Двадцать ноль семь

      - Терпеть не могу книги про личностный рост! Неудивительно, что отец Вас уволил, - ярко улыбнувшись, произнёс юноша, привольно устроившийся за ещё не освободившимся рабочим местом. Полуденное солнце светило прямо на парочку отдельно выбившихся светлых волос на его голове, что выглядели довольно забавно. Редко покачиваясь при малейших движениях, они напоминали пушистые одуванчики, готовые улететь от небольшого дуновения ветра.       - Терпеть не могу людей, лезущих не в свое дело, - грубо отрезал мужчина, сгребая со стола некогда необходимые принадлежности.       По его виду: нахмуренным бровям, плотно сжатым губам, немного покрасневшему лицу и рукавам, которые он наверняка подвернул уже после выхода из кабинета своего начальника, было видно, как он зол… «Нет, он в ярости!» про себя подумал юноша, наблюдающий как тот, прекратив собирать свои вещи, громко выдохнул и провел по лицу ладонью с грубоватыми пальцами. Скорее всего, он бы прямо сейчас громко выругался, но невесть откуда появившийся гость, сдерживал желание обложить бранью всё помещение. Вместо этого, он лишь слишком резко отбросил пару папок и ретировался из кабинета, громко хлопнув за собой дверью.       - Книжку свою забыл, зануда, - вслед проговорил парень, но слова отразились лишь в пустоте помещения, однако, его лицо не покидала вся та же добродушная улыбка. Только потом, закидывая столь ненавистный предмет себе в рюкзак, он осознал, что наверняка эта улыбка ещё больше злила мужчину. А таких целей он точно уж не преследовал. На доли секунд его лицо снова озарила ухмылка и юноша, уже уверенный в своих дальнейших действиях, воодушевленно последовал пути своего несостоявшегося собеседника, покидая кабинет, но не хлопая дверью, как это сделал последний, и по пути здороваясь с мимо проходящим офисным клерком.       

***

      Вот уже пятый день Чанёль словно неживой, прячется в своей квартире. В лучшем случае, несколько раз он вставал с дивана, что стал уже постоянным местом нахождения мужчины, и направлялся в ванную, либо на кухню с целью захватить продукты быстрого питания, дабы не скончаться от голода. И снова на экране низкопробная развлекательная телепередача, и вроде взгляд направлен на него, но мысли витают где-то совсем в другом месте. До ушей доносится выразительная, но наигранно-веселая речь ведущей и Паку кажется, что этот выпуск прогоняли несколько раз. Неудивительно, его жизнь успела превратиться в день сурка.       Поток мыслей прерывает долгая трель. Чанёль её долго игнорирует, надеясь, что гость оставит это дело и совсем скоро уйдет восвояси. Однако, тот оказался слишком упертым и вот уже несколько минут настойчиво не отпускал руку со звонка. Проклиная людей, кому не сидится дома, мужчина лениво встал с дивана и медленно поплелся к двери. Даже не заглядывая в глазок, он повернул замок и нажал на дверную ручку, встречаясь взглядом с нежеланным гостем. Тот в первые несколько секунд рассеянно осматривал Пака, но уже совсем скоро его лицо озарила от чего-то знакомая улыбка.       - Я время давал, чтобы Вы пришли в себя, а тут…       У Чанёля от такой наглости сперло дыхание. Какой-то незнакомый малец, мало того, что потревожил его «спокойное» времяпровождение, так еще и дает оценку его внешности. Хотя стоит признать, та сейчас была не в лучшем состоянии.       - Ты кто такой? – уж слишком грубым тоном задаёт он вопрос.       «Снова не вспомнил», разочарованно проговорил про себя юноша.       - Я тут книгу принес, решил сделать доброе дело. Вы оставили её на работе… на старой работе, - словно назло поправляет себя парень. – Могли бы и спасибо сказать, а не встречать с таким недовольным лицом.       Только сейчас Чанёль вспоминает, что видел гостя в день своего внезапного увольнения. И что тогда, что сейчас, нахальства в нем было хоть отбавляй, да и держит он в руках ту самую «мотивационную книгу, которую он не мог терпеть».       - Я не только книгу там оставил, - вновь бурчит Чанёль. По непонятной причине эти слова вызывают у собеседника улыбку.       - Дайте угадаю - лучшие годы своей жизни, тысячи возможностей, а самое главное – знойный энтузиазм! – начинает он сгибать тонкие пальцы на свободной руке.       - Я имел в виду остальные личные вещи, но и ты близок к ответу, - сухо отвечает на такой порыв Пак. – Спасибо за оказанную услугу.       Он тянет руку, чтобы забрать книгу, которая совсем ему была уже неинтересна. Но парень внезапно убирает ее за спину и упирается недовольным взглядом. Чанёля это выражение лица, вкупе с внешним видом даже веселит. Несмотря на довольно теплую погоду последних весенних дней, на парня была натянута не самая тонкая кофта, еще и огромного размера так, что проглядывали только кончики пальцев.       - Раз Вы обозначили таким словом мой добродетельный порыв, тогда услуга за услугу!       Чанёль не успевает дослушать, как парень беспардонно проскакивает под его рукой, что упиралась о дверной косяк, внутрь квартиры.       - Вы же не выпроводите из своего дома гостя!–и вновь эта яркая улыбка.       - Ты ошибаешься, малый! Пошел вон из квартиры! – повышает голос Пак, грубо хватаясь за руку нахала, и тянет его в сторону выхода.       - На Вашем месте я бы отступил! – упирается юноша, всеми силами хватаясь за неровности прихожей мебели.       - Кричи сколько угодно, это ты ворвался в мою квартиру! – Чанёль уже почти выталкивает гостя за дверь, как тот закрепляет слова действиями.       - Женщина, смотрите! Ваш примерный сосед прогоняет своего незаконнорожденного сына! Нет, вы только посмотрите!       Женщиной оказывается низенькая бабушка, выглянувшая лишь на пол-лица из-за двери, что была соседкой Паку с самого первого дня переезда. Но и она, услышав от незнакомца такое заявление, быстро скрывается обратно в свою квартиру, от греха подальше.       - Да какого черта, какой еще сын?! – рычит мужчина, уже добровольно заталкивая парня в свой дом, чтобы тот не успел наговорить еще чего-то. В конце концов, ему жить с этими людьми на одной площадке. – Сам же назвался сыном господина Бена!       Довольный выполненной работой, юноша поворачивается к Чанёлю и замечает, что его лицо покраснело в разы сильнее, нежели даже в день их недавней встречи.       - Это… Вы чего так разозлились-то? Есть причина для сомнений?       После каждой новой фразы мозг мужчины буквально перезагружается заново, пытаясь хоть как-то объяснить действия и слова юноши.       - Какой-то незнакомец бесцеремонно врывается в мою квартиру и распугивает соседей, мне от счастья хороводы водить и по голове тебя погладить?       - Я Бэкхён. Бен Бэкхён, как Вы могли догадаться. И вы знаете уже как минимум два факта обо мне. Так что, мы уже не незнакомцы. Я пройду? - уже сняв обувь, интересуется юноша.       - Как ты вообще нашел мой дом, Бен Бэкхен?       Чанёль медленно мирится с ситуацией. В конце концов, отпрыск такого уважаемого человека не может быть вором или мошенником. Хотя, от этого парня стоит ожидать что угодно.       - Личное дело, - коротко отвечает Бэкхён, осматривая квартиру.       - Не знал, что они у господина Бена хранятся настолько ненадежно, - проговаривает Пак, из-за чего получает непонимающий взгляд от гостя.       - Заранее меня извините, конечно, но с памятью Вы не дружите совсем. Это же Вы кинули чуть ли не мне на лицо папки, одна из которых и была личным делом.       От этих слов мужчине становится даже немного стыдно – то ли из-за своей забывчивости, то ли из-за резкости при первой встрече с Бэкхёном.       - Это, во-первых, - продолжает юноша, - во-вторых, перестаньте моего папу называть господином. Он Вам больше никто, не страдайте снобизмом. Бен Хангёль – отец вашего друга, не более.       У Чанёля от такого глаза на лоб лезут, и он не находит подходящих слов, чем бы мог ответить на данное заявление. Он лишь смотрит на спину Бэкхёна, что так скрупулезно обводит чуть ли не каждый миллиметр комнаты взглядом, а в конце, тот как-то разочарованно опускает плечи.       - Ну, извини, я гостей не ждал, - оправдывается Чанёль, - знал бы, что ты явишься – непременно бы устроил генеральную уборку, - но в следующую секунду желание поязвить отпадает у мужчины напрочь.       Бэкхён поворачивается к нему и смотрит взглядом полным досады и даже скрытого отчаяния. Блеск в его глазах сейчас появился не из-за постоянной яркой улыбки, а готовности вот-вот расплакаться. И от этого взгляда у Чанёля как-то внезапно неприятно сжалось сердце.       - Слушай, извини, я правда был не в том расположении духа в эти дни, чтобы обращать внимание на уборку… - уже серьезно пытается оправдать себя Чанёль. Он вновь испытывает неимоверный стыд перед мальчишкой, на которого только несколько минут назад повышал голос и пытался вытолкнуть силой из квартиры. Но сейчас он видит его карие глаза, брови, что угрюмо согнулись и невольно мужчина даже забывает привольное поведение юноши, а в голове остается только мысли о том, как сильно он мог обидеть грубостью Бэкхёна.       - Нет, я просто хотел отдать книгу.       Неожиданная смена настроения настораживает Пака, но ему ничего не остается, кроме как принять быстро протянутый предмет, который недавно стал причиной чуть ли не самой настоящей бойни. Мужчина не верит, что Бэкхён мог так быстро сдаться, но тот уже тащится в сторону выхода, и вот пока Чанёль копается в раздумьях, натягивает свою обувь.       - Мне стоило пригласить тебя хотя бы на кухню, по крайней мере, там не все так завалено.       От сказанных слов улыбка на лице Бэкхёна вновь расцветает. В голове же Чанёля проносится облегченное «слава богу». Он даже не замечает, как сильно его настроение стало зависеть от озорной улыбки юноши, что вихрем ворвался в его жизнь, дав возможность испытать мужчине сотни эмоций за несколько минут.       - В следующий раз! – кидает напоследок Бен, скрываясь совсем скоро из виду.       - В следующий раз… - тихо, словно завороженный, с ухмылкой повторяет Пак. Но через секунду тело прошибает током от осознания значения сказанной фразы. Мужчина даже не сомневается, что этот малый сдержит свое слово, он просто не уверен, сможет ли вытерпеть такого рода вакханалию во второй раз сам.       

***

      «Следующий раз» наступил уже через день. Чанёль возвращался домой, после первого за долгое время похода в магазин. Приближаясь к квартире, он увидел знакомую фигуру, что вновь упорно не убирала свой тонкий палец со звонка. На того снова был накинут большой свитер, но теперь из него выглядывал белоснежный воротник рубашки, а на одном плече висел рюкзак немалых размеров. Мужчина немного замедлил шаг, наблюдая как долго продержится парень, однако, горький опыт подвел к мысли, что тот будет стоять у двери, пока кто-нибудь не откроет или, на крайний случай, соседи не вызовут стражей порядка.       - Ну и долго Вы там собираетесь торчать?! – кричит Бэкхён, поворачиваясь прямо в сторону мужчины. – Я так-то заметил Вас давно!       - Поэтому твоя рука до сих пор на звонке? – ухмыляется Пак, уже быстрее направляясь к двери, однако, вставить ключ ему не получается. Парень накидывается на него со спины с беззаботными и крепкими объятиями, от неожиданности, чуть не заставляя Чанёля рухнуть прямо вместе с пакетами.       - Вы в настроении! – с детской радостью произносит Бэкхён, наконец оторвавшись от мужчины. – Признаться честно, я уже хотел посетить нашу общую знакомую из соседней квартиры.       - Хотел ее своими историями окончательно довести до инфаркта? – впуская первым гостя, высмеивает раннюю выходку Пак. – Я только что краснел и крайне неправдоподобно оправдывался перед ней. Но не думаю, что она мне поверила, да и небось еще и успела растрепать всему двору.       - Это были крайние меры. Впустили бы без истерик, не пришлось бы с ней разбираться, - спокойно выдает парень, что чувствует себя как дома. Скинув на диван свой рюкзак, он плетется за хозяином, что направился на кухню.       - Часто ты впускаешь в свой дом первых встречных, Бэкхён?- вздернув бровь, начавший разбирать купленные продукты, Пак направляет взгляд на парня. Тот, усевшись напротив, казалось вовсе не слушал Чанёля, а вновь отвернувшись разглядывал дом.       - Даже мастерской нет? –наконец подает голос юноша, завершив поиски.       - Если нужна ванная, то дверь слева, - смутившись, отвечает Пак, быстро отворачиваясь и скрываясь за дверью холодильника.       Бэкхён укоризненно того осматривает, явно недовольный полученным ответом.       - Если бы Вы решили вторгнуться в мой дом, то впустил бы, - продолжает ранее начатую тему Бен, укладывая голову на сгибе локтя, что покоилась на овальном вытянутом столе.       - И часто ты расхаживаешь по домам подчиненных своего отца?       - Подчиненных… - ухмыляется Бэкхён, - никогда не думал, что услышу от Вас это слово. Вас самого не оскорбляет такое обращение?       Чанёль, наконец, разобравшись с покупками, упирается на свои руки, возвышаясь над юношей. Светлые волосы, что лежали на темно-синей кофте, создавали яркий контраст, неожиданно манивший внимание мужчины. Карие глаза, в которые светило солнце, придавая им медовый оттенок, были обрамлены темными ресницами, красиво ложащимися на светлую кожу, когда Бэкхён лениво моргал. А дальше Чанель, наконец, встретился с руками, которые привлекли его сегодня еще издалека. Сейчас же он мог вблизи наблюдать за тонкими фалангами пальцев, на которые была натянута чуть-ли не прозрачная кожа. Аккуратные, изящные, словно над ними кропотливо трудились сотни ювелиров, привнося только все самое лучшее. Словно руки Саломеи – такие же легкие, эфирные, невесомые, но несущие, в прямом смысле, смерть. От таких метафор невольно кровь в жилах закипает и разум медленно сходит с ума. Хочется прямо сейчас сорваться и последовать за живописцами, изобразив своенравную, изуверскую иудейскую царицу, а прообразом непременно взять своего собеседника. Однако здесь Чанёль резко осекается, не давая себе развить эту мысль дальше.       - С чего меня должна оскорблять правда? – отвлекаясь от изучения, интересуется мужчина.       - Потому что Вы заслуживаете большего!       - Откуда тебе знать, чего я заслуживаю? – казалось, будто все появившееся секундами ранее вдохновение, сейчас вылилось в грубость выроненной фразы.       - Я… - хмурит брови юноша, не находя нужных слов. – Я знаю о Вас намного больше, чем Вы думаете! – внезапно вырываются слова.       - Ну и что же это? Сухие факты из моих документов? Но по ним не судят людей, Бен Бэкхён! Я вроде уже говорил, что терпеть не могу, когда лезут не в свои дела, а уж тем более пытаются прорыться к личному.       Юноша опускает взгляд, не решаясь что-либо ответить. Он бы хотел прямо сейчас выложить то, что так долго таится внутри, обнажить все мысли, но боится снова быть выставленным за дверь и вряд ли Пак снизойдет до «следующего раза».       - Ты голоден? – шумно выдохнув, уже с остывшим пылом, спокойно интересуется Чанёль.       - Я тоже терпеть не могу мотивационные книги, но Вашу то ведь прочитал, - пропускает мимо ушей вопрос Бен.       - А я просил? – вновь начинает закипать мужчина.       - Нет! Просто хотел еще раз убедиться, что в этом нет никакого смысла.       - Как там говорилось? Если в чем-то не разбираешься, учиться надо, а не рисовать руку, указывая на ногу, и уж тем более не поносить это, - включая огонь на плите, проговорил Чанёль.       - «Страна вина».       - Все-то ты знаешь, - на долю секунды удивленно окинув Бэкхёна взглядом, продолжил Пак.       - «Американский психопат».       - Бен Бэкхён! – попытался остановить парня Чанёль.       - Мой отец!       У Пака не хватает сил, чтобы и дальше злиться на юношу, да и вовсе уже не хочется. Видя, как ярко сейчас горят глаза, с каким пылом они смотрят на него, у самого мужчины невольно губы расплываются в легкой улыбке. Запал и задор Бэкхёна медленно охватывают сердце и Чанёля. Он прекрасно понимает, что продолжая общение с этим юношей, ему просто не удастся противостоять знойному пылу, чего бы мужчине так сильно не хотелось. Но глаза напротив, уста, готовые вот-вот уверенно выкрикнуть новую фразу, что непременно приведет Чанёля в шок, пробуждают в нем страсть. Страсть не к изяществу и красоте тела, а более долгосрочную и настойчивую – к смелости, азарту.       - Не рано тебе такое читать? – ухмыляется Пак, боковым зрением наблюдая, как юноша пыхтит, подбирая удобную позу на стуле. В итоге тот останавливается на согнутой ноге, закинутой на другую, чей носок торчал с противоположной стороны небольшого стола.       - Это Вам поздно читать то мракобесье!       - Даже если я не почерпнул для себя что-то новое, по крайней мере, я узнал, как правильно пишутся слова, - откровенно Чанёль испытывает выдержку младшего, тихо наблюдая, как тот с каждым произнесенным словом все меньше сдерживает себя в руках.       - Вы к тридцати семи годам не знаете, как правильно писать слова?!       Щеки Бэкхёна заливаются румянцем от злости, а сам он в знак недовольства несильно бьет сжатым кулаком по столу.       - Не все такие вундеркинды как ты, Бэкхён.       - Вы потешаетесь надо мной! Я понял! – Бэкхён подскакивает и направляется прямо к мужчине.       - Не стану отрицать, - усмехается тот, наблюдая как парень вновь грозно нахмурил брови, готовый, чуть ли, не к самоуправству. – В любом случае, надеюсь, что за твоей глубокой нелюбовью к этой книге стоит какая-то крайне интересная и любознательная история. Иначе, ненависть без причины – обычная глупость. А ты вроде неглупый парень, Бен Бэкхён.       - Что бы не говорили, но процитировали Вы сатиру, роман и моего отца. Если без последнего Вы и в туалет не можете сходить, то первые два явно отложились в вашем сердце!       - Абсолютно верно, Бэкхён. Мой-то мир не биполярный с враждующими постоянно сторонами. Если ты увидел на моем столе книгу «100 правил успешного человека» это вовсе не значит, что я отрицаю бессмертных классиков или современников, - Чанёль ласково треплет волосы юноши, что буквально с приоткрытым ртом слушает мужчину. – Я не знаю, списать это на твой юношеский максимализм, либо вздорный нрав, но помни – жизнь — это синтез, постоянное взаимодействие разных ее составляющий – вот! что делает ее прекрасной. Я был школьником, примерно, как ты, когда начал всецело отрицать религию и любое божье вмешательство в жизнь нашу. Но было бы абсолютным кощунством, вырви я из жизни вместе с этим картины Тициана или Микеланджело, ведь они часто обращались к библейским мотивам, - Чанёль резко осекается, понимая, что начал медленно спускать поводья, которые крепко удерживал много лет.       - Продолжайте! –восклицает Бэкхён так громко, что даже у самого начинает звенеть в ушах.       Вздрогнув от такого ярого возгласа, Чанёль вновь берет в руки деревянную лопатку и спокойно продолжает перемешивать почти уже готовый, довольно таки поздний обед.       - Я сказал все, что хотел. Ты только запомни одно – почерпнуть важное и занимательное можно откуда угодно. Единственный барьер – предубеждения, и один лишь помощник – воображение.       Бэкхён знает эти слова, он слышал их очень давно и долго не понимал их смысла .А сейчас от одного воспоминания небольшого кабинета, где почти каждый сантиметр был заполнен инструментами, о которые часто запинался восьмилетний мальчик, а в воздухе витал самый обожаемый запах, подобие которому он не услышит больше никогда, но точно запомнит маленькие частички пыли, волнами проплывающие через пробившиеся лучи света. Бэкхён не понимает, почему мужчина игнорирует эти воспоминания и почему так тщательно обходит темы с ними связанные. А еще больше он не понимает свой затаившийся страх, напомнить самому о них.       - Вы свободны на выходных? – на удивление самому себе начинает Бен, - Нет… не так. Вы свободны на выходных, - утвердительным тоном говорит юноша. – Вас все равно уволили и теперь Вам нечем заняться. Поэтому я хочу прогуляться! –выдохнув, словно пронес тяжелую ношу,заканчивает Бэкхён.       - Во-первых, тебе принципиально постоянно напоминать о моем увольнении? Во-вторых, ты сейчас порвешь свой свитер, - Чанёль указывает на руки, что упорно тянули края ткани, действительно с такой силой, что казалось, та совсем скоро разойдется по ниточкам. – И в-третьих, гуляй, тебе не обязательно мне рассказывать все свои планы.       - Вы идиот или снова испытываете мое терпение?! – не выдерживает Бен.       У Чанёля от этих слов вновь глаза на лоб лезут. Не совсем такого поворота он ожидал, после поправки.       - Вы же понимаете каких усилий мне стоило это предложение! Да и не будете же Вы остаток жизни убивать в этой непроветриваемой квартире, и стабильно дважды в неделю отводить дни для самобичевания!       - Не до конца жизни, но недели две я собирался точно заняться именно этим. А перспектива того, что это время я должен потратить на прогулку с сыном бывшего начальника, непонятно даже совершеннолетним или нет, которого знаю от силы несколько часов меня и вовсе не радует.       - Я не сын Вашего начальника! Я - Бен Бэкхён! – возмущается юноша. – И я совершеннолетний уже как две недели! А Ваше «знакомы от силы несколько часов» звучит словно из уст женщины легкого поведения, что до сих пор ломается, хотя полученные деньги давно уже греют ее сердце, в прямом и переносном смысле! Впустить-то впустили в свой дом, а на прогулку так сразу «не готов»?!       - Ну, с ними меня еще никто не сравнивал. А за дверь я тебя не выпроводил до сих пор по одной простой причине – уж слишком ты напоминаешь меня самого в юношеские годы. Только шило в попе больше в разы, ты уж прости за эти слова.       - Не делайте одолжение общаясь со мной, пожалуйста. Если Вам настолько неприятна моя компания, то я уйду, честно, и без «следующего раза». Вы только скажите прямо, - уныло притихает юноша.       Наконец закончив с готовкой, Чанёль молча выключает огонь на плите и закидывает на плечо небольшое светлое кухонное полотенце.       - Присаживайся, пообедаем вместе.       Теперь уже Бэкхён удивленно смотрит, как на довольном лице Чанёля расплывается мягкая усмешка. За несколько шагов он доходит до стула, сидя на котором совсем недавно бунтовал.       - И где мы собрались гулять? – интересуется Пак, раскладывая белоснежные тарелки.       - Это секрет. И нет, не волнуйтесь, я не потащу Вас в сомнительный бар, где напою, закидаю дрянью и оставлю умирать.       - Спасибо, что успокоил, - язвит мужчина.       - Мне не нравится Ваша ирония, но не вступлю в перепалку, потому что нравятся Ваши кулинарные способности, - Бэкхён набивает рот, даже немного картинно прикрывая глаза.       - Бэкхён, - начинает Пак.       - Ммм? – единственное, что удается промычать трапезничающему юноше.       - Раз так. Ты разузнал обо мне многое благодаря документам, а о тебе я все еще знаю только имя, фамилию и примерный возраст.       - Ремарка! Благодаря документам я узнал о Вас ровным счетом ничего. Я не ведунья, чтобы узнать подноготную человека по его дате рождения и имени. Тем более, сами разорались, что документы — это сухие факты и ни о чем они не говорят. Ну, вся информация: Пак Чанёль, 37 лет, разведен, детей нет, имеете высшее образование и номер телефона, что закачивается моим днем рождения. Прекрасное совпадение, согласны?       - Это ты называешь «ничего»?       - Да, это я и называю «ничего». Исходя из этого «ничего», Вы мужчина почти бальзаковского возраста, работающий не по своей профессии, не сумевший сохранить семью, и возможно, жена ушла от Вас, потому что вы бесплодны, зато с красивым номером телефона. И что? Никакой романтики, подоплеки и скрытой внутренней истории – не это ли настоящая скука!       Чанёль давится, услышав высказанные выводы от собеседника, который снова с умный видом и вновь горящими глазами, сгибал пальцы на руке.       - Действительно, звучит угрюмо, - потянувшись за салфеткой, соглашается Пак.       - Расскажи Вы про свой обыденный поход за продуктами, я бы узнал о человеке намного больше интересного, только по тому, как он это делает и на что обращает внимание. А если подводить к Вашим данным, то – Бен Бэкхён, 18 лет, семью не заводил, ребенка тоже, последний класс, номер узнаете, когда позвоню на выходных.       - Ничего, - ухмыльнувшись, повторяет мужчина. – А после? По стопам отца?       - Не дай Бог! – восклицает Бен. – Я в первый же день испорчу все бумаги с этими бесконечными цифрами, только потому что меня стошнит на них!       Бэкхён щурит нос, а потом слышит громкий смех и покачивающиеся плечи, облаченные в тонкую серую кофту. Завороженный, его губы невольно тоже расплываются в кривой улыбке.       - Слишком сильно напоминаешь, - качнув головой, проговаривает мужчина. – И что же ты собираешься делать?       - Я не знаю. И боюсь.       Бэкхён внезапно хмуро замолкает, словно обдумывает что-то в голове.       - Я боюсь, что не смогу сдержать данное себе обещание, не смогу достичь цели и дойти до мечты. У меня на носу экзамены, а я толком даже не определился, чего хочу. Может уже через пару лет моя страсть утихнет и моим призванием действительно станет горбатиться над тоннами бумаг днями и ночами, и жить от одних выходных до других. А ещё, не дай бог, на моем столе однажды окажется книга про личностный рост, - чтобы не выдать печаль, заканчивает Бэкхён, вновь указывая на лежащий неподалеку предмет.       У Пака в душе словно грузно падает тяжелый камень. Он встает с места и направляется к сгорбившемуся юноше.       - Бэкхён, послушай, - он присаживается на корточки рядом с младшим, – может я и не лучший советчик, но ты ещё юн. У тебя еще сотни шансов совершить ошибки и столько же возможностей, чтобы их исправить. В конце концов, даже если не получится, ты всегда будешь знать, что хотя бы попробовал. А время стошнить на облигации еще найдется, они уж точно никуда не денутся.       Бэкхён чувствует, как его руку слабо сжимают в ободряющем жесте. Он поднимает взгляд из-под отросшей челки и встречается с почти черными глазами. Юноша коротко кивает, словно дает знать, что услышал данное поручение и непременно его выполнит.       - И еще, я терпеть не могу эту книгу.       - Что?! – ошеломленно выкрикивает Бен.       - Потащи я ту же незыблемую классику, либо истории о живописцах и их работах, сложном пути, они бы ярко контрастировали и не вписывались в сотни серых документов. То ли дело «советы для будущих миллионеров», что как влитая вписался в пресную и скучную картину рабочего места. Нет, я купил ее, чтобы, как и ты, дать еще один шанс. Но нет… Совсем не мое.       - Тогда зачем Вы так яро отстаивали ее?! Толкали речь про биполярный мир и дневной цикл?       - Имеет право на существование, так почему бы и нет. Да и мне до сих пор интересны «романтика, подоплека и скрытый смысл» твоей ненависти к ней.       Бэкхён уже набирает в рот воздуха, чтобы высказать все свои мысли, возможно, в нелестной форме в лицо мужчине. И доли секунд отрезают его от этого поступка, как из телефона звучит громкий сигнал, который Бен, шикнув под нос выключает.       - Я Вам расскажу! Я во всех красках Вам расскажу причины нелюбви, распишу вдоль и поперек, вот увидите! Только на выходных, как и договаривались. Вы, разинув рот будете слушать весь список, только дождитесь!       Оставив Чанёля одного на кухне, Бэкхён не объясняя ничего, быстро закидывает на одно плечо громоздкий рюкзак и несется к выходу. Паку остается только проскочить за ним, как тот уже открывая дверь вспоминает, что мужчине вовсе непонятны его действия.       - А, внеклассная работа, - коротко кидает юноша. – И спасибо за обед!       Чанёль даже не успевает ничего ответить, либо попрощаться с ним, как светлая макушка Бэкхёна стремительно скрывается, спускаясь вниз по ступенькам. И мужчина, смирившись с абсолютно хаотичными выходками, уже было почти закрыл двери, как вновь услышал быстрый топот обуви, а потом и раскрасневшееся лицо Бена.       - Что-то забыл?       - Да. Сказать, что если Вы явитесь в выглаженной белой рубашке и брюках, то будьте готовы после гулять нагишом. Это я так, предупредить! – со сбитым дыханием договаривает Бен. – Еще раз, спасибо за обед! – кричит он уже издалека, скрывшись так же неожиданно, как и появившись.       - Я и не собирался, - под нос бормочет Чанёль, оставаясь наедине с самим собой в квартире.       Внезапно его окутывает пустота. Уж слишком яро ощущается отсутствие одного юноши, создающий вокруг себя бедлам. Хотя, казалось бы, за столько лет Чанёль уже привык находиться в одиночестве. Сейчас же, словно не хватает важной части картины, цвета и яркости. Не хватает Бэкхёна, что временами говорил слишком громко, его светлой улыбки от которой выступали почти идеально круглые щеки, и внезапных споров на ровном месте. Юношеская наивность, бесконечная тяга к авантюрам, не всегда совместимая с безопасностью, а самое главное – глаза, в которых горят яркие огни беспечной жизни, - все это так подкупало, очаровывало и пленило.       

***

      Чанёль боялся наступления выходных, ровно так же, как и ожидал телефонного звонка от небезызвестного абонента. Впрочем, последний решил ограничиться коротким сообщением с указанием времени и места. Телефон зазвенел для субботы слишком рано – не было и восьми утра. И Чанёль даже мог бы пропустить это сообщение, однако, ему едва ли удалось сомкнуть глаз. Он словно переместился в школьные ночи перед важным экзаменом.       Достаточно людное место его не обрадовало, в отличие от времени. Чанёль словно оттягивал момент прямо на эшафоте, пытаясь громкими долгими скверными речами отсрочить минуту облегченно свисающего над землей тела, парящей над миром души и непременно, точно стрелы, вытянутых ног. Невольно в голову приходит короткая фраза: «Иногда нужно умереть, чтобы начать жить», подмеченная бразильским писателем и что давно успела стать «попсой». Лениво потянувшись, он сметает из мыслей неожиданно всплывшие воспоминания о романе, о котором он забыл чуть ли не сразу после прочтения, и нехотя встает с кровати.       Дойдя до кухни, его взгляд цепляется за тот самый стул, на котором сидел Бэкхён, сгорбившись и удобно уложив светлую макушку на свою руку. Чанёль подходит к окну, открывая его и давая возможность воздуху, отдающему последние нотки прохлады и свежести, проникнуть в дом, где тишина за пару суток успела неожиданно наскучить. Так и не убранная и одиноко лежащая книга на подоконнике подкидывает воспоминания о юноше, его сумбурных речах и неожиданных поступках.       И даже сейчас, в подтверждение своих утренних мыслей, со спины его сковывают во внезапные объятия. Юноша почти наваливается на него всем телом, вновь заставляя несколько раз неуверенно оступиться, чтобы не рухнуть прямо посреди людной улицы.       - Чего такой хмурый опять? – оторвавшись, интересуется юноша.       Голос Бэкхёна немного сбит, словно он до заветной встречи пробежал марафон. А слабый ветер игриво раскачивает светлые волосы и ткань очередной большой по размеру кофты. Сквозь ее тонкость проглядывали острые плечи, с каждым новым дуновением сильнее облачающие выпирающие кости, словно прозрачная вуаль на мраморных скульптурах Коррадини.       - Я? – удивленно переспрашивает Пак.       - Ну не я же! Вы стояли с таким лицом, будто Вас вот-вот отведут на казнь.       Чанёль ухмыляется, вспоминая абсолютно идентичную аналогию, которая промелькнула сегодня поутру и в его голове. И он решает произнести те самые пронесшиеся слова, наблюдая за реакцией Бена.       - Иногда нужно умереть, чтобы начать жить.       - Умереть всегда успеем, предлагаю кое-что поинтереснее, - с улыбкой произносит Бэкхён, хватаясь за чужую руку.       Чанёля такой жест приводит в легкое смятение – держаться с юношей за руку в окружении толпы постоянно проходящих мимо незнакомцев.       - А еще предлагаю Вам больше не скрывать рисунки на руках за тканью, - подмечая парочку татуировок, украшающих предплечье мужчины, и выставленных на всеобщее обозрение благодаря короткому рукаву обычной белой футболки, говорит Бэкхён. Он с каждой секундой ускоряется, невесть куда утягивая за собой Пака.       - Бэкхён, подожди, - просит мужчина, но не получает никакой реакции в ответ. – Бэкхён, стой! – уже более требовательно произносит он, резко останавливаясь и разрывая хватку юноши.       - Что такое? – недовольно фырчит Бен, осматривая Чанёля исподлобья.       - Во-первых, можешь хотя бы сейчас открыть секрет, куда ты меня тащишь? А во-вторых, ты не можешь просто так ходить с мужчиной, держась за руки.       - Могу, - прерывает того Бэкхён, - я только что это сделал. Сколько можно постоянно слышать «нельзя это, нельзя то», законом не запрещено! А если кто-то ищет в этом особый подтекст – это сугубо его личные проблемы. Но если Вам этот жест неприятен, повторюсь – Вам, а не окружающим, я могу не хвататься за руку.       - Да, спасибо, так будет лучше, - нетвердо отвечает Пак, коротко кивая головой.       - Тогда поторопитесь! Мы опаздываем! – уносится вновь вперед Бэкхён.       - Ты так и не ответил куда, Бен Бэкхён, - окрикивает Пак, пытаясь догнать второпях несущегося парня.       - Ах, да, - с ухмылкой на лице оборачивается юноша, - художественный мастер-класс – масло, холст, ряды желающих со своим особенным взглядом на шаблонный образец.       - Погоди, нет, Бэкхён… Я, пожалуй, откажусь, - тише обычного проговаривает мужчина.       - В чем дело?! Я еле урвал возможность оказаться там!       - Тогда подели её с тем, кто по достоинству это все оценит, - коротко кивнув головой, словно прощаясь, Чанёль делает несколько небольших, но быстрых шагов назад, чтобы как можно быстрее скрыться от укора во взгляде собеседника.       - А ну ка, стойте! – вслед кричит своим звонким голосом юноша, от чего на него оглядываются несколько прохожих. - То есть Вам эта идея не по душе, верно? А я так старался! – язвит Бен, устремляя взгляд прямо в чужие глаза.       - Абсолютно верно! – утвердительно качает головой Чанёль.       - Как долго еще Вы будете держать меня за дурака, Пак Чанёль?!       - А ты, Бен Бэкхён?!       - То есть все-таки помните меня?! – еще громче задает вопрос юноша.       - Как же забыть человека, стабильно по несколько раз в неделю разносившего все в моей мастерской?!       Бэкхён замолкает. Он продолжает уверенно из-под нахмуренных ресниц смотреть прямо в чужие глаза, лишь изредка косясь на прохожих, часть которых даже бесстыдно останавливалась дабы понаблюдать каков будет итог этого разговора на повышенных тонах. Его мысли смешались: с одной стороны, в сердце разливается тепло от осознания, что его не забыли – он не остался одним из десятков безликих учеников, но с другой – его скребли непонимание, уйма вопросов, на которые хотелось услышать долгожданные ответы.       - Тогда почему сейчас Вы закрылись полностью от того невероятного мира? Скажите, почему Вы так сильно изменились?       Чанёль правда помнит Бэкхёна. Вернее, вспомнил. Не во вторую и уж тем более не в первую их встречу спустя долгий период. Даже после слов о родстве с Беном старшим, он не сразу задумался, кто этот юноша и видел ли он его раньше. А осознание вовсе явилось к нему после их предыдущей встречи, когда Бэкхён покинул квартиру, а Чанёль погряз во всяческих, как это обычно бывает, раздумьях, и внезапно вспомнил маленького мальчика, посещавшего его уроки далекие десять лет назад вместе со своим отцом. Точнее, посещал непосредственно уроки лишь отец, в то время как Бэкхён торчал с ним, потому что оставить ребенка было попросту не с кем. А Чанёль совсем не противился, наоборот, он был лишь рад, когда в редкое свободное от ворчаний и недовольств время, мальчик с большим интересом внимал его словам.       - Сколько раз мне еще повторять – я терпеть не могу, когда лезут не в свое дело! Все люди со временем меняются, и я не исключение. А если раньше мне было любопытно, зачем ты ко мне привязался, то сейчас это докучает! Так что у меня нет уже ни малейшего желания участвовать в постановке, что ты придумал в своей голове.       Чанёль уходит, оставляя в душе горькое разочарование. Он скрывается за спинами незнакомцев, бросая юношу наедине с разбитыми детскими грезами. Медленно пропадает из виду, рассеиваясь в застывших слезах на уголках карих глаз. «Не может все так закончиться», шепотом самому себе проговаривает Бэкхён и срывается с места, запинаясь и несколько раз сталкиваясь с людьми, которые в последствии окликали его за спиной. Он словно городской сумасшедший кидает на всех быстрый взгляд, пока не находит того самого, что, немного ссутулившись и слегка опустив голову, так упорно пытался скрыться с глаз Бена.       - Постановка эта Ваша притворная речь, в которой не было и капли искренности! - начинает Бэкхён, подойдя достаточно близко, чтобы Чанёль мог услышать. И тот действительно прекращает нестись восвояси быстрыми шагами. – Вы всегда так воодушевленно и окрыленно рассказывали про искусство, насколько оно тонко и прекрасно, местами даже в своей анормальности и протесте. Это же тот самый Пак Чанёль учил людей не живописи, нет, Вы учили любить, чувствовать, сопереживать, погружаться в другие миры, и все непременно следовали за Вами, ведь невозможно было не поверить блеску в ваших глазах, внимать Вашим речам, звучащим как самая настоящая исповедь, не быть частью мира, который Вы строили каждый новый день заново. А знаете, что самое главное – Вы научили меня жить! – юноша ненадолго замолкает. – После того как отец перестал посещать Ваши уроки, после того как он перестал водить с собой и меня, я совсем маленьким мальчиком сбегал из дома и тайком подслушивал все занятия под дверью, либо окнами, чтобы Вы ненароком не донесли об этом моей семье. Но я ни капли не жалею! Нет, не подумайте! Это были одни из самых счастливых моментов моей жизни – у меня была возможность услышать новые истории и вдохновиться ими! А потом Вы внезапно исчезли и какова была моя радость и одновременно разочарование, когда я нашел Вас снова. Поэтому Вы просто не имеете никакого права так просто убегать, Пак Чанёль!       Бэкхён боится реакции мужчины. Ему страшно, что, выслушав, Чанёль вновь продолжит свой путь, все так же сгорбившись, возможно, потешив самолюбие, уже не с такой опущенной головой. А у Бена уже не хватит сил моральных, чтобы вновь побежать за ним, прекрасно осознавая, что это не будет иметь смысла.       - Ну же, не молчите! Скажите хоть слово! – не выдерживает долгой заминки юноша. Он обходит Чанёля и в ту же секунду в неверии замирает.       - Вы плачете?       - Нет.       Наперекор своим словам, глаза мужчины слегка покраснели. Хоть и полноценно нельзя было назвать это плачем, но они оба непременно были уверены, что следующим этапом будет именно он.       - А по-моему, плачете, - не унимается Бэкхён.       - Вовсе нет.       Бэкхён бросается с объятиями на мужчину. Ему приходится немного привстать, чтобы удобнее ухватиться за напряженную шею. Никакой интимности, только беспечное прикосновение, полное надежды, отчаяния, с горящим чувством сбитого дыхания и почти невесомого аромата древесного парфюма под алые лучи заката, проносящиеся прямо через картины Куинджи.       - Вы же не уйдете так просто?       - Что я говорил про такого рода выпады?       Чанёль с намеком мягко касается предплечий юноши и тот почти сразу ослабляет хватку, освобождая мужчину от оков.       - Так ответьте.       - Так просто не уйду, - ухмыляется Чанёль, вызывая те же самые эмоции и у Бена. – Но я все еще не хочу идти на этот мастер-класс.       - А, это… - запинается юноша и в секунду его щеки покрываются румянцем. – Они бутафорские, я распечатал первое, что попалось под руку, и собственно, вот, - стыдливо признается Бен, выудив из кармана два клочка бумаги и сжимая их напоказ. Но сразу же, не выдержав взгляда полного укора, продолжает, - ждал, когда вы расколетесь. Я не забыл, как вы ненавидели классы-однодневки, - пожимая плечами, произносит Бен. – А теперь, Вы хотели знать, историю моей ненависти к той брошюрке – тогда слушайте.       Бэкхён необдуманно вновь тянет руку, но вовремя осекаясь, убирает обратно и сжимает пальцы, чтобы ненароком вновь не поддаться рефлексам.       - Следуйте за мной, - начинает Бен, делая несколько шагов вперед, словно указывая направление. – Во-первых, они бессмысленны – это я уже говорил. Настолько абсурдны, что для зенита не хватает лишь зеркальца на обороте с указанием «успешный человек».       Чанёль молча слушает юношу, вышагивая за ним. Лучи закатного солнца рывками пробегают по его лицу, прорезаясь сквозь невысокие парковые деревья, отчего Бэкхён часто щурится, время от времени поглядывая на мужчину.       - А во-вторых, я всегда считал и до сих пор мое мнение никак не изменилось, что все очарование книг заключается в возможности перемещаться во времени, путешествовать по другим мирам и, в конце концов, ощутить эмоции героев! – восторженно размахивая руками, продолжает Бен.– Романы – заставляют сопереживать, сказки – верить в чудо, автобиографии – вдохновляют. Я могу продолжать бесконечно, пока не дойду до той самой скучной и пресной, как завтраки в больницах, части книжных магазинов.       - Ты категоричен, - коротко отвечает Пак.       Он и не замечает, как под громкие речи, местами выражающие недовольство, из-за напряжения от которого лицо юноши пылало огнем, оставляющим за собой легкий румянец, Бэкхён подвел их к непримечательному кафе. Его темно-зеленые двери, с округлым стеклом, поделенным на четыре части; фасад, слово смастеренный из светлого дерева, и удлиненные горшки на подоконниках с россыпью мелких цветов, создавали невыразимую сказочную атмосферу этого места, гармонично вписывались в общую картину парка, большую часть которой занимали невысокие деревья.       - Место у окна свободно, садитесь, я сейчас приду, - указал Бэкхён, сам проходя вглубь помещения. – И не смейте убегать, все равно догоню!       Внутри помещение завораживало уютом, ненавязчивым оформлением, а единственными яркими пятнами являлись ярко-зеленые полосы декоративной травы на все таких же горшках и чей-то покоящийся на столике блокнот, то и дело бросающийся в глаза. Народу было много, но большая часть не оставалась здесь, как можно скорее скрываясь за дверями, и предпочитая провести воскресный вечер в другом месте.       Взгляд зацепился за опирающегося на стойку Бэкхёна. Он бурно что-то объяснял официанту, вызывая у того улыбку, невольно отвлекая от работы. И Чанёля именно в этот момент осенило – самым ярким, ослепительным были не растения, не ежедневник, а юноша, что уже несся в его сторону, пытаясь обойти посетителей небольшого зала.       - Мы частенько здесь проводили время, - начинает Бен, присаживаясь за округлый столик, напротив мужчины. – Раньше это место было не таким популярным и мы с папой могли застать пустой зал. Даже перед тем как впервые посетить Вас, мы сначала перекусили в этом кафе, а потом, чтобы окончательно меня задобрить, мы погуляли в парке, где я случайно отпустил воздушный шар и плакал минут десять, - усмехаясь, с небольшой ностальгической грустью произнес Бэкхён. – А сейчас денежные обороты этого кафе увеличились в несколько раз, на радость владельцу, а мы все реже стали его посещать, отдавая предпочтение безупречным ресторанам, потому что так хочется моей мачехе. А папа ее любит, да и я люблю, просто она совсем другая. Он сильно изменился при ней, но стал счастливее. Но в то же время натянул на себя строгий костюм, и уже давно перестал посещать сам и водить меня на Ваши уроки, и с головой ушел в этот семейный бизнес и бесконечные цифры, цифры и еще раз цифры… Я слишком много болтаю, да? – быстро сменив настроение, интересуется Бэкхён, стыдливо почесывая затылок.       - Нет, нет, продолжай! – выходя из своеобразного транса, слишком резко и громко отвечает мужчина. Он дает себе тысячи оплеух, что за весь, к сожалению, монолог не вымолвил ни единого звука, либо утвердительно покачал головой, да и вовсе был крайне скуп на эмоции. А Бена от такой реакции охватывает ребяческая радость.       - Так вот, папа отошел от всего этого, ради одного единственного человека. А у Вас был…       Вопрос остается незаданным. К ним подходит парень, что несколько минут назад вел разговор с Бэкхёном у стойки. По виду старше Бена на парочку лет, от силы, долговязый, такой же улыбчивый, из-за чего у него появлялись ямочки в необычном месте – чуть ниже внешних уголков глаз. А выбор Бена мужчину, честно говоря, слегка шокирует.       - Он пьянеет достаточно быстро, проследите за ним, - обращается официант к Чанёлю, раскладывая заказ.       - Неправда! – бурно прерывает того Бен.       - Правда-правда, - вновь являя свою миловидную особенность, отвечает парень. – Приятного аппетита! –учтиво наклонив слегка голову, он ретируется.       Пак переводит взгляд со стеклянных стаканов на недовольного юношу, что все еще хмурил брови на слова своего знакомого.       - Глинтвейн… Летом?... – удивленный, переспрашивает Чанёль, хоть на улице изживал последние моменты май, но погода действительно стояла летняя.       - Мне стоило сначала узнать Ваши предпочтения, верно? – мнется Бэкхён, все же подтягивая ближе к себе и смакуя пряный аромат, исходящий от напитка. Не ведая сам, он довольно пожимает плечами, прикрывая глаза и растягивая губы в разнеженной улыбке.       - Все хорошо. Я не против, просто это немного странно.       - Ну Вы и зануда, - открыв глаза, неожиданно выпаливает Бэкхён. – Так и скажите, что внутричерепное с возрастом начало шалить, принесут травяной настой, или что там ещё нужно.       Он желанно тянет руку к небольшой плетенной корзинке, где на белом полотне в ряд лежали округлые имбирные печенья, чей союз с напитком так же вызвал немало вопросов ко вкусу юноши. Но едва ли он берет в руки такую драгоценную сладость, как встречается взглядом с напротив сидящим мужчиной.       - Мне стоит извиниться? – с оставшейся висеть в воздухе рукой, проговаривает Бен.       - Было бы неплохо.       - Тогда, извините, - бурчит юноша себе под нос. Однако, его взгляд не направлен в пол или всеми силами не пытается избежать контакта с чужим, как это обычно бывает, а напротив, уверенно обращен на Чанёля. – Будете?       Бен, словно ребенок протягивает такую заветную для себя выпечку мужчине. И от такого, казалось бы, беспечного, почти детского жеста, сердце Чанёля трепещет, наполняя все тело ласковым теплом и растягивая губы в улыбке.       - Спасибо, - он протягивает руку, принимая угощенье, из-за чего его сосед вновь оживляется, начиная ерзать. – И Бэкхён, раз уж на то пошло, можешь обращаться ко мне на «ты»?       У интенсивно жующего печенье Бэкхёна, от такого предложения загорается взор. И если Пак до этого подмечал блеск в глазах юноши, то после сказанных слов он усилился в сотни, а то и в тысячи раз. В ответ тот активно кивает головой, не решившись говорить с набитым ртом, заставляя пушистые, легкие, слегка спутавшиеся от прогулки при слабом ветерке волосы, забавно колыхаться.       - У папы нашелся человек, изменивший его жизнь, - повторяет Бэкхён слова, несколькими минутами ранее утонувшие в звонком голосе официанта, - и у тебя такой появился?       Пака немного смущает, даже тревожит этот вопрос. Он, отражает действия Бена, так же обхватывает ладонями прозрачный бокал, и в ту же секунду его сухая кожа чувствует тепло, исходящее от напитка. Он достаточное время мнется, а Бэкхён, на удивление, проявляет не свойственное ему терпение, молча дожидаясь ответа, который, он уверен, точно прозвучит.       - Не совсем человек, а обстоятельства, - наконец вступает Чанёль, сковывая на себе завлеченный взгляд. – Влюбился, женился. Она питала нежные чувства, я души не чаял, и, казалось бы, все прекрасно. Но быт медленно начал сжирать, ряды учеников поредели, заказов стало меньше и все это смешалось в один огромный комок ссор, недовольств, ну и так далее, - он шумно выдыхает, направляя взгляд на золотисто-алое небо, в ту же секунду отражающееся в его черных зрачках. – Появились сначала тонкие намеки на смену деятельности на более стабильную и надежную, ну а дальше… - Чанёль замолкает, давая возможность соседу самому додумать продолжение. Но тот чуть-ли не в ту же секунду восклицает:       - Это неправильно!       - Что? – лениво оборачиваясь в его сторону, интересуется Пак.       - Неправильно кардинально менять человека, которого любишь! Разве она не знала, чем ты живешь и дышишь, что зажигает огонь в твоих глазах, будоражит мысли и волнует каждую клетку тела! Абсолютное кощунство, видя весь пыл, желание и вожделение посвятить всего себя искусству, просить человека отказаться от этого. А как же безоговорочная, совершенная любовь? Обожание каждой мелочи и всего человека? Когда каждый навязанный недостаток кажется самым идеальным для тебя?       - Это сказки, Бэкхён.       - Так ты научил меня этому! – излишне громко, привлекая к себе внимание посетителей, отвечает Бен. От волнения он и сам не замечает, как привстал, нависая над столом и рассматривая Чанёля сверху.       - На одной любви далеко не уедешь, - сдавленно, блекло, с горкой отчаяния произносит мужчина.       - Только если это любовь без веры. Тогда можешь и не начинать вовсе путь, - юноша медленно присаживается на свое место. – А самое досадное, что вместе с этим ты потерял и веру в себя. У меня кошки в душе скребут каждый раз, когда вижу эти изменения. Войдя впервые в твою квартиру, думаешь, меня так огорчил беспорядок, который ты – весь такой разбитый и поломанный, навел? Там жизни не было, души. Встреться мне в этом бардаке хоть одна испачканная кисть, я бы тотчас закричал от счастья, что не все потеряно, но увы… - Бэкхён опускает глаза на бордовую жидкость и медленно отпивает.       - Твои же слова, что изменения сделали твоего отца счастливее. Тогда какие ко мне претензии?       - Ты невыносим! –шипит юноша. – Разница в том, что мой папа последователь. Для него живопись просто очередное увлечение, а не жизнь! И ты сам прекрасно это понимаешь, только уперся как баран и отказываешься произнести это вслух. Да и счастливым тебя не назовешь, если честно. А еще я искренне рад, что тебя уволили, может хоть сейчас возьмешься за ум, а не пойдешь снова по протоптанной дороге, как ты выразился «любви».       - Она делала это не из-за плохих побуждений, стараясь целенаправленно сделать меня несчастным. И это было вполне рационально - предложить такое, если имелось желание и дальше сохранить семью и завести ребенка.       - Нет, ты не мог просто… - возражает Бен, но его тут же прерывают.       - Слушай, Бэкхён, совсем маленьким ты, вероятно, возвел меня в какой-то культ. Но это вовсе не так. Я не волшебный Эгль, что рассказал тебе увлекательные и красивые истории и теперь они непременно должны сбыться. Нет, прими ты уже тот факт, что ошибся – во мне, в своих детских грезах и причудах, - вырывает из последних сил из себя Чанёль.       - Ошибся ты однажды. А теперь боишься вновь зажечь фитилек любви, чтобы он, наконец, вновь осветил твою жизнь. Боишься влюбиться, уйти с головой в этот манящий омут, внезапно начинать читать английских романистов, часами толковать о судьбах постимпрессионистов, а потом вновь встретить человека, который «намекнет» отказаться от всего этого. Вот и совсем глупо отгородился, еще и рот открываешь в сторону якобы моего юношеского максимализма. Тебе выдалась возможность гулять по очаровывающим, пленяющим садам Эдема, но в какой-то момент ты решил передохнуть под сгнившим, мертвым деревом, которым и является твой гложущий страх так и остаться одиноким.       Чанёль продолжительно молчит. Громко выдохнув и ухмыльнувшись, он смотрит на Бэкхёна. Переводит взор на его напряженные ладони, румянец на лице, из-за чего невольно вспоминаются предупреждения официанта, и плотно сжатые губы.       - Рядом с тобой я ощущаю себя телом из «Урока анатомии доктора Тульмана», только ты словно препарируешь мою душу и проникаешь в мысли, - окончательно отступает Пак, наблюдая как юноша в победном жесте удовлетворительно качает головой. – А быть трупом, над которым воркуют, - не самое приятное ощущение.       - Иногда нужно умереть, чтобы начать жить, - гордо произносит Бэкхён, отхлебывая свой уже остывший напиток, из-за чего непроизвольно щурится. – И раз начали проводить аналогию с работами Рембрандта, то хочу, чтобы твои истинные страсть и желания были демоном, затаившимся в углу. А я проницательным зрителем, рассмотревшим его, в отличие от десятка предыдущих. Конечно же, еще один любопытный зритель точно появится, сможет высмотреть это в тебе, но пока этот зритель я – твой друг Бен Бэкхён, - упираясь пальцем себе в грудь, завершает юноша.       - Мой друг Бен Бэкхён, - повторяет за ним Чанёль.       Друг Бен Бэкхён. С чистым сердцем, абсолютным доверием и непреклонной верой. Обладатель тонкой кожи, пушистых волос, необычных вкусовых предпочтений, заразительной улыбки и, видимо, целого шкафа свитеров не по размеру. Спонтанный, невероятно шумный, довольно своенравный, показывающий всему свету свою уверенность, но слишком тщательно скрывающий обиды – глубокие, старые, но никак не оказавшие плохого влияния на его открытость и надежды. А сейчас он вновь уложил голову на сгибе локтя, как несколькими днями ранее в гостях у Чанёля, томно и лениво устремляя взгляд вдаль, что только выглядит отчужденно. От этого проскакивает мысль о новой привычке, кроме желания постоянно поспорить (и оказаться правым), ощущать тактильный контакт и не поддаваться предрассудкам.       - Даже не знаю, что хуже: мертвая и покинувшая тело душа, либо душа, которую сравнили с демоном. Остается лишь надеяться, что происхождение его видоизменилось с христианского на древнегреческий. Уж лучше совесть, чем бес.       - Не только! Ангел-хранитель! – приподнимает голову Бен. – А еще лучше – я прибегу к римской мифологии и назову тебя гением!       - Это уже льстит, но доля преувеличения присутствует, - смеется Чанёль.       - Ни капли! Мир был бы намного лучше, найди каждый для себя такого человека как ты! Найди каждый Бэкхён своего Чанёля!       Чанёль в ответ молчит. Он хорошо запоминает эти слова, откладывая их глубоко мыслях, с одной единственной целью – воспроизвести их, оставшись наедине с собой, и обдумать каждую мелочь, каждый слог фразы. Ведь Бэкхён хоть и говорит много, но в каждом его предложении таится скрытый смысл, способный по крупицам собрать всю душу юноши.       - Остывший глинтвейн – абсолютная мерзость. Лишь однажды в своей жизни я довел его до такого состояния, увлекшись крайне интересным романом, - проговаривает Бен. – И уж точно никогда в жизни не думал, что общение с человеком может затмить мое пылкое желание чувствовать горячую пряность этого напитка на своем языке. Тебе, скорее всего, показалось, что я неумолимый болтун, верно? – сделав совсем короткую паузу, за которую Чанёль даже не успел кивнуть, продолжает Бен, - но такое бывает крайне редко и только с близкими людьми.       - Как тот официант?       - А, он! Тоже один из немногих. Вас можно на пальцах одной руки пересчитать, честно! А этот работает здесь уже третий год, что рекорд среди всех официантов, да и как мог заметить, он крайне дружелюбный… Это подкупает. А еще мне становится душно в помещении, - картинно оттягивая воротник кофты, жалуется он.       Предвещающие воскресную ночь тени, тонкой сетью пелерин ложатся на город. И еще прохладный майский ветер резвится со свободными листьями на верхушках деревьев. Медленно ступая по почти безлюдной аллее, Бэкхён съёживается, оттягивая рукава кофты, и скрывая в них свои пальцы. Фонари, обрамляющие тропинки, светят совсем неярко, создавая ощущение лунного сияния.       - Чанёль? – подает голос юноша. – Давно ты понял, что несчастлив?       - Извини? – отвлеченно переспрашивает Пак.       - Осознание – первый шаг к решению проблемы. А несколькими минутами ранее ты признался в этом, назвав себя несчастным. Как там говорится? – оглядываясь на мужчину, задумчиво хмурится Бэкхён. – Оговорка по Фрейду! – наконец восклицает он.       - В последнее время чаще задумываюсь об этом, - сдержанно начинает Чанёль. – Раньше хоть работа кое-как захватывала мысли, сейчас же, чем дольше думаешь, чем больше понимаешь, что все в жизни идет не так. Словно стоишь на перроне, а поезда раз за разом проносятся мимо тебя, - с грустью признается он. – Да… Не о такой жизни я мечтал.       - Это потому что свой поезд ты упустил еще давно! Но ничего! Поезда не одноразовые – ты еще непременно найдешь свое счастье, а если точнее, вернешься к нему. Я в тебя верю!       - Уж спасибо, - ухмыляется такому задору мужчина. – Ты сам-то счастлив?       - Сейчас – да! Пока субботнее небо не сменится на воскресное – я уж точно буду счастливым!       - А майское на июньское?       - Хочу жить моментом. Впереди еще долгая жизнь и если о ней постоянно переживать и задумываться, то, конечно, о подлинном счастье в настоящее время и речи не может идти! Желаю провести это лето, словно оно последнее – не вдаваясь в тяготы существования, а именно прожить и быть счастливым. Хотя бы пока летнее небо не сменится на осеннее!       - Тоже верно, - подмечает Пак.       - И ты мне в этом поможешь! Потому что ты нуждаешься в этом не меньше, чем я. Нуждаешься в отпуске – не том ежегодном, который ты даже не успеваешь заметить, а в отпуске от всех серых будней, что преследовали тебя уже много-много лет, от чуждой бумажной волокиты и скуки. Потому что не только каждому Бэкхёну нужен Чанёль, но и каждому Чанёлю Бэкхён! Согласен? – останавливаясь, интересуется парень.       - Что ты за человек такой? – отнекивается Пак, качая головой.       - А ты? Впустил невесть кого в свой дом, и не один раз, потом еще и согласился на встречу, не зная, куда этот человек поведет и вообще, что у него в голове, - парирует Бэкхён. – Ну так что, согласен? – протягивает он ладонь.       Чанёль осматривает руку, поднимаясь к уверенной улыбке и хитрому взгляду. Тот уже полностью убежден и тверд в своей победе, а Паку ничего не остается, кроме как так же протянуть ладонь и сомкнуть в рукопожатии.       - Согласен.       Бен крепко сжимает чужие пальцы, немного покачивая в воздухе, а его губы еще сильнее расплываются в довольной, гордой улыбке выигравшего.       - Итак, время 20:07. Последняя майская суббота. Мы только что пообещали себе, друг другу быть самыми счастливыми и искренними, как минимум, до последней августовской субботы этого года!       Действительно, лицо собеседника мягко расплывается, когда Чанёль переводит свое внимание на таблоид за спиной Бена с ярко-красными цифрами, только что произнесенными юношей. 20:07. 26 мая, +15*.       - И да, не невесть кого, а своего друга Бен Бэкхёна, - поправляет мужчина, припоминая парню его же слова.       - Свою цель я выполнил. Теперь, с огромным сожалением, вынужден попрощаться, - картинно поклоняется Бэкхён. – А если честно, мне правда пора… - с небольшой меланхолией произносит он. – Думаю, дома могут начать беспокоиться, я ведь их даже не предупредил.       - Да, конечно. Ты выдохся пока откуда-то бежал до места встречи, может тебя подвезти, - неуверенно предлагает Пак.       - Я не маленький ребенок, чтобы меня провожали… - он ненадолго останавливается, обдумывая что-то в своих мыслях, из-за чего глаза вовсе округляются. – Вы сказали подвезти?! – громко кричит Бэкхён на всю округу, да так что, если бы рядом вновь оказались люди, те бы непременно испугались и были шокированы.       - Да? – уже сам с опаской, проклиная, что такое предложение могло насторожить юношу, подтверждает Чанёль.       - Да издеваешься? Я специально подобрал парк поближе к твоей квартире, а ты умудрился приехать сюда?! – недовольно восклицает в ответ.       - Бэкхён, тут несколько километров…       - Ну тебе же тридцать, а не семьдесят, Чанёль! Я же выдохся, потому что опаздывал!       - А опаздывал, потому что несся пешком, верно? Да и общественный транспорт бесконечно наворачивает круги, почему бы им не воспользоваться. А нет, ты решил осуществить насилие над своими легкими, а потом еще и меня осудить, - поднимая брови, без злости посмеивается Пак. – Странные у тебя причуды, Бен Бэкхён.       - Это не причуды… - мрачно бубнит юноша. – Я не хотел доставлять неудобств, но теперь ты проштрафился на еще один круг! Так что, да – ты можешь проводить меня, на двух ногах, пешком, своим ходом, понимаешь? – издевается он, топая на одном месте. – И я живу порядком дальше, нежели ты, так что, мой ленивый друг, на обратном пути сам воспользуешься хваленым общественным транспортом.       - Технический прогресс произошел для удобства людей, зачем им пренебрегать, - проговаривает Пак, все же следуя за юношей.       - Сам же предложил, чего теперь такой недовольный. Я за язык не тянул и даже не принялся бы просить о таком.       - Я предлагал подвезти, Бэкхён, тем более ты продрог, как только вышел из кафе.       - Зато ты теперь знаешь, что я не так быстро похмеляюсь. Абсолютная клевета!       - Ты сделал пару глотков.       - Перестаньте постоянно спорить со мной! –останавливает ход Бэкхён.       - Это я-то спорю? – повторяет за ним мужчина.       Тихая игра в гляделки длится совсем недолго. Спустя несколько секунд Бен выдыхает, опуская плечи.       - Звезд не видно совсем… Я бы хотел, чтобы ярко светили они, как у Куинджи или Ван Гога, а не эти неоновые вывески, режущие глаза своей броскостью.       Чанёль некоторые время молчит, тихо следуя за юношей, и не понимая причину внезапной смены настроения. Безмолвно друг для друга, но в постоянном гуле проезжающих машин и приглушенных битов, разносящихся почти из каждого третьего здания. Мужчину снова начинают медленно сверлить назойливые опасения – чем он обидел Бена? И вкупе с неким затишьем, ему начинает казаться, что обстановка становится неловкой.       - Бэкхён…       - Послезавтра мне нужно…       Они одновременно затевают разговор, так же внезапно его прерывая, и каждый в томлении ожидает продолжения от собеседника.       - Что нужно? – первым успевает поинтересоваться Чанёль.       - Сходить в одно место. Библиотека, вроде недалеко отсюда, - качает головой юноша, словно указывая направление. – Мне нужны материалы для доклада, так что мой учитель настоятельно порекомендовал отыскать там одни записи. Так что… не составишь компанию? – мнется Бэкхён, нервно оглядываясь на Пака. Тот же быстро кивает, на доли секунд сжимая губы, и совсем скоро отвечает:       - Без проблем, - получая слегка шокированный взгляд. – Делать-то мне все равно нечего. Ну, когда мы встретимся «в следующий раз»?       Бэкхён вновь по привычке оттягивает рукава своей кофты, плотно сжимая их в замке пальцев.       - Давай послезавтра! Часа в три, у той самой библиотеки! Я еще уточню адрес и напишу тебе непременно, - оживляется парень. – Только не пропусти! Самое главное – не пропусти! – он наверняка повторяется.       - Не волнуйся, не пропущу, - ухмыляясь, успокаивает взбудораженного Бэкхёна Чанёль.       - А что ты хотел сказать? – меняет тему юноша.       - Я… Мне показалось, я тебя чем-то обидел. Просто у тебя так быстро поменялось настроение, только скажи – в чем дело, и обещаю больше не затрагивать данную тему, - положа руку на сердце, признается Пак.       - Что? – удивленно переспрашивает Бэкхён в ответ. – Не было такого! Я не обидчивый человек, правда! Ни капли! Вовсе нет!       Бэкхён еще некоторое время продолжает толкать речь в этом направлении, складывая в голове мужчины свой относительно полный образ – образ, который еще пару часов назад насторожил Чанёля, скрытая сторона открытого Бэкхёна. Вырываясь из своих размышлений, он слышит, как тема все еще продолжается, а собеседник яро жестикулирует, что-то объясняя.       - Не вижу смысла обижаться на людей. Ведь можно либо прекратить общение, либо сразу поговорить с человеком и забыть, оставить обиды позади. А так только тратишь время и его, и свое, а итог выльется непонятно во что!       - А если человек дорог? Можно бесконечно обговаривать, делать вид, что все хорошо, но в то же время сдерживать все в себе. Ведь чем дороже человек, тем глубже оседает обида на него, и не так просто вымести ее из души, сердца или головы, кому как удобнее. Верно?       Бэкхён сам того не замечая, ускоряет шаг, оставляя Пака в догоняющих, несколько минут делая вид, что обдумывает чужие слова.       - Может быть, - по итогу коротко он выдает. А Пак же не решается развить дальше этот разговор, меняя ее в другое русло.       - Слушай, ты искал масло и холсты… А сам ты пишешь картины? – неуверенно начинает мужчина.       - Нет! Ты что! – смеется Бэкхён. – В те редкие моменты, когда вы сажали меня за холст, видимо, чтобы я не разнес все, даже тогда у меня не получалось. И с тех пор не изменилось абсолютно ничего практически. Бывали случаи, когда я основательно пытался взяться за картину какую-никакую. Но нет! Я теоретик, а не практик. Да и мне интереснее познавать и узнавать о них, нежели писать самому, так уж сложилось, - ушедший на опережение Бэкхён, оборачивается к собеседнику, продолжая свой путь буквально задом наперед.       - Это правда, ты был не самым тихим ребенком, тут и не скроешь.       - Мне было восемь, а папа меня отвлекал от детских забот и таскал с собой в студию, дабы не оставлять одного. Конечно, я был недоволен происходящим.       - Так ты это еще и специально? – усмехается Пак и его брови подскакивают от удивления.       - Изначально – вполне возможно. Но потом, что удивительно, стало интересно и меня немного подзатянуло. Да так, что закончилось, сам знаешь – высиживанием под окнами. Спроси любого – каждый подтвердит, что Пак Чанёль некогда умел завлекать своими речами, историями и байками так, что информация из других уст казалась полной скукотищей!       - Некогда?       - Некогда! – уперто повторяет Бэкхён. – Если не согласны, докажите обратное! Прочитайте навскидку любое стихотворение, просто, на ходу, как делал десять лет назад! – азарт в глазах юноши нарастает с каждым произнесенным звуком.       - Ты пытаешься взять меня на слабо? – подключается к нему Чанёль.       - Ответ частично неверный. Я просто напоминаю про твои самые лучшие деньки. Не отхожу от правил нашего уговора – помогаю стать счастливым! А что, уже и не вспомнишь? – подливает масло в огонь юноша.       - Хорошо, будет тебе стихотворение. Слушай! – Пак подыгрывает Бэкхёну и картинно прочищает горло, поднося вдобавок сжатую в кулак ладонь ко рту. – Грегори Корсо, внимай…       Но не успевает он даже и начать, как быстро хватается за руку юноши, что до сих пор медленно плелся по улице не самым привычным и удобным способом. Тот от внезапного выпада в испуге руками цепляется за протянутое предплечье, делая несколько быстрых принужденных шагов в сторону Чанёля, и неуклюже прижимается к нему.       - Давай мы будем гулять более привычным для всех способом, - с легким укором, впрочем, не вкладывая в фразу агрессию, либо злость, говорит Пак.       Бэкхён в ответ лишь хлопает ресницами, не понимая сути проблемы, пока боковым зрением не натыкается на пьяницу, что, не ведая преград, покачиваясь, шел по улице, не замечая мимо проходящих людей и уж вряд ли бы он заметил и юношу, появившегося прямо на его пути.       - Ааа… - тихо произносит Бен, наконец, отрываясь от попутчика, - спасибо, - благодарит он, окончательно приходя в себя после неожиданной обстановки. – Так, о чем это мы? Корсо? Не слышал никогда. Ну-ка, удиви!       - Ах да, Корсо, - делая недолгую паузу, начинает Чанёль. – Прошлой ночью я вел машину… - и тут же его прерывают.       - А! – уже совсем в другой интонации недовольно выкрикивает Бэкхён. – Ладно, так и быть, эту битву ты выиграл!       Попрощавшись с Бэкхёном, Пак быстро заскакивает в проезжающий мимо троллейбус, чтобы позже с пересадкой в такую ненавистную одним знакомым машину, доехать до дома. А пока, заполненный от силы наполовину транспорт, медленно проезжает по уже ночному городу. Рядом шепотом переговариваются две девушки, еле уместив перед собой кожаные чехлы для музыкальных инструментов, а прямо за ними, замотавшись на работе, сопит взрослый мужчина, вероятно, даже пропустивший давно свою остановку. С неким сочувствием Чанёль кротко поднимает брови, окончательно заглядываясь в немного мутное окно, уже лишь изредка обращая внимание на выходящих и входящих на остановках людей.       Он проматывает в мыслях сегодняшний вечер, что вызывает на лице легкую улыбку и приятную тоску. Вновь вспоминает их необычный уговор, пряность на языке и изначальное отчаяние Бэкхёна; их быстрое прощание, не дойдя пару кварталов (по чужим словам) до квартиры Бена и скорое «не забудь! во вторник» напоследок. Наконец, он встает, вместе с несколькими пассажирами, доезжающими до своей остановки, и на ходу аккуратно касается плеч сонного незнакомца, чьи очки окончательно сползли с его смуглого морщинистого лица. Тот быстро вздрагивает, осматриваясь по сторонам и, придя в чувства, интересуется про район и остановку. Получив ответ, мужчина недовольно шипит, но сразу качает головой, показывая свою благодарность.       Не успевает Чанёль покинуть салон, как слышит тихое уведомление и второпях открывает его, сразу вчитываясь в знакомый адрес и утвердительно кивая своим догадкам.

***

      Погода окончательно перешла во владения подступающего лета. Стояла самая настоящая жара. Создавалось полное ощущение, что за неделю кислород сократился в два раза, если не больше. В последние несколько дней Чанёль часто получал звонки от знакомого, пока тот возвращался с учебы, «дышал свежим воздухом» недалеко от дома, либо по пути в свое «излюбленное место», где он часто «гонял на доске и очищал своим мысли». Так, Чанёль узнал о еще одном увлечении Бэкхёна, которое, по его же словам, не совсем одобряли родители, ссылаясь на достаточно частые синяки на ранних этапах. По итогу, Бен пользовался «отпуском» Чанёля, а тот и не был против. С ним действительно можно было разговаривать долго, интересно, полностью погружаясь в рассказы и рассуждения, обсуждать абсолютно все на свете, прерываясь лишь на уже привычные короткие размолвки во время диалога.       И вот сейчас Чанёль видит юношу. Он уверенно идет между деревянных полок, забитых полностью книгами с разноцветными переплетами и толщиной. Бен, завидев мужчину, сразу расплывается в улыбке, уже буквально несясь на него, изредка пропадая из виду и тотчас появляясь.       - Давно ты тут? – излишне громко для их местонахождения вырывается у юноши, и он сразу, словно извиняясь, сжимает плечи.       - От силы минут десять, не больше.       Чанёль привстает с насиженного места – длинного деревянного стола, местами уже временем потрепанного, но от этого лишь сильнее вживающегося во всю атмосферу немолодого здания библиотеки. Поодаль сидят пару человек, отрешенно от всего мира вчитываясь в километры текстов, лишь изредка прерывая тишину, безмятежность, шорохом пролистанной страницы.       - На улице ужасно жарко, - зачесывая светлую челку и открывая покрытый испариной лоб, уже совсем тихо жалуется Бэкхён, – на этот раз я дал тебе фору похлеще, чем в прошлый. Я и не ожидал, что эта библиотека в двух шагах от твоего дома!       - Ты сам в мыслях устраиваешь соревнования и сам же в них проигрываешь, Бэкхён, - ухмыляется Пак. – Это я пришел немного раньше, а ты вполне уложился в сроки.       - Фальстарт, получается! – подводит юноша. – И мне нужно в другую сторону зала, тут я ничего нужного не найду, по словам той женщины у стойки.       - Что же ты искать собрался? – интересуется, наконец Чанёль. Тот долго молчит, осматривая совсем новое для него пространство, да так, что от сосредоточенности щурит глаза.       - Совсем редкое собрание пьес Шекспира! «Первое фолио»! Черт возьми, все соки выжал из меня за последние несколько дней!       - Ох, - ухмыляется мужчина. - В свои годы я нахлебался Шекспира, но даже так не совсем хорошо защитил курсовую.       - Это ты меня так взбодрить решил? – продолжая осматриваться, недовольно бубнит в ответ Бэкхён. – Погоди! – оживляется он, и с горящими искорками в глазах смотрит на собеседника, в мыслях уже ознаменованного «спасителем». – То есть ты можешь мне помочь?!       Пак впервые в жизни видит такой взгляд: молящий и одновременно уверенный, уставший, но в то же время сияющий.       - Про неудовлетворительную оценку я тебя предупредил.       - Это значит да?! – восторженно, даже не давая до конца договорить, вновь слишком громко вставляет Бен, расплываясь в доброй улыбке.       - У меня есть выбор?       Заканчивает фразу он уже в крепких объятиях юноши, что зацепился за него, словно утопающий за спасательный круг – с остатками надежды и абсолютной веры. Но не успевает Бэкхён до конца ощутить радость, навалившуюся на его голову, как из-за полок появляется другая - седая голова с противоположно-недовольным выражением лица. Выглядела она, словно была составлена из всех клишированных образов библиотекарей. А ничего не подозревающий Чанёль, не сразу понял, почему активно навалившийся на него юноша, внезапно застыл как мраморная статуя на его плече.       - Молодые люди, вы не абы где, а в библиотеке. Ведите себя подобающе, - скрипящим голосом, недовольно, но вполне закономерно высказывается женщина.       Чанёлю показалось, что на несколько секунд его сердце вовсе перестало биться, а юноша уже успел оторваться от него, покрываясь стыдливым румянцем, извиняясь, с опущенной головой кидая взгляд на Пака, что не раз предупреждал о неприятии таких выходок.       - Я тогда поищу книгу и вернусь, - робко, уже совсем неслышно, даже немного дрожащим от волнения голосом проговаривает Бэкхён, как можно скорее убегая, скрываясь из виду.       Мелко кивнув присутствующим в знак извинения (те, впрочем, либо из-за чувства такта, либо из-за столь интересного сюжета книги и полной занятости своим делом, не обратили на данный инцидент столь явного внимания), Чанёль сел на свое место, смиренно дожидаясь конца поисков Бена.       Крупицы пыли летают по свободному помещению зала, попадая под софиты солнечных лучей, даже иногда пугая свои количеством. Стоял запах старинных книг, намекая о тонкости и изношенности большей части экземпляров в этой библиотеке; навевая сильное желание сорваться и открыть любую из этих записей, чувствуя на подушечках пальцев шероховатость страниц, их хрупкость, быстротечность времени, но в то же время бессмертие историй в них изложенных; почувствовать еще ярче этот любимый запах – запах спокойствия и предчувствия, волнения и безмятежности, так неожиданно скованные воедино.       Чанёль несколько теряется во времени, вспоминая свои юношеские годы: этот же зал, однако, порядком с большей концентрацией читателей и занятостью работников. Как они наваливались большой компанией в уютное и тихое место, забирая с собой его часть, чтобы через несколько недель вновь обменять ее на новые эмоции, жизни, чувства. Покидая эту же библиотеку, он впервые встретил тогда еще будущую жену: в такой же солнечный день, сдав несколько книг, он выходил из этих самых дверей, как взгляд наткнулся на нее, стоящую в тени тонкого дерева и постоянно поправляющую короткие каштановые волосы.       Он лениво переводит взгляд на продолговатое окно, рассматривая мимо проходящий народ, пытающийся любыми путями укрыться от летнего зноя; здания, чьи границы плавно искажались и палящее полуденное солнце. Именно в этот момент в мыслях проскакивает, как ни крути, метко подмеченная ранее Бэкхёном фраза – (пока еще спящий) неон заполонил собой улицы, а эта старая непримечательная библиотека все еще таит в себе девственно-чистый отголосок прошлого.       Вместе со сказанными юношей словами, Пак вспомнил и про его долгое отсутствие. Он немного нехотя, ослабленный давящей жарой, медленно поднимается с деревянной скамьи, тихим подступом направляясь в длинные тоннели книжных полок, за одним из которых несомненно скрывается и Бэкхён. В глубине души вновь подкрадываются мысли, что тот лишь оттягивает время до их встречи, ведь сбежал он совсем уж резво. Чанёль искренне не желает, чтобы Бен испытывал хоть какой-либо страх перед ним. Даже самый легкий, незаметный. Только вот совсем скоро его опасения, догадки рушатся в один миг.       Когда до ушей доносится словно произнесенное с усмешкой «ты что целуешься впервые?», Чанёль просто машинально поворачивает голову на шепот, даже не совсем задумываясь о смысле сказанных слов. Но представшая перед ним неожиданная картина, принуждает его лишь истуканом замереть на месте. Его брови вздымаются вверх, а оставшийся приоткрытым рот, так и не берется издать хоть один малейший звук.       Прямо перед ним Бен Бэкхён собственной персоной, с миловидной девушкой. Та была совсем немного ниже самого юноши, на вид же примерно они были сверстниками. Первой заметив неожиданного наблюдателя, та повернула голову, недовольно высказав своим тонким голоском лаконичное: «Дядя, Вы что-то хотели?»       Быстро собравшись с мыслями, он кидает короткий взгляд на Бэкхёна, что обеими руками прижал плотно к себе книгу в светлом переплете, и выдав неуверенное «Извините», Чанёль скрывает вновь за многочисленными полками книг. Он ругает себя за так не вовремя возникшее желание найти Бэкхёна, за то, что воспрепятствовал романтическому юношескому времяпровождению и тем самым, возможно, смутил их. Но не успевает он быстрым шагом вернуться на свое место, как слышит за спиной знакомый голос:       - Подожди, Чанёль! Я, наконец, нашел это собрание.       Обернувшись, Пак видит Бэкхёна, машущего перед его лицом той самой книгой со светлой обложкой.       - Пойдем! Быстрее! – Бэкхён зовет его за собой, второпях проговаривая с библиотекарем, и совсем скоро уже оказываясь под палящим солнцем.       - Зачем так торопиться, - наконец, проговаривает Чанёль, жмурясь, закрывая один глаз, в попытках скрыться от лучей.       - Ты сам видел, чего мне стоила эта книга. Я не мог дать ей больше времени на раздумья, не дай бог еще передумает! – по привычке он вновь прижимает к себе сборник, открыто показывая, что он был отвоеван и это теперь его награда, и только.       Пака его слова начинают вводить в легкое замешательство.       - Это… была твоя девушка? – неловко, будто стыдясь сказать чего-то лишнего, спрашивает Чанёль.       Бэкхён резко поднимает голову, из-за чего жмуриться. В конце концов, прикрыв лицо от лучей своей ладонью, он пялится на мужчину, будто тот кинул самую настоящую глупость.       - Я впервые ее вижу, - отвечает Бэкхён.       Мужчина действительно удивляется такому ответу, не решаясь продолжить этот разговор и задеть чувства Бена своими ненужными нравоучениями. Он кидает негромкое «понятно» и продолжает медленно вышагивать с юношей в сторону своего дома.       - Что-понятно-то?! – резко начинает Бэкхён, замедляя свой ход. – Ты ведь даже не знаешь, что там произошло!       - Я просто не хочу начинать нравственную дискуссию, чего же так кричать, Бэкхён, - сдержанно проговаривает Пак, дожидаясь, пока взбунтовавшийся юноша его догонит.       - Думаешь, я целуюсь с каждым встречным?!       - Не думаю, но твои действия ставят это под сомнение.       - Ты даже не спросил, что там случилось, а уже делаешь выводы?! – наращивая ярость, почти кричит Бен.       - Мне не известны ваши современные нравы, откуда мне знать, может это уже давно считается нормальным.       - Ты опять разговариваешь как старый, дряхлый дед! Перестань это делать!       - Бэкхён, - уже ухмыляясь начинает Пак, - ты чего так разбушевался?       Тот показательно шумно выдыхает, перекрывая путь мужчине и наблюдая за ним исподлобья.       - Ей тоже нужна была эта книга и она дошла до нее чуть раньше меня, - шипя сквозь зубы, говорит юноша. –Главное – ей сборник нужен для домашнего чтения, просто досуга, а мне жизненно он необходим для будущей жизни в целом. Но, нет, ни в какую ее уговоры не прошибали, и мы пришли к консенсусу в виде свидания! А поцелуй – это непредвиденный аванс с ее стороны,даже немного нежеланный. Во что бы то ни было, книга у меня. Теперь понятно?! – уверенно поднимая голову, заканчивает он.       - Удивительная тяга к знаниям… - с усмешкой отвечает Чанёль, наблюдая как Бэкхён вновь сменяется в лице и собирается вот-вот открыть рот, чтобы точно оглушительным криком обратить на себя внимание всей улицы. Однако, Чанёль прекрасно это понимая, опережает младшего, быстро завершая свою фразу. – Зато ты убил двух зайцев: и книгу забрал, и на свидание скоро сходишь. Может это не просто встреча и вас действительно свела судьба. Свою жену, кстати, я примерно там же и встретил, - уходя немного в воспоминания, мужчина продолжает свою речь, но совсем скоро шутливо осекаясь, - согласен, не самый лучший пример.       Между тем они уже подходят к многоэтажному зданию, вышагивая по проложенной тропе, и почти у входа натыкаются на ту самую старушку из их «первого дня встречи», из-за чего Бэкхёна бросает в конфузливый румянец, а Пак, махая рукой, ей выкрикивает еще более неловкое: «Он не мой сын!».       Уже у дверей квартиры, Бэкхён нервно сжимает края книги и робко заговаривает:       - Чанёль… мы никогда уже не сходим с ней на свидание. Я дал не тот номер.       Пак мельком оборачивается на него, продолжая возиться с ключом, и непринужденно отвечает:       - Ничего, наверняка она не в последний раз в этой библиотеке. Встретитесь еще.       - Нет, ты совсем не понял! Я специально дал ей не свой номер! – словно изливая свою душу перед пастырем срывается Бен. – Это значит, что я плохой человек, да?       Щелкнув ключом в замочной скважине, Пак открывает дверь и немного отходит, давая возможность гостю войти первым.       - Не то, чтобы плохой, - пытается успокоить юношу Пак, - может, не самый честный.       Бэкхён косится на Чанёля, проходя внутрь и на ходу снимая обувь.       - Но книга была мне необходима! – он дожидается пока мужчина тоже снимет свою обувь, чтобы последовать за ним в чужую обитель.       - Я все понимаю. Но мог и сходить разок-другой, может появилась бы симпатия.       Они проходят в гостиную и Пак, изнеможенный жарой, сразу же неподъемным грузом падает на небольшой диван, шумно выдыхая. Бэкхён же, продолжает стоять, пялясь на приходящего в себя мужчину, чуть ли, не нависая над ним.       - Но я не хотел никаких свиданий!       - Тогда мог бы честно признаться, - с все еще прикрытыми глазами, проговаривает Пак.       - Тогда я бы не получил книгу! – протестует в следующую же секунду юноша.       - Вот и замкнулся круговорот лжи, - сомкнув ладони, Чанёль, наконец, открывает глаза, приподнимаясь с дивана. –Пообедаем? – желая скорее сменить тему, вставляет он.       - Хочу побыстрее приступить к работе! –воодушевленно отвечает младший, забавно выставляя добытую книгу.       Они не замечают, как проходят следующие несколько часов, полностью погруженные в биографии, пьесы, сонеты и поэмы. Временами отвлекаясь на короткие рассказы о студенческом прошлом Чанёля и учебном настоящем Бэкхёна. Толкуя о коварных интригах и сладострастной любви, открывая для себя новое и вспоминая старое. Настоящее время полностью теряет счет, когда они, увлеченные каждым словом собеседника, перемещаются в исторических эпохах и жизненных периодах, чуть ли, не становясь самим драматургом, его героями и частью их историй.       Возвращение в реальный мир происходит лишь когда возникает необходимость осветить комнату яркостью ламп, когда за окном медленно вечереет, в очередной раз покрывая небо густыми пурпурно-алыми оттенками. Никто не хочет прерывать полное погружение в абсолютно другую реальность, реальность, где есть только двое, исполняющие роли одновременно всех и каждого, но медленно завеса средневековой Англии спадает, оставляя лишь небольшую квартиру, за окнами которой смеркалось, и неторопливо отступал жаркий день.       С толикой грусти, Чанёлю приходится прервать занимательную нить долгих речей, чтобы дотянуться до выключателя и в следующую секунду, вместе с яркой вспышкой света разлетелись и остатки былого рвения.       - Мы столько сидели… - разочарованно вырывается у Бэкхёна, - я и не заметил, как стремительно прошло время.       Не успевает Пак ему ответить, как немного печальную тишину разрезает уже известный Чанёлю звук – вновь звонит телефон юноши. Бэкхён даже немного пугается резкого звонка, вызывая этим добрую улыбку у старшего, и сумбурно, путаясь в бумаге, отыскивает телефон и принимает вызов.       - Я у друга. Мы пишем доклад. Скоро буду! – диалог совсем скоро заканчивается, а Бэкхён недовольно выдыхает, откидываясь на спинку дивана.       - Потеряли тебя? – ухмыляется Чанёль.       Он берется за листы, исписанные многочисленными пометками, откладывая их отдельно от заполонивших весь столик книг, которые были найдены все в том же крупном рюкзаке Бэкхёна и в небольшой домашней библиотеке самого мужчины. Сев на корточки перед журнальным столиком, и завершив начатое действие, Чанёль упирается в Бена взглядом.       - Теперь-то «пообедаем»? – шутливо спрашивает мужчина, сразу получая утвердительный кивок.       По привычке уложив голову на сгибе локтя, Бэкхён лениво наблюдает за копошениями Чанёля, что постоянно то открывал, то закрывал многочисленные полки, время от времени оборачиваясь на гостя и обмениваясь с ним парой фраз. Желтый свет ложился на помещение таким приятным теплом, что Бен от уютности происходящего готов был тотчас замурлыкать, словно кот, услаждающийся под ласковым трепетом рук.       - Ты сейчас уснешь, - словно сквозь толщу воды слышит юноша, поднимая голову, лишь когда прямо рядом с его ухом звенит, поставленная на светлый деревянный стол, глубокая белоснежная тарелка… и снова с потрясающе ароматным содержимым.       - Приятного аппетита, - присаживаясь напротив, коротко бросает Чанёль, немедленно приступая к своей порции.       - И тебе, - запоздало отвечает Бэкхён, следом приступая к трапезе.       Чанёль не в первый раз замечает, как Бен довольно пожимает плечи и сладостно жмурит глаза, смакуя вкус еды, когда она ему действительно нравится. И такая реакция на свою готовку не может не льстить мужчине, приятным теплом разливаясь по душе и заставляя уголки губ на доли секунд вскочить в довольной улыбке.       - Так вкусно!       В подтверждение своих мыслей, слышит Чанёль восторженный возглас, лишь скромно, удовлетворенно кивая младшему в ответ. Бэкхён вовсе не старается есть тихо, время от времени закидывая хвалебными отзывами и качая головой. И отнюдь удивительно для самого Пака, эти манеры его вовсе не раздражают, как это бывало часто, слыша чье-то неприятное чавканье, либо разговоры с набитым ртом. Ему казалось, что со стороны Бена это высшая степень довольства его детищем, когда тот набрав за щеку огромное количество еды, довольно мычал, либо в очередной раз блаженно прикрывал карие глаза.       - Чанель… а где все твои картины? – неожиданно интересуется Бэкхён.       Отхлебнув содержимое ложки, мужчина поднимает на собеседника взгляд, позже напряженно откидываясь на спинку стула.       - Я их убрал с глаз долой, чтобы в лишний раз не манили снова за них взяться, - пытаясь звучать уверенно, но выдавая в голосе нотки понурости и тоски, отвечает Чанёль. – Они далеко отсюда, в родительском доме.       - Насколько далеко?! – быстро включается Бэкхён.       - Достаточно далеко, чтобы невозможно было добраться до этого места без твоего ненавистного транспорта.       - А я могу на них взглянуть когда-нибудь, хоть глазком? – в умоляющем жесте, просит Бэкхён, опустив голову.       - Без проблем. Можем в один день туда съездить, - делая упор на последнее слово, соглашается мужчина, - на своих двух мы и за год туда не дойдем. Даже не начинай.       - Правда?! Мы правда можем? Ты согласен?! – восторженно почти надрывает голос юноша, подпрыгивая со своего места и с округлившимися в неверии глазами, смотря на Пака. – Поверить не могу!       Чанёля радует, веселит и одновременно смущает такая бурная реакция Бэкхёна, в котором энергия за последние несколько секунд умножилась в несколько раз. Тот, не скрывая ликующей улыбки, покачиваясь на месте, доедал ужин, что-то продолжая смешно бурчать себе под нос.       - А когда мы поедем? – вновь оживленно наступает Бэкхён, в томлении ожидая ответа.       - Закончишь все свои дела с тестами и экзаменами, тогда и поедем. Одно «но» - я понятия не имею, как ты собираешься объяснить это семье, ведь путь предстоит долгий, отсутствовать ты тоже будешь немало, а моя компания их вовсе не обрадует, так что…       - Об этом не беспокойся! – прерывает младший, - они только будут рады появлению у меня нового друга! Сами то и дело повторяют, что я крайне обособлен ото всех, так пусть теперь пожинают плоды! А говорить твое имя и всю подноготную я и вовсе не обязан, и никогда, впрочем, так не делал. Общаюсь, и общаюсь. План выполнен? Выполнен.       - У меня все еще в голове не укладывается, что ты не самый общительный человек.       - Это правда! – сразу же возмущается Бен.       - То есть тот поцелуй в библиотеке… он действительно был первым? – нежданно даже для себя вырывается из уст мужчины.       Бэкхён, услышав этот вопрос, сразу заливается краской, смущенно опуская голову и сминая под столом тонкие пальцы. Достаточно доли секунд, чтобы обдумать сказанное и как можно сильнее дать себе мысленно оплеуху, когда Пак замечает, что с каждой пройденной секундой юноша все сильнее краснеет, а щеки уже начинают контрастировать со светлыми растрепанными волосами.       - Извини… Бэкхён… - стыдливо выговаривает Чанёль, - прости, я правда никак не хотел тебя смущать.       Взгляд спустя некоторое время проявляется из-под блондинистой челки, но Бэкхён все еще не решается направить его на Чанёля. Приспущенные ресницы вздрагивают от разбегающихся глаз, и Пак уже готов закричать от глупости своего поступка и создания такой неприятной напряженной обстановки.       - Чанёль… - полушепотом обращается юноша, - могу я признаться тебе в чем-то.       - В чем угодно, - мгновенно утверждает Пак, торжествуя, что Бэкхён, наконец, заговорил.       - Только обещай, что не отвернешься после этого и не будешь осуждать! – боязливо проговаривает Бэкхён. Эти слова приводят в смятение Чанёля, заставляя в глубине души начать волноваться, ведь он до сих пор не знает, чего можно ожидать от юноши. Но замявшись и, можно сказать, осилив себя, он отвечает:       - Я не могу ничего обещать, Бэкхён. Для меня по сей день каждое твое новое слово непредсказуемо, оно словно твист, меняющий сознание. Но обещаю, понять постараюсь.       Бэкхён достаточно долго не решается что-то сказать после этих слов, продолжая избегать зрительного контакта с мужчиной. Звенящая тишина стоит в комнате, и никто не берется ее перебить своим голосом. Чанёль тихо наблюдает, как Бэкхён пытается перебороть тревоги внутри себя, что сказывается его постоянным дерганием краев длинной футболки и прикусыванием губ, да с такой силой, что те были готовы вот-вот залиться кровью.       - Чанёль… я… - вдохнув как можно больше воздуха, все-таки, начинает Бэкхён. – Я не хотел идти на свидание с той девушкой из библиотеки и дал ей неверный номер, потому что она мне не интересна в романтическом плане, - тараторит он, крепко зажмурив глаза.       - И? – Чанёль искренне не понимает, почему обычное, понятное и вполне ясное нерасположение к дальнейшему общению с новой знакомой, оказалось таким сложным признанием для юноши. А тот все еще сидит с прикрытыми глазами и вновь начинающими алеть щеками.       - Весь ее пол мне не интересен для романтических отношений, - наспех добавляет Бен.       - Извини?       - Мне нравятся парни! –выкрикивает Бэкхён.       Он, наконец, выдыхает, сильнее вжимаясь в кухонный стул и держась за тонкую ткань, как за единственную опору. Бэкхён боится услышать недобрые слова от человека, который стал для него действительно значим, с ужасом представляя, как тот может выставить его за дверь прерывая все недолгие, но доверительные связи. Без «следующего раза». Из-за невыносимого волнения из сомкнутых глаз прокладывает дорожку по горячей коже одинокая слеза. И именно она становится последней каплей затянувшегося молчания Чанёля.       Он резко подскакивает, обходя стол и как в прошлый раз присаживается на корточки, глядя снизу-вверх, на, казалось, переставшего дышать Бэкхёна. Мягко уложив ладонь на дрожащее колено, он замечает из-под бровей, как Бэкхён с осязаемым диким страхом, медленно открывает сначала один глаз, затем второй.       - Бэкхён, ты правда меня напугал, - ухмыляется Чанёль. – Думал, ты прямо тут сознание потеряешь! Я рад, правда рад, что ты нашел в себе силы это сказать, только… я понятия не имею как сейчас тебя поддержать, - он ободряюще несколько раз слабо похлопывает ладонью по колену с надеждой, что уже Бен что-то скажет. Но тот упорно молчал, продолжая глотать безостановочно текущие слезы. – Я не собираюсь осуждать, нет, ни в коем случае. Просто я, как бы глупо не звучало, признаться, сторонился этого в своей настоящей жизни, но…       - Но? – в сердцах не сдерживается Бэкхён.       - Но я искренне не хочу видеть твои слезы.       Чанёль кладет свою ладонь на чужую напряженную руку, костяшками пальцев второй руки быстро вытирая скатившиеся по лицу слезы.       - Ну ты чего, - улыбается Пак, ближе заглядывая под отросшую челку Бэкхёна.       - Я боялся, что ты отвергнешь меня после этого, - дрожащим голосом, шмыгнув носом, признается юноша.       - Признаться честно, ты бы меня разочаровал больше, не дай бог, сообщив, что тебе не нравятся полотна Караваджо.       - Но мне нравится творчество Караваджо! –возмущается Бэкхён.       - Вот и я не вижу причин отвергать тебя.       Засмеявшись, Чанёль привстает и на ходу треплет пушистые волосы Бена. Тот от такого жеста прижимает голову к плечам, щуря нос и расслабленно ухмыляясь в ответ.       - Чаю? – отворачиваясь к кухонному гарнитуру, предлагает Чанёль. Он тянет руку к верхней полке и перед Бэкхёном открывается вид на баночки с разными видами напитка.       - Нет, спасибо. В меня правда ничего не влезет.       Чанёль недовольно на него оборачивается и в следующий миг уже выуживает оттуда пару подписанных банок.       - Зеленый, черный, травяной, может цветочный? – Чанёль, задумавшись сам, переводит взгляд на Бена, ясно давая понять, что ему ответ нужен прямо сейчас, незамедлительно.       - Я не знаю, - в последних попытках отнекивается младший.       - Липовый с имбирем и медом. Расслабишься хоть немного.

***

      Бэкхён счастливо вышагивает по знакомым ступенькам. Он ярко улыбается, а портфель, висящий на плече с каждым движением неудобно пошатывается, препятствуя ходьбе. Но он даже не думает его поправлять, он просто не в настроении тратить время на мешающий предмет.       С момента их с Чанёлем последней встречи и откровенного признания прошла почти неделя. Если быть точнее – шесть дней. Именно в эти самые дни, когда Бэкхён с головой окунулся в учебу, отзваниваясь в день от силы пару раз, хотя раньше телефон Пака трещал от постоянных звонков и редких сообщений, Чанёль осознал, что ему критически не хватает общения с Бэкхёном. Он всеми путями пытался отвлечься от тоски, пару раз встречаясь со своими старыми знакомыми, позже погостив у родителей, но сбежав оттуда совсем скоро, когда те начали упрекать его за увольнение. Но никто не смог заменить будничные рассказы идущего домой Бэкхёна, либо очередное обсуждение нового видения древних устоявшихся холстов и свои варианты концовок самых разных произведений. Однако, за последнюю неделю, сместив количественную, вперед вырвалась качественная составляющая их разговоров. Бэкхён медленно начал открываться, еще совсем с опаской рассуждая о своих желаниях, целях и мечтах.       И прямо сейчас юноша доходит до нужной ему лестничной клетки. Ему не терпится поделиться с Чанёлем радостной новостью, не терпится поделиться с ним своим счастьем. Он уже видит перед глазами двери в нужную ему квартиру, от этого еще сильнее ускоряя шаг. Не успевает он дойти до нее пару метров, как те резко, неожиданно отворяются. Бэкхён вздрагивает на месте от громких криков, а затем провожает взглядом худощавую девушку, недовольно оглядывающуюся и быстро ступающую в сторону выхода.       Бэкхён не понимающе переводит, наконец, взгляд на Чанёля. Тот выглядел уж совсем хмуро. Бен видел его в таком раздраженном состоянии в первый и последний раз в день увольнения в офисе. И вот сейчас, он снова стоит, сжимая губы, одной рукой упираясь в дверной проем, второй нервнотреплет волосы. Уходя в раздумья, Пак не сразу обращает внимание на стоящего почти под его носом гостя. И лишь спустя некоторое время, замечая его, встречается с удивленно хлопающими ресницами Бэхёном.       - Можно? – вцепившись в лямку рюкзака, неуверенно спрашивает юноша.       Чанёль же, чья голова забита сейчас совсем другими мыслями, немного медлит с ответом, заставляя уже Бена помышлять посетить его в какой-нибудь другой день.       - Д..Да, конечно, - сумбурно отвечает мужчина, освобождая проход и давая пройти еще колеблющемуся Бэкхёну.       Но тот, все же, раз за разом оглядываясь на Чанёля, проходит в дом, неуверенно снимая обувь. Бэкхён не берется начать разговор, придя некстати со своей радостной новостью к далеко нерадостному мужчине. Он абсолютно не понимает, как себя сейчас вести с таким Чанёлем, но к счастью, тот первым затевает разговор.       - Прости, что пришлось за этим наблюдать, - оправдывается мужчина. – Такое бывало крайне редко, понятия не имею, что на нас нашло, - он устало садится на диван.       - А это кто? – усевшись рядом и сжимая пальцы на ногах, с опаской интересуется Бен.       - А… - выдыхает Чанёль. – Знакомься, моя бывшая жена.       - Ммм…       Бэкхён не понимает, что должен сказать прямо сейчас, как ответить и поддержать. Он просто мечтает переместиться на несколько десятков минут назад и прямо из школы отправиться к себе домой. Тогда бы он, конечно, не с былым задором рассказал историю, но ему хоть не пришлось бы попадать в столь неловкое положение.       - Вы до сих пор общаетесь? - выкидывает первое, что пришло в голову Бэкхён. Но тут же в мыслях он заматывает свой рот скотчем на двести слоев за такой глупый вопрос. Однако, к удивлению, он слышит спокойный и размеренный голос:       - После развода мы еще хранили дружескую связь, но спустя несколько лет она совсем исчезла. Никто из нас понятия не имел, где и как живет бывшая вторая половинка, - но вскоре его голос становится уж крайне утомленным. – Только недавно, встретившись в гостях у общего знакомого мы возобновили общение. До такой степени, что решили вернуться в былые времена и дать нам второй шанс.       - Что?!       Бэкхёна неожиданно будоражит это заявление, и он косо осматривает развалившегося (чуть ли не в прямом смысле) Пака. Тот лениво переводит взгляд на младшего, в душе прекрасно понимая его реакцию, ведь он сам уже не был рад затее.       - Зачем? – немного успокоившись, тише, продолжает Бен.       - У меня в личной жизни все было глухо, у нее тоже не сложилось, вот и в наши святые умы пришла гениальная идея.       - В ваши умы пришла идея вернуться к худшему варианту? – негодующе поправляет Бэкхён.       - Мы далеко не худший вариант друг для друга.       Не успевая договорить, Чанёль получает уж слишком выразительный взор с явным укором от младшего.       - Я не совсем тот человек, который может жить и смириться с одиночеством, поверь. Можно даже назвать это одним из самых больших моих страхов.       - И как ты жил эти годы в разводе без постоянных и стабильных отношений? – спрашивает Бэкхён.       - Не то, чтобы у меня за эти годы их не было… Хотя и стабильными их вряд ли назовешь, - поправляет себя Пак. – От нее я хотя бы знаю, чего ожидать и понимаю с чем жить. В конце концов, время идет и не щадит никого.       - Не буди опять внутреннего деда, прошу, тебе не семьдесят лет, черт возьми! – ворчит юноша.       - Меня уже называют дядей! – протестует Чанёль, рефлекторно ударяя рукой по мягкой поверхности дивана.       - Если ты про ту девушку из библиотеки, то имей ввиду, что она своенравна не только в резких высказываниях и ее обращение не учитывается! Или это у тебя зачатки кризиса среднего возраста? Так ты переживи этот момент, не отчаивайся настолько!       - Признаться, ты только ухудшил мое состояние своей последней фразой.       - Но я не поверю, что ты хочешь снова вернуться к старой жизни, - качает головой парень, - нет, ни разу не поверю! Вы ведь не просто так расстались, на это ведь были объективные причины? Неужели ты снова хочешь вернуться к такому существованию, который по твоим же словам, - тыкая пальцем перед чужим лицом, - делало тебя несчастным… Неужели это все зря… - совсем обессилено говорит Бэкхён. – А наш уговор?! Ты и про него забыл?       - Бэкхён, пойми ты, жизнь намного сложнее…       - Если ее целенаправленно усложнять, то конечно, сложнее. Она по итогу будет неподъемной! Скажи, - он удобно устраивается на диване, всем телом оборачиваясь к Чанёлю, - сколько раз за свою недолгую жизнь человек может кого-то полюбить по-настоящему, непоколебимо и безусловно.       Мужчину этот вопрос приводит в некое замешательство. Но он углубляется в мысли и подумав, безрадостно отвечает:       - Надеюсь, как минимум, раза два, - грустно ухмыляется Чанёль. – Потому что один раз я уже любил искренне. И вот чем это закончилось.       - Я же просто уверен, что только один единственный раз, - начинает Бэкхён. – Человек долго может этого не осознавать, не понимать и воспринимать, лживо думая, что он непременно живет в любви, - он ненадолго прерывается и обдумав, продолжает. – И я верю… Хочу верить, что ты свою любовь еще не встретил. Ведь, любовь - это синоним счастья, а счастье – синоним любви, а ты таковым не был,- Бен сжимает губы, кивнув себе головой и сидит, уткнувшись в свои руки.       Давящую длительную тишину, прерывает усмешка Чанёля, заставляя обратить на себя внимание.       - Так уверенно рассуждаешь об этом. Хочешь сказать, что уже испытывал это чувство и убежден в нем на все сто процентов?       - Не обязательно их испытывать, чтобы понять… - но речь быстро прерывает чужой более громкий и твердый голос.       - Обязательно, Бен Бэкхён, обязательно! Насколько бы правдоподобно не описывалась любовь между людьми во всех твоих любимых романах и поэмах, в жизни она совсем другая. Абсолютно! Она может разочаровать, либо наоборот удивить, - в этом весь смысл. И я не уверен, испытывал ли ты хоть настоящую симпатию, чтобы утверждать о безусловной любви?       - Тут уж прими свою неправоту, ведь я не мог с пустого места осознать влечение к своему же полу.       - Я никак не хочу указывать на твой возраст, Бэкхён, ты достаточно умный и здравомыслящий человек, но в силу именно этого же возраста и нехватки жизненного опыта, ты приходишь к таким сомнительным выводам. Ты по сей день растешь, оберегаемый в коконе родительской заботы, надеясь на сказку. Черт возьми, ты даже через десять лет отрыл человека из прошлого и пытаешься его поменять и вернуть к былому состоянию. Зачем? Ответь теперь ты мне. Зачем?! – Чанёль излишне повышает голос, который неприятно доходит до ушей Бэкхёна. Тот из последних сил пытается сдержать нахлынувшие не вовремя слезы, прикусывая нижнюю губу, и в тот же миг, в сердцах почти выкрикивает слова:       - Ты говорил, что не хочешь видеть мои слезы. А я говорю, что хочу видеть твои! Твои слезы радости! Вот и весь ответ! – его горло уже першит от истошного крика, но он продолжает, - и ты ни черта не знаешь о моей жизни, о ее обратной стороне – не той беззаботной, которую ты часто мог слышать в моих рассказах. И ты не имеешь права говорить про «кокон родительской заботы», не понимая, что творится в стенах нашего дома и у меня на сердце, в частности!       - Ровно, как и ты, не можешь осуждать меня, зная лишь верхушку айсбе…       Внезапно Чанёль чувствует прикосновение дрожащих пальцев на своем затылке, а затем и мягкое, почти невесомое касание чужих губ к своим. Это сложно назвать полноценным поцелуем – Бэкхён просто прикладывает свои горящие, содрогающиеся уста к чужим всего на несколько секунд. Мужчина не успевает осознать и предпринять ничего, как в моменте видит отпрянувшего Бэкхёна. Не пытаясь сдерживать слезы, тот смотрит пугливым и робким взглядом сквозь пелену на сконфуженного Пака. У Чанёля же стоит оглушительный шум в ушах, а перед глазами сильно вздрагивающий, пытающийся отдышаться, но вместо этого истерично захлебывающийся юноша       - Бэкхён? – погодя, крайне холодным тоном, проговаривает Чанёль.       - И..Извините… Извини… - еле выдавливает из себя трясущимся, слабым голосом юноша.       Не медля ни минуты, Бэкхён, пошатываясь, срывается с места, оставляя за собой рюкзак, уйму вопросов и громкий хлопок дверью.