Бедные работают.
Богатые эксплуатируют бедных.
Солдаты защищают их обоих.
Пьяница пьёт за пятерых.
Могильщик хоронит всех.
— Марк Туллий Цицерон
Трина не так часто сидела на крышах, лишь когда ей требовалось успокоить нервы. А еще был доступ к крыше. Хорошо, что с таверны открывался прекрасный вид на припорошенные снегом земли Скайрима, которые дышали новостью о том, что они почти добрались до дома. Где-то хлопнула деревянная дверь, а внизу зазвучал глухой смех каких-то подпивших друзей, отправившихся по домам. — Слышащая выглядела подавленной… как снежноягодник на дороге, — Цицерон умел подкрадываться, однако перед разговором он нарочно задел подошвой черепицу, дабы не пугать Главу больше нужного. Она не вздрогнула, но всë же слегка боязливо обернулась, не веря тому, что Шут в самом деле залез за ней в такое место. — Зачем ты здесь? — спросила Дова, шмыгнув носом. — Успокоить нервы, — беспристрастно ответил имперец. — Как будто ты испугался! — Цицерон пришел не свои нервы успокаивать. Трина вздохнула. Прохладный ветер растрепал ее волосы и девушка покрепче укуталась в плащ. Цицерон сел поодаль, на расстоянии вытянутой руки, так, чтобы видеть Слышащую, однако ей было проблематично выворачивать голову в сторону Шута — всë же она не филин. — Ты не помогаешь. — Моë присутствие уже помогает Слышащей. — Неправда. — Прикажете уйти? Она обернулась, чтобы увидеть сощуренные глаза имперца, которые в полумраке казались чëрными. — Всë ещë нравятся приказы? — В особенности — когда Слышащая не стесняется их раздавать, — признался Цицерон, махнув головой. Трина видела, что Шут чем-то сказочно доволен. Скорее всего сделал какую-то подлянку мужлану, который нагрубил ей этим вечером. Еще когда только прибыла троица из Трины, Лонха и Цицерона, стало ясно, что от подпитого капитана, рассевшегося в центре длинного стола, будет немало проблем. Слышащая в целом не любила места, в которых предпочтение отдавалось не удобству гостей, а возможности вместить побольше посетителей. Ради этого хозяева делали не множество отдельных столиков, а два-три длиннющих обеденных стола, за каждым из которых можно было устроить отдельную свадьбу. Когда же кто-то сразу садился в центр стола, это явно был человек не последнего о себе мнения. И пример некого Капитана это красочно иллюстрировал. Моряк сначала строил мордашки, затем показывал неприличные жесты, а потом и вовсе влез своим телом в личное пространство троицы странников. Цицерон ничего не сказал, просто посмотрел в сторону Лонха и тот тут же поднялся со своего места, уверенно разжигая в руках огненный шар. Капитан отошел, но напоследок обронил своë мнение по поводу поганой, «не мужской» магии и грязной девчонки с белыми волосами. Попутно так же был поставлен под сомнения факт еë целомудренности и раскрыта идея продажности в целом. Цицерон заметил, как сильно от этих слов Трина вцепилась в свою одежду, сдерживая обиду. Может, ей и предстояло заниматься делами Матери Ночи, но в душе она продолжала быть довольно ранимой леди. Шут сострил, помахав рукой удаляющемуся Капитану, но Трина его не слушала, она уже поела и ей захотелось уйти подальше от местного сброда. «Смотри, какой герой, — сказал Цицерон, когда Слышащая ушла, — бравада, сила — всë при нëм, кроме мозгов». «Громкие слова», — отстраненно ответил Лонх, отпивая из своей кружки. Шут усмехнулся и подсел к парню чуть ближе. «Кто-то вроде хотел потренироваться на героях, — слова имперца произвели заметный эффект: глаза его собеседника вдруг заблестели умерщвляющим огоньком, — это вступительное задание. И тренировка. Нужно сделать всë красиво, быстро и без шумихи. Тогда мальчик докажет, что он чего-то стоит!» Трина этого не видела, но если бы она знала, что произошло, то злость подсказала бы ей не вмешиваться. Хотя Цицерон предпочел бы не проверять лишний раз еë мораль на прочность. Всë, что не касается задания, всегда просеивалось Триной сквозь плотное сито адекватности. Иногда из-за этого со Слышащей было сложно разговаривать. У неë не было амбиций уничтожителя — всех, кого она убивала, было либо приказано убрать, либо они напрямую угрожали еë жизни. Лишней крови Слышащая избегала, стараясь цепляться за тот баланс хорошего человека, который она знала. Однако в этом плане в еë голове бардак был не меньший, чем у еë рыжего спутника: в душе она была зла на весь мир, будто тот отнял у неë лучшую жизнь, но случайным образом в ней просыпалась жалость ко всему живому. — Какая разница в убийстве между человеком, которого заказали и которого встретили на улице? — вдруг спросил Цицерон. Его вопрос заставил Трину напрячься, всë же не просто так Шут улыбается, говоря про убийства. Наверняка, что-то сделает тому уроду, что вечером кричал о непотребствах в еë адрес. — Потому что это не мой выбор, — ответила девушка, оттирая несуществующую грязь с ногтей, которые по мнению Цицерона были более, чем чистыми, — я не хочу быть кому-то судьëй. Я отдаю Братству то, что оно требует, однако не хочу трогать случайных прохожих. Они не нужны Братству и они ни в чëм не виноваты. Ну, по крайней мере, обычно. — О, может быть, только что был разгадан секрет Матушки! — Шут засмеялся. — Слышащий обладает огромной властью, но никогда нельзя отдавать власть тому, кто еë жаждет. Мудрее было бы довериться человеку с чувством меры. Наверное, у Цицерона нет чувства меры. Поэтому он всего-навсего Хранитель. Трина поежилась от холода. Уже следовало бы возвращаться в комнату, но ей не хотелось столкнуться с каким-нибудь мордоворотом по дороге. К спине вдруг прикоснулась чужая спина — имперец сменил положение, отвернувшись от Слышащей и прислонившись. — Не стоит так внимательно всматриваться в лица. Лица лгут, — он вздохнул и пришелся руками по своим плечам, — а ещë лица леденеют на морозе! Ох, как холодно! Она знала, что Цицерон всë же добьётся своего: он плохо переносил холод и с удовольствием упоминал об этом, когда хотел, чтобы Слышащая ушла куда-то поближе к огню. От мыслей об этом Трина улыбнулась. Вот же манипулятор рыжий! — Ладно, уговорил, уходим в тепло, — она не успела обернуться, а Шут уже встал, подавая руку Главе. Он выглядел вполне счастливым. Неизвестно, о чем он думал, но это явно вызывало улыбку на его лице. — Цуцик, — вдруг серьëзно проговорила Трина, набираясь смелости, — ты говорил что у тебя нет друзей. Он поманил жестом, чтобы девушка подала руку. Когда она встала, имперец хитро сощурился. — Слышащая — гораздо больше. Она его Госпожа, — Шут сделал галантный поклон, от которого девушке стало неловко. — Я не хочу, — тихо произнесла Трина и сама удивилась, что сказала об этом вслух. Цицерон поднял голову с неким удивлением, но вдруг снова растянул губы в улыбке. — Именно поэтому Слышащая и должна быть Слышащей! Что творилось у него в голове? Загадка. Шут съехал по черепице на маленький балкончик чердака и помог Трине не упасть при таком же трюке. Затем он открыл люк и первым шагнул на лестницу. — Осторожнее, Госпожа, — Цицерон удержал девушку за талию, поднял с лестницы и поставил на пол около себя. — Не нужно было, — сдавленно ответила Трина, поправляя одежду. — Какие мы сильные крепыши, ууу, — имперец нахмурился, театрально расправив плечи, — самые крепкие в округе! — Всë, хватит паясничать, — она усмехнулась и мягко хлопнула Шута по спине, после чего тот успокоился, счастливый от чужой улыбки. В коридоре раздались приглушенные звуки драки, Цицерон сразу же на них отреагировал: сдавленные голоса, падающие предметы — только криков и угроз не было слышно. Он тут же вспомнил про Лонха и Капитана. Неужели, их разборки дадут о себе знать в самый неподходящий момент? Слышащую это расстроит больше, чем нужно! Однако уже в следующее мгновение Шут, а вместе с ним и Трина, услышали глубокий, полный удовольствия женский стон. — Ах, нет, значит, тут нет ничего интересного! Никакой драки, — Цицерон отмахнулся, продолжив путь по коридору и слабо хихикая, — не знал, что Слышащая способна краснеть даже ушами! — Дурак! — она зажала ладонями уши то ли для того, чтобы из приличия не подслушивать, то ли стесняясь того, что они и впрямь покраснели. — Интересная особенность, такое кто-то говорил? — не унимался Шут. — Отстань! Я не в настроении шутить! — Как будет угодно. Будем надеяться, что Слышащую не потревожит ночью то, что она слишком много слышит. Она хлопнула его по макушке. Не сильно, скорее это было похоже на шутку, чем на оплеуху, но имперец притих с крайне довольным выражением лица. Цицерон проводил Трину до комнаты и остался снаружи. Шут не хотел тревожить Главу и на любые вопросы о том, где же он собирается высыпаться, тот отмахивался, говоря, что это не проблемы Слышащей. Ей оставалось только согласиться, в конце-концов, у них появился Лонх, с которым в одной комнате Цицерону было бы куда комфортнее, чем со стеснительной девчонкой. Вот только отпустив Госпожу, Шут прокрался в другую комнату и начал ждать. Через некоторое время туда зашла женщина, она зажгла свечу и вздрогнула, когда за еë спиной кто-то поздоровался. Из темноты на свет свечей показалось улыбчивое лицо Цицерона. Конезаводчица едва узнала того человека, от которого ранее получила деньги. Слишком уж пугающим безобидный путешественник стал казаться в полумраке еë комнаты. Прежде чем ему что-то скажут, Шут прокашлялся и решительно начал то, для чего пришëл: — Касательно того дела, о котором мы сегодня говорили…***
Не смотря на то, что она нещадно хлестала режим сна как могла, Трина отлично выспалась. Дорога до Данстара постепенно становилась более комфортной. Когда Лонх приехал в свой новый дом, он пылал желанием как можно скорее стать официальным членом Братства. Трине он не казался больше жестким психом, жгущим всех и вся на своëм пути: вполне жизнерадостный, счастливый юноша. Цицерон ввëл его в курс дела и, кажется, в жизни эльфа появилось чуть больше смысла. Трине оставалось лишь порадоваться, что какой-то парень обрëл дом. Когда на улице потемнело, в коридоре Убежища появилась Бабетта, чье присутствие обрадовало Лонха как патологоанатома, которому в руки попал инопланетянин. Вампирше тоже понравилось новое знакомство, однако даже это не смогло заставить еë проговорить с новичком больше десяти минут. Ей нравился интерес к своей персоне, но, как она позже сама выскажется, нельзя при первом знакомстве слишком увлекаться фактами о себе. Назир отсутствовал в Данстаре, но он не любил уходить надолго из Убежища, если у него была такая возможность. В отличие от Цицерона, ему лишних приключений не хотелось. — Какое мрыкало, — к новичку вышел каджит и салютировал жестом, — добро пожаловать в Семью. Это был Дж’Теннур, один из двух каджитов Братства, при чëм самый добродушный. Он был среднего роста и жилистого телосложения, а по окрасу походил на белую рысь с заметными кисточками на ушах. Кот пришел к Ситису из наемников, но когда-то был и попрошайкой. Как отмечал Цицерон, сиротам в целом удаëтся быстрее овладевать новыми навыками. Дж’Теннуру тоже предлагали потренироваться в умении фехтовать. Правда, большой кот всë равно отказался от помощи Хранителя: то ли в принципе не полюбился рыжий имперец, то ли слишком высока была вера в своë искусство мечника. Судя по тому, как по-доброму встретились Дж’Теннур и Лонх, это было началом крепкой дружбы. Своих людей иногда можно узнать из тысячи, а каджит с многими умел находить общий язык. Кроме Цицерона. Дж’Теннур старался реже контактировать с Хранителем, мягко избегать по возможности. Рун тоже была рада новому брату. Возможно, понадеялась, что тот стáнет ей тáкой же опорой как и Дж’Теннур, с которым девчонка была знакома и до вступления в Темное Братство. Убежище наполнилось разговорами новых собратьев. Лонх рассказывал про магию, Дж’Теннур про жизнь на цлице, а Рун добавляла разговор по мелочи, иногда игриво хватая каджита за хвост. Тот привык к такому поведению. Девчонке всегда нравилось гоняться за хвостами, как кошке за пестрой лентой. Так они и сидели: парни говорили, а Рун висела на хвосте. Трина удалилась в свою комнату, оставив подчиненных в дружеской атмосфере без начальства. Каким-то образом за ней прибился и Шут, который тут же услужливо принялся растапливать камин в комнате Главы. В этом был смысл, учитывая жуткий холод в оставленной на долгое время комнате. Трина устало села в деревянное кресло, обшитое лоскутами, которое за долгий сток эксплуатации видало много седалищ важных шишек Братства. Правда, за годы пустования Убежища, ткань успела подгнить, но Цицерон старательно заменил и заштопал все значимые прорехи. Касательно шитья Шут вообще был хорош — похоже, это входило в список его хобби. Не был бы он убийцей, сошел бы за сносного портного. — Слышащая очень устала? — Да, посиди спокойно, пожалуйста, — она потëрла виски, жмурясь от искр перед глазами. Цицерон пожал плечами, огляделся и шлëпнулся на кровать Слышащей. Конечно же: она не сказала ему уйти куда-то в конкретное место, поэтому Шут исполнил всë, о чем она буквально просила, иными словами: сел и не отсвечивал, пока Хозяйка пытается разобраться в своей голове. Девушка вспоминала слова Азатота: «всë из-за тебя». Вернее даже так: «мы здесь из-за тебя». Точно. Он знает что-то, о чем не говорит. Знает причину, по которой они перенеслись. Или же просто помнит то, что предшествовало их перемещению. В любом из этих случаев молодой человек преуспел больше, чем она. Девушка вспомнила музыку. Она понятия не имела, что это означает, но от тяжелого рока в голове начинало трещать — похоже, это мозжечок превращался в труху от нагрузки. «Мы тебя не забудем», — сказал какой-то мужской голос сквозь толщу воды и девчонка вдруг вздрогнула. Что ей привиделось? Это незримое ощущение ускользнуло из головы. Может, если она напряжëтся, всë же получится вспомнить элементы прошлой жизни? Она снова потëрла виски, освобождаясь от навязчивого гудения. Воспоминания о Мише всë быстрее уходили, но на их место всплывали обрывки лиц каких-то иных людей. Всë наслаивалось так, что нельзя было сфокусироваться. — Слышащей плохо? — Временами. Шут откинулся на чужую кровать и тяжело вздохнул, прокручивая в голове все, что с ним произошло за минувший день. — Цицерону сложно быть собой, — наконец, изрек он. — О чем это ты? — Цицерон дурак. Надеялся, что мир способен принять его. Но мир — это не одно место. И не один человек, — он немигающим взглядом смотрел в спину Слышащей, пока та занималась своими делами. — Хотя, один человек может стать миром. — Я не понимаю тебя, — призналась Трина, оборачиваясь к чужой улыбке. — Прости, ты просто всегда так путанно говоришь. — Слышащая тоже порой странно говорит, — он ткнул пальцем в ее сторону. — Если она Драконорожденная… Возможно, она говорит на драконьем. — А ты тогда на каком языке болтаешь? — Да разве так непонятно? Глупость какая, — он игриво растянул концы своего колпака, скривив возмущенную физиономию, — изволю говорить на языке дураков, конечно же! Трина спокойно посмотрела на Хранителя и тот вдруг замер, будто почувствовав на себе воздействие неизвестной запретной магии. — Считаешь себя дураком? — Цицерон? — он резко сел. — Временами. — Ого, как влепил, — она повернулась корпусом к имперцу. — Даже не скажешь, что называть тебя чокнутым — глупость? Цицерон состроил сложное лицо, которое, как показалось Трине, демонстрировало его неуверенность. Он не отрицал, что ведет себя временами странно, но в данный момент говорил скорее о внутреннем состоянии. Девушка вздохнула. — Ты реально временами как будто шифером шуршишь, — беззлобно заключила она. — Шифер? — Да. Ну знаешь, «у вашего дома едет крыша», — Трина продемонстрировала жест безумия, который ранее подсмотрела у Цицерона. — О, шифер — это шифр! Понятно! Трина хлопнула ладонью по лицу, от чего на лбу остался заметный красный след. — Зачем Слышащая себя бьëт? Нельзя! — Что «нельзя»? — когда она повернулась к Хранителю, тот слегка стушевался, словно зашуганная собака. — Просто на твои глупости так реагирую, нормально всë. — За глупости Цицерона нужно бить самого Цицерона, а не Слышащую! Трина вдруг встала. Шут округлил глаза, когда она подошла к нему. — Да, ты прав, — Слышащая медленно взяла подушку, — иди сюда! Быстро поняв правила игры и с ходу решив, что без боя проигрывать не будет, Цицерон подскочил с места и рванул в сторону, уворачиваясь от нелепого удара. — Хочешь постоянно от меня получать? Щас получишь! Шут наигранно пискнул, отбегая в угол, но не вынося сыр-бор за пределы комнаты. Он присел, когда в угол полетела подушка, а затем ловко ее подобрал с пола, на ходу понимая, что Слышащая наступает и следует вновь вернуться к исходной позиции. Забираясь на кровать, он все же получил вторым зарядом по затылку, от чего рухнул вниз, поминая жесткие стропила, которые не сильно смягчали падение. Девушка за мгновение оказалась рядом и ее наказание заключалось в старательной щекотке. — Что… Ты делаешь? — Цицерон повернул голову к Трине. — Как… Ты не боишься щекотки? — Щекотки… Это вот так? — он повторил то, что делала Слышащая, пройдясь пальцами по ее ребрам и девушка вдруг сложилась пополам, заливаясь смехом. — Щекотка! Щекотка-Щекотка! Слышащая плохо! Плохо щекотит! Ха-ха! Она постаралась щекотать выше, чем раньше, и Шут вдруг отреагировал! Их игра превратилась в бой, сопровождаемый дурным смехом. Девушка и незаметила, как Цицерон обхватил еë бëдра ногами, переворачивая на лопатки ранее доминирующую Главу. — Слышащая поддалась, как милосердно с еë стороны! — Ты — говно! С подобным воинствующим криком она приложила дурака подушкой. Он рассмеялся, схватился за мягкое оружие и без особого труда переборол его владельца. Лицо Шута опустилось к еë собственному лицу и девушка замерла. Она словно только осознала, что Цицерон сидит на еë бëдрах, к тому же из-за занимаемой позиции он выглядел выше, чем обычно. Его глаза казались совсем черными, губы приоткрылись, выдыхая, а затем растянулись в улыбке: — Цицерон выиграл! Он спрыгнул со своего места и радостно закрутился волчком возле кровати уже в следующее мгновение, совсем как ребенок, от чего паника сразу же отхлынула от головы девушки. Шут выглядел глупым и непринуждённым щенком, казалось, что он даже не понял, что только что произошло. Может, его это не задело? Способен ли Цицерон в принципе испытывать что-то вроде… влюблённости? У него вообще есть понятие интереса? Судя по тому, что Трина знала о его жизни, Цицерон был всегда один. Хотя тело у него достойное внимания, на его руки даже искушенная мужчинами мумия засматривается. Вот и зачем Слышащая об этом подумала? Фу. Опять же: было, не было у него связей — это всë равно ничего не значит. Она свечку не держала, так что откуда ей такое знать. — Что же, — он обратился к Главе Братства тихо, будто вспомнил, что чем-то провинился, — игра напомнила о том, что Слышащей тоже стоит тренироваться! — он состроил грустную мордашку. — Цицерон не ругает милую Слышащую… Но она должна становиться сильнее. Ведь так? Трина вздохнула. Уже несколько дней Шут намекает, что стоило бы усиленно тренироваться по его особой методике, однако Глава пренебрегала его приглашениями. Конечно, она понимала, что имперцу есть, что ей показать и чему научить, но… Оставаться с ним один-на-один было несколько неловко. Особенно после того, что он шепнул на постоялом дворе. «Так, Слышащая решила быть поближе к Цицерону?» — прозвучало в ее ушах так, будто Шут снова попытался коснуться их своим дыханием. По спине пробежали мурашки. Азарт в его глазах показался всего на мгновение, а затем — какое-то странное оцепенение. Как будто он вспомнил, что забылся. Кажется, даже немного покраснел, сжимая пальцы в кулаки. Трина никогда ранее не думала, что у Шута может возникнуть к кому-то подобный интерес. Или ей только мерещится? Что за очередная игра дурака? — Новичок принял предложение обучиться владеть кинжалом, — вдруг сказал он. — А Слышащая будет учиться у Хранителя или нет? — прямо спросил имперец, выгоняя девушку из прострации. — Надо бы, — только и смогла ответить Трина, но и такого сухого ответа Цицерону хватило, чтобы пискнуть от восторга, захлопать в ладоши и благодарно кивнуть, точно ему сделали одолжение. — Конечно-конечно, Слышащая знает, что ей это поможет.***
Лонх в самом деле принял предложение Цицерона. Зачем магу учиться драться холодным оружием? Затем же, зачем сухопутным учиться плавать — никогда не узнаешь, какую подлянку заготовит судьба на будущее. Если иссякнут силы на магию, всегда можно будет достать холодное оружие - и почти наверняка оппонент этого не ожидает. Шут пришел к назначенному месту заранее. Для того, кто старается походить на дурака, он крайне хорошо знал свои обязанности. — Мальчик пришел, — с детской радостью протянул Хранитель. — И с чего начать? — спросил эльф, доставая закрытый кинжал. — С того, что мальчик выбросит эту зубочистку и разогреется. Нельзя учиться драться, не умея держать локти на весу! — Шут взмахнул руками. — А затем бегать! Лонх еще не знал, зачем Хранитель впаривает ему какую-то физкультуру, однако спорить не хотел. Может, в самом деле, это не повредит. Уж в чем, а в плохой форме Цицерона обвинить явно было нельзя.***
Рядом с гробом Матери ночи стояла ваза с пышным букетом свежих горноцветов. По всей видимости, Шут принëс своей любимой Маминьке новый подарочек — он всегда следил за тем, чтобы подле мумии находились свежие цветы. Цицерон был уверен, что ей так будет приятнее. «Я училась быть терпимее к детям, но всегда злилась, когда они проявляли свою глупость, — сказала Мать Ночи ни с того, ни с сего, — и слабость тоже. Сие задание, что я выдам, необычное. Но не сложное. Как раз для Слашащей с одним сопровождающим. Не многие могли бы работать практически за бесценок, следует хорошо выбрать компанию». — Что же это за контракт? — спросила Трина, доставая свой кожанный ежедневник и карманный уголь для черчения, который в походных условиях был куда удобнее чернильницы с пером. «Не совсем контракт. Задание. Поговори с несговорчивой старухой возле деревни Анга. Она расскажет про место, куда следует пойти. Затем нужно зачистить место, награда будет под тëмным колпаком, в самом конце пути» — ее несуществующий голос довольно привычно скрипел в голове, однако на контракт прозвучавшее было явно не похоже. — Придëтся... Убить всех, кто там будет? «Заказчик скоро перестанет дышать, так что аккуратность вам ни к чему, — заверила мумия, — на месте вас ждут дневники. Можешь прочесть содержимое и двигаться, исходя из собственных умозаключений». Звучит как мантра «иди туда, не знаю куда». Ужасно. Таких нечетких инструкций от мертвой старухи не было давно. Пусть Мать Ночи и не слыла сердобольностью, но что-то заставило еë взять заказ, когда заказчик уже на пороге смерти. Похоже, всë дело в ненависти — Нечестивая Матрона всегда предпочитала деньгам дела, связанные с личной ненавистью. Похоже, у грязного дельца со смертью заказчика скоро появятся личные детективы. Может, для разнообразия взять с собой Назира или Бабетту? Кого-то, с опытом расследования следов преступлений? Будет передышка в постоянных прогулках под глупые песенки Цицерона! — Ты смеëшься? Я не работаю в команде, уж прости, — ответил Назир, едва заслышав про возможность задорма развеяться на природе, — к тому же ты слышала нашу старую головную боль: награда будет опять смешная. Вспомни, когда в прошлый раз Мать Ночи говорила нечто подобное, Котяре достался сухой паек, да несколько серебряных колец! Здесь будет такая же история. Еще раз прошу прощения, но моя работа стоит денег, пусть и не таких как у обычных наемников, но всë же! Историями про ненависть и несчастливую жизнь пусть новички занимаются: у них опыта еще мало, пусть работают на авторитет. Вот, тот же эльф, которого ты привела, чем плох? — Лонх ушел на задание, так что вернется не скоро, — ответила Слышащая, постепенно теряя к разговору интерес. — Обиделась? — Назир вздохнул. — Я не обиделась. — Самая обманчивая фраза, которую можно услышать из уст женщины! — редгард откупорил какую-то брагу из своих запасов. — Приясядешь, выпьешь? Чувствуется, что тебе не по себе после общения с Шутом! — И с чего бы такой акцент на нëм? — Трина протянула руку, показывая готовность взять наполненный бокал, мужчина тут же всë понял и подал даме посуду, которую вскоре принялся наполнять. — Да так. Я не из пугливых, но вот психи — это другое дело. Никогда не знаешь, что у них на уме. — Снова за своë. — Беспечно отмахиваться каждый сможет, а ты подумай лишний раз! — он поджал губы. — Прости, прости, не хотел звучать грубо. Просто этот идиот действует мне на нервы. Казалось, что к этому можно привыкнуть, но я удивляюсь каждый раз! — Я услышала твой отрицательный ответ касательно моей прогулки, — девушка отпила напиток, поморщилась и отдала бокал редгарду, — касательно всего остального я сама решу. — Значит, обиделась? — он остановил еë прежде, чем она смогла развернуться и уйти. — Может, после бессмысленного променада Слышащая будет в состоянии устроить себе настоящий отдых? Скажем, прогуляться по городу в компании личной охраны? И я без рук и без задних мыслей, если что. Трина вздохнула. Может, Назир и был осторожен в действиях и жестах, однако его интерес поблескивал в глазах даже сквозь обещания держаться на расстоянии. А у молодой Главы не было желания связываться с жителем пустыни. К тому же, у него уже была обожательница: еще пара лет и Рун будет в самом цвету. Назир явно не осознает, какое счастье ему улыбается. Со Слышащей они явно были не похожи на пару, даже думать об этом было глупо! Словно прочитав еë мысли, редгард щелкнул языком. — Я же сказал, что без плохих замыслов, — повторил Назир, слегка отдаляясь. — Сегодня у меня явно нет настроения обсуджать что-то, помимо работы, — Трина зевнула, — нужно возвращаться к себе, завтра рано вставать. — Уже уходишь на задание? — Э... Что-то вроде того.***
Слышащая тоже почтила Цицерона присутствием на тренировках, только вот с ней Хранитель предпочитал заниматься отдельно. К тому же она не знала об этом, но еë занятия были куда легче, чем у Лонха. А еще Шут добавил несколько мишеней для практики стрельбы из лука. Ранее имперец уже стрелял при Главе, тогда это еë очень удивило: Цицерон демонстрировал себя и как чтец и как жнец и на мозгах игрец. Словом, человек увлечëнный и очень нужный. Единственное — договариваться не умел, так как при любом удобном случае переходил на угрозы. Безусловно, Шут искусно мог выглядеть угрожающе, но ровно до тех пор, пока не сталкивался с кем-то заносчивым. Не пробивая психологическую броню невербальными угрозами, Цицерон предпочитал браться за физическое пробивание. Это часто было лишним. Поэтому как переговорщика его отправлять было явно нельзя. — Колени! — на выпадах с мечем Шут предпочитал сразу указывать Слышащей на ошибки, такие как немобильность, расслабленность или же невнимательность. Трина согнула колени и отскочила от удара — один из тех маневров, что она умела делать хорошо. — Прелесный сверчок, — Хранитель хихикнул, — но умеет ли он атаковать? Снова выпад, Трина увернулась в другую сторону. — Блин. Как мне идти вперед, если ты постоянно нападаешь? — она тяжело вздохнула. — Так и стоит сказать своему врагу: подожди, добрый враг, позволь прицелиться... — он смешливо поморщился. Молодая Глава Братства постаралась использовать появившуюся заминку и рванула вперед. — Медленно, — Хранитель шутя, неглядя избежал удара, отправляя Трину в талый сугроб, — Слышащая не должна колебаться или думать — это же драка! — Да чëрт! Если я не буду думать, то как тогда драться? — выдохнула она, поднимаясь с колен и отряхивая грязь. — Кто-то вообще живëт, не думая! — имперец рассмеялся. — А чем мы хуже? Его янтарные глаза хитро блеснули. Тонкая рыжая прядь свисала на лицо из-под заношенного шутовского колпака. Но она никак не мешал Хранителю работать над навыками Главы. Трина даже замерла, рассматривая лицо такого веселого, живого Цицерона. Пара часов службы возле Матери Ночи превращали его в менее подвижное создание, однако он оживлялся в мгновение ока, когда речь заходила о тренировках. — Нельзя бояться поранить своего врага. Вперëд: у Слышащей никогда не получится навредить Цицерону! Вот тут Шут не ошибся. Возможно, благодаря своей прекрасной реакции, он и прожил больше, чем другие члены старого Братства. Интересно, среди них у него тоже не было друзей? В конце-концов,он же не всегдá вëл себя как скоморох! Может, раньше его жизнь была совсем другой... — Цуцик, — выпалила Трина, отдыхая после скучного для Шута боя, — ты как-то сказал про друзей... У тебя ведь были приятели в Братстве до Скайрима? Он помедлил, обдумывая этот вопрос. — Скорее всего да, — неопределëнно ответил имперец, чуть погодя. — И... Ты можешь рассказать об этом? — Слышащая такая любопытная! Так любит слушать! Когда-нибудь Цицерон расскажет больше. — Ну, расскажи сейчас! Какие у тебя могут быть секреты? Он поджал губы, посмотрев куда-то под ноги. Затем обдумал сказанное, но слова не убеждали его. Скорее всего, Шут искал подходящую формулировку, чтобы объяснить Слышащей, что та не права. Однако слова не находились и единственным верным решением для имперца была улыбка. — Никаких секретов. Но было бы гораздо легче, узнай Слышащая всë от кого-то другого. Он снова странно говорил. Однако в последних словах Трина почувствовала подозрительную тоску. Казалось, что впервые она отдавала себе отчет в том, что нашла конкретный край, до которого договаривает Шут. И впервые поняла, какая же за этим краем скрывалась боль.***
Трина собиралась уже ложиться спать, в стороне лежали собранные для нового похода вещи. «Недо-заказ» от Матери Ночи не уходил из еë головы. И, похоже, ктоме Цицерона никто бы не согласился по доброй воле идти в довольно не ясную обстановку. Стук в дверь прервал еë размышления. Догадки подтвердились: на пороге стоял Цицерон. — Дж'Теннур вернулся со своего двенадцатого заказа, моя Слышащая. Теперь традиционно он достоин повышения своего звания до второй ступени — Душителя. Скромный Цицерон решил напомнить, чтобы Вы не забыли. Нахождение подле гроба Матери Ночи ни коим образом не шло на пользу крыше Цицерона: он возвращался всегда с излишним раболепствием, будто старая мумия умудрялась каким-то образом переучивать Шута, обнуляя всë, чему его учила Трина. — Спасибо, Цуцик, — девушка остановила Хранителя, когда тот собирался уходить, — я... Ты же не против сходить со мной еще на одно задание? Его глаза вдруг прояснились, из них ушла тоска и усталость. На Трину взглянул вновь заинтересованный жизнью Цицерон, который был готов ко всему на свете. И сказать он мог только одну фразу: — С удовольствием, моя Слышащая!***
— У вас покупали коней для переправы в Виндхельм? — спросил проходимец, укутанный в грязный плащ. — Конечно. Э, двое мужчин и женщина, вроде бы, — ответил усатый норд, крепкими ручищами вычесывая доброго коня в яблоках. Животное напряженно фыркнуло и покосилось на гостя в капюшоне. Травоядное явно чувствовало какую-то угрозу гораздо сильнее своего глуповатого хозяина. — И как они выглядели? Женщина была рыжей, да? — продолжал задавать вопросы незнакомец. — Вот же пристал. Здесь не бюро, а конюшня. Не нужна лошадь — топай подобру-поздорову! Ответ человеку не понравился. — Я для вашего же благополучия должен знать ответ на свой вопрос, — спокойно сказал незнакомец. Звучал он угрожающе серьëзно, норд даже мог бы сразу занервничать, будь аппонент еще хоть на голову выше. Позади раздался шум, пустое ведро отлетело в стог сена. — Да что же вы хотите! — жена конюха угрюмо подбоченилась. — Да, они были здесь. Нет, это не женщина была с рыжими волосами, а еë слуга! Незнакомец перевëл взгляд на женщину и она вдруг поджала губы. Еë волнение отразилось в глазах супруга, в один момент он вдруг почувствовал, что угроза всë это время была гораздо более ощутима, чем ему казалось на первый взгляд. — Уходите, мы вам всë сказали, — решительно отрезала хозяйка, указывая на выход. Человек и не повернул головы в сторону улицы, лишь немигающим взглядом сверлил конезаводчицу. Она знала, что с такими людьми шутки плохи. Они обманчиво малы, но до безумия быстры и проворны. Никто не знает, когда в их глазах вспыхнет огонь Шеогората. — Уйду. Если не ты, а муж ответит на вопрос: какого цвета были волосы у женщины? Такие люди не шутят, а так же не любят повторять дважды. Скажи жена конюха хоть слово, случилось бы что-то непоправимое. И она молчала. Муж тоже молчал, то ли не понимая вопроса, то ли серьëзности возникнувшей ситуации. На всякий случай незнакомец повернулся к мужу, его зелëные глаза с острой полосой зрачка, внушали норду устрашение. Словно саблезуб оскалился в полуметре от мужского лица. — Белые, — спëрто ответил конюх, дважды глуповато моргнув от излишнего напряжения, — белые, точно белые! Незнакомец фыркнул, развернулся и ушел прочь с тяжестью грозовой тучи. — Что это было? — спросил мужчина свою жену, едва поворачивая голову в сторону, будто шея онемела в считанные мгновения. Женщина глубоко вздохнула. Ее пробирала едва заметная дрожь облегчения, говорившая, что хищник, наконец, покинул еë дом. Она знала, что предложение принять деньги от рыжего имперца за ложь о лошадях ни к чему хорошему не приведет, но чтобы в их дом пришел такой страшный человек... Такого женщина не предвидела. — Просто… Какой-то новый псих, — неопределённо ответила она мужу.