***
Бывают моменты, когда ты готов пренебречь правилами и нормами, потому что просто устал от них. Привык всё делать, пренебрегая своим здоровьем, безопасностью, чтобы просто ускорить процесс. Сделать и уйти. Отмахнуться. Убежать. – Надень перчатки, маску и фартук, – обратился Ким к студентке. – Доктор Ким, зачем? – недовольная Ан смотрит на него не самым ласковым взглядом, показывая, что они уже не раз проводили осмотр без перчаток. – Я сказал надень быстро, – строго и жестко. Перед ней явно не ночной и пьяный Ким. Улыбающийся и нахальный, скорее сейчас строгий и настойчивый. Иногда Ан позволяет себе забываться и выбирать слушать его или нет. Неэтично. Но как есть. Девушка выполнила назначения врача, от чего у того проскочила еле заметная улыбка, которую он тут же подавил в себе. Перед студенткой предстала широкая кровать, которая была каноном в отделении реанимации, а особенно в палатах интенсивной терапии. Простыня была влажная, пропитана, кажется, водой или же полупрозрачной жидкостью, которая не укладывалась в картину лихорадки от проливного пота. – Ли Хёни, 5 лет, перевели из педиатрии, тяжёлая степень эксикоза, – доложила медсестра, что была одета не в такое обмундирование, что студентка. – Сколько потеря жидкости? Масса? – спрашивает Ан, подходя к девочке, обследуя кожу. Эластичность совершенно потеряна, кажется, кожа натянута, как бумага на истощающийся скелет, подглазины глубокие и тёмные, взгляд безжизненный. – Стул участился до 10 раз, совсем жидкий, рвота многократная, – отвечает медсестра, меняя мешок для мочевого катетера, – олигурия, – на мешке имелись соответствующие отметины, которые позволяли оценить количество мочи в миллилитрах. Жидкость теряла цвет и казалась тоже еле заметной на фоне прозрачного пакета. Ан устремляет фонендоскоп в уши, прислушиваясь к крохотной грудной клетке, чтобы услышать тоны сердца, ритм и наличие шумов. Девочка дышит поверхностно, почти не моргая, звуки сердца приглушены, что студентке приходиться очень сильно напрягать слух. Лоб напряжен, брови сведены, взор фиксирован. В этот момент и сама Ан затаила дыхание. – Давление 76 на 40, – озвучивает медсестра. – Сделали профиль по электролитам? Лихорадка какая и сколько длиться? И скажи, наконец, вес, – снова спрашивает девушка, подключая пульсоксиметр к пальцу малышки. Ан взволнована, потому что ребёнок выглядит очень плохо, по виду и не скажешь, что ей 5 лет. Некогда яркий зелёный цвет глаз потускнел, превратившись в болотно зеленый, кожа стала сероватого оттенка. Жизнь, словно угасала с каждой минутой у этой маленькой пациентки. – Отправили в лабораторию. Вес 12 килограмм, – кратко отвечает медсестра, изрядно начиная нервничать, что какая-то студентка так наседает на неё, являясь по сути никем. – Вот это, – говорит девушка, указывая перчаткой на жидкость, что стекает с кровати на пол, просачиваясь к обуви медперсонала, словно они во время шторма на корабле, – на анализ. Эксикоз слишком сильный. Мне это не нравится. Ким стоит позади девушки, слушая каждое её слово, наблюдая каждый шаг, размашистые движения, звук падающего фонендоскопа и громкий, серьезный голос. – Доктор Ким, – обращается она к врачу повышенным тоном, удивляясь, что он стоит не так уж и далеко, наблюдая картину чуть ли не с самого начала. – Да? – отвечает, словно выходя из какого-то транса. – Пульс слабый, эксикоз третьей степени, может Добутамин и водно-солевой раствор литра два, – прикинула девушка дозировку на массу, закатив глаза кажется очень сильно, что на минуту Киму показалась будто помощь сейчас понадобиться уже студентке. Не успевает Настя договорить, как ребенок начинает издавать странные звуки и выплёвывает, кажется, уже пустое содержание желудка, прозрачное, подобное воде с мелкими вкраплениями похожими на комки манной каши, но очень разбавленные, словно жидкая слизь, на Ан. Весь фартук пропитался содержимым желудка, стекая по края того, просачиваясь в ботинки и пачкая открытую часть штанов. Ким скривился и, кажется, немного усмехнулся. – Согласен, – отвечает спокойно и тихо, – возьми мою вторую форму, возможно, будет слегка просторна, но так тебе ходить не стоит, – улыбается и направляется к своему больному в соседней палате. Видимо, для него оформление пациента с галоперидоловой комой не так срочно, как шоу от Ан.***
Отделение терапии так до сих пор и не вышло из сумрака уже прошедшей ночи. Во всём отделении горела лишь одна несчастная лампа по середине коридора, по которому шли Кан и Пак. – Сегодня веди пациентку с пневмонией, помнишь её? – обратился Чимин к девушке спокойно и в полголоса. – Да, – отвечает та, еле успевая за темпом врача. – Сегодня у нас функционирует инфекционное крыло, наконец-то, – продолжил говорить Чи. – Как закончишь, отправляйся туда, я дам тебе пару палат. Посмотришь, оценишь, попишешь, как обычно ко мне с докладом, – кивнул в её сторону, проверяя поняла ли она смысл его слов. Алёна ожидала худшего. Пак был так зол на конференции, готовый растоптать каждого в пух и прах, разорвать на мелкие кусочки, что доставили ему хлопот. Девушка отправилась к пациентке, перебирая любое развитие событий, каждый малейший сдвиг в состоянии, всё что угодно. Женщина сидела у окна, читая книгу, медленно пробегаясь по каждой строчке небольшими пальцами. – Здравствуйте, как вы себя чувствуете? – спрашивает Кан, чувствуя себя в некой безопасности. – Хорошо, – отвечает пациентка, – только поддыхиваю, – выдыхает та и слышится странный шум. Грудная клетка заметно отстаёт в дыхании, от чего девушка начинает беспокоиться. Алёна подходит к женщине со словами: – Прошу вас снимите кофту, мне нужно кое-что посмотреть, – говорит уважительно и чётко. Простукивая грудную клетку, ординатор понимает, что уровень жидкости в лёгких поднялся на несколько ребер. Одышка заметно усилилась, что была слышна даже на расстоянии и без фонендоскопа. – Температура как? – задает еще один вопрос студентка. – Вечером бывает вдарит, а так небольшая, всего 38, – отвечает женщина, поскорее взявшись за книгу, поправляя кофту. – Небольшая – это 37 и 2, а это не очень хорошо, – даёт заключение ординатор. – Возможно нам нужно будет сделать пункцию, я приглашу хирурга на консультацию, – дополняет своё заключение. – Ох, неужели это зараза просто так не пройдет? – взгляд обеспокоен. – Не волнуйтесь, вы вовремя приехали, – отвечает Кан, добавляя шепотом: – относительно. Преодолевая большими шагами расстояние до ординаторской она уже устремляется, чтобы позвонить в стационарный телефон, как на кнопку отмены нажимает Чимин. – Не хочешь мне ничего сказать? – серьезный и вопросительный взгляд уставился на девушку. – Там, – указывает на выход, запыхавшаяся студентка, – нам нужно сделать пункцию. Уровень жидкости в районе 7 ребра, – отдышавшись еле договаривает Кан. – Напомню, – спокойно говорит Чи. – Здесь не педиатрия, а я не доктор Мин, – эти слова прорезали уши и отдали неприятным холодом внутри. – Здесь нет такой свободы, милочка. Ты всё. Абсолютно всё докладываешь мне, даже когда собираешься попить чай. Поняла? – взгляд тяжёлый и неприятный. – Поняла, – склонив голову вниз отвечает Алёна и тут же устремляет глаза на него. – Теперь можно? – спрашивает тихо, но с огнем в глазах. – Можно, – усмехается Чимин и мягко улыбается, чтобы она всё-таки не умерла на месте от серьезности блондина. Всю идиллию, если так можно назвать, прерывает резко распахивающаяся дверь с громким голосом: – Чимин, – почти кричит врач, – у четверых пациентов в реанимации выявили холеру, – как только он это договорил, сразу же встретился с яркими зелёными глазами напротив, которые в шоке переваривали информацию. – Двое из них твои, – продолжил, оторвавшись от девушки, Мин. – Закрываемся на карантин. Чимин с минуту молчал, переваривая информацию в голове. «Холера? Здесь? Какого чёрта? Мы что в 80-х?» – разум не мог принять информацию, мысли разрывали голову, отдаваясь эхом. – В реанимации? – переспрашивает Алёна, устремляя глаза на Мина. – Там же Настя всю ночь дежурила и сейчас, – проглатывает последнее слово, боясь последствий. Холера унесла много жизней в своё время и только потому что она встречается в полнейшей антисанитарии и распространена в большей степени в Индии и странах третьего мира, не делает её вымершей, несуществующей и не пугающей. Порой ты можешь выжить и после смерча, а иногда и умереть от сезонного гриппа.***
Приёмное отделение всё так же гудит, принимая пациентов одного за другим. До одного момента всё было, как и раньше. Чонгук неспешно тянулся за Чаном, язвительно соглашаясь с ним и засматриваясь на медсестёр. Хёджин выполняет несложные перевязки, обрабатывает раны, укусы и зашивает глубокие порезы. Даша же чувствовала, как сердце бьётся, словно бешеный неостанавливающийся поезд. Внутри всё кричало: «Что-то не так. Что-то определённо не так». – Приём окончен, – раздаётся со спины девушки знакомый и приятный голос. Сложилось ощущение, что она слышит его впервые, будто после долгой разлуки, но как только ловит знакомые нотки, словно возвращается домой после долгой поездки. – Что? – отвлекается Чан от рентгена, что против лучей яркой лампы направляет Чонгук, и переводит взгляд с снимка на Кима. – В реанимации четверо с холерой, – сокращает дистанцию и добавляет, – в терапии трое и двое в педиатрии. Какая-то эпидемия, – взгляд обеспокоенный и серьёзный, который омрачает всегда радостное и умиротворенное лицо Кима. Даша без слов отправилась в сторону лифта, забыв, что она прикреплена к приёмнику и Киму с Чаном, что Чимин может разозлиться и наказать её очередным дежурством. «Тоже мне новость. Еще одно дежурство, – проноситься в голове Хван. Ей было всё равно. Внутри кричало всё. – Это оно». – Далеко собралась? – перед лицом девушки, словно за секунду вырос, как шкаф, Гук. В своём тёмно-синем хирургическим костюме, удачно обдавая подкаченные бицепсы парня, что отвлекают внимание в первую очередь. – Ау, белка, – добавляет парень, махая перед ней руками. – Мне нужно наверх. Срочно, – отвечает она и пытается отодвинуть шкаф по имени Чон Чонгук. – Ты глухая? – смеется ей в лицо. – Ка-ран-тин, – по слогам проговаривает Гук, выговаривая каждый слог в лицо девушки, опаляя подогретым воздухом. – Этажи разобщены. Никаких походов. – Но там…мне надо…мы поругались, – невнятная речь вырывается из уст Хван, на что Чон лишь скрещивает руки, делая вид, что внимательно слушает. – Да-да, – заинтересованно кивает. – Мне плевать. Ты остаешься здесь. Будем веселиться сегодня с тобой, – грубо и нахально вываливается речь из его рта. Тёмную чёлку он откидывает в тот же момент, как видит раздраженное выражение лица девушки, которая из стеснения переходит сразу в злость. – Перепрофилируемся, – раздаётся громкий голос Чана, который с недавнего времени стал возглавлять приёмное отделение и следить за порядком. Самое время, чтобы навести порядок в данной ситуации. – Пустое ожоговое под терапию. Хирургия открыта, с этим всё ясно. Принимаем только травму. Нужно перенаправить пациентов и произвести дезинфекцию. У всех поступивших анализ на холеру. Срочно, – отрывисто и спутанно говорит врач, но общая картина была понятна. Вспышка холеры давно не регистрировалась в данном районе. Значит была завозной и самое важное выявить того, кто является источником. Вскоре одного из пациентов резко начало тошнить. Содержимое полилось на пол приемного отделения. В любой другой день никого бы это не удивило, но сейчас могло означать одно: плюс еще один человек. С каждой минутой ему становилось всё хуже и хуже. Рвота не прекращалась, изнуряя организм новым позывом, кожа становилась менее упругой и теряла свой природный цвет. – Надеваем СИЗ-ы и идём опрашивать всех, кто здесь, в особенности того пациента, – после этих слов четверо студентов словно опешили. Впервые то, что они читали на давно забытых станицах книжек по инфекционным болезням перед ними. Страшно. Пугающе. Прямо перед глазами. Неукротимая рвота, резкая потеря массы, безжизненный взгляд, острые черты лица, судороги, арефлексия, анурия, асистолия .***
Все этажи разобщены, контактирующие переведены в боксы крыла инфекционного отделения. Меры соблюдены, дезинфекция проведена. Но никто сегодня не уйдет домой. Все будут делать всё, что угодно, но этой ночью поспать им точно не привидеться. – Кто был первый? – спрашивает Кан, внимательно смотря на доктора Мина. – Как я понял, наш ребенок с переводом, – отвечает Юнги и тут же поправляется: – Я имел в виду с отделения педиатрии ребенок. Мы думали, это просто пищевая токсикоинфекция, но на крайний случай сальмонеллёз, но не… – осекается и умолкает, как только Чимин выходит из загадочно транса. – Холера, – продолжает фразу друга Пак. – Как я понял хирурги к нам не придут, поэтому… – делает паузу и смотрит многозначительно на Мина. – Поэтому? – вопросительный и недоверчивый взгляд устремляется на Пака. Сочетание в одном предложении «хирурги не придут» и «поэтому» не раз напрягало Юнги. Слишком часто он это слышал от Джина, чтобы сейчас это слышать из уст Пака. – Поэтому мы пойдем делать пункцию сами, – выдаёт Чимин, и Кан с Мином невольно переглядываются, в ужасе смотря на их собеседника. – Ты сдурел? Ты же невролог, а я педиатр. Какая нахрен пункция? – не церемониться в выражениях Мин, думая, что Пак окончательно сдурел. – Может у тебя тоже холера? Не тошнит? – прикладывает руку к его лбу и смотрит самым наигранным нежным взглядом. – Нет, – убирает резким движением его руку и добавляет, – и ты же знаешь, что при холере нет лихорадки, – всезнайка Чимин всегда любил похвастаться своим интеллектом, поэтому и пошёл в терапию. – Выбора же нет, – неожиданно вставляет Кан и смотрит на удивленных врачей. – Жидкость скапливается, мы должны хоть что-то сделать. – Хоть что-то, – возмущается Юнги и проговаривает. – Главное – не сделать пневмоторакс, иначе… – осекается и сглатывает увесистый ком, что застрял в горле. – Я всегда думал, что трус в нашей компании Хосок, а не ты, доктор Мин, – наигранно и многозначительно посмотрел на друга и перевел взгляд на студентку, что внимательно смотрела то на одного, то на другого. – Кто тут трус? – возмущенный Мин начал слегка обдаваться румянцем. – Там, – показывает на этаж ниже, где располагается педиатрия, – меня за любую оплошность могут посадить, поэтому надо быть осторожными. Ты хоть раз делал пункцию? – укорительный взгляд с нотками провокации устремились в сторону Пака. – Так же, как и ты, – пожал плечами и отворил дверь из ординаторской Чимин, – и ты, – указал уже не студентку, – сегодня это будет наш первый раз. Как волнительно, – поджал голову к плечам, изображая дрожь по телу. – После этого между нами не будет преград, – усмехается и смотрит на своего друга, вспоминая все слова, что он ему говорил в пьяном угаре про взаимоотношения с Кан. – Двигай давай, – ударил его под ребро и вытолкал в коридор Мин. Порой только эта непосредственность и некий стёб позволяли им быть просто Чимином и просто Юнги. Без ярлыков и масок. Бросаться во что-то сломя голову, не боясь совершить ошибку или оступиться. Просто сделать, не оглядываясь назад.***
Тишина. Кромешная тишина. – Слишком тихо, – говорит Намджун, обращаясь к Чану. – Ты прав, – кратко отвечает парень, не сводя взгляд с входных дверей приёмного отделения. Закон подлости. Закон парных случаев. Неудача. Называйте это, как хотите. Но все без исключения верили в эти глупые приметы. Нельзя желать удачного дежурства, спокойной ночи и тому подобного. Потому что всё происходило с точностью наоборот. Чуткий слух Чана слышит неминуемо приближающуюся сирену скорой помощи. Звук отдаётся во всех частях головы, пробивая на мурашки. Неизвестность в сочетании с азартом – то, за что он любил эту специальность и эту работу. Минное поле, будь ты в горячей точке или же в эпицентре начинающейся эпидемии. – Ножевое ранение брюшной полости, потерял 700 миллилитров крови, затампонировали рану. Давление 97 на 60, пульс 100. Сгустков просто дохрена, – докладывает парень в форме скорой помощи, ввозя мужчину на каталке в отделение. Тот часто дышит, открывая рот шире, руками придерживает изрядно запачканную кровавую повязку в районе правого подреберья. От пациента разит алкоголем за версту, что даже медсестры это чувствуют. – Чонгук и… – указывает на девушку, что вцепилась в пост медсестры совершенно ошарашенная, – ты. – Детка, это тебе, – улыбается и смотрит на Хван Гук, показывая ряд белоснежных зубов, – сегодня мы коллеги. Добро пожаловать в ад, – проговорил шепотом и устремил свой взгляд в расширенные зрачки девушки. Он упивался её смятением и страхом. «Думал, этот день будет безумно скучным, но нет». Не успевают перехватить каталку студенты, как тут же дверь распахивается с громким треском, словно срываясь с петель. – А мы с приветом, – говорит блондинка и достает папку с листками, зачитывая. – Беременная, 20 неделя, ДТП, обширные гематомы в нижней части живота, перитониальные симптомы положительные, живот болезненный, берёте? – передаёт папку в руки Хёджин, которая смотрит на это горящими и удивленными глазами, словно ждала именно этого момента. – А вот и закон парных случаев, – вываливает Намджун и смотрит на Чана. – Кардиохирург не побрезгует помочь обычному травматологу? – проговаривает Крис и мягко улыбается Киму. – Жалко Ли в отпуске, он такое любит, – положительно кивает и устремляется к женщине с обширными гематомами, – вспомним ординатуру. – Это точно, – с этими словами оба расходятся в двух направлениях. Никаких переломов с кровотечениями, инфарктов и разрывов аорт. Всего лишь множественные травмы внутренних органов. Так не привычно для обоих, но так свежо. То, что нужно в вечной суете: еще большая суета. – Что случилось? – спрашивает Чонгук, пытаясь поймать на себе взгляд пьяного мужчины, который смотрит по сторонам, пытаясь осознать весь казус происшедшего. – На меня смотри, – грубый голос Чона врывается и на минуту отрезвляет мужчину. – Пил. Я пил, – кричит он на него, словно в бреду. – А этот меня провоцировать начал. – Что он несёт? – обращается парень к Хван. Девушка делает шаг и смотрит на него внимательно. Оценивает. «Алкоголизм — это точно. Алкогольное опьянение скорее всего 3 степени, – проноситься в её голове. – Если только не алкогольный делирий». – Скажите, давно вы пили? – спокойно и тихо проговаривает девушка, но на удивление мужчина её слышит и ей не пришлось прикладывать столько усилий как Чонгуку. – Неделю, – говорит он и руки трясутся, словно ища опору, чтобы схватиться. – Нож большой был? – спрашивает Чонгук, отодвигая девушку одним движением за свою спину, наблюдая то, что мужчина хочет встать. – Не вставайте, иначе хуже будет, – голос его внимательный и спокойный. – Кухонный, – вдыхает и откидывается на спину, прикрывая глаза. Чонгук сразу же меряет пульс и чувствует нерегулярность пульсовой волны, словно он становиться слабее и еле-еле может ударить в его подушечки пальцев. Слабеет с каждой минутой. – Глаза открываем, – громко говорит Чон и легко ударяет его по лицу, чтобы тот пришёл в сознание. – Да, да. Спать хочу, – отвечает мужчина, прижимая еще больше напрочь пропитанную кровью повязку. – Смени, – смотрит на Дашу властным взглядом Чонгук. – Сам смени, – в один голос говорят Хван и Чан, переглядываясь одну секунду. – Меняй повязку и вези на УЗИ, – командует Крис Гуку и смотрит на девушку пристально, словно где-то уже её видел. – А что мне делать? – спрашивает Хван, смотря на Криса. – Ты? – вопросительно смотрит и пытается найти бейджик на халате девушки. – Хван Дарья, психиатрия, – проговаривает студентка гордо, ни секунды не медля. – Сегодня, Хван Дарья, психиатрия, – повторяет за ней и слегка улыбается, – ты будешь в экстренной помощи, пойдешь с нами на операцию, – заканчивает фразу и видит, как девушка начинает бледнеть, – проблемы? – Нет, но… – пытается выдавить из себя крупицы слов и пощипывает за руку, чтобы понять, что это не сон. – Падаешь в обморок, не переносишь кровь? – уже серьезным взглядом смотрит на неё без толики улыбки Чан. – Нет, но… – будто других слов не знает, проговаривает Хван. – Смотри, – слегка касается её плеча и разворачивает к приёмному отделению. – Там, – указывает на беременную женщину, что сквозь дикий плач, пытается что-то объяснить доктору Киму, – она возможно потеряет своего ребёнка из-за лихача на дороге, что решил устроить ралли по встречной полосе, а там, – указывает на женщину, что прикусывает губу перед предстоящей репозицией из-за вывиха плеча, – сейчас почувствует невообразимую боль, по её меркам, которую она никогда не испытывала, – а здесь, – показывает на мужчину, – возможно, разрыв печени, кровь ручьем в брюшной полости, словно кувшин с вишневым соком, и хоть он пьяница, мы должны ему помочь, и ты, – смотрит внимательно ей в глаза, – нужна мне. Нужна любая помощь. Ты можешь больше, чем думаешь. Хоть я травматолог, – указывает пальцем на себя, – а ты психиатр, – проворачивает тоже самое с ней. – Здесь, – тыкает в висок, – мы одинаковые. Так давай же поможем им, – снова устремляет взгляд на приёмное отделение. Кажется, она поняла. Правда поняла, что он ей хотел сказать.***
– Интересно, на тебе все мои вещи так хорошо будут смотреться? – проносится словно ножом по слуху голос Сокджина. Девушка стояла в хирургическом костюме цвета тёмного осеннего хвойного леса. Насыщенный и холодный зелёный цвет контрастировал с её темными волосами, которые она быстро убрала в низкий пучок, подбирая каждую выбившуюся прядку. Не обращать внимание на такого рода замечания ей, кажется, становилось легче и легче. «Как обычно пустой трёп» – проносится в её голове. Широкая и свободная хирургическая футболка, рукава которой достигали уровня локтя и даже ниже, при обычном раскладе, которые еле стремились прикрыть середину плеча, казались девушке намного удобнее. V-образный вырез был чуть глубже, но не переходил рамки приличия. Смотрелось свободно и красиво, что Сокджин не мог оторвать взгляда. «Почему? Почему она такая?» – непонятные вопросы возникали в его голове и с силой он перестал пялиться на профиль девушки. – Ребенку из второй палаты нужна центральная вена, поставь, – командует он и ждёт реакцию девушки. – Чего? – глаза округлились, а на лице читается «ты больной?». – Центральная вена, вторая палата детской реанимации, – медленно проговаривает Ким, усаживаясь за стол и попивает горячий чай, который расходится приятным запахом ромашки по комнате вперемешку с приятной дымкой кипятка. – А ты? – вырывается из уст Ан. – Точнее, вы? Врач улыбается в кружку, отпивая ещё один глоток бодрящего и согревающего чая. – А я буду неподалёку, если что, – не договаривает и словно хочет, чтобы она сказала вслух, что не сможет без него. Приятные слова, которые так потешат его самолюбие. – Если что, в воздушной эмболии и кровотечении будете виноваты вы, – выдаёт девушка и с грохотом закрывает дверь, который распространяется в каждый угол дежурной комнаты, заставляя Джина улыбнуться еще больше. Ан преодолевает первый поворот, второй. Облачается в СИЗ, соблюдает все меры безопасности из-за карантина, а в голове проклинает Кима. Прокручивает все этапы процедуры. – Повернуть голову, найти артерию, между двумя пальцами рядом с ней попасть в вену. Кровь в шприце, не забыть нагнетать воздух, – шепчет себе под нос. Долгое время студентка не решалась зайти в палату, потому что тогда пути назад не будет. Убежать, попросить кого-то другого возможности не было. Вдох. Дверь открывается. На кровати лежит девочка лет 9, к ней подключено множество проводов: носовой катетер для подачи кислорода, мешок для отслеживания количества мочи, суточный монитор ЭКГ, на руке красуется манжета для автоматического измерения давления. Чего здесь только не было. Рядом даже был набор для интубации и аппарат ИВЛ. Видимо дела для неё складывались не очень хорошо. – Привет, – кратко сказала девушка, смотря на пациентку, – я поставлю тебе катетер в шею, придётся немного потерпеть, – полусонная девчонка смотрела на нее, но без капли страха, так часто ей ставили катетеры в руки, ноги, куда угодно, что она уже перестала удивляться. А это в её то 9 лет. – Почему вы в костюме космонавта? – вот что удивило маленькую пациентку. – У нас карантин в отделении, поэтому надо носить этот костюм, – шумный голос раздавался из-под респиратора, что доставлял дискомфорт при разговоре. – Ты знаешь, что такое карантин? – У нас так в школе было, когда один класс заболел гриппом, целый класс, – кажется, оживленно рассказывала девчушка, забывая, что уже пятый день лежит под этими проводами, без родителей, друзей, людей. Ан долго смотрела на шею девочки, собираясь с мыслями: – Поверни голову влево, – скомандовала девушка. Пальцами она пальпировала место вкола, предварительно обезболив его. «Меньше боли хотя бы» – сидит мысль в её голове. Настя взяла в руки заветный шприц, который знаменовал, что она должна начинать, соблюдая все аспекты, пульсацию артерии, наклон иглы, градус, всё. Руки не хотели слушаться. Ей было страшно. Она совершенно одна. – Доктор Ким, – прокричала студентка, чуть не напугав девочку. – Доктор Ким, мне нужна ваша помощь, – он не шёл за ней. У девушки не было уверенности, что он рядом, лишь его слова: «Я буду неподалёку, если что». Тишина. Но внутри она знала, что должна подождать. Сейчас, еще секунду. Долю секунды. Шуршание за спиной и невесомое ощущение, что над тобой кто-то стоит. Не касается, нет тактильных ощущений, но есть что-то другое. Запах, дыхание. Шумное и слышимое дыхание. – Ты решила поставить ярёмную, – со спины доноситься голос. Ан не поворачивается, всё также застыв с иглой в руках. Джин прощупывает пульсацию сонной артерии и чувствует, как чёткая волна ударяет в его подушечки пальцев, распространяясь по всему телу. – Здесь, – берет её руку и ставит вместо своей. – Чувствуешь? – не спрашивает, констатирует факт, потому что даже он через её руку чувствует это. – Делай вкол по направлению к ключице, 45 градусов, как обычно, – говорит тихо и невесомо, что хочется раствориться в этом голосе. Заботливо и поучающе, без давления и требований, просто и легко. Ан следует всем указаниям, ни на минуту не задумываясь, словно только это ей и нужно, чтобы за спиной стояла её опора. В этом она могла признаться, что может на него опереться, что с ним она не боится. – Заводи проводник, – придерживает её кисть на месте вкола, но не создавая ненужного давления, и проговаривает Ким, – не слишком глубоко и разрез, чтобы катетер прошёл, – все слова тут же выполняются, от чего Джин сам удивляется быстроте действий ординатора. Вращательными движениями девушка завела небольшой катер, который советовала возрасту пациентки. В медицине всегда всё чётко, но иногда можно пойти на хитрости, но не в данном случае. – Промой и подшей. С этим точно без подсказок справишься, – всё ещё нависающий Джин изучает шею маленькой девочки, не отрывая взгляда от катера, что девушка усиленно фиксирует, но без резких движений. Стежки аккуратные, ровные, игла еле виднеется, нить тонкая, что пропадает при взмахе руки. – Ты отлично справилась, – хвалит её, когда та еще продолжает смотреть на законченную работу. «Никакой эмболии. Смерти. Не сегодня» – думает девушка, как чувствует невесомую руку на своём плече. – Я всегда рядом, не надо бояться, – слова проникают под кожу, непонятно пробивая на мурашки, что бегут от макушки до кончиков пальцев, оставляя после себя холодок на месте возникновения. «Не надо бояться» – то, что застывает в воздухе и головах обоих.***
Интересная компания собралась в дверях процедурного кабинета, переминаясь с ноги на ногу. – Лин, душка, мне нужен набор для пункции, – знаменосно говорит Пак Чимин. – Для плевральной пункции. У тебя есть ведро или таз? – нетерпеливый Юнги тут же выглядывает из-за его плеча, словно школьник. Кан смотрит на этих двоих как на нелепых детей, пытающихся что-то друг другу доказать. Взрослые мужчины, но всё те же дети. – Доктор Пак? – вопросительно смотрит на них медсестра, замечая этот балаган перед своими глазами. – Ты же знаешь, я не люблю повторять дважды. Шприц, пакет, иглу, перчатки и лоток, – серьёзный Пак тут же меняется в лице. Непослушание для него порок. Особенно среднего медперсонала. Девушка тут же начала готовить всё, протирая кушетку, которую они вместе с Юнги позже перетащат чуть ближе к центру от стены. Не так уж и часто они занимаются такими процедурами, если не сказать, что вообще не занимаются. Алёна внимательно наблюдала за этим балаганом. Пак впервые был столь активен, и движения его не были строго выверены, логичны и последовательны. Юнги же вообще играл роль грузчика или же зелёного ординатора, способного только на транспортировку и поднятие тяжестей. – Позови, – кратко бросил Чимин в сторону студентки. Та лишь немного потупив на него взор, сразу же пришла в себя и поняла смысл сказанной фразы. Медленно перебирая ногами Алёна направлялась к заветной палате, из которой слышался громкий и пронзительный кашель. В коридоре было так тихо, что складывалось ощущение, что все выписались, и на данный момент в отделении всего четыре человека: Кан, Пак, Мин и их несчастная пациентка. Она не заметила, как в своей голове приписала эту пациентку и доктору Мину, который, кажется, вообще мимоходом забрёл к ним, чтобы рассказать историю карантина. – Пойдемте в процедурную, – сказала Алёна, стоя в дверях, при этом внимательно наблюдая, как женщина с трудом переваливается с бока на бок в кровати. Кан тут же подошла, чтобы помочь ей встать. – Я прикачу каталку, – заверила девушка пациентку, понимая, что такими темпами у неё точно усилиться одышка, и дойдут они до места назначения не так быстро, как хотелось бы гиперактивному Паку. Женщина с усилиями села в черную каталку, которую любезно предоставила ей Алёна. Одышка усилилась, как и думала студентка. «Скорость пункции должна быть небольшая, иначе коллапс» – крутиться в голове девушки. – Доктор Кан, вас только за …– осекся Чимин, – посылать. – Доктор Пак, всё готово, – звонким голосом промолвила медсестра. Чимин победно потёр руки, хотя еще ничего не сделал. Иногда он любит опережать события, уверенный в свой победе или превосходстве. – Присаживайтесь, – легким движением руки Пак указал на кушетку. – Расскажите мне процедуру, – серые глаза напротив Алёны застыли в немом указании. Ослушаться – не вариант. Она начала судорожно вспоминать, что такое пункция и какие правила методики. – Мы, в общем, – начала свою невнятную речь Кан – должны простукать уровень жидкость, правильно? – задавать вопросы было её ошибкой, о которой она поймет позже. – О, доктор Кан. Вы знаете, какие существуют пороки в этой больнице? – неожиданный вопрос ставит в ступор даже Юнги, который уже начала перкутировать зону предполагаемой жидкости. – Пороки? – переспрашивает она и тупит взгляд, на ликующего Пака. – Да, пороки, – отвечает он и всё так же вопросительно смотрит на неё, надевая перчатки на аккуратные и тонкие кисти. – Нарушение режима, несоблюдения назначения врача, эм … – застыла девушка, пытаясь вспомнить, что же может быть еще. – Ваши пороки, доктор, ваши, – лицо хитрое и довольное. – Я вас не понимаю, – выдаёт Кан, уставшая гоняться за мыслями Чимина, как за шустрым зайцем в сезон охоты. – Доктор Кан, ваш порок неуверенность, бесхребетность и, – оценивающе смотрит на неё с ног до головы, – скудность знаний, – взгляд острый словно скальпель номер 11 в операционной, что находится на соседнем этаже. Юнги поражался как без толики нецензурных оскорблений, перехода на личности и прочего Чимин умел задеть любого, даже самого способного студента. Проронить зерно неуверенности, сомнения и разочарования. Через эти эмоции, как он считал, должен пройти каждый стоящий врач. Врач, который не поддает всё критике, который принимает всё за чистую монету и не совершенствуется, не врач вовсе. В широком понимании Чимина. Врач – это не профессия, а призвание. – Начнём, – заключил Пак, продолжая смотреть в глаза студентки. – Если хочешь чему-то научиться, твои ночи должны быть здесь, а глаза, – указывает на последние в сторону девушку, – здесь, – направляя на пациентку, – твои уши должны слушать малейший шорох, а голова впитывать любую информацию, только тогда ты станешь тем, о ком мечтала все шесть лет, если ты еще не разучилась это делать, – усмехнулся и решил приступить к работе Чимин.***
Впервые за долгое время Хван увидела ослепительный свет. Ослепительный свет новенькой, отремонтированной операционной травматологического отделения. Стены белые с проблесками нежно голубого оттенка, выполненные в кафеле, чтобы легче было стирать кровь после обширных травм. Частенько здесь жизнь бьёт ключом, так же, как и кровь. Зрелище, от которого всё внутри содрогалось и доставляло несказанную эйфорию. – Результаты УЗИ и КТ, – раздаётся голос за спиной, пока девушка смотрит на всю аппаратуру, инструменты, как судорожно бегают медсестры, чтобы подготовить всё в короткий строк. Анестезиолог кричит: – Давай закалываться, время тик-так, тик-так, – всё гудит, как пчелиный улей. – Гемоперитонеум, уф, – заявляет Чан, – в принципе, ожидаемо. Думаю, потечет хорошенько, поэтому переоденьтесь и плюс фартуки, маски и так далее, – командует Крис, как видит потерянный взгляд Даши. – Там шкаф, – указывает на дверь, что чуть приоткрыта, – возьми костюм и фартук, я скажу, что делать, не переживай, – мягкая улыбка Чана предстает перед ней, и девушка чувствует, что всё нормально, что это не операция с огромным разрывом печени, кишок, селезёнки и всего что только может рваться. Всё хорошо. По крайне мере, ей хотелось так думать. – Крошка Хван на операции, вот это да. Какая удивительная больница. Психиатры в операционной, – смех не сдерживается и выливается из уст Чонгука. – Какая удивительная больница, – дублирует Даша, – что даже такие придурки как ты еще здесь, а ведь каждую конференцию тебя поносят из мати в мать, удивительно, – протянула девушка и закрыла отсек, чтобы переодеться в форму. Впервые Чонгук застыл, застыл от этих слов из уст девушки. Он ожидал это от кого угодно, но не от неё. Тихая, милая, застенчивая. Психиатр, мышка, рыжик – все её позывные, но видимо общение с Пак Чимином даёт плоды. Шоковая терапия заставляет её обороняться. Она всего-навсего устала. Устала от таких как он. Свет включен, коагулятор работает, операционное поле обработано йодом и спиртом. – Поехали, – произносит Чан и заносит скальпель над телом пациента. Взмах, линия, разделяющая человека на правую и левую половину. Кровь, но не сильная. Всего лишь кожа. Попутно работает Чан и Чонгук, как слаженный механизм. – Посуши, – кидает в сторону Дарьи врач. Незаметно для всех Чонгук даёт девушке салфетку и тихо шепчет: – Догадаешься, что с этим сделать? – язвительно, как и всегда. Сквозь груду тканей, размозженных тканей, обезображенных, резанных, сквозь сгустки крови, они подбираются в тёмное и тёплое пространство – брюшная полость. Показатели стабильны, но всё же давление скачет, от чего анестезиолог отвлекается от своего гаджета и начинает корректировать его. – Добавь еще, – раздаётся из-за спины Даши. Девушка быстро отвлекается. Ей жарко, но не дурно. Одноразовые халаты так быстро заставляют тело нагреваться до температуры извержения вулкана, что становиться трудно дышать. – Держи зажим, – передаёт в руки девушки изогнутый и длинный инструмент Чан, – не перекручивая, иначе сорвётся. Двое мужчин внимательно исследуют полость, кровь застилает весь обзор, сгустки они удаляют руками, попутно, скидывая уже пятую марлевую салфетку достаточной длины, насквозь пропитанную кровью. – Отсос, – пронзительно говорит Крис, взмахивая рукой, чтобы тому дали инструмент. – Это он тебе, – тихий смешок устремляется над ухом девушки, которая уже ищет глазами чем бы прищепить противного Гука. – Чонгук, не заставляй меня переходить на пошлости в твой адрес, – Чан не отрывает взгляда от раны, всучивая ему трубку от аппарата, чтобы убрать лишнюю кровь. – Еще одно слово, и ты будешь делать то, что имел ввиду, шепча на ухо нашей гостье. – Посуши здесь, – кратко обращается Крис к Даше и указывает на место кровотечения. – Разрыв печени, шьём П-образный, – проговорил врач, устремляя взгляд на медсестру, что только и ждала команды, когда подать иглу с инструментом. Аккуратные стежки, но при этом размашистые движения Чана заставляли их уворачиваться от иглы. – Ассистент должен следить, чтобы нить не запуталась, – укалывает недочётом в сторону Чонгука. – Ассистент должен сушить рану, чтобы я видел место вкола. Чонугук лишь тихо исправляется, пытаясь выполнить всё, как говорит Чан. – Ассистент не сует руки под иглу, когда я хочу вколоться, – новое замечание стремится достигнуть ушей Гука. Даша наблюдает эту картину и внутри ликует. Это красиво. То, как надо ставить его на место. Ни злости, ни ярости, чётко и по делу. – Санируем и уходи, больше разрывов нет, – выдыхает Крис и завязывает последний стежок на печени. Методично, аккуратно, без лишних движений. Кажется, Хван впервые получила эстетическое удовольствие от пребывания в операционный. Или же это было вовсе не связано с операцией.***
Прогуляться до инфекционного отделения уже не казалось такой странной идеей, как только Чимин вогнал девушку в краску. Не поднимая глаза, студентка брела по коридорам, после опроса пациента с гепатитом. Всего лишь гепатит А. Парень решил на экскурсии испить водички из озера. Очень осмотрительно. Теперь же он жёлтый, как лимон, сидит в отдельном боксе, смотря как новый сосед покрывается сыпью, чешется, воет от больничной еды и постоянно рассказывает ему анекдоты. Несмешные анекдоты, что хочется выброситься из окна. Но и тут нет. Закрыто, запечатано, решетки. Точно тюрьма какая-то. – Доктор, это тюрьма. Можно хотя бы в коридоре в окошко подышать? – спрашивает пациент, смотря на неё самым преданным взглядом. – Пока нет, у нас карантин, – безрадостные глаза посмотрели в ответ, кажется, Чимин и правда расстроил Кан. – Я быстро, ну, доктор, – промычал парень, смотря еще более жалобным взглядом на Кан. – Там кишечная инфекция, четверо на аппарате поддержки дыхания, хотите к ним? – злостно сказала она, что, кажется, в один момент из её глаза посыпятся искры. Парень лишь виновато посмотрел вниз и устремил взор на окно, за которым красовалась решётка. – Это тюрьма какая-то, – выпаливает ей в спину. – Это точно, – шёпотом себе под нос произносит девушка, выходя из палаты. В голове крутятся разные мысли. Что же так сильно расстроило Кан? Слова Чимина или же бездействие Юнги? Может он был прав? Но почему ей так хотелось, чтобы сейчас Юнги её защитил? Впервые ей этого хотелось так сильно. Смотря в пол Кан пребывала в своих мыслях, теряясь в поворотах, постах, прижимая всё ближе историю болезни к себе, как поняла, что снова в отделении неврологии, отделении Пака. – Кофе? – вновь перед ней стаканчик из знакомых рук. Она начала их узнавать. Ей не нужно поднимать глаза на лицо, искать бейджик, ведь она его уже узнает по шороху, голосу, рукам. – Спасибо, – ответила Кан и приняла напиток. – Ты же знаешь почему он это делает, – начинает Юнги без долгой театральной паузы, – не тешь своё самолюбие, прими факт. Он лишь хочет помочь, не такой урод, как вам всем кажется, – внимательно смотрит на неё, пытаясь поймать рассеянный взор девушки. – Но почему так? Разве я не … – не успевает договорить, словно её кто-то одернул от слов. – Научись принимать поражение. Он прав. Здесь, – показал вокруг, имея ввиду больницу, а не только отделение, – может произойти всё, что угодно. Тебя могут запереть в одном отделении, и кто-то начнёт задыхаться, отекать, истекать кровью, и ты, – берёт её руку в свою с нежностью и еле касается кожи, но точно ему удалось прикоснуться к её душе, – должна сделать всё, не важно кто ты. Кан Алёна – педиатр, терапевт, кардиолог, анестезиолог, хирург, рентгенолог. Именно поэтому всё здесь так. Вы проходите несколько отделений, чтобы быть готов к тому, с чем сейчас справляется каждый на этажах, находясь заложником обстоятельств, не больше и не меньше, – в этих глазах можно утонуть, но как всё правдиво, что он говорит. Прав, прав на все сто процентов. Иногда нужно принять себя неидеальным и попытаться работать дальше. Стремиться к тому, чтобы в следующий раз всё было иначе, учиться и никогда не сдаваться. Девушка чуть заметно сжимает его руку, опуская куда-то ниже, словно они на прогулке в парке. – Ты прав, – краткий ответ в горящих глазах.***
Какая эта ночь? Что происходит в ней, когда полдня ты пробыл в СИЗ-е? Снимая костюм, девушка выдыхает. Приоткрытое окно заносит прохладный и свежий воздух, что струиться по дежурке, заставляя прыгнуть в него, окунуться, набрать в лёгкие столько воздуха, словно сейчас это всё снова исчезнет. На лице отпечатки от очков, что, кажется, пробуравили кожу, прожгли её насквозь, оставляя шрам. Усталые руки бросают маску на стол, спина непростительно откидывается на спинку дивана. Один миг, когда можно закрыть глаза, на минуту, на секундочку, на миг. – Эти придурки с панкреонекрозом решили сыграть в нарды, ты представляешь? – залетает Сокджин, замечая, как дёргается девушка от его громкого голоса. – Спишь? – Нет, просто прикрыла глаза, – приподнимается на диване, чтобы не выказать неуважение к своему наставнику, развалившись на нём как кот. – Прекрати, – замечет действия девушки врач, – ложись нормально, пока тишина. Я тебя разбужу, – спокойный тон, без издёвок, флирта, подколов, сарказма, без всего. Возможно, ему стало немного жаль непривыкшую к таким нагрузкам девушку, которая достойна справлялась с его назначениями, не без косяков, но справлялась. – Нужно поставить зонд во вторую, – открывается дверь и голос медсестры, вырывает девушку из дрёма. – Я поставлю, – в один голос говорят оба врача, переглядываясь, Ан сразу встаёт и добавляет, – поставлю, всё нормально. Дверь закрывается и шуршащие шаги раздаются за её пределами. Неприятное что-то гнетет Кима. Он должен был настоять, но всё же, это просто ординатор. Просто очередной студент, ничего особенного. В отделении детской травмы тоже не без сюрпризов. Третий раз за ночь Даша встаёт, потому что кто-то решает поиграть с кварцом. Синие сияние отдаёт по всему коридору, прорезая глаза, что начинаешь щуриться как крот. – Ребята, это не игрушка, ложитесь спать, – добрым и тихим голосом, но с нотками усталости говорит Хван. – На их месте я бы сделал так же, – приятный вечерний голос Ким Намджуна. Что может быть приятнее тёплого чая в зимнюю пору? Порой только его голос, наверное. – Доктор Ким, так это вы им подсказали? – с небольшим смешком отвечает Хван, отряхивая испачканный халат. – Только тсс, я здесь на птичьих правах, – смеясь отвечает Джун, снова показывая свои ямочки. Такие милые и мягкие, что хочется его всего затискать. Но всегда есть «но». Это «но» называется «перед тобой заведующий отделением, взрослый мужчина, и не твой друг, пока не твой» – Так и быть, будете у меня в долгу, – решается сказать в шуточной форме Даша, наблюдая, что ямочки всё так и не сходят с его щёк. «Негодяй со своими чёртовыми ямочками». – Обещаю спасти тебя от одного дежурства доктора Пака, – задумчиво говорит Джун, – есть у меня некая власть в этом царстве. С ним приятно говорить, непосредственно, легко, словно знаешь его всю жизнь. Долгое время они не пересекались, что Даша даже начала думать, что скучает по нему. «Я не могу скучать по Ким Намджуну. Это нонсенс» – Как вам в нашем отделении? – снова спрашивает Намджун, облокачиваясь о стойку медсестры. – Терпимо, никто не бьёт, – отвечает Даша и неприятные воспоминания накатывают после слов Пака, его срыва. Тяжело, но она быстро отгоняет эти мысли. Пока Ким так любезен об этом можно забыть. – Удивительно, доктор Пак стал таким мягким, надо ему об этом сказать, – снова усмехается. Иногда, кажется, что он серьезен только с пациентами, а со студентами и коллегами всегда улыбается и смеется. «Разве такие бывают?». – Ох, нет, доктор Ким, лучше уж тогда снова скажите детям из соседней палаты про кварц-дискотеку, – девушка перестаёт прощупывать почву, не думает, что ему говорить, просто говорит. – Если только ты составишь мне компанию, – приятный голос пронизывает её уши, что хочется в нём зарыться и отдохнуть от всей этой суматохи. Приятное общение для обоих. В обществе друг другу они чувствуют легкость и отдых. То, что им нужно в поздние ночные часы.***
Было поистине сложно проводить время в карантине, меняясь отделениями, сменами. Спать по пару часов и снова надевать СИЗ-ы. Тяжело дышать при перемещениях, замедляясь, когда нужно сделать инъекцию, поставить катетер, сделать перевязку, осмотреть, послушать. Трехкратный результат наконец-то пришёл для каждого студента, кто был в карантине. – Отрицательный, – слышится голос Хван в раздевалке. – Отрицательный, – проговаривает в такт Алёна. – Три, четыре, – заговорщически смотрит Настя на Стёпу. – Отрицательный, – в унисон говорят оба, и нескончаемая улыбка появляется на их лицах. Лёгкий выдох. Безумное время. СИЗ-ы, маски, отёки, шрамы. Всё позади. Длительные ночи у палат тяжёлых пациентов, каждый шорох, писк, дуновение ветра – и ты сразу на ногах, бежишь и хватаешь фонендоскоп на автомате, протягивая руки уже к интубационному набору. Схемы инфузий перед глазами, калькулятор на быстром наборе телефона, имя куратора как молитва, глаза уставшие и красные, но внимательные. Всё это как страшный сон. – Ты идёшь? – обращаются друзья к Даше, которая затормозила у самого входа, собираясь изменить своё направление. – Мне нужно в другое место, – загадочно говорит Хван и все трое не доверительно смотрят на неё, – всё хорошо, – опережает их мысли девушка. Весёлая компания готова отдохнуть дома, поболтать, расслабиться, устроить застолье, настольные игры, просто сбежать из вечных белых стен. Стен плена, нескончаемых коридоров, света, что режет глаза, заставляя слезиться и плакать от безысходности. – Как же хочется окунуться в ванную, которой у нас нет, – слышится вдали голос Насти, от чего Даша невольно улыбается, понимая насколько всё легко, когда они не там. Хван стоит на парковке, словно чего-то выжидая. Благо на улице светит солнышко, хоть и достаточно прохладно. Создаётся иллюзия тепла, которого ей так не хватает. Во всех смыслах этого слова. Мимо проходит Пак Чимин, разблокировывая машину и смотрит непонимающим взглядом на девушку. – Доктор Пак, – подскакивает Дарья к нему за считанные секунды. – Слушаю, – хмурый взгляд, в руках крутит ключи от машины, поправляя свою слегка мешковатую тёмную куртку и натягивая кепку на голову. У Даши не было никакого плана. Нет умирающего пациента, нет, он, конечно, есть, но скорее тяжелый, чем умирающий. Но этого недостаточно, чтобы Пак обратил своё внимание на это. Вдруг девушка устремляет взгляд на вновь побитую бровь и говорит: – В последнее время у вас так много ну…– мешкается, – гематом, – студентка хочет казаться умнее в его глазах, вспоминая научный синоним слову "синяк". – И? – всё также холодный взгляд смотрит на неё, облокачиваясь о свою тёмную, как ночь, машину. – И бровь разбита, нужно обработать, – исподлобья говорит она и, кажется, хочет потянуться к нему рукой, но совершает лишь невнятное дрожание кистью. – Это всего лишь ссадина, – изучающе смотрит на девушку, – и ты думаешь, если бы мне нужна была помощь, то я обратился к тебе? Серьезно так думаешь? Хван немного опешила, кажется, он снова начинал злиться. – Доктор Пак, это обычное человеческое беспокойство, мы же вроде как коллеги, – фразу звучала так неуверенно и неправдоподобно, что это мог понять даже бомж за кустами. – Ха, интересно, – усмехается Пак и выпрямятся. – Что ты себе напридумывала там? – указывает на её голову парень. – Я…что…в смысле… – отрывистые фразы вырываются из уст девушки. – Что ты думала будет? Пьяная садишься ко мне в машину, потом лезешь с поцелуями, когда я тебя отчитываю, как глупую школьницу. Что ты этим хотела показать? – всё также усмехается и продолжает свой монолог. – Думаешь, стану в твоих руках зайчонком пушистым? Мне не нужны отношения, твой детский лепет и ты мне не нужна, – раскатистым громом проносятся слова по телу девушки, отдавая в каждой части последнего, – с твоими чувствами. Не нужна. Неприятно, больно. Даша не рассчитывала на такой разговор, она ни на что не рассчитывала. Девушка думала, что он просто скажет: «увидимся завтра, доктор Хван» и хлопнет дверью перед её носом. Но не это. Только не это. – Знаешь, я, как и все парни, не против секса на одну ночь, – подходит близко и выпаливает ей это в лицо, обжигая каждым словом, каждой интонацией, что вкладывает он в эту длинную речь. – Но ты, – вытягивает Чимин, – ты не создана для этого. Вся такая, – шикает на девушку, – посмотри на себя, давай посмотри, – она застыла, словно боясь пошевелиться, но громкий голос вынул её из шока, заставляя сделать то, что говорят. Даша бросает краткий взгляд на себя, ноги, руки и снова смотрит в эти свирепые глаза. – Ты словно сбежала со страниц сопливого романа, где всё ещё ждёшь счастливого конца. Ждёшь того самого Рэтта Батлера, ждёшь, что тебя спасут. Но такого не бывает, рыжик, – лёгкая улыбка, касается его губ и режет ножом сердце девушки. – Нет счастливого конца. Его нет. С минуту они стоят в тишине, прожигая друг друга взглядом. Тяжелый воздух наэлектризован, заставляя сжимать руки в кулаки, протестовать, сопротивляться, бороться. – Ты думаешь знаешь меня? – подаёт голос Даша, явно рассерженная его словами. Но еще больше тем, что это правда. Где-то в глубине души она надеется, что счастливый конец есть, даже для такого как Пак Чимин. – Мне не нужен счастливый конец и Рэтт Батлер. Чимин улыбается, но не с усмешкой, кажется, с уважением или даже удивлением. – Так и что же тебе нужно, – замедляет свою речь, произносит тихо, выделяя каждую букву, – доктор Хван? – Ты, – тут же разозлённая этим всем: речью, интонацией, взглядом, насмешками, всем. Она просто не даст ему шанс на выигрыш. Целует сильно, по-злому, пытаясь укусить, укусить совсем не губы, а его самодовольное эго. Хочет показать насколько он не прав. Она не глупая, не хрупкая, не из романа, она всё знает. Парень улыбается ей в губы, обхватив талию девушки. В этот момент что-то тёплое раздаётся по телу обоих, пронизывая иглами, которые стремятся попасть под кожу, двигаться по направлению линий Лангера, стремясь кому-то к сердцу, а кому-то к паху. Банально. Кто-то любит, а кто-то просто хочет.***
С каждым днём Алёне всё тяжелее было приходить домой. Ноги становились ватными быстрее, подгибались, как только она чувствовала аромат своей комнаты при первом же повороте ключа. Чувство выгорания преследовало её на каждом шагу. А выгорать еще больше ей помогал Мин Юнги. Пристальный взгляд, в котором читалось излишнее внимание, заставляло девушку чувствовать себя неуютно. Долгое время она отгоняла мысли, которые преследовали с той самой ночи, когда оба признались друг другу в чувствах, или хотя бы попытались произнести это вслух. В какой-то момент девушка просто устала поддаваться волнению и смятению в стенах больницы, напрягаться при каждом неоднозначном взгляде, слове или жесте. Волнение так истощило её, что сменилось скукой, которая разрывала Кан на мелкие кусочки, не давая спокойно сидеть. – Мне так скучно. Я не хочу проводить ещё одну пятницу в этих стенах, – заявила девушка, заходя на кухню, где уютно расположилась Настя с кружкой чая в руках и книгой под названием «Портальная гипертензия». Лучше бы это был роман или комикс, но даже вечером пятницы она предпочитала окунуться в предстоящие дела недели. Страсть, с которой девушка изучала непонятные для неё темы, могла оказывать различные впечатления. Сожаление и восхищение. В зависимости от приоритетов. – Что? – отвлеклась Ан, дочитывая последние строки страницы. – Поехали танцевать, – выпаливает Кан с горящими зелёными глазами, думая о том, как расслабится под действием приятных и красивых коктейлей в такт ритму музыки. – Но я только переоделась в пижаму и совершенно не накрашена, – мычит Ан, пытаясь съехать с темы и остаться в уюте и зоне комфорта, которую она так любила. – Мы постоянно здесь. Дежурство. Сон. Дежурство. Выходной в кровати. Мы так давно никуда не ходили, ну пожалуйста, – Алёна начала использовать запрещенный приём «просящего ребенка, которому не покупают игрушку в магазине». Глаза жалобные, просящие и надеющиеся, что мама Ан сжалиться и пойдет кутить в бар. Отвлекаясь от книги Настя смотрит на подругу, которая готова юлой извиться перед ней и просверлить пол к соседям снизу, чтобы сблизить общение по средству отсутствия потолка. – Хорошо, – неохотно закатила глаза Ан, – но пить ты будешь не как обычно до убоя, – строга как всегда, режим птицы-наседки, кажется, у нее не выключается даже в выходные, а точнее сказать особенно в выходные. Даша, как верная собачка Пак Чимина, отправилась ждать его после смены. Мысли и намерения Пака было сложно разгадать, но то, что он играет с чувствами девушки было понятно. В Чимине она видела что-то большее, чем тиран и токсик. Девушка смотрела на него, кажется, через розовые очки, а, возможно, она видела глубже, чем все окружающие. Даже чем он сам. Непродолжительные сборы. Оглушающая музыка, как премедикация перед разрывной ночью, доносилась из блока, что не могло не радовать соседей студентов, потому что музыкальные вкусы у них на удивление сходились. В общий чат этажа лишь приходили сообщения «Девчонки, зачётный музон». – Не слишком закрыто? – спрашивает Алёна, подходя к подруге и крутясь перед ней в новых джинсах тёмно-синего цвета, что удачно подчеркивают её талию с внушительным, но не вульгарным ремнем. Тонкая, но непрозрачная укороченная кофта черного цвета, поверх которой красуется джинсовка, не придавали девушки грубости, скорее уверенность и дерзость, которые дополняла внушительная цепочка на шее с крупными кольцами на ней. Светлые волосы отлично контрастировали на фоне темно-синего сочетания наряда Кан. – Нет. Всё красиво, – отвечает Ан, которая достала первое попавшееся платье, достаточно тонкое и легкое, которое она обычно носит летом, чтобы попить вина с подругами на веранде, где ветер обдувает ноги, но не развевает сильно юбку. Незамысловатое черное платье на бретельках свободно струящееся чуть выше колена, не слишком коротко, но и не вид невинности из монастыря. Дополнял образ высокие ботфорты девушки, что, кажется, делали её ноги еще длиннее. Хотя куда длиннее? На кураже, пусть он исходил в основном от Алёны, они отправились в новый бар, что открылся на самой тусовочной улице Сеула. Кан всегда стремилась в гущу событий, чтобы вкусить всё, что ей предоставляет жизнь, не упустить ни одного момента ярких впечатлений. Жить и ни о чем не жалеть.***
Song / Time edit/ NF
Длинная очередь, много людей. Воздух становиться достаточно холодным, что обжигает легкие и щеки девушек, придавая небольшой румянец, который так отлично смотрится на их бледной коже. – Такое ощущение, что все решили сегодня развеять тоску, – кричит на ухо подруге Кан. Громкая музыка рассеивает её голос, поглощая в децибелах все слова. – Пятница-развратница, – Отвечает Ан, переминаясь с ноги на ногу, чувствуя, как холод пробирается под пальто и морозит её ноги. Облегчением стало то, что очередь неожиданно стала двигаться быстрее, и девушки без затруднения попали внутрь. Бар сверкал разноцветными лучами. Светомузыка была на высоте. Огромные габариты танцпола, площадки со столиками и два бара круглой формы, словно какая-то сцена, располагающаяся по центру здания. Темнота прибавляла шарма этому месту. Разные уровни столиков, которые разделяли небольшие ступеньки лестницы, давали ощущение амфитеатры римских гладиаторских боев. По углам и в центре были сосредоточены клетки для танцев, которые по прошествии алкоголя и нескончаемого потока музыки будут занимать разгорячившиеся студентки. – Хочу лонг-айлэнд и танцевать до утра, – заявила Алёна, скидывая с себя верхнюю одежду и указывая на свою цель на сегодня. Настя лишь молча последовала её примеру. – Я серьезно. Мы здесь до закрытия, – взгляд Кан серьезен как никогда, что поставило в ступор подругу, которая буквально час назад сидела в пижаме на кухне с книгой в руках и думала, что ляжет сегодня пораньше. Но сейчас она в центре Сеула, в баре, смотрит, как горят глаза Алёны при взгляде на атмосферу, что их окружает. – Два лонг-айланда, – показывает два пальца бармену Алёна и разворачиваясь осматривает обстановку, словно ища себе жертву, как голодная львица. Напитки не заставили себя долго ждать. Темная жидкость с кусочками льда, что приятно остужают пыл и влажность, скопившуюся из-за большого количества людей, готовых просто устроить настоящий перфоманс на танцполе. Не заставляя ждать себя долго, девушки последовали их примеру, разгорячённые тела поддались такту музыки, заслышав знакомые нотки песни. Музыка сменялась с знакомых треков, на миксы, подходящие только под клубную атмосферу. Музыка, которую ты не включишь во время уборки или занятий домашними делами, потому что невольно захочешь колбаситься и отрываться как ненормальная. Как только движения стали более энергичными, девушки почувствовали, что пора подкрепиться коктейлями и восстановить баланс веселья и танцев. – Две текилы-бум, – Алёна решила отдаться этому вечеру по полной. В баре им предложили каски для этого коктейля, чтобы сделать полный «бум». На утро их, возможно, будет штормить, и они будет жалеть о всех «бумах» этой ночи, но сейчас им хорошо, весело и легко. Никакого выгорания, только жар тел от энергичных танцев и нескончаемого смеха. – Я видела там коктейль «кей-поп». Хочу его, – снова заявляет уже подвыпившая Кан. – Мне текилу, – отвечает Настя, которой тут же её приносят, хотя она просто обращалась к подруге. Слух барменов — это феноменальное явление, как они в такой оглушающей атмосфере могут слышать обычные разговоры? Хотя со стороны, скорее всего, девушки, общались достаточно громко, но под биты трека это казалось и вовсе шёпотом. Ан быстро выпила текилу и ожидала, когда же её спутница даст зеленый свет на разрыв танцпола. – Иди. Я сейчас, – добавила Алёна, смачно потягивая голубой коктейль из трубочки, болтая ногами на барном стуле, разворачивая корпус полностью к бармену. Насте ничего не оставалось как последовать её совету, обычно девушка не так сильно растягивает напитки, но в этот раз ей видимо хотелось потянуть с выходом на танцпол и еще более тщательно рассмотреть барную карту. На удачу Ан, звучала знакомая песня, под которую она также зажигала до переезда в Корею. Воспоминания нахлынули волной, окуная её в приятные моменты, накрывая теплым одеялом. Она не заметила, как влилась в толпу людей, которые также были увлечены треком. То в одну, то в другую сторону её отстраняли люди, приходящие в танец и уходившие к бару. Они сменяли одного другим, напоминая течение реки, которое никогда не останавливается и постоянно обновляется. В один момент девушка почувствовала, что её отстраняют, уложив руки на талию. Обычное дело. Узкое пространство, люди толкаются, словно рыбешки в банке шпрот. Рука на спину или на талию, секунда, и ты уже снова в свободном пространстве маленького квадрата, где можешь позволить вскинуть руками и отдаться музыке или же наоборот стеснение и ни капли свободного пространства, отчего дышать даже становиться тяжелее, не то что двигаться. Но в данный момент руки так и оставались сзади на талии, еле касаясь девушки, но чувство прикосновения было такое яркое, что в какой-то момент она чётко почувствовала, как чужие руки сомкнулись кольцом на талии окончательно. – Руки убери, – хлопает по ним возмущенная девушка, разворачиваясь в чужих руках. «Неужели нельзя просто прийти потанцевать вот без этого говна?» – проносится в голове. – А если нет, то что? – знакомые глаза, знакомый голос, знакомые руки. Девушка снова хлопает по ним уже сильнее, а ощущение словно горячим прутом ошпарило до самих костей. Сокджин улыбается и смотрит на Ан так, как он это делает каждый день при обходе, заставляя ту отводить взгляд. – Почему ты в таком коротком платье? Еще короче можно было найти? – довольный взгляд, но голос громкий и строгий. – Не нравится – не смотри, – отвечает Ан, не уступая ему в зрительном контакте. – Кто сказал, что мне не нравится? – другого ответа она не ожидала, хотя это облегчило бы ситуацию. Его внимание выходило за рамки, что казалось вот-вот он сорвется и выкинет что-то такое из ряда вон выходящее, что ей придется краснеть до конца жизни. – Мне не нравится, что другие тоже это видят, – кладет руку на её плечо, отстраняя от бегущей толпы девушек, которые наконец-то дорвались до центра танцпола. – Соболезную, – Настя чувствует, что диалог ни к чему не идет. Она не хочет знать, что он здесь делает и зачем так сделал. Зачем опять заставляет её нервничать рядом с ним, зачем играет, как с очередной игрушкой. Легче уйти и отстраниться от всего этого. – Подожди, – останавливает её Джин, огорчившись, что и эти его приёмы съёма не работают. «Что же ей вообще нравиться?» – проноситься в мыслях Кима. Не успевает он чего-либо придумать, как девушку сильно толкает мужское плечо, что она буквально падает на Кима, цепляясь мёртвой хваткой за его сильную руку. – Ты куда прешь, придурок? – пьяного Джина так легко вывести из себя. – Чего? – парень даже не заметил, что кого-то толкнул. Кондиция его позволяла еле-еле стоять на ногах. Удивительно, как он еще не грохнулся посередине танцпола. – Извинись быстро, – серьезный Ким отстранил Ан и внушительно давит своим взглядом и видом на парня, что, кажется, начинает закипать. – Отвали. Делать мне больше нечего, – эти слова окончательно злят Джина, что тот хватает его за руку, готовый сорваться в любой момент. – Тебя давно по лицу не били, я смотрю, – разговор приобретает агрессивный компонент в самом ярком его проявлении, – сейчас мы это изменим. Девушка понимает, что сейчас всё может закончиться поездкой в полицию и, как минимум, штрафом. Очень большим минимумом. Ан берет за руку Кима и сильно сжимая говорит: – Джин, успокойся. Всё в порядке. Пойдем, – сложно успокоить взбесившегося Сокджина, который, возможно, только и ждал момента, чтобы кому-нибудь наподдавать. – Да ну? Серьезно? – усмехается незнакомец, теряя кондицию и падая назад, упираясь в людей, которые возмущенно шикают на него, кидая как какую-то горячую картошку. – Я тебе сейчас… – начинает замахиваться рукой, как только понимает, что на ней тяжесть и пронзающая боль от ногтей девушки. – Пойдем, – тянет его за собой, увлекая в другую часть толпы, чтобы он наконец-то успокоился. – Ты совсем с башкой не дружишь? Сейчас бы вызвали полицию и чего? Чего ты добьешься этим? – Твоего внимания, – улыбается довольно, совершенно забыв про то, как выбесил его тот пьяный парень. – Ты серьезно? – Настя всё также смотрит на него, как на глупого школьника, который любит драться на переменах, и все зовут его задирой. – Думала, в вашей компании драться любит только Пак Чимин. – Не только, – всё так же лыбится Джин, но не отпускает руку Ан. Теплая рука переплетена с его пальцами. «Теперь точно никуда не убежишь» – мысли скачут одна с другой, но эта остается ведущей.***
Алёна не спешно попивает коктейль, который отражается от света диско-шара кому-то в глаза. Кому-то, кто заинтересовано смотрит на девушку, пытаясь понять знакомы ли они. – Знакомые всё лица, – теплый и приятный голос отдается в ушах девушки. До боли знакомый. Хосок сидит в расстёгнутой рубашке на три верхние пуговицы. Жар настолько сильно одолел его, что испарины пота виднеются на его висках. Парень отчаянно пытался оторваться и расслабиться. После того сумасшествия с Кан ему пришло осознание, что надоело запирать себя в четырёх стенах и жить лишь одной больницей. Его сердце требовало перемен. Их сердца требовали перемен. – Доктор Чон Хосок, – радостно говорит Алёна, забывая что они не в больнице. – Хосок. Мы же не на работе, – поправляет он девушку, мягко улыбаясь, что кажется вокруг стало чуточку светлее. – Ты одна? – спрашивает он, потягивая виски с колой из рокса. – Нет, я с… – поворачивается на толпу людей, что подпевает знакомой песне и качается в такт. – Насколько я помню, ты подруга Ан, она мне перевязки делала, – начинает свои догадки Хосок. – Тогда надо искать двухметрового Джина, который глаз с неё не сводил полвечера, – глаза проносятся по головам, не так уже и много таких высоких, как Джин, особенно с такой внешностью. – Нашел, – указывает на отдалённую часть толпы, где двое о чем-то разговаривают, и улыбка с лица Сокджина никак не сходит, заставляя улыбнуться и Хосока. – Отлично. Потеряшка найдена, – мягко улыбается Алёна в ответ, потягивая коктейль из трубочки. – Думаю, всё-таки он тебе так просто не отдаст эту потеряшку, – смеется Хо и кричит бармену: – Две текилы нам, – удивленный взгляд Алёны переключается на Хосока с бармена. – Хочешь продолжить прошлый танцевальный баттл? – спрашивает с усмешкой Кан, допивая свой голубой коктейль. – А ты думаешь зачем я подсел? – раздаётся звонкий и мелодичный смех Чона. Непонятно, что может быть мелодичного в смехе. Но именно так казалось Кан, когда она смотрела и слушала, как лучезарный Чон смеется и просто делает всё так непосредственно и легко, что тебя накрывает этой волной легкости, и ты ни о чем не думаешь. Пара шотов текилы, и оба они настолько легки, как пушинки, что составляют компанию Сокджину и Насте, которые стояли в отдаленной части толпы, не замечая, как менялись потоки людей, и шло время. Танцы легкие и динамичные, смешные и искренние. Неожиданная компания со стороны выглядела как будто знают друг друга уже очень давно. Лёгкость и плавность коллег заставляла людей присоединяться к их жарким танцам. – Не хочешь попробовать? – Хосок обращается к Кан и показывает на танцевальную клетку, с которой только что слезла танцовщица гоу-гоу на огромных стрипах, прозрачных как стекло, что внутри, казалось, мерещились доллары. – Предлагаешь мне раздеться и найти стрипы? – смеется Кан, крича на ухо Хосоку, облокачиваясь о его плечо. – Предлагаю потанцевать в клетке, но если ты так хочешь, то можешь и раздеться, – Хо смеется на пьяную Кан, которая еле заметно постукивает его плечо. – Подсадишь меня? – азарт Кан не остановить. – Красотка, – обращается к ней Джин, – выпей, чтобы зажечь, – довольное лицо Кима, готовое увидеть шоу и повеселиться, мелькнуло перед девушкой. Чон с Сокджином подняли студентку и помогли забраться в танцевальную клетку. Музыка, как по заказу, была динамичная и соблазнительная. Алёна отдалась внутренним инстинктам и полупрофессионально начала танцевать все виды танцев, которые только могла вспомнить. Все веселились, наблюдая эту картину. Следующий этап для Кан – это танцы на барной стойке. Девушка привлекала внимание как парней, так и девушек. Многие смотрели и оценивали. Многие завидовали и спрашивали себя почему они так не сделали. Кто-то хотел познакомится, а кто-то просто также потанцевать. Кан пластично двигалась, демонстрируя аккуратную фигуру, соблазняя каждым движением подвыпившую толпу, которая обращала внимание на нее. Были и те, кому всё это было до барабана, кто-то уже давно привык видеть такое и уже ничему не удивляется. Итэвон сыт таким контентом до нельзя. Кан решила подкрепиться коктейлем, оставив компанию на некоторое время. Рассматривая бар и не пользуясь барной картой, сбоку девушки неожиданно появляется красно-бардовый коктейль с зелеными зонтиками и дольками апельсина по краям. Алёна поворачивает голову и слышит в ответ лишь: – Угощаю, – приятный женский голос заполнил уши Кан. Девушка сидела спокойно и расслабленно, длинные темные волосы свисали с плеч и стремились достичь уровня ягодиц, тёмные глаза сверкали под эффектами светомузыки, а длинные ногти поглаживали кромку бокала, из которого она пила очередной напиток за этот вечер. – Меня зовут Сонми, – представилась девушка. – Алёна, – принимает бокал без зазрения совести и всего остального, что могло отвергнуть признак внимания. – Интересное имя. Ты турист? Это всё объясняет, – спрашивает девушка и сразу же делает выводы, не дав ответить Кан. – Да. Нет. Что объясняет? – отвечает Алёна в очерёдности поставленных вопросов, наблюдая как удивляется Сонми. – Ну твои танцы. Это круто. Будь ты кореянкой навряд ли бы так откровенно двигалась, – пыталась подобрать правильные слова девушка, рассматривая лицо Кан и её образ. – Спасибо. А ты? – Алёна говорила с полной лёгкостью с незнакомкой. Ей было интересно пообщаться с новым человеком. – Коренная кореянка. Но тоже люблю потанцевать. Но больше люблю пилон. Экзотические танцы, знаешь, – говорит девушка и всё также проводит тонкими пальцами по окружности бокала, переводя взгляд с него на Кан. – То есть если бы здесь был пилон, то ты бы станцевала экзотический танец? – удивленно спросила Кан, но при этом интерес превалировал над удивлением. – Почему бы нет, – быстро допив один бокал, Сонми заказала и второй уже новой знакомой. – Прикольно. Я думала, что многие кореянки такие скромные и застенчивые и всякое такое. Наверно стереотипы, – с интересом говорила Алёна, смотря на то, как внимательно разглядывает её девушка напротив. – Не все скромные. Хочешь кое-что покажу? – впервые Сонми с легкостью провела по оголенной руке Кан, останавливаясь на плече. Чуть отойдя от бара, она показала головой, чтобы та следовала за ней. В голове Алёны было слишком много вопросов. «Что это? Она со мной флиртует? Так интересно общаться с новым человеком. Блин, интересно, конечно» Пройдя на некотором расстоянии друг от друга, обогнув бар, они спустились по лестнице, которая вела к кабинкам в туалет. Он был по типу европейского, с общими кабинками, без разделения по половому признаку. Какая освободилась – в такую и идешь. Сонми медленно провела по ручке туалетной кабинки и зашла внутрь. Темный свет, где-то изредка блистали в коридоре лучи от светомузыки. Оглушающая музыка накрывала Кан, путая мысли и движения. Она шла по стенке, пытаясь не потерять из виду новую знакомую. Увидев, как она зашла в кабинку и оставила её еле открытой Алёна спросила себя: «Это правда оно? Хочу ли я?». В голове промелькнуло: «Хочу. Слишком всё однообразно. Лучше, чем ничего». Алёна последовала в кабинку за Сонми, закрывая её на щеколду. – Насколько ты скромная? – спрашивает девушка и притягивает Кан за талию к себе, укладывая руку на затылок. Алёна не заставляет себя долго ждать и целует девушку, впиваясь в губы жарким поцелуем. Инициативу перехватывает Сонми, сминая поочередно нижнюю и верхнюю губы Кан, углубляя поцелуй и при этом смещая руки с талии чуть ниже, сокращая дистанцию между ними еще больше. Внутри Алёны нет ощущений полного желания и овладения. Она ничего не чувствует. Ей не отвратительно, но и не доставляет такого удовольствия, чтобы поддаваться влечению или даже больше, интересу, чтобы перейти на следующую базу. Сонми отстраняется от девушки, рассматривая ее с ног до головы, заостряя свое внимание на груди, что не могла не заметить Алёна. Она тянет за ремень штанов, притягивая девушку к себе, готовая уже расстегнуть их, как вдруг Кан пронзает током, словно в нее попала молния. Она понимает, что это не то, чего она хочет. В этот момент думает, что будет если узнает Юнги, она так не хочет его обижать. Ей резко захотелось обнять сильные плечи и просто уткнуться ему в грудь. Просто сидеть с ним в темноте, а не находиться в кабинке ночного клуба с незнакомой девушкой. – Слушай, я наверно нет. Мне было просто интересно. Но я не хочу, – отрывисто и прерывая дыхание, говорит Алёна, наблюдая за реакцией девушки. Та лишь смотрит и не сводит взгляда, играя мимикой, как искусная обольстительница. – Я бы конечно тебя… – резко обрывает свою речь незнакомка. – Но если ты не хочешь, то нет, – целует её на последок в губы, от чего Алёна сильно жмурит глаза и понимает еще сильнее, что желание увидеть Юнги растет в геометрической прогрессии, словно наваждение.***
Несколько подъёмов по ступенькам. Одна за другой, новый поворот, новый пролет. Знакомая дверь, но так тщательно пытающаяся стереться из воспоминаний, словно сон на утро. Яркий и смазанный одновременно, как и некоторые события. – Проходи, – кидает ключи на полку Пак и заходит в глубь своей квартиры, устремляясь сразу же в ванную. Даша лишь слегка помялась на месте, сняв обувь, прошла внутрь дома. Тот же аромат, та же атмосфера. Кухня-студия, тёмно-синий гарнитур, широкий диван, плазма, стеллаж с книгами и наградами, ключи от другой машины. Словно в первый раз всё видит девушка, рассматривая каждую деталь, даже кисточки на шторах. – Ну, обрабатывай, – бросает ей Чимин в спину и плюхается на диван, развалившись как настоящий хозяин, ожидая действий девушки. Хван осмотрелась по сторонам в поисках аптечки, но всё было убрано, минимизировано, заперто под замок. Всё, как и в жизни Пака. – Там, – указывает на дверцу шкафчика парень, расставив ноги шире, показываю свою надменность. Девушка сразу же прошла к шкафу, положив сумку на небольшой стул, что стоял рядом. Внутри всё кричало: «Оно тебе не нужно, беги отсюда», но тело не слушалось и продолжало перебирать руками бутылочки с подписями «спирт», «перекись водорода», «йод». Даша подошла ближе, подставив к парню стул. Вела себя словно на приёме. На диван не садится, иначе нарушится врачебная этика. Держать дистанцию и никаких лишних движений. Она вспоминает все занятия в университете по пропедевтике: с какой стороны подходить к пациенту, с чего начинать, куда двигаться – всё это крутиться в её голове. Чимин сосредоточенный смотрит на неё, ликуя, что все замечания к ней дают плоды. Но сейчас они не в больнице, а он не пациент. К чему всё это? Она боится и слова ему сказать, но при этом в голове крутятся разные мысли, о том, что он ответил ей на поцелуй, его обидная и длинная речь, этот надменный взгляд и холодность глаз. Всё это обухом бьёт её по голове, как только встречается с губами: цвет чайной розы, слегка потресканные, где-то виднеется заживающая ссадина, которая расходится при каждой улыбке и усмешке, вызывая шипение от боли. – Откуда у тебя всё это? – тыкает ваткой в рану над бровью, которая слегка кровоточит. – Разве тебе не нравится? Шрамы украшают мужчину, – слегка ухмыляется и тут же трескается губа, ранка сразу кровоточит, от чего Чимин рефлекторно облизывает губу. – Это не ответ, – увлечённая разбитой бровью Хван, даже не обратила внимание на провокационный жест Чимина, с нотками строгости проговаривая фразу. – Это тебя не касается, – выдаёт он и пододвигает стул с девушкой ближе к себе, чтобы посмотреть в её лисьи глаза. Даша не тушуется, хотя внутри всё кричит и пищит от такой непростительной близости с Паком. – Почему тогда ты так поступил? – заканчивая обработку и наложив пластырь, отодвигает стул девушка. Чимин сразу же сокращается расстояния, делая обратное. – Как? – надавливает на её колени обеими руками, будто фиксируя, чтобы она не убежала. – Привёз меня на ралли, потом к себе, расстелил кровать. К чему всё это, если ты весь такой подонок? – проговаривает она и видит, как взгляд меняется. Только что Чимин играл в какого-то обольстителя, сейчас же его укорили в нелогичности действий. – Я думал, что ты больше уважаешь себя и дал тебе шанс, – замедляет свою речь, – протрезветь и одуматься, но, – вытягивает слово медленно, схватив Дашу за колени и потянув на себя, от чего девушка упёрлась руками по обе стороны от головы Пака, – ты такая же, как и все, – в этот раз уже Чимин прожёг поцелуем губы девушки, после чего она, кажется, оглохла. Все слова, что он говорит режут, словно по живому, кровоточат, будто рана умирающего животного, но при этом исчезают, как только она чувствует своим телом его. Чувствует биение под белой рубашкой, которая невольно расстёгивается на одну пуговицу, освобождая линию ключиц. И еще на одну пуговицу, и еще на одну. И вот Пак уже совсем без оков белоснежного обмундирования. Всегда интересно что скрывают врачи под халатом. Какой он без него, без идеальной белизны и широких рукавов? Какой он? Чимин был обладателем подтянутого и в меру подкачанного тела, сильных рук, на которых контрастировали набухшие вены от напряжения. Подхватив девушку, он прогнул её под себя одним лёгким движением, словно этого ему не составило никакого труда. Будто она пушинка. – Я люблю быть сверху, – проговаривает Пак, нависая над ней, снова впиваясь пухлыми губами в её. Даша, кажется, забывает, как дышать. Оно и не мудрено. Харизма парня, превосходное тело, шёпот – всё это просто растворяет её в нём. Легкие разрываются, сердце хочет уже остановиться и сойти с этой планеты. Если бы оно могло говорить, то сказало: «Ты всегда так будешь умирать от него?». Отвечать ему она не намерена, да и нужды нет, потому что Чимин любит доминировать и это было понятно, как только она впервые его увидела, открывающего дверь чуть ли не с ноги. Как бы не казалось, но Хван не из робкого десятка. В один момент она стянула с него рубашку и сняла свою, продолжая поцелуй, отрываясь лишь на краткий миг. Глаза такие серые и бездонные, затуманенные, отдающие пеленой в ранние утренние часы. Он точно демон, исчадье ада, искуситель. Кто угодно, но не спасающий жизни врач, потому что сейчас всеми своими действиями он губит её, топчет, уничтожает, подчиняет. В один момент не остаётся ничего. Ни одежды, ни колец, ни подвесок. Всё сорвано, разбросано по полу. Лишь два оголенных тела, готовый получит то, что так жаждут. Наслаждение, внимание, оргазм. Ночь только начинается и не собирается заканчиваться. Приглушенные звуки, но далеко не непрошенных соседей под окнами или пьяных кутёжников. Это раздаются стоны.***
Song/ Radioactive/ Imagine Dragons
Настя оглядывается по сторонам, пытаясь разыскать свою подругу, которая, кажется, куда-то пропала. Громкая музыка и басы не дают ей структурировано думать, каждый раз прерывая поток мыслей новой песней, криком, толчком со стороны постороннего парня. – Ты не видел Алёну? – спрашивает, крича через всю толпу, у Хосока Ан. – За баром была, – поворачивается Хо и видит лишь пустоту, а точнее отсутствие Кан, – возможно в туалете. – Я не видела её уже полчаса, пойду поищу, – Настя устремляется из гущи толпы, пытаясь пробиться через вечный поток людей, который периодически её отбрасывает то вправо, то влево. Музыка становится громче и покатистее, кажется, что даже пол трясётся от басов, отдавая дрожью по телу каждым битом. Вибрационная болезнь не за горами. Проходя всю толпу, девушка чувствует, как что-то очень прочное и горячее хватает её за запястье, чуть ли не выворачивая его наружу. – Какого хрена, – шипит девушка, выворачивая руку и упирается в грудь парня. – Куда бежишь, одной ходить не безопасно, – Сокджин смотрит на неё и тут же отпускает руку, как видит гримасу боли на лице Ан. – Ащщ, Джин, больно. Ты всех девушек так за руки хватаешь? – хмуро смотрит на него и потирает запястье. – Только своих, – улыбается и ждёт ответной реакции от Насти, придвигаясь ближе, чтобы уступить проход компании студентов. – Мне не до этого, – приговаривает и смотрит ему за плечо, словно что-то ища. – Где здесь туалет? Мне нужно найти Алёну, – переводит взгляд на парня, который расстроенно меняется в лице, что его очередной подкат летит в мусорку. – Внизу, обогнуть вот эту хрень, – начинает объяснять Джин, разводя руками, но в какой-то момент махает на неё. – Лучше сам покажу, – в один момент их руки снова оказываются сплетены, и уже парень тащит Настю за собой через людей в направлении заданной цели. Столб, столб, угол, темнота, поворот, лестница. Чуть не падает девушка, но хватается за плечо парня. – Аккуратно, – придерживает её под локоть и продолжает своё странствие Ким. Спускаться по лестнице оказалось сложнее, чем они думали. Толпа оказалась и там, словно устраивая баттл на ней, чуть ли не выдавая сальто и различные акробатические этюды. Светомузыка, а в частности, различные вспышки, отражались на стенах, что мешали сфокусировать зрение. Множество кабинок, словно их тут штук сто. Или так казалось пьяному взору молодых людей. – И что дальше? – застыл, как вкопанный, Джин, наблюдая смену потоков людей, очереди, веселый хохот, дикие танцы и всё это у туалета. Безумная пятница. То, что он обожает. – Постучишься в каждую? Язвительные комментарии оставлены без ответа. Оба рассматривают людей, пытаясь вглядываться в лица, искать знакомые силуэты, кофты, волосы, всё что угодно. – С вами же не было ещё одной подружки? – неожиданно звучит вопрос от Джина, который всё это время не выпускал руку девушки, спешившую уже пройти к каждой кабинке и заглянуть в неё. Настя отрицательно кивает и смотрит на него с выражением лица «что ты несешь?». – Не знал, что Кан по девочкам, – выпаливает Джин, увидев, как из туалета выходит сначала Сонми, а следом потрёпанная Алёна с размазанной помадой на губах. – Теперь ясно почему она Юнгишу динамит. – Ты что несёшь? – спрашивает девушка и отдёргивает его руку из своей, в ответ на что Джин берет лицо девушки в руки и поворачивает на объект наблюдения. Настя наблюдает ту же картину, при этом Кан поправляет одежду, стирает помаду, что непростительно пачкает щёку, попутно поправляя штаны. Оба двигаются к девушке и в одни момент Джин тихо произносит, что слышит только Настя: – У кого-то сегодня был секс, – ехидная улыбка и бегающие глазки. – Заткнись, – шипит на него Ан, совсем уже приблизившись к подруге. Алёна удивляется, но не теряется и спрашивает, словно ничего не случилось: – О, что вы здесь делаете? – Мы... – не успевает договорить Настя как за неё продолжает Джин: – Шли в туалет и бац – ты, какая встреча, – разводит руками и наигранно улыбается. – Вдвоём? – непонимающе, но с толикой усмешки переспрашивает Алёна, подозревая, что эти двое вот-вот сойдутся. – Нет, отдельно. Тебя долго не было. Всё в порядке? – начинает интересоваться Ан, охватывая руку девушки под локоть и увлекая к лестнице. – Да, всё отлично, – кратко отвечает Алёна и отводит взгляд. Пьяная, с мутным сознанием, и не до конца осознаёт, что вообще творится вокруг. Просто хочется продолжить танцы, веселиться, пить и не думать ни о чем и ни о ком.***
Song/ Fire In Your New Shoes (Angger Dimas Remix) Kaskade feat. Martina
Не успела Кан вернуться после своего небольшого путешествия в туалете, как тут же была увлечена взбудораженным Хосоком в самую гущу. – Ты обязана это попробовать, просто отрыв башки, – кричит ей на ухо лучезарный Чон и протягивает в руки симпатичный коктейль нежно-розового цвета в замысловатом бокале, по форме напоминающий расплавленное стекло. Настя лишь успевает оглядываться как перед ней неожиданно вырастает знакомая фигура. – Я тебе говорю, они там… – тут же прервался Джин, улыбаясь как довольный котяра после сытного обеда. – Да откуда ты можешь знать? Ты же со мной стоял. Или может обладаешь телепатией? – пытается высмеять парня и закрыть тему Ан. Конечно, ей безумно интересно всё происходившее и что творится в голове её подруги. Но всё же это не повод обсуждать это с Джином и слушать весь его воспалённый бред. – То есть, ты думаешь, если бы ты и я были в кабинке, – как будто говоря с ней пьяными глазами, начал перемигиваться Ким, сдерживая изо всех сил улыбку на лице, – то мы бы там, – задумался на секунду парень, не придумав остроумный ответ, тут же продолжил, – книжки бы обсуждали? Не так остроумно, но лучше, чем обрывать фразу на взлёте. – Мы бы не оказались с тобой в кабинке, – сухо ответила Ан, смотря ему в глаза. – Представим себе вселенную, где всё-таки оказались, – закатил глаза Джин и продолжил, – то ты правда думаешь, что всё осталось бы невинно? Не по 10 лет, должна понимать. Девушка также, как и он, закатила глаза и уже хотела отправиться к компании, чтобы просто продолжить пить и веселиться, как её останавливает Сокджин со словами: – Спор? Ординатор непонимающе смотрит на него и лишь знаки вопроса читаются в её взгляде. – Спорим, что я докажу: двое в кабинке равно секс? – протягивает ей руку, готовый заключить сделку. Ночь была темна и хотела удивить всех и каждого. – На что? – без толики неуверенности и сомнения отвечает вопросом на вопрос Ан. – На твой поцелуй. Только нормальный, а не чмок-чмок, – стал изображать вытянутые губы, как маленький ребёнок, притягиваясь к девушке, но оставляя миллиметр для манёвра. – Если я окажусь права, то ты прекратишь свои нелепые подкаты и флирт, – пожимает ему руку и смотрит в глаза. – Я соглашусь, потому что ты заведомо проиграла, – в ответ сжимает руку, а в глазах словно загорелись огоньки. Огоньки азарта. Двое осматриваются и ищут жертву для спора, кого же должен соблазнить Ким, чтобы выиграть и как искусно он должен это сделать. – Мне нравятся брюнетки с тонкой талией в высоких ботфортах и коротких платьях, – говорит он и осматривает девушку с ног до головы, откинувшись на перилла, что разделяли танцпол и столики с людьми. Настя внимательно изучала каждого человека: «Слишком пьяный, слишком смазливый, слишком грубый. Нет». Вот оно, наконец девушка видит за стойкой парня. Невысокий блондин. Крашеный блондин с серьгой в ухе и носу. Висок выбрит, одет слегка дерзко. Кожаная куртка, узкие штаны с цепью, татуировка на предплечье, что тянется к кисти, обрамляя каждый палец по отдельности. Кажется, на руках можно рассмотреть языки пламени из тех самых чернил для тату. Массивная обувь и множество колец на руках. «Идеально» – думает девушка. – Я выбираю его, – указывает рукой Настя, крича на ухо Джину. – Кого? – переспрашивает Джин, сглатывая ком в горле. – Соблазни для меня парня, а точнее для себя, – смеется ему в лицо, видя гримасу ахера. «Сейчас он точно сдастся. Это того не стоит» – уверенная победа проскальзывает в её голове. Джин с минуту смотрел на барную стойку, за которой сидела его «цель», переводя взгляд на девушку. «Всё ради несчастного поцелуя? Почему нет? Какое у нее будет лицо, когда я это сделаю. Это лучше, чем поцелуй, лучше даже, чем секс. Эмоциональная победа, лучше физической» – думает Ким. – Я подам тебе знак и зайди в соседнюю кабинку, – выпаливает ей в лицо и отстраняется, направляясь спиной вперед, наблюдая как с лица девушки сползает улыбка, и она кричит ему вслед: – У тебя ничего не выйдет. Джин на лайте подходит к парню, стукая его по плечу, словно они знакомы всю жизнь. Сказать, что Ким обворожительный и харизматичный, значит не сказать ничего. Он умело заводит разговор, что-то рассказывая и шутя. Блондин сначала держится отстранено. В ход идут шоты с текилой и вот уже парень рассказывает ему истории, хлопая по плечу. Ким иногда поглядывает на девушку, показывая, что он нашёл подход к цели. Шот. Шот. Шот и ещё один. Вот уже он зовёт его танцпол, чтобы разогнать алкоголь. Парень изрядно накидался, что нельзя сказать о Сокджине. Он контролирует каждое движение, всё делает чётко, иногда проходясь по спине парня рукой, слегка задевая уровень бёдер, будто случайно. Смеется, развлекается, кричит песни, прыгает. Уходит в отрыв, забирая у мимо проходящего бармена непонятный коктейль. Оба снова возвращаются к бару, что-то яростно обсуждая. Настя смотрит и офигивает, как он это делает. «Этого просто не может быть. Он не может это сделать. Он не зайдёт так далеко». В один миг Джин касается кисти блондина, задерживая последнюю на непродолжительное время, не отрывая зрительный контакт. Зелёный свет. Настя с нетерпением ждёт продолжения. Как бабник Джин, который обожает женское внимание и является центром всех любовных похождений, вот так готов соблазнить парня, в чём раньше никогда не был замечен? Вот уже зрительный контакт ловит девушка от Джина. Его глаза горят и словно говорят: «Сейчас будет горяченькое». Девушка не понимает своих чувств. Она в шоке, ей интересно и азартно. Ан не хочет, чтобы он спасовал, хочет узнать, как далеко готов зайти, на что же он способен под градусом.Song / Too Close / Alex Clare
Музыка не прекращает свой поток, кружа в своём клубном бите. Слова идеально сочетаются с электро. Это то самое, что подходит под эту атмосферу, этот момент, этот миг. Мигающие лампы, диско-шар освещают тёмный путь от бара до коридора и от него до лестницы. Любимое направление этого вечера, но не для того чтобы справить нужду. Хотя в каком-то смысле другую там нужду тоже можно справить. Девушка медленно следует за парой, которая разделяется различными людьми, сохраняя какую-то интригу и азарт. Сокджин только что исчез из её поля зрения. Сердце прибавляет пару ударов, шаг ускоряется, поворачиваясь она сталкивается с ним лицом к лицу. Оба взбудоражены и лица покрывает еле заметный румянец. – Эта твоя, – отворяет ей дверь как самый любезный джентльмен. Но в его поступках нет ничего от джентльменства. Совершенно ничего. Ни этим вечером, никогда. Кратко кивает она и слышит, как он зашёл в соседнюю кабинку. Азарт у обоих. Джин не париться по поводу парня, но ему так сносит крышу от реакции девушки. В её глазах он видит то же самое, что есть и в своих. Какое-то безумие охватило эту парочку. Ни с кем он такого не чувствовал и не делал. Никогда. Раздаётся еле слышное дыхание в кабинке, которую разделяет не такая уж и толстая стена. Внутри всё тёмное, такое ощущение, что кто-то выключил свет и ему придётся действовать по ощущениям. Дверь слегка открыта. Ким замечает слоняющиеся тени, но никто не заходит. «Неужели струсил, щегол» – думает Джин и уже прокручивает, что он может проиграть, чего точно не может допустить ни в мыслях, ни наяву. Дверная ручка проворачивается. «Попался» – проносится в голове. Блондин медленно заходит в кабинку, закрывая на затвор дверь. В глазах проскальзывает желание, дикое желание, которое он почувствовал еще на танцполе, когда случайно касался Кима, когда следил за его движениями и наблюдал бурю эмоций в его глазах и действиях. Такой живой и такой красивый. Он никогда не видел такое сочетание раньше. Незнакомец притягивает его к себе за талию, не собираясь ждать позывных и приглашения. Но Кима такое явно не устраивает. Он не пассив, нет. «Думаешь я пассив?» – проскальзывает в его голове и сразу идёт смешок от абсурдности происходящего. Насколько сильно ему нравится Ан, раз он на такое пошёл. И ради чего? Поцелуя? – Милый, я не пассив, – громко говорит Ким, нажимая ему на плечо, как бы подсказывая следующие действие. – Может мне еще называть тебя папочкой? – отвечает парень и покорно присаживает на колени. – Сначала отсоси, а потом посмотрим, как я разрешу себя называть, – фраза режет слух для всех, кто слышит это. Ан отлично всё понимает, всё слышит. Сначала прокралось в голову, что Джин лишь играет, что он ему заплатил и всё это неправда. Не может он на самом деле делать то, что делает. Характерный звук расстегивающейся ширинки проносится в воздухе. – Как скажешь, папочка, – звучит в ответ на строгие изречения Джина со стороны блондина. – Слышала? – вдруг раздаётся в кабинке и за её пределами. Парень ошарашенно смотрит, вот уже готовый ко всему, что только не попросит его сделать Ким. Глаза округлились, заставляя застыть в немой позе. Не очень-то лестной для него. – Прости, малыш. Это всего лишь игра, – наклонился к нему Ким, застегивая ширинку, и шепча на ухо. Каждое слово, буква, звук режут слух парня, прожигая до самого нутра. Использовали, насмеялись и выкинули. Хотя лучше бы использовали по назначению. Эмоционально всегда хуже, чем физически. Именно так он и думает в данный момент.***
Что значит слово победа? Что ты чувствуешь в этот момент? Насколько сильны твои эмоции? Сокджин победоносно выходит в общую атмосферу клуба, оставляя в кабинке парня на коленях. Здесь он буквально поставил его на колени, на заботясь ни о чем кроме своего эго. Эго, которое в очередной раз подпиталось за чужой счёт. – Долг платежом красен, – выдаёт Джин со спины, обращаясь к девушке, что, кажется, пыталась скрыться от него в толпе. – Спор есть спор, – отвечает Настя и с глубоким вдохом разворачивается к парню. Внутри девушки словно кто-то играет на струнах её нервов. События этой ночи слишком сумасшедшие, чтобы быть правдой. Слишком для неё. Обычная, заурядная жизнь. Штиль и никаких отклонений от норм – вот жизнь Ан. А это какое-то безумие. – Без рук, – проговаривает девушка, чувствуя, как Джин подошёл к ней ближе и наклонился. Парень расставил руки широко за её спину на перилле. – Без рук, – улыбается ей в лицо Ким, показательно шевеля пальцами на металлической палке позади девушки. Настя собралась с мыслями, которые переполняли её после всего случившегося, и поцеловала его. Так, как она этого хотела. Протянула руки, которые прожгли в миг его кожу на лице, впечатывая глубже и глубже во все слои. Губы аккуратно сминали противоположные, оставляя маленькие следы, следы еле заметного блеска. Вкусного, но не вкуснее самого ощущения. Парень решил взять инициативу на себя и углубил поцелуй, притягиваясь к девушке, но не спуская руки с назначенного места за её спиной. Знает, как она потом может его отчитать. Желание нашкодить и получить втык было так сильно, что он еле сдерживался. С каждым моментом, как только девушка хотела отстранится, он лишь ближе сводил руки за её спиной, сокращая дистанцию. Зажимая её всё больше и больше, наклоняясь вперед и доставая так глубоко, что, кажется, язык оказался уже в трахее. Чуть ослабив хватку, дал шанс на такую же ответную реакцию, которая последовала лишь на миг, как вдруг кто-то со спины начал хлопать его со словами: – Джин, машина приехала, мы едем? Сейчас он был готов проклясть Хосока всеми матными словами, которые только знал. Этот миг был слишком желанный и слишком приятный, словно никогда такого раньше не было. Ему снова 15, и снова гормоны на максимуме. – Хосок, – медленно и злостно проговаривает Ким, стреляя в него искры ярости. – Оу, – завидев с кем он так зажимался, проговорил Хо. – Долг выплачен, – сказала девушка и проскользнула между двумя застывшими парнями. Внутри неё горело всё, отдавало куда только можно. Голова начала изрядно болеть, но родные глаза её спасли: – Ты в порядке? – спрашивает Кан. – Мне нужно выпить, – украдкой отвечает Настя и разворачивается к бармену со словами, – две текилы и водку, и это всё мне. Алёна удивленно корчит лицо и даже немного посмеивается. Не бросать же подругу одну. – Мне то же самое, – кричит в сторону уходящего бармена Кан. Немного осушив бар и болтая ногами на высоком стуле, Алёна решается прокричать Насте на ухо: – Я хочу к Юнги, – громко и чётко, – я так по нему соскучилась, – кажется, удивлению этого вечера нет предела. – Девчонки, – слышится из-за спины голос Джина. Он стоит совершенно один изрядно потрёпанный, но довольный. «Наверно уже с другой пососался» – невольно проносится в пьяной голове Ан. – Вас подвести? – снова звучит его голос, как раскат грома. – Юнги, хочу к Юнги, – смотрит на него и ударяет по плечу, но не сильно. Хотя сильно его она вряд ли сможет ударить. – Заказ принят, – подаёт ей руку, держа в руках свою куртку. – Идёшь? – обращается он к Насте. Та лишь смотрит на него в полном смятении, но понимает, что Алёна слишком пьяна, чтобы странствовать в одиночку. Дальний свет фар включен, мотор, поехали. Тишина так сильно оглушает, особенно после ярких событий этой ночи. – А вы знаете, – разрушает тишину голос Алёны, – я в туалете целовалась с девушкой, – в этот миг Джин и Настя переглянулись, находясь на передних сидениях, словно родители. – Она хотела большего, но как я…Юнги…он же… а я… – вдруг полилась невнятная речь. – Не переживай, мы тоже целовались, – выдаёт в ответ Джин, что Алёна тут же выпрямляется. В парня летит смачный удар по плечу. – Только не в туалете, – смеется и добавляет Джин. – Я так и знала, что у вас… – икает и не договаривает Кан, мягко улыбаясь. – Это был спор, – перебивает её Настя. – Не то, что ты думаешь. – А я рассчитывал на продолжение, – протяжно выговаривает Джин, заворачивая во двор Юнги. – Губу закатай, – отстёгивает ремень девушка и выходит из машины. Алёна пытается скоординировать свои действия и не шататься. Джин подхватывает её за локоть и протягивает бутылку воды. – Я могу попасть туда, ну, без него? – снова невнятная речь выливается из Кан. – Пьяный сюрприз для Юнги, – смотрит на неё внимательно и серьезно, но тут же меняется в лице. – Мне нравится, – протягивает ей ключи и что-то шепчет на ухо. Девушка выпрямляется, словно от мысли одной про Мина сразу же протрезвела. Но не до конца. Походка немного шаткая. Взглядом её провожают Ким и Ан. – Она точно дойдёт? – обращается Настя к Джину. – Точно, – отвечает парень и открывает ей дверь в салон автомобиля.***
Song/In Your Skin/Lifehouse
Никакого плана в голове. Ничего. Лишь одна мысль: «Поскорее увидеть Юнги». Консьержка даже не обратила внимание на девушку, которая зашла, как будто к себе домой. Хотя она никогда и не думала, что вновь окажется в Каннаме. Сложно перебирать ногами по лестнице, но ей это необходимо, чтобы еще чуточку протрезветь. С каждым шагом она всё больше приближается к своему наваждению. Оставшееся время в клубе только и думала, как приедет к парню, как будет смотреть в его удивленные глаза и говорить пьяный бред. Так сильно она этого хотела. Поворот ключа. Не в ту сторону. Снова поворот. Щелчок. – Джин, если ты с очередной девкой, я тебя отпизжу, – слышится сонный голос Мина в поздних 3 часа ночи. Юнги замирает на месте, как только видит перед собой Алёну. Такую красивую и пьяную. Идеально сочетание, чтобы появиться на его пороге глубокой ночью. – Алёна, что ты…– не успевает договорить Мин, как девушка резко шикает на него, подойдя и приложив указательный палец к губам в жесте, чтобы тот молчал. – Юнги, я… – начинает она, немного запинаясь на месте, – я была в баре, клубе, баре, – парень лишь внимательно смотрит на неё, убирая руку от своих губ. – В общем, я там поцеловалась с девушкой в туалете, она хотела большего, а я…– он удивленно смотрит в тот момент, когда Кан набирает обороты в речи, почти не путаясь в словах, – я сначала хотела…но потом ты…и я такая: Юнги, мой Юнги, – эти слова повисли в воздухе, накаляя всё до предела. Мин подошёл к ней ближе, всё так же смотря и находясь почти впритык. – Твой Юнги? – спросил Мин. – Я скучаю по тебе, – вырывается с её уст. Сейчас мозг отключен, наконец девушка не строит оков, ничего. Разрушает последнюю стену в своей голове. – Я хочу тебя поцеловать, – зачем-то озвучивает свои мысли Кан. – Так поцелуй, – парень не отрывает от неё своего сонного взгляда. Пусть пьяная, пусть забудет, но он нет. Всего лишь краткий момент, где она не врет себе и ему, где не убегает, где открыта и честна. Девушка тянется к нему, хотя тянуться не так уж и далеко. Делает это максимально медленно, будто дразня парня. Чувство невообразимой лёгкости, невесомости и тепла раздаются по губам Юнги. Эти губы могут свести с ума любого, и он не исключение. Целует его робко, словно боясь потерять контроль, забыться, преступить черту, после которой пути назад не будет. Сминать его губы приятно, вдыхая аромат домашнего Юнги, руки обнимают шею, притягиваясь ближе. Губы закусываются непроизвольно на краткий миг, когда нужен кислород. Ей мало, а ему тем более. Слишком короткий миг, чтобы понять, как сильно ей этого хотелось и как приятно это наконец получить. Утопать в моменте и чувствовать, как тебя сжимают мужские руки. В его руках не страшно, в его руках спокойно. Хочется больше, сильнее, дольше. В это время ночь всё также покрывает город. Прохлада тянется за ней невесомой нитью, обдавая каждого, кто вышел из объятий зданий, домов, кроватей. – Может всё же ко мне? – останавливается у общежития Ким, заглушая мотор машины. – Может тебе всё-таки купить губозакаточную машину? – отстёгивается Ан и уже спешит открыть дверь, но немного замешкавшись в поисках сумки, видит, как дверь перед ней уже отворена. Джин слишком часто сегодня открывал ей дверь, что начинает пугать. Протягивает руку, чтобы помочь выйти. «Вот это сервис, не умереть бы» – даже в голове это звучит саркастично. Как только девушка кладет свою руку в его и с резким толчком оказывается уже за пределами машины. Глаза всё также смотрят в её, не отрывая и не моргая. Ким тянет девушку на себя, обхватывая талию, прижимая к машине. Никакой реакции. Удивительно. Девушка устала и просто ждёт, что он выдаст. Оправдает её ожидания или же устроит неповторимое шоу. – Почему мне так хочется тебя поцеловать? – говоря это смотрит на губы, что снова потрескались на холоде. – Потому что это игра, не больше, – отвечает она приближаясь к нему. – А если нет? Если это всё правда? – вроде спрашивает, а вроде и утверждает Джин. – Тогда у тебя большие проблемы, – слова раздаются в каждой клетке пьяного, но твёрдого сознания Кима. Глубину слов он понимает не сразу, но всё же застывает на месте. Девушка отталкивает его не только жестом, но и словом, возвращая на орбиту реальности. Уходит, даже не посмотрев, не попрощавшись, оставив один на один со своими тараканами. Снова.