***
Утром в плате обычно слышится сопение уставших пациентов от больничного пребывания и скрежет каталок с утренней едой, новым больничным постельным и нательным бельем, биксами с перевязочным материалом, инструментами для операций и многим другим. Настя опять очень плохо спала эту ночь, поэтому пока рассвет не коснулся больничных окон, она выходила к посту медсестер, где был тускневший луч от настольных ламп, чтобы изредка почитать те немногочисленные книги, что успел захватить Степа ей из дома. «Дом. Это теперь мой дом? Четыре маленькие стенки, хлам на полу и неудобная кровать?» – спрашивала саму себе между строк фантастического романа Ан. Солнечные лучи коснулись палат, значит можно возвращаться на свою крайнюю койку. Ей совершенно не нравилось гинекологическое отделение. А больше ей не нравились ординаторы-гинекологи. Невнимательные, надменные девчонки, которые постоянно опускали комментарии за её спиной. Она знала, слышала, чувствовала. И злилась. – На завтрак! – кричала раздатчица в буфете. А все как овцы повиновались. – Не пойду, – буркнула девушка. – Почему, онни? – спросила у нее самая младшая обитательница в палате. Её глаза горели, когда она смотрела на Ан, словно та её чем-то восхищала. Малышке было 18, и она еще мало повидала, чтобы глаза её перестали блистать в восхищении и радости. – Каша. Ненавижу кашу. И противное масло на сухом хлебе. Мне не нравится, – пробурчала вновь в ответ Настя, зарываясь куда-то вниз кровати, как только открыли окно. – Ты капризная, девчонка! – заключила в её сторону женщина средних лет. – Нужно радоваться тому, что дают. – Я не хочу этому радоваться. Лучше буду голодать, – перелистывая страницу в книге, ответила сухо Ан. Она удивленно смотрела на своих соседок, которые словно застыли в немом ступоре. Самая старшая, а точнее пожилая, проговорила: – Ох, – скрещивая руки на груди. – Доктор Ким, вы снова почтили нас вниманием, – щеки горели румянцем, а глаза обожанием. Пока что Ан его не видела, но предвкушала визг её соседок при виде красивого и молодого реаниматолога. – Лин, выглядишь прекрасно, – улыбнулся Джин самой возрастной женщине в палате, что так неаккуратно запахивала халат перед врачом. – Доктор Ким, вы словно по часам, – пролепетала малышка Юи, заправляя неаккуратную прядку темных волос за ухо. Настя тяжело вздохнула, когда перед ней показался радостный Джин. Она была явно не рада. Или пыталась такой казаться. – Я кое-что тебе принес, – протянул безразмерный белый пакет в сторону брюнетки, что пыталась встать с кровати. Наблюдая много заинтересованных глаз, Ан сказала: – Разве Вам не надо идти на завтрак? – её голос звучал не твердо, но увесисто. – Грубиянка! Прими то, что тебе принес врач. Невежда! – снова отчитывала ту Лин, выглаживая на себе халат. Настя неодобрительно шикнула на Джина, от чего у того поползла улыбка по лицу. Кажется, он ждал всю долгую, даже бесконечную ночь, чтобы увидеть это. Она забрала у него пакет, слегка задерживая руку в его руке, от чего тут же поежилась, чувствуя неловкость. – Мисс Лин, вы плохо его знаете. Он не безобидный котенок, как Вам может казаться, – брюнетка чеканила каждое слово строго и уверенно, совершенно не замечая, как рука Кима увесисто держит её, накрывая, словно ночное небо небольшой городок. – Да что ты говоришь? И какой же? Доктор приходит к тебе каждый день. Такой внимательный. А ты – дура! – почти выкрикивая, продолжала спор женщина. – Невыносимое отделение! – Настя взяла за руку смеющегося Джина и вывела из палаты в холл. Он всё время улыбался, но не говорил ни слова, зная, что сейчас будет монолог от девушки. – Зачем ты пришел? Что это? – трясла перед ним пакетом. Ким молчал. – Она меня сведет с ума. Доктор Ким такой хороший, – начала пародировать свою соседку девушка. – Ты не ценишь его, дуреха. Уйдет и будут пятки сверкать, – она рыкнула, словно обозленная кошка. – Я сделал тебе домашней еды, – ответил на всё это буйство речи Сокджин. Снова застал её врасплох. – Еды? Домашней? – Настя была напугана, смотря на него как на инопланетянина. – Думаю, ты похудела, – осмотрел её с ног до головы врач. Пытаясь скрыть в своем действии то, что он просто любовался ей. Хотя, казалось бы. Уставшая, не спавшая с подглазинами, бледным цветом лица и растрепанными волосами. Ничего привлекательного. – Ничего я не похудела, – возмущенно говорила Ан. Хотя внутри надеялась, что сбросит тут пару-тройку килограмм. – Ну тогда, – протянул Джин и подошел еще ближе к девушке, та попятилась и неуверенно смотрела на него. Ему не оставалось ничего как просто поднять её на руки. Взгромоздив последние под ягодичную складку Ан, он замер с девушкой, которая была гораздо выше своего обычного обитания. Настя не чувствовала почвы под ногами, а лишь то, что её кто-то сильно сжимает. Руки опирались о плечи, которые были напряжены. Мускулистые, сильные, мужские плечи. – Ким, опусти, немедленно! Что ты творишь? – ударив в плечо, сказала ему с придыханием Ан. Ей было страшно. – Слишком лёгкая. Точно похудела, – одним лёгким движением она уже была на земле, но мужские руки крепко сжимали её талию. – Здравствуйте, доктор Ким, – женский голос со смешком приветствовал врача. Позади показалась группа ординаторов-гинекологов. – Доброе утро, девушки! – улыбаясь поприветствовал их Джин, выпустив Настю из своих объятий после увесистого толчка в колено от девушки. – Ты всё время это делаешь! – ударила его в плечо брюнетка, но тому будто ветерок просквозил руку. – Что я делаю? – смеясь спрашивает её, смотря как Настю переполняет злоба. Разворачиваясь от него, ординатор направилась в сторону своей палаты, чтобы не продолжать это нелепое времяпрепровождение. Красная, словно помидор. В спину ей Джин крикнул: – Там лапша с салатом и курочка! И немного булочек! Скушай, чаги-я! – громко и выразительно на весь этаж гинекологии. Девушка была готова провалиться под землю, потому что это его «чаги-я» ни что иное как «дорогая, любимая». И вновь Ан разозлилась еще сильнее, сминая ручку белого пакета с едой.***
– Ты выглядишь намного лучше, – приятный мелодичный голос Даши приятно проникал в уши Алёны, которая так отвыкла от него за это время. – Чувствую себя Имхотепом, – указывает на забинтованную голову Кан. Ей всё еще иногда тяжело было смеяться без пронзительной головной боли. Лёгкие будто сложнее расправлялись, и она это чувствовала. – Тебе надо активизироваться! – вскрикнула Хван. Девушка была полна сил и энергии, рука ныла, но уже не так, как в первые дни после операции. Даша ощущала, что жизнь налаживается. – Думаю, что еще рано, – с опаской отвечала подруге. – Нет! Ты так себе пневмонию заработаешь, находясь всё время в лежачем положении, – сказав это, уверенно и чётко девушка продолжила: – Сначала будем присаживаться на кровать, а потом и пойдем! Радостный голос и яркие глаза нельзя было омрачать. Кан поддалась на уловки, которые позже принесут свои плоды. Юнги же наблюдал за многочисленными попытками со стороны, смотря как Алёна противится, а Даша не опускает руки, чтобы помочь ей. – Она такая настырная, – резюмировал Мин за пределами палаты отделения анестезиологии и реанимации. – У неё есть все качества хорошего врача, – словно отвечая на замечание Юнги, проговорил Чимин. – Ты кого-то похвалил? У тебя случайно не лихорадка неясного генеза? – со смешком Юнги протянул руку ко лбу друга, чтобы убедиться, что тот не пылает жаром неведомой болезни. Пак отбрыкнулся, убирая руки Мина. – Нет, – сухо ответил Чимин. Сам же понимал, наверное, что у него бы не хватило упорства и сил перенести все тяготы, через которые проходит сейчас Хван. Она сильнее, чем он думал, и даже сильнее, чем думала она сама. – Ты ведь там не был все эти дни? – спросил Пак, а Юнги заметно потемнел. Его смоляные волосы были, кажется, в один тон или же на полтона светлее подглазин врача. – Стоишь и смотришь, но не заходишь, – Чимин говорил как будто в тишину. Сквозь молчание наконец-то прорезалось: – Не думаю, что я могу. Это слишком. Я больше не смогу. Его голос был наполнен печалью и сожалением, которое поселилась внутри уже давным-давно. – Удивительно, – легкий смех Пака удивил врача, но тот продолжил: – Как это удивительно! Мин же молча смотрел и не задавал ни единого вопроса, поражаясь мимике своего собеседника, который из серьезного «идеального» невролога превращается в безумного мотоциклиста. – Ты лечишь смертельно больных детей. Живешь с ними их маленькую жизнь, смотришь в эти вечно угасающие глаза и всё равно любишь это. Удивительно! – Чимин растрепал свои светло-пепельные волосы, зарываясь пальцами в них как в чащобе. Где потеряться ему хотелось сейчас больше всего на свете. Тишина резала слух. – Ты правда не можешь зайти к ней? Она живая! Понимаешь? Живая! – Пак, словно пытался докричаться до самых низких глубин чей-то души, возможно даже своей. – А ты стоишь здесь и мнешь сиськи. Да что с тобой не так? – он скалился и смеялся в полный голос. Чимин был вне себя от ярости. – Ты можешь целовать её, обнимать, смотреть в глаза и чувствовать, что это никогда не закончится. Но нет! – Пак вздымал руками огромные очерченные круги, возмущаясь ситуации. Его глаза из светло-серых стали темнеть, напоминая туманное небо перед покатистым громом. – Что делаешь сейчас ты? Просто стоишь и говоришь, что не можешь! Тогда знаешь что? – он ткнул в Мина пальцем, от чего тот слегка пошатнулся. – Ты её не достоин! Он был вне себя и вне кого-либо другого. Развернувшись на 180 градусов Пак ушел. Скорее всего, все эти слова он говорил самому себе, но Юнги заслужил лёгкой (тяжелой) порки. И Чимин это прекрасно осознавал.***
Пробираясь сквозь множества отделений среди одного большого обхода, как называл их Чонгук, он заострил внимание на знакомом лице, что постоянно восседает на посту медсестры с какой-то ненаучной книгой. «Всегда думал, что ты заучка» – обратился к ней в своих мыслях Гук. Травматология, Гинекология, Хирургия, Реанимация, Терапия и еще, и еще одна её разновидность, Детское, Кардио и тьма-тьма отделений. – Не думал, что на самом деле здесь так много отделений, – обратился Чон к кому-то. – Просто ты в своей хирургии потерялся и не видишь, что происходит за твоим носом, – ответила ему незнакомая девушка небольшого роста, с заплетенными в колос волосами. – Да, за моим носом, – повторил последнюю фразу Гук. Будто вихрем пронеслись все события и последствия его действий. Он и правда не замечает ничего кроме себя, и никого. Резко развернувшись он решает вернуться куда-то в противоположном направлении огромной толпы врачей на обходе. – Куда ты? – спросил его Минхо, дергая за рукав. – Не твоё дело, – огрызнулся Чонгук. Шёпотом он считал: – Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять. Поворот. Один, два, три. Здесь! – парень остановился. Девушка всё также перелистывала страницы, как и двадцать минут назад, не замечая никого вокруг себя. – Я…– откашлялся Чонгук, привлекая внимание. Но она сидела неподвижно, словно отключив шум на фоне, оставляя только сюжет книги и саму себя. – Ты слышишь меня? – начал махать руками, повышая голос. В какой-то момент ошарашенные темные глаза посмотрели на парня. И он начал жалеть о своем импульсивном поступке. – Я не хотел приходить сюда. И мне вообще всё равно, – говорил рвано и скомкано брюнет. Девушка молчала, давая возможность высказаться ординатору. – Но я не сказал тебе, – Чонгук сглотнул ком в горле. – Спасибо. Всё время он не смотрел ей в глаз, боялся увидеть своё уязвимое отражения в них. Таких темных и настоящих. – Надеюсь, ты в порядке! – сказал громче, поднимая взгляд на неё. – Я в порядке, – незамедлительно ответила Настя. – Я знаю, ты хочешь это знать не от меня, но с ним тоже всё в порядке, – добавил Чонгук. – Он придет к тебе сам. Но он в порядке, – придавая особое значения этому слову, парень сигнализировал глазами. – Хорошо, – девушка закрыла книгу и внимательно смотрела на робеющего и загнанного в угол парня. – Мне нужно идти, – показательно посмотрел в телефон, в котором ничего не было. Чон был сконфужен, даже больше самим собой, чем присутствием Ан. Потом он будет ругать себя за глупость, что совершил. – Удачного дня, Чон, – добавила она с мягкой улыбкой на губах вслед убегающему ординатору. Он выдохнул. Не знает почему для него было так важно сказать это всё, но стало определенно легче дышать. За углом он вздохнул и словно ощутил, как что-то колит сердце. – Что со мной? – спросил он вслух, но никто ему не ответил. Не скоро, но он поймет, что это чувство, когда тебе есть к кому обратиться. Но еще слишком рано, чтобы делать такие выводы.***
Выходя на улицу, Пак отчаянно хотел пнуть чью-то машину, разворотить битой лобовое стекло и выбить пару фар новенькой BMW. Долгое время он учился контролю, быть безэмоциональным, спокойным, холодным, быть Пак Чимином. Но как жизнь человека, которая его совершенно не касается и не волнует, может всколыхнуть шквал таких глубинных эмоций? Шквал настоящего Чимина. Он громко крикнул на парковке с заднего торца здания, где обычно никогда никого не было. Выпустил лишь одну десятую пара, или же одну тысячную по его ощущениям. – Я всегда знал, что ты псих, – послышался голос откуда-то сверху. Посмотрев на солнце, щурясь и ежась, Чимин обратил свой взор чуть левее. Там на небольшом выступе между первым и вторым этажом вальяжно стоял Ким Сокджин, вдыхая пары задымленного, даже выхлопного, воздуха. – Свежий воздух так токсичен, не находишь? – брюнет улыбнулся. – О чём ты, Джин? – Пак убрал руки в карманы халата, теребя внутри, словно ища что-то определенное. – Выхлопы, – указывает на виднеющиеся машины и трубу нового завода, которая ненавязчиво поддает «газку», – или же я могу предоставить тебе философский вариант ответа. Фраза заинтересовала Пака так, что он отвлекся от своей ярости. – Валяй, – рвано бросил Чи в сторону друга. Джин же, в свою очередь, сел на край выступа, о который опирался, поправляя халат и выдал: – Когда его мало – это потребность, а когда много – яд. Не можешь насытится, и всего-навсего ты задыхаешься. Ким запрокинул голову, смотря на светло-голубое небо с быстро плывущими облаками. Чимин вслушивался в каждое вышесказанное слово и прокручивал фразу у себя в голове, понимая, что друг, как никогда, прав. – Что ты делаешь здесь, Джин? – неожиданно спросил Пак. – То же, что и ты. Дышу ядом, – у Кима была явно игривое настроение. – Ты снова бунтуешь? Кто обидел моего птенчика? – язвительность Сокджина могла сравниться лишь только с его профессионализмом. – Жизнь, – незамедлительно высказался Пак, сдергивая рывком с себя белый халат, – это всё мне так омерзительно, – со злобой он смотрел на белый халат, переводя взгляд на такую же белую рубашку. Прошла всего лишь пара-тройка секунд, как и рубашка слетела с его торса, оголяя мышцы, обрамленные слонового оттенка кожей. – Ого-го, – прокричал Джин. – Стриптиз. Что-то интересное. Примосток был совсем не высок, но всё же разница между первым и вторым этажом. Ким спрыгнул, немного расшибая себе коленку. Пак смотрел внимательно в его глаза, обозленный на весь мир. Сокджин понимал, что время шуток прошло. – Твоя нога. Там кровь? – спросил Чимин, отвлекаясь от бури в груди. – Могу предложить залечить мои раны или же ты объяснишь, что за шоу на заднем дворе ты показываешь, – тот был серьезен, но не упускал сказать остроты в сторону врача. Пока Ким говорил, он заметил, что торс друга был слегка обезображен мелкими ссадинами, какие-то заживали под корочкой, а какие-то, кажется, еще кровоточили свежей кровью со вкусом сырого металла. – Что это, Пак? – тот толкнул его в плечо. – Что ты делаешь с собой? – Я не могу это…так сразу сказать, – сам осмотрел себя и как будто первый раз увидел эти увечья, следствия любви к дорогам или же, скорее, ненависти к себе. Свежие гематомы, ссадины на ребрах, глубокие раны и более поверхностные. – Ты уж постарайся. Иначе я подумаю, что ты пытался меня захомутать своим танцем с рейтингом 18+, – Джин не мог без шуток, даже когда нервничал и переживал, то он отшучивался. – Я ненавижу всё это. Себя, тебя, всё это, – его речь была сбита, это был не строго выверенный доктор Пак Чимин. – За что? – Ким не сводил глаз с Пака, пытаясь уловить то, что он не может произнести вслух. – За то, что я слабак, – он поднял глаза, в них читалось сожаление. – Я, конечно, ни черта не понял. Но думаю, что твоя отправная точка, точнее всего, твоего сумасшествия — это всё,– указывает на большое здание необъятной больницы. – Нет. Не знаю, – неуверенно отвечал тот. – Ты ведь здесь из-за этого. Ты это ты из-за всего этого, – указывает на, кажется, сломанное ребро, упираясь рукой в него, вызывая гримасу боли на лице Пака. – Это было слишком давно, чтобы я помнил, – ответил Чимин, держась за больное место на грудной стенке где-то сбоку. – Видимо не так уж и давно, если ты всё еще глушишь себя такими способами. Я думал, что мы друзья, и ты можешь мне довериться. Скажу одно, – Сокджин выдержал увесистую паузу. – Если ты не остановишься, тебя уже никто не спасет. – Так же никто, как и её, – с этими словами реаниматолог бросил в его лицо белый халат с бейджиком «врач-невролог Пак Чимин». Тот играл на свету, отблескивая в глаза ярким лучом. – Откуда ты…– лишь промолвил Пак. – Когда ты пьяный, то бываешь искренний, – разочарованно вздохнул Ким. – Я не знаю, что произошло, ты лишь твердил о ней. Но Она слишком глубокая рана в тебе самом, которая составляет всю твою жизнь. Подумай, разве Ей бы это понравилось? Ким бесшумно покинул, кажется, оглохнувшего от эмоций Чимина. Дрожь пробегала по голому торсу, так же как ядовитый свежий воздух, который насытил его легкие до предела. Когда мало – душимся, когда много – задыхаемся. Две крайности одного и того же.***
– Нет, нет! – доносился веселый девичий выкрик из палаты нейрореанимации. – Правда, так и было, – отвечал ей более сиплый женский голос. Атмосфера неподдельно текущей жизни резонировала в тихом и мрачном отделении «полуовощей» и «недоком». – Ты жульничала. Нет, ты не могла выиграть! – продолжала улыбаться Ан, смотря на то, как Кан разводит руками. Девушка мастерски умела запудрить мозги и затуманить внимание. Особенно, если эта была её подруга, которую она знает, как облупленную. – Ты снова в дураках, – её улыбка была искренняя и самая реальная. Всё в ней сверкало, ведь ей так не хватало этой легкости и непринужденности. – Я даже не понимаю в какой момент ты начала блефовать, – Настя возбужденно смотрела на свою подругу, что загадочно улыбалась ей. Могла спустить на тормоза любой блеф, лишь бы снова видеть огонек зеленых глаз. Слегка погодя, Кан достала из рукава еще один подставной козырный туз. – Я так и знала! – снова воскликнула девушка. – Обманщица! – Это игра. Я умею блефовать. И ты должна мне желание, – озарилась неподдельной улыбкой Кан. – Разве это честно? – обиженным голосом отвечала Настя, но уже была согласна исполнить свой долг. – Ты обещала. Выбирай правда или действие? – злобно потерла руки друг о друга Алена, предвкушая что-то интересное. – Оба ведь буду связаны с…? – не закончила фразу, но однозначно поняла, что речь пойдет о интересующем объекте, что работает этой ночью реаниматологом, курсируя изредка между палатами и убедительно прося девушек не шуметь. Кан одобрительно кивнула на вопрос. – Правда, – ответила Ан. – Тогда, – потерла подбородок аккуратными и длинными пальцами, – расскажи мне то, чего я не знаю о тебе и мистере реаниматологе. Настя нервно сглотнула застрявший ком в горле. – Ну, если только ты будешь молчать и ничего не говорить, пока я рассказываю, – протяжно говорила она, будто набираясь смелости. – Это уже интересно, – подняла брови и игриво улыбнулась Алена. – В общем, – начала тихим голосом, можно сказать шепотом, словно их кто-то может услышать, – перед тем как мы попали…– замолчала Настя, боясь сказать это слово. – В аварию, – громко ответила ей Алена, остолбенев от самого слова и эмоций, что сопровождали его. – Да…В общем тогда я дежурила с доктором Паком, и у меня снова была потасовка с…– указывает на дверь, пытаясь очертить само отделение и указать тем самым на Сокджина вцелом. – Джином, – продолжила за неё Кан. – Да…Слово за слово. Мы почти что подрались, только скорее…– она набрала побольше воздуха в легкие и выпалила, – переспали. Алена так и ахнула. Она ждала этого, но оказалось, что всё равно была не готова, когда это произойдет. Точнее, произошло. – Не может быть, – ординатор закрывала рот руками и одновременно хлопала по кровати. – И вы теперь…вместе? – Нет, – строго ответила Настя. – Мы не вместе. – Скандальный секс! Опупеть, – вырывалось из неё перед тем самым моментом, когда в палату ворвался, а точнее, как всегда, открыл дверь с ноги Сокджин. Кан не могла смотреть на него как обычно. Теперь она всем своим видом показывала, что знает их секрет. Хоть и думала, что мастерски скрывает все. – Дамы. Тайминг, – указал на часы, обрамляющие его запястье, Ким. Ему и правда не хотелось разрывать двух болтушек, но работа есть работа. – Зануда, – тут же ответила ему Ан, парадируя часы на руке, которых у нее не было. Джин лишь покачал головой, словно показательно умиляясь её карикатуре: – Алтыным, – прозвучало из уст врача, – вроде так у вас говорят. – Милый, это татарский, понимаешь? Не русский, – встав напротив Кима, начала поучать его Настя. – Но это же означает «моё золото», правильно? – он улыбался, словно чеширский кот, завидя свою Алису. Ан молчала. Еще не придумала, что ответить. Он снова застал её врасплох. – Потому что ты моё золотце, – продолжил Ким, даваясь в самой сладкой улыбке, понимая, что эту схватку ей уже не выиграть. – Ох, – пытаясь выцепить воздух и сжать его перед ним, продолжила Ан, – ты невыносимая язва. Кан наслаждалась живостью их общения и просто тонула в этом взаимодействии. Складывалось ощущение, что она спала вечность и забыла, как это приятно общаться. – Алтыным, – продолжал мурчать на ухо Насте Джин, она же в свою очередь фыркнула и вышла из палаты. – Ты умеешь заставить её нервничать, – тихо добавила Кан, когда подруга исчезла из поле зрения обоих. – Думаешь? – он всё также улыбался. – Специально искал среди пациентов татара, чтобы точно передать все прелести диалекта. Буду теперь звать её так. Кан усмехнулась, представляя, как будет бесится подруга. Хотя с другой стороны, она почти уверена, что девушке это было очень приятно и лестно.***
Кофе машина, что купил Юнги, бурчала очень громко. Он буквально глох от ее тарахтения. – Неужели она так быстро сломалась? – задал вопрос вслух парень. Он не включал свет, даже когда полный мрак озарял квартиру. Ему не хотелось ничего видеть, он, словно кот, развил в себе это сумрачное зрение. Иногда можно было подумать, что врач живет в склепе. До сих пор не мог свыкнуться с мыслью, что девушка, над которой он так трясся, проснулась. Дышит сама, говорит и уже начинает заново ходить. Парень ощущал в себе некое противостояние и сильный страх перед неизведанным. Чересчур оглушающие эмоции так захлестывали его, что сейчас он был будто осушенный сосуд без самой малейшей капли на донышке амфоры. Прокручивая весь эмоциональный крик души Чимина, Мин периодически задумывался насколько изранены люди, которые его окружают. И насколько изранен он, чтобы дать хоть какую-то ответную реакцию. – Остыл, – снова произнес брюнет в пустой квартире, когда отпил глоток, как ему казалось, пробуждающего ото сна кофе. Находясь на работе, врач ощущал косые взгляды, но не придавал им значения. Отдушиной, как и прежде, становились дети его отделения. – Доктор Мин, – шепелявила маленькая девочка лет пяти, держа в руках крошечный браслетик, – это вам. Мама принесла набор из бисера. Я сделала его самому лучшему доктору! На изделии красовалось «Доктор Мин». Парень улыбнулся, смотря на преданную пациентку, которая решила порадовать такой мелочью, стоящей всего на свете. – Спасибо, Лори, – ответил Юнги, принимая поделку и тут же надевая её. Именно сейчас брюнет ощущал, что ему становилось легче. Неужели работа занавесит душевные терзания врача? – Нет, нет, – говорила вдали коридора маленькая девочка, споря с мальчиком, что был старше её на пару лет. – Я слышал, доктор Кан лежит этажом выше, – слегка грубо проговаривал мальчишка, видимо его голос уже начал ломаться. – Нет, ты врешь! – кричала ему в ответ русоволосая девочка в квадратных очках. Малышка была возмущена враньем старшего и была готова прыгать на месте лишь бы он перестал её обманывать. – Я сам видел, – скрестив руки на груди, отвечал гордо и громко. – Ты сбежал с отделения!? – громко, почти крича. Она смотрела на него удивленно и восхищенно. – Тссс, это тайна, – продолжал шёпотом мальчик. Мин усмехнулся, услышав часть диалога пациентов. Для некоторых отделение – это целый новый мир, или же ,скорее, новый город, в котором они живут, обитают, и который иногда хотят покинуть. Никуда не деться от Кан. Даже здесь всё напоминает о ней. И он сам напоминает себе о ней. Время обеда врач всегда проводил за постом в отделении нейрореанимации, наблюдая издалека, как девушку навещают друзья и коллеги. – Он снова здесь? – тихо спрашивает в плате Алёна. – Да, стоит в углу как неприкаянный, – со смешком отвечала Даша. Кан тяжело вздохнула. Девушка осознавала, что стала теперь для парня тяжелым воспоминанием и самыми болезненными эмоциями. Не этого она хотела. – Я слышала…– начала говорить шепотом Хван, – вчера Чимин очень сильно поссорился с Юнги из-за тебя. А тот, – указывает на темноволосого наблюдателя, – просто стоял и молчал, пока Пак чуть ли не рвал и метал здесь. Было ощущение, что они подерутся, – она выдержала паузу, – как мне рассказали, – совсем притихла, ощущая себя самой настоящей сплетницей. – Даже Паку не всё равно…– с сожалением сказала Алёна, когда дверь палаты приоткрылась. С высоты своей очень удобной койки девушка не видела причины всего действия, словно ветер сам по себе колыхнул дверь. – Доктор Кан, – звучал шепелявый голосок почти выздоровевшей пациентки Алены. – Джиа, – привстала в кровати Кан, пытаясь скрыть свою очевидную болезнь. – Надеюсь, Вы скоро поправитесь и придете лечить нашу палату. Там все спрашивают про вас, доктор Кан. А почему ваша голова забинтована? – крошка делала небольшие паузы в словах, очень волнуясь перед взрослыми. – Я ударилась головой. Но сейчас уже все хорошо, – она приятно улыбнулась, совсем не замечая, что маленькая пациентка держится за увесистую мужскую руку. – Это вам. Мы все вместе рисовали…– набрала воздуха в легкие, – и доктор Мин тоже. Тут-то Алена сменила эпицентр своего внимания на рядом стоящего врача. Мрачного и бледного. Если бы несчастье было человеком, то скорее всего оно выглядело бы так. – Я помогал им написать пожелания, – знакомый голос словно взбудоражил все чувствительные центры в головном мозге, от чего мурашки побежали по спине до самых кончиков пальцев. Взяв в руки открытку на большой бумаге размером А4, Алена увидела себя с несоразмерной головой и руками, но в таких сочных красках, какие она только любит. На рисунке врач улыбалась, держась за руки с другими своими пациентами. Она узнала каждого из них. Это было потрясающе. Чтобы описать все эмоции, что ординатор испытывала в этот момент и дня не хватит. Вишенкой на торте была надпись – «Поправляйтесь, доктор Кан. Мы по вам очень скучаем». Не сказать, что Алена сильно сентиментальный человек, но сейчас ее глаза блестели на грани со слезами. Замечая всё происходящее Даша вмешалась: – Привет, Джиа, – радостно протянула руку девочке. – Доктор Кан немного устала. Давай я провожу тебя до твоей палаты, забредя в какой-нибудь буфет, – мимолетно Хван улыбнулась ей. Она умела располагать к себе людей. Улыбка девушки была поистине прекрасна, что подкупало не только детей, но и взрослых. Тишина разразилась в палате и только шум за окнами резонировал в небольшом пространстве четырех стен. Алена внимательно смотрела на Юнги, будто пытаясь вновь запомнить каждую его деталь. Родинку над губой, разрез глаз, темно смоляные волосы, тонкие пальцы, острые ключицы – всего его. Она не винила парня в отсутствии, скорее, принимала его выбор и пороки. – Как ты? – спросила неожиданно. – Это я должен спрашивать, как ты, – тут же выпалил брюнет. Ординатор мягко улыбнулась и, кажется, он позабыл всё на свете. – Я понимаю, что тебе тяжело видеть меня. Я не заставлю, если не хочешь, то...– девушка не успела договорить. – Я чуть не сошел с ума без тебя. Эти дни были пыткой, – то, что сразу откликнулась в нем, словно сидело все эти бесконечные дни и недели. Кан молчала, наблюдая за тем как меняется мимика на лице парня. – Я думал, что больше никогда не увижу твоих глаз, – Мин пронзительно посмотрел в её зеленые глаза и потерял дар речи. Их глубина была соизмерима с той скорбью, что копилась в нем это время. Он забыл всё. Смотря в её глаза, он забывал даже себя. – Я тоже боялась, что больше никогда не услышу твой голос, – ответила Алена. Юнги все еще боролся с собой. Не мог подойти и сделать все то, о чем говорил ему Чимин. Но сейчас определенно точно понял, что она – его ахиллесова пята, и он готов жертвовать всем ради этой слабости.***
– Неплохой карьерный рост, – его голос снова приобрел металлические нотки. Взгляд был устойчивым и непоколебимым, а поза выражала всю ту уверенность, словно и не был он на грани нервного срыва. Даша пыталась не замечать этот голос в её голове. Но, к большому сожалению, он был реален. – От врача до няньки – один крохотный шаг. Зачем тебе долгие года медицинского, когда можно просто сопровождать «потеряшек»? – тонким станом слов обрушался на Дашу снова и снова. – От умного врача до базарной бабы. Какой карьерный рост, – резко ответила ему девушка, расплачиваясь в буфете за мороженое. – Ты не думала, что ей нельзя мороженое? – продолжил осыпать вопросами Дашу Пак, стараясь не обращать внимания на такой дерзкий ответ студентки. На самом деле он еще как обратил внимание на столь непростительную дерзость, что его стройная речь и правда претерпела слишком долгую паузу. Для него совершенно нехарактерную. Все происходящее слишком большим отпечатком ложилась на его ровные плечи, что неумолимо стремились к земле. Почему же ему так захотелось пообщаться с Хван? Сам не может найти этому объяснения. Или же просто-напросто больше ему не к кому идти. – Это не ваше дело, доктор Пак. Педиатрия далека от вашего сухого понимания, – обозленная, но отвечала она с улыбкой. Когда Даша стала такой? – И не твое. Хван! – врач повысил голос, выказывая свое недовольство в слишком вольной форме общения с ординатором. – Доктор Пак, – отвечала с присущем ей актерским непониманием происходящего. Девушка была совершенно спокойна, что поражало и удивляло Чимина. Взяв ребенка за руку, она непринужденно пошла мимо врача, словно не замечая. Впервые, даже не отдавая отчета себе, он «побежал» за ней. – Слушаю, – не поворачиваясь, Хван вела беседу уверенно и стойко. – Скажи нормально, – тихо проговорил Пак. Удивление нельзя было показывать. Она должна была совладать с собой, но нелепые подёргивания руками могли легко выдать её. – Как часто Вы говорите нормально, доктор? – продолжала в прежней манере девушка. – Вы странные, – вмешалась девочка в разговор врачей. Те же удивленно смотрели на нее, остановив свой ход. – И слова не даешь сказать дяде врачу, а ведь он тебя старше. Чимин одобрительно улыбнулся, показывая всем своим видом, что малышка права, Он ожидал реакцию Даши. – Да, ты права, – наклонилась, улыбаясь ребенку, девушка. – Доктор, простите, – откашлялась шатенка, смотря на своего куратора. – Дядя врач, скажите мне, пожалуйста. Девочка одобрительно кивнула. – Кхм, – откашлялся Чимин, словно снова находясь на школьной скамье. – Почему ты с…– снова кашель. – Нужно было оставить дядю врача Мина, – проговорила Даша со смешком, как тут же вступила маленькая Джиа. – Доктор Мин, – она говорила с обожанием. – Он с доктором Кан, которая меня лечит. Она болеет. У нее больная голова. Чимин рассмеялся: – Как и у многих здесь. Когда он смеялся, то щеки будто увеличивались, а глаза уменьшались. Он становился таким хорошеньким и добрым, что на миг казалось, будто сердце останавливается ради этого. – Тогда всё понятно, – улыбаясь, он щелкнул девочку по носу. Даша в первые видела его таким свободным и спокойным. Видимо у детей и правда есть своя энергетика, которая меняет людей. Причем к лучшему.***
– Могу ли я чем-то помочь? – вопрошающе промолвил Ким. Наблюдать за тем, как работает творец одно удовольствие, ведь именно таким считал его Тэхен. – Ты можешь понаблюдать за тем, как я накладываю парашютный шов на эти сосуды и потом…– легкий взмах руки с еле уловимой нитью среди трехмерного пространства, – и может, следующий наложишь ты, – Намджун не отрывал своего взора под увесистыми очками с оптикой, что была направлена в маленький отрезок доступа раны. Такие слова заставляют любого ординатора хотеть этого больше, сердце трепетать сильнее, а ладони потеть еще интенсивнее. – Правда? – словно в бреду спросил Тэ, сразу же проклиная себя. – Правда, – даже в голосе было слышно, как высокий мужчина улыбнулся, слегка дернув плечом. Нить резала воздух, изредка поблескивая своей синевой. – Это 6,0? – снова спросил Тэхен. – Восемь, – незамедлительно дал ответ Намджун. – Именно поэтому тоже мне нужны эти странные очки. Очень-очень кропотливая работа. Терпение и усидчивость, а в данном случае устойчивость – синоним того, чем занимался сосудистый хирург. Смывая с рук просочившуюся через не такой уж плотный халат кровь, Намджун о чем-то сильно задумался. Его руки были мясистыми, а точнее мышечно-выраженными, вены ярко контрастировали на бледном оттенке кожи. Усталые глаза в какой-то момент перестали блистать и стали обычными, как у всех рабочих людей – красными и требующими сна. Тэхен засыпал его вопросами про доступ, про обнажение сосудов, про размеры катетеров и множества швов. Тонкости, которые Ким любезно осветил для него. Когда дверь за ординатором захлопнулась, Намджун снял с себя хирургическую шапочку и с тяжелым дыханием произнес: – Как же я устал, – также резко сдернул одноразовый матерчатый халат, словно тот его неимоверно душил. Тяжело вздохнул, осознавая насколько сильно это было правдой.***
Тучка над городом разрасталась всё больше и больше. Чонгук болтал ногами на лежачей каталке для пациентов и приятно улыбался, кажется, самому себе. – Ты выглядишь как дурак, – сказал ему хрипло Минхо. – Ты выглядишь так постоянно, но я же не говорю тебе об этом, – язвительно с такой же улыбкой заключил Чон. Несмотря на все, что происходило вокруг, у него было максимально приподнятое настроение. Внутри он ощущал неимоверный прилив сил, он может справиться с чем угодно. Дорогу изрядно начало размывать в разных частях города, а так как приближался сезон любителей скоростных приключений, то каждый травматолог с содроганием ждал активного поступления в свои больницы. – Я люблю дождь, – произнес в воздух Чонгук. – Потому что в нем…– начал смеяться мужской голос Хенджина, который в очередной раз перекрасил волосы в какой-то неимоверный по счету цвет пурпурно-красного заката на границе самой холодной погоды. – Люблю только, когда ты не под ним, – Чан натягивал одноразовый халат. А это означало, что он готовится встречать скорую. Сердце Гука ликовало. Этот день переставал быть таким томным. Отслеживать движения скорой по монитору стало очень удобно. Каждый из них внимательно смотрел как дистанция машины сокращалась по направлению к госпиталю. – На что ставишь? – спросил Хенджин, обращаясь к Чонгуку. – На какой-нибудь открытый комбинированный перелом и желательно не одной кости и не в одной области, – его глаза сверкали азартом, а руки нервно напряглись. Звук сирены начал отчетливо доносится во всех уголках приемного отделения. Холл словно опустел и превратился в самую таинственную пещеру. Эхом отдавались голоса с улиц – «Раз, два, Взяли!». Это было та самая транспортная иммобилизация. – Сейчас начнется, – с неким страхом промолвил Минхо, скрещивая руки на груди. Его темные волосы при тусклом освещении дневного пасмурного света становились еще темнее. Сам он, казалось, был похож на тучу. Когда врачи видели скорую с лежачей каталкой, в голове сразу мелькали несколько вариантов развития событий: операционная, реанимация, морг. Лицо совсем молодого парня было обезображено. Легче было сказать чего у него не было, чем то, что видели сейчас четыре молодых доктора. Скорая не успевала волочить ноги и оставлять необходимые инфузионные банки на весу, чтобы подойти к дежурным врачам. Парень хрипел, ему было тяжело дышать, кажется каждое движение грудной клетки ему давалось с ужасной болью, проявляющейся гримасой на таком юном лице. Дотрагиваясь до грудной клетки, Чан почувствовал, что проминает что-то непривычное, а под подушечками пальцев, словно хрустел снег, когда на него наступают в самую раннюю утреннюю пору. – Осмотри, – проговорил тот, не поворачиваясь к Гуку. Сам же он отправился к врачам скорой, которые активно писали в планшете данные пациента. Чонгук уверенно подошел к своему новому пациенту. Его глаза были полуоткрыты или же полузакрыты, рот пропитался черной полосой крови и копоти, глаза были мутными, зрачки широкими. Брюнет подумал: «Ему очень больно». – Что случилось? – держа за руку юного пострадавшего, Чонгук прощупывал пульс. Редкий. – Она просто открылась. Я ехал с работы, – парень тяжело дышал, ему было сложно выдавливать из себя слова. – Потом там кто-то врезался и уехал. Было высоко. Это была не легковушка, – он скривился от боли, дыша более часто и поверхностно. – Где болит? – продолжал говорить с ним ординатор. – Везде, особенно здесь и здесь, – молодой пострадавший отвечал рвано, прижимая грудь так сильно, чтобы она не колыхалась. Его светлые волосы окрасились чем-то черным с примесью крови. Чонгук сразу заметил рану на теменной области. И в голове промелькнуло: «Нужно срочно будет сделать КТ». Врач, кажется, давным-давно забыл как держать в руках фонендоскоп. – Ничего не слышу. Оно не проводится, – выдергивая инструмент из ушей, он на минутку оглох от суеты, происходящей вокруг. Растерялся, словно поглощаемый этим хаосом и страхом. Теряясь в суете, он снова посмотрел на восемнадцатилетнего парня. И интересно, что он заметил парадоксальное дыхание. На вдохе реберные промежутки сильно западали, а на выдохе выпячивались, словно набухая, как бочка с избыточным содержимым внутри. – Я уверен, что это флотация. Нужен рентген, – говорил себе под нос Гук, но развернувшись громко повторил это медсестре. Впервые он был уверен в своей компетентности как никогда. Внутри он выиграл маленькую победу, вспоминая, как никто никогда не наделся, что из него выйдет толк. А он вышел и еще какой.***
*FlashBack* – Кто доложит пациентку? – внимательные глаза доктора Ли Донука бегали по вверенным ему ординаторам. Девушки мялись с ноги на ногу, боясь посмотреть на сурового наставника. – Может сама? – обратился к Насте Ли. – Может на выписку? – отвечала ему на вопрос вопросом. – Дурной тон, – заключил чётко Ли. Его глаза были темные, как ночь, но очень внимательные. Даже самая малая гримаса дискомфорта не оставалась незамеченной для него. – Вы хотели провести контрольное УЗИ брюшной полости и органов малого таза, – тихим, слегка робким голосом говорила такая же тихая и неприметная девушка с русыми волосами. Она не была похожа на напыщенных ординаторов-гинекологов, которых так недолюбливала Ан. – Так и поступим, – хлопнул в ладоши Ли, приятно протягивая губы в улыбку, направляясь поодаль от кровати пациентки. *End* Небо сгущалось над городом точно так же, как и настроение многих в этот день. Тучи концентрировались над клочком земли, которая, по правде, занимала достаточно большое пространство. Многие бы не хотели выходить на улицу этим вечером, но кто-то считает за радость сбежать из этих четырех стен в другие четыре стены. – Повышенный спрос на такси, чёрт, – перекидывая безразмерную сумку с одеждой, Настя заваливалась то направо, то налево, напоминая себе походку не вполне трезвого мужчины в пятничный вечер. Раздумывая о том, что, возможно, дозвонившись, она сможет сторговаться в цене, коим талантом совершенно не обладала. А зря. Третий, второй и вот первый этаж. Лестница казалось бесконечной, слава небесам не винтовой, иначе бы она точно покатилась кубарем по ней, не отлипая от повышенного спроса на такси. – Да-да, алло, – говорила она в телефон, подходя уже к приемному отделению, где снова кипела жизнь, а скорые не останавливали свой поток. Точно праздник «живота». – Да, я заказала, но прошу, можем ли мы договорится? Да, да, – слышалось от брюнетки, что всё также перекидывала, видимо, увесистую сумку. Если проходить мимо нее, то из трубки телефона можно услышать быстрый поток речи мужчины, который иностранка не так уж легко и понимала. – Диалект какой-то что ли, – чистая русская речь прозвучала из ее уст. – Да-да. Хорошо, адрес тот, но мне нужен главный вход. Там, где…– девушка пыталась объяснить руками человеку, который её даже не видит. В один из таких эмоциональных всплесков «вога», Настя поняла, что совершенно не слышит собеседника, потому что всего-навсего у нее кто-то отобрал сотовый телефон. – Она не поедет. Нет. Отменяй заказ. Это обдираловка, отец, – мужской голос сильно давил на собеседника, который даже не знал, что и возразить. Остолбенев в немом шоке, Ан поняла, что за неё снова что-то решает Ким Сокджин. Высокий темноволосый мужчина держал её увесистую сумку в одной руке, а телефон в другой. Полу весеннее пальто было распахнуто на нем, где виднелись длинные ноги в черных рваных на коленях джинсах. Штаны были где надо заужены, а где надо свободные. Темная водолазка слегка сужалась на горле, подчеркивая его элегантную шею. – Нет, я сказал нет, – тут же выключил телефон и вопросительно смотрел на девушку, словно ожидая, что та начнет в чем-то оправдываться. – Какого хрена? – сказала она. Явно не то, что ожидал Ким. – Спасибо, Джин. Я тоже рада тебя видеть, – ответил брюнет. – Ты, наверно, это хотела сказать. Девушка стояла, будто голая, без вещей, телефона, с пустыми руками, как нищенка. Удивленная и обескураженная. – Нет. Ты какого хрена творишь? И отдай мою сумку! – нервно говорила ему, когда Ким и с места не думал сходить. – Тебе нельзя носить тяжести как минимум месяц, – ответил парень, пряча сумку девушки себе за спину. – Послушай, – девушка глубоко вздохнула, пытаясь собрать в себе крупицы здравого рассудка. – Это не смешно. Я хочу домой. Я уже полчаса пытаюсь вызвать это гребаное такси, а ты такой приходишь и вырубаешь мой заказ, телефон, отбираешь мои вещи. Ты что хочешь вообще? Джин внимательно смотрел на брюнетку, которая распиналась перед ним, теряя последнее самообладание и готовая просто выкинуть что-то импульсивное. – Хочу…– проговорил Джин, внимательно смотря на нее, – отвезти тебя домой, приготовить тебе ужин и уложить спать. Пойдет? – Нет, – начала раздражаться Ан. – Нет, не пойдет. Не пойдет, – повышала голос, злясь еще сильнее. Ким не стал ждать, чтобы её накрыло еще сильнее, взял за руку вывел на улицу. Там начинался тот самый весенний приятный дождь. Он капал маленькими крупицами, даруя приятную свежесть и запах мокрого асфальта наперевес с приятными благоуханиями свежерасцветающей зелени. Девушка была так долго в больнице, что и позабыла, как хорошо бывает под дождем. – Поехали? – спросил её, всё так же держа за руку. – Через минуту, – она закрыла глаза, прочувствовав как на сухую кожу падают капли дождя. Нос задышал в полной мере, чтобы почувствовать весь букет ароматов уличной красоты. Джин наслаждался такой разной ею. Злящейся минуту назад и безмятежной сейчас. Она была поистине удивительна для него. От чего держать её за руку как можно дольше было сравнимо с чем-то очень бесценным.***
Что можно сказать языком цветов? Что означает каждый из них по отдельности и все вместе в совокупности? Каждое утро, проходя мимо цветочной лавки, Намджун не на шутку застревал там на добрых полчаса, что однажды чуть не опоздал на работу. – Они все такие красивые, – говорил Ким продавщице. Та лишь любовалась отзывчивым врачом, который тонул в гамме букетов, которые раскрывались буквально на его глазах. В этот раз он не стал совершать свою ошибку, плетясь у киоска с утра, а зашел после не такого утомительного, но насыщенного рабочего дня. – Какие на вас смотрят? – спросила миловидная цветочница. – Они все смотрят. Разве бывают некрасивые цветы? – он интересовался с неподдельным вниманием. Девушка удивленно хлопала глазами. – Те, что увяли, уже некрасивы и потеряли свой блеск, – отвечала ему очевидные вещи, как думала она. – А как же сухоцветы? Неужели, если прежний лоск покинут, то они теряют свою красоту, и её никак не вернуть? – дискуссия казалось задело его за живое. – Не знаю…думаю, можно, – неуверенно отвечала молоденькая девушка, смотря на статного мужчину в очках с красивой серебряной оправой. В этих цветах Ким видел сердца, как банально, такая естественная профессиональная деформация. Но как романтично это могло бы прозвучать из мужских уст. – Я хочу эти пионы, они похожи на её губы, – добавил к речи Ким, – и эти нарциссы, такие же свежие, как и её лицо. Очень красивые, – он вдохнул бледно-желтые цветы, которые напоминали первые лучи солнца на заре. Складывалось ощущение, что на них еще остались капельки утреннего дождя с маленькой полоской тумана. Более счастливого Кима, чем сейчас, мы, наверное, не видели. Снова идет в то же здание, из которого сбежал буквально час назад. Бежал так, как будто опаздывает на самую важную встречу. Поднимаясь по лестницам, он совершенно не скрывал два красивых букета. Не мог выбрать. Заходя в знакомую палату, с отдышкой сразу же с порога сказал: – Я не знал какие выбрать и выбрал все, – Ким протянул цветы в сторону ошеломлённой Хван, которая так активно только что поедала вкусную булочку с маком. – Намджун, – всё что она смогла выдавить из себя, заливаясь красным румянцем. – Они такие же красивые, как и ты, – прозвучал звонко и гордо из мужских уст. – Я думаю, что цветы – это сердца. А я в них специалист. Но нет, – он начал махать руками, понимая двусмысленность фразы, – я не сердцеед. Наоборот. Я их лататель. Сердцелататель-Ким Намджун, – его неловкость была столь же очаровательна, сколько была прекрасна ямочка на мягкой щечке, которую так мечтала потрогать Хван. Небольшая пауза повисла в воздухе, а Даша всё также смотрела на него с очарованием, словно задыхаясь в каждом сказанном слове. – Я была бы рада, если бы ты съел мое сердце, – прозвучало это не так красиво, как в её голове. Ким усмехнулся и продолжил: – Давай сходим на настоящее свидание? Это прозвучало резко, но очень уместно после всего сказанного выше. – Только, если ты обещаешь съесть мое сердце, – она кивнула. – Ты принимаешь меня за Хаула? – рассмеялся Ким, закидывая руку за затылок от смущения. Девушка улыбалась, как глупая школьница, не контролируя ни одну свою мышцу, мысль, чувство. – Обязательно сделаю это, – добавил Намджун, облокачиваясь о стену. Если бы опора исчезла, то он однозначно бы упал. Упал от своей импульсивности, неожиданности, непредсказуемости, в первую очередь, для самого себя, а потом уже и для окружающих.