверху. Был там. А Джин-хён внизу. Я их не видел. Тэхён переглядывается с Намджуном и мягко отодвигается от Чимина. — Будьте здесь. Я схожу на разведку, поищу кого-нибудь. Намджун, ходить можешь? — Да. Но рука… Не думаю, что смогу понести его. — Я понесу. Ничего. Будьте здесь. С этими словами Тэхён подхватывает с пола пистолет и скрывается за дверью. Чимин боится открыть глаза и повернуться. Намджун тихо опускается на колени напротив него и, положив ладонь на его щеку, бережно стирает слезы. — Джунни. — Я рядом, — обещает Намджун, обнимая его что есть сил. — Теперь я всегда буду рядом, мой котенок.***
В фильмах в этом всегда есть что-то завораживающее и красивое. Крупные планы и замедленная съемка, драматичная музыка, изумление на лице раненого и алые бутоны, расцветающие на белоснежных рубашках. Искусство всегда делает из смерти, особенно насильственной, нечто прекрасное. Только в действительности это совсем не прекрасно. Это омерзительно. Чимин стоит в больничном туалете и смотрит в зеркало. Он весь заляпан кровью. Кровь прилипла к коже, въелась в одежду. Грязные пятна размазались по щекам. Тошнотворный запах смерти по-прежнему где-то за его плечом, и, прикрывая глаза, Чимин вновь слышит предсмертные хрипы. В висках стучит одна единственная мысль. Он с головы до ног выпачкан в крови своего бывшего мужа. Мертвого мужа. Вот тебе «и в болезни, и в здравии, пока смерть не разлучит нас». К нему заходит Намджун. Чимин безучастно смотрит на него, пока он отрывает бумажные полотенца и, смочив их, бережно вытирает кровь с лица, шеи и других открытых участков кожи. — Почти всё, — тихо говорит Намджун, но для Чимина это не имеет никакого значения. Он ещё долго будет чувствовать тепло чужой крови на своих руках. — Что сказал врач? — Отделался ушибами. И перелом. Сейчас умоем тебя, мне наложат гипс, и всё. — А остальные? Горькое молчание Намджуна не предвещает ничего хорошего. — Давай я потом тебе всё расскажу. Закончим тут и поедем домой. Тебе нужно сначала отдохнуть. — Я имею право знать, — Чимина пугает, каким пустым звучит его собственный голос. Его пугает, что он как будто смотрит на себя и Намджуна со стороны, чужими глазами. — Все живы, — этой фразе не хватает только слова «пока», но оно так и повисает между ними непроизнесенным. — Главное, что все живы. — Скажи, что всё будет хорошо, — просит Чимин, ища в Намджуне уверенность в будущем. — Я люблю тебя, Чимин, — Намджун целует его и гладит по волосам. — С тобой обязательно всё будет хорошо. Клянусь, я сделаю для этого всё, чего бы мне это ни стоило. «С тобой». Чимину это не нравится.