Змея по имени Волан-де-Морт

      — Хуже? — спросил озадаченный Дамблдор, и у Гарри появился момент в жизни, когда он впервые смог насладиться тем, что сам поставил директора в тупик, а не наоборот. По крайней мере, юноша чувствовал необходимость объясниться и не оставлять другого человека самому искать ответы.       — Э, ну, я думаю, что «хуже» – слово относительное. Кстати, оказывается, что Темные Лорды и вправду создают ужасных домашних питомцев… но… ох, это дерьмово, — фыркнул Гарри. — О, и теперь появилась новая политика, касающаяся Пожирателей смерти: будешь вести себя плохо – станешь любимчиком Гарри Поттера.       Дамблдору потребовалось некоторое время, чтобы обдумать это заявление, а когда он это сделал, его брови нахмурились, а глаза расширились от понимания.       — В самом деле? Ну что ж… — директор был еще больше сбит с толку. — Значит, рядом с тобой человек, а не настоящее животное, верно?       Покачав головой с какой-то безразличной улыбкой на лице, Гарри поднял руку, вокруг которой обвилась змейка.       — Сейчас я называю ее Леди, но когда-то ее звали Беллатриса Лестрейндж.       Глаза Дамблдора расширились.       — Так что, и вправду, «хуже», — пробормотал Гарри. — Не волнуйтесь, она не помнит, кем была тогда. Э, я думаю, вы могли бы сказать, что Леди может стать двойником Томми, когда я вернусь в школу. Так как сейчас настоящий «Томми» находится вон там, и он стал несколько тяжелее, будет трудновато носить его на шее и дальше.       Гарри дернул головой, указывая на человека позади него, и взгляд Дамблдора метнулся в сторону Тома и, казалось, изучал его несколько мгновений. Гарри, стоявший к нему спиной, не знал, что тот делает, но Дамблдор никак не отреагировал на появление заметно изменившегося Тома Риддла, прежде чем снова сосредоточился на своем ученике.       — Даже если она и не помнит, кем была раньше, держать ее рядом очень опасно, ведь ты не можешь её контролировать…       «Когда-то вы разрешили мне держать Волан-де-Морта в Гриффиндорском общежитии», — хотел сказать Гарри. Однако он не стал этого делать, и ему потребовалось время, чтобы вспомнить, почему Дамблдор думал, что он теперь не сможет контролировать ее. Он бы ударил себя кирпичом по голове, если бы тот случайно обнаружил, что Гарри все еще является крестражем и может говорить на парселтанге, как говорил со Снейпом. Ему придется держать язык за зубами, если Леди действительно поедет с ним в Хогвартс.       — Том дал ей четкие указания. Она не ослушается его, — это не совсем ложь, но и не совсем правда.       — Я подумаю, Гарри, — наконец сказал Дамблдор. Парень сделал ошибку, изучая лицо старика, пытаясь определить, подозревают его или нет. Возможно, он должен был ожидать этого. Но когда Гарри почувствовал толчок в своем сознании против все еще достаточно слабых Окклюменционных щитов, он поспешно оторвал взгляд от изучающих его голубых глаз Дамблдора, прежде чем тот смог что-либо прочитать.       Полностью контролируя своё все ещё недовольное выражение лица, Гарри позволил Леди обвиться вокруг его шеи, пока пытался успокоиться.       — Если вы беспокоитесь, что я под Империо или что-то в этом роде, то зря теряете время, — холодно сказал юноша. — Вы же прекрасно знаете, что я невосприимчив к этому заклинанию. Я здесь, целый и невредимый, по собственной воле. Он не причинил мне никакого вреда.       Последовало долгое, напряженное мгновение неловкого молчания, пока Гарри стоял перед Дамблдором, давая возможность усомниться и снова глядя волшебнику прямо в глаза. Единственное, что слегка нарушало напряженный момент, так это то, что Леди весело рассказывала неаккуратной птичке на безлистном дереве, которое держало их в тени, как ей понравится есть ее. Боги, неужели она никогда не заткнется? Через некоторое время Дамблдор тяжело вздохнул.       — Прошу прощения, Гарри. Возможно, на старости лет я стал параноиком.       Юноша фыркнул, подумав о прошлых вечных недосказанностях, но он понимал, что не может держать много зла на Дамблдора. В конце концов, этот человек провел большую часть своей жизни, сражаясь с темными магами. А может быть, в этом и была его проблема, он так увлекся своей самоотверженной работой, что потерял из виду некоторые вещи, происходившие совсем рядом с ним…       — Ты действительно хорошо себя чувствуешь, Гарри? А Том не…       — С ним все в порядке, — вмешался парень. — И да, у меня все хорошо. Конечности все еще на месте, разум не поврежден, и я все еще дышу. Очевидно, дела идут хорошо.       — Замечательно, — вздохнул директор, но Гарри видел, что тот все еще сомневается.       Тем не менее, юноша следил за движениями Дамблдора, глядя на то, как директор прошмыгнул мимо него и сел под безлистным деревом на точно такую же скамью, на которой они с Томом сидели раньше. Ободряюще похлопав по пустому месту рядом с собой, Дамблдор добродушно улыбнулся Гарри, и после некоторого колебания юный волшебник чопорно сел. Устроившись поудобнее, он легонько побарабанил пальцами по бедру.       — Я вижу, ты что-то сделал со своими очками.       Ах, значит, теперь это был просто случайный дружеский визит? Гарри пожал плечами.       — Наверное, Тому не понравилось мое периферийное зрение.       Дамблдор задумчиво хмыкнул.       — Том?       Гарри снова пожал плечами.       — Я называю его так, и он мне позволяет.       Снова молчание. Палец юноши беспокойно ковырял землю, когда тот переступал с ноги на ногу.       — Гарри, почему ты до сих пор не вернулся в Хогвартс?       Он скривился и нахмурил лоб.       — Что вы имеете в виду? Каникулы еще не закончились.       — Не понимаю, какое это имеет значение. Конечно, ты бы предпочел быть в Хогвартсе, не так ли?       — О, — сказал Гарри, его лицо дернулось, когда он пытался решить, будет ли он хмуриться, выглядеть удивленным или ему следует сузить глаза в подозрении. В конце концов, он решил сохранить нейтральное выражение лица. — Я не его пленник, если это имеется в виду. Я еще не вернулся, потому что не хотел.       Дамблдор наклонил голову и посмотрел на него поверх проволочной оправы очков.       — Ты хочешь провести каникулы с Томом Риддлом?       Гарри вздохнул. Он понимал, что не может винить Дамблдора за то, что тот все еще слишком подозрительно относится к Тому. То, что сделал Волан-де-Морт, было трудно забыть.       — Да, директор, — сказал Гарри Дамблдору. — Но вы, кажется, очень хотите вернуть меня в Хогвартс.       — Я признаю, — медленно произнес Дамблдор, — что мне неприятно, что ты добровольно остаёшься в таком тесном контакте с этим человеком.       Гарри чуть не захихикал, его разум на мгновение был полон идеей сообщить профессору о том, насколько близко он общается с Томом. Но, конечно, он тут же отбросил эту мысль, подобное знание либо заставило бы сердце старика замереть, либо побудило бы его утащить Гарри в психиатрическую лечебницу.       — Кажется, вы говорили, что доверяете мне принимать собственные решения?       — Я знаю, Гарри, — заверил его Дамблдор. — Именно ему я не доверяю, боюсь, он способен поколебать твое благоразумие.       Губы волшебника сжались в тонкую линию.       — Что вы имеете в виду?       — Просто меня все еще беспокоят его недавние мотивы. Если позволишь мне быть откровеннее, я должен сказать, что ты сам на себя не похож.       Склонив голову набок, Гарри изучал Дамблдора, осмеливаясь смотреть ему прямо в глаза, несмотря на предыдущую попытку Легилименции, и задавался вопросом, действительно ли этот вообще его человек знал.       — Вы беспокоитесь, что он каким-то образом повлиял на меня, не так ли? Потому что я, кажется, помогаю ему… я ничего не делаю, чтобы остановить его, посадить в клетку, так вы думаете.       Стекло в очках Дамблдора сверкнуло на зимнем солнце, когда его голова склонилась под правильным углом.       — Должен ли я думать, Гарри, что ты хочешь, чтобы он оставался таким, каким был раньше?       Гарри вздохнул.       — Профессор, конечно, я не хочу, чтобы он продолжал в том же духе. Но я не думаю, что он был полностью неправ, начав делать что-то ещё давно. Что, если я почувствую, что он должен начать что-то новое сейчас из-за того, как он изменился?       — Неужели? — тихо спросил Дамблдор.       — Он не Волан-де-Морт, — ответил Гарри не задумываясь. Разговор на несколько мгновений прекратился, пока юноша позволял директору переварить его слова. Пронзительный смех играющих детей привлек его внимание, и он наблюдал, как группа людей бросала друг в друга снежки, пока он ждал.       — А как же пророчество, Гарри? — наконец спросил Дамблдор.       — Пророчество? — волшебник с отвращением нахмурился, явно демонстрируя свои мысли по этому поводу. — Я считаю свою работу выполненной, — юный маг хотел сказать что-нибудь о том, как такие расплывчатые пророчества были ужасны. И можно ли вообще позволить кому-то одному диктовать человеку его жизнь? Эта глупость была более выполнима, чем что-либо другое. Если бы Волан-де-Морт знал полное пророчество и осознал его природу, события развернулись бы так же, как и сейчас? Конечно, может быть, это была судьба, что Снейп, как его шпион в то время, смог услышать и передать только первые проклятые строки, достаточно, чтобы соблазнить Темного Лорда бессознательно начать этот чертов цикл событий.       Неужели судьба в конце концов оставила им выбор?       У Гарри болела голова, когда он пытался расшифровать Нити судьбы. Как бы то ни было, он был почти уверен, что выполнил глупое пророчество неортодоксальным и, возможно, коварным способом. Конечно, может быть, таково и было намерение пророчества? Фу, он действительно должен оставить эти глубокие размышления таким умникам, как Гермиона, или сумасшедшим, как Дамблдор.       — Я бы хотел, чтобы вы оставили его в покое.       Дамблдор вздохнул.       — Не знаю, смогу ли я это сделать, Гарри.       Юноша заерзал.       — Подумайте вот о чем, директор: если бы Том Риддл остался Томом Риддлом, вы бы так сильно ему сопротивлялись? Если бы он был просто человеком, который хотел изменить наш мир к лучшему?       — У Тома… был большой потенциал, — медленно произнес Дамблдор, глядя вдаль.       — Но ведь он совершал ошибки, не так ли? Все началось с его первого крестража, его первого убийства, и закончилось тем, что он растратил свой потенциал на мелкое, тираническое дело. А знаете почему, директор? — Гарри судорожно сглотнул. — Потому что он был человеком, и потому что он был просто мальчиком, когда все это началось, волшебником, который вырос в маггловском приюте и у которого была мания величия, возможно, просто способ сбежать от обстоятельств, в которых он жил. Вы действительно думаете, что кто-то вроде Волан-де-Морта просто рождается таким?       Гарри внезапно вскочил на ноги, оставив свое место на скамье в пользу хождения перед ней, едва замечая, что глаза директора следят за ним. И каким-то образом он чувствовал, что другая пара глаз, которую он тоже знал, наблюдает издалека. Парень остановился на мгновение и нервно провел рукой по лицу, хотя на самом деле он просто скрывал тот факт, что шепчет заклинание на парселтанге для конфиденциальности. Он не хотел, чтобы Том услышал их. Гарри был бы смущен тем, что собирался сказать, если бы понимал, что собеседник его слышит. Во всяком случае, это для его же блага, потому что Тому, скорее всего, пришлось бы давиться Гриффиндорской сентиментальностью, которую Гарри собирался извергнуть.       — Я собираюсь кое-что сказать, и мне бы хотелось, чтобы вы просто послушали. Просто… позвольте мне сказать то, что мне нужно. Хорошо? — спросил Гарри, склонив голову в сторону Дамблдора.       — Конечно, мой мальчик, — сказал старый колдун, махнув рукой, чтобы тот продолжал, с безразличным выражением лица.       Гарри опустил голову и напряженно уставился на мокрую дорожку из гравия под ногами, одна его рука бессознательно потянулась, чтобы погладить бледную голову кобры, которая лежала у его левого уха, прежде чем он вспомнил, что на самом деле это была не та голова, о которой он думал. Он опустил руку и поднял взгляд.       — Не знаю, знали ли вы об этом до моего приезда в Хогвартс, не знаю, удосужился ли кто-нибудь проверить, но вы, должно быть, догадались об этом после. Конечно, вы должны были знать, что я был несчастен, живя со своей маггловской семьей?       Лицо Дамблдора побледнело, на нем явно отразилось отчаяние. Наверное, он этого не ожидал, да и Гарри тоже, честно говоря, не хотел этого, но он чувствовал, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы избавиться от некоторых мыслей.       — Они ненавидели меня, и это причиняло боль. Они были моей семьей, но они не хотели меня. Я не был их племянником, я был просто уродом, который жил в их чулане. Конечно, я долго не мог понять, что на самом деле они просто боятся меня. Они не понимали меня, а я не понимал их. Я… я не могу сказать, что когда-либо любил их, просто принимал их как людей, которые позволили мне жить с ними, хотя и не желая того.       — Гарри…       Юноша остановил его.       — Не надо… пока нет.       Он мерил шагами дорогу, четкость строения которой помогала ему думать. Помогло и то, что Леди, к счастью, молчала, возможно, чувствуя его настроение.       — А не приходило вам в голову, насколько мы похожи? Том Риддл и я… у нас так много общего. Я так похож на него, что раньше это пугало меня… и до сих пор пугает, если честно. Я имею в виду, я почти был им, во мне жила часть его души. Я думаю, что из всех людей именно я лучше всех могу понять, почему он стал таким… и это действительно пугает меня больше всего, потому что я вижу, как я мог бы стать похожим на него. Я вижу, как мог перерасти свою горечь, в желание причинять боль другим… как вижу и то, насколько ему было больно. Это ужасно, профессор, ненависть, страх, недоверие… за то, что ты всего лишь такой, какой есть.       Гарри вдруг обмяк на скамейке, словно только что пробежал марафон.       — Помните наш разговор о том, как выбор делает нас теми, кто мы есть? — Гарри не стал дожидаться ответа Дамблдора, потому что знал, что бы тот ответил. — В этом вы правы, но как нам сделать выбор? Я долго думал об этом. Может быть, выбор и определяет нашу сущность, но разве не личный опыт помогает нам его делать?       Гарри взглянул на фигуру вдалеке, которая сейчас сидела на зеленой лакированной скамье, и он был уверен, что раньше там сидеть было не на чем. Это вызвало легкую улыбку на его лице.       — Мы с Томом… наши переживания были ужасно похожи. Теперь я не оправдываю его, но, учитывая все наше сходство, есть одно, что делало нас очень и очень разными: меня любили. Мои родители, мой крестный отец, а позже мои друзья. Том… у него никого не было. Может быть, его мать любила его, но она умерла, и его отец бросил его, и я никогда не слышал, чтобы он упоминал о друзьях… у него есть только «псы», — сказал Гарри, фыркнув. — По крайней мере, мне удалось увидеть, что такое нормальная, любящая семья, хотя бы в качестве стороннего наблюдателя, но долгое время у него были только другие сироты, которые, вероятно, были такими же несчастными, как и он.       Повернув голову в сторону, Гарри посмотрел Дамблдору в лицо. Старик сосредоточенно нахмурил брови, но глаза его были ясны и умно блестели.       — Волан-де-Морт мертв, — прямо сказал Гарри, твердым голосом. — Том Риддл охотно позволил ему умереть, и теперь у него есть второй шанс сделать лучший выбор… его опыт отличается от того, когда он был студентом и сделал свой первый крестраж, — вздохнул Гарри.       — Том Риддл нужен этому миру. Британское Министерство магии рушится, и я думаю, вы это знаете. Все были так сосредоточены на противостоянии добра и зла, волшебников и магглов, что забыли, что все это вторично по отношению к главной проблеме. Волан-де-Морт был прав в одном, нам нужны какие-то перемены, но он просто не понимал, что нужно и зачем. Беспокоиться о том, как ладить с не-волшебниками, бессмысленно, когда мы еще не научились ладить сами с собой. Сейчас это гораздо важнее. Том, я думаю, более осведомлен об этом факте, потому что, ну… у него не было никого, кроме меня, чтобы разговаривать неделями, и мало возможностей, кроме как наблюдать, как выглядит реальный мир за пределами его глубоко посеянных иллюзий. Хотелось бы думать, что я сбросил его с коня и вернул обратно… Я, по-видимому, раздражающе настойчив, — Дамблдор усмехнулся, и Гарри слегка улыбнулся ему, пожав плечами. — В любом случае, вы знаете, что он гений, лучший ученик, который когда-либо был в Хогвартсе, и я думаю, что мы должны дать ему шанс доказать, насколько великим, а не ужасным он может быть. Вы не можете заставить кого-то вроде него притворяться обычным, потому что это не так. Он был рожден лидером, что, конечно, скорее всего усугубило его последующие проблемы, связанные с властью и контролем, но это то, чем он одарён. Он наследник Слизерина, последний в роду, и магия сильна в его крови, пусть он ведет нас и доказывает нам, что мы можем быть лучше, и почему должны хотеть этого.       Гарри замолчал, не находя слов и чувствуя себя немного банально от своей «речи» о Томе. Проклятье, Дамблдор, вероятно, видел его насквозь, в нелепых попытках выглядеть так, будто Гарри не был полностью одурманен этим человеком. Несмотря на все свои слова, он не думал, что у него есть какие-либо объяснения, почему он позволил Тому сделать это с ним прошлой ночью.       Гарри почувствовал, как его щеки запылали, когда к ним прилила кровь, и ему пришлось напомнить себе, что его директор, который также являлся превосходным Легилиментом, сидит прямо рядом с ним.       Говоря о Дамблдоре, мужчина еще ничего ему не ответил, поэтому Гарри позволил себе слегка наклонить голову в его сторону, чтобы понять, о чем думает старый волшебник. К его удивлению, у Дамблдора было довольно веселое выражение лица, с радостным блеском в его волшебных глазах.       — Ну, мой мальчик! — вдруг воскликнул он. — Похоже, дела идут к лучшему.       — Э-э, да? — Гарри немного растерялся от энтузиазма Дамблдора.       — Превосходно, превосходно.       Юноша тупо моргнул.       — Значит… у вас нет возражений?       — Ну, — протянул Дамблдор, — все это звучит очень хорошо, но, очевидно, у вас обоих есть некоторые детали, которые все еще нужно обдумать. Как вы двое собираетесь разобраться с Министерством?       — Э… ну, я не уверен. Но большую часть работы будет делать Том. Очевидно, я не смогу сделать много; я, вероятно, просто буду мешаться рядом.       — О, не глупи, Гарри, — возразил Дамблдор. — Такие вещи будут работать гораздо более гладко, если есть партнерство, сочетание обоих аспектов ваших личностей и ваших ресурсов. Конечно, ты должен ему помочь, и волшебный мир любит тебя.       — Э? — неэлегантно произнес Гарри, гадая, о каком волшебном мире говорит Дамблдор, потому что это определенно не тот мир, в котором Гарри жил последние шесть лет.       — А как же Волан-де-Морт? — Директор вмешался прежде, чем юноша успел что-либо возразить.       — Он не может просто исчезнуть. Люди будут удивляться… и впадут в паранойю, — Дамблдор выглядел несколько обескураженным этим предсказанием. — Ну, в этом я тоже не уверен. Мы еще не говорили об этом.       Директор задумчиво хмыкнул.       — Я помню, как читал роман, где главный герой инсценировал собственную смерть, чтобы начать все сначала. Мне действительно нужно снова откопать эту книгу, она мне очень понравилась.       Поняв намек, Гарри уточнил:       — Думаете, мы должны инсценировать смерть Волан-де-Морта?       — Ах, Гарри, это вряд ли будет притворством, если то, что ты сказал раньше, правда. Это просто нужно сделать очевидным для всех остальных. О, и было бы лучше, если бы ты приложил руку к его кончине.       Гарри захотелось усмехнуться, когда он подумал о том, какое дополнительное внимание получит за подобное деяние.       — Почему вы так говорите?       — Ты – Избранный. Ты действительно веришь, что смерть Волан-де-Морта была бы принята людьми, если бы она была совершена любой другой рукой, кроме твоей собственной?       — Профессор! — запротестовал Гарри. — Они… они никогда не оставят меня в покое! Мерлин, я и так уже достаточно нахожусь в газетах. Разве мы не можем сказать, что это был какой-то магический несчастный случай или восстание среди Пожирателей смерти, или что это сделала кучка членов ордена? Черт, я думаю, мы могли бы сказать людям, что Волди подавился человеческим сердцем, которое он пожирал, потому что, по слухам, это то, что он делает, и люди были бы более чем счастливы поверить в это.       — Мой дорогой мальчик, ты забываешь, что отрицаешь то, что уже произошло. Ты ведь только что сказал, что исполнил пророчество, не так ли? Кроме того, тебе будет намного легче взять на себя политику, если люди уже доверяют тебе и обожают тебя.       На этот раз Гарри усмехнулся.       — Это был ваш план с самого начала – вернуть душу Волан-де-Морта. Я просто встал у вас на пути. И вы говорите, что я возьму на себя политику? Я, а не Том?       Директор любезно улыбнулся ему, вероятно, просто потакая своему ученику.       — Ну конечно, и Том тоже. Но никогда не останавливайся на полпути, Гарри, вот что я тебе скажу, — весело передал он.       Юноша чувствовал себя явно сбитым с толку.       — Вы уверены, что не учились в Слизерине, профессор? — спросил он, обвиняюще прищурив глаза.       Дамблдор расхохотался, запрокинув голову, шерстяная плоская шапочка на ней, которую он, должно быть, взял себе, увидев маггла в такой, угрожала соскользнуть.       — Шляпа обдумывала это.       — У вас тоже, да? — криво усмехнулся Гарри, тем не менее на его лице появилось веселое выражение.       — Она сказала что-то вроде: «никто никогда не поймёт, как ты придешь к власти», — сразу после того, как направила меня в Гриффиндор.       Гарри покачал головой в легком веселье, и на мгновение между ними воцарилось уютное молчание. Их глаза были прикованы к весело смеющейся группе детей, которых юный маг видел раньше, теперь занятых собиранием снеговика.       — А ты когда-нибудь его делал?       Гарри повернул голову к Дамблдору, и на его губах появилась грустная улыбка.       — Нет.       Директор тяжело вздохнул.       — Я думал, что защищаю тебя от многих вещей, которые сейчас кажутся несущественными. Ты можешь простить старого дурака, Гарри?       — Да, — легко ответил юноша. — Несмотря на все это, жизнь, которую я вел, сделала меня тем, кто я есть сейчас, и я не могу заставить себя сожалеть об этом.       — У Волан-де-Морта не было ни единого шанса против тебя.       Фыркнув, Гарри ответил:       — Не позволяйте Тому услышать это от вас. Он подумает, что вы злорадствуете.       — Ах, раз уж речь зашла о Томе, я хотел бы пойти и поздороваться с ним.       Для старика Дамблдор определенно был способен очень быстро встать. Гарри заставил себя тоже подняться.       — Пока садись, я хочу поговорить с Томом наедине. Боже мой, я уже много-много лет не мог провести с ним вежливую беседу! — директор выглядел необычайно довольным тем, что теперь все может измениться.       — Гм, хорошо, но не ждите, что он будет очень мил с вами… он изменился, но не настолько, — посоветовал Гарри. Он прикусил губу, размышляя, как именно он заплатит за то, что позволил такому бодрому директору приблизиться к более чем темпераментному Темному Лорду. Дамблдор, казалось, уловил его беспокойство.       — Не надо так нервничать, Гарри. Том сам составил этот договор о мирном поведении. Я уверен, что он очень прочный, — бодро заявил Дамблдор.       «Теперь, когда я думаю об этом, я начинаю нервничать», — вздохнул про себя Гарри, но директор уже расправил свой ужасный костюм и пошел в сторону Тома, оставив юношу позади.       Когда Дамблдор появился в первый раз, Том стоял неподвижно там, где Гарри и оставил его, пальцы мужчины дергались, желая вытащить палочку и дать старому болвану хорошую взбучку. Однако весьма прискорбным было то, что он подписал контракт, который предотвратил бы любые неуместные проклятия во время этой маленькой вылазки. Да, очень жаль. Конечно, здесь была лазейка, но пока Дамблдор соблюдал условия сделки, этим аспектом нельзя было воспользоваться.       Вскоре после появления профессора старик посмотрел в сторону Тома, встретившись с ним взглядом даже на расстоянии. Том, стоически выдерживая взгляд Дамблдора, не позволил своим мыслям отразиться на его лице. Только когда директор отвернулся, мужчина позволил себе слегка нахмуриться. Через мгновение, когда показалось, что они с Гарри беседуют наедине, Том действительно вытащил свою палочку, но только для того, чтобы преобразить кучу обильного снега в совершенно новую, темно-зеленую скамейку напротив выветрившейся маггловской. Он сел на свое новое творение с гораздо меньшей неохотой, чем на другую скамейку, и спрятал палочку обратно. Оглянувшись на пару вдалеке, Том внимательно наблюдал за ними, пока Гарри расхаживал перед Дамблдором. Конечно, ему было очень любопытно узнать, о чем они говорят, и, поскольку это было безвредно, он смог наложить чары подслушивания, чтобы узнать о чем идёт разговор. Но это, как оказалось, было бесполезно.       — Подлый мальчишка, — прошипел он себе под нос, втайне впечатленный тем, что Гарри догадался наложить сильное заклинание конфиденциальности, которому он его научил. Он поймал себя на том, что барабанит пальцами по сиденью скамьи, и как только осознал это, тут же остановился в ужасе. Это Гарри ерзал, у него же всегда было больше самообладания.       Том сосредоточил все свое внимание на паре, сидевшей в нескольких ярдах от него, но время от времени его глаза переключались на остальную часть парка. Он почти не обращал внимания на магглов, которые его занимали, и вместо этого пытался представить себе, чем занимался здесь юный Гарри Поттер. Он не сказал этого вслух, но Том догадался, что мальчик, вероятно, приходил в этот парк, чтобы убежать от тех, с кем он жил, забыть или притвориться, что сейчас все по-другому. Том знал это, потому что когда-то, давным-давно, у него тоже были свои места, куда он убегал по тем же самым причинам.       С некоторым отвращением Том некоторое время спустя наблюдал, как Дамблдор неторопливо подходит к нему с безмятежным лицом. Гарри, казалось, остался позади. Когда старый директор подошел достаточно близко и, очевидно, собирался занять место рядом с ним на новой трансфигурированной скамье, Том неуклюже скользнул в середину и скрестил руки, многозначительно глядя на Дамблдора, а затем на кривую скамейку через дорогу, прежде чем снова посмотреть на приближающегося волшебника в явном, молчаливом требовании. То, что они находились сейчас в двух шагах друг от друга, вовсе не означало, что Том хотел делить с ним скамейку. Тропинка между ними была достаточно узкой, чтобы им, по крайней мере, не пришлось кричать.       Дамблдор, уловив этот намек, довольно бодро уселся на обычное сиденье с проклятым блеском в глазах. Мужчина почувствовал, как его собственный глаз раздраженно дернулся.       — Том, — поприветствовал его Дамблдор, словно они были на послеобеденном чае. — Должен сказать, что ты выглядишь вполне прилично.       — Ты выглядишь отвратительно, — ответил Том с рефлекторным внутренним содроганием от того, что старик назвал его по настоящему имени. Хотя он и не возражал против того, чтобы Гарри использовал его свободно, подобное от Дамблдора мгновенно привело его в раздраженное настроение, ведь нигде в контракте не было сказано, что он должен быть вежливым сегодня.       — Тебе не нравится этот цвет? — Дамблдор посмотрел на свой ослепительный маггловский костюм. Том мог бы сказать, что на нем были такие же маггловские чары, как и на нем самом, но Дамблдор казался тем человеком, который воспользовался бы случаем, чтобы одеться как маггл «просто для удовольствия». На мгновение Том подумал, что, может быть, Гарри был прав, и он провел слишком много времени среди подростков, когда ему пришлось подавить желание театрально закатить глаза. — Мне показалось, что он подходит к моим глазам, — сказал директор, оторвавшись от своего ужасного полиэстера.       Хоть убей, Том никогда не поймет, почему люди на самом деле слушают этого проклятого волшебника.       — Гарри выглядит хорошо, — прокомментировал Дамблдор. Том не мог не ухмыльнуться его осторожности.       — Я думаю, ты хочешь сказать, что он не умер, — сухо произнес мужчина. — Интересно, волнует ли тебя то же самое, что и меня?       — Ах, ты всегда такой драматичный, Том, — упомянутый волшебник нахмурился. — Я рад, что вы с Гарри поладили. Должен признаться, я немного волновался, когда он отказался вернуться в Хогвартс, но, как я уже сказал, он выглядит хорошо. А ты, Том, как поживаешь?       — Просто замечательно, — саркастически процедил Том и тут же пожалел об этом, когда Дамблдор, казалось, остался в восторге от его ответа. Тому стало трудно вспомнить, зачем он здесь, и его пальцы задергались в поисках волшебной палочки. Он действительно ненавидел этого человека.       — Я уверен, тебе было бы интересно узнать, о чем мы с Гарри говорили, — сказал Дамблдор немного серьезнее, что подходило Тому гораздо больше, чем вся его прежняя веселость. Что его раздражало, так это то, что профессор хорошо читал его мысли, поскольку он действительно хотел бы знать, о чем они говорили за барьером Гарри.       — Гарри, мой дорогой мальчик, — настоящая жемчужина в массах. Надеюсь, теперь ты понимаешь, каким достойным противником он был для тебя. Осмелюсь сказать, что он более великий человек, чем любой из нас.       Том обнаружил, что не может правильно опровергнуть утверждения Дамблдора, поэтому он просто молчал, позволяя директору продолжать и делать свои собственные выводы. — Будучи, конечно, довольно тактичным мальчиком, он не сказал мне этого прямо, но тем не менее убедил меня кое-что сказать тебе.       Том поднял бровь.       — И что же это будет?       — Мне очень жаль.       Будучи замкнутым человеком, Том гордился тем, что не показывал открытого удивления на своём лице.       — Что? — ровным голосом переспросил он. Что же натворил этот чертов гриффиндорец?       Дамблдор поерзал на стуле и положил руки на колени, поставив почерневшую ладонь поверх морщинистой, но в остальном здоровой.       — Я уже давно вынес о тебе мнение. Я никогда не доверял тебе, и я никогда не давал тебе повода доверять мне. Ты был моим учеником, и я не уделил тебе должного внимания, в котором ты нуждался. Я тебе не помог.       Сузив глаза и почти рыча, волшебник нервно зашипел.       — Тише, Том, — спокойно сказал директор, нахмурившись, — и дай мне сказать.       Сдерживая свое негодование, Том на время спрятал гнев под маской хладнокровия и позволил Дамблдору продолжать.       — Я был твоим учителем и, возможно, единственным, кто понимал, в какой опасности ты находишься. Я думал, что понимаю тебя, но, может быть, это было не так. Ты был таким умным мальчиком, самым умным из всех; ты был не просто учеником, и я должен был увидеть, что тебе нужно что-то большее, чем то, что делали другие. Дорогой Слагхорн, конечно, души в тебе не чаял, но я думаю, мы оба знаем, что он не самый глубокий человек на свете.       Что ж, Тому пришлось с ним согласиться.       — Мне очень жаль, — продолжил Дамблдор, — что я не придавал тебе должного значения, когда ты говорил, что не хочешь возвращаться в приют. Как я уже сказал, Гарри не озвучивал этого, но я думаю, он посчитал, что, возможно, я мог бы помешать тебе сделать некоторые вещи, которые ты сделал, если бы проявил больше понимания, больше заботы, прежде чем ты потерял себя. Я должен сказать, что были времена, когда я задавался тем же самым вопросом.       Как только Дамблдор закончил, наступила тишина. Это усиливало ощущение того, что где-то на задворках сознания Тома, а может быть, даже на краю его души, он чувствовал, как другая жизнь пульсирует в унисон с его собственной.       — Что тебе сказал Гарри?       — Именно это мне и нужно было услышать. Боюсь, я не очень-то верил, что твои намерения справедливы. Он обратил мое внимание на то, как я был близок к тому, чтобы совершить с ним ту же ошибку, что и с тобой. Он защищал тебя довольно уверенно, должен сказать, но я хотел бы услышать это от тебя: он с тобой в безопасности?       Том пристально смотрел на Дамблдора, не позволяя ни одной из своих мыслей пересечь его идеально выученное выражение. Он знал, что рискует сейчас, но в свете обстоятельств было только одно, что могло полностью успокоить директора. Несмотря на то, что он обычно предпочитал другое поведение, в данном случае Том мог признать, что его старый профессор трансфигурации действительно знал его достаточно хорошо. Он мог понять его ответ, когда услышал то, что Том обязан был ему рассказать.       — Гарри все еще мой крестраж.       Тому потребовалось мгновение, чтобы почувствовать удовлетворение из-за разинутого рта Дамблдора.       — Как? — наконец выдавил директор.       — Как с ним вообще что-то постоянно происходит? — сухо ответил Том. — Случайно… или по глупой случайности, — провозгласил он. — На самом деле, Дамблдор, ты должен был знать, что он испортит процесс кормления кобры зельем и в конечном итоге съест немного и сам.       Проклятая рука Дамблдора скользнула на скамью, и он тяжело оперся на нее.       — Гарри выпил немного укрепляющего зелья? — его взгляд метнулся к молодому волшебнику в отдалении, который полностью повернулся на скамейке в парке к ним и внимательно наблюдал за двумя другими волшебниками. — Это никак на него не повлияло, кроме того, что он сохранил твою душу? — спросил бородатый волшебник, снова сосредоточив внимание на лице своего старого ученика.       — Представляешь? — беспечно вздохнул Том, стараясь не чувствовать себя слишком самодовольным из-за недоверия Дамблдора. Но он прекрасно знал, что директор сможет истолковать, что именно это означает. Но думал, что все равно обязательно скажет это вслух. — Ты знаешь, для чего предназначалось это зелье. Его магия посчитала, что ему лучше быть моим крестражем.       Хранителем моей души…       Все чувства спокойствия и здравого смысла испарились из Тома, когда он произнес следующие слова.       — Ему лучше, и мне тоже.       Лицо Дамблдора вспыхнуло глубоким интересом.       — Том?       Мужчина почувствовал, что хмурится от смущения, но это было главным образом потому, что он чувствовал себя очень неуютно. Он чувствовал, как что-то скручивается и крутится внутри его существа, скрипит, как старое ржавое колесо, которым пользуются впервые за долгое время. Кроме того, его охватила паника, Том чувствовал себя, словно мотылек, бьющийся крыльями о стекло банки, в которой оказался. Он сопротивлялся, его остаток прошлого отказывался умирать, или, может быть, Том сам просто не хотел отпускать его.       Теперь он чувствовал себя таким слабым.       — Гарри не вернется к этим мерзким маглам, — неожиданно сказал Том. — Отныне он будет моим подопечным.       Он ожидал какого-то сопротивления, но Дамблдор доказал, что это лишняя трата времени.       — Похоже, оставив его с ними, я просто повторил ошибку, ничему так и не научился. Осмелюсь предположить, что теперь он будет в более надежных руках, чем их. Довольно иронично, не правда ли?       — Да, вполне, — резко ответил Том. Он быстро поднялся со своего места, его скамья растворилась позади него на ветру, в то время как мужчина сделал небольшое количество шагов, чтобы встать прямо перед значительно старшим магом. — Он больше никогда не будет страдать от чужой злости, — в этом обещании слышалось легкое предупреждение.       Том попятился, его мантия развевалась на зимнем ветру, проносящемся по парку. Вдалеке маячили тучи, грозя снегопадом до позднего вечера. Том поискал глазами Гарри, и, когда они встретились, между ними состоялся молчаливый диалог. Парень вскочил со своей скамейки и пошел по дорожке из гравия обратно в направлении двух других волшебников.       — Он заботится о тебе, ты же знаешь, — сказал Дамблдор из-за спины Тома, заставив мужчину слегка оглянуться через плечо. — Это совершенно очевидно. Смею ли я надеяться, что ты тоже решил заботиться о нем? — тихо спросил профессор.       Том снова отвернулся и ничего не ответил. У него было чувство, что самодовольный старый болван уже знает ответ. Стоя у него за спиной, Том почувствовал, что старик тоже поднялся на ноги. Гарри уже добрался до них и, казалось, боролся с Леди, спрятанной под его пальто, в то время как она пыталась вывернуться из его хватки. Подойдя к Тому, Гарри раздраженно фыркнул.       — Гм, я думаю, ей скучно… и она голодна.       — И что?       Гарри слегка надул губы.       — А ты не можешь сказать ей, что я покормлю ее позже?       — Скажи ей сам.       Том поймал себя на том, что ему весело, когда Гарри скорчил гримасу, искоса взглянув на Дамблдора, а затем многозначительно снова на него.       — Э-э, я больше не могу, — выдавил он. — Помнишь?       — О, Гарри, тебе больше не нужно притворяться.       Брови юноши взлетели вверх из-за признания Дамблдора, и он в замешательстве посмотрел на красноглазого волшебника перед ним.       — Ты ему сказал?       — Давай посмотрим правде в глаза, Гарри, в конце концов ты бы проговорился.       Гарри нахмурился.       — Я держал тебя в секрете, не так ли?       — И все равно кто-то узнал, — Том вернул шпильку на парселтанге, чтобы замаскировать свой слегка побежденный тон. Дамблдор посмеивался над обменом репликами. Пока юный волшебник шипел Леди, чтобы та вела себя прилично, Том обошел их, и они с Гарри встали бок о бок лицом к директору.       — Итак, — сказал юноша, наклонив голову, чтобы взглянуть на Тома, — все в порядке? — он посмотрел на Дамблдора.       — Я уже стар, Гарри, — здесь профессор поднял свою проклятую руку, крутя ею в воздухе. — На самом деле я умираю. Том опустил глаза, чтобы увидеть выражение лица Гарри, и заметил, как молодой волшебник тяжело сглотнул. Голос Дамблдора снова привлек его внимание.       — Я уже высказал вам кое-какие свои соображения по поводу этих новых обстоятельств, но скажу определенно: я чувствую, что за свою жизнь достаточно вмешивался в дела волшебного мира.       Том не смог подавить вырвавшееся у него снисходительное фырканье. Гарри толкнул его локтем под ребра. Дамблдор понимающе наклонил голову.       — Я не думаю, что смогу должным образом оправдать вмешательство в дела, которые затронут молодое поколение, не тогда, когда у меня почти не осталось будущего. Теперь это больше твой мир, чем мой, Гарри, и если ты думаешь, что Том сможет превратить его в тот, который тебе нужен, то кто я такой, чтобы его останавливать?       Дамблдор оторвал взгляд от юноши и вместо этого уставился своими внимательными глазами на Тома.       — У Волан-де-Морта никогда не было такого потенциала, как у тебя, Том Риддл.       Последовал момент краткого молчания, нарушенного через некоторое время Гарри, когда он повернулся к Тому и передал:       — Он… и я… думаю, что Волан-де-Морт должен умереть публично каким-то образом, чтобы все знали.       Том напрягся, крошечное желание воспротивиться и выдать насмешку в ответ на эту идею забурлило в нем, и он бросил свирепый взгляд в сторону Дамблдора. Мужчина ничего не мог с собой поделать; будучи студентом Хогвартса, он провел месяцы, пытаясь придумать имя, более подходящее его вкусам, чем Том, а потом потратил годы, чтобы сделать что-то из этого имени. Несмотря ни на что, он не мог отрицать, что Волан-де-Морт все еще был частью его, и мысль о том, чтобы так небрежно отбросить этого человека и это имя, была почти пугающей.       Но Том уже понимал логику происходящего. И, может быть, начать все сначала – это то, что ему сейчас нужно… или он уже начал это делать?       В любом случае, было слишком много причин и сложностей в том, чтобы продолжать оставаться Волан-де-Мортом в глазах общественности. Волан-де-Морта нужно было свергнуть, чтобы блеющие массы могли чувствовать уверенность в том, что они не будут заражены злой тьмой или умрут ужасной смертью. Теперь, когда тема была затронута, у Тома в голове крутились идеи, которые могли бы принести пользу всем им, и, возможно, двойная жизнь станет обычным делом для нескольких людей, если свет будет настаивать на том, чтобы продвигать все скучным, ненасильственным способом.       Добрый Мерлин, будет довольно трудно сохранить рассудок без пыток случайного идиота для снятия стресса. Захват власти над волшебным миром никогда не казался такой уж тяжелой работой. Очень жаль, что Беллатриса сломала разум Хвоста, он всегда был удобной мишенью.       — Что скажешь, Том? — спросил Дамблдор, врываясь в его мысли. — Можешь ли ты, как обычный волшебник, подняться так же высоко, как Волан-де-Морт? Сможешь ли ты оставить чудовище позади и стать таким же человеком, как все мы?       Том, конечно же, понял, что делает Дамблдор, он бросил ему вызов. Он пытался убедить Тома доказать, что ему не нужна персона бессмертного, богоподобного существа, которое он, как Волан-де-морт, изображал, чтобы добиться успеха. Дамблдор дразнит его. Да, Том прекрасно знал о том, что это манипуляция, но без труда заглотил наживку. Это был вызов, который он был готов принять.       — Конечно, — просто ответил он директору, одарив его самодовольным, вызывающим взглядом. Дамблдор просто кивнул головой и затем улыбнулся, и Том обнаружил, что выражение его лица было чисто дружелюбным и не несло враждебности. Боковым зрением мужчина видел, как Гарри ухмыляется. — Я ожидаю, что он вернется в начале семестра, — прокомментировал Дамблдор, ставя точку в данном вопросе. — Я добьюсь передачи опеки, — директор посмотрел на облака вдалеке. Ветер теперь дул сильнее, и только потому, что Дамблдор заткнул бороду за пояс, она держалась на месте. — Похоже, будет разумнее уехать отсюда до того, как разразится буря. Том, ты свяжешься со мной, если тебе что-нибудь понадобится?       — Может быть, — протянул мужчина, поклявшись, что сделает все возможное, чтобы никогда больше не нуждаться ни в чем от Дамблдора.       — Ты такой претенциозный, — пробормотал Гарри, явно зная, о чем он думает. Дамблдор радостно усмехнулся, повернулся и пошел дальше по тропинке. Но не успел он отойти далеко, как остановился и оглянулся на них.       — Ах, чуть не забыл кое-что. Гарри, не будешь ли ты так добр? — он жестом пригласил юношу подойти.       Гарри на мгновение заколебался, но затем отошел от Тома, и мужчина почувствовал укол неудовольствия, внимательно следя за выражением лица Дамблдора, чтобы не случилось чего-нибудь неприятного. С того расстояния, на котором он находился, Том не мог расслышать, о чем они говорили, но он мог различить, что старик положил что-то в ладонь Гарри. После минутного обсуждения директор аппарировал прочь, снова оставив Тома и Гарри наедине. Парень медленно развернулся на каблуках и пошел обратно к мужчине, его волосы в полной мере пользовались усиливающимся ветром и развевались во всех направлениях.       — Чего он хотел? — немедленно потребовал ответа Том. Гарри, казалось, не обращал на него никакого внимания, сосредоточившись на маленьком предмете, который сжимал в руке. Теперь, стоя перед Томом, юноша поднял голову и протянул ему руку.       — Дамблдор сказал мне, что ты, возможно, захочешь это вернуть, — он разжал пальцы, давая собеседнику посмотреть, что ему дал директор.       Это было кольцо Гонтов.       Том машинально потянулся к кольцу, едва касаясь пальцем поверхности темного камня в золотой оправе. Прикосновение вызвало шок в его нервах, быстрый всплеск остаточной магии и сбивающей с толку памяти. Он отдернул руку, отчетливо чувствуя, что предмет больше не привлекает его. Когда-то он был достаточно важен, чтобы стать его крестражем, но теперь это был лишь призрак, напоминающий о его недостатках.       — Я тоже это почувствовал, — прошептал Гарри, и когда Том посмотрел на него, он увидел, что необыкновенно зеленые глаза молодого человека были полны эмоций; но это были не жалость и не обвинение, а что-то вроде принятия и теплого утешения. Том накрыл ладонь Гарри своей и заставил пальцы молодого волшебника снова сомкнуться на кольце.       — Оставь его себе, делай с ним, что хочешь. Я обнаружил, что не хочу его, — он прижал руку Гарри к своей груди, коснувшись ее пальцев своими, и затем опустил. Юноша слегка кивнул ему, прижав кулак к груди, прежде чем медленно положить кольцо в карман. — Это было странно. Прежде чем отдать его мне, он сказал что-то вроде: «Я все равно скоро их увижу».       Том не знал. Это могло быть что угодно, особенно с характером директора. Гарри, казалось, согласился с этим утверждением.       — О, а что имел в виду Дамблдор, когда сказал, что передаст опеку? Ты об этом знаешь?       — Ну, Гарри, — сказал Том, обнимая мальчика за плечи и готовясь аппарировать, — он собирается передать опеку мне, потому что я твой новый опекун.       Том ухмыльнулся, когда Гарри зашипел, его глаза расширились от удивления. Мужчина не дал ему много времени, чтоб прийти в себя, прежде чем его магия перенесла их обоих в пространство призраков и выбросила снова в прихожей частного дома Тома.       На самом деле мужчине внезапно захотелось затащить Гарри в спальню и поддаться желанию выразить своими действиями то, что он не мог выразить словами. Он не мог поверить, что Дамблдор каким-то образом ничего ему не сделал. Вместо этого Том послал Леди найти Нагайну и повел Гарри, который все еще казался немного ошеломленным передачей опекунства, в гостевую часть своего кабинета, сел на черный диван и потянул мальчика за собой. Гарри взвизгнул, когда его тело оказалось прижатым к подлокотнику, а ноги очутились на коленях Тома.       — Уютно, — прокомментировал он. Том приподнял бровь, давая ему возможность сказать что-нибудь еще по данной ситуации. То, что теперь Том был уверен, что его притягивает к Гарри не только собственничество, еще не означало, что он не будет его выражать. Юноша неловко откашлялся.       — Итак, как прошел ваш разговор с Дамблдором?       Усмешка мелькнула на лице Тома лишь на секунду, прежде чем снова исчезнуть.       — Честно говоря, Гарри, не так, как я ожидал.       Парень нахмурился.       — Как так?       — Я не знаю, что ты сказал ему раньше – в основном потому, что ты использовал чары конфиденциальности, — раздраженно усмехнулся Том, — но это побудило старого болвана сказать мне очень интересные вещи, вещи, которые я никогда не думал, что он скажет. Должен признаться, я чувствую себя довольно странно, — Том посмотрел Гарри в глаза. — Он извинился передо мной.       Лицо Гарри дернулось не столько от удивления, сколько от интереса.       — Держу пари, ты никогда не думал, что услышишь от него такие слова.       — Твоя способность к преуменьшениям не перестает меня удивлять, — Гарри только ухмыльнулся ему, вероятно, совершенно довольный собой. Том не мог заставить себя рассердиться.       — По правде говоря, Гарри, то, что он сказал, пробудило некоторые воспоминания и чувства, оставленные забытыми, и некоторые другие, с которыми я не знаю, что делать.       Том перевел взгляд на руку, лежавшую на его плече, а затем посмотрел в обеспокоенные глаза владельца этой руки.       — Все хорошо?       Мужчина бросил на молодого волшебника острый взгляд, не будучи впечатленным его вопросом.       — Да, Гарри, я в порядке.       — Ну, глупо с моей стороны предполагать, что тебе может понадобиться некоторое утешение после эмоционально истощающего дня.       — Вряд ли.       Гарри хихикнул, его тело изогнулось, когда он глубже уселся на диванные подушки.       — Итак, теперь, когда вы с Дамблдором стоите на более твердой почве, означает ли это, что ты будешь взаимодействовать с ним больше?       — Напротив, я никогда не хочу снова его видеть. Извинился он или нет, но я терпеть не могу этого чокнутого волшебника.       Гарри согнулся пополам, уткнувшись лбом в плечо Тома, и рассмеялся над заявлением этого человека. Воспользовавшись ситуацией, Том схватил его за одежду и развернул так, чтобы тот оказался у него на коленях. Не дав Гарри опомниться, мужчина завладел его губами в глубоком обжигающем поцелуе. Это длилось несколько блаженных секунд, прежде чем юноша набрался смелости положить руку на грудь Тома и оттолкнуть его.       — Подожди секунду! Не думай, что я забыл, что ты сказал мне перед тем, как мы аппарировали. Ты сказал, что теперь являешься моим опекуном.       Том одарил Гарри ухмылкой, которой обладает обычно кот, слопавший канарейку.       — Я сказал Дамблдору, что ты не вернешься к этим грязным маглам. Поскольку ты, вероятно, не позволишь мне убить их или, еще лучше, безжалостно пытать, я решил, что это лучший компромисс.       Гарри бросил на него хмурый взгляд и скрестил руки на груди.       — Значит, ты мой опекун? — с опаской уточнил он.       Том почувствовал, как бровь его приподнялась, а губы осуждающе сжались.       — Разве я только что не сказал об этом?       — Но… как насчет… ну, знаешь… этого?       Гарри ясно дал понять, о чем он говорит, жестикулируя руками между ними. Мужчина рассмеялся, глядя на растерянное лицо напротив.       — Гарри, — соблазнительно прошипел Том, наклоняясь ближе и наблюдая, как чужие зрачки увеличиваются в размерах из-за имени, произнесённого таким тоном на парселтанге. — Разве я не говорил тебе, что правила меня не интересуют? Я буду целовать тебя в любое время, когда захочу, что будет гораздо легче сделать теперь, когда я твой опекун и ты живешь со мной, — как будто в доказательство этого, Том снова властно захватил губы Гарри, вытягивая стон из его горла. Он не упустил из виду выражение чистого восторга на лице юноши, которое, вероятно, навсегда запечатлелось в его сознании. Гарри был счастлив, что ему действительно не нужно больше возвращаться к своей магловской семье. — И, — добавил Том, отстраняясь ровно настолько, чтобы заговорить, — я, кажется, припоминаю, что ты говорил что-то о том, что сам предпочитаешь пренебрегать авторитетами. Я думаю, ты согласишься, что правила переоценены. Кроме того, я все равно скоро их поменяю.       Гарри весело фыркнул, и Том обнаружил, что ёрзанье чужого тела на его коленях очень отвлекает. Ясные глаза молодого волшебника поймали взгляд Тома.       — Дамблдор, кажется, думает, что я тоже собираюсь захватить министерство или что-то в этом роде.       — Ну конечно же.       — Я имею в виду, правда, я просто… подожди, что?       — Ты действительно думал, что я не воспользуюсь твоим влиянием как мальчика-который-выжил, чтобы облегчить себе захват власти?       — Том, — чуть не захныкал Гарри, — ты же знаешь, я ненавижу этот титул. И разве не нужно спрашивать меня, хочу ли я возглавить переворот?       — Ты сказал, что Дамблдор считает это хорошей идеей.       Гарри снова фыркнул.       — Он назвал это партнерством, — пробормотал парень. Но потом его глаза озорно блеснули, и он улыбнулся. — Что это за фраза? Если вы не можете победить, то присоединяйтесь?       — Я предпочитаю верить, что ты намекаешь на то, что присоединишься ко мне, — предостерегающе пробормотал Том. Гарри рассмеялся.       — М-м-м, я не знаю, ты так хорошо справлялся, будучи моим партнером по преступлению, когда я учился в Хогвартсе.       — Люди умирали и за меньшее, чем то, что ты мне говоришь.       — И именно поэтому тебе никогда не удастся заручиться поддержкой большинства волшебников, — съязвил Гарри.       Это замечание заставило Тома обратиться к тому, что он хотел с ним прояснить.       — Ты понимаешь, Гарри, почему Дамблдор настаивает, чтобы ты играл активную роль в том, что мы собираемся делать?       Юноша моргнул, ожидая объяснений Тома.       — Это потому, что он знает, что я не буду ни добрым, ни всепрощающим. Я целеустремленный человек, Гарри, и я не потерплю неэффективности или пассивного подхода. Может быть, я решил изменить свои… методы, но это не меняет того факта, что обширная корректировка, необходимая для достижения наших целей, временами делает вещи грязными. Дружелюбный политик не станет использовать это. Дамблдор знает, что, независимо от того, кем я себя называю, я полностью способен и без колебаний использую агрессивные методы. Может быть, я и не так кровожаден, как раньше, но я так же жажду власти, как и тогда. Дамблдор знает, что некоторые вещи неизбежны. Совершенное сотрудничество бывает только в детских сказках. Но то, что он хочет от тебя, я полагаю, чтобы ты делал то, что делаешь лучше всего: все возможное для защиты населения от того, что делаю лучше всего я. Ты ведь понимаешь, Гарри? Для меня неудача – это не вариант. Ты будешь моим единственным буфером, потому что ты единственный, кого я буду слушать.       — Значит, мне придется отвечать за последствия, — Том усмехнулся.       Гарри наклонил голову и тихонько фыркнул, так и не подняв ее, видимо, обдумывая слова Тома. Мужчина просто ждал, спокойно вдыхая и выдыхая, реакцию Гарри.       Тяжело выдохнув и подняв голову, юноша кивнул.       — Я понимаю, Том. Конечно, я знал об этом, но это не мешает мне надеяться, что все будет хорошо, — он пожал плечами, не оправдываясь. — Я буду там и сделаю все, что смогу, потому что, несмотря ни на что, я часть всего этого и всегда был ею, и было бы неправильно с моей стороны не довести дело до конца. Я знал, во что ввязываюсь, когда решил не убивать тебя, хотя должен был.       Брови Тома вопросительно изогнулись.       — «Должен был»? Так ты думаешь, что я должен быть мертв прямо сейчас?       Мягкий лающий смех вырвался из горла Гарри.       — Не волнуйся, Том, я понял, что ты гораздо больше нравишься мне живым, нежели мертвым. Мне кажется, так ты выглядишь красивее.       Мужчина наслал на задницу Гарри довольно неприятное жалящее заклинание.       — А… Эй! Это был комплимент!       Пытаясь уйти от магического нападения, Гарри бросился вперед, что было довольно неэффективно, так как тело Тома мешало ему уйти далеко. Неважно, но это обрадовало Тома, так как теперь он мог дотянуться до губ Гарри, совсем не вытягивая шею. Он собирался сделать так, чтобы Гарри забыл, как говорить, так как часто то, что выходило из уст молодого волшебника, было действительно ужасно. Так считала его часть, оставшаяся от Тёмного Лорда. Гарри отстранился, задыхаясь.       — Значит, в любое время?       Том ухмыльнулся.       — Да.       — Ну? — спросил Гарри. — Чего ты тогда ждешь?       Том проглотил его последние слова, язык мягко скользнул по губам Гарри. Юноша вздохнул, шире открывая рот, чтобы пустить язык Тома внутрь. Он задевал каждое местечко, до которого мог дотянуться. Было в этом что-то странно приятное, и это подтолкнуло Тома дальше, он притянул Гарри ближе к себе.       В конце концов им пришлось прервать поцелуй, чтобы они вдвоем не задохнулись. Гарри смотрел ему в глаза и, казалось, был не способен ни на что, кроме мягкого, прерывистого дыхания.       Тому не следовало недооценивать мальчика, и он понял свою ошибку, когда Гарри открыл рот, чтобы снова заговорить в своей нелепой манере.       — Ты сейчас меня благодаришь?       — За что? — огрызнулся мужчина, не понимая.       Гарри дерзко ухмыльнулся, вид был слегка подпорчен его раскрасневшимся лицом и пухлыми губами.       — За одобрение Дамблдора, конечно.       Том хмыкнул, игнорируя то, как был раздражен.       — Я не благодарю тебя за то, что меня меньше всего волнует.       — К-как скаж-жешь, — заикаясь, пробормотал Гарри, когда руки мужчины нащупали под тонкой хлопчатобумажной рубашкой голую кожу его поясницы. — Интересно, что бы он сказал, если бы узнал истинную причину, по которой ты хочешь стать моим опекуном?       — По-видимому, я недостаточно хорошо отвлекаю тебя, — хрипло пробормотал Том, чувствуя раздражение. Гарри издал тихий смешок, все еще умудряясь звучать дерзко.       — Ну, — застенчиво пробормотал юноша, — думаю, тебе просто нужно больше постараться?       Том сверкнул злой, опасной улыбкой, когда наклонился ближе к лицу Гарри, и их дыхание смешалось.       — Если ты настаиваешь, — ответил он, а юноша у него на коленях заметно дергался от каждого шипящего «с», его глаза расширились, а щеки покраснели от собственной дерзости. Их губы снова встретились, и Том быстро и резко перевернул их, так что Гарри теперь полностью лежал на диване и был прижат к подушкам телом мужчины. Их бедра также встретились, когда Том вжался в Гарри, и юноша дернулся во время поцелуя, выгибаясь от переизбытка ощущений, резкий вздох слетел с его губ.       Это зрелище поразило Тома и вызвало судорожный вопрос: как он мог желать смерти этой чистейшей жизни, этой светлой душе? Неудивительно, что его часть притянулась и крепко прилипла к юноше, сделав его крестражем, ведь он был противоположностью Тома, но идеально дополнял его. Его изуродованная душа просто нашла то, что должно было заполнить ее недостающие части. Он задумался над вопросом, покинула бы частичка его души Гарри, даже если бы мальчик не выпил зелье. Он был не один. И Том понял еще кое-что: Гарри будет не хватать ему, если тот когда-нибудь уйдет. Это было еще одной причиной, по которой он так не хотел отправлять Гарри обратно в Хогвартс, помимо близости к старому болвану. Всегда ли мужчина был способен на такие чувства, или это было что-то новое, появившееся в процессе восстановления его крестражей?       — Том?       Звук собственного имени вывел мага из задумчивости, и его взгляд снова сосредоточился на зеленых глазах. Эти сияющие глаза смотрели на него вопросительно, Гарри слегка нахмурился, но Том тут же поцеловал его. Затем он прижался губами к щеке Гарри.       — Ты хочешь еще? — прошипел он, проводя кончиками пальцев по обнаженной стороне лица юноши, тщательно рассматривая найденные там черты.       — Да, — тихо вздохнул Гарри, прижимаясь грудью к груди Тома. Мужчина мягко выдохнул, целуя чужую щеку. Возможно, этот день повлиял на него сильнее, чем он думал. Он чувствовал себя собственником, защитником и был совершенно доволен тем, где находился сейчас.       — Хорошо, — он махнул рукой, и Гарри взвизгнул, когда его снова волшебным образом лишили одежды. В один прекрасный день, поклялся Том, он потратит время, чтобы сделать это вручную, но сейчас он слишком наслаждался как раздраженным выражением, которое этот метод вызывал у Гарри, так и его немедленными результатами.       — Если ты собираешься это делать, сделай это хотя бы и с собой. Я голый, а на тебе еще миллион слоев. Волшебная мода такая чопорная. Эй, мы должны…       — Заткнись, Гарри, — скомандовал Том, не желая слышать, что парень думает о волшебной моде, но тем не менее он снял свою одежду тем же методом, что и Гарри. Чтобы тот продолжал молчать, мужчина снова поцеловал его.       Том больше не пытался понять и подвергнуть сомнению эту неоспоримую тягу к наследнику Поттеров, которая, казалось, только усиливалась с каждой мелочью, которую Гарри делал, или говорил, или заставлял происходить с его необъяснимым провидением. Он не мог больше беспокоиться об этом, как бы сильно оно ни шло вразрез со всем, что когда-то определяло его жизнь. Весь его образ перестраивался, перекраивался и переделывался, и единственное, что его беспокоило, это то, что ничто из этого на самом деле не волновало его. Хотя обычно он всегда отказывался позволять чему-либо, кроме своего логического ума, диктовать ему, как жить и что делать.       Гарри Поттер был чертовски приятен, и Том не потерпел бы никого другого.       До сих пор все интимное, что они делали вместе, можно было считать более детскими шагами к другим вещам. Но вскоре стало очевидно, что при доведении живого крестража до оргазма можно получить уникальный опыт, заключающийся в том, что посредством правильной манипуляции связью разума эти виды ощущений могут передаваться, разделяться и удваиваться. И если уж на то пошло, Том не мог сказать ничего против того, как быстро учится мотивированный Гарри. Энтузиазм молодежи был весьма увлекателен. И это удивительным образом затягивало. Поэтому сегодня Тому захотелось попробовать что-то новое.       Его рука гладила Гарри снизу, и его пальцы были прилично покрыты смазкой, так что, когда он скользнул между ног Гарри и к его спине, указательный палец относительно легко проник в узкий вход.       Гарри вскрикнул от неожиданности, его мышцы рефлекторно напряглись от непривычного вторжения.       — Ах, Том!       Он недоуменно посмотрел на человека, нависшего над ним. Том внимательно наблюдал и решил, что с юношей все в порядке, когда тот наконец отреагировал хихиканьем.       — Странное чувство, — сказал он, поёжившись, и румянец расцвёл на его щеках.       — Тебе нравится? — уточнил Том. Гарри снова поежился.       — Нет… не знаю…       Немного изменив угол входа, Том нашел чувствительный пучок нервов на внутренних стенках и мягко прошёлся по нему, согнув палец.       — О! — Гарри втянул в себя воздух. — Да, да, мне нравится!       Такая идеальная реакция заставила Тома, желающего оказаться в Гарри, готовом сейчас принять от него все, дрогнуть. Однако он удержался, продолжая разрабатывать юношу вместо этого, дав ему почувствовать, что терпеливо ждёт, пока тот привыкнет. Каким-то образом он понял, что Гарри еще не совсем готов.       Том помнил те времена, когда он мог меньше заботиться о нуждах и желаниях других. Они не имели никакого значения по сравнению с его Гарри. И вот теперь он был здесь, отказывая себе и проявляя внимание к другому. Что случилось с его врожденными наклонностями?       На самом деле ничего, просто разница была в том, что это был именно Гарри. Он знал, что эти отношения были какими угодно, только не обычными, но когда он вообще следовал норме? Когда любой из них следовал, если уж на то пошло.       Гарри был совершенно потерян, когда Том наконец вытащил из него пальцы. Юноша захныкал и попытался прижаться к нему как можно ближе. Том чувствовал, как сердце Гарри колотится рядом с его собственным. Это успокаивало.       Гарри вцепился рукой в волосы Тома, чтобы притянуть его к себе в отчаянном поцелуе. Простое движение их бедер – и Гарри оказался сброшен с края. Вскоре после этого Том неожиданно обнаружил, что не возражает против гриффиндорской склонности к справедливости и щедрому возвращению долгов, когда Гарри скользнул вниз по его телу, оставляя за собой следы поцелуев. А затем он продолжил покрывать еще более открытыми поцелуями ниже, пока Том не вздрогнул от облегчения, перейдя за грань удовольствия.       Действительно, быстро учится.