***
Небо чёрное, точно уголь, ни единой звезды. Оно похоже на открытый пролом в бездну, из которой тянет убивающим космическим холодом. Люмин не умеет согревать. Она может лишь надееться, что разведённый костёр не погаснет до рассвета, в наступление которого она почти не верит. — Всё будет хорошо, — говорит Люмин, зажимая рану крепче. Ткань под рукой неприятно липкая и тревожно-красная. Люмин пытается убедить себя, что это блики от костра. — Это мои слова, — слабо улыбается Итэр. Он белее обычного и даже в ало-золотом свете Люмин видит это. У Итэра рассажено колено и рана от ножа на бедре. Люмин уже не так мало лет, чтобы верить, что подобные раны затянутся от правильных слов. Но всё равно говорит: — Тогда скажи, что тебе уже лучше, — она почти просит. — Мне уже лучше, — эхом отзывается Итэр. Конечно, врёт. Люмин надавливает на рану сильнее, и он шипит от боли, смаргивает слёзы и трёт глаза рукой. Люмин кажется, что кровотечение и правда замедляется. Она надеется, что правильно сделала перевязку и всё действительно будет хорошо. — Ещё чуть-чуть и сможешь отдохнуть и поспать, — обещает Люмин. — Тебе бы тоже стоило. Люмин качает головой. Кто-то должен следить за костром и за всем этим враждебным миром. А ещё она боится, что если закроет глаза, то уже не сможет их открыть. Возможно, никогда. Нож скользнул по её ребру, рассадив плоть. Рана не кажется Люмин такой уж серьёзной. Она верит, что стянула рёбра достаточно крепко. Но руки всё равно мелко подрагивают то ли от страха, то ли из-за кровопотери. — Старшие сёстры не устают, — Люмин и гладит Итэра по волосам тыльной стороной ладони, не запачканной в их крови. От одного этого движения рану дёргает резкой болью. — Врёшь, — выдыхает Итэр. В его слипающихся глазах пляшут золотые отсветы от костра, а в их уголках собираются слезинки. — Неа, — улыбается Люмин, смыкая губы в тонкую линию, словно боясь, что застрявшие в горле рыдания прорвутся наружу.***
Небо на западе медленно тлеет в огне заката, осыпаясь искрами в алые воды. Шумят водопады, падая с высоты тонкого горного перешейка. Он весь изрезан ими, словно кровоточащими ранами. Аякс не умеет врачевать, только промыть раны и сказать, что они несерьёзные и скоро заживут. Такие царапины всегда быстро заживают. У Люмин разбиты колени. Они все в мелких царапинах из-за того, что она проехалась ими по каменной крошке на полу. Ещё у Люмин разбито сердце, но о последнем кому-то знать необязательно. Она сидит на нагретом солнцем камне, погрузив пальцы в мох. Смотрит вперёд и пытается обдумать произошедшее, но перед глазами раз за разом встаёт только холодное печальное лицо Итэра. — Ты можешь и дальше молчать о том, что произошло, но знай — я всё равно спрошу у Паймон, — говорит Аякс, проводя по десятку мелких ран смоченным в чистой воде бинтом. Люмин не понимает, зачем это, ей ведь не больно. Пиджак Аякса у неё на плечах, и этого она тоже не понимает, ей ведь не холодно. Аякс стоит перед ней на одном колене, как рыцарь из сказки, и пытается обработать её раны. Дело осложняется тем, что у него маловато опыта, ведь свои он обычно лечит фразой «ну само заживёт». Люмин хочет, чтобы боль в её душе тоже прошла сама. Но ей уже слишком много лет, чтобы верить, что тяжёлые раны правда могут затягиваться сами собой. — Пф! — фыркает Паймон и от возмущения перекувыркивается в воздухе. — Паймон никогда не расскажет, что в той пещере рядом с перевёрнутой статуей Барбатоса появился Вестник Бездны, а вместе с ним был брат Люмин! — Точно не расскажешь? — удручённо переспрашивает Аякс. — Даже за миллион миллионов моры! — Я поражён твоей преданностью, мелкая, — Аякс кладёт одну ногу Люмин к себе на колено и стягивает её раны бинтами. — Она же так ходить не сможет! — протестует Паймон. — Я её понесу, — говорит Аякс, связывая края бинта. — Не нужно, — голос Люмин звучит немного хрипло после долгого молчания, — мне не больно. — Старшим никогда не больно, и не грустно, и не страшно, — Аякс протягивает руку, кладёт ладонь на щёку Люмин, проводит большим пальцем под глазом. На коже остаётся влажный холодный след, — что бы там младшие ни творили, старшие всегда отвечают за них головой. Но младшие братья иногда так невыносимы. Сбегают из дома, уплыв на корабле в другую страну. Или связываются с Орденом бездны. От них всего можно ожидать, такая морока. Люмин всхлипывает. Шмыгает носом. Аякс снова вытирает её слёзы. Паймон гладит по волосам. — Так что иногда даже самую сильную на свете старшую сестру это может довести. — Он отказался идти со мной, — говорит Люмин и тихие слова то и дело срываются на рыдания, — Итэр отказался идти со мной. Ушёл вместе с Вестником бездны. Бросил меня. Я не понимаю… я не понимаю! Люмин не замечает, в какой момент оказывается в объятьях у Аякса, в какой момент начинает плакать, уткнувшись ему в плечо, задыхаясь от собственных слёз. — Бездна меняет людей, Люмин, — говорит Аякс, гладя её по спине. — Я бы сошёл с ума, если бы не вспоминал о своей семье. О родителях и доставучих младших. Так что, возможно, вам просто нужно нормально поговорить. — Паймон не думала, что Фатуи умеют решать проблемы разговорами! — Фатуи лучшие на свете дипломаты, вообще-то. Люмин усмехается через слёзы. — А вот это было обидно, родная, я на полном серьёзе. — Но если Итэр не захочет меня слушать, как в этот раз? — Для этого и существует секретная дипломатическая техника Фатуи, — говорит Аякс с несвойственной ему серьёзностью, — мне просто нужна достаточно крепкая верёвка. — Тебе нужно что?! — восклицают Люмин и Паймон в один голос. Люмин от удивления даже голову поднимает. Смаргивает слёзы. Смотрит на Аякса так удивлённо, будто в первый раз узнала, как он решает проблемы. Аякс целует её в щёку, стирая губами слёзы. — Лучшие аналитики Фатуи сошлись во мнении, что если противник полностью обезоружен и лишён возможности сопротивляться, то переговоры в большинстве случаев проходят успешно. Люмин не слишком хотела знать, что случается в меньшинстве случаев. И самое ужасное в этом всём, что Аякс, возможно, не шутит. — Он всё ещё мой брат, — возражает Люмин. — Он всё ещё тот, кто заставил тебя плакать, но… — Аякс делает вид, что глубоко задумался, — я обещаю не калечить его. Просто брошу к твоим ногам. Даже ничего ему не сломаю. Ничего жизненно важного, в смысле. — И в пылу битвы ты, конечно, забудешь об этом обещании, — вздыхает Люмин, вытирая глаза рукавом пиджака Аякса. — Постараюсь держать это в голове. — Врёшь. — Нет, что ты. Люмин прислоняется лбом к плечу Аякса, собираясь просидеть так ещё какое-то время. Пока сердцебиение окончательно не выровняется, а любое воспоминание об Итэре перестанет грозить новым потоком слёз. Аякс, конечно же, врёт. И Люмин думает, что если они с Итэром действительно подерутся — а они с Итэром, видимо, действительно подерутся — то её долг старшей сестры — разнять их и помирить. Потому что старшие сёстры любимых, но проблемных младших братьев — вот кто на самом деле лучшие дипломаты.