Андрей интуитивно почувствовал опасность. Она гналась за ним по пятам, так и норовила настигнуть, накрыть его с головой.
Он остро чувствовал непередаваемое ощущение некоего свершения. Будто что-то должно было произойти грандиозное, масштабное, но хорошее или плохое он пока не понимал.
Страх потерять Катю пробуждал в его сердце дикий протест. Вдруг он пришёл в неистовый гнев от одной только мысли, что она лежит там одна, такая хрупкая и беззащитная, она ничем не может себе помочь, а он — может. Он в состоянии смести все на своём пути, чтобы спасти любимую женщину. У него есть деньги, хорошие связи, а он просто просиживает сутками перед ее палатой, ничего не предпринимая. И ладно Борщёв сдался и почти свыкся с неминуемым статусом вдовца, но он же не Миша. Он — Андрей Жданов! Он сильнее, честнее и лучше! Хватило уже того, что он отступил двадцать лет назад, упиваясь несчастьем от потери любимой женщины, вместо того, чтобы действовать. Тогда он отдал ее Михаилу, победившему в этой нечестной борьбе, но сейчас он не собирался отдавать ее никому.
Клубы адреналина поднимались в крови, бурлили и стучали в висках. Андрей мчал по больничному коридору с единственной целью — увидеть Катю, а потом разобраться с ее дальнейшим лечением. Хватит было медлить и ждать у моря погоды. Ждать было нельзя. Это Андрей ощущал сейчас как никогда остро.
Ускорив шаг, мужчина бросился к палате, но вдруг замер на месте, увидя ее распахнутые двери.
Возле палаты толпился персонал. В коридоре тоже воцарилась непривычная суета. Обеспокоенные медсестры бегали из кабинета в кабинет, что-то уносили и приносили.
— Что происходит? — только и смог выдавить Андрей, на ватных ногах добравшись до стойки администратора.
— Борщевой хуже.
— Мне нужно к ней, — побелевшими губами выдавил Жданов и кинулся к палате.
Женщина что-то закричала ему вслед, но он не расслышал. Он ворвался к Кате и совершенно обезумел, заметив на мониторе прямую линию. Ее сердце больше не билось.
Катино тело мирно лежало на больничной кровати. Она была как живая и будто даже не изменилась за эти двадцать лет.
Андрей впился стеклянными глазами в черты любимого лица и со всей силы закусил губу, чтобы не закричать от нахлынувшей боли.
— Все кончено, — сухо сообщил тот самый доктор со шрамом, пряча холодные глаза, так же таинственно поблескивающие на бледном лице.
— Сделайте что-нибудь! Умоляю… — почти шепотом процедил Жданов, борясь с собравшимся в горле комом.
— Уже ничего нельзя сделать. Мне жаль.
— Жаль? Это все, что Вы можете мне сказать?
— Покиньте палату. Позже я составлю протокол, и вы почитаете о причинах смерти. Если, конечно, родственники позволят.
На глазах выступили крупные, жгучие слёзы. Не помня себя, Андрей настиг доктора и со всей силы вцепился в ворот его белого халата.
— Сделай что-нибудь! Давай же! Я заплачу тебе! Сколько ты хочешь? Сколько! — он орал так, что в палату сбежался весь ночной персонал отделения. Кто-то пытался оттащить обезумевшего Жданова от врача, кто-то звонил охране и снимал дебоширство на камеру телефона, чтобы было с чем обращаться в полицию.
— Она умерла! — громко отчеканил доктор и, оттолкнув от себя Андрея, хлёстко ударил его по щеке. — У неё мозг уже умирал! Мужу ещё утром об этом сообщили.
— Ты же клялся… Гиппократу своему! Ты же врач! Так сделай же что-нибудь! — умоляюще бормотал Андрей, побелевшими пальцами сжимая ворот его халата.
Охрана подоспела быстро и, схватив Жданова под руки, два рослых парня поволокли его к двери. Он обернулся и напоследок посмотрел на Катю. Она все так же казалась ему живой, просто спящей. Настолько свежо она выглядела. Она была очень красива и бесконечно любима им сейчас, на ее смертном одре, так же, как и двадцать лет назад.
Вдруг ему показалось, будто Катя сделала вдох. Он мог бы поклясться. Он явственно видел, как она вдохнула.
Один из приборов противно запищал. Андрей вырвался из цепких рук одного из охранников, на автомате с силой оттолкнул второго и снова бросился к ней.
— Катя! Она дышит! Катя! Катенька!
— Нет. Это последний воздух выходит из лёгких. Нормальное явление, — безэмоционально отозвался врач, но Жданов словно с цепи сорвался.
— Катя! Катя! Я вас засужу! Вы в тюрьме сгниете! Она жива! Я вам не позволю!
Вдруг застывшая прямая линия на мониторе тронулась с места и выписала острый зигзаг.
— Сестра, адреналин! Скорее! — заорал доктор. — И этого забирайте. Лучше сразу в ментовку.
***
Мужчина с ярким шрамом на левой щеке постарался выдавить ответную ухмылку, но вышло нечто пугающее, похожее на оскал. Под сиянием его холодных серо-голубых глаз Катя поёжилась и впервые за весь путь испытала по-настоящему панический страх.
— Ваш билет, — он протянул ей белый конверт и коснулся Катиной ладони своими ледяными пальцами. — Можете пройти на посадку.
Катя несмело взяла билет и резко посмотрела назад. Ее сопровождающий бесследно испарился, а вместо двери выросла серая бетонная стена. Назад пути больше не было. Только вперед — в неизвестность.
Катя набрала в грудь воздуха и шагнула по направлению к коридору, ведущему на посадку. Вдали она заметила мужскую фигуру, словно застывшую в ожидании ее. Отступать было некуда, и медленным шагом она побрела ей навстречу.
— Катя, — вдруг позвал до боли знакомый голос. Это был голос Андрея. В нем слышалась надежда, звенело спасение. Не в состоянии бороться с чувствами, Катя кинулась к нему и через мгновение оказалась в его теплых руках. Он нежно обнял ее, прижал к себе и коснулся губами виска. Его дыхание было таким живым, таким настоящим. Оно дарило ощущение чуда и напитывало ее саму жизнью.
Вдруг конверт из ее рук исчез, словно его никогда не существовало. Всё вокруг завертелось в бесконечной центрифуге: смешались голоса, звуки, запахи, ощущения расплылись, превратившись в бесформенное нечто. Но его сильные руки продолжали крепко держать ее, поэтому было не страшно. Будто сквозь толщу воды она слышала его голос. Он звал ее по имени.
Катя закрыла глаза и постаралась сконцентрироваться на нем. Голос становился все громче и отчетливее. На какое-то мгновение она почувствовала, словно опять воспарила над землей — невидимая пружина подкинула ее к верху и так же резко вернула вниз. И тут она перестала ощущать руки Андрея и слышать его голос и почему-то вдруг почувствовала непривычную боль и ломоту в теле. Это заставило ее сделать усилие и распахнуть глаза.
***
Андрей сидел в ночном парке на скамейке и снова курил. Из больницы его вышвырнули, пригрозив вызовом полиции. Он мог бы продолжать дебош, а потом просто замять все тяжбы — у него друг служил в органах. Но сейчас этим хотелось заниматься меньше всего. Все мысли кружились вокруг Кати. Он мог сейчас только предполагать, что творилось там, за больничными стенами.
Мужчина поднял голову к небу и, собравшись с мыслями, начал хаотично читать молитву. Он не был религиозным человеком, но именно сейчас вспомнил, как в далёком детстве ходил с бабушкой в церковь. Пожилая женщина ставила свечи и читала короткие рифмованные фразы, которые именно сейчас четко всплывали одна за другой в его сознании. Он не боялся показаться глупым или смешным, ему было плевать, как он выглядит сейчас со стороны. Внутри него отзывалась огромная вера, и именно она заставляла его продолжать.
Андрей не сразу заметил, как кто-то тихо присел рядом и, пошарив в карманах, чиркнул зажигалкой.
Повернув голову, Жданов увидел таинственного доктора с отметиной на щеке. Тот вдумчиво вглядывался в ночную даль и безмолвно курил.
Около минуты оба молчали. Спросить его о Кате Андрею не давал внутренний мандраж. Казалось, пока приговор не был озвучен, всё можно было повернуть вспять, побороть и исправить.
— Она очнулась, — угрюмо пробормотал мужчина и затушил окурок о край каменной урны.
Слёзы бесконтрольно хлынули из глаз. Такого оглушительного счастья Андрей, казалось, не испытывал никогда. Обняв голову руками, он то и дело прокручивал про себя эту простую короткую фразу, что стала для него сегодня ценнейшим подарком.
Она очнулась!
