Первая эпоха. Так они и жили...

Тьма кругом стояла такая плотная, осязаемая, что хотелось разрезать ее ножом, словно туго натянутую, тяжелую ткань. В этой тьме растерянно стояли перепуганные эльфы. Валар замерли, будто исчезли. Тихонько хныкали женщины. Попискивали дети. Кто-то хотел крикнуть. Закашлялся, будто мрак забил горло. А проклятая Тьма все усиливалась, обнимала, набивалась в глаза, ноздри, затягивала уши. В какой-то момент вдруг показалось, что дышать уже абсолютно нечем, а Тьма давит на плечи, словно мягкая, но неподъемная ноша. Слабенький золотой луч Лаурэлина на миг нечетко очертил темный абрис огромного, очень похожего на Мелькора с тонким длинным копьем наперевес. Луч пролился тоненьким мерцающим ручейком и тут же безвозвратно увяз в густой Тьме. Снова давящий мрак заполонил мир. Сердца эльфов рванул слабый двойной вскрик умирающих живых существ. Нет, скрип деревьев! Нет, все-таки крик... В воздухе разлился сладковатый, отвратительный, неуловимо страшный запах, напоминающий тяжкий дух гниения. Среди непроглядной тьмы и безмолвия резко ударили по нервам чавкающие, сосущие звуки. Довольное ворчанье, скрежет и вновь отвратительное, выворачивающее душу чавканье... Потом все стихло. И когда ужас стоящих на площади, достиг своего апогея, внезапно повеял свежий ветерок. Отогнал тяжесть. Вернул возможность дышать. Самое главное, разогнал сладковатый запах тления. Негромко всхлипнула Ниэнна. Эльфы поняли, что могут двигаться. Глубоким грудным голосом Варда запела протяжную песнь на валарине. Несколько раз повторились одни и те же слова. Впервые услышанная и одновременно очень знакомая мелодия поднялась к бархатным, иссиня черным небесам. В ответ на звучное контральто Элентари в необъятной вышине по одной начали загораться звезды. Будто кто-то подносил огонек к небесным свечкам. Далекие и спокойные небесные светильники понемногу возвращали самообладание потерянным эльфам. Почти ощупью, с трудом избегая столкновений, какой-то эльф добрался до края площади. Слышно было, как скрипит сухая дощечка, как приглушенно ругается эльф. Потом послышался треск рвущейся ткани. Следом раздался странный звук, будто из бутыли выдернули крепко притертую пробку. Звук плевка и шум льющейся жидкости. Затем удар камня о железо. Сноп искр. Тьма отступила, очертив небольшой кружок желтого, колеблющегося света. У сломанной деревянной скульптуры с самодельным факелом стоял Феанаро. Перед ним валялась пустая бутыль из-под жидкости для фейерверков. Старший финвион обвел соотечественников мрачным взглядом. Поднял самодельный факел повыше и рявкнул на всю площадь. - Чего встали, как Йаваннины деревья? Факелы делайте! Народ, будто разбуженный этим криком, зашевелился, загомонил. Побежали в разные стороны. Начали ломать сухие деревянные столбики ограды, добывать где-то ткань, разыскивать горючие материалы. Валар, в отличие от эльфов, продолжали неподвижно сидеть на своих высоких тронах. В глазах стихий по-прежнему стояла темнота, словно черная вода. Лишь в зрачках Варды то и дело вспыхивали искорки, точно звезды. Феанаро широкими быстрыми шагами вышел в центр площади. Поднял повыше факел, чтобы осветить священные Древа. Проклятья замерли у него на губах. Оба источника света были мертвы. Не просто мертвы, а безжалостно скручены, искорежены, изуродованы. Листья и цветы их, прежде полные сиянием, сжались, скукожились, почернели. Среди обрывков коры виднелись страшные обугленные пятна, будто кто-то припадал к ранам гигантским ядовитым ртом, высасывая жизнь. Йаванна медленно, словно не веря своим глазам, подошла к Древам. Подняла руку, провела пальцами по Тельпериону. Сухая кора мертво зашуршала. Валиэ сжала в смуглых пальцах тонкую веточку. Веточка с безжизненным хрустом надломилась, оставив сухой прутик и сероватые чешуйки. Йаванна медленно обернулась. Попыталась поймать взгляд Манвэ, не сумела. Задохнулась и вновь обратилась к безжалостно погубленным Древам. Кементари огладила ладонью Лаурэлин, начиная от верхних веток, и кончая стволом у самой земли. Мрачно поджала губы. Присела на корточки, поводила рукой по земле у самых корней. Повернулась. Перед глазами Владычицы земли колыхался голубой подол мантии Манвэ. Йаванна поднялась, отряхивая руки. Владыка воздуха очень серьезный, нахмуренный, вопросительно глядел на Кементари. Владычица земли опустила голову. - Плохо. Все плохо, хуже некуда. Живы лишь корни, да и те едва держатся. Подожди, собрат, проверю еще. Поводила рукой по Тельпериону. Обернулась к верховному Королю Арды. - Даже хуже, чем я думала. Древа иссохшие, мертвые, отравленные чем-то очень сильным. Живы лишь самые кончики корней. И Лаурэлин и Тельперион не способны восстановиться. - Что же, Йаванна, - напряженно и жестко спросил Манвэ. На лице его синие глаза стали подобны двум кусочкам векового льда. - Сколько времени потребуется для создания новых Древ? – Вала запнулся на миг и тут же оборвал себя. – Да что я говорю! Сколько бы ни потребовалось... - Нет, Манвэ, - мягко отвечала Йаванна, стиснув левой рукой правую кисть Ниэнны, будто ища поддержки. – Я не смогу обновить Древа. Понимаешь, - Владычица земли подняла голову, голос ее обретал силу, становился звучным, громким. – Есть вещи, которые можно создать лишь раз. Спроси у Варды: может ли она воссоздать звезды. Спроси у моего мужа, может ли он заново вылепить гномов. - Значит, надежды нет? – упавшим голосом проговорил верховный король. Йаванна улыбнулась одними краешками губ. - Надежда есть всегда, – Кементари повернулась в сторону Феанаро. - Этот эльф оказался предусмотрительней всех нас. Он сохранил свет деревьев. Как раз трех капель света хватит на то, чтобы оживить корни. Корни же деревья воскресят. - Феанаро, - обернулся Манвэ к мастеру, – ты сильмариллы разбить сумеешь? Так аккуратно, чтобы не потерять ни капли света Древ. Эльф медлил, не отвечая. Блики от факелов перебегали по лицу Феанаро, придавая глазам финвиона непонятное, колеблющееся выражение. То ли мастер хотел рассмеяться, то ли был готов зарыдать, то ли не знал, на что решиться. Пауза затянулась. Манвэ нахмурился. Поднял голову, внимательно вгляделся в хмурое лицо эльда. В глазах верховного короля блеснуло странное понимание, почти сочувствие. Неожиданно для всех упали тяжелые слова Великого Охотника. - Наверное, сначала стоит спросить: отдашь ли ты свои сильмариллы для оживления Древ, принц Феанаро? Феанаро продолжал молчать, опустив факел. Лицо его стало мрачным и отрешенным. Нетерпеливый Тулкас не выдержал. Голос Воителя пронесся громом, распугивая черноту и заставляя пламя факелов колебаться. - Ну, ты чего мнешься, финвион? Слышал, что король Манвэ сказал? Отдаешь свои камешки? – помолчал, усмехнулся. Заговорил уже спокойным голосом. – Хотя, с чего это я раскипятился-то? Кто ж самой Йаванне отказать посмеет? Давай уж поскорей, не лей воду в море... - Помолчи, пожалуйста, собрат, – осадил Воителя Аулэ. – Это не так просто, как ты думаешь. - Да чего тут размышлять? – снова взвился Тулкас. – Разбить камушки, и дело с концом! Аулэ усмехнулся. - Если бы ты был мастером, Тулкас, ты не стал бы так рассуждать. - Но, к счастью, я не мастер, а воин, собрат Аулэ! - Именно поэтому, собрат мой Тулкас, погоди немножко. Пусть принц сам примет взвешенное решение. Не будем ему мешать. - Вы не мешаете мне, – Феанаро поднял факел, осветив мрачное лицо, и повернулся к Манвэ с Йаванной. – Я уже решил. - Ну, так давай их поскорее! Пойдем в мастерскую к Ауле и там покончим с этим глупым вопросом! – громоподобно закричал Тулкас и протянул руку за камнями. – Чего тянуть-то было?! Но Феанаро покачал головой, по-прежнему глядя на Йаванну. - Есть вещи, которые создаются лишь один раз в жизни. Это так. Я создал сильмариллы, но больше никогда не смогу повторить их. Как ты, валиэ Йаванна, не можешь повторить Древа, или владычица Варда заново зажечь звезды. Но, вы – великие. Вы – стихии, власть. А я всего лишь простой эльда. Разве не ты, валиэ Йаванна, создала Древа, когда Мелькор разрушил Светильники? И на этот раз ты что-нибудь сможешь придумать, дабы восстановить свет. А я – нет. Я никогда не сумею создать ничего похожего. Хуже – могу, лучше – может быть, тоже смогу. Но такого – нет. Никогда. В сильмариллах заключен не только свет Древ. В них – часть моей жизни, не знаю, лучшая, или нет, но это так. Может быть, я бы и разбил эти камни. Но с ними я разобью свою жизнь. Я не хочу умереть в Валиноре первым. - Ты не умрешь первым в Валиноре, – холодно уронил Намо. Но, принц не обратил внимания на зловещие слова, торопясь закончить речь. - Прости, валиэ Йаванна, но я не могу отдать тебе сильмариллы. - То есть, как это не можешь?! – взъярился вспыльчивый Тулкас, сжал кулаки и сделал шаг по направлению к Феанаро. Но эльф стоял, вскинув голову, и встретил громадного Воителя холодным бесстрашным взглядом, не сойдя с места. - Я не отдам камни по доброй воле, – холодно повторил Феанаро, и голос его не дрогнул. – А если же вы посмеете отобрать их у меня силой, то все увидят, что Мелькор воистину брат валар и остальные подобны ему. Тулкас сделал еще один шаг. Но Король Арды поднялся с трона и воздел руку, призывая всех остаться на своих местах. Манвэ Сулимо заговорил, и стало видно, насколько валар отличаются от эльфов. - Ты сказал, принц Феанаро. Все слышали. Да будет по сему. Мгновенная тишина пала на оскверненную площадь. К Холму, закусив губу, приближалась тонкая, траурная фигурка Ниэнны. Владычица печали упала на колени. Прижалась лицом к обугленной ране Лаурелина и зарыдала. Чистые, прозрачные слезы текли по коре, смывая черноту, убирая обугленный след. Оставляли золотистую плоть Древа, хоть и лишенную света, но чистую, не зараженную скверной. Печальная Песнь Ниэнны звенела и очищала все кругом. Гнев, ненависть, злоба уходили из сердец, оставляя тихую печаль. Вот даже Феанаро притих. Опустил руку, кусает губы, пытаясь сдержать слезы. Лицо его из жесткого, почти злобного становится грустным, отстраненным. Глаза опущены. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы безмолвие не вспорола частая дробь конских копыт…