И нет ни печали, ни зла

Люмин прикрывает глаза, складывает руки в почти молитвенном жесте, сжимая в ладонях гидро Глаз Бога. Впрочем, вряд ли Люмин стала бы молиться Фурине, разве что если бы это могло помочь. — Да-а-а, уж, — тянет Аякс, садясь на ящик напротив кровати. Другой мебели в камере просто нет. — Вот это история вышла. Настоящий детектив. Здесь их вроде любят. Аякса в камере, кстати, тоже нет. Люмин просто его придумала, вообразила, потому что ей нужно с кем-то поговорить, возможно, на кого-то накричать, ещё вероятнее кого-то обнять. Но всё, что она может: представлять его. Насмешливый голос, такую же улыбку, как он сидит, закинув ногу на ногу, осматривает комнату, хмыкает, явно не сочтя её приемлемой. — Как тебя найти? — спрашивает Люмин, не произнося ни слова. — Ты же вроде умеешь разгадывать загадки и решать головоломки. Не относись к этому так серьёзно. — Как я могу не относиться к этому серьёзно, если ты можешь быть в опасности? — Да ладно тебе, что со мной может случиться? — С тобой — всё что угодно. А у тебя даже Глаза Бога нет. — У меня есть Глаз Порчи. — Это, по-твоему, должно было меня успокоить? Аякс разводит руками. Люмин бы швырнула в него водным шаром, если бы он был настоящим. Но ей правда следует успокоиться, подойти к этому с холодной головой. Отмотать все события назад, отсмотреть и найти зацепки. «Потому что вода — это память», — думает Люмин. Вода помнит каждую пролитую тобой слезу, каждое твоё касание. Люмин нужно лишь одолжить немного этой памяти и развернуть поток. Всё течёт, и всё меняется. Прошлое разливается перед глазами. Вот Люмин стоит у кузнечной мастерской, внутренне готовясь покатать бойцов из торговой ассоциации по брусчатке. И вот Аякс, возникает словно из ниоткуда, стоит в пафосной позе и, конечно, красуется, потому что по-другому не хочет и не умеет. Вот они, словно ожившие фигуры в театре теней, приходят в движение. — Люмин! — Аякс, совершенно забыв о торговой гильдии, Банке северного королевства, своём пафосе, вообще всём на свете, бежит к ней и подхватывает на руки, а Люмин смеётся, забывая, зачем она вообще сюда пришла. Мир падает, словно развалившиеся декорации и на сцене не остаётся никого, кроме них, двух фигур, выхватываемых прожектором из кромешной тьмы. — Как ты здесь? Почему? — спрашивает Люмин. Они не виделись несколько долгих месяцев из-за его работы и её странствий. — Ну, я тут вроде как в отпуске и немного жду тебя, — Аякс улыбается, и в душе Люмин всё будто озаряется внутренним светом. — Я знал, что ты должна будешь оказаться здесь в ближайшем будущем, но не рассчитывал даже, что так скоро. — Эй ты… как там тебя? Паренёк из Банка северного королевства, ты ничего не забыл? — окликают его сзади, откуда-то из закадровой темноты. — Точно! — Аякс наигранно щёлкает пальцами, обозначая приход в голову нужной мысли. — Действительно, и как я мог об этом забыть? Он наклоняется, быстро целуя Люмин в губы, улыбается ещё шире, говорит: — Вот теперь точно всё. Кстати, знаешь, — продолжает он, глядя на Люмин, — когда мы в последний раз устроили подлёдную рыбалку с Тоней и Тевкром, Тевкр сказал, что… — Ты издеваешься? — снова надрывается закадровый голос. — Ты думаешь, мы будем здесь стоять и ждать, пока ты с девушкой своей намилуешься? — Ну, да, — отвечает Аякс, даже не оборачиваясь, — вы ведь внизу пищевой цепи. — Это уже слишком! Парни, избейте-ка его прямо на глазах у его подружки! — Дай мне минутку, родная, — прежде, чем обернуться, прежде чем пронестись вспышкой, обрушится волной цунами, прежде чем явить за мгновение всю страшную свою силу, Аякс склоняется в полупоклоне и целует Люмин руку. Потому он такой весь, в нём позёрство мешается с галантностью так, что одно едва ли можно отличить от другого. Минуты ему и правда хватает. Хватило бы и меньше, если бы сила гидро вдруг не дала сбой. Аякс задумчиво смотрит, вертя Глаз Бога в руках. Люмин берёт его за ладонь и тянет в сторону, спрашивая: — Позволишь угостить тебя кофе? Всё на мгновение тонет в черноте, и сцена меняется. Действующие лица всё те же: двое влюблённых, которым нет дела до остального мира, миру на них — пока что — тоже, в общем-то, всё равно. Декорации обновляются: круглый столик кафе под открытым небом, вокруг тихая улица с уже зажёгшимися фонарями. — Со мной что-то необычное происходит в последнее время, — говорит Аякс, и Люмин тревожно сжимает ручку чашки. — Я даже не знаю, как описать это чувство. Будто внутри какая-то беспокойная сила шевелится. Люмин бы сказала, что он сам весь — беспокойная сила. Но раз уж Аякс говорит о чём-то, что кажется беспокойным ему самому… Люмин тоже начинает нервничать. — Когда я был в Бездне и учился у Скирк, наставница говорила, что я пробудил «нечто», и оно оставило на мне след. Люмин тоже может сказать это. Она не видит, но чувствует: в холоде внезапно проскользнувшем во взгляде или голосе, в странном ощущении надвигающейся беды, которое вдруг охватывает ни с того ни с сего, когда стоишь с Аяксом рядом. Но Люмин к этому привыкла так сильно, что едва ли считала проблемой. — Я не знаю, что пробудил, но думаю, это как-то связано с тем сном, что я видел сразу после падения в бездну. Я видел бескрайнее море и кита, Люмин, такого огромного, что дух захватывает. — Ты ведь не исчезнешь снова? — спрашивает Люмин, заглядывая в глаза цвета того самого бесконечного, безбрежного моря. — Нет, конечно, — Аякс нежно улыбается, берёт её руки в свои. Без перчаток у него всегда тёплые ладони. Люмин тревожно. Ей кажется, будто тень огромного кита уже нависает над ними, будто бездна вот-вот раскроется под ногами Аякса, но Люмин слишком ему верит. — Подержишь пока его у себя? — он вкладывает Глаз Бога ей в руку. — Мне так будет спокойнее. На меня ты очень положительно влияешь, может, и он одумается. Дурачится, конечно, относится ко всему несерьёзно, и Люмин не может разглядеть скрывается ли за этим настоящая обеспокоенность. — А мне будет спокойнее, если ты не будешь встревать в неприятности, хотя бы какое-то время, — вздыхает Люмин, сжимая Глаз Бога в ладони. — Ну, что ты, родная, я никогда не встреваю в неприятности. — Да уж, обычно ты их создаёшь. — Знаешь, — Аякс ловит её взгляд, — у нас в Снежной говорят, что всё не так страшно, пока ты помнишь две главные дороги в жизни: домой и к тому, кто тебе дорог. А я их помню. Зато вот Люмин, кажется, снова их потеряла. Первый акт завершается, падает занавес. Люмин сжимает Глаз Бога чуть крепче так, что на ладони потом останутся вмятинки. Люмин думает, что ей стоило начать действовать ещё тогда. Уделить больше внимания странным ощущениям Аякса и собственной тревоге. Но всё завертелось так быстро. — Прости, — говорит Люмин, склоняя голову, — я решала чужие проблемы и совсем упустила тебя из виду. — Я же не ребёнок, чтобы за мной приглядывать, — усмехается Аякс. В определённом плане Аякс куда хуже ребёнка. Ребёнок хотя бы не устроит разрушений. — Что ты вообще делал, пока меня не было? Не только же с Клориндой сражался. — Искал путь к решению проблемы с Глазом Бога, — отвечает Аякс, чуть склонив голову к плечу. — Не слишком удачно, как видишь. Люмин теперь тоже нужно найти путь, пусть неверный, но тот самый, которым прошёл Аякс. «Вода — это путь», — думает Люмин. Это дорога без начала и конца, которая может привести тебя куда угодно, к кому угодно. Люмин нужно немного её скорости, упрямства её бесконечного движения к цели. Таких же, какими обладает Аякс. Может, тогда Люмин сможет его догнать. Второй акт начинается с размахом. Оперный театр полон людей, голосов и света. Но Люмин режиссёр, постановщик, световик и звукооператор своей памяти, она отсекает ненужное, затеняя, фокусируясь на главных действующих лицах. — Я не слишком понимаю, почему меня обвиняют в том, о чём я слышу впервые, но, если мне выдвинуто обвинение, я ведь могу сразиться с судебным дуэлянтом Клориндой? — говорит главное действующее лицо. И Люмин, стоящая в зрительном зале, понимает, что ей очень хочется по этому лицу врезать. Отрезвляющую оплеуху Аякс точно заслужил, потому что как можно быть таким несерьёзным?! Это же не игра. — Может, сама гидро Архонт желает со мной сразиться? — говорит Аякс, подкидывая дров в костёр негодования Люмин. — Так это твой возлюбленный? — тихо спрашивает Навия. — Это мой, да, — обречённо вздыхает Люмин. — Он несколько… — Бешеный? — Я хотела сказать эксцентричный, но ты подобрала слово лучше. Он сильно расстроится, если я скажу, что у меня есть свидетельства, доказывающие его невиновность? — Похандрит немного, — хмыкает Люмин, — угощу его утешительным тортом. — А Паймон? Паймон тоже угостишь? — встревает она, и Люмин улыбается, кивая. Театр приходит в движение, персонажи на сцене сменяют один другого, произнося свои реплики, пока наконец не подходят к развязке и поимке истинного преступника. — Что ж, раз всё выяснилось, не пора ли второстепенным персонажам вроде меня покинуть сцену? — разводя руками, спрашивает Аякс, хотя знает — второстепенный герой из него так себе. Все софиты озаряют его светом, все взгляды обращаются к нему. Люмин из прошлого не видит ничего страшного в формальном завершении процедуры. Люмин из настоящего хочет схватить его за плечи и кричать: «Беги!» Даже если пришлось бы сражаться со стражей, Клориндой и Нёвиллетом — отбились бы как-нибудь. Ей не впервой быть вне закона, ему — тем более. Люмин бы придумала, где им спрятаться, как оправдаться, ей думалось бы легче, если бы Аякс был рядом и в безопасности. Второй акт завершается. Занавес падает на них в месте с оглушительным вердиктом «виновен». — Чем ты думал вообще? — Люмин едва не шипит от накатившей злости. — Ох, да ладно, признай, что я выглядел эффектно. — Когда лежал под ногами у Нёвиллета? — До этого момента. Допустим, я хотел немного покрасоваться перед тобой. — Я бы ударила тебя, если бы ты был здесь. — Смотри-ка, есть некоторые плюсы в том, что меня тут нет. Люмин недовольно фыркает. — Использовать форму духа! Это же вредит тебе самому! Хорошо, что Нёвиллет тебя вырубил, иначе я бы сделала это сама. — И потом сдала бы стражам? — Нет, конечно. Я бы тебя украла. — За кражу тоже положено наказание. — Ну, вот такой вот мы преступный дуэт. Аякс смеётся, Люмин тоже улыбается краешком губ, пытаясь сделать вид, что всё ещё на него злится. Третий акт настраивает на мрачный тон одними лишь декорациями, здесь не нужно дополнительного ничего затенять, вырезать лишних людей из кадра. В казематах временного содержания — крохотного зазора между вынесением приговора и отправлением в тюрьму — и так темно и пусто. Здесь только они двое. У них всего пять минут. В лучших традициях жанра должны тянуть к друг другу руки сквозь решётки, разыгрывая по ролям диалог «я невиновен» — «я тебя вытащу». Люмин в такие сцены никогда не верила, ещё сильнее в драматичные поцелуи сквозь решётку — неудобно же. — Я тебя прибью, — говорит Люмин. — Я уже чувствую себя достаточно прибитым, — тянет Аякс, потирая ушибленную (отшибленную) голову. Вид у него правда не очень. — Может, лучше пожалеешь? Меня беспочвенно обвинили и избили. Ужасная страна. — В бой ты первый полез, — возражает Люмин. — Но в остальном прав. Она всё же тянет к нему руку. Даёт лёгонький подзатыльник, потом гладит по волосам. Потому что дурак. Но её дурак. Аякс прижимается щекой к её ладони, вид у него присмиревший. Он не боится тюремного заключения в подводной крепости, кажется, он вообще разучился бояться — и это тоже след, оставленный на нём чем-то из бездны. Аякс не чувствует вины за то, что учинил в оперном театре, ведь это же шоу, эй, было зрелищно! Он винит себя лишь за то, что заставил Люмин волноваться. Она всё же говорит: «Я тебя вытащу». Она всё же оказывается права — целоваться через решётку действительно неудобно. Занавес падает как лезвие гильотины, завершая третий акт. Понятнее не становится. — Всё это неспроста, — говорит Люмин уже здесь в настоящем, сидящая в крепости Меропид, спустившаяся на самое дно, словно герой сказки, пришедший вызволять свою принцессу. — Та странная сила, что ты чувствуешь, непонятное обвинение и исчезновение. — Думаешь, это звенья одной цепи? — Аякс хмурится. — Конечно, — уверенно кивает Люмин, — просто я пока не могу уловить связь, но чувствую, что она есть. «Вода — это связь», — думает она. Вода пронизывает всё вокруг, разбегаясь сотнями рек, но всегда чувствуя связь с истоком. Люмин нужно немного этого её умения связывать и связываться. Аякс подходит ближе, садясь подле её ног так, что Люмин почти его чувствует. Глаз Бога в руках такой же тёплый, как ладони Аякса. — Почему в этой крепости я нашла даже Первозданное море, но не путь к тебе? — Люмин обессиленно опускает руки на колени. — Может, просто время ещё не пришло? — А может, на самом деле его всё меньше? Оно утекает, как вода, разве ты не чувствуешь? — Ты правда рыцарь в сияющих доспехах, — улыбка на губах Аякса виноватая, извиняющаяся. — Всегда рвёшься кого-то спасать. Меня это в тебе восхищает. Но сейчас просто дай мне немного времени. «Вода — это память о тебе и обо мне, — думает Люмин, — вода — это путь от меня к тебе, вода — это связь тебя со мной». — Тебя ведь здесь по-настоящему нет? — Это ты так решила. — Мог сказать раньше. — Мало ли, вдруг ты любишь разговаривать с пустотой. Его счастье, что Аякса здесь нет — она бы его ударила. Его горе, что Аякса здесь нет — она бы его поцеловала. — Помнишь же, что у нас говорят про две главные дороги? Люмин почти чувствует тепло его дыхания на коже. Почти чувствует лёгкое касание губ губами. — Я всё ещё помню дорогу к тебе. Я всё ещё иду по ней, просто чуть-чуть заплутал.