Ateez and noona

      Утрамбовав сумки с вещами на заднем сиденье минивэна, Хаён плюхнулась рядом на свободное, чувствуя, что сегодняшний день выпил из нее все соки и часть жизни — слишком длинный он был, суматошный и впервые за долгое время не в привычном душном офисе компании. И вот додумался директор послать ее прямо на съемочную площадку в жаркий знойный день далеко за пределы Сеула. Что-то она уже даже стала сомневаться в том, что занимает должность секретаря… Тут потянуло бы на целого заместителя, но свои амбиции Бён затолкала куда подальше, радуясь тому, что все-таки дожила до конца дня и теперь есть шанс заслуженно выспаться во время поездки.              Она бросила уставший взгляд в окно, не понимая, почему до сих пор все не погрузились внутрь, а что-то выясняли между собой снаружи, когда первая машина отъехала уже полчаса назад, увезя половину группы и несколько менеджеров. Оставшаяся часть прямо под окном Хаён яростно резалась в камень-ножницы-бумагу так, словно от этого зависела судьба человечества, а не было обыкновенным сражением за выгодное место у окошка.              «Неужели так тяжело просто рассесться?» — недоумевала Бён, краем глаза глянув на свободное сиденье рядом с собой и задумываясь о том, что, возможно, борьба велась еще и за него. Или же это можно назвать наказанием?              Хаён решила об этом не размышлять, посчитав, что думает и так слишком много, а лишние волнения ей ни к чему. И не став дожидаться окончания борьбы на пальцах, завалившись на сумки и обняв их, смежила веки, наивно надеясь на то, что получится уснуть.              И уже сквозь сон услышала, как рядом протестующе скрипнуло сиденье.              — Нуна… — кто-то легонько толкнул в плечо, настойчиво пытаясь разбудить. Просыпаться страшно не хотелось.              — Мм, — недовольно промычала она, надеясь, что от нее наконец-то отстанут и дадут досмотреть интересный сон, где ей обещали огромные надбавки к зарплате и особняк в центре Сеула, но нарушитель спокойствия все равно продолжил ее тормошить. — Ну чего? — Довольно грубо буркнула Бён, почти поверив в то, что проснется миллионершей, приподнимаясь и желая посмотреть бесстрашному смертнику прямо в лицо.              Лицо оказалось приятное и смущенно улыбчивое, что все претензии стало как-то неловко высказывать.              — Остановка, — с готовностью пояснил подозрительно сияющий Юнхо, видя, что контакт налажен и нуна не собирается его убивать. — Вам что-нибудь купить в магазине?              — Сейчас, — пробормотала Хаён, еще не очень хорошо осознавая свое присутствие в реальном мире. — Наличкой или перевести?              Кошелек как назло не попадался под руку, бестолково шарящую по бездонному нутру сумки, а вот телефон скользнул в пальцы сразу, словно только этого и ждал. Но Чон оставил ее быстро и затараторил:              — Нет, не надо. Я хочу Вас угостить… — Уши у него предательски стали розовыми, и Бён иронично хмыкнула. Ох уж эти ухаживания за взрослыми нунами…              — О… Ну тогда, йогурт… какой-нибудь ягодный, — наконец решилась она, не став сильно сотрясать чужие финансы, да и есть особо не хотелось, а легкий йогурт — самое то, чтобы приглушить зарождающийся голод.              Собрав заказы со всех желающих, Юнхо быстро выскочил из машины, нацепив маску чуть ли не по самый лоб, сохраняя важную секретность лица айдола, а Хаён, удрученно вздохнув, глянула в навигатор. Еще ехать и ехать… Тяжело. Оставшиеся ребята о чем-то увлеченно разговаривали, иногда втягивая в разговор замученного излишним вниманием менеджера, которому Бён искренне сочувствовала, но все же радовалась, что была с ними не настолько близка и могла теперь спокойно валяться на заднем сиденье и восстанавливать силы до тех пор, пока Юнхо вновь не появился на горизонте с руками, полными разнообразных пакетов, словно вынес половину магазина. Хаён пришлось тянуться и открывать ему дверь, и тогда, благодарно улыбнувшись одними глазами, Чон забрался в машину, вписался коленом в сиденье спереди, и, зашипев сквозь зубы, скинул почти все добро на вяло возмущающихся Чонхо и Ёсана.              — Аккуратнее надо быть! — проворчал Чонхо, зашуршав упаковкой и принявшись уже что-то жевать. Ёсан же откинулся на спинку и устало вздохнул, отложив купленное в сторону, словно за время ожидания лишился не только аппетита, но и смысла жизни.              — А надо было со мной идти, — беззлобно парировал Юнхо, снимая опостылевшую маску и шарясь в карманах объемной толстовки, из которой извлек на глазах Бён пакет с йогуртом. — Держите, нуна.              Хаён поблагодарила, наградив его милой улыбкой, в душе радуясь, что ей самой не пришлось выбираться и блуждать по магазину. А Чон отреагировал так, как будто она не улыбнулась ему, а призналась в ответной симпатии: вид у него стал такой смущенно-пунцовый, растерянный, и слова о том, что ему нетрудно сделать ей приятное, застряли где-то поперек горла. Он неловко закашлялся, отведя замутненный взгляд в сторону, чтобы вернуть мозги на место. И слава богу, что Бён отвлеклась от него, полностью погрузившись в разбор почты на телефоне.              Дальше ехали под звуки активного шуршания со всех сторон и периодическими просьбами передать то воду, то влажные салфетки, пока наконец-то не утихли полностью, убаюканные легким ходом машины и стремительно темнеющим горизонтом. Как бы Хаён не силилась, но уснуть у нее не получилось: то ли от летней духоты, то ли от ноющей боли в колене, постоянно напоминающей о давнем растяжении из детства и предсказывающей дождь в ближайшие дни.              Бён, страдальчески вздохнув, перевела взгляд на молчаливого соседа, увлеченно что-то рассматривающего в выделенном Ёсаном планшете и хрустящего упаковкой от шоколадки. И самой сразу захотелось есть и выпросить наушник для совместного просмотра.              Только Хаён потянулась к отложенному на время йогурту, сжав запотевший пакет в пальцах, чтобы удобнее было его открыть, как он неожиданно лопнул у нее в руках, чудом не заляпав ничего в машине, кроме платья и бедер Бён, которая сидела с таким несчастным и недоверчивым видом, как будто весь мир предал ее.              — Черт… — выдохнула она, медленно разжимая испачканную руку с треклятым пакетом, сожалея вообще о том, что попросила об этой покупке. Вот бы раз плюнула на диету и ела бы сейчас сочную булочку, но нет… — Ну за что мне это… — эти и другие тихие причитания заполонили собой весь салон минивэна, но на счастье все, кроме водителя, спали, а Юнхо, оторвавшись от просмотра видео, сочувственно смотрел на нуну, с трудом проглотив кусочек шоколадки. Неловко было наслаждаться едой, когда кто-то этого лишился. Он среагировал удивительно быстро и, отложив планшет в сторону, тут же протянул ей пачку салфеток.              — Вот всегда так… — тихо пожаловалась Хаён, стараясь никого не разбудить, таким печальным голосом, как будто пакеты с йогуртами взрывались в руках у нее каждый день ежечасно. — Наверное, вселенная знаками пытается сказать мне, чтобы я нормально питалась. — Клубничный йогурт крайне неохотно оттирался от светлого платья, желая остаться на нем красочным розовым пятном на долгие годы.              — Не корите себя, у всех случаются мелкие неприятности, — так же шепотом ответил ей Чон, услужливо подавая салфетки, пока они неожиданно не закончились, не справившись со всеми последствиями мини-катастрофы. Бён сидела с крепко сведенными бедрами, боясь, что чертов йогурт сквозь них протечет на сиденье, и тогда ей придется либо краснеть, либо оплачивать мойку машины. Не прельщало ни то, ни другое, а убирать это было нечем.              Хаён посмотрела на своего временного помощника очень несчастными глазами, надеясь, что в его светлой голове созреет хоть какой-то план устранения своенравной молочной продукции оттуда, где ей находиться не следовало. И тут она увидела, что в глазах Юнхо действительно что-то сверкнуло, явно какая-то идея, из-за чего сердце Бён радостно встрепенулось и заранее наполнилось искренней благодарностью…              …до тех пор, пока голова Чона не склонилась над ее напряженными коленями.              — Ты чего? — едва слышно прошептала Хаён, глядя на его взъерошенный затылок округлившимися глазами.              — Я помогу, — глухо отозвался он, и Бён вздрогнула всем телом, когда почувствовала, как он дотронулся языком до ее бедра, сперва неловко слизав дорожку йогурта, словно еще полностью не отдавая себе отчет в том, что вознамерился сделать.              Хаён вжалась спиной в сиденье и медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы, призывая себя к спокойствию и пытаясь отогнать панические мысли о том, что с ней будет, если кто-то впереди проснется и зачем-то решит проверить, что за шевеление происходит в самом конце минивэна. Но, кроме этих мыслей, были и другие, заставляющие ее щеки стремительно краснеть, а пальцы на ногах поджиматься. Юнхо же совсем осмелел и принялся слизывать йогурт с нескрываемым энтузиазмом, отчего Хаён показалось, что все органы осязания сконцентрировались у нее в одной точке, иначе она не могла объяснить то, почему так остро чувствовала каждое прикосновение мягкого и горячего языка к коже. Она ни с чем не могла сравнить эти ощущения, а только неловко ерзала, силясь одернуть платье ниже, но Чон ловко перехватил ее руку, несильно, но ощутимо сжал ее пальцы в широкой ладони, отведя в сторону, и другой рукой пихнул в колено, заставив от неожиданности развести бедра.              — Еще внутренняя сторона, нуна, — одними губами, алыми и блестящими от слюны, сказал он, подняв на нее непередаваемый взгляд. Бён стало сразу дурно: из-за своего положения, из-за ситуации и того, что позволила так с собой поступить. Она только сглотнула, позволяя ему приподнять ее левое бедро и уложить ему в ладонь, как на подставку.              Платье завернулось, выставляя напоказ нижнее белье: совершенно обычное, хлопковое, чтобы лучше телу дышалось в такую-то несносную погоду, но никак не рассчитанное на то, что его с такого близкого расстояния придется рассматривать мужскому глазу, которому, по какой-то непонятной традиции, обязательно надо показывать белье кокетливо кружевное, с какими-то неподобающими вырезами, понукающими фантазию в сторону неожиданных кульбитов.              И Хаён бы дальше смущалась и ругала себя за неподходящий для такого-то случая вид, если бы Юнхо не отвлек ее от лишних размышлений тем, что прошелся языком по внутренней стороне бедра, слизав остатки йогурта, чем вызвал новую волну мурашек и вновь заставил сбиться и так неспокойное дыхание.              И ничего она не могла с этим безобразием поделать, так и замерев в том положении, в котором он ее устроил, со скрюченными руками, неприятно липкими, из-за того, что чертовых салфеток не хватило даже на то, чтобы полностью вытереть пальцы. А так хотелось вцепиться ими в беззащитный, ровно выстриженный затылок, пихнуть его ниже и сжать голову между бедер, чтобы прекратить уже эту его вольность, пока Хаён еще в силах была держать судорожные вздохи в себе. Но приходилось сидеть с идеально ровной спиной, вперив лихорадочный взгляд только вперед, чтобы вовремя предотвратить неминуемый позор, если кто-то застанет их обоих в странных позах; сидеть и чувствовать каждым миллиметром кожи касание его языка, который давно уже расправился с последствиями йогуртовой аварии и теперь явно вознамерился заняться чем-то другим… провокационным.              Колени как будто сами по себе разъехались в стороны, разомлев от прикосновений горячих ладоней, нежно поглаживающих острые чашечки, заставляя Бён раскрыться для него сильнее, позволяя айдолу потонуть под подолом многострадального платья, от которого одуряюще пахло химозной клубникой.              — Прекрати, — тихо и почти умоляюще прошипела Бён, почувствовав легкое волнующее поглаживание пальцев рядом с кромкой трусов, и крепко зажмурилась до боли в дрожащих веках. А в ответ получила только новую порцию мурашек, когда Юнхо подул на влажную кожу, заставив ее бороться теперь уже с тем, чтобы позорно не застонать в голос, покорно показывая, как ей на самом деле хорошо от всего того, что он делал ловкими тонкими пальцами, ювелирно и остро касающихся ее в самом чувствительном месте.              «Чего ты добиваешься?» — хотелось спросить, но открыть рот было бы слишком большой ошибкой. Да и вопрос уже казался настолько глупым, когда Чон подхватив ее под колени, резко дернул на себя и развернул на сиденьях, заставив вытянуть ноги и чудом не передавив их собственным весом, когда навалился сверху.              Секундная передышка и лихорадочно блестящий взгляд глаза в глаза, когда они оказались на одном уровне. Хаён не сдержалась и облизала высохшие губы, ненароком принуждая его действовать дальше. Только Юнхо медлил, внимательно рассматривая ее раскрасневшееся лицо и поправляя легким, почти невесомым касанием выбившиеся из низкого хвостика волосы, игриво щекочущие голую тонкую шею. Собственные губы его были приоткрыты, ему явно не хватало воздуха, но он взглядом продолжал поглощать ее, впитывать в память, втирая под корочку мозга каждую мелкую черточку разнеженного в его объятиях облика, будто не веря, что стал причиной этого ее воплощения. Чон очень тихо выдохнул, словно боялся спугнуть Хаён, провел кончиком пальца по едва очерченным скулам, по гладким безукоризненным линиям кожи, скользя, будто по дорогому шелку; спустился ниже, носом утыкаясь куда-то под впадинку подбородка, впервые осторожно целуя и прихватывая губами сантиметр за сантиметром, краем уха слыша такие же маленькие аккуратные вздохи.              Хотелось совсем другого — громко, страстно и порывисто через край, но машина, полная людей, не оставляла в покое, постоянно заставляя думать о каждом последующем шаге: следить за локтями, чтобы не долбились об спинки сидений спереди и чтобы ноги не шуршали по коврику и не набивали новых шишек на выпирающих коленях. Каждая мышца напряглась до предела, готовая лопнуть в любой момент и привести к фатальной ошибке. Но все больше становилось плевать на то, что их могут застукать. Импульс, настолько сильный, не отпускал, а возрастал с каждым циклом дыхания. Чужое сердце под пальцами колотилось настолько громко, что, казалось, будто бы его уже услышали все, а не только тот, чье ухо прильнуло к нему, чтобы на миг проникнуться этой особой мелодией.              Полузадушенная, Бён кое-как высвободила руки и скользнула ими под толстовку Юнхо, с наслаждением отмечая, как он вздрогнул от неожиданности и чуть ли не отпрянул от нее, но она ловко притянула его обратно и проникновенно заглянула в глаза, совсем перестав отдавать отчет в том, что творит. Он начал первый, а она лишь подстроилась под него и не собиралась теперь сдавать назад, не получив того, о чем так красноречиво намекали его действия. Хаён не замечала за собой, как ее тело само льнуло к нему, прижималось настолько крепко, как будто пыталось стать частью его; как она каждой частичкой своего существа ощущала его рельеф и изгибы, мягко отпечатывая их на себе.              И совсем забылась, стоило его губам наконец примкнуть к ее рту и втянуть в поцелуй настолько сладкий, что из-за молочно-клубничного привкуса, он и вовсе показался чересчур приторным. Бён протяжно выдохнула через нос, боясь упустить мягкие губы Юнхо хоть на мгновение, будто бы, устыдившись своей храбрости, в последний момент он решит отступить и оставить разгоряченную нуну ни с чем. В этом она оказалась настолько настойчива, что Чон и сам чуть не задохнулся и несильно нажал ей в точку под челюстью, ловя несколько спасительных секунд, чтобы сделать вздох и хрипло произнести:              — Воздуха… нет.              Хаён медленно моргнула, показывая, что услышала его, не в силах выдавить из себя ни единого слова. Только иступлено гладила по широким плечам, иногда вонзаясь ногтями в толстовку, будто кошка, пытаясь оставить памятные зацепки; слишком красноречиво льнула к нему, закинув ногу на талию, явственно ощущая его нескрываемое возбуждение, очень горячо обжигающее ее между бедрами.              Одними глазами Бён будто спрашивала, сколько Юнхо еще будет издеваться над ней, доводить до волнения вулкана, готового к извержению, а он только виновато улыбался, закусывая покрасневшие губы, порываясь обрушиться на нее со всей страстью, но в последний момент, как будто что-то останавливало его. Он приподнимался на руках, высоко вытягивая шею и бросая долгие настороженные взгляды вперед, опасаясь, что их активные шевеления уже ни для кого не новость. И сам уже вроде бы жалел о том, что довел ситуацию до такой пикантной сцены, но действуй он дальше — и уже не сможет сдержаться, весь мир отключится, сосредоточится на одной точке, и тогда все рассыплется прахом для них обоих.              И Хаён это надоело. Расстроено пихнув его в грудь, она выбралась из-под него, сердито поправляя одежду и волосы.              — Нуна, — тихо позвал он ее, осторожно касаясь плеча и пытаясь заставить повернуться к себе, но Бён только фыркнула, и, закинув ногу на ногу, отвернулась к окну, уставившись раздраженным взглядом в темень пейзажей. — Извини… я не должен был, — в каждом слове искреннее раскаяние, а еще нотка ненависти к самому себе, потому что, если бы не обстоятельства, то он бы точно довел все до конца.              — И начинать не стоило, — резко отрезала она, чувствуя себя страшно обманутой, хотя и сама понимала, почему Чон так сделал. Но, черт возьми, внутри горело все так, как будто ее кругом предали, оставив разбираться со своими проблемами самостоятельно.              Дальше ехали в тягостном молчании, пытаясь даже лишний раз не дышать, чтобы не напоминать о близком присутствии. Юнхо мысленно ругался, костеря себя буквально за все на свете и осознавая, что в будущем подобного шанса может и вовсе не выпасть. Он вообще не понимал, как ему сегодня хватило смелости так нагло наброситься на нуну, чтобы потом все закончить так, как оно вышло. Смешно и грустно. И возвращаться к этому поздно: уже потихоньку подъезжали к городу, привычно терялись в широких ярких улицах среди множества мигающих фарами машин.              Где-то впереди протяжно зевнул Чонхо, упираясь выпрямленными руками в мягкий потолок, после вторил ему чуть слышный вздох Ёсана, умудрившегося во время поездки сползти чуть ли не на пол.              — Секретарь Бён… — сразу же опомнился мигом разбуженный менеджер, пытающийся среди сваленных вещей найти свой планшет. Протирая глаза, он позвал ее уже громче, заметив, что отклика на первоначальный зов не последовало: — Ваш дом тут поблизости. Вас подвезти?              Хаён с радостью приняла предложение, надеясь как можно быстрее оказаться в душе и смыть чужие жаркие прикосновения и остатки йогурта, который как будто впитался глубоко под кожу.       

***

      «Самая идиотская ситуация в моей жизни», — негодовала Бён, лениво переставляя ноги и не думая о том, что в горку ей придется подниматься еще прилично. В голове мелькали картины, одна ярче другой, напоминающие о том, что так и не состоялось к ее величайшему сожалению. А ведь все так хорошо начиналось, какие порывы… Выходя из машины, она демонстративно не смотрела на виновника своего сегодняшнего разочарования, понимая, что чисто из женской неудовлетворенной вредности ни за что не простит его, а так имелся хотя бы минимальный шанс на то, что в будущем она позволит ему нечто подобное.              «Неужели совсем тихо не получилось бы? Можно же рот зажать… А если бы я кусалась? Или бы он задушил меня ненароком?.. Какой ужас. О чем я думаю вообще?» — Хаён раздраженно хлопнула себя по вновь покрасневшим щекам, ругая за слабость и вновь разыгравшуюся фантазию. И решила, что во всем виноват только Юнхо: нечего было покупать такой ненадежный йогурт, а потом лезть к ней с облизываниями.              — Да чего ж так обидно-то?! — взвыла Бён, от души пнув по пути мусорный бак, который ответил ей не менее возмущенным гулом. Не вняв его причитаниям, Хаён припала плечом к стене родного дома, пытаясь нашарить в удивительно объемной сумке затерявшиеся ключи. Усталый взгляд мельком прошил горизонт и зацепился за черный в свете фонарей силуэт, постепенно увеличивающийся в размерах, с каждой секундой вырисовывающийся в знакомую фигуру Юнхо, который, ужасно запыханный, несся к ней на всех порах, словно за спиной за ним гналась толпа голодных зомби.              Опешившая Хаён не сразу сообразила, что происходит, но почти сразу вспомнила, что страшно обиделась на него, активнее затрясла сумку, с боем вырвав из него связку ключей, которая брелком зацепилась за подкладку и сдалась только вместе с внушительным клоком ткани.              — Нуна! — задушено пропыхтел Чон, почти сравнявшись с ней, когда она уже щелкнула замком, собираясь как можно быстрее скользнуть в дом и забаррикадироваться в нем. — Подожди, Хаён! Ты сумку забыла!              Бён от неожиданности ошалела во второй раз и на всякий случай глянула свои руки, которые нервно сжимали то, что осталось от ее сумки. Вроде бы больше в поездку она с собой ничего не брала. А та, что была у Юнхо, и вовсе не походила на женский аксессуар, а уж скорее на здоровенный походный рюкзак сурового черного цвета.              — Это не мое, — пробурчала Бён, втискиваясь в крошечный проем двери, искренне веря, что габариты айдола в него не впишутся. Но тот просто сам пропихнул ее дальше и, шире раскрыв дверь, ворвался внутрь темного коридора.              — Это повод, — Чон лучезарно улыбнулся, наверняка думая о том, что его умильно-щенячье выражение лица заставит нуну забыть обо всем на свете. Но Хаён, недовольно сведя брови на переносице, схватила зонтик с комода и угрожающе перехватила его в руках, явно собираясь использовать в качестве воспитательной дубинки.              — Кыш отсюда, — угрожающе произнесла она, сощурившись, осознавая, что действительно настолько обижена, что готова членовредительствовать, забыв о том, что лицо и тело айдола неприкосновенно и что потом она получит по шапке не только от директора, но и от внушительной фанбазы.              — Хаён… — он примирительно поднял ладони вверх, показывая собственную беззащитность, но смотрел с таким недоумением, как будто не верил, что нуна действительно способна нанести ему вред. — Я правда очень извиняюсь за то, что произошло. Я не подумал…              — Проваливай. Вон. Фу! — тыкая острым концом зонта, она неумолимо подгоняла его к выходу, все еще поражаясь наглости Юнхо. — Не подумал он…              — Мы можем продолжить, — невинно обрадовал он ее, уворачиваясь от первого опасного выпада.              — Ты издеваешься?! — взвилась Хаён, жахнув зонтом по двери с такой силой, что в конструкции что-то опасно треснуло. Бён заругалась, пытаясь быстро вправить испорченные спицы, но Юнхо, уличив момент, смело подкрался со спины и так крепко обнял, что в его руках она на мгновение обмякла и болезненно сморщилась, мельком подумав о том, что так жалобно хрустнули ребра. — Отпусти!..              — Мне очень жаль, — жарко прошептал он ей на ухо, влажно кусая мочку и тут же спускаясь к шее. Бён забилась сильнее, стараясь острым каблуком босоножек наступить ему на ноги, но Юнхо ловко развернул нуну лицом к себе и мигом припечатал к стене выше ее собственного роста, что она даже не почувствовала, как далеко находится пол. Инстинктивно Хаён впилась в его плечи и с ужасом уставилась на него расширившимися глазами.              — Ты совсем сдурел? Прекрати, — очень тихо произнесла Бён, чувствуя, как он коленом раздвигает ей ноги и сильнее вжимает в стену. Она чувствовала себя беспомощной пришпиленной булавкой бабочкой, которой некуда деться. — Извинения было бы достаточно… — прошептала Хаён, понимая, что рыпаться теперь уже бесполезно.              — А ты бы простила? — негромко спросил Юнхо, стягивая ее платье за лямки, отчего тонкие завязки не выдержали, и голая возбужденная грудь предстала перед сверкающими глазами. Жаркая ладонь тут же накрыла правую, сжала твердый сосок между пальцами, оттягивая его вверх до болезненных вздохов Хаён.              — Не сразу.              Чон только понятливо хмыкнул, принимая ее искренность и чувственными губами втягивая в рот второй упругий сосок. Бён закрыла глаза, покорно отдаваясь его движениям, надеясь, что на этот раз он действительно не отступится и бросит все на половине пути. Лопатки уже болели от твердости и холода стены, в то же время прикосновения и поцелуи Юнхо были контрастно мягкими и жаркими, из-за чего в голове мутнело, как от первосортного вина десятилетней выдержки.              Она прощала его с каждым касанием, готовая делать это и дальше хоть несколько лет, мысленно смеясь над произошедшей в машине глупостью. Подумать только, она со своей шизофренической боязнью испортить репутацию обиделась на него из-за того, что он был осторожным, опасаясь за будущее каждого из них. И теперь примчался, придумав забавный повод, чтобы продлить эти мгновения с ней.              Полностью отдавшись ощущениям, Хаён не сразу заметила, как он чуть отстранился и проник в нее пальцами, заполняя томительную пустоту, связывающуюся тугим узлом где-то внизу живота. Бён закусила исцелованные губы, протянула руки, запутывая их в коротких волосах Юнхо, прижимая его ближе к себе, будто бы приказывая движениями не останавливаться. Она чувствовала, что смущающее влажно и жарко вновь стало между ног, что терпеть это практически невозможно, пока место пальцев внезапно не занял жаркий и твердый член, на который она опустилась удивительно быстро и плавно, разом ощутив его весь.              Хаён резко выдохнула и тут же поперхнулась воздухом, не в силах вздохнуть полной грудью, плотно прижатой к Юнхо. Он задвигался почти сразу, не давая ни секунды привыкнуть к себе, тут же тяжело и рвано задышал, приоткрыв рот, неотрывно глядя на нее, на то, как ежесекундно сменялись эмоции на лице Бён, которая словно бы выпала из реальности.              Его пальцы вонзились в упругие ягодицы, сжали их до красных следов, заставляя еще сильнее и плотнее насаживаться на него, ощущая сполна размер и силу. Спина Бён неистово ныла, но хоть как-то поменять свое положение она не могла, а только бестолково цеплялась за его шею и плечи, захлебываясь в нескончаемых стонах, от которых уже запершило в горле.              Жарко и душно. Больно и так хорошо, что не передать словами. Хаён поняла, что не смогла бы сдерживаться в машине, что того пространства слишком мало, а лишних ушей слишком много для подобного. И сейчас чуть ли не ревела то ли от накрывшего оргазма, то ли от осознания того, что чуть не лишилась лучшего спонтанного секса в своей жизни. Но и думать об этом было некогда, особенно когда ноги ощутили долгожданный пол и тут же подкосились, стоило только Юнхо ненадолго отпустить ее.              — Тише, — шепнул он, заставляя упереться в стену уже руками, и мощно входя сзади, что Бён уже закричала, дрожащими пальцами царапая ранее стертые обои, краем уха слыша, как он сказал ей что-то еще, заставляя лишь сильнее млеть в его сильных объятиях, не верила, что способна продержаться в таком бешеном темпе еще чуть-чуть. Хотелось уже взмолиться и просить о пощаде, но из горла вырывались только хрипы и стоны.              И вдруг стало так невыносимо жарко, что Хаён думала, что точно не выдержит и убежит, как почувствовала руки Юнхо у себя под грудью, который осторожно придержал ее, чтобы она не упала, когда он, кончив, аккуратно вышел из нее, боясь испачкать ее платье вязкой спермой.              — Хаён, ты как? — спросил он, легонько похлопал ее по щекам, пытаясь привести в чувства.              — Чуть не умерла, — честно призналась она, повиснув у него на руках безвольной тряпочкой, чувствуя такое удовлетворение, которое не ощущала никогда в жизни, даже когда закрыла чудовищно сложный проект к университете. — С тобой опасно связываться, Юнхо! — Хаён шутливо пихнула его в плечо, не представляя даже, на кого сейчас похожа после столь бурного секса.              — Я теперь окончательно прощен? — он обворожительно улыбнулся, глядя на нее, как на самое прекрасное существо на свете, что Бён растаяла еще сильнее.              — Если ты так всегда просишь прощение, то я подумаю… — лицо Хаён приняло чертовски загадочное выражение.