Разделяющие сопредельность (Запертые)

Второй верх устало стаскивал ботинки и форму, единственным желанием было после быстрого душа завалиться спать. Первый начал докладывать о том, что произошло в его отсутствие: — Я тут с твоего позволения побеседовал с каждым лично. — И как прошло? — не глядя на него, первый продолжал стягивать порядком удушающую после многих часов ношения экипировку. — За твою поруганную честь отыгрался на славу, вышло прямо по «технике Рейда» — он криво улыбнулся, но уже не так хищно, как лыбился при Малыше. — И после такого он все равно согласился на «халтурку»? — После совета с Титул — о да, она на хвостике принесла его согласие. — Кто б сомневался… А что она сама? — Утихомирилась. — Вот и славно. Хорошо поработал. Они там часом, после твоего внушения, не собрались утешать друг друга всю ночь? — Да вроде нет, все по своим местам, сам посмотри. — На экране, хоть и через проем двери в соседнюю комнату, но было четко видно: центр спальни и все укрытые конечности — все холмы одеял над вытянутыми ногами каждого из спальных мест, различить которые помогала система ночного видения. До лиц камера не доставала, да этого и не требовалось. — Даже как-то странно. Ты ведь без экстрима? — Обижаешь… Это ты утром чуть было пальцы Эндрю не переломал! — А сам бы не вмазал? Если бы не фотосет? Второй усмехнулся. Конечно, врезал бы. Утром. А вот сейчас из памяти никак не уходил хрупкий образ переменчивого мальчишки. Именно так, мальчика: обхватившего себя костяшками тонких пальцев, смотрящего так безропотно и беспомощно своими серыми с оливковым отливом глазами из-под блеклых, но пока ещё длинных, ресниц. Не бесстыжего недоноска, каким он обычно представлялся перед ними, дерзко смотря в упор, а наоборот, печально застывшего изваяния, словно скульптор пытался воссоздать перед ним чистого непорочного ангела, так и не успевшего прожить обычную жизнь, полную ошибок и раскаяния, лишь успев немного отхлебнуть от безграничной желчи бытия. Что же он такого представил себе, чтобы настолько измениться? Уж точно не Вишню. И не свою прошлую жизнь. Он даже при своей инициации был иным! Был напуган, растерян, цеплялся взором за Титул, как за спасательный круг, а вот таким… Таким он видел его впервые. Даже попав сюда полтора года назад, Эндрю казался не таким ранимым и беспомощным. Интересно, что же это были за мысли? Наверно, он этого никогда не узнает. — Ты же знаешь Малыша: на него, как ни странно, грубая сила не действует. — Вот именно, Малыша я знаю. А что у тебя за выражение лица, никак распознать не могу. Так что облегчи мне задачу. — Да про него и думаю. Взбучку я ему обещал намеренно. Только эффект будет не тот, разве что Титул разозлим. Но и сделать вид, что мы забыли — тоже не возымеет. — Да плевать мне, потом решим. Договаривай уже, что с остальными, и я спать пойду. — Нормально всё, стали понятливее с одного раза. Но напомнить было полезно. — Ну хоть что-то казовое за сегодня. — он прикрыл глаза и размял шею своей рукой. — Только почему у меня такое чувство, что ты не договариваешь? — Сам на себя удивляюсь, если честно. С одной стороны они меня выбесили, как свора дворовых собак. Вечно скулят, вечно с ними какие-то проблемы. Приструнить каждого было приятно. Но с другой… Захотелось, чтобы было за что их поощрить. Чтобы потом они выплясывали передо мной, как перед Титул. Привык я к ним, что ли… — Ладно, вот теперь мне стало интересно, как ты с ними провёл время и до чего доразбирался. Рассказывай. *** Второй несильно постучал в дверь, когда стихли звуки надрывного кашля и выворачивания, успешно сымитированными Вишней. Благодаря урокам Титул и чувству самосохранения, её игра вышла на славу. — Эй, ты как там? — он выждал несколько секунд и медленно приоткрыл дверь. — сможешь подняться? Давай помогу. Он подал руку и помог встать с колен. Викки выглядела растерянной, в основном от незнания, как себя вести дальше. Но второй верх и не планировал давить на несчастную, в его планах вообще было обычное чаепитие, чтобы потянуть время и нервы Волчонку. Но вышло что-то другое. — Дать воды? Нет? Тогда можешь идти. И попроси у Титул кислое яблоко, ну или она сама сообразит, как тебе помочь. Взгляд девушки из растерянного стал вопросительным: «правда можно идти»? Второй спохватился и добавил: — И не волнуйся за Волка. Мы просто поговорим. — «по-мужски», прибавил он уже про себя. Викки кивнула и раздался выдох облегчения, от чего рука оперативника сама по себе поднялась и успокаивающе провела по её спине. Он проводил её до двери и выпустил. Обернувшись на незамысловато накрытый приставной столик, выдохнул: «м-дааа». А ведь так все хорошо начиналось. Пока Малыш настраивался на «представление» для единоличного зрителя, натягивая «лицо» актера из «погорелого театра», верх вскипятил чайник, насыпал в блюдце конфет, и не простых, каких-то иностранных, изъятых у одного барыги, достал хлеб внарезку и банку джема. А когда обернулся на изогнувшегося в позе, податливого как белоснежный воск, мальчишку, совсем не изящно запихнул пальцы в темно-вишневую массу и, выудив обратно, начал отвратно их облизывать, попутно «лапая» того взглядом. С лица Эндрю мгновенна сползла его неповторимо-чувственная маска. Он распрямился и яростно схватил со стола свою одежду. Верх не собирался его удерживать, и откровенно забавлялся, видя его скачущие неловкие попытки натянуть домашние брюки. Футболку Малыш довертел до состояния «вдеть руки с правильной стороны» уже у двери. Брезгливо скользнув взглядом на самодовольного второго, рванул ручку и вышел вон. *** Второй быстро поведал, как он отыгрался на Малыше. Соврал, что с Вишней пил чай, намеренно умолчав, что ей стало плохо. Затем поведал, как устроил спарринг в перчатках с Волком, которому пришлось поддаться и пропустить серию ударов и приёмов, чтобы не расколотить обстановку комнаты: ведь плата за порчу имущества надолго бы отсрочила его амнистию. Плевался, брыкался, источал злобу, выл, но сдавался. С каждым пропущенным хуком, с каждым сдержанным воплем и остановленной разумом атакой вблизи выступающей мебели, и вдавленный мордой в пол под тяжестью не столько рук, сколько от обстоятельств, все больше признавал его превосходство. А далее рассказ пошёл про амёбного Ника, которого чуть кондратий не схватил во время просмотра записи с «номером один», когда последний вздумал не подчиняться. На экране монитора была не просто «игровая» синяя комната — там было абсолютно всё всерьёз. Слов практически и не надо было, но второй четко преследовал свою цель пресечения любого сопротивления: — А вот теперь скажи мне, Ник, что ты собирался делать вилкой? О, не смотри так удивленно, ты понял о чем речь. И когда до него действительно дошло, когда он вспомнил, как спрятал вилку в рукав, и опрометчиво выкинул на стол, забыв о камерах, он похолодел. По его затылку побежали огромные мурашки, в глазах после шока от увиденного на экране, заплескалось отчаяние. Он придя сюда готовил вопросы, способные его защитить, но ни один из них теперь не мог выдавить из себя. Казалось, что он сейчас просто сломается под напором показательного хладнокровия второго. Он прошептал, без уверенности, что его услышат: — Не надо… — Что не надо? — и было видно, что от него не отстанут без ответа. — Не надо в синюю комнату… Я ничего не собирался… такого… — шестеренки вдруг завертелись, — не замышлял. Это был инстинкт. Когда судно тонет — ты не попытаешься его покинуть? — Так ты что же, побег решил совершить? — второй почти рассмеялся. — Вооружившись вилкой? — Нет, конечно. Просто секундно проскочила мысль скрыться. Когда вы Титул отвлекли — это первое, что пришло в голову. Но и так было ясно, что всё бесполезно. Поэтому вилку я выкинул. Ник не был уверен, что такой ответ второго удовлетворит. Но он всё же был доволен собой, что смог таки вплести Титул, вместо того, чтобы признаться, что хотел защитить себя и Викки от них. — Надеюсь, ты понимаешь, что если я замечу хоть что-то подобное ещё раз, то просмотром ты не отделаешься? Ты будешь непосредственно всё это на себе испытывать! Ожидаемо Ник снова повернул голову к экрану. Прерывисто вздохнул и сглотнул, секунд через пятнадцать после онемения, и это дало понять второму, что своей цели он добился. Он не собирался долго мурыжить Ника, от его потрясения он не смог бы выжать большего. Ни грамма того, что необходимо было от него получить. Оставалось только снова дать время на осмысление. Как же он устал от этого ожидания… Но ничего с этим поделать не мог. Кроме разве что обсудить с Титул. Что он и запланировал следующим ходом. Но, естественно, это будет не просто «разговор». *** Про беседу с Титул второй тоже рассказал не детально. Только то, что считал нужным донести. Когда речь зашла о согласии Малыша, он снова о нём задумался: — Как думаешь, что он нашёл в Титул? Он рос без родителей, может он видит в ней «мамочку»? Заботливую, но с особыми пристрастиями? Ему важен не только секс, он с ней советуется и не хочет отпускать. Если бы родители были, он вероятно к ним бы вернулся, а не добивался остаться тут… Не стал бы изображать, что его всё устраивает. После всего что с ним было: ложного обвинения, карцера, инициации, первого года, и когда я по итогу за бунт его отделал… И после всего не превратился в размазню или шлюху. В нём есть упрямство и характер. И темперамент. Но он ни разу не закатывал истерик, не пользовался положением младшего и слабого — потому что какая-то часть гордости ещё осталась. И ты видел, как он ладит с остальными? Удивительно, но даже с Ником каким-то образом нашёл общий язык. Не представляю, что бы у них творилось, если бы он тогда ушёл? — Твой диагноз очевиден, — устало произнёс первый, потирая переносицу двумя пальцами, переваривая всё сказанное, — на тебя сильно повлияла беременность Вишни. Особенно после того, как твоя бывшая сделала аборт. Я молчал, когда ты по сайтам лазил — думал что ты сам разберёшься с собой. Но теперь вижу, что ты никак не можешь угомониться. Тебе так твоё семя в мозг бьет, что меня уже тошнит. Иди потрахайся с кем-нибудь и успокойся наконец. Найдешь себе другую деваху и оплодотворишь. И нечего тут корчить из себя папашу недоделанного. Ты им никто, — он тыкнул на экран, — и твоя забота им нахрен не сдалась. И если ещё раз увижу в поисковике бабские сайты, я тебе клянусь, распущу этот гадюшник и больше ни за кого перед отцом просить не стану. — Вот только отцов наших сюда не приплетай! Ну посмотрел, что делают с беременными, дальше что? Не мог же я у начальника женской тюрьмы спрашивать как себя ведут в таких случаях с заключёнными — батя бы сразу просёк, что мы не справились, и перекрыл бы нам кислород одним махом. Как бы тебе понравилось тогда, что нам достался только Ник? — Ааа, ну какого чёрта нам вообще сдался этот Ник! — взвыл первый, — Если Титул с ним не сладит, я точно им обоим шею сверну и подвешу на одной веревке! Целка недоделанная — какое позорище перед клиентами! — Чего разорался? Выдохни. Ты же слышал, Титул обещала, что результат будет. Что-то придумала. — Ты шибко-то на неё не надейся. Сначала придумала, а потом всё слетит к чертям после ухода Малыша. — Пока есть время. Посмотрим. — Вот именно, и пока оно есть, надо поспать. Пришёл в себя? Тогда дуй к себе на боковую. Как ты меня достал. Как же всё меня достало!