Разделяющие сопредельность (Запертые)

— Не зажимай колени, хорошо? — Титул сосредоточенно проводила свои манипуляции, спокойно реагируя на реакции юного новичка. — Ахм, блин. — Сдерживался он неумело, но это смотрелось даже мило. — И отчего ты такая… — Против таких разговорчиков и существует табель наказаний. — Да, да, да, — глухо и безучастно произнес еще не инициированный парнишка, отворачивая голову и смотря мимо брюнетки, которая продолжала касаться предметами его кожи от груди к животу, от колен до бедер. — Сс-мм-ай. По его телу пробегали мурашки, раскрасневшиеся пятна стали заметнее в разных особо чувствительных местах, стыдливо прикрывая белоснежную хрупкость. — Отлично. Теперь перевернись на живот. — Парень повиновался, пока Ти придерживала ткань в районе интима, и, устроившись щекой на подушке, вытянул руки вверх. А Титул продолжила дразнить его спину. — С моим телом ты обращаешься более осторожно, чем с номером один… — заметил Эндрю. — Дело совсем не в твоем теле. Он виновен, и получает по заслугам. А ты чист перед законом, и здесь слушаешься меня, выполняешь все, как положено. Просто так наказывать тебя не интересно. Ты слишком правильный. — Так накажи меня за… правильность. — Да? — хмыкнула она и опустила руку под простынь, лежавшую сложенной вшестеро на его бедрах, чтобы лихо ущипнуть за ягодицу. Под тканью парень был абсолютно нагим. Не обращая внимания на то, что он ойкнув покраснел, прячя лицо в подушку, произнесла, — я подумаю. Кстати, с чего бы ты сам хотел начать? — Что начать? — он вынырнул из мягкого укрытия, чтобы спросить. Брюнетка провела ладонью вверх по талии и спине. Вычертив на лопатках витиеватый рисунок ноготками, ответила: — Ты ведь знаешь, что болью можно принести и удовольствие тоже? — В теории, да, но… — Опытную часть я как раз и имею ввиду. Я всё тебе покажу. Со временем. Спешить нам некуда. А сегодня послушаю твои пожелания. Порка, свечи, может быть связывание или удушение? — Не знаю… Только не завязывай мне глаза. Й-я-аа не боюсь, пока вижу, что происходит. — Тогда развернись обратно на спину и смотри. Андрей повернулся, придерживая сложенную ткань на себе. Но Титул взялась за края и спустила её чуть ниже, чтобы стали видны выступающие бедренные косточки. Приложила к ним ладони и надавила, в нужных местах и достаточно сильно, чтобы потом увидеть следы от пальцев. По телу парня прокатилась волна новых ощущений. Справа на столике лежали инструменты, за которыми она потянулась. Пока перебирала их пальцами, они громко и пугающе дзвянькали. Эндрю заметно волновался и часто дышал, но конечности расслабил. Наконец, Титул нашла то, что искала: — Этот ролик без шипов. В синей комнате будет уже с иглами, он ощутимее, но вреда не причинит. Шипы будто колят по-настоящему, но это лишь ощущение. На самом деле они магнитные, и разгоняют потоки крови и лимфы. Не сопротивляйся — и телу будет приятно так же, как и полезно. Она принялась водить гладким магнитным камушком по венам рук, затем через плечи и грудную клетку поднималась по шее до скул. И снова опускалась к солнечному сплетению. Малыш уже начинал расстворяться в ощущениях и плавиться от нагревающегося от его тела камушка. Возбуждение начало сдвигать мешающее набедренное покрывало и стало очевидным. Глаза Ти блестнули, она склонила лицо близко к лицу Эндрю и замерла в нескольких сантиметрах от его. От брюнетки исходил тонкий приятный аромат, смесь пряного геля и цитрусового шампуня. Губы парня непроизвольно разомкнулись. Во рту мгновенно пересохло, и кончик языка Эндрю инстинктивно их облизал. Он все ещё робел перед девушкой, не смея прикасаться к ней ни пальцами, ни губами. Зато когда она сама вкусила нежность его уст, не смог сдержать благоговейного стона. *** — Не называй меня мамочкой! — фыркнула Титул. Она не сердилась на брошенный в разговоре термин, лишь скривилась от услышанного. Эндрю обычно отвечал уважительно, без заискивания, но иногда его речь скатывалась в сленг и просторечие, и брюнетке частенько приходилось его одергивать. — А как тогда? Хозяйкой? Госпожой? Ты же играешь с нами и… — с его положения на пушистом коврике возле дивана было легко повернуться и обхватить ее ножку пониже колена. — Нет, терпеть этого не могу… Никаких хозяек, никакой госпожи, и уж тем более никакого панибратства! Я — Титул. Это вполне внятно и правомерно. — отсекая вопросы, она продолжала сидеть не меняя позы, одним локтем опираясь на подлокотник, другой рукой лаская шею Малыша под волосами. На экране напротив все еще бежали картинки, которые обоих уже перестали волновать. — И настоящего имени ты мне никогда не скажешь? — он поцеловал изгиб колена и снова прислонился к дивану, в любимой манере запрокинув голову, и уставился в потолок. Пальцы Ти оказались прижаты к сидению под его растрепленной светловолосой головой. — А зачем тебе? — она наклонилась над его лицом, придирчиво вглядываясь. — Оно уже не существует. — Ты же сама просишь всегда говорить тебе все как есть, прямо, что на душе, но при этом увиливаешь от ответа. — Потому что мое настоящее имя тебя волновать не должно. — брюнетка игриво мазнула подушечкой пальца по его носу и отстранилась. — Более того, оно тебя никакаким боком не касается. — и она откинулась на спинку, сомкнув губы и уводя взгляд через холл, на дверь синей комнаты. — А если я очень попрошу? — голова парня снова соскользнула с сидушки, а сам он аккуратно коснулся пальцами ее колена, массируя легкими движениями стал медленно подниматься вверх, лаская через одежду. — Перестань… меня трогать! Если у тебя гормоны разыгрались, то придется учиться их сдерживать, — она шлепком отбросила его застывшую руку и, уже серьёзно рассердившись, наклонила над парнем каменное лицо. — И начинать надо прямо сейчас. Заруби себе на носу: я никогда не сплю со своими питомцами! Парнишка отскочил, вывернувшись, чтобы смотреть не снизу вверх, а прямо, сидя напротив и опираясь обеими руками о пол. Его милое лицо отразило обиду и недопонимание: чем он мог спровоцировать такую резкую реакцию? Он же просто шутил… и заигрывал. Да и вообще, проявлял нежность. Разве не этого она добивалась? Неуклюжей податливости, здесь, на коврике у её ног. Не искала отдачи в ответ на хорошее обращение? Даже звание питомца, невольно сорвавшееся с её губ, не так сильно задело, как внезапно выросшая стена отчуждения. Он никак не мог взять в толк, разобраться, какую позицию отстаивает Титул. То проявляет эротический интерес к его персоне, то снова обращается в холодную и неприступную статую. Это тоже игра? Или есть что-то, что просто мешает ей принять то, что с ним происходит? Надо выяснить, раз и навсегда. Задавать вопросы не запрещалось, но Малыш поразмыслил, с какого именно угла подступиться, и завуалировать формулировку своей главной загвоздки: — Так ты ни разу… с первым.? Я думал, так всегда надо… в конце сессии. — А вот теперь раздумай! — Хм… Ну, ладно. — он ведь и не догадывался, что и как именно происходило периодически в синей комнате. Туда он пока ещё ни разу не попадал. А задумался, хотел бы этого, лишь только сейчас. И на мгновение замолчал, будто мысленно отметая уже отпавшие сами собой вопросы. Затем набрал воздуха в легкие и упрямо обозначил: — Но для меня это ничего не меняет. Я все еще хочу научиться. — Чему? — Всему. — он повел плечами, произнеся это слово небрежно, словно речь шла о завтраке или повседневной одежде. Титул снисходительно посмотрела в ответ, чуть наклонив голову на бок, и тонкая нить губ растянулась в ухмылку. На все это Малыш разозлился и сжал под собой кулаки: — Я серьезно. Мы будем играть по всем твоим правилам, всё будет так, как скажешь. Только с этого момента ты перестаёшь считать меня ребенком. А я докажу тебе, что это не гормоны! — выпаливая это он сперва перенес вес, выставляя вперед указательный палец, а затем и вовсе встал. Титул вскинула бровь, но не шелохнулась. Тогда он надвинулся и тучей навис над ней, поставив обе руки по обеим сторонам на спинку. Ухмылку с лица Ти стереть удалось, но она в ответ коршуном вцепилась в него взглядом. А затем парень даже не успел понять, как оказался вдавленным щекой в спинку, с заломанной за спину рукой и прижатый сверху весом брюнетки. Она решила не записывать эту провинность в табель, потому что придумала для него кое-что получше. И произнесла тягостно тягуче, сладостно угрожающе: — Знаешь, а я принимаю твой вызов. Но учти: тебе все это может Слишком понравиться!