Ateez and noona

«У-у, вампи-и-иры», — мысленно восхитилась Хаён, от предвкушения поджав пальцы на ногах и чуть ли не запищав от восторга, как малый ребенок. У нее еще с детства была какая-то мания на кровососущих героев и всякое мистическое. Особенно если к этому примешивалось немного эротики. Ох, Лестат*… Нет ничего лучше очередного пересмотра «Королевы проклятых» на ночной кухне домика, который компания сняла для проведения тимбилдинга. Только вот не рассчитала, что комнат для сотрудников слишком мало, а айдолам надо три полноценные, чтобы провести слепую жеребьевку «кто чей сосед». И только кому-то одному повезло спать в двуспальной кровати в гордом одиночестве среди вороха уютных подушек. Этому «кому-то» Бён Хаён страшно завидовала, когда осознала, что ютиться ей придется с несколькими громкими соседками и спать чуть ли не на полу из-за отсутствия свободного места… Да уж, именно так секретарь Бён и представляла себе командный отдых. А потому, устав затыкать себе уши наушниками и подушкой из-за чужих проблем с дыханием, решила устроить ночной просмотр любимого кино. «Да что ж ты такой невозможный… Ну укуси ее уже», — сгорая от нетерпения и чуть ли не подпрыгивая на стуле, умоляла Хаён, хотя знала этот фильм от и до. Каждая сцена с Лестатом и Джесси держалась на тонкой грани чувственной эротики, но никогда не спускалась к томительной пошлости, которую мозг в красках вырисовывал уже сам по себе. Химия между героями так сильно терзала сознание Бён, что все ее тело наполнялось истомой и возбуждением, словно она сама стала героиней подобного сюжета. Ох, как же хотелось в фильм, отпихнуть зачарованную Джесси и ощутить на себе губы и клыки Лестата, чтобы… Моментально кожа на затылке пошла мурашками. Жарким дыханием обожгло шею и чьи-то зубы, не прокалывая, вонзились в место, где пульсировала жила, перегоняющая разгоряченную кровь. Хаён сглотнула, в ужасе отшатнулась, чуть не сверзившись с высокого барного стула, и не снесла молотящими руками раскрытый ноутбук со стойки. Сердце колотилось испуганным зайцем, понукая не рассматривать того, кто пришел по ее душу, а мчаться со всех ног, куда подальше. И лишь потом думать о том, что произошло. Прижав ладонь к вздымающейся груди, Хаён все же нашла в себе смелость поднять голову. — Шш… Что? — выдохнула она сильно упавшим голосом, словно разучилась говорить, пытаясь в полумраке, освещенном только светом с экрана ноутбука, увидеть хоть что-нибудь. Глаза цеплялись за все, что только можно, но первым увидели округлый подбородок испачканный чем-то темно-пурпурным и кривую усмешку, выставившую порозовевшие зубы. Стало как-то совсем не до шуток и Бён стойко решила, что сошла с ума со своим помешательством на вампирах и постоянным недосыпом. Дрожащей рукой она дотронулась до своей шеи и непослушными пальцами нащупала на ней что-то влажное и липкое. Внутри все похолодело и тяжелым камнем осело в желудке. Хаён протянула руку к лицу и увидела, что вся она словно заляпана кровью. — Нуна… — фигура, удивительно терпеливо наблюдающая за ее судорожным мельтешением, выступила чуть вперед, явив очертания носа и острых скул, но все еще пряча во мраке глаза, что внимательно блуждали по застывшему, бледнеющему лицу Хаён, медленно отступающей от него назад, вжимаясь спиной в край столешницы. — Испугалась? — Убей меня нежно… — просипела она, не понимая, что несет, но решив, что если умирать, то только красиво. Фигура приглушенно рассмеялась, прикрыв ладонью рот, чтобы ненароком не разбудить весь дом, а Бён восхитилась правдоподобности напугавшего ее глюка, который с точностью передал все аристократические замашки древнего вампира. Зачем наводить шумиху, если разобраться с жертвой можно по-тихому… это же в их стиле… — Нуна, ты такая впечатлительная, — острый палец без предупреждения ткнулся в нос, когда Хаён прикрыла глаза и приготовилась к своей участи. — Я просто напугать хотел. Бён непонимающе сморщилась, всем существом чувствуя подвох в происходящем, но не желая признавать себя одураченной. Разум возвращался вместе с чувством стыда за то, в каком положении ее увидели, пускающей слюни на героя кинофильма. Конечно, было бы слишком хорошо, если бы по ее душу действительно пришел Лестат. Тогда кто… — Сан-щи? — наконец-то признала она одного из айдолов компании, когда всмотрелась в его лицо и увидела хитрые глаза, с насмешкой ее рассматривающие, словно какую-то забавную зверушку. — Ты думаешь, это смешно? — Насупилась Бён, уже представляя, как завтра будут ее обсуждать, обзывать трусихой и чокнутой фанатичкой по вампирской тематике. А ведь Хаён всегда старалась создавать впечатление серьезного и холодного человека, далекого от всякой чепухи, чтобы точно никто не прикопался. — Да, — искренне признался Чхве, довольно прищурившись, — немного испачкал тебя, — и потянулся к ней, заставив вновь испуганно шарахнуться, но все-таки стер с шеи липкую субстанцию, с любопытством наблюдая за тем, как она завлекательно переливается на пальцах. — Что это? — спросила Хаён, забыв возмутиться насчет того, что, наплевав на формальности, он все еще упорно ей «тыкал» и всячески нарушал личное пространство. — Хочешь попробовать? — тонкая лукавая улыбка, заставившая по телу Хаён пробежаться очередным мурашкам, более сильным, чем предыдущие. Он приблизился еще сильнее, уперев руку в столешницу, нависнув над Хаён, и коснулся подушечкой пальца ее полураскрытых губ, провел, растягивая что-то одновременно кислое и сладкое по мягкой поверхности, проникающее в рот в следующее мгновение. Бён инстинктивно вцепилась в его локоть, заставляя остановиться и прожгла его взглядом, словно предупреждая, что не купится на подобные игры. Сан фыркнул, послушно отступая на шаг, но все еще держа ее под прицелом внимательных глаз. — Вишневый сироп, — заключила Хаён, распробовав то, что так напугало ее. — И вот ради этого ты проснулся ночью, измазал себе лицо и испугал меня? — Не понимала она подобных шуток. И ведь сидела, никого не трогала, специально ушла, чтобы не ругаться с соседками из-за храпа, но все равно же нашелся тот, кто решил поиздеваться и испортить настроение. — Нет, — Чхве простодушно пожал плечами, совершенно не думая никак изворачиваться в разговоре, словно у него действительно не было никакого мотива для произошедшей выходки. И как ни в чем не бывало подошел к кухонной раковине, чтобы умыться и смыть с себя остатки сладкого сиропа, чудом не заляпавшего светлую футболку. — Я и не спал. Не смог уснуть один в комнате, подумал сходить к мемберам и попросить кого-нибудь прийти ко мне, а тут увидел, что свет горит. Здесь ты; заглянул к тебе в экран, а там какие-то страшилища клыкастые, — Хаён на этом моменте приготовилась оскорбляться, не желая выслушивать всякое нехорошее в сторону своих любимок. Скривившись в гримасе, он тут же исправился, но Бён все еще оставалась предельно хмурой: — Красивые вампиры. Я вспомнил, что у нас приготовлен сироп для завтрашних панкейков и сымпровизировал. Вкусный, кстати. — Шутник на мою голову, — пробурчала Хаён, начав скоро сворачивать аппаратуру и мысленно ворча насчет испорченной ночи. Она, конечно, предполагала, что поездка не оставит ее без сюрпризов, но не думала, что они свалятся на нее так скоро. — Ты куда? — он удивленно взглянул на нее, не понимая из-за чего такая спешка, став похожим на забытого щенка у пустующего подъезда. — Пойду спать, — отрезала Бён, понимая, что еще немного и точно сломается от включенного им очарования и простит все на свете. — А фильм? — лицо Сана стало совсем растерянным. Складывалось ощущение, будто бы он изначально прописал у себя в голове какой-то сценарий и не предполагал, что события пойдут не по нему. А потому и стоял сейчас потерянно, по привычке чуть выпятив пухлые губы. — Смотрела миллион раз. — Хаён, пересилив внутренние инстинкты, резко повернулась к нему спиной, собираясь в потемках добраться до общей комнаты, молясь всем, кому только можно, о том, чтобы не разбить драгоценный ноутбук. Пол под ногами ехидно скрипел половицами, презирая недавний ремонт и ноги в мягких плюшевых тапках. Уже представлялось, как от каждого скрипа многочисленные обитатели дома просыпались один за одним, чтобы застать ее здесь рядом с Саном. Не хотелось создавать лишних поводов для ненужных сплетен. — А я? — голос прозвучал как-то обиженно, а воображение нарисовало насупленные брови и надутые от разочарования губы. — Что — ты? — Я не смотрел ни разу. Бён обернулась и смерила его подозрительным взглядом, удостоверившись в том, что он сейчас выглядел именно так, как она себе представляла, еще и ссутулился немного, оперевшись спиной об столешницу. — Тебе не понравится. — Но нравится тебе, а мне без разницы, я хочу уснуть наконец-то, — удивительно сварливо пробурчал Сан. — И как это связано? — недоумевала она, так и застыв памятником в самом центре кухни. — Ты будешь смотреть фильм, а я постараюсь уснуть, — терпеливо пояснил Чхве таким тоном, словно разъяснял все непутевому ребенку. Хаён от услышанного изогнула брови, не понимая, издеваются над ней или говорят серьезно, но не успела оформить мысли в слова, как Сан неожиданно сорвался с места, забрал у нее ноутбук и, уверенно сцапав Бён за руку, повел ее во мрак коридора. — Ты куда меня тащишь? — забыв сопротивляться, зашипела она тихо, вспоминая планировку дома и понимая, что ведет он ее в сторону, где находились комнаты айдолов. В то самое место, которое она старалась максимально игнорировать, проходя всякими окольными путями. Потому что знала, что чем ближе она к ним, тем сильнее они привлекают ее своей молодостью и энергией, заставляя вспоминать, что и в ней самой всего этого достаточно, но работа в офисе постоянно притупляла юношеский азарт, заставляя сливать энтузиазм совершенно в другое. Даже наблюдать за ними со стороны было чертовски интересно, но вливание в их близкий круг чревато последствиями, о которых она хоть и грезила иногда, но все же заглушала в себе, взывая к рассудку. — К себе в комнату, — спокойно отозвался он, пихая дверь одной из них локтем и не замечая, как сильно напряглась Бён, разом забыв о том, что ей полагалось дышать. Но от услышанного в голове сразу нарисовались картины одна ярче другой — фантазия работала исправно. И ладно бы, если бы он это как-то завуалировал избитым предложением откушать вместе рамёна, но чтобы так прямо — сразу в лоб, чтобы дезориентировать и втащить в свою обитель, откуда высвободиться можно только криками. А надо ли? Сердце предательски забилось, грозясь трусливо капитулировать и оставить разум разруливать ситуацию и подкидывать разумные аргументы насчет того, почему ей надо было вырваться прямо сейчас и еще отвесить наглецу сочной пощечины. Потому что все, что касалось айдолов компании, — это работа. А работу с личной жизнью мешать нельзя. Но и личную жизнь без работы тоже не построишь… И вообще все складывалось как-то непонятно, а горячая ладонь Сана была прямо сейчас, крепко удерживала ее за изгиб локтя и всячески мешала думать своей близостью. «Ну и черт с тобой», — сдалась все-таки Бён, понимая, что пробуждающееся в теле волнение оказалось сильнее здравого смысла. А с последствиями, если возникнут, она как-нибудь разберется потом…

***

Здесь приятно мерцал ночник, освещая комнату буквально по крупицам и позволяя глазу разглядеть очертания кровати и неразобранного чемодана, стоявшего прямо посередине, словно последний рубеж, предупреждающий о том, что пора бы уже вырваться, чтобы остаться верной себе и своим принципам. Но стоило только переступить порог, как Бён закусила губу, крепко зажмурилась, как от сильной боли, и тихо выдохнула, смиряясь с возможностью, которую подкинула ей вселенная. — У тебя ноутбук заряд совсем не держит, а розетка только рядом с изголовьем. Укладывайся, — по-хозяйски распорядился Сан, пнув чемодан пяткой и заставив тот на колесиках уныло откатиться в сторону и с глухим стуком удариться об стенку. Ошарашенная подобным непосредственным поведением она даже не нашлась, что сказать, а только молча плюхнулась на край кровати и послушно взяла подключенный ноутбук из рук Сана, чувствуя кожей его мимолетное касание и задерживаясь взглядом с ним больше положенного, прекрасно понимая для чего все это, но почему-то принимая происходящее за чистую монету и не желая поворачивать назад. Ей показалось, что тень ухмылки промелькнула на его губах, словно в ее глазах Чхве прочитал все метания и осознал свою власть над ней, как будто слышал все то, о чем она усиленно размышляла. Будто бы специально оттягивая момент для вступления в новые владения, Сан отступил, давая мнимую надежду на освобождение, и, медленно обойдя Хаён, улегся на другую сторону кровати, нарочито расслабленно выдохнул и затих, подобно хищнику, наблюдающему из кустов за приглянувшейся жертвой. А Бён и чувствовала себя этой загнанной ланью, которая, понимая опасность, все равно ничего не могла с ней поделать. «Что за ночь такая идиотская? Как я вообще могла допустить все это? Я же не маленькая девочка, чтобы попасться на такой развод», — отчаянно негодовала Хаён, включая фильм заново и пытаясь сосредоточиться на нем, надеясь, что это хоть как-то поможет и отвлечет от предательской дрожи в коленях, которой она еще никогда не ощущала с пятнадцати лет, когда впервые была безнадежно влюблена. Она лежала на выделенной половине, вытянувшись в струну, чувствуя напряжение в каждой мышце тела. Неловко было даже лишний раз вздохнуть или пошевелиться. Вообще очень странные ощущения от нахождения рядом с ним. Еще и на одной кровати. Хоть и двуспальная, но не такая широкая, как хотелось бы. А одеяло, которым можно было бы установить мнимую границу, Сан обхватил всеми руками и ногами, крепко прижав к себе и уткнувшись в него носом. Лишь сверкающие глаза бегали от экрана, где опять накалилась непонятная ему вампирская драма, до взволнованного лица Хаён, жадно впитывающую в себя эмоции героев. Только Лестат вальяжно двинулся к Джесси, ладонью плавно скользнув по бледной щеке, как Сан немного приподнялся на локте, неотрывно глядя на немигающие глаза, затаил дыхание, словно готовясь к решительному прыжку, протягивая к ней собственную заледеневшую от волнения руку. И, запутав пальцы в волосах на затылке, закрыл собой экран, опаляя упрямо сжатые губы поцелуем-укусом. Бён рвано выдохнула, но не отпихнула его, замерев в одном положении, приоткрыла рот, чтобы вновь задохнуться, когда Сан толкнулся в него языком, разом отбирая последние крохи кислорода, насильно заставляя изгнать из головы образы завлекающего Лестата и осознать, что то, что происходило сейчас, не в возбужденном воображении, а на самом деле; почувствовать вкус губ, сохранивших в себе отпечаток вишневого сиропа; ощутить пальцы, скользящие между волосами, настойчиво, но мягко оттягивающие их, заставляя ее сползти по подушке вниз и беспомощно оказаться прямо под телом Сана, который одной рукой забрал ноутбук, не глядя поставил его на прикроватную тумбочку и опустился на Хаён, заставив прочувствовать всего себя. — Что ты делаешь? — в коротком перерыве пережатым из-за волнения голосом спросила она, прекрасно понимая абсурдность вопроса, но все еще желая услышать его ответ. Он очаровательно улыбнулся, что даже мягкие ямочки выступили на щеках, упираясь ладонью у ее раскрасневшегося лица. — Во мне слишком много энергии, — неопределенно ответил Чхве, большим пальцем поглаживая ее по скуле. — И что? — недоумевала Хаён, наблюдая за тем, как Сан опускался все ниже к ней. — Я хочу, чтобы ты довела меня до изнеможения, — и прижался теснее, жарко выдыхая ей в ухо и заставляя приглушенно пискнуть. Происходящее уже не казалось случайностью, внезапным импульсом, заставившим его завлечь ее к себе в комнату, а выглядело каким-то хитроумным планом, созревшим когда-то давно. Бён бесполезно пыталась думать, чтобы вспомнить тот момент, когда все это началось, может быть, она когда-то дала ему повод, что заинтересована им или кем-то из айдолов. Но всегда держала себя в рамках, уходила в работу, чтобы лишний раз не пересекаться ни с кем. А теперь этот чертов тимбилдинг, несколько дней, проведенных бок о бок в неформальной обстановке, десяток глупых игр на сближение и стирание границ. И вот аукнулось и вылилось в это… …в срывающиеся пуговицы пижамы одна за одной, в беззащитно раскрытой груди, вздымающейся неровно; набухших сосках, утонувших в чужой раскрытой ладони, царапающей твердостью натертых тренажерами мозолей… …в первых робких стонах, поглощенных мягкими чувственными губами… И эти же губы на шее, влажно скользящие по выступающей вене; и зубы, кусающие ее до болезненных вздохов и легких красных отметин. Глухая насмешка над ухом, как напоминание о том, что сама этого хотела, размечтавшись обо всяких вампирах. Вампиров из фильмов в этой реальности нет, но есть тот, кто может быть таким же одновременно нежным и острым, заставляющим желать реальных касаний, вызывающих восторженный трепет. Хаён исступленно цеплялась в его плечи, сжимая в пальцах ткань легкой футболки, ощущая под ней очертания перекатывающихся напряженных мышц. И склоняла его еще ближе к себе, позволяя дальше исследовать свое тело, так чутко отзывающееся на каждое его действие, слишком изморенное долгим ожиданием. Она и не думала, что способна так возбудиться. А всего лишь достаточно было только фильма и мужчины, что выждал момент, когда Хаён эмоционально оказалась нестабильна и готова была на все уже из-за одного поцелуя. А если бы не ответила и оттолкнула? Сан спустился ниже, пощекотав ее растрепавшимися волосами, расчертил влажную линию языком на груди и до пупка, и, вернувшись обратно, вобрал губами соски, один и второй поочередно, втягивая в рот до болезненных уколов, заставивших Хаён сжаться в его руках и умолять, чтобы он прекратил эти пытки, но в то же время, чтобы не смел останавливаться и продолжил терзать ее так, как ему заблагорассудится. И она ощутила его зубы, впившиеся в нежную кожу и вырвавшие из нее отчаянный всхлип, заставший распластать руки и резко пихнуть его в плечи. — Больно, — пожаловалась Хаён, когда Сан поднял голову и вопросительно глянул на нее затуманенным взглядом, исполненным нескрываемого вожделения и страсти. — Попроси быть нежнее, — протянул он рокочущим голосом, подобным коварному мурчанию кота. — Я тебя ударю, — вспыхнула она из-за смущения, накатившего на нее с новой силой. Рядом с ним Хаён даже забыла о незначительной разнице в возрасте, позволив ему управлять ей и ситуацией. — Тогда не жалуйся, — фыркнул Сан, вновь склоняясь к ней и кусая тонкую кожу под грудью. Хаён зашипела и извилась в его руках подобно тонкой змейке, только сильнее прильнув к нему, уже окончательно сдавшись под натиском жадного рта, опаляющего кожу горячим дыханием. Противостоять ему было выше ее сил, но она и не стремилась к этому, совершенно потерявшись между явью и вымыслом, глядя на Сана размытым взглядом, словно сквозь мутное стекло. Бён не видела его отчетливо, но чувствовала настолько остро, что, казалось, будто от этих обжигающих касаний кожа пошла волдырями. Она не сразу поняла, в какой момент Чхве внезапно порывисто приподнялся, выпутываясь из ее цепких рук, и нетерпеливо стянул с себя футболку, в которой ему стало невыносимо душно, и как его стройное подтянутое тело во всей красе предстало перед ней, заставляя на мгновение замереть и задержать дыхание, наблюдая за тем, как неровно вздымалась грудная клетка, как играли мышцы на его руках и как сверкнула умиротворенная улыбка на чувственных губах. Хаён сама потянулась к нему, не ожидая, когда он вновь прижмется к ней; обхватила его за шею, притягивая к себе и нежно целуя, безмолвно прося его продолжить. И тут же почувствовала, как пальцы Сана легли ей на плечи и окончательно сняли с нее ненужную пижаму. И, не дав поцеловать себя вновь, он резко развернул ее спиной к себе, тесно прижался грудью, одновременно с этим кусая где-то за ухом так больно и сладко, что Бён вскрикнула и вжалась в него, утонув в его сильных руках. Сознание плавилось, как оставленное на жарком солнце мороженое, а вместе с ним и тело все изошло страшным жаром, подобному болезненной лихорадке, иссушающей, заставляющей отдать всю себя полностью в надежде наполниться потом чем-то большим, тем, что навсегда отложится в ее памяти и будет вспыхивать искрами, напоминая о том, что между ними случилось. Но теперь Хаён сомневалась, что вспомнит все в подробностях, не в силах даже отследить тот момент, когда ладонь Сана скользнула под резинку белья и как сразу же низ живота свело приятной истомой, а губы сами собой раскрылись, обронив несколько протяжных вздохов. Она не видела, как Чхве затаил дыхание, буквально поглощая собой каждый ее звук, запоминая каждый изгиб изогнутого в экстазе тела. Он чутко прислушивался к ней, желая уже сейчас принести столько удовольствия, сколько вообще возможно. И потом Хаён вся изможденная и одурманенная раскроется полностью, как дорогое вино, достигшее той стадии выдержки, которое делает его особенно ценным и сладким. И ему не терпелось его испробовать… Бён затылком упала ему на плечо и закусила губу, предчувствуя уже такую скорую разрядку, не представляя даже, что только одними пальцами можно довести до изнеможения и темных мушек перед глазами. Еще и голос этот тихий и глубокий прямо возле уха: — Хочешь попробовать? Она чуть повернула голову в его сторону из-за тумана в голове, не совсем понимая, о чем он говорит: — Что? — Себя. Между ног в один миг стало удручающе некомфортно, а раскрытых в вопросе губ коснулись влажные пальцы, плавно скользнувшие вглубь рта и заполнившие его вкусом ее собственных соков. Хаён замычала, обхватив в кольцо сразу два длинных пальца, легко скользящих по мягким губам, приласкала их языком, крепко зажмурившись от неожиданного удовольствия, точно зная, что Сан все так же внимательно за ней наблюдал горящим взглядом, нервно закусывая собственные губы и облизывая их от предвкушения. Он уже давно прижимался к ее ягодицам сзади, даже сквозь ткань пижамных штанов обжигая жаром своей плоти, заставляя только с помощью осязания воображением дорисовывать волнующие образы. И после того, как Чхве заставил ее рухнуть коленями вперед, то Хаён почти сразу поняла, что воображение сильно проиграло действительности, когда Сан, сжав ее талию, вошел сзади, разом заполнив ее всю и заставив скомкать в пальцах сбитое их телодвижениями одеяло. Внутри стало так восхитительно жарко и тесно, несравнимо с тем, что ощущалось до этого. Член свободно скользил по разработанным стенкам, входил до упора с громким чмокающим звуком, заполнившим собой всю ставшую слишком душной комнату. А сбитые вздохи Хаён с каждым толчком все чаще стали прерываться стонами и вскриками, которые она безуспешно пыталась сдержать в ладонях, крепко прижав их к раскрытому рту. И остроты всему добавляли руки Чхве, нежно поглаживающие ее по спине и бокам, пальцы, сжимающиеся на распаленной коже, оставляющие красные полосы и отметины-полумесяцы от ногтей. Ему нравилось видеть, как играли ее лопатки под кожей, двигались позвонки, когда она изгибалась в пояснице, пытаясь еще сильнее вобрать его; и волосы ее густые, шелковые, на которых играли блики от ночника, так и призывали к тому, чтобы впиться в них, аккуратно намотать на кулак и оттянуть голову назад, понукая Хаён приподняться на выпрямленных руках. И в этот раз она не попросила быть нежнее, а лишь закатила глаза от мазохистского удовольствия, сильнее расставив бедра в стороны и почувствовав, как засаднили колени, стертые плотным постельным бельем. А затем, поняв, что этого мало, Чхве звонко шлепнул ее по ягодице и тут же ощутил, как от неожиданности она сильно сжала его внутри, заставив уже его самого застонать сквозь зубы и замедлиться, дав возможность немного перевести дух и себе и ей. Однако терпения хватило лишь на несколько жалких вдохов, опаливших легкие, словно вместо кислорода в них пробралась раскаленная лава. Сан закашлялся, облизал пересохшие губы и осторожно выйдя из Хаён, рухнул рядом с ней на свободную половину кровати. — Иди ко мне, — глядя на нее растрепанную, прошептал он, подставив руки, в которых она, недолго думая, оказалась, улегшись влажной грудью на его грудь и внимательно глядя сверкающим взглядом в его устало прищуренные глаза, рассматривающие ее с таким же интересом и все еще ярко пылающим желанием. Бён потянулась к его лицу, обхватив дрожащими ладонями, и поцеловала каждую небольшую родинку, обведя их по кругу кончиками пальцев, словно пытаясь убедиться в том, что все они настоящие, а не капельки краски, случайным образом обосновавшиеся на коже. Хаён ощущала его жаркое дыхание на себе, особенно сконцентрированное прямо возле ее шеи. И вновь приготовилась к тому, что он по своей прихоти вновь вознамерился осторожно вонзить в нее зубы, одновременно рукой направляя себя к разработанному входу. Другой угол проникновения — и другие ощущения. И сейчас ей нравилось гораздо больше, когда она смогла ощутить Чхве всей частичкой своего тела и увидеть его эмоции, совершенно потрясающую смесь от нескрываемого наслаждения и флера искренней влюбленности. И Хаён поняла, что он не столько получал удовольствие от секса, сколько от того, что это происходило с ней. Подкрепленное самолюбие тут же захотело наградить его и, улыбнувшись, Бён сама переняла инициативу, взяв удобный темп, чтобы вновь услышать, как Сан очаровательно стонет, закусывая губы от избытка чувств. И у самой Хаён все внутри сжалось, готовое взорваться в любой момент и накрыть ее с головой, выбив на время из разума. И когда объятия Чхве стали слишком удушающе крепкими, она все же кончила раньше него, обмякла, ткнувшись носом во впадинку у подбородка, слыша, как он гулко сглатывал, продолжая толкаться в податливую плоть, с тихим шипением доводя себя до изнеможения. Вытащил почти сразу же, обхватив ладонью налившуюся красным головку, готовую в любой момент извергнуться вязким семенем. — Давай, — скатившись с Сана, Хаён села в кровати, заправив взмокшие волосы у виска за ухо, и, мягко убрав его руку, обхватила губами головку, почувствовав сразу солоноватую смазку на языке. Чхве глянул на нее сначала с сомнением, но сдерживать себя было уже слишком больно, и потому с готовностью нетерпеливо толкнулся в ее рот, успел сделать несколько резких коротких движений и сразу же кончил с хриплым стоном, вырвавшимся откуда-то из самых глубин нутра. Хаён сильно сморщилась и сглотнула теплое семя, с трудом поборов рвотный рефлекс. А он с благодарной улыбкой вытер выступившие слезы в уголках ее глаз, нежно поцеловал в лоб и обнял, вновь увлекая в постель, но и здесь не давая покоя, постоянно тиская и воркуя, как влюбленный голубь, не в силах расстаться с ней ни на секунду. Бён тихо млела в объятиях, гладила его по волосам и неотрывно смотрела в глаза, понимая, что и сама, кажется, бесповоротно попала. — Мне надо идти, — предприняла она первую попытку вырваться, хоть уходить и не хотелось, но следующий день предполагалось как-то прожить, сохранив их сегодняшнюю ночь втайне ото всех. Только Хаён вознамерилась подняться и начать собираться, как Сан буквально обвился вокруг нее руками и ногами и, прищурившись, обиженно надулся. — Куда? — пробурчал он ей в макушку, вдыхая аромат растрепанных волос. — К себе спать, не здесь же мне ночевать. — Да и перспектива быть кем-то застуканными ее не особо прельщала. — Можешь здесь… — пожал он плечами, словно действительно не видел проблемы. — Не одному же мне спать и рано вставать готовить панкейки. Хаён замерла и нахмурилась, чувствуя очень большой и страшный подвох. — Ты что — использовал меня из-за панкейков? — опасно прошипела Бён, собираясь покусать его во всех неожиданных местах — для начала, а после и настучать по голове. Вот так вот — поверила в светлое и прекрасное, а все мечты столкнулись с материализмом. — Не только из-за них, — Чхве светло рассмеялся, успокаивающе погладив ее по плечу, как будто почувствовал, что его вознамерились избить за оскорбленные чувства. — Считай, что это очередное задание на сближение, где мы вместе будем готовить. А вставать нам все равно раньше всех, так что никто не заметит, что ты спала здесь. — Чертов тимбилдинг! — вспыхнула Хаён, чувствуя себя одураченной предприимчивым айдолом, которому просто лень было готовить. Но все же, забившись ему куда-то под бок, смиренно вздохнула, наслаждаясь теплом его тела и звуком голоса, продолжающего о чем-то ей увлеченно шептать.