Насколько меньше чувствуют обязательства те,
кому оказывают услугу, чем те, кто её оказывает.
— Уильям Сомерсет Моэм
Слышащая проснулась, когда солнце уже навязчиво светило в окно. Цицерона не было поблизости. Учитывая то, что последнее ее воспоминание связано с его уходом из комнаты — Трину посетила странная догадка, что Шут и не возвращался. И от чего-то подобные мысли ее обрадовали. Спать на едином квадратном метре с другим человеком — весьма смущающее событие. Она покраснела, когда вспомнила ночную шутку Цицерона. Он отчасти ее напугал. Все-таки временами Трина прекращала видеть в нем… мужчину. Просто невысокий, дурной собеседник, который, как ребёнок, вечно влипает в неприятности. Он не часто позволял в своих шутках откровенные пошлости, а когда это происходило, то те звучали как-то инородно. И все же девушка слишком расслабилась. Нельзя так просто относиться к чужим переживаниям. Есть ли вероятность, что Шут выдал то, о чем думал все это время про себя? Трина вздрогнула, вновь ощутив фантом горячего дыхания на своем ухе. Поежившись, она потерла ухо, отгоняя смущающее наваждение. О чем вообще она думает? Шутка — есть шутка, ничего больше! Дверь открылась, на пороге стоял Шут с подносом еды и широко улыбался. — Цицерон надеется, что Слышащая бодра и радостна! Ногой он закрыл дверь, после чего направился к столику у стены. Мурлыкая под нос незатейливую песенку, он расставлял предметы с примечательной осторожностью. Кажется, кто-то научил его чему-то наподрбие сервировки, возможно, это даже была сама трактирщица. — Мх, Цуцик, сколько времени? — Трина потерла затылок, как будто не лежала на нем, а получила битой. — Около полудня, — ответил Шут, не отрываясь от серверовки. — Ого! — она подскочила с места, порываясь как можно скорее одеться. — Миша там с ума сходит, мы должны приехать сегодня же! Трина не носила платьев, а потому для борьбы с суровыми Скайримскими морозами носила двое штанов. Многие так делали, ведь шерстяная ткань была гораздо дороже хлопка, а за местными красками водилась особенность выцветать от пота с кожи. Именно поэтому под более дорогой цветной одеждой у многих было хлопкопое исподнее — иными словами, это были элементы одежды, не подразумевавшие самостоятельное ношение. Именно в таких белых штанах и рубашке ходила Слышащая как в пижаме, поверх которой она и собиралась надеть другие элементы одежды. Вот только встала она довольно резко и к тому моменту как подняла ногу, чтобы засунуть в штанину, девушка потеряла равновесие. Цицерон без труда поймал еë и забрал уплотненные штаны. — Это Слышащая с ума сходит! Ей нужно есть. Нужно спать. И не нужно думать о каких-то Мишах! — откинув штаны на кровать, Цицерон подхватил девушку второй рукой. — Что ты делаешь?! — Несу Слышащую к столу, чтобы она поела, — беспристрастно выдал имперец. Он в самом деле усадил Главу на место и довольно улыбнулся, встав рядом. Кажется, Шут был весьма доволен собой. Не смотря на некоторую скромность, завтрак, поданный по времени обеда, был гораздо более утонченным, чем обычно. Как минимум из-за кувшина, где было несколько веток цветущего снежноягодника и можжевельника. Сбоку от тарелки лежал платок, а на нем — вилка и нож. На тарелке было рагу с кусочками мяса, из напитков — слабое вино, в Скайриме его пить было порой гораздо безопаснее, чем не всегда грамотно очищенную воду. — Что-то случилось? — она покосилась на Шута с недоверием. — А должно было? — с притворным непониманием переспросил тот. — Если ты кокнул Лонха, то мне до этого нет дела, — она взяла нож и вилку в руки, пытаясь сохранить максимально спокойный тон речи. — Цицерон никого не убивал, — он поднял вверх руку, демонстрируя, что говорит только правду. — Тогда откуда эта помпезность? — она показала на стол. — Красивые цветочки, — Шут заулыбался, рассматривая ветки в кувшине. Цветущий снежноягодник был похож на белую сирень, а можжевеловые ветки создавали приятный свежий запах. Не самое плохое сочетание, которое можно было подобрать к трапезе. И все-таки как будто в Цицероне что-то изменилось. — Слышащая притворяется, что в ней нет жестокости, зачем? Она повернула голову к Шуту. — Так легко сказать, чтобы кто-то умер, мог только настоящий член Темного Братства. — Цуцик! — она взмахнула руками, — не нужно воспринимать всё как указ к действию! Я не приказывала тебе убрать этого горе-инквизитора! Так не трогай ты его! Имперец часто воспринимал случайные слова как призыв. Наверняка, это пошло из-за того, что обычно члены Темного Братства передавали приказы шифровками. Трина не задумывалась об этом ранее, но вот пример с «птичками» освежил ее память. Мало ли, что напридумывал себе Шут, когда она сказала, что не против исчезновения Лонха. Как же тяжело, когда дело касалось бывалых асассинов! — Аа, — многозначительно воскликнул Цицерон, услышав про то, что Лонха нельзя убивать. — Ты в самом деле планировал это сделать?! Ты что, совсем поехавший?! Он улыбнулся и пожал плечами. — Он еще не брат Цицерону. Но, доехав до убежища, встанет на путь Отца Ужаса. Если Слышащей кажется, что он не достоин, решать нужно сейчас. С ее места прекрасно было видно окно, из которого виднелся задний двор. Легкий на помине эльф ворковал с трактирщицей и рубил дрова. Судя по всему, по еë просьбе. Выглядели они крайне мило, можно было даже сказать, что это идеальный кадр для любовной истории. Завязки рубахи были распущены, обнажив ключицы. Его бледные эльфийские щëчки раскраснелись, а за улыбкой не было и намека на злые намерения. За плотными стенами не слышен смех, но Слышащая его чувствовала. И какая-то внутренняя жалость всë же взяла над ней верх к этому моменту. Цицерон, поймав взгляд своей госпожи, выглянул в окно. — Наказал нашей Милашке не заходить в дом. Слышащая была обеспокоена, Цицерон хотел услышать от неë последнее слово. Она смотрела за тем, как Лонх складывает поленья в руки трактирщице, задорно улыбаясь и комментируя свои действия какими-то смешными высказываниями, а молодая хозяйка трактира напротив него улыбалась. Какие бы обстоятельства не заставили его покончить с братом, едва Лонх примкнет к Темному Братству, его душа будет во власти Ситиса и Его Гнева. При своëм прямом предательстве эльф в любом случае поплатится, и он будет бояться этого, если не псих. Может, было что-то еще, чего она не знала? Или это просто желание оправдать красивого парня, увидев его полуголые плечи? — Оу, это интересные мысли, не так ли? — Цицерон рассмеялся. Трина поняла, что тот задавал вопрос, вот только она не ответила, засмотревшись в окно. Краска вдруг подошла к еë лицу. — Не смейся! — Ох, Слышащая гневится, — Шут резко состроил плаксивую мордашку, — это потому что она плохо отдохнула? — он провел рукой по тугим завязкам на груди, — Если же она хотела чего-то особенного, могла попросту приказать… — Ты, кхх… Откуда такие мысли?! Он рассмеялся снова, хватаясь за бока и покачиваясь. — Дурак! Девушка краснела всë сильнее, только задумываясь о фантазиях Цицерона. А он упивался этим выражением лица так, будто в мире не было ничего смешнее. — Дурак! Дура-а-ак!***
Лонх продолжил везти их повозку. То ли от принятия окончательного решения по поводу его судьбы, то ли от некоторой привычки, Трина почувствовала, что уже не относится к эльфу с тем опасением, что было прошлым днëм. Наверное, воспоминания о запахе горящей плоти начали выветриваться из еë памяти и она вновь смогла проявить свою добрую сторону. Им удалось прибыть в Вайтран в тот же день, но из-за позднего выезда путь закончился к вечеру. Всë потому что Слышащая слишком любит хорошо поспать. Цицерон снова был портье на полставки: нести броню, казалось, ему было даже в радость. И всë же хорошо, что Трина взяла его с собой, иначе она бы точно заработала себе какую-нибудь грыжу. Дом Азатота был не так далеко за стеной города, но это расстояние казалось вечностью. Так всегда бывает, когда на исходе какое-то долгое дело, в которое ты вкладывал много сил. Шут поблизости насвистывал, создавая ощущение, что его ноша практически ничего не весит, однако это было лишь красивой иллюзией: девушка прекрасно видела, как напрягаются его мышцы рук и как учащается дыхание на подъеме по городской лестнице. Он был рад понять, что перед ними нужный дом. С готовностью щенка он смотрел за тем, как Слышащая постучала железным молоточком, призывая хозяина спуститься за своим добром. А еще этот толстосум далжен был еще оплатить их путь обратно. Дверь открыла суровая темноволосая женщина, которую Трина уже видела ранее в доспехах и компании Ази. Тот называл ее Лидией, но Трина хотела, чтобы эту гром-пушку никуда не звали. Вид у нее был то ли уставший, то ли раздраженный, но путников она поприветствовала без свойственной надменности. — И… Где же Ази? — Всевидящий все чаще вспоминает свои славные битвы… в таверне. Он не дождётся, когда сможет вновь порадовать Скайрим своими новыми подвигами. — Ага, конечно, — Трина неискренне улыбнулась. — Если вы что-то хотели — я могу передать. Ази точно дал понять, что броню нужно предоставить в целости из рук в руки, стало быть — без посредников. Но носить еë с собой было хлопотно. К тому же Трина не желала даже думать о возможности повторения случая из Рифтена — второй потери брони она не выдержит. В целом, если Азатот решил кого-то пустить в свой дом — он доверяет этому человеку. Следовало оставить броню на время, а к Драконорожденному пойти лишь за тем, чтобы договориться об оплате. Хотелось как можно скорее распрощаться с этим делом, взять деньги и уйти в свою привычную холодную нору, где их с Цицероном будет ждать говорящий труп. Даже столь холодная компания Матери Ночи становилась приятнее, чем местное геройское сообщество. Броню всë же оставили на опеку Лидии. Носить дорогой груз с собой было не разумно. Что, если вдруг Ази решит не платить и умыкнуть броню? Что же, он очень пожалеет, если решится пойти против Темного Братства: всë же помимо Трины там был еще и Цицерон, который не позволит броне и коснуться нового владельца, пока тот не расплатится со счетами. Трина максимально вежливо распрощалась с Лидией, но от чего-то ей казалась, что женщина ее уничтожала взглядом. Вдох-выдох. У этих перекаченных солдатиков просто манера общения такая, да? А иначе с чего бы какой-то малознакомой женщине так смотреть? Неужели она наслушалась каких-то сплетен про беловолосую иноземку? Не мудрено. Все же в прошлый раз в Вайтране Трину встретила та еще толпа тестостерона с больной фантазией — кто знает, о чем любители доспехов судачат, когда обижаются на жизнь. Цицерон тоже что-то заметил, у него напряглись плечи и ключицы стали заметно выпирать из-под кожи, словно имперец продумывал какая рука должна первой нанести удар. Чтобы успокоить Шута, Трина погладила его по рыжим волосам, чем серьезно охладила. Взгляд Цицерона прояснился, брови приподнялись и застыли в щемящем выражении. — Еще немного и мы пойдем домой, — заверила Слышащая голосом, которым можно было бы утешить малого ребенка. Цицерон улыбнулся, хотя его брови все еще были сведены вместе, что создавало ощущение показной радости сквозь слезы. Трина вдруг задумалась о том, что Шут что-то вспомнил. Что-то из своей прошлой жизни, о которой он никогда не расскажет. Даже игривая мордашка с высунутым языком не смогли обмануть Слышащую — Цицерон все же по большей части был волком в шкуре глупца. Но притворялся дураком он так самозабвенно, что мгновения разума забывались молниеносно. Они подошли к таверне, уже у порога можно было услышать раскаты смеха добротной геройской гулянки. Цицерон притаился за женской спиной, он старался не привлекать к себе больше внимания, чем нужно. Безликой тенью он прокрался вслед за Слышащей внутрь здания. Всюду пахло дрожжами, пивом, элем и сладким мëдом. Более терпимые запахи порой перекрывал жгучий глаза соленый пот и какая-то нехорошая затхлость, словно прямиком из подземелья с драуграми. В ушах гремели радостные вопли, грохот железных кружек с пойлом и музыка, что старательно старалась перекричать творившийся бедлам. Цицерон старался не отставать от Трины, но та вдруг замерла, смотря куда-то вперед себя. — За мой счëт! — вопил один из соратников, размашисто отпивая эль под бурные вопли своих сородичей. Шут перевел взгляд на Слышащую и вдруг понял, что гора мышц с элем в руках — это и есть тот, кого они искали. Цицерон еще раз кинул на героя изучающий взгляд — именно такой, какой помогал ему оценить все слабые места у своих будущих целей. Это не означало, что Шут тут же кинется в драку, просто никогда не будет лишним держать в голове все недостатки потенциальных врагов. Трина поспешила скрыться в темном углу, Цицерон не отставал. — Выждем момент, — кинула Слышащая, поправляя капюшон и надежно пряча в него выбившиеся белые пряди. Цицерон не отвечал. Он продолжил изучать объект: сильные, но неповоротливые руки, крупные прорехи в броне… Белые волосы. Цвет совсем как у Слышащей, но только сам волос был прямым, в то время как у девушки локоны завивались неспокойной волной. — Слышащая… Так мало говорила о прошлом, — Шут, наконец, повернулся к спутнице и, сложив руки перед собой, игриво повернул голову на бок. — Если бы рассказала — ты бы всë равно не поверил, — произнесла та, косясь в сторону попойки. — Зачем гадать? Почему бы не рискнуть, Слышащая? Неужели я мог бы тебя обидеть своим недоверием? Она обратила на Шута внимание, ведь подсознательно всегда замечает, когда Цицерон начинает говорить в первом лице. Для имперца в таких обращениях было сокрыто нечто более интимное, чем может показаться на первый взгляд. Говорить — это и так порой нелегко, а уж говорить за себя… Так причудливо. Мало кто в Темном Братстве мог бы знать, насколько тяжело порой Цицерону говорить о себе. Гораздо легче — представить, будто он говорит о ком-то другом. Не перед всяким можно было бы изменить свои повадки. Поэтому каждое «я» превращалось для Цицерона в откровение. И Слышащая словно чувствовала эту грань, казалось, она понимала, насколько это трепетное чувство для Хранителя. Такая мелочь — сказать «Я». Мало кто бы вообще заметил это, правда? — Ну, так, — Цицерон все же решился перевести тему разговора в иное русло, — ты говорила, что это просто друг? — И что? — Судя по вашим волосам, вас объединяет и что-то другое. А ведь правда. В новом мире они оба обзавелись белоснежными прядями. Может, в этой реальности они и впрямь являются какими-то родственниками? Все же они не родились заново. Была ли у их новых тел какая-то иная жизнь, до того, как появились пришлые из иной реальности души? Стоило об этом задуматься раньше. С другой стороны, эти мысли ничего бы не изменили. Стоило ли давать Шуту какую-то официальную версию? От чего-то Трина вспомнила Назира, который вечно давал размытые формулировки, касающиеся своего прошлого. Возможно, стоило брать с редгарда пример. — Если ты так думаешь — то пожалуйста, — ответила Слышащая. Шут поджал губы, в последний раз осмотревшись на месте, он отвернулся к своей спутнице. В таверне бушевал дикий нескладный рëв искателей приключений. На фоне Вайтрана Рифрен был более располагающим городом — там никто не кричал о своем счастье и богатстве из страха, что кто-то опорожнит их карманы. Исключений было немного, но те люди были скорее гордецами, чем безумцами. Зато Вайтран пестрил всеми красками радости: в таверне горланили соратники, пили наемники, танцевали искатели приключений и молодые герои. Были бедные, богатые, те, кто едва наскреб на бутылку мëда и те, что часто отдыхают подобным образом. В Вайтране царил дух геройства и звон громких слов. Это был город, который с каждым разом нравился Цицерону всë меньше. — Малышка, как ты? — на стол с размаха облокотился шатающийся, абсолютно пьяный мужлан в меховой накидке. Трина не подняла на пьянчугу взгляда, однако Цицерон уже начинал понимать, что наступало время нервничать. Девушка поправила капюшон и частично прикрыла рукой лицо. — Эй, ну, что ж ты… м? Ты же милашка! Погуляй, выпей, хочешь? — Не хочу, — не поднимая головы прошипела Слышащая. — Да что ты, я же… — мужик не успел договорить, как с места поднялся Цицерон и угрожающе повис над столом. — Ответ был «нет», разве ты не слышал? Громила рассмеялся, показав пальцем на Шута. — И зачем тебе, красотке, этот хлюпик? Мелочь. Ему ведь даже на колени становиться не нужно, чтобы мне отсосать! Хранитель рассмеялся вместе с мужланом, но постепенно в его смехе стали проявляться весьма тревожные нотки. — Какой ты смешной шутник и ловкий ловкач! Ну, так, давай проверим? — Цуцик, — Трина шептала, вцепившись в его руки, когда мужчины собирались направляться к выходу, — не надо… Здесь нельзя никого убивать! — Ничего. Я запомнил — не убивать. Он не умрëт, — последние слова Цицерон произносил с азартом, словно предвосхищая что-то гораздо хуже смерти. — Мы ненадолго. Да он долго и не вытерпит, хе-хе! — Готовься, милашка, — мужик уличил случай, чтобы приподнять лицо девушки за подбородок и довольно разглядеть, — я сломаю быстро эту зубочистку. Проигнорировав агрессивный удар по руке, мужлан пошел прочь. — Масса — не главное, — заверил Шут, отдавая Трине свой лук, после чего поспешил за громилой. — Да что же такое, — Слышащая начинала ненавидеть Вайтран за вечно флиртующих и пьяных любителей подраться. Она поправила сумку и поспешила за Цицероном, но уже возле самых дверей ее резко кто-то развернул. Неужели снова неотесанный деревенщина захотел похвастать силой? Это начинало раздражать! Только после отмашистого удара, Трина увидела, что возле нее согнулся Ази. — Ой! Прости, ты меня напугал! — Ай, как больно, — собрат из другого мира потирал краснеющую щëку, — за такой удар извиняться нужно по-лучше! — Ладно, ты… — она вздохнула. — Извини, что била, не посмотрев. Я не хотела. — Конечно, не хотела, — уже более довольно протянул Азатот. — К слову, удар у тебя не поставленный. Слабачка. Ты принесла броню? — Пойдем, она лежит в до… — Ах, ну и прекрасно, — Азатот закинул девушке руку на плечо, — оставайся, выпей с нами! — Ты с ума сошел?! — она с силой откинула чужой локоть, искренне желая, чтобы плечо Драконорожденного выпало из сустава. — Э, а чо так грубо? Вообще-то так с друзьями не говорят! — Так… Говорят с теми, с кем нужно. А в вашу тусовку ввязываться я не хочу. Забирай броню и я поеду домой. — Да ладно, я заплачу твоему извозчику… или кто там тебя подвёз? И за неудобство отбашляю. У меня праздник — так не будь занудой! — Азатот сунул девушке недопитую кружку мёда. — Эй, Хульда, любовь наша! Еще выпивки! Все радостно воскликнули, едва заслышав про продолжение банкета. Какая-то девушка выскользнула из толпы и кокетливо начала расспрашивать о чем-то Драконорожденного. Воспользовавшись моментом, Трина поставила кружку на случайный стол и улизнула на улицу. Где-то там должна была проходить драка, в которую вмешался Цицерон. Долго искать не пришлось: оказывается, Шут довел оппонента до крайней степени бешенства своим верчением. «Дерись как мужчина!» — вопил норд, когда имперец пулей вылетал в сторону у него из-под носа перед ударом. В моментах, когда мужлан набирал воздух, Цицерон даже умудрялся подначивать врага, хихикая и принимая угрожающую стойку. Судя по всему, пьяница с трудом разбирал что-либо перед собой, его взор заволокла дымка гнева как у обезумевшего быка с родео. Желая как можно быстрее добраться до противника, мужик попытался сбить его с места. В момент, когда его нога полетела к Шуту, стало ясно, что имперец не планировал снова отходить. Резким движением нога была перехвачена. Еще через миг мужлан уже лежал в траве. Послышался мерзкий хруст, от которого по спине Слышащей пробежали мурашки. — Как дела с большим братом? — спросил Цицерон, показывая в сторону таверны и полностью игнорируя стоны поваленного позади врага. — Ждëм хозяина в доме, — холодно скомандовала Слышащая, без интузиазма наблюдая за тем, как танцующей походкой за ней следует спутник. Цицерон всеми силами старался не замечать угрюмость на лице девушки, он был весел и бодр, явно оживленный звуком чужих сломанных костей. Какая-то потаëнная мудрость предков в совокупности с инстинктом самосохранения говорила ему больше ничего не спрашивать у злой женщины. Это было чертовски приавильное решение, поскольку Трина была на грани того, чтобы начать кричать на случайном языке, при чем это мог быть как драконий, так и просто матерный. Лидия приняла их без интузиазма, после чего встала в оборонительную стойку возле лестницы, точно охранник. Поняв прозрачный намек, размером с эго Азатота, Трина села на скамью у стола в углу. Цицерон сел поодаль, почти у лестницы, словно собака, что принялась охранять своего хозяина на незнакомой территории. Со стороны он казался спокойным, но по тому, как временами он мельком посматривал на Слышащую, можно было понять, что Шут очень хотел бы начать разговор. Однако, наличие постороннего человека в лице Лидии, стоящей у лестницы, под которой он сидел, не радовало. Всë же чужаков Цуцик не любил, если дело того не требовало — лучше было вообще не открывать перед ними рот. Чем меньше знают — тем лучше. Однажды женщина смогла опознать его учителя по голосу в толпе, с тех пор Цицерон хорошо запомнил: «молчание — золото». Меньше проблем, если не хочешь лишний раз планировать побег через какую-нибудь грязную голубятню. Всë потому что немногословный учитель много говорил в темноте, отходя к люку, чтобы сбежать, пока женщина не заметила труп у его ног. Не убивать посторонних — нередкое дополнение к заказу, крайне осложняющее жизнь простым убийцам Братства. Так и сидела троица в неловкой тишине: Трина взяла чужое перо и что-то чиркала в своëм дневнике на непонятном языке, Лидия загадочно морщилась, поглядывая на гостей, а Цицерон развлекал себя, рассматривая конструкцию дома и планируя как можно, пусть и теоретически, пробраться в подобное место для убийства. К слову, он нашел два места, через которые подобный план был бы осуществим. А это он еще на второй этаж не поднимался! Вдруг дверь распахнулась, на пороге стоял, слегка покачиваясь, хмельной Азатот. — А я думал, что ты, это… Остановилась где-то. А ты ко мне пришла, — последнюю фразу он произнëс с блаженной улыбкой, от которой на душе у Трины стало как-то неприятно. Затем Ази взглянул на шута. — О, с неписем пришла, прикольно. Не особо любил эту ветку — большинство заданий там однообразные, как у воров, просто жесть. Городская легенда заплетающимися пальцами расправлялась с теми немногими пуговицами, что были застëгнуты на груди. — Лидия, будь добра, — он стянул плащ с пришивным меховым воротником, тот повис у него на локтях в ожидании помощи со стороны. Женщина вздохнула. Одной рукой она ухватилась за внутреннюю часть накидки, рванула в сторону, высвобождая чужие руки, а затем размеренно пошла в сторону, чтобы бросить верхнюю одежду на стул со спинкой, стоящий в углу. — Я так рад, что ты не обиделась, — продолжая жеманно улыбаться, сказал Ази, — ты же у нас стала капец какая, кхп… — он поморщился от горькой хмельной отрыжки, — обидчивая. — Я жду денег, — стараясь звучать как можно холоднее, ответила Трина. — Да мать моя Шуб-Ниг.ик!.. гурат, — выдохнул он, — опять ты о деньгах. Трина удивилась, как положено удивляться любому работнику, который на собеседовании услышал фразу «вы должны работать не ради денег». Кажется, Ази не разделял еë позиции и даже открыто осуждал своим взглядом. Если бы у него была бутылка в руках — он бы непременно сделал еще глоток, это девушка поняла по рефлекторному жесту, от которого Драконорождëнный попытался отмахнуться. — Давай не сейчас… — устало выдохнул он. — Это я буду решать, — внезапная злость заставила еë поднять голос и, кажется, это даже напугало городского героя. — Ты развлекаешься в городе, отмахиваешься от меня как от надоедливой мухи и — с моего возвращенья — ты ни разу не спросил, как прошла моя миссия. Хочешь сказать, что мы друзья? Хочешь сказать, вот это — дружба? — Не ори, — испуганно и отчасти капризно протянул тан Вайтрана. — А что мне делать? Хвалить тебя? — внезапно Трина почувствовала в себе ярость, свойственную женщинам за сорок, мимо которых кто-то попытался пройти в очереди. — Было бы за что. — Утром тогда поговорим, — он лениво поплëлся к лестнице, но путь ему преградила Трина. — Нет. Я не буду ждать утра. Цицерон аккуратно встал со своего места, он не выглядел чересчур напряженным, однако это только потому, что он не переоценивал координацию и скорость пьяного человека. — Уйди! — Если я сейчас уйду отсюда, то и броню с собой заберу. В самом углу нашлась Лидия: — Какая броня? Новая? А как же долги? Лицо Азатота искривилось, легкие отеки от пьянства последних дней слелало его еще более отталкивающим. — Заткнись, — злился он на Лидию, но размашистым жестом целился в Трину, которая, сама того не понимая, отступила назад. Цицерон придержал девушку за шиворот, спасая от неудачного падения и возможного удара головой. — Ты не могла подождать? Что вы все такие идиотки? — распалялся Ази, махая руками и качася как разбуженный медведь. — Чо вам всем от меня нужно? А чо, рыжий что ли? Может, я объявление где расклеил, а? Типа «у кого нет коня — садитесь на меня», да? Трина выровнялась, чувствуя как Цицерон медленно делает два шага назад, предоставляя девушке возможность самой решать еë проблемы. Быстрый взгляд в сторону Лидии подтвердил еë догадки — конечно, об этом можно было догадаться еще заходя в дом! Половики, плетëнные из тряпок, возле входа остались, а вот дорогой ковëр с кухонной зоны пропал. Часть шкафов казалась более пустой, чем при прошлом еë появлении, да и сам стол стал более прибранным без двух лишних сереблянных чаш! — Так вот что… Тебе нечем платить! — Заткнись, — пьяно хлюпнул вчерашний восхваляемый герой. — Стоит быть по-вежливее, — напомнила Слышащая, с ужасом узнавая в собственном голосе манеру запугивания Цицерона и еще с большим ужасом осознавая, насколько ей эта манера нравится, — всë-таки знаешь, с кем говоришь. — Ты — никто! Никто, как и я! Мы здесь, в этом месте, — с каждым словом он становился ближе на шаг и его дурманный запах пойла впивался во всë вокруг, — всë из-за тебя! Из-за твоих хвостов и увеще…увеще-еваний: «посмотрите на меня, посмотрите»! — он схватил Трину за грудки, тряся, как запутанного болванчика, — Всë из-за тебя! Внезапный страх охватил тело. На протяжении всего разговора Трина всë меньше узнавала в чертах человека напротив — Мишу. Всë чаще это были только контуры, затем и они стирались. Когда же она потеряла связь лица Драконорождëнного и еë друга из другого мира — ей стало страшно. Потому что она в чужом доме, потому что совсем одна в фальшивом и опасном мире… Потому что еë тряс за грудки незнакомец, который был ей совершенно неинтересен. Осознание всего этого сжало еë сердце. Как будто последняя нить — всë, что связывало потерянную девочку с родным миром — внезапно исчезла. Появилась тяжëлая, всепоглощающая пустота. А за пределами пустоты — лишь страх. Она не сразу поняла, что произошло. Грохот отрезвил еë, перед глазами постепенно стала проясняться картинка реальности. Дверь была выбита изнутри отлетевшим Азатотом, на пол сыпалась глина и мелкач крошка камней, вдалеке скатились с полки две декоративные тарелки, которые еще не успели продать. Фус-Ро-Да — Драконий Крик, сметающий всë на своëм пути, еще никогда не был так пугающе заманчив. Лидия, не смотря на удивление, не подскочила с места. Она смотрела на своего тана в ожидании продолжения боя. Но Азатот, поняв, что может шевелиться, вдруг испуганно посмотрел на Слышащую: слëзы, просящие о снисхождении, побежали по его щекам. Трина посмотрела в сторону Лидии, но на лице той повисла маска равнодушия, которое отчетливо скрывало глубокое презрение. — Я всë верну! — взмолился вчерашний герой, поднимая руки вверх. Трина подошла еще ближе, после чего ей стали слышны распри города о том, что произошло. Вокруг дома потихоньку начинала сбегаться толпа — одно из немногих явлений, которое селило на спину Слышащей немало мурашек. Словно вспомнив, что у него есть преимущество неожиданности, Азатот вдохнул полную грудь воздуха, чтобы крикнуть что-то в сторону Трины. Это было чем-то странным. Девушка отчетливо видела как второй Дова напрягся, как согнулся пополам, что есть мочи крича что-то в воздух. Но звука не было. Трина могла бы подумать, что она оглохла, если бы не гомон толпы, среди которого всë труднее можно было разобрать отдельные фразы. Что? Ази не смог крикнуть? — Темнота, а тут снова эти… Эти крики! — возмущался один из стражников. — Мы же его просили быть по-тише! — Кажется, кричал не он, — отозвался второй человек в шлеме. — Смотри, как вылетел! Трина поджала губы. Схватив Цицерона за шиворот, она поспешила выйти через новообразовавшуюся дыру на улицу, но путь ей преградил стражник. — Не так быстро, — парировал служивый, — на твоей ответственности преступление против Вайтрана, его жителей и частной собственности! Вытяни вперед руки! В такие моменты даже Шут, со всей его проворностью, не мог бы помочь перебить столь многочисленную толпу. Кажется, им поможет только чудо. — Хозяйка, — голос из толпы и в миг какой-то пузырëк полетел практически ей в голову, — не дыши! По округе на несколько метров разошелся едкий красный дым. Руки Цицерона, еще недавно безвольно волочащего ноги за ней, крепко вцепились в еë талию. Рывок — и Слышащая уже не чувствовала земли под своими ногами. Вдохнув от испуга, она сильно закашлялась от щекотки в горле. В себя она пришла лишь когда еë посадили на землю. Кашель не уходил и от него в горле жгло огнëм. — Я предупреждал, — пожал плечами появившийся из ниоткуда Лонх. Цицерон погладил Слышащую по голове, жестом обращая на себя внимание. В его глазах была обеспокоенность, из-за которой Трина еще сильнее захотела перестать кашлять, однако боли не давали ей этого сделать. — Всë в порядке? — услужливо спросил Шут, склоняясь к ней еще ниже. В некоторых моментах он становился непередаваемо заботливым. Его лицо бы́ло не на шутку обеспокоенным, похоже, имперцу сильно непонравилось как девушка задыхалась и сипела при кашле. Трине льстило такое обращение, в равной степени оно и смущало еë. — Кха-кха… Да… Кхм, — она хотела сказать что-то еще, но решила остановиться, пока не разодрала глотку в кровь. — Хорошо, — радостно обронил Цицерон, после чего уже в следующее мгновение резко поднял Лонха над землëй, прижимая к высокой крепостной стене, — ПОЧЕМУ НЕ НА ПОСТУ?! От такого контраста даже Слышащая вздрогнула. — Но я же помог, — растерянно ответил эльф. — ПОЧЕМУ. НЕ. НА. ПОСТУ?! — Шут еще раз приложил парня спиной к камню и тот понял, что дело — дрянь. — Большие вещи я успел продать, а вшивая кобыла мало кому нужна, — ответил новобранец Темного Братства с подозрительным спокойствием для парня, прижатого к стене. Цицерон поставил Лонха на место, но не успел тот опомниться, как тут же получил по лицу кулаком и согнулся пополам. — Вышестоящие отдали приказ. ПРИКАЗЫ. НУЖНО. ВЫПОЛНЯТЬ! Обычно Цицерон был страшен в гневе, но это был какой-то новый гнев — в его сердцевине был холодный взгляд Шута. Не гримасса сумасшествия, не выпученные глаза и бесовская улыбка… Нет, имперец был рассудителен и твëрд. — Но я же спас вас, — не понимал эльф, он не поднимал взгляда на Хранителя. — За это молодец, — Цицерон по-доброму хлопнул мальчишку по плечу, снова пугая своей переменчивостью, — НО МЫ НЕ ОБ ЭТОМ ГОВОРИМ, — на этой ноте он схватил эльфа за светлые волосы и толчком прижал к стене. Затем отпустил. Отряхнув шутовские перчатки, по горловине которых тянулась облезлая позолоченная вышивка, Цицерон улыбнулся Слышащей. — Весь остальной путь придëтся нам проследовать пешком, — жизнерадостно сообщил он, судя по тону, хорошую новость. — А как же лошадь? — тихо спросил Лонх. — Надо было оставаться там, — рыкнул имперец, но быстро успокоился, — она в центре засады, — объяснил Шут, переступив суму, свалившуюся ранее с плеча эльфа. — Прощения просим, Слышащая, но броня тоже пропала. Он вздохнул. — Но не волнуйтесь, — лилейно протянул имперец, — когда-нибудь этот жирный як еще поплатится за свой тон. Его поведение по отношению к Слышащему — непростительно… — Цуцик! — она осекла Шута своим восклицанием и почти сразу же закашлялась, — кхх… забудем об этом. — С удовольствием, — улыбнулся имперец, — но у Цицерона, к несчастью, очень-очень-очень… Хорошая память! Подозрительные звуки, известные только ему одному, заставили Цицерона поднять сложенные в суму вещи и подкинуть эльфу в руки. — Нужно сматывать, — поддержала его действия Трина, вставая со своего места. — Жаль, — вздохнул Шут, — такое дело было, такое дело… и как же глупо оно закончилось… — вздох, — это всë потому что Слышащая занималась не своим делом! Темное Братство убивает, а не доставляет посылки! — он умерил пыл, посмотрев в сторону недовольной девушки. — Но это не дело глупого Цицерона, вовсе нет… — Лошадь жалко, — вдруг посетовал Лонх, — я обязательно обзаведусь скакуном, когда будет возможность. Трина была удивлена тому, с какой непринуждëнностью эльф говорит возле имперца, который его избил пятью минутами ранее. О том, что что-то было, говорили лишь ладони, потирающие ушибы. Полу-альтмер не разучился удивля́ть. Они двигались быстро, но не бежали — так легко можно устать. Лучше, по мнению Цицерона, передвигаться в темпе, но следовало не перегибать с этим палку, чтобы поспешное удаление из города не превращалось в злокрысиные бега. Наставления звучали твëрдо, они казались довольно обоснованными. Временами Шут был похож на учителя по асассинскому ремеслу. Если говорить честно, то у него было полное право занять такую нишу — опыта, судя по случайно оброненным фразам, у него хоть отбавляй. Трина шла понуро, безэмоционально оглядываясь на город, при чем всë чаще по мере отдаления. — Слышащая грустит? — Цицерон слегка наклонился вперед. — Думаю о том, что потратила очень много сил на то, за что мне даже не заплатили, — ответила девушка. — Деньги — это хорошие слуги, но крайне плохие хозяева. Слышащая не должна переживать об этом и мерить удачные дни септимами. Еще один день, когда можно вернуться в Братство — это всë, что нужно. Трина поджала губы, ободряющая речь Цицерона и в самом деле показалась ей довольно успокаивающей. — Спасибо тебе, Цуцик, — она улыбнулась, подняв на него взгляд. — На удивление, ты говоришь как умник. — Хах, — его глаза снова были нетронуты морщинками честности, — Слышащая слишком добра. Как благородная леди. Полу-альтмер впереди делал вид, что ничего не слышит, он топал высоко поднимая ноги, явно расстроенный тем, что внезвапно вспомнил. — Лонх, о чем задумался? — Скоро начнется другая жизнь, путь в Темном Братстве. И жизнь позорного бастарда подойдëт к концу, когда я стану тенью и исчезну из существующего общества навсегда. Его слова сквозили болью и, кажется, впервые он показался Слышащей более человечным, чем обычно. — Какая жизнь могла быть для урода? — закончил эльф и его улыбка могла бы показаться более искренней, если бы не грустный мотив предыдущей фразы. — Зачем ты так? Это вовсе не… — Да, ты урод, — подтвердил Цицерон громко и чëтко, от чего у Трины появилось неимоверное желание давать ему хоть иногда затрещину. — Ты урод и должен это знать. Потому что это не изменится, с Братством или без. Это не решит проблему. — О чëм ты говоришь? — шикнула Слышащая, сверкнув недобрым взглядом на Хранителя. Не важно как ты относишься к парню, но вот так унижать его — как минимум неприлично. — Но, — продолжил Шут, спецально акцентировав на своëм выводе, — если ты научишься с этим жить, то никто не сможет тебя попрекнуть этим. Урод, болван, мерзавец — какая разница? Если ты принимаешь правду, то она перестаëт колоть тебе глаза, жизнь становится легче, — он изподлобья посмотрел на юнца, улыбнувшись. — Поверь чокнутому Цицерону.***
Беглецы шли из Вайтрана больше часа, постепенно их нагнал дождь. Цицерон, ранее переполненный желанием продолжить путь, вдруг сам остановился и предложил переждать в заброшенной башне разрушенной строжевой крепости. Трина сразу заметила в жестах Шута нечто необычное, однако по началу не придала этому должного значения. Всë же ей хотелось перестать бродить под ливнем гораздо больше, чем находить закономерности в поведении Цицерона. Перебив гнездо злокрысов, мальчики были чуть ближе к понятию счастья. Перешагнув сипящее, подожженное существо размером с собаку, Трина подошла к камину, желая оценить его состояние. — А? Зачем слышащей эта развалюха? — Мне холодно, — ответила та. — Не годится, — со знанием дела Шут задвинул заслонку поглубже, — при любом побеге важно помнить, что дым привлекает ненужное внимание. Сейчас оно не к чему. Он был прав, однако Слышащая была готова поклясться, что за ними не было хвоста. Слишком уж легко они ушли, ни разу не спрятавшись от разъяренной погони. Едва уйдя от стен города, Трина тут же ощутила, что избавилась от всех неугомонных ненавистников, копошащихся на стенах. Похоже, Цицерон понял еë мысли, потому что имперец вдруг сделал несколько шагов вперëд, подойдя вплотную к Главе Братства. — Это необходимость, Слышащая, — он говорил вкратчиво, мягко, но весьма убедительно, — верь чутью. Цицерон всегда чувствовал опасность, как собака скрытого саблезуба. Он опустил ладонь девушке на плечо. — Нужно чувствовать такие вещи. У Слышащей просто еще не хватает опыта, это пройдëт. Его ласкающий голос разливался по комнате как мурчание кота. Бесспорно, Шут умел быть нежным, когда выдавалась возможность. От такого у Трины пробежали даже мурашки по коже. Словно вновь почувствовав неведомую грань дозволенного, Цицерон убрал руку и отошел на пару шагов назад. — Часть здания провалилось под землю, — он убрал с головы промокший капюшон и небрежно зачесал пятерней потемневшие от влаги рыжие волосы,— будет не лишним проверить возможные ходы гостей. — Забаррикадирую возможные входы за правой дверью, — вызвался Лонх, сразу поняв, что от него требует союзник. Едва эльф вышел из комнаты, Шут показал пальцем в сторону его ухода. — Мальчик заставляет дядю Цицерона гордиться! Прекрасно. — Цуцик, — Трина вдруг замолчала, словно дрожащими пальцами обронив желание говорить. — Слышащая? — Шут выпрямился, будто солдат, готовый к приказу. Пожалуй, было в этом жесте даже что-то карикатурное, но всë же распологающее к себе. — Я... Слишком глупая? — Слышащая — это Слышащая, — беззаботно ответил рыжий чудак, улыбнувшись. — Не стоит брать в голову. — Но я не так хороша в стратегии, рассчетах, чутье погони или же хладнокровии к другим людям. И я не могу иначе. За год я мало изменилась и понимаю гораздо меньше, чем Лонх, а он меньше недели в комáнде! — Ну-ну, — Шут развернулся обратно, но Трина жестом запретила ему подходить, — Мать Ночи никогда не ошибается. Последняя фраза звучала по-особому инородно из его уст, слишком серьëзно. Имперцу было тяжело говорить подобные слова, возможно, из-за осознания, что после долгих лет службы место Слышащего было отдано человеку, который даже не знал о месте Ситиса в вере Темного Братства. Девчонка с улицы, не иначе — такое само по себе звучало практически как оскорбление. Новичок, который еще и правил игры не понял, а уже преуспел, имея при себе козырь. Смотря под таким углом, их ситуации были чем-то похожи. Но Цицерон в своë время не стал мешать новой Слышащей. Он смирился с тем порядком вещей, который был введен кем-то другим. — Что-то есть в Слышащей такого, чего нет у Цицерона. Это знает Мать Ночи. И от милой Слышащей не просят большего. Соревнование — удел асассинов. Время оставить это им. Цицерон понятен? Она ничего не ответила, отвернувшись к камину. — Стало быть, Цицерон выразился ясно, — имперец пошëл ко второй двери, через которую в комнату мог войти непрошенный гость, — мгновение и Хранитель вернется к Госпоже совсем невредимым! Он вышел и захлопнул дверь за собой, оставив Слышащую наедине с мертвыми злокрысами и отвратительным запахом гари. Впервые в ее душе появилось чувство, будто за ними в самом деле кто-то охотится, наблюдая издалека. Была ли это правда? Или же это попросту воображение, разыгравшееся из-за осторожности Шута?