Первая эпоха. Так они и жили...

Маленькая, незначительная, проходная глава. Мне хотелось показать, как мало уходящие обращали внимания на тех, кто остался.ИМХО, ессно. Задумчиво отводя взгляд, к Феанаро подошел самый младший из финвионов, Арафинвэ. Лицо сына Индис было бледней мела, на щеках играли алые пятна. Не поднимая глаз от земли, глава Третьего Дома обратился к старшему брату. - Знаешь, Феанаро, я стал размышлять после речи Намо. Очень серьезно стал размышлять. - К каким же выводам ты пришел? – слова звучали насмешливо, но в груди у Пламенного Духа что-то оборвалось и рухнуло вниз. - Я решил… прости меня, Феанаро, брат, но я не могу поступить иначе. Я решил… понимаешь, это не далось мне легко, но по-другому я просто не могу… Я решил… - Да говори уж! – прикрикнул на младшего Феанаро, примерно зная, о чем пойдет речь. Резкие слова брата как будто придали решимости главе Третьего Дома. Во всяком случае, Арафинвэ больше глаз не отводил, и голос его звучал твердо. - Прости меня, Феанаро. Мой путь окончен. Я не пойду против воли высших сил. Ты и сам слышал, какие страдания ждут на этом пути, – Арафинвэ повысил голос, так чтобы его услышали все, стоявшие поблизости. - Я возвращаюсь. И готов принять под свою руку всех эльфов, которые раскаялись в поспешном решении и тоже готовы предать себя на милость валар. Пусть те, кто слышал мои слова, запомнят их и передадут остальным. - Ну, предавай, ПРЕДАВАЙ, - Феанаро голосом выделил неприятное слово, - себя на ихнюю милость! – слова Пламенного Духа прозвучали грубо и зло. – А мы пойдем дальше и будем сражаться. Нам ничьи милости не нужны! Вновь, как и перед походом, забурлили ожесточенные споры. Эльфы разделились. Кто-то доказывал необходимость возвращения. Кто-то высмеивал трусов и валарских прихвостней. Кое-где уже закипали схватки. Впрочем, распоряжением Нолофинвэ все драки быстро пресекались, а виновников доставляли ко главе Второго Дома. Принц сам разбирался, решая, кто прав, а кто и виноват. Феанаро во все эти дрязги не мешался. Он следил за работой по наращиванию бортов «Розовой чайки», учил вместе с Майтимо своих сторонников искусству навигации, множество раз проверял корабли. Интересовался всем, начиная от полотнищ парусов и кончая последним трюмом. Нолдор размещали корабельный груз под руководством знающего Рыжего. Майтимо необычно суетился, нервничал, изредка срывался на крик, но дело свое знал. И нервная суетливость не мешала ему выполнять работу безупречно. После боя в Альквалондэ старший сын короля стремился постоянно находиться среди эльфов, заводил досужие разговоры, что-то делал, кому-то помогал... Будто повседневными заботами отгонял от себя тяжелые воспоминания. Макалаурэ, тоже принявший участие в резне, наоборот, был печален и тих. Пытался укрыться подальше ото всех и пощипывал струны лютни. Серые глаза Певца при этом становились темнее черных и походили на бездонные прОпасти. Феанаро, услышав звук лютни, шел на него безошибочно. Вытаскивал печального сына из укромного местечка. Отбирал лютню и давал какое-нибудь срочное и сложное задание. Канофинвэ оживал. ПрОпасти в глазах затягивались, губы переставали шептать неразборчивые слова. С неестественным оживлением Кано бросался выполнять отцовское задание. Феанаро отряхивал руки от чего-то невидимого, бормотал себе под нос: «Так-то лучше…» Брал под мышку лютню и уносил в каюту на борт «Южного ветра». Но Макалаурэ, выполнив задание, каким-то образом ухитрялся раздобыть новую лютню. И все начиналось заново. Тем временем войско разделилось. Из эльфов Первого и Второго Домов уйти не захотел практически никто. Почти половина Третьего Дома повернула за своим вождем обратно в Валинор. Нолофинвэ на это не отреагировал никак. Зато Феанаро был доволен. Он бормотал себе под нос о сброшенном балласте, после которого корабль освобождается и движется быстрее. Нельо определенно не нравилось, как блестели при этих словах отцовские глаза. Но свои мысли по этому поводу Руссандол предпочитал оставлять при себе и не делиться ими даже с Кано, с которым был откровеннее, нежели с остальными братьями. Решившие вернуться не стали мешкать. Походные котомки были не развязаны, обоз упакован, лошади тоже на ходу. Эльфы Третьего Дома забрали с собой оказавшиеся ненужными повозки, груз с которых перенесли на корабли. Тягловых быков тоже увели обратно. Остались пустыми повозки, чьих коней забирали в Средиземье. Их привязали к другим. Сильным быкам не в тяжесть тащить караваны легких пустых повозок. Прощание вышло коротким и неловким. Остающиеся старались не смотреть. Уходящие прятали глаза, как будто совершали дурной поступок. Лишь один король Арафинвэ был весел. Только то, что дети не захотели возвращаться, навевало легкую тень на чело короля. В остальном Арафинвэ был уверен, что поступает правильно и заражал своей уверенностью остальных. После ухода Третьего Дома атмосфера стала чуть более спокойной. Остались только те, кто всерьез хотел увидать Средиземье. Не слышалось больше недовольных шепотков. Эльфы по вечерам у костров не затевали споры и перебранки. Работа закипела быстрее. Рыжий тоже утихомирился. Перестал суетиться и мешаться в каждое дело. Вернул свое знаменитое спокойствие. А однажды Питьо даже видел Старшего беспечно прикорнувшим возле вечернего костра после особенно напряженного и трудного дня. Правда, с Финьо Майтимо в эти дни предпочитал не видеться. Морьо показалось, что Рыжий даже прячется от друга. Во всяком случае, увидав, что от своего костра к берегу направляется старший нолофинвион, Нельо с неприличной поспешностью сбежал в трюм «Жемчужины» на которой проверял такелаж. Впрочем, Финдекано никому свое присутствие навязывать не стремился и прошел мимо. Вечером у костра Морифинвэ спросил брата об увиденном. И страшно удивился, получив в ответ невнятное бормотанье со стыдливыми оправданиями. Нельо, мол, неудобно смотреть в глаза другу за то, что втянул его в отвратительную схватку Альквалондэ… Услышав эту неприличную мешанину из слов от всегда четкого и ясного Старшего, Морьо замолчал и никогда в жизни больше не пытался поднимать эту тему.