Воспевая чешую

Когда Лин впервые слышит о том, что на Хелген напал дракон, то не берёт в голову. Сколько в её жизни было таких разговоров — и о драконах, и о даэдра, и о бессмертном императоре Пиандонеи, приплывшем завоёвывать Тамриэль в этот фредас, но повернувшем назад из-за того, что на его кораблях вдруг закончилась маринованная селёдка? Не перечесть. Народ повсюду любит выдумывать небылицы — что в Валенвуде, что в Эльсвейре, что в Сиродиле. Скайрим — не исключение; и в том, что небылицы у них такие — с крыльями, и чешуёй, и отблеском былой славы — более чем логично. Во второй раз от новостей о драконах Лин также отмахивается, а в третий... по-прежнему не собирается верить, однако тревога уже пускает в сердце ростки: что же на самом деле случилось в Хелгене? Не может же быть, чтобы такие слухи выросли на пустом месте? Хелген разрушен — но что это, если по смертоносности сравнимо с драконом? Может быть, то Буревестник устроил себе королевский побег, пустил Голос в дело и обвалил у имперского форта стену-другую? Может, сцепился с имперскими — или талморскими — магами? Может, его соратники, прибывшие на подмогу, с ними сцепились — и всё очень быстро вышло из-под контроля? Случилось что-то жестокое, страшное — вот люди и заболтались! Лин успокаивает себя, когда слышит о чёрном драконе в четвёртый раз, в пятый, в шестой, в седьмой… но на восьмой — отмахиваться не получается. У всего есть границы, даже у её, Лин, упрямства. Неужели и правда — дракон? Неужели сапиархи Индоктринации были правы? Они предсказывали возобновление протоколов ЛДН только на 4Э 204 — кажется, на середину Руки Дождя… не так уж и сильно ошиблись, если так посмотреть, всего лишь на два с половиной года; для меретической жизни — пустяк... мгновение — мимолётное, хрупкое... Верить Лин по-прежнему не хочет — по крайней мере, не в тот, самый страшный расклад. Во второй эре драконы уже прорывались на Тамриэль, и никаких пожирателей мира в округе не наблюдалось. Лин и сама под надзором рив-комиссара Эрелассэ изучала хроники, сохранившиеся в сенчальском и римменском архивах: эльсвейрские драконы были могущественными, опасными чудовищами, но целости мироздания они не угрожали — и оказались истреблены не Голосом, но обычными магией и сталью. Лин не думает, что сейчас будет по-другому: крылатые, огнедышащие ящерицы, конечно, опасны, но вряд ли они разлетятся по всему Тамриэлю. Нужно просто убраться из Скайрима… неважно, куда — пусть бы и в Хаммерфелл, Скавен по-прежнему кажется славной целью... Вот только без припасов и денег далеко не уедешь, а после печального происшествия с проводником Лин — поиздержалась. С самого своего побега она старалась держаться вдалеке от обжитых мест, но голод вынудил идти на компромиссы — и с осторожностью, и с совестью. Приходится подворовывать понемногу: Лин никогда этого не любила, однако в её арсенале сейчас — одна незаметность… да, появился ещё и кинжал, вот только он — тоже ворованный. Ничего своего у Лин нет и не было никогда — кроме страха и ненависти. Она тасует личины чаще обычного, иногда — по два-три раза на день, однако — спустя рукава, меняя только кожу да волосы; изредка — форму ушей. От альтмерки — в данмерку, через неё — в босмерку; потом — в редгардку, оттуда — в бретонку, а после — обратно, в родную кожу. Глаза у Лин с тёмной радужкой и светлой склерой — можно даже не трогать, они естественно смотрятся почти на любом лице, пусть иногда и “выдают” нечистокровность. Случайных знакомых очень легко обмануть: первым делом все обращают внимание на признаки расы и раскрас, в черты — не всматриваются. Лин может менять и их, но — не любит; да и заниматься таким лучше перед хорошим зеркалом, а то бывали… неприятные инциденты. В географии Скайрима Лин не сильна, но знает достаточно, чтобы сориентироваться — и идёт на север. Вайтран — сердце этих земель, главный центр торговли; где, как не там, искать заработок? Может, удастся пристроиться к какому-нибудь торговому каравану, выдав себя за магичку: прошли те времена, когда никто не брал на службу наёмников, не лицензированных Гильдией бойцов, главное — уметь пустить пыль в глаза и наплести красивые сказки. Приспосабливаться Лин умеет — для этого её и растили... не ожидая, правда, что приспособится она так хорошо, что сбежит от хозяев. Выживать Лин умеет тоже: она оказалось самой живучей среди всех хулкиндов, эфемских вымесков и апраксических отродий, над которыми ставили опыты рив-кураторы их ячейки… Самой живучей и самой удачливой: никто не собирался доверять тестовому объекту #21-17 тайные планы по возрождению подлинного наследия древних Альдмери, вот только ни на ком из достойных, расово чистых добровольцев не удалось повторить того, что получилось с Лин — даже когда, зайдя в тупик, кураторы эксперимента перешли от взрослых меров обратно к детям. Время утекало сквозь пальцы, и Талмору пришлось в спешном порядке взяться за Лин, натравить на неё сапиархов Индоктринации и надеяться на лучшее. Дата возобновления ЛДН была высчитана, реакция — спрогнозирована: если появится Пожиратель Мира, близкий к изначальным параметрам, система сгенерирует ответ — смертного-“драконорожденного”, который должен привести её в равновесие… Вот только то, что считается равновесием в заданных обманщиком-Лорханом рамках — вовсе не то, что послужит благу Доминиона, и оставлять сырую энергию креации в руках у недостойных будет преступлением; достойные руки должны скопировать форму, совершить метафизическую подмену — и выкрасть содержание. Лин бежит от этой судьбы, бежит уже много лет, а сейчас — планирует убежать от неё через Вайтран. Ночами ей снится нордка — та самая, из телеги, с кровью на светлых волосах и пристальным, цепким взглядом. Вот только глаза у неё — не синие, нет... Глаза у неё сияют драконьей желтью.