Ты мне дороже всяких министров

Время близилось к вечеру. В статистическом учреждении, которое уже вот-вот должно было окончить свою рабочую деятельность на сегодняшний день, всё ещё находились сотрудники, ждавшие с нетерпением звонка, означающего долгожданный конец рабочего дня. Рядом со входом в учреждение остановился серый «Москвич». Оттуда, абсолютно неспешно, вышел мужчина в тёмно-синем, видно заграничном, строгом костюме и с довольно большим букетом тюльпанов в руках. Войдя в здание, на мужчину тут же устремились удивлённые и заинтересованные взгляды абсолютно всех сотрудников, хотя, не будем скрывать, что именно женское внимание появившийся неизвестно откуда незнакомец привлёк намного больше. Мужчину глазеющая на него толпа ни капли не возмутила. Только заставила задуматься насколько бестактными всё же бывают люди. Кто же будет глазеть на людей так открыто? Он, всё ещё о чём то рассуждая, отправился к лестнице, в уже продуманном до мелочей, словно по какому-то плану, и выученном направлении. –Добрый вечер. Людмила Прокофьевна у себя? –спросил мужчина, войдя в приёмную. Как и вся женская часть коллектива, Верочка, уже собирающаяся, как большинство работников статистического учреждения, уходить с рабочего места, удивлённо уставилась на появившегося незнакомца. Дар речи пропал абсолютно. Сказать что она была поражена вошедшим мужчиной, ничего не сказать. «По какому это делу ТАКОЕ, да ещё и с цветами, пришло к их «мымре»?» –Так-то у себя, но сегодня не приёмный день, она вас на вряд-ли примет. У нас тут всё-таки достаточно серьёзная контора, а не какой-нибудь проходной двор, – отвечала собеседнику секретарша со всей, абсолютно не присущей ей, строгостью, всё ещё надеясь на то, что произошла какая-то ошибка, и мужчина просто попал не к той Людмиле Калугиной. Мало ли, однофамильцев в Москве, довольно-таки, предостаточно. Никто же не знал, да и даже догадываться не мог, о внерабочей жизни их руководителя. –Но всё же давайте попробуем,–голос мужчины звучал очень уверенно, как будто эти фразы он заранее выучил, чтобы, не дай бог, не опозорится в обществе. Но нет, никакие фразы учить ему не нужно было... «Людмила Прокофьевна, к вам посетитель» «Пусть войдёт» Открыв дверь, которая негромко скрипнула, мужчина вошёл в кабинет директора. Та, даже не подняв глаз на него, на автомате начала диалог, за многие годы уже составленный и выученный, специально для таких неожиданный посетителей, дабы не отвлекаться от серьёзных дел по каким-то, не волнующим её абсолютно, вопросам общественности: –Добрый день. Проходите, присаживайтесь,–сухо сказала женщина не отрываясь от груды важных бумаг. –Вот так значится, да? Даже глаза не меня поднимать не хотите, уважаемая Людмила Прокофьевна? Неужели я отнюдь не достоин вашего драгоценного внимания? – иронично спросил мужчина, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание. Сработало. Людмила, подняв на него свои большие зелёные глаза, полные удивления и в тоже время радости, медленно встала с кресла и тут же, буквально через несколько секунд, уже, чуть привстав на носочки, обнимала его за шею. – Это тебе,–высвободившись из крепкой хватки женщины, он протянул ей букет. Калугина была обескуражена. Приехал, с цветами, да ещё и без повода... Наверное без повода, кто ж его знает?... –А... С чего бы это всё? –положив букет на стол и направившись наполнять графин, спросила она. –А что, я не могу сделать тебе приятное, подарив цветы, и забрать тебя с работы? – сказав это мужчина улыбнулся. Действительно это его появление выглядело достаточно глупо. Забирал с работы он её за все годы всего то раза два или три, и то, если у неё сломалась рабочая машина или же она, по своей необдуманной доброте, отпустила водителя. А цветы?... А что цветы? Он дарил ей их почти на каждый праздник, будь-то Новый год, Восьмое марта, День работника статистики или же, казавшееся абсолютной банальщиной, её День рождения, так что какое-то количество внимания от него Людмила определённо получала, хотя и то, что она была избалована этим самым вниманием, сказать нельзя. –Нет, почему же, можешь... –Калугина явно оторопела от такого, чёткого поставленного перед ней, вопроса, на который совершенно не прилично с её стороны было бы ответить «нет». Но всё же что-то было не так... Не просто так он приехал... Была у Калугиной какая-то особенная, так называемая, чуйка. Это всё определённо не просто так, «с бухты-барахты». Эти мысли терзали её изнутри, заставляли довольно на долгое время задуматься и, попутно одёргивая себя мыслями одновременно не подавать виду, дабы не обидеть его в случае чего... –Ну и, впрочем, у меня один разговор есть... –Я тебя слушаю, –Калугина, поставив цветы в уже наполненный холодной водой графин, села прямо напротив собеседника. –Мой проект утвердили. –Да ты что! –воскликнула Людмила. Её радости за его достижение не было предела, –А я тебе говорила, я всегда тебе это говорила! А ты: «...нееет, у меня ничего не выйдет...», «... Люся, ну что ты, не нужно меня нахваливать по просту, работаю я хуже всех...» Вот видишь! Всё получилось! Получилось, милый мой! Ты молодец, я всегда тебя в этом уверяла! Наконец-то они все это поняли! Казалось что именно Калугина радовалась больше чем он сам. Нет, ни то чтобы он отнюдь не был рад, просто не показывал это, характер другой, не такой «взрывной» как у неё. Её эмоции почти всегда были настолько яркими, что всех слов мира было недостаточно для того, чтобы хоть как-то их описать, несмотря на то положительными они были или же отрицательными. Это уже много лет его в ней привлекло... Конечно же на работе она была совершенно другим человеком. Строгая, дисциплинированная, самокритичная, сдержанная, педантичная, хладнокровная... Казалось, она была рождена для работы руководителем. Заходя в учреждение она будто переобувалась, становясь той самой «Людмилой Прокофьевной». От прежней «Люды», казалось, не оставалось и следа. Как будто в одном теле жили два абсолютно разных, совершенно непохожих друг на друга ни в чём, человека... А почему будто?... Всё именно так... –Это обязательно нужно отметить! – до сих пор продолжала свою, восхволяющую, так обрадовавшие её, достижения мужчины, речь Людмила, – Я ,конечно, так-то особо не пьющая, ты сам это прекрасно знаешь, но ТАКОЙ повод пропускать нельзя, и не думай даже что-то говорить! Это не обсуждается! Ответа, на который Калугина не надеялась, но всё же, зная его много лет, думала что перечить ей он всё же иногда может, не последовало. Это было как раз ей на руку. «Молчание–знак согласия». Именно эта фраза прозвучала сейчас в голове Калугиной, и она тут же начала планировать, до каждой, даже может и не особо пригодной и нужной, мелочи, в своей голове сегодняшний вечер, попутно жестикулируя, сама не зная зачем. Похоже это была её привычка... Мужчина только улыбнулся на калугинское поведение. Сколько лет они уже знакомы, всё равно он не перестаёт ей восхищается. Она делает всё идеально. Она сама идеальна. На все сто, а может даже и на миллион. Странно только то, что восхищается ей только он и ещё несколько лиц её узкого круга общения. Может люди просто не замечают её совершенства? Или может она не даёт его замечать? Да, не споря, он знал что, случившееся однажды в её жизни, крупное предательство сломало её. Она уничтожила всё, что было хоть тонкой нитью, похожей, кажется, на паутину, связано с эти человеком. Уничтожила даже саму себя... А вот ему пришлось восстанавливать её из пепла прежней жизни, ещё, к его превеликому счастью, не успевшему развеяться и потеряться в сумраке обыденности. Возвращать ей радости бытия, желание жить, её саму...