Воспевая чешую

— Что принесла? Данмерка молча выкладывает свою добычу: с десяток двемерских монет, пару латунных цилиндров и шестерней, по виду тоже двемерских, заполненный камень душ — какое-то крупное животное, может быть, волк или хоркер, точнее Сэда сказать не может… — и серебряное ожерелье. — Хм, — дядя смотрит задумчиво, прицениваясь и к товарам, и к гостье, а Сэда въяве видит, как в голове у него вращаются точно такие же шестерёнки, как на прилавке: тц-тц-тц… — Вещицы твои я возьму, но хорошей цены не обещаю. Нелёгкие сейчас времена, сама понимаешь. — Назови свою цену, а там посмотрим, — пожимает плечами данмерка. — Сколько дашь, например, за ожерелье? — Посмотришь, Сэда? — Конечно, дядя, — отвечает она и подходит ближе. В "Товарах Белетора" Сэда работает третий месяц, с того самого дня, как перебралась в Вайтран. Она, если начистоту, ни грана не смыслит в торговле, однако у дяди хватает смекалки на них двоих. Он даже пугающий дар, доставшийся по наследству от бабки-вещуньи, придумал, как пустить в дело. Сэда умеет слышать вещи: только обрывки и отголоски, тусклое эхо воспоминаний; но иногда и этого довольно — чтобы, к примеру, не связываться с краденым. Данмерка больше похожа на воительницу, чем на воровку, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Сэда берёт ожерелье в руки и понимает: не серебро. Сплав какой-то странный, а украшение — старое, очень старое... Чужая память ударяет под дых: ------------------------------------------------- Даже сейчас, в болезни, перед гостями… перед господами нужно выглядеть понаряднее. Она надевает мамино ожерелье, но руки трясутся: как бы не расплескать лекарство!.. Напиток кажется одновременно острым, горьковатым, подслащённым и очень солёным. Гной, который она слизывает с пальцев, на вкус почти такой же... Боль ушла… сколько, четыре недели назад? Только голод грызёт нутро. Всё подчистую подъедено, всё до капельки выпито… Она шарит руками, но ничего не находит, снова... и выковыривает ногтями остатки сгнившего ока: заглатывает его; влажно причмокивая, вылизывает руку... ------------------------------------------------- Сэда отшатывается и врезается спиной в стеллаж; склянки тонко, жалобно позвякивают. — Откуда оно у тебя? — спрашивает и сама же морщится: глупо ведь прозвучало... Но что-то в её лице, наверное, убеждает без слов, потому что дядя кидается в глубь лавки, а данмерка, пожевав губами, всё-таки отвечает: — Сняла с убитого фалмера. Злой был, как скальник, но дряхлый совсем. Голый, если не считать побрякушки. — А душа… Это её душа — в камне? — Да. Сэда смотрит на камень, обычный, не-чёрный камень, в какие ловят души крупных животных — и её выворачивает в заботливо поднесённое дядей ведро.