Первая эпоха. Так они и жили...

Вот и приехали. Форменос. Дикие места, которые нужно обживать. Значит, нет времени вспоминать прошлое и печалиться. Грядет новая жизнь. И нужно брать ее в руки, чтоб не плыть по течению. Эльдар разбили шатры, нашли место для кухонь и принялись за работу. Скоро пустынные прежде горы превратились в грандиозную стройку... Давайте посмотрим сценки одного дня. Что происходит в разных местах. Вечер. Свет понемногу переходил из золотого в серебряный. Стройка затихала. Уставшие эльфы прекращали работу. Под навесом дымила переносная кузница. Курьо, повязав вокруг лба широкую кожаную ленту, чтоб волосы не мешали, огромными клещами поворачивал раскаленную заготовку, в разных местах постукивая маленьким молоточком. Там, куда приходился удар молоточка, тут же оглушительно бухали здоровенные молоты двоих громадных молотобойцев. На их фоне даже здоровяк Атаринке казался существом среднего роста и весьма деликатного сложения. Несмотря на это, громилы поглядывали на кузнеца с уважением и любовью, а их молоты послушно следовали за небольшим молоточком кузнеца, словно огромные волкодавы за малышом-хозяином. Наконец, Курьо сунул заготовку в воду и кинул клещи на подсобный столик. «На сегодня все. Отдыхайте». Молотобойцы переглянулись, положили молоты. Отдуваясь, вытирая пот и радуясь хорошо сделанной работе, пошли к своему костру... Близнецы вынырнули из зарослей дикой вишни. Огляделись. Втянули воздух, подумали немножко и побежали к походным кухням. Неожиданно Тельво охнул, толкнул брата острым локтем, показал глазами на приближающегося Морьо. Судя по всему, настроен Темный был отнюдь не мирно. Лицо красное, словно петушиный гребень, глаза злющие. Руками размахивает, точь-в-точь ветряная мельница, и еще издали грозит мелким. Амбаруссар завертели было головами, ища пути отхода. Глухо, нигде поблизости не спрячешься. К счастью, увидали здоровенную корзину со щебнем, оставленную кем-то. Ухватили корзину за ручки, потащили вдвоем, в противоположную от сердитого брата сторону. Причем хитрецы фыркали, кряхтели, отирали со лба трудовые капли пота и демонстрировали неимоверную усталость. Гляди, страшный брат: мелкие усердно трудятся, значит и пушить их нельзя. Внезапно дорогу «работягам» перегородил-таки разъяренный Карнистиро. - Весь день они увиливали от работы, шныряли везде, копошились, в лесу муравьев пасли! А теперь изображают смертельно утомленных! Придется вас, лодырей, поучить немножко, чтоб дела не чурались. - Ты что, милый братик! Мы же из последних сил... работаем... Погляди! – запел Тельво. - Мы совсем-совсем трудимся. Ничуть не отлыниваем! – присоединился Питьо. – Неужели тебе нас ни чуточки не жалко?! - Знаете, ни капельки не жалко! – рявкнул Морьо, делая шаг по направлению к хитрецам и засучивая рукава. Амбаруссар переглянулись и опустили глаза. Бесполезно. На сей раз жалобно-умильные мордочки не подействовали. Где ты, мама, защитница мелких! Ох, попадет! Хоть бы Нельо оказался рядом... На детское счастье, вдалеке послышался басовитый лай Хуана и звонкое пенье рогов. Видать, возвращались Тьелкормо с охотниками, везли добычу. Морьо отвлекся на мгновение, отвернулся от братьев, чем они и воспользовались. Рыжики бесшумно подобрались поближе и, дружно разжав пальцы, бухнули тяжеленную корзину прямо на ногу брата. Карнистиро отчаянно взвыл, дернулся и сел на землю. Перепуганные не меньше брата мальчишки с криками: «Мы нечаянно! Мы не хотели!» - бросились улепетывать в разные стороны. Но Морьо и не думал преследовать проказников. Сидел рядом с корзиной. Мерно, как заведенный, поминая вполголоса разную нечисть, стаскивал сапог с пострадавшей ноги. Охотники снова затрубили в рога. Взлаял Хуан. Закричали, переговариваясь, эльфы. Морьо увидел Певца, спешащего навстречу охотникам. По осанве окликнул. Признаваться, что нужна помощь, для Морьо – нож острый. Да ничего не поделаешь, самому не справиться. Бедный эльф посидел немножко молча, набрался мужества. Надулся, побагровел еще больше, но, против сердца, все-таки позвал на выручку. Добрый Кано, кивнув головой, столь же беззвучно попросил потерпеть немножко и устремился в направлении шатра целителей. Морьо выругался сквозь зубы очередной раз. Ему совсем не хотелось выставлять себя на посмешище, как жертву озорных мальчишек. Но Макалаурэ, кажется это понял. Он никого не стал звать, а отправился к брату сам, неся в одной руке мешочек с целебными травами, а в другой ковш воды. Неизменная лютня болталась за плечами, била по спине. Певец морщился, передергивал лопатками, поправляя инструмент. Тем временем, Карнистиро стащил злополучный сапог и рассматривал покрасневшие, быстро опухающие пальцы. Рядом приземлился Макалаурэ. Покачал головой и, так же не произнося ни слова, принялся поливать пострадавшее место холодной, со льдинками, водой. Морьо шипел сквозь зубы. - Близнецы? – сочувственно спросил Певец, прикладывая лепешечку из натертых целебных трав. - Они самые, п-паршивцы! – Морьо снова зашипел. – Осторожней, больно же. - Сейчас-сейчас, – Кано склонился над ушибленным местом и негромко запел. Почти сразу боль улеглась. Кано напевал одним голосом, без лютни. Опухоль спадала на глазах. Лицо Карнистиро перестало быть напряженным, дыхание становилось ровней. Карие глаза потеряли вишневый оттенок - цвет гнева и боли. Когда пострадавшая нога более-менее выздоровела, а Темный окончательно успокоился, Певец разогнулся и перевел дыхание. - Уфф... Кажется, неплохо получилось. Я, конечно, не лекарь... - Получше иного лекаря! – Морьо пошевелил пальцами, потрогал ступню. – Надо же, совсем не болит. Спасибо, Кано. Теперь надо сыскать близнецов и настучать им по ушам за такие шуточки. - Послушай, Морьо, – вступился за мелких Певец. – Оставил бы ты Амбаруссар в покое! Они и без того с самого утра нервные какие-то, взбудораженные, злые. Атаринке в горн соли насыпали. Хуана перед охотой накормить пытались. В лес улизнули, там в яму какую-то свалились. Кажется, в лесу долго ревели – вернулись охрипшие, носы распухли, глаза красные, как у окуней. Прискакали мелкие и первым делом отцу нагрубили. Причем дружненько так, на два голоса. И столь сильно нахамили, что отец сам не свой с тех пор ходит. - Ну это уж ни в какие ворота не лезет! - Совершенно с тобой согласен, Морьо. Есть предел даже для наших озорников. Но Нельо считает, что они просто очень скучают по матери и добиваются нашего внимания. Мы все ведь на стройке заняты, вот мелкие и дурят. - Знаешь, Кано, я бы охотно уделил бы им внимание и без корзины щебня на ноге. - Может быть, Морьо, может быть. Не знаю, насколько они скучают, ведь это мнение Нельо, а не мое. Ты же знаешь, Рыжего нашего иногда пробивают странные «идеи». - Бывает и пробивают, ничего не скажешь. Правда, нельзя отрицать, что в основном идеи бывают конструктивные. Ну, с Рыжим ладно, не о нем сейчас идет речь. А с бандитами-то малолетними как? Пойдем-таки разбираться, или не стоит пока? – обернулся к брату четвертый феанарион. - Думаю не стоит, давай лучше посмотрим, чего наши охотнички на ужин настреляли. Все равно близнецы на запах жаркого выползут. Тогда и поговорим с ними. Только, чур, без крика и рукоприкладства. - Ладно, Кано, уговорил. По ходу дела с мелкими разберемся. Пошли к кухням. Братья отправились к полевым кухням, откуда долетал треск огня, веселые голоса, запах дыма и аромат жарящегося мяса... Майтимо отрубил очередную, суковатую ветвь, прочную, как железо, отбросил в сторону. Перебросил топор в левую руку, разогнулся и вытер лоб тыльной стороной ладони. - Уморился, бедняга?! – послышался сзади твердый и звонкий, хорошо знакомый, насмешливый голос. Рыжий не спеша обернулся. Перед ним, поигрывая отброшенной веткой стоял Феанаро. Обрывал листочки, гнул мелкие сучки, взвешивал в руке саму ветвь. Глаза отца были не по-доброму сощурены. На лице играла язвительная усмешка. Сын немного склонил голову. - Айя, отец. - Да, уж виделись вроде сегодня... – Феанаро явно не желал идти на мировую. – Или у тебя память отшибло с устатку? Майтимо невольно подумал: «Неужели отец до сих пор из-за близнецов сердит? Или его еще что-то взбесило?» - но на загорелом лице молодого эльфа ничего не отразилось. Усмешка Феанаро стала шире и глубже. - Мой славный невозмутимостью старший отпрыск. Я на него кричу, а он лишь глазами хлопает. Давай же, милый, яви наш родовой пламенный нрав. Замахнись на меня, рыкни, хоть швырни что-нибудь на худой конец! Докажи, что не подкидыш! - Ты чем-то расстроен, отец? Я могу тебе помочь? - Да ты не эльф-нолдо! Ты – рыба, снулый карась! Копия своей упрямой, дубоватой, беспросветной маменьки! Та тоже губки поджимала и глазки опускала. Не желала, видите ли, унижаться, поддерживая некрасивый скандал! Хе-хе-хе! Только мадам в конце концов не выдерживала деликатного тону и принималась смачно орать! - ЗАМОЛЧИ! – рявкнул разъяренный Нельяфинве во всю силу своих мощных легких. Кругом все стихло, даже Хуан у кухни подавился лаем. Кажется, по земле пробежал ветерок, а в ведрах плеснула вода. Среди оглушительной тишины послышался чей-то растерянный шепот: «Что это было?!» Феанаро ошеломленно вытаращился на сына, моргнул, сглотнул, крутанул головой и неожиданно рассмеялся. - Теперь узнаю свою кровь! А то «чем-то расстроен», да «могу помочь»... Тьфу! Ладно, не кипятись, давай поговорим по-хорошему. Майтимо стоял, опустив глаза, горящие пронзительным зеленым огнем. На скулах эльфа играли желваки. Пальцы машинально стискивали рукоять топора. По лицу разливался алый румянец злости и досады. Губы крепко сжаты в тонкую линию. Нельяфинве постоял так несколько мгновений. Наклонился. Срывая невысказанную злость, Руссандол глубоко загнал топор в лежащее перед ним дерево. Затем старший феанарион неторопливо распрямился, растирая затекшие ладони. От высоких скул Рыжего отхлынула кровь. Глаза перестали вспыхивать яростными зелеными искрами. Обуздав гнев, Руссандол глубоко вздохнул, чуть улыбнулся краешками губ. Лицо его вновь стало спокойным и доброжелательным. - Я слушаю тебя, отец. - Нет, Нельяфинве, это я хотел бы тебя выслушать. Скажи, мать перед отъездом в Форменос говорила с тобой? - Конечно говорила, отец, – кивнул головой в знак согласия Майтимо. - Она уговаривала тебя остаться? – голос отца был спокоен, но что-то настораживающее, какие-то непонятные, стальные нотки пробивались. - Ни в коей мере, отец, – Майтимо сознательно не обращал внимания на эти тревожные нотки в голосе отца. Рыжему не нравился разговор, но было стыдно за свою недавнюю вспышку. - Мама всего-навсего просила меня хорошенько подумать, прежде чем принимать решение. - И, конечно, говорила о любви к сыновьям, печальной разлуке, напомнила, что нашим маленьким нужен материнский пригляд, упоминала свое разбитое сердце? – в усмешке Феанаро яда и горечи было разлито поровну. Руссандол молча кивнул. Отец описал его разговор с матерью совершенно точно. - Как это в стиле моей жены! – наконец сорвался Феанаро. - Не говорить ничего прямо, якобы давая время разобраться во всем тебе самому. И в то же время мягко подводить к угодному ей решению! Нерданель совершенно отчетливо вынуждала старшего сына остаться, зная, что большая часть братьев последует за своим Рыжим. Скажи, что ты этого не понял! Скажи, что я все выдумал... - Но я же здесь, отец, – тихо напомнил Майтимо, не отвечая, однако, на остальные слова. - Знаешь, я почти удивлен этим, – Феанаро произнес эту фразу удивительно спокойным, почти равнодушным голосом, резко контрастирующим с предыдущими горячими словами. - Не скажу, отец, что это решение далось мне легко. Тем более, что мальчишкам и в самом деле очень нужна мать, – столь же тихо продолжал Руссандол, - но уйти с тобой, мне показалось все же правильнее, чем оставаться в городе. - Почему, сын? У тебя были на то какие-то особые причины? - Видимо, да, – Майтимо замолк на мгновение, разглядывая землю под ногами. Затем вскинул голову и внимательно посмотрел Феанаро в глаза. – Главная и единственная причина в том, что ты наш отец. - Но Нерданель – ваша мать, – финвион глаз не отвел, в свою очередь пытливо вглядываясь в лицо своего старшего сына. - Да, конечно, - Майтимо как-то увял, поднял топор и договорил бесцветной скороговоркой. – Дело, наверное, в том... Мне показалось, что мы нужны тебе больше, чем ей. В конце концов, у матери есть весь Тирион, друзья и родители, наш старый дом. А если отца бросят еще и сыновья, ты останешься совсем один. Может, я ошибался и тебе никто не нужен... Прости. Вскинул топор на плечо и ушел, оборвав разговор. Но Феанаро его понял... Уже совсем вечером, почти ночью Феанаро высмотрел старшего сына. Тот сидел у костра, вороша веткой угли. Лицо молодого эльфа было усталым и каким-то очень юным в отблесках гаснущего огня. Мальчишка, который остался без матери и вынужден быть взрослым. Феанаро почувствовал угрызения совести за то, что потащил сыновей с собой в далекий Форменос, лишив нормальной жизни. Но тут же встряхнулся. Глупости все это! Ребята совершенно взрослые эльфы и вполне могут за себя отвечать. Кроме, разве близнецов... Но и они уже в том возрасте, когда сами делают выбор! А тем временем, у костра феанорингов происходила бурная жизнь. Разговоры братьев до отца не доносились, но видно все было очень хорошо. Вот один за другим к старшему брату подошла тройка средних. Завязался горячий, ожесточенный спор. Младшие горячились, размахивали руками, топали ногами и трясли головами. Но, это не помогало. Спор, в конце концов, решился в пользу Нельо. Тьелкормо, Карнистиро и Атаринке угрюмо потянулись к себе в шатры, вздыхая и обдавая Рыжего огненными взглядами. Не иначе, на охоту собирались, голубчики. Молодец Нельо, что запретил: завтра бы полдня провалялись после ночи лесных скачек. Продовольствие пока есть, так что нечего время терять. Зима на носу, дом строить нужно, а не по лесам раскатывать. Не в Тирионе, чай... Затем подошел Макалаурэ. Спросил что-то. Выслушал ответ, кивая головой. Братья уселись на бревно возле костра, завели неторопливую беседу. Кано перебирал струны. Лютня негромко рокотала, придавая разговору нечто песенное, балладное. Внезапно Нельо взвился пружиной, отбросил самодельную кочергу, рванул в темные кусты. Феанаро и глазом моргнуть не успел, как Руссандол вернулся, таща за шивороты мелких. Явно решивших устроить себе ночную экскурсию по незнакомому лесу. Привычно отчитал озорных мальчишек и направил их спать, придав ускорение двойным хлопком по попам. Макалаурэ прихватил братцев за плечи и потащил в сторону шатров, видимо решив проследить за процессом укладывания до конца. Майтимо вновь остался один и о чем-то глубоко задумался. Хмурил брови, постукивал пальцами одной руки по ладони другой. Затем, не глядя, поднял веточку, прикусил и затих, глядя в огонь. Ох уж эта кошмарная привычка Нельо что-нибудь грызть, размышляя. Все кисточки, все перья в его столе выглядят так, будто над ними прилежно трудились десятки мышей. Нерданель билась годами, пытаясь отучить Нельо. Но сейчас отцу показалась трогательной детская привычка старшего сына. Феанаро мягко подошел, не тревожа Руссандола. Сел рядом на бревно. Взял обгорелую ветку. Разгреб угли. Задумчиво, тихо заговорил. - Ты и сам, Рыжий, не понимаешь, насколько прав. - Ты о чем это, отец? – огрызок веточки полетела в костер. Майтимо заинтересованно повернулся к отцу. - О нашем давешнем разговоре. - Я думал, отец, ты уже позабыл... - Зря ты так думал, сын. Я, конечно, бываю строг... Может быть, излишне... - Что ты, отец! - Но все вы, мальчики, очень нужны мне. Ты даже не представляешь, насколько нужны.... - Ты тоже нужен нам, своим сыновьям. - Просто я хочу сказать спасибо, Рыжий. За то, что ты и братья остались с мной. И... давай-ка иди спать – завтра у нас очень насыщенный день.