Змея по имени Волан-де-Морт

      Хогвартс.       Как только Гарри очистил дыхательные пути и одежду от сажи из камина, он осознал, что снова находится в своей школе, месте, которое он считал домом, которого у него никогда не было в течение большей части его детства. Фоукс крикнул, здороваясь с Гарри со своего насеста, и юноша улыбнулся яркой птице в ответ. Леди случайно зашипела на Феникса, потянув голову в его сторону от любопытства.       Следующим его приветствовал Дамблдор, что вполне уместно, поскольку это был его кабинет.       — Ах, Гарри! Приятно видеть, что ты переместился без каких-либо проблем.       — Здравствуйте, профессор, — ответил юноша.       — Остальные студенты прибудут через пару часов, так что у тебя будет достаточно времени, чтобы устроиться в общежитии.       Гарри кивнул.       — Отлично. Кто-нибудь знает, что меня не было? — всем могло бы стать неловко, если бы он случайно сказал совершенно другое оправдание, чем то, которое придумал Дамблдор, если бы кто-нибудь заметил его отсутствие.       — Некоторые заметили, что Гарри Поттера не видно, но для всех, кто спрашивал – у тебя довольно неприятная и заразная болезнь. Однако мадам Помфри очень хорошо о тебе заботилась.       — Она всегда так делает, — с кривой усмешкой заявил юноша, который был частым гостем в больничном крыле.       — Итак, Гарри, — тепло сказал Дамблдор, жестом приглашая своего ученика сесть на один из свободных стульев по другую сторону стола. — Надеюсь, наш дорогой Том не слишком расстроился из-за моего небольшого вклада в его дела? — Дамблдор, казалось, жаждал услышать подробности.       Смирившись с тем, что директор предложил ему сесть, Гарри откинулся на хорошо промятую спинку сиденья, его лицо открыто демонстрировало веселье, которое он чувствовал в этой ситуации. Он покачал головой, и одна сторона его рта изогнулась в дразнящей улыбке.       — Видели бы вы его лицо, когда он получил уведомление из Гринготтса. Будьте довольны тем, что заставили его на короткое время потерять самообладание. Я думаю, он действительно считал, что вы сошли с ума даже больше, чем обычно.       Дамблдор, казалось, нисколько не обиделся на то, что Том, возможно, все еще не в восторге от него.       — Изначально я планировал, что большая часть моих наследственных активов просто перейдет к моему брату, — заявил Дамблдор, заставив Гарри приподнять брови, — но я давно знаю, что он никогда не интересовался политикой или семейными делами, и у него нет детей, которым можно было бы что-то завещать. Конечно, я заранее с ним посоветовался, но он дал понять, что я волен делать то, что хочу, и что он ничего от меня не требует. Боюсь, мы не в очень хороших отношениях.       — О, — неловко сказал Гарри, все еще пытаясь переварить тот факт, что у Дамблдора был брат, о котором он не знал. «Простите, сэр», — подумал он.       — Меня это огорчает, — честно признался ему старый директор, хотя и с оттенком сентиментальности, — но я не виню его, и понимаю. Не волнуйся, Гарри, между нами все гораздо лучше, чем было раньше.       Парень не знал, что еще сказать, поэтому просто кивнул. У Дамблдора сейчас блестели глаза, тем же образом, как когда он бросил какую-то сладость в рот.       — О! — внезапно воскликнул Гарри, вспомнив, что он должен был передать Дамблдору свиток пергамента, на котором написан новый псевдоним Тома для осведомления директора, поскольку он должен быть посвящен в детали, учитывая, что тот являлся его «наследником». Гарри был совершенно уверен, что записка написана так, чтобы ее могли прочитать только определенные люди, но ещё он готов был поспорить, что в какой-то момент сегодня она самопроизвольно вспыхнет пламенем, как Фоукс в день его сожжения. Еще раньше Том произнес заклинание второго имени, и его контакты в министерстве уже начали работать над тем, чтобы получить нужную информацию о министерской деятельности. Том сказал, что для него было бы «легко» раздобыть совершенно новую личность, но Гарри слышал о встрече с Люциусом. Сам он никогда не назвал бы то, что займет месяц, легким, но, что он знал? Излишне говорить, что пройдет некоторое время, прежде чем Том сможет выйти на публику со своей новой личностью. Помощь от Дамблдора должна была обеспечить ему время.       Гарри порылся в карманах мантии, прежде чем нашел то, что искал. Он вытащил пергамент и протянул через стол директору, который открыл его и бегло просмотрел содержимое. Грубо говоря, Том играл в полукровку, которого воспитывала в основном его мать, а иногда и отец-маггл, живший в Уэльсе, если матери не удавалось взять с собой сына. Поскольку Одретта Алерон часто брала его в свои путешествия, он обучался всему у нее или имел наставников (старых, которые, естественно, уже давно умерли), что не было редкостью для многих волшебников или ведьм, даже если их родственник был директором известной школы. После смерти матери он провел несколько лет, идя по ее стопам, изучая иностранные заклинания и путешествуя по множеству других магических сообществ по всему миру, хотя его внимание было сосредоточено на магии в целом. Год назад он вернулся на Британские острова, чтобы остепениться и попытаться внести свой вклад в конфликт, в котором его родственник был сильно заинтересован.       Если правильно сделать резервную копию и настроить все, то история будет довольно убедительной.       Дамблдор, казалось, был доволен прочитанным.       — Хм, «дядя Альбус»… Возможно, именно так он и должен меня называть, — задумчиво произнес старый волшебник. Гарри фыркнул, потому что, черт возьми, если Том когда-нибудь назовет его так, Гарри умрет от смеха. Глаза Дамблдора остановились на одной конкретной строчке на странице, которую он держал в руках. — А, Эмрис Райлинд Алерон. Это хорошее имя, хотя я и не ожидал от Тома меньшего, — Дамблдор посмотрел поверх очков. — Ты случайно не знаешь его этимологического происхождения?       Брови Гарри подпрыгнули на лоб.       — Э-э, я как-то об этом не задумывался.…       Дамблдор поднялся со стула и направился к одной из многочисленных книжных полок.       — А, вот и она, — сказал директор, вытаскивая и открывая сравнительно небольшую книгу. Он нашел нужную страницу и провел по ней почерневшим пальцем правой руки. — Как я и думал, «Райлинд» — албанское имя, означающее «возрождение». Ты, конечно, знаешь, что Том провел довольно много времени в Албании.       Гарри действительно знал об этом.       — Ну, имя, конечно, подходящее. А «Эмрис» что-то значит?       — Эмрис, — сказал Дамблдор, и его губы приподнялись в весёлой улыбке. — Это может быть связано с Уэльской экранизацией сказки о Мерлине, — задумчиво произнес директор. — Однако ты удивишься, если я скажу, что оно означает «бессмертный»?       Гарри тяжело вздохнул и закатил глаза, драматически изображая раздражение.       — Точно, — наконец сказал он. — Некоторые вещи никогда не меняются.

***

      — Гарри! — несмотря на оклик, у волшебника перехватило дыхание, когда Гермиона обняла его в знак приветствия, чуть не раздавив при этом. Наверное, хорошо, что он оставил Леди наверху, в общежитии, чтобы она не висела у него на плечах в этот момент.       — Да, я тоже скучал по тебе, Гермиона, — сказал парень, посмеиваясь. Ведьма отстранилась и одарила его улыбкой.       — Эй, приятель, — фыркнул Рон, легонько ткнув Гарри в плечо. Несмотря на то, что это было «мужское» приветствие, оно ранило гораздо меньше, чем объятия Гермионы. Жизнь шла своим чередом, волшебник очень скучал по своим друзьям и был рад снова их увидеть.       Рон внезапно прищурился, изучая его лицо.       — Ты выглядишь…       — Другим, — закончила за него Гермиона. — Гарри, где твои очки?       Юноша пожал плечами.       — Выучил новое заклинание, — Том научил его этому, так как магия, которая улучшала его зрение, длилась всего около недели. Режим принятия зелий был необходим для постоянной фиксации, и его было бы лучше попробовать позже, вне школы. — Пока я могу видеть и без них, — пояснил он. Он раньше не понимал, как много не видел в очках. Магически исправленное зрение, будучи волшебством, довело его зрение до идеала.       Гермиона улыбнулась ему, возможно, более взволнованная тем, что он узнал что-то новое, а не тем, что он был свободен от очков.       — Ты хорошо выглядишь. Настоящий сердцеед, с этими большими зелеными глазами, выставленными напоказ, — объявила она.       Теперь, когда Гермиона упомянула об этом, Гарри заметил, что вокруг них было несколько девушек, которые смотрели в его сторону и хихикали. Он настороженно посмотрел на них в ответ. Рон взглянул на юношу рядом, и нахмурился.       — Почему они так смотрят на Гарри? — спросил рыжий. Гермиона закатила глаза, схватила ребят за плечи и потащила их в Большой зал, бормоча что-то о мужском роде и его невежестве. Брюнет постарался не обидеться.       — Итак, как прошли ваши каникулы? — спросил Гарри, когда все трое, привычно встали в свой обычный строй, следуя за толпой по коридорам. Они немного поболтали, Рон и Гермиона по очереди рассказывали о своих каникулах. К облегчению юноши, они были совершенно обычными.       — А как прошли твои каникулы, Гарри? — спросила Гермиона.       — Ага, надеюсь, тебе было не слишком скучно, — прокомментировал Рон, когда они все уселись за гриффиндорский стол. Гарри знал, что этот вопрос рано или поздно прозвучал бы, но после того, как он был произнесен вслух, у парня по спине прошелся спазм тревоги. Перед тем, как покинуть кабинет, Гарри спросил профессора Дамблдора, не следует ли ему рассказать друзьям обо всем, что произошло. Он хотел, но если бы он сказал им правду, то должен был сообщить, что змея, которую он носил на своей шее, на самом деле была лордом Волан-де-мортом? Как он мог рассказать им, что так долго лгал? Возможно, подвергая их риску?       Захотят ли они по-прежнему быть его друзьями?       Утешением для Гарри был тот факт, что Дамблдор знал обо всем или, почти обо всем, и поэтому Рон и Гермиона, по крайней мере, достаточно доверяли мнению своего директора, чтобы выслушать Гарри. Они были его друзьями, и, несмотря на некоторые сварливые периоды в их отношениях, они были семьей и заслуживали того, чтобы знать. Дамблдор также сообщил ему, что в какой-то момент ему придется привлечь членов Ордена Феникса. Гарри, конечно, видел в этом необходимость, хотя и понимал, что заставить кого-то вроде «Грозного глаза» Грюма принять сторону, ответственную за то, что его заперли в сундуке на целый год, было бы непростой задачей. Пока, однако, информация будет храниться у минимального количества людей людей, и любое раскрытие будет сделано только в случае необходимости.       В конце концов Гарри решил, что лучше всего будет рассказать Рону и Гермионе всю правду, кроме нескольких интимных подробностей. Пока что это останется тайной. Если бы он выпустил из мешка сразу всех книзлов, то утонул бы в кошатине.       Даже не собираясь рассказывать им о своих отношениях с Томом, Гарри был в ужасе.       — Нет, Рон, было совсем не скучно, — наконец произнес парень немного неуверенно. Гермиона интуитивно искоса взглянула на него, улавливая странное поведение.       — Гарри, что-то случилось?       — Можно и так сказать, — пробормотал парень, уткнувшись в тарелку. Он поднял глаза и повернулся к Гермионе, заметив ее взволнованное лицо, и слегка улыбнулся, чтобы успокоить ее. — Это не плохо… но я не могу рассказать тебе здесь. Сегодня вечером, хорошо?       Как только его друзья согласились, Гарри решил сменить тему до конца ужина. Он проигнорировал взгляды, которые они («они» в основном были Гермионой, потому что Рон был занят едой) продолжали бросать на него, явно интересуясь тем, что он собирался им рассказать.       И позже он действительно рассказал им. Это заняло почти половину ночи. Тишина опустилась на Выручай-комнату, место, которое он выбрал, чтобы они могли поговорить наедине.       — Невероятно, — наконец выпалила Гермиона, нарушая ошеломляющую тишину, которая давила на грудь Гарри, мешая дышать. Рон подскочил на месте, увидев вспышку гнева девушки, бледный и слабый.       — Герм… — прежде чем Гарри успел закончить произносить ее имя, девушка встала и, преодолев небольшое расстояние между ними, отвесила ему пощечину.       — Ой.       — Гарри, ты идиот! — он вздрогнул, чувствуя, как у него свело живот. Ненавидит ли она его сейчас? — Почему ты не сказал нам раньше? — Гермиона продолжала свою тираду. Неожиданно она обхватила пальцами запястье Гарри, рывком подняла его на ноги и принялась выжимать из него жизнь своим вторым за день сокрушительным объятием. Гарри случайно получил полный рот волос, побочный эффект того, что его рот распахнулся в шоке. Он предположил, что так как Гермиона обнимала его, все было хорошо, но опять же, может быть, она просто пыталась задушить его своей крепкой хваткой. Ее последние слова перед неожиданным объятием были примерно на уровне того, что ожидал Гарри, но ее тон не был таким. Она была рассержена, но не той праведной яростью, которой Гарри боялся от нее. Если уж на то пошло, то это было скорее раздражение, которое она направила на него, если он правильно истолковал ее тон голоса и буйные объятия.       — Прости, я просто… Я не хотел подвергать вас опасности и не знал, как сказать вам, — робко попытался объяснить он, когда она наконец отпустила его. Теплые карие глаза Гермионы светились сочувствием.       — Ну, — медленно проговорила она, — честно говоря, я не знаю, что бы мы сделали, если бы ты нам сказал. На самом деле, все могло бы сложиться совсем иначе, чем сейчас. Мне это не нравится, но… ты делал это, чтобы защитить нас, не так ли? Это именно то, что ты делаешь, и, полагаю, в конце концов все получилось сносно. Дамблдор даже считает, что все…изменилось. То, что ты нам рассказал, – почти фантастика, и если бы я не знала, что ты невосприимчив к Империо… Это так странно, Волан-де-Морт – твой опекун и наследник Дамблдора… — она казалась немного ошеломленной этим.       — Он Том, — твердо поправил Гарри. Гермиона посмотрела на него и медленно кивнула.       — Конечно. Том Риддл. — Она мягко улыбнулась, и юноша ответил ей тем же. Затем лицо Гермионы снова стало серьезным. — О, Гарри, все это время ты был…       — Крестражем, — вставил парень, пока Гермиона пыталась вспомнить слово.       Девушка кивнула.       — Точно, крестраж. Боже, я едва могу думать о том, что бы ты сделал, если бы ничего этого не случилось, и ты… Волан-де-Морт все еще был бы угрозой, — несколько чересчур взволнованная, Гермиона быстро заключила Гарри в новые объятия. Он позволил себя обнять, даже радовался, что его подруга все еще хочет сделать это. Когда они наконец оторвались друг от друга, на лице юноши появилась довольная улыбка. Но затем его улыбка сменилась неуверенностью, когда он повернулся к другу, который до этого момента был явно в шоке.       — Рон? — осторожно позвал Гарри. Мальчик, который до этого смотрел на стену, теперь повернулся и широко раскрытыми глазами посмотрел на него.       — Т-ты-знаешь-кто спал в нашем общежитии, — наконец заговорил он высоким сдавленным голосом. — Он принимал душ.       Словно пораженный этой мыслью, Рон вскочил на ноги. Гарри, который уже стоял, сделал маленький осторожный шаг в его сторону.       — Рон…       — Гарри, — пискнул Рон. — Душевые!       Гарри действительно не знал, что на это ответить, и почесал затылок.       — Гермиона! — воскликнул Рон, обращаясь за поддержкой к подруге. — Наше общежитие!       Девушка вздохнула, подошла к Рону и схватила его за руку. Она снова посмотрела на Гарри.       — С ним все будет в порядке, как только он немного поспит. Давайте вернемся в башню, уже очень поздно не хотелось бы, чтобы вы оба заснули на уроке в первый же день, — каждый раз Гермиона продумывала все их действия. — Дальнейшие разговоры могут подождать. У меня, конечно, есть еще несколько вопросов, — Гарри понимающе кивнул.       Несмотря на реакцию Рона, казалось, что оба его друга справлялись с тем, что он им сказал, и когда он вышел из Выручай-комнаты той ночью, он не мог не чувствовать восторга.       И если позже, лежа в постели, он хихикал над Роном, застрявшим на том, что Волан-де-Морт принимал душ, никто, кроме Леди, не был свидетелем этого, и она, конечно, не собиралась рассказывать об этом кому-либо еще.       Новый семестр для Гарри начался относительно спокойно. Он ходил на занятия, делал уроки, проводил первую тренировку по квиддичу и находился со своими друзьями. Хотя парень и был немного не в своей обычной рутине, он также проводил довольно много времени в библиотеке, продолжая исследования, которые начал в библиотеке Тома. Гермиона была откровенно шокирована новым интересом Гарри, и сам парень тоже был немного удивлен, но опять же он собирался нести частичную ответственность за будущие изменения в волшебном правительстве. Он решил, что если собирается что-то начать, то ему, черт возьми, лучше точно знать, что он делает. У Гермионы, несмотря на ее первоначальные слова поддержки, оказались вопросы, которые показали, насколько она была неуверена в изменившейся динамике войны. Однако она сгорала от любопытства по поводу приключений Гарри и Тома, засыпая друга многочисленными уточняющими вопросами и расспрашивая о том, как изменится Министерство. Со временем она и в самом деле начала весьма радоваться перспективам. Гарри пришлось несколько раз напомнить ей, что, хотя магглорожденная политика определенно будет реформирована, права домашних эльфов могут занимать относительно низкое положение в списке улучшений. Гарри только заметил блеск в ее глазах, который заставил медленно отступить, и он подумал, сможет ли она действительно убедить и/или напугать Тома, объясняя ему достоинства S. P. E. W.       Гарри чувствовал, что это вполне возможно.       Рон, как и предсказывала Гермиона, проснулся на следующее утро после того, как Гарри рассказал свою историю, назвал его «чертовым сумасшедшим» и продолжил обсуждать предстоящий матч по квиддичу по пути на завтрак. Рон не очень любил политику и предпочитал придерживаться девиза «с глаз долой, из сердца вон». В какой-то момент у него случился еще один кататонический приступ, как запоздалая реакция на то, что Беллатриса Лестрейндж, новая «Томми», была теперь его соседкой по общежитию, что поразило его, но в конце концов он это преодолел.       Все действительно было в основном нормально, вплоть до деятельности Пожирателей смерти, которая отсутствовала в течение последнего месяца или около того. Если бы Гарри не знал, что искать, он бы пропустил их, насколько мягкими и просто отвлекающими были атаки по сравнению с ранними разрушительными. Они были приманкой для реальной деятельности, происходящей в тайне. Да, Гарри почти готов был сказать, что начало нового семестра оказалось мирным.       Однако он знал, что мир не будет длиться вечно. Это был лишь вопрос времени, когда Том окажется готов предстать в новом обличье, после того как будут подделаны все необходимые документы и тому подобное, и, возможно, кое-какие воспоминания будут изменены здесь и там.       Новость, как и ожидалось, стала темой разговоров в городе в тот момент, когда она стала достоянием общественности, примерно через месяц после начала нового семестра. Двойной удар от уважаемого Альбуса Дамблдора, назвавшего своего наследника, плюс тот факт, что тот же самый наследник был еще и новым опекуном Гарри Поттера, были достаточным поводом, чтобы напечатать об этом статью на первой полосе «Ежедневного пророка», и этого также достаточно, чтобы Гарри захотел жить жизнью отшельника.       Что угодно, лишь бы держаться подальше от Риты Скитер.       Но он должен был признать, что ее визит в Хогвартс, который, как уверяли Гарри, был «стратегическим» интервью, принес одно только благо. Хотя осознание того, что они использовали любопытного репортера для собственной выгоды, не заставило Гарри меньше дуться, когда Дамблдор сказал ему, что он согласился на этот визит. Но здорово было то, что Гарри получил гораздо более приятного посетителя.       — Мастер, — сказала Леди за обедом в тот день, когда Рита пришла на интервью. Гарри часто приносил рептилию на свои занятия, привыкнув к компании и весу змеи на плечах. Возможно, он специально взял ее с собой сегодня, чтобы убедиться, что бешеная Рита держится на расстоянии.       — Хм? — Гарри рассеянно напевал себе под нос, надеясь, что этот день пройдет быстро. «Стратегическое интервью», может, и так, но оно все равно будет паршивым. План состоял в том, чтобы завоевать симпатию и доверие волшебной Британии, которая, в частности, требовала от Гарри «расположить к себе публику». По сути дела, юноша собирался рассказать дорогой Рите историю, за которую она отдаст своего первенца (хотя он этого и не хотел).       Что, однако, удивило его, так это то, что Дамблдор попросил парня конкретно сказать, почему его опекунство было снято с маггловских родственников, даже если это выставит их и потенциально магглов в целом в плохом свете. Хотя Дамблдор предложил не делать этого так, чтобы ощущалась склонность к охоте на ведьм, он сказал, что это будет его оправданием, чтобы тонко намекнуть, что политика магических и немагических людей, живущих вместе, возможно, не была лучшей для волшебного мира. Гарри уже знал, что разделение магии и магглов будет одной из первых вещей, над которыми Том работал, и он был уверен, что Дамблдор тоже знал об этом, но новый толчок директора шокировал его. Юноша спросил, почему тот открыто отказывается от своих взглядов, на что Дамблдор признал, что, хотя у него все еще есть надежда, возможно, мир еще не готов мирно жить друг с другом. К сожалению, иногда правда не всегда бывает приятной. Честно говоря, Гарри сомневался, что маги и магглы когда-нибудь смогут объединиться, как это было давным-давно, но держал это при себе.       — Мастер, — повторила Леди, снова привлекая внимание волшебника. — Я чую твою пару, — прошипела его преображенная спутница, поворачивая голову в сторону входа в Большой зал.       — Что? — громко вскрикнул Гарри, привлекая к себе внимание окружающих его гриффиндорцев. Он проигнорировал их и повернулся в ту сторону, куда смотрела Леди. Дамблдор, Макгонагалл и Снейп, все отсутствующие в начале полуденной трапезы, теперь пробирались мимо студенческих столов, похоже, вежливо беседуя с четвертым человеком. При беглом взгляде у Гарри могло сложиться впечатление, что он видит слегка знакомого незнакомца, человека, на которого он смотрел раньше, но никогда не встречал. Однако взгляд его не был мимолетным, четвертый человек, входивший в Большой зал вместе с профессорами, был ему очень знаком.       «Глупый, ты должен был знать, что он придет», — упрекнул себя Гарри. Он внутренне надулся, думая о том, как Том и Дамблдор решили оставить этот маленький сюрприз при себе.       Ох, но это был такой приятный сюрприз.       Он еще не видел маскировки, если таковая вообще была, которую Том планировал для своего псевдонима. В «Пророке» не было ни одной фотографии. Оказалось, что мужчина действительно изменил свои черты, в которых, казалось, Том следовал идиоме: «лучше меньше, да лучше» — не похоже на то, чтоб многие люди в любом случае видели его истинное лицо. Несмотря на это, Гарри очень хорошо знал его внешность и манеры, и это была единственная причина, по которой он мог сказать, что мужчина – Том, несмотря на небольшие изменения. Каштановые волосы сменили черные, карие глаза вместо красных, его подбородок и скулы были немного мягче, хотя все еще очень аристократичны, и он был одет в синюю, а не черную мантию среднего оттенка, сшитую по современной моде, популярной среди волшебников до шестидесяти.       Когда-то Том Риддл был мастером скрывать свое истинное «Я» и намерения, много десятилетий спустя этот талант не был утрачен.       — Это же… это он, Гарри? — прошептала Гермиона ему на ухо, ее глаза были так же сосредоточены на Томе, как и глаза Гарри. Действительно, многие повернулись, чтобы посмотреть на новоприбывшего, и юноша неразумно почувствовал искру собственничества после того, как увидел, как на него пялятся некоторые студенты.       — Да, — выдохнул он, отвечая на вопрос Гермионы. С другой стороны от него Рон начал запихивать в рот огромное количество картофеля, поскольку его нервная привычка к еде дала о себе знать.       Незнакомые карие глаза встретились с глазами Гарри, но на губах мужчины появилась очень знакомая ухмылка.       Это было почти жестоко, то, как внутренности Гарри пытались перестроиться. Ему пришлось отвернуться и сосредоточиться на том, чтобы не расплыться в жутко нелепой улыбке. Было почти неловко, что юноша настолько взволнован, увидев Тома.       «Не смей вставать и бежать к нему, как влюбленный подросток», — потребовал Гарри от самого себя. Сдержанность здесь была ключом ко всему.       Сказать, что он тосковал во время отсутствия этого человека, было бы трогательно точно. По соображениям безопасности между ними было очень мало контактов. Несколько писем, которые он получил, были относительно неформальными, но они являлись довольно сухими по личным чувствам и более тяжелыми по кодовой информации. Связь с крестражем была полезной, хотя, к сожалению, длинные потоки контактов не работали хорошо на расстоянии, распадаясь на быстрые вспышки образов, как его кошмары от Волан-де-Морта раньше, и это оставляло Гарри чувство беспокойства по утрам.       Таким образом, парень с ужасом осознавал, что он был мальчиком с плаката с фразой: «разлука заставляет сердце сильнее любить». В течение долгого времени он колебался в своих эмоциях, и из-за этого время от времени возникало чувство вины. Нахождение на расстоянии от Тома давало ему время подумать и примириться с их отношениями, будь они прокляты или невозможны.       В конце концов, было легко признать, что он влюбился в Тома.       Трудно было решить, что делать дальше.       — Ах, Гарри, — промурлыкала Рита Скитер, отчего его чуть не вырвало. Или, может быть, это ее духи наполнили воздух в кабинете Дамблдора. В любом случае, фу. К его разочарованию, Леди, казалось, даже не пыталась напугать Риту, когда та поднялась со стула и погладила его по щеке. Он только что пришел после уроков, когда она вошла через камин, и женщина сразу же нацелилась на него. Оператор, нанятый для того, чтобы запечатлеть любое пикантное визуальное развлечение, какое только могло быть, последовал за ней и теперь стоял рядом с Дамблдором, выглядя скучающим.       — Я так рада снова тебя видеть, дорогой.       Гарри попытался улыбнуться Рите, но почувствовал, что это больше похоже на снисходительную гримасу. Он ничего не сказал. Улыбка женщины была не намного искреннее, с ее покрасневшими губами, непристойно и широко раздвинутыми, так что ее золотые зубы переливались на свету. Ее глаза метнулись к человеку, который только что подошел к Гарри, и сверкнули чем-то сродни голоду.       Эмрис Райлинд Алерон, в конце концов, был пикантной историей, ходящей на двух (одинаково пикантных, как подсказывал ум Гарри) ногах.       — Мистер Алерон! Рита Скитер, рада познакомиться, — она протянула наманикюренную руку, которую Том взял в свою. Он колебался какую-то долю секунды, едва заметно, но Гарри видел, и это его очень забавляло. В конце концов, Рита не была особенно добра к Волан-де-Морту, да и сама эта женщина была более чем неприятна.       — О, Рита, дорогая, — крикнул Дамблдор из своего кабинета каким-то льстивым тоном, — почему бы вам не дать Гарри и Эмрису немного поболтать. Вы можете расположиться здесь.       Парень вздохнул, когда Рита подчинилась и оставила их на минуту одних. Тут же холодные костяшки пальцев легонько коснулись его покрытого шрамами лба – внешне невинный жест, и Гарри последовал за отступившей рукой, оказавшись лицом к лицу с Томом.       Боже, как он нервничал! И уже краснел! Он действительно был влюбленным подростком. Очевидно, признание себе в своих чувствах сделало его легкомысленной девушкой.       — Ты хорошо выглядишь, Гарри, — небрежно заметил мужчина, снова опуская руку, но его слов было достаточно, чтобы приятная дрожь пробежалась по чужой спине.       — А ты выглядишь по-другому. — Гарри был поражен тем, как легко он смог ответить на это дразнящее заявление. — Точнее… точнее ты выглядишь неплохо, — а, вот и заикание.       Вблизи было почти невозможно узнать Тома, не видя общей картины. Карие глаза были так не похожи на яркие, огненно-красные, к которым Гарри привык. Это полностью изменило динамику лица и ауры Тома. Это не значит, что Том казался теперь обычным, просто он казался менее угрожающим, если Гарри должен был описать это, но все же его присутствие все еще требовало внимания к себе.       — Я скучал по тебе, — внезапно выпалил Гарри. «Ты чертов школьник!» — выругал он себя, слегка покраснев.       Та же ухмылка, которую Том подарил ему в Большом зале, снова исказила его лицо.       — Я тоже. Так ты правда по мне скучаешь? — спросил он с преувеличенным интересом. Парень нахмурился, потому что знал, что его дразнят.       — Нет. Я сказал это только для того, чтобы ты почувствовал себя лучше.       — О, мальчики! — внезапно Рита поманила его, заставив Гарри вздрогнуть, а глаза Тома раздраженно сузились, возможно, потому что он не смог ничего сказать в ответ на чужое замечание.       — Это должна была быть именно она? — угрюмо пробормотал Гарри.       — У нее есть опора в системе, — тихо сказал Том, также подавленно. С большой неохотой оба волшебника прошли через кабинет Дамблдора и сели за стол, который был наколдован для гостей, в этот раз из кладовки для метел. Чай и печенье вместе с тарелкой лимонных долек стояли на столе. Том уклонился от чая, но Гарри налил себе чашку, чтобы было чем занять руки. Ощупывание Тома или избиение Риты были одинаково большими «нет».       — А теперь вспомни о нашем соглашении, Рита, — сказал Дамблдор вежливо, но с предупреждением в голосе, которое требовало внимания. Парень гадал, на что именно он рассчитывал. Рита натянуто улыбнулась, на что Дамблдор добродушно ухмыльнулся.       — Конечно, не беспокойтесь, — она порылась в своей леопардовой сумочке, вытащила темно-фиолетовое перо и блокнот.       — Ну что ж, тогда начнем? — женщина облизала кончик своего волшебного пера, наполненного чернилами, и прижала его к бумаге.       — Ты уверен, что она не Пожиратель смерти? — снова спросил Гарри. Том бросил на него взгляд, говоривший о его отвращении к этой идее. — Я не хотел бы ее, даже если бы она предложила. И я раньше думал, что я зло…       — Ты, зло? Да. Она? Она просто… нечто другое. Я просто знаю, что она снова превратит меня в заплаканного ребенка. Мерлин.       — В каком-то смысле именно этого мы и хотели, Гарри, — он вздрогнул.       — По крайней мере, теперь все сделано. Ты важный дебютант!       Том приподнял бровь.       — Полагаю, можно сказать и так. Сюда, Гарри, — Том положил руку на поясницу юноши, направляя его в сторону, противоположную той, куда он шёл, и в ту, которую указал Том.       — Куда мы идем?       — Гостевые покои. Дамблдор, — Том теперь, когда он не действовал перед другими, не потрудился скрыть, как сильно больно ему было произносить это имя, — позволяет мне остаться на ночь.       — Что? Почему? — Гарри старался не обращать внимания на то, как сильно ускорилось его сердце при мысли о том, что Том останется еще немного. «Школьник!» Пронеслось в голове.       — Ты понимаешь, Гарри, что наше соглашение все еще действует? Я не могу причинить вред Хогвартсу или его ученикам, поэтому нет никакой опасности мне быть здесь. Дамблдор не будет сомневаться, что я останусь на территории, — это было правдой. Гарри почти забыл об этом. От той ночи, когда он нашел Волан-де-Морта-змею, казалось, прошла целая жизнь. — Он спросил, не хочу ли я, как он выразился, «в память о старых временах», остаться, и я ответил, что да, — продолжал Том, отвечая на вопрос Гарри.       — Ах, да? — волшебник небрежно выдохнул. — И зачем ты это сделал?       — Вот мы и пришли, — сказал мужчина, игнорируя новый вопрос Гарри. Тот рассмеялся, глядя на гобелен, перед которым они стояли, изображавший матч по квиддичу.       — Мне нравится, — весело хмыкнул юноша. Том фыркнул, проводя пальцем по левому краю настенного занавеса, заставляя его отъехать в одну сторону, как театральный занавес, только без столбов и проводов, показывая деревянную дверь. Мужчина открыл ее и вошел внутрь, Гарри последовал за ним.       — Я никогда не был в гостевых комнатах Хогвартса. Здесь довольно мило, — заметил Гарри, оглядывая просторную гостиную с диваном приглушенного бронзового цвета и таким же креслом, столом на четыре персоны в углу и полосами черного ковра, покрывающего каменный пол в наиболее удобных местах. Рядом с задней дверью была открытая комната, которая, по-видимому, являлась спальней. Том закрыл за Гарри дверь в холл с громким щелчком. Молодой волшебник подошел к дивану и сел, позволив Леди соскользнуть с его плеч.       — Дамблдор знает, что ты будешь ужинать со мной, — заявил мужчина. Парень тихо усмехнулся, заметив, что Том не спросил его, хочет ли он этого. Это могло быть высокомерием, но, скорее всего, он знал, что Гарри останется с ним по собственной воле. В последний раз, когда он смотрел на время, был уже поздний вечер, и поэтому он знал, что эльф скоро появится, чтобы принести подносы с едой.       Когда Риддл сел рядом с Гарри, тот увидел его собственное лицо, чары были отброшены.       — Изменения были разумными, — прокомментировал волшебник. Том что-то промычал в ответ.       — Чары на парселтанге. Контрзаклинание не отменит их.       — Удобно, конечно, — вздохнул Гарри, стараясь не ерзать неловко, раздумывая, стоит ли поддаваться желанию прижаться к другому мужчине. Действительно, прошло много времени с тех пор, как он в последний раз прикасался к Тому. Однако вся его дилемма была решена, когда мужчина насильно направил его тело вниз, так, чтобы голова Гарри упала ему на бедра. Они оба вздохнули, когда рука Тома легла на лоб юноши, прямо на его шрам, который на самом деле покалывало, хотя и приятно.       — На что это похоже, по-твоему? — тихо спросил парень. — Мне кажется, он почти счастлив, что ты снова рядом.       Эх, ЭТО чувство, может быть, и не от крестража, но достаточно близко к тому.       — Тепло, — сказал Том через мгновение. — Другие мои крестражи заставили меня замерзнуть, но ты… — он замолчал. Гарри втянул нижнюю губу в рот и слегка прикусил ее зубами, снова задаваясь вопросом, вызвал ли все это крестраж или что-то еще.       — Полагаю, сейчас все хорошо. Раньше было больно, — наконец сказал он, встретившись взглядом с Томом. Больше ничего не было произнесено, так как ожидаемый домашний эльф, удивительно круглый и приземистый, появился и быстро поставил их ужин на обеденный стол. Гарри со вздохом высвободился из объятий. Но прежде чем он успел уйти далеко, кто-то резко дернул его за мантию, и его грудь прижалась к груди Тома, а губы оказались в идеальном положении для атаки. Гарри с придыханием рассмеялся в ответ на поцелуй и обнял мужчину за шею, притягивая его ближе. Глупая ухмылка на лице парня не исчезала, пока он не откусил свой первый кусочек ужина. Их трапеза была полна легкого подшучивания и многочисленных вопросов со стороны Гарри о том, как Том справлялся со всем. Более тяжелые чары на парселтанге, нежели те, что он носил в качестве Эмриса, позволяли ему появляться в качестве Волан-де-Морта на восстановленных собраниях Пожирателей смерти. Том, казалось, все еще имел полный контроль над своими последователями. Никакие дополнительные фавориты не были посвящены во всю их ситуацию, но Том сказал Гарри, что он сформировал избранную группу, очень похожую на его предыдущий внутренний круг, и включил в нее нескольких членов. В группу входили те, кто обладал гораздо большим значением, чем обычный «пёс». По правде говоря, в рядах команды произошли серьезные перемены, когда Том реорганизовался и начал играть в две разные игры: в роли Темного Лорда и в роли политического выскочки. Гарри не спрашивал об этом открыто, но он знал, что некоторые из недавних «несчастий», с которыми сталкивались различные Пожиратели смерти и из-за которых они оказывались схваченными или убитыми, не были случайными. Гарри, однако, знал, что не всех можно спасти, и что на самом деле люди, которых Том отбросил из своей армии, вероятно, не стоили того, чтобы их спасать.       Когда ужин подходил к концу, юноша снова начал нервничать. После того, как тарелки были волшебным образом убраны, он встал из-за стола и подошел к дивану, прислонившись к нему и задумчиво глядя в единственное окно в темноту снаружи. Было что-то, чего он хотел, что-то, к чему он был готов, но не был уверен, как это попросить, чтобы получить. Сегодняшняя ночь была такой же прекрасной, как и любая другая. Он откровенно тосковал по Тому, пока был в Хогвартсе, и теперь, когда он чувствовал себя влюбленным подростком, это, возможно, объясняло неэлегантность вопроса, который он собирался задать.       — Эй, Том? Хочешь узнать, что такое удача?       Мужчина бросил на него взгляд, слегка скривившись. Он, вероятно, думал, что Гарри насмехается над его явным отсутствием провидения в некоторых конкретных случаях. И, честно говоря, юноша, возможно, иногда совсем капельку так и делал.       — Я… я не понимаю, что ты имеешь в виду, — проворчал Том.       — Ну, я просто хотел узнать, не хочешь ли ты сегодня вечером получить удачу? — Гарри старался сохранить на лице дразнящее и застенчивое выражение, но что-то в его попытках, должно быть, провалилось, если судить по тому, как Том внезапно посмотрел на него. Гарри решительно старался не делать чего-то вроде шарканья ногами, отвода взгляда или, что еще более важно, повышения красноты щёк.       — Какой ты элегантный, — поддразнил его Том. — Ты… — медленно начал он, — предлагаешь? — его голос понизился до скользящего мурлыканья.       Парень надеялся, что Том не догадается, что его последний вздох был дрожью.       — Да, если хочешь, — он сказал это шепотом, не в силах придать голосу большую громкость под тяжестью пылающего взгляда Тома. Другой мужчина подошел ближе и слегка наклонился, его дыхание коснулось подбородка Гарри.       — Если ты уверен, — прошипел он, и этот звук заставил юношу выгнуться и податься чуть ближе к Тому. Ему не хватало звуков парселтанга, сорвавшихся с чужих губ.       — Я совершенно уверен, — прошипел в ответ Гарри, придавая значение каждому слову. Том принял это заявление близко к сердцу и одним быстрым движением сократил расстояние между ними, его губы завладели губами Гарри и вытянули весь воздух из молодого волшебника. Поцелуй удовлетворил тоску, с которой жил Гарри после их разлуки, и одновременно сделал ее еще хуже. Его внутренности дрожали в предвкушении.       Волшебник лишь смутно осознавал, что, возможно, в спящую Леди, свернувшуюся калачиком на диване, было выпущено сонное заклинание, приобретенная предосторожность, когда два волшебника переместились к очень удобной стене рядом с дверью спальни. Гарри прижался спиной к холодному камню, чувствуя шокирующий контраст из-за тепла, исходящего от тела другого волшебника, и его руки поднялись вверх по бокам Тома к его темным волосам, где Гарри начал запутывать пряди, чтобы они соответствовали его собственным запутанным чувствам, пока Том продолжал целовать его, доводя до забвения. Черт побери, юноша надеялся, что сможет сохранить ясность мысли, но это предположение рухнуло так же, как и сила в его коленях.       — Ты чертовски гениален во всем, — выдохнул Гарри в тот момент, когда его рот был свободен. Ему потребовалось усилие для того, чтобы произнести эти слова, чувствуя себя особенно неадекватным рядом с Томом и его порочной способностью полностью поглощать его. От быстрого рывка мужчины галстук в красную и золотую полоску развязался и упал на пол.       — Гарри, — пробормотал Том, облизывая языком чужое сжавшееся горло. — Мы еще даже не начали, — поддразнил он на парселтанге.       «Черт», — похотливо подсказал мозг Гарри.       Оставив верхнюю школьную мантию на полу рядом с галстуком, он прошел в спальню, со скромной обстановкой и стандартным камином, уже зажженным, по всей вероятности, домовым эльфом, большой двуспальной кроватью с одеялом того же бронзового цвета, что и мебель в другой комнате, шкафом и прикроватными тумбочками. Гарри наслаждался ощущением губ Тома на своих губах и почти не обращал внимания на все другое. Край кровати оказался у его колен, и, получив еще толчок от Тома, парень рухнул на мягчайший матрас. Мужчина отстранился, и юноша мгновенно насторожился, вспомнив несколько инцидентов из прошлого.       — Не смей заставлять мою одежду исчезнуть! — выпалил он.       Том выгнул бровь.       — Будет немного трудно сделать это в одежде, — сухо произнес волшебник. Гарри тупо уставился на него, потом откинул голову назад и рассмеялся, несмотря на то, что кровь в его теле все еще горела от возбуждения.       — Я и не говорил, что ты не можешь снять с меня одежду, я сказал, что ты не можешь ее убрать. Это просто не романтично.       — Романтично? — повторил Том, моргая в забавном замешательстве и слегка скривив губы. Гарри слегка поежился.       — Э-э, ты знаешь… провокационно, — уточнил юноша, ощущая себя немного трусом из-за того, что пытался скрыть свою оплошность, но он не был полностью уверен, что Том подумает о его истинных чувствах. — Сделай это нормально.       Мужчина радостно замурлыкал.             — Если ты этого хочешь, — мягко сказал он.       — Д-да, — ответил Гарри, внезапно настороженно глядя на похотливое выражение лица Тома и злую ухмылку.       Парень лениво размышлял, переживет ли он эту ночь после того, как попросит Тома войти в него.       Мужчина резко наклонился ближе, его лицо на мгновение зависло в воздухе над чужим, прежде чем он наклонил голову и легонько укусил Гарри за шею. У парня перехватило дыхание от этого единственного, призрачного укуса, и он наклонил голову, чтобы открыть Тому больше кожи. Но вместо того, чтобы продолжить, тот выпрямился и сделал шаг назад. Гарри собрался было возразить, но мужчина бросил на него быстрый взгляд. Гарри напрягся, а затем расслабился, падая обратно на матрас, когда Том поднял свою палочку, но затем просто положил ее на кровать рядом. Затем он сбросил верхнюю одежду, отбросив ее в сторону с соблазнительным блеском глаз. Гарри отметил, как великолепно выглядит волшебник в оранжевом свете, и с трудом сглотнул, чтобы сдержаться.       В этот момент Том склонился над юношеским телом на кровати, его руки поддерживали Гарри по обе стороны от его плеч, одно колено упиралось в матрас между ног, когда он наклонился и поцеловал молодого волшебника должным образом. Юноша закрыл глаза и ответил на поцелуй, охотно приоткрыв губы, чтобы язык Тома мог проникнуть в его рот и исследовать все чувствительные точки.       Вскоре джемпер Гарри был натянут на голову, взъерошив его волосы совершенно по-новому, чем это было раньше. Теплая рука заползла под подол рубашки, уже освобождённый из брюк, и легла на живот. Ощущение прикосновения кожи к коже было чудесным, он так скучал по этому. Гарри задался вопросом, мог ли Том почувствовать, что его сердце уже бьется слишком быстро. И только частично потому, что он нервничал, а частично из-за совершенно иных эмоций.       Можно было бы сказать, что его сердце билось сильнее от каждого прикосновения Тома.       Хотя раздевающее заклинание было удобным, этот новый способ снять одежду оказался более интимным, как и ожидал Гарри. Дюйм за дюймом, когда пуговицы на его рубашке были расстегнуты, открылось еще немного тела, чувствовалась медленная пытка, когда пальцы Тома дразняще скользили по каждому кусочку обнаженной кожи. Юноша не мог решить, хочет ли он, чтобы это закончилось так, чтобы его голая кожа была, наконец, прижата к теплому телу над ним, или он хочет, чтобы это продолжалось вечно. Гарри не понимал, слишком рано или же недостаточно быстро была расстегнута последняя пуговица? Любопытная загадка.       Его дыхание значительно ускорилось, а пальцы казались слишком неуклюжими и неконтролируемыми для тонкого движения, необходимого, чтобы расстегнуть рубашку Тома и вытащить ее из брюк мужчины, но он справился достаточно хорошо. Он почувствовал, как мышцы живота Тома рефлекторно сжались, когда Гарри провел по ним пальцами, пытаясь показать, как сильно это влияет на него самого. Он потянул рубашку, чтобы закончить работу по ее снятию, но положение Тома мешало, его руки не могли выскользнуть из рукавов. Гарри мягко упёрся в бледную грудь мужчины, чтобы оттолкнуть его, хотя ему очень не хотелось этого делать.       — Прочь, — скомандовал он, снова стягивая рубашку. Том издал рокочущий смешок и встал с края кровати, чтобы исполнить желание Гарри. За это время юноша поднялся на колени и встретил его на полпути, атакуя ключицу Тома любовными поцелуями, прикосновением зубов, делая все возможное, чтобы реагировать и участвовать в процессе, а не лежать на спине, как застенчивая девственница. Том слегка хрюкнул, когда Гарри дернул его бедра к своим собственным, и юноша радостно ухмыльнулся, соединяя их вместе. Момент его доминирования закончился, когда его снова толкнули на спину, и в ухо ему горячо зарычали.       Парень попытался отодвинуться подальше от края кровати, так что его голова теперь покоилась на подушке, оставляя место мужчине, чтобы тот мог полностью устроиться на нем. Юноша знал, что рука Тома, скользнувшая по выпуклости на его брюках по пути к Гарри, не была случайным прикосновением. Он задохнулся и автоматически дернулся вверх, но его бедра встретились только с воздухом. Заметное свистящее и раздраженное шипение сорвалось с его губ из-за отсутствия трения.       — Том, — произнес Гарри с безмолвной мольбой. Хотя другой мужчина не подчинился ему так, как хотел Гарри, его длинные, тонкие, талантливые пальцы сумели стянуть с него брюки и нижнее белье. Молодой волшебник глубоко вздохнул, оказавшись полностью открыт.       Дыхание. Сосредоточиться на дыхании. Гарри пытался жить настоящим моментом, и у него это неплохо получалось, но он все равно нервничал. Теоретически он знал, чего ожидать, но на практике это почти ничего не значило. Прикосновения, которые он ощущал раньше, теперь казались совершенно другими. Другой, новый, более чувственный опыт. Теперь он точно знал, насколько глубоко увяз.       Возбуждение, страх; возбуждение, счастье и ошеломляющий шок от всего, что он ощущал, столкнулись и угрожали заставить его взорваться. Когда-то было время, когда Гарри был потрясен и чувствовал стыд, от своей симпатии к Тому. Он не должен был ощущать что-то большее, чем по меньшей мере безразличие, а по большей – яростную ненависть. Но здесь, сейчас, вина, паника, дурные предчувствия – все это было заглушено трепетом радости и наслаждения. Гарри любил Тома. Это было его чувство, он никогда не мог принимать любовь, независимо от того, для кого она была, как должное.       В какой-то момент Гарри сделал попытку избавиться и от чужих брюк, хотя он не был уверен, кажется, больше с этим помог Том. Все, что он знал, это то, что каждый квадратный дюйм кожи, который мог быть прижат к коже мужчины, был великолепен.       — Сейчас? — прошептал Гарри чуть позже. Красные глаза испытующе посмотрели на него сверху вниз. Юноша пристально смотрел в ответ, несмотря на глухой стук в груди и рев в ушах из-за бешено бьющегося пульса.       Том поднял с матраса волшебную палочку и произнес заклинание, и у Гарри возникло странное ощущение глубоко внутри. Пустота, которая вскоре заполнилась целеустремленными и ловкими пальцами, и, конечно же, это означало, что есть чары для всего, даже подобного? Гарри застонал, а не захихикал на этот раз (к счастью), его бедра двигались сами по себе, чтобы максимизировать ощущения. Том искусно играл с телом свободной рукой и ртом, обводя языком чувствительные места, в то время как его рука, казалось, была одержима желанием уничтожить каждую клеточку мозга Гарри ударами каждого толчка его пальцев.       А потом все это прекратилось, окончательно и бесповоротно. Гарри словно окатили холодной водой, и его дыхание вышло из легких одним резким свистом.       — Том, — выдохнул он, глядя вверх, чтобы убедиться, что мужчина все еще тут.       — Я здесь, Гарри, — его руки вернулись на чужое тело, передвинув ноги и поместившись между ними. «Всегда будь здесь», — мысленно взмолился юноша. Гарри уже чувствовал шевеление в глубине своего сознания, которое сигнализировало о пробуждении, дрожащем осознании единственной в своем роде связи, которую они разделяли, когда их души начали соединяться. Какой смысл быть двумя, если они могут быть одной? Его ноги автоматически обвились вокруг бедер Тома, пытаясь приблизить его сильнее.       — Я могу? — Том произнес это мягко, возможно, нежно, но определенно соблазнительно. Все, что Гарри мог сделать, это с трудом сглотнуть и кивнуть.       Это было больно, да, но здесь не было ничего такого, с чем Гарри не мог бы справиться. Его руки опустились и обвились вокруг шеи Тома, пока мужчина неуклонно вжимался внутрь. Его глаза были прикрыты, но не отрывали взгляд от сверкающих зеленых глаз, смотрящих на него. Гарри смотрел, не отрываясь, даже когда белые пятна вторглись на его сетчатку, и черты лица мужчины заколебались, пока тот пытался контролировать свое выражение. На задворках их сознания что-то мелькнуло, связь крестража посылала короткие всплески чистой сенсорной информации друг другу без каких-либо четких параметров. Гарри, черт возьми, был не в том состоянии, чтобы пытаться это контролировать, и то ли Том тоже не мог, то ли не стал утруждать себя.       Когда потребность переделать боль исчезла под каскадом чистой нужды, Гарри настоял на свистящем языке:       — Еще.       И Том начал двигаться. Гарри не смог сдержать крика от удивления и удовольствия, ощущая Тома внутри себя. Рядом с его ухом раздавалось хриплое шипение – редкий случай, когда Том говорил неразборчиво. И это делало все еще лучше для Гарри. Он хотел, надеялся, что мужчина чувствовал себя так же, как и он, потрясенным, и мир состоял только из них двоих. Гарри был так растерян, но это было нормально, потому что сейчас не имело значения, что он совсем не осознаёт, где находится, так как в любом случае имела значение только их близость.       Если бы Гарри был в здравом уме, он, возможно, был бы смущен тем, насколько глупо это предположение.       Парень вцепился в свой единственный якорь, пытаясь прижать Тома еще теснее, когда тот выгибался в нем, начиная каждый толчок. Когда он закрыл глаза, то увидел не черноту, а цвета ощущений, пока его тело и разум атаковали одновременно, и о-о-о, прямо здесь!       — Кх-черт! — прорычал Гарри. — Ты чертовски хорош во всем, — произнес он между тяжелыми вдохами и поднял бедра еще выше. Том зашипел, резко втягивая воздух сквозь стиснутые, слегка оскаленные зубы, и Гарри ухмыльнулся. Мужчина обхватил одну из его ног и поднял ее выше, пробормотав что-то о «демонах», прежде чем сделать довольно жестокий толчок. Гарри беспомощно застонал, притягивая Тома к себе и яростно целуя его изо всех сил, пытаясь вытянуть из его рта еще более громкое шипение. Он действительно не знал, какие слова точно описали бы текущую деятельность, но подумал, что он мог бы начать с «потрясающе» и пойти дальше. Поскольку руки Гарри были заняты тем, что сжимали горячее тело, прижатое к нему, должно быть, именно рука Тома опустилась ниже к его болезненному возбуждению и, наконец, толкнула юношу через край.       Гарри ухватился за ощущение, будто мир ушёл у него из-под ног, его взгляд притянулся, приклеиваясь к горящим красным глазам Тома, как магнит, и имя этого человека сорвалось с губ в изумлении. Его тело неудержимо тряслось.       На пике оргазма Гарри Том наклонился и захватил чужие губы в отчаянном поцелуе. Уголком рта мужчина прошептал что-то, что парень скорее больше почувствовал, чем услышал, когда губы другого волшебника просто коснулись поверхности его кожи.       — Гарри.       А потом парень обнял его, когда он тоже сорвался в оргазм, одаривая Тома поцелуями, пока эхо чужих чувств отражалось в его собственной нервной системе. Он сомневался, что секс с кем-то еще может быть таким, если только не существует интимной и пронзительной связи двух душ. Два человека не могли быть более близки друг другу, чем он и Том.       Как только Гарри достаточно овладел своими конечностями, он мгновенно обернулся вокруг Тома, и тот рухнул рядом с ним на матрас. Не было никаких сожалений. Он ничего не сказал, поначалу, просто желая погреться в лучах удовольствия, которое испытывал. Рука лениво провела по его влажным волосам, и Гарри мог бы позволить себе заснуть, но он не хотел, не сейчас. Он вздрогнул от прохладного воздуха, и на него набросили покрывало, вызывая благодарный вздох.       Юноша не знал, сколько прошло времени: несколько минут, час, полночи – но он наконец нашел в себе мужество прошептать свою самую сокровенную тайну.       — Я люблю тебя, Том.       «О, Мерлин, ты сказал это вслух», — его разум немедленно запаниковал.       Гарри не был уверен, но ему показалось, что Том перестал дышать.       — Я просто хотел сказать тебе это, — тихо, немного неловко произнес юноша.       Еще мгновение, и затем:       — Я тут подумал, Гарри, — рука Тома снова принялась расчесывать волосы мальчика, и тот опять почувствовал, как ребра Тома прижимаются к его щеке на каждом вдохе. На мгновение он ощутил облегчение от того, что Том, похоже, воспринял его признание не так уж и плохо.       — Хм, да? — небрежно спросил он, поднимая голову, чтобы видеть лицо мужчины. Красный цвет наполнил его глаза, когда он встретился с взглядом Тома, который, казалось, внимательно изучал его.       — Ты когда-нибудь задумывался о…бессмертии? О вечной жизни?       Странный вопрос.       — Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — неуверенно сказал Гарри, немного отстраняясь и приподнимая верхнюю часть тела, опираясь на локоть и слегка нависая над Томом, чтобы лучше видеть его. — Бессмертие?       — Крестражи, Гарри, — сказал мужчина, абсолютно спокойный и непоколебимый. Гарри, нахмурившись, чуть отстранился.       — Я, что? Почему ты думаешь о них? — тихо произнес юноша, смущение слегка приглушило его членораздельную речь. — Крестраж – нестабильная и вредная часть магии. Какое они имеют ко мне отношение? — Гарри был ошеломлен. Нахмурившийся сейчас Том не думал же о том, чтобы сделать еще больше?       — Мне было доказано, что множественные крестражи вредны. Один, однако, до сих пор показывает свою безопасность, — возразил мужчина, делая вид, что обсуждает тривиальный вопрос, сродни преимуществ сахара против сливок к чаю.       — У тебя уже есть один, — прошептал Гарри.       — Да, — согласился Том. — Ты, но у тебя… нет.       Гарри, занервничав, сел рядом с Томом, слегка свернувшись калачиком у него на коленях, и натянул простыню повыше на талию, когда понял, насколько уязвимым его нагота в данный момент заставляла его себя чувствовать.       — Я знаю, о чем ты просишь меня, Том. Но нет.       Гарри никогда не смог бы сделать крестраж для себя.       Он с ужасом наблюдал, как Том поднялся с постели, не обращая внимания на собственную наготу, хотя и вызвал свой халат, но прежде чем надеть его, взмахом руки сменил его на более простой и черный. Он обернулся, темный и пугающий силуэт, к Гарри, который настороженно ждал, что Том скажет дальше. Может быть, это было все его воображение, но Гарри показалось, что в комнате упала температура, и ему пришлось бороться с дрожью.       — Ты мой крестраж, — прямо сказал Том. — Ты мой крестраж, Гарри, магическое средство, чтобы продлить мою жизнь, но… твоя жизнь ограничена. Срок жизни моего крестража ограничен. Если ты умрешь, вполне вероятно, что случайная и нетрадиционная защита от смерти, которую ты обеспечиваешь мне, прекратится. Она не просто связана с твоим телом, но с чем-то жизненно важным, что исчезнет после твоей смерти, — выражение лица Тома было пустым, и это встревожило Гарри, как и то, что юноша должен был ответить ему. Но это было ничто по сравнению с резким ударом последовавших откровенных слов. — Подобное довольно бессмысленно.       Гарри закрыл глаза, чувствуя боль в груди. Бессмысленно?       — Нагайна…       — Нагайна – мой магический фамильяр, — перебил Том. — Она умрет, только если умру я, и поэтому я сделал ей крестраж. А вот с тобой произошел несчастный случай.       Несчастный случай.       — Я… — юноша с трудом сглотнул, его горло было словно наждачной бумагой, а язык казался толстым и неуклюжим во рту.       — Подумай об этом, Гарри, никогда не умирать, жить вечно со мной, — промурлыкал Том. Он снова подошел к кровати и склонился над ней так, что его рот завис над чужим ухом, а дыхание коснулось щеки. — Ты знаешь, чего я хочу, Гарри, — лукаво сказал Том, поглаживая его по щеке. — То, чего я всегда хотел, помимо всего прочего. Я хочу бессмертия, и единственный способ добиться этого прямо сейчас – это если бы ты тоже стал бессмертен.       Ужас. Предательство. Гарри чувствовал, как они бьют его в живот, словно физически. Он уже понимал, что Том хочет, чтобы он сделал крестраж, но из-за этого Гарри чувствовал себя подавленным и опустошенным.       Осознание пришло как резкий вздох, сдавленным шепотом.       — Ты хочешь, чтобы я сделал крестраж для себя, чтобы ты смог стать бессмертным, — не потому, что он не хотел, чтобы Гарри умер, чтобы остаться с ним навсегда, а потому, что Том сам не хотел умирать.       Мужчина, казалось, даже не понимал разницы и продолжал, как будто совсем не разбил Гарри.       — Мой предыдущий опыт доказал опасность чрезмерного расщепления души. Хотя я сомневаюсь, что еще один крестраж будет слишком вреден, но зачем рисковать? Смерть никогда не коснется тебя, Гарри.       — Убийство, Том! — внезапно вскричал Гарри, эмоции в нем закипали. — Ты просишь меня убить кого-то! С чего ты взял, что я соглашусь? Я… я знаю, тебе все равно, но я…? Я не могу! — Гарри резко отпрянул от нависшего над ним человека, хотя Том уже выпрямился и подошел к очагу, повернувшись к Гарри спиной. На фоне пламени мужчина казался всего лишь высокой черной тенью. Гарри снова задрожал, раздумывая, не одеться ли ему снова, но прежде чем он смог пошевелить конечностями, Том опять заговорил. На этот раз его низкий голос звучал холодно и почти угрожающе.       — Гарри, до сих пор я был очень любезен с тобой. Тебе не кажется, что будет справедливо, если ты дашь немного взамен? — он резко обернулся, его глаза ярко и кроваво сверкали в свете огня, и он выглядел опасным. — Я кое-что обдумал. Разве ты никогда не хотел, — Том замурлыкал вкрадчиво, обольстительно, снова полностью изменив свое поведение, — дать своим магловским родственникам то, что они… заслуживают?       Юноша рефлекторно приоткрыл рот в шоке.       — Видишь, Гарри? Это не обязательно должен быть кто-то случайный, — небрежно заметил Том. — Это может быть кто-то, кого ты ненавидишь. Кто-то, кто причинил тебе боль. Какое тогда будет иметь значение их убийство?       Что-то сломалось внутри Гарри, внезапно и болезненно щелкнув, но вслед за этим поднялась ожесточенная ярость, которая заставила его действовать. Он не знал, как ему это удалось, но в одно мгновение он был голым в постели, а в следующее стоял рядом полностью одетый. Его эмоции были настолько сильны, что он даже не заметил спонтанной магии.       — Правильно, потому что это делает их убийство охуенным! — выплюнул Гарри, обходя кровать так, чтобы между ним и Томом больше ничего не было. Его тело все еще было частично повернуто к камину, лицо не выражало эмоций. — Почему ты думаешь, что это оправдывает меня? Не после всего. Да, они мне не нравятся, и да, они причинили мне боль, но я не хочу их убивать. Это не я. Я… — Гарри прикусил губу, чтобы остановить ее внезапную дрожь, и сжал ее так сильно, что потекла кровь. — Я люблю тебя, Том. Неужели это для тебя ничего не значит? — слабо спросил юноша.       Бледная рука метнулась вперед и больно схватила его за плечо. Глаза Гарри широко раскрылись, когда Том наклонил к нему свое лицо с беспокойным выражением, а красные глаза жутко поблескивали.       — Совершенно верно, Гарри, — резко ответил Том. — Ты любишь меня, а не их. Неужели тебе это ни о чем не говорит? — насмешливо бросил он. Парень дрожащим голосом выдохнул и выдернул руку.       — Ты считаешь, что убийство того, кто причинил тебе боль, допустимо, — тихо произнес он. — Ну, ты причинил мне боль самым ужасным образом, и я не убивал тебя. Когда ты был слаб и беспомощен, полностью в моей власти, я даже не пытался. О чем это тебе говорит? Я не убийца. И ты… ты знаешь это, но все равно просишь меня о подобном. Ты понимаешь, что я чувствую? — спросил Гарри с явной болью в голосе.       Глаза Тома вспыхнули, на долю секунды он потерял самообладание, прежде чем все его лицо снова напряглось.       — Ты спросил, значит ли это что-нибудь для меня. Я не верю, что смогу ответить на твои чувства, Гарри, если ты не сделаешь это для меня. — То, как спокойно, без интонаций он это произнес, заставило юношу ужасно вздрогнуть.       — Ты будешь… любить меня, только если я совершу убийство и расколю свою душу, — тупо заявил Гарри, чувствуя онемение. Том смотрел прямо на него, ледяные глаза пробирали до костей, душили. Впервые за долгое время Гарри смог увидеть Волан-де-Морта в Томе Риддле.       Голос мужчины, когда он заговорил, был непримиримым.       — Да.       Гарри моргнул, глядя на него.       — Это не любовь, — выдавил он. Челюсти Тома заметно сжались.       — Возможно, и нет… Я действительно не знаю. Может быть, я не способен на это, как всегда говорил Дамблдор. Возможно, ты такой же, как моя мать, она тоже влюбилась в кого-то, кто никогда не сможет ответить ей взаимностью.       Эти слова поразили Гарри до глубины души. Его дыхание покинуло тело, как будто его ударили в живот, но это не могло сравниться с болью в груди, которая не имела ничего общего с его горящими, лишенными кислорода легкими. Он хотел бежать, больше всего на свете он хотел бежать, найти какое-нибудь место, которое было бы где угодно, только не здесь, место, где он мог бы выразить свою боль и страдание, крича как раненый зверь. Однако он этого не сделал, и момент прошел, хотя он все еще чувствовал, что может умереть от невидимой дыры в груди.       Это случилось: он влюбился в Тома и теперь думал, не пожалеет ли об этом. Хуже всего было то, что он думал, что, возможно, Том что-то чувствовал к нему в ответ. Нет, не думал, он знал – она была там, он видел любовь в глазах Тома, слышал в его мягком шепоте, ощущал по их связи той ночью. Нужно быть великим актером, даже более престижным, чем Том, чтобы подделать все это, не тогда, когда большинство времени он был без сознания. Или все просто являлось тем, что Гарри сам хотел увидеть? Этот холодный, бесчувственный человек перед ним уже не был тем, кем являлся несколько мгновений назад. Сейчас, когда он стоял в свете огня, казавшийся таким язвительным и каменным, в нем не было и следа от эмоций Тома.       Может быть, Том действительно не способен любить, а Гарри остался дураком.       А потом юноша вспомнил, что всегда был дураком… и это никогда не останавливало его раньше.       У Гарри было слишком много ситуаций для разбитого сердца и разочарований, и слишком много боли в его жизни, чтобы отказаться от того, во что он верил, хотя это была другая битва, сложнее, чем когда-либо прежде. Тем не менее, его глаза стали стальными, когда он замуровал свою боль и снова посмотрел на Тома, мужество и упрямая убежденность подпитывали его решимость.       — Ты ошибаешься, если так думаешь.       И снова глаза Тома блеснули странно неуверенно чуть дольше, чем раньше, и Гарри изо всех сил ухватился за этот знак.       — Как так? — прошипел мужчина все еще по-английски, с предостерегающим выражением лица. Гарри вздернул подбородок.       — Ты можешь говорить все, что хочешь, Том, о том, что ты не способен чувствовать любовь. Ври сколько хочешь, но я тебе не поверю. Видишь ли, — Гарри придвинулся ближе, втискиваясь в личное пространство Тома, несмотря на предостерегающий взгляд мужчины, — я чувствую твою способность к этому. Если ты никогда не использовал свой потенциал, это еще не значит, что его нет, — Гарри держал Тома в плену глазами, провоцируя его на отрицание. — Это потому, что ты боишься? — тихо спросил он вслух. Рот Тома дернулся в ответ на то, что сказал Гарри, но через мгновение снова сжался в тонкую-тонкую линию. — Например, то, что ты говорил мне о смерти и о том, как ты боишься того, чего не знаешь. Ты боишься, что это может уничтожить тебя, оставить тебя никем, но ты никогда не понимал, каково это на самом деле.       Гарри протянул руку, чтобы положить ладонь на щеку Тома, и нахмурился, когда мужчина напрягся, чтобы отстраниться. Однако юноша настаивал, и Том в конце концов позволил. Младший волшебник провел кончиками пальцев по щеке Тома, коротко погладил его, а потом опустил руку.       — Извини, но я не стану делать крестраж, какие бы причины ты мне ни приводил. Я действительно люблю тебя, но я не могу сделать это для тебя. Это уничтожит меня самого. Если ты считаешь, что жить бессмертной жизнью важнее, чем я, тогда ладно, полагаю, я не смогу тебя убедить.       На мгновение воцарилась тишина, Гарри склонил голову набок, а Том даже не попытался заговорить.       — Ты когда-нибудь думал о том, что это значило, когда твой отец выставил мать на мороз? Я бы сказал, что его хладнокровие, страх и отсутствие любви и сострадания к твоей матери заставили его выбросить ее, как мусор, без всяких угрызений совести, и именно поэтому ты родился в сиротском приюте, вырос там, потому что ему было все равно. Ты действительно думаешь, что отсутствие любви лучше, чем ее присутствие, зная это? Ничего не возможно без боли, но некоторые вещи стоят того, — поднявшись на цыпочки, Гарри поцеловал Тома в губы, несмотря на то, что они были жесткими и безжалостными, хотя всего несколько мгновений назад страстно стремились ответить на любые поцелуи.       — Я люблю тебя, Том. Может, я и похож на твою мать, но мне хотелось бы думать, что ты не похож на своего отца, и я считаю, мы оба знаем, что ты никогда не хотел бы быть таким, — мужчина повернул голову в сторону.       — Оставь меня, — сказал он тихо, но с явным предупреждением.       Глаза Гарри опустились к ногам, скрывая влажный блеск.       — Спокойной ночи, — прошептал юноша.       И ушел.