Миссия собаки Павлова

Мо Гуань Шань — так, оказывается, звали спасителя Тяня. И этот парень просто опизденелая клоака невезения. Вездесущих проблем, которые одна на одну запрыгивают, устраивают оргию и какого то буквенного члена еще и угарают. Смешно им, блядям. А вот Шаню не очень. Шаню вообще все не очень, а иногда и «до пизды», только не сработало в этот раз. По крайней мере, если бы он не пришел в это подобие гейского порева (только без второй части), вечер закончился бы получше. Так считает сам рыжий, притащивший в свой дом какого-то объебанного долбоящера. В любом случае подобрал он его спонтанно. Испугался сам не зная чего, подумал «ахуеть» и взял, как будто он в ебучем зоомагазине, и брать просто уже не из чего было. А когда вариантов ноль — кажется, что твое пространство медленно растягивает тебе очко, как бы намекая, что ты будешь сожалеть, если не сделаешь вот так. Много и долго, пока это самое очко не порвется, не истечет кровью и не заставит тебя умолять зашить дырку обратно. А обратно, как это обычно бывает — пути никогда нет. Рожа, к слову, у обладателя премии самого объемного в мире желудка — как у кинозвезды, или у какой-нибудь блядской проститутки с нежной кожей и гладкой попкой. Руки длинные, почти как у пауков. Жаль, наверное, что их не восемь, было бы забавно посмотреть. И глаз бы порядком побольше, хотя и этих хватит.Шань вчера насмотрелся. До опиздолин насмотрелся. У наркомана они черные, как уголь. Прямо как из фильмов ужасов, не хватает только такого же черного белка и уебанской ухмылочки, чтобы поджимало. Одежда заблеванная, другой быть и не могло. Между прочим, на Шаня он тоже вывернул порядком двух раз. Но что не сделаешь ради доброй воли, тем более, если тебе кажется, что от него воняет не только блевотой — деньгами. Прет, как от собаки собакой, и это дает ахуеть какое логичное объяснение. Обычный среднестатистический аристократ с лощеным ебальником, которому просто некуда присунуть свои деньги, и поэтому он, объебавшись наркотой, чешет куда? Правильно.Прямо к геям. Какая, блять, ирония. И прости господи, з а ч е м Шаню это убожество он и сам понять не может. И чем руководствуется этот парень с горой долгов в половину Китая, неуплатой за газ и полнейшим пиздецом по личной жизни, когда обливает чужое, гниющее тело ледяной водой — тоже. Но у Шаня получается неплохо, даже очень достойно, так же, как и жить по принципу «все до пизды». Увы, самое лучшее, что он смог придумать за двадцать два года. Привычное астральное состояние настолько пиздатое, что вывести из него практически нереально, но поправимо. И возможно — раз у рыжего сердце в пятки уходит. Потому что Мо подумал, что нарик сдох. Окочурился прямо в его доме, и Шань, как самая добрая душа на планете — оставил труп у себя. Как объяснить это полиции, чтобы не спиздеть? Ему своих проблем достаточно. Их даже свыше пизды, если быть точным. Одной больше — и уже захлебываешься в говне, которое разгрести не смог, только зачем-то нового набрал и сидишь как царь помойки, радостный такой. Ахуеть можно, счастье в мелочах. Мелочи эти, пусть и состоят из самого-самого нелицеприятного, например, лежат на полу в ванной, подпирая унитаз, но заставляют чувствовать стабильность. Так что это просто шикарная возможность, чтобы отпинать чьего то сына — так считает сам Мо, когда дергает чужое тело на себя. — Вставай, уебище. Или я тебя просто допизжу, — выдав мрачную реплику из собственных уст, он еще пару секунд смотрит на никакущее в буквальном смысле слова состояние темноволосой башки, отпускает шиворот и позволяет удариться котелком о плитку. Хуй с ней, ототрет и от крови. Здесь, у него — всякое бывало. На нее он уже тоже насмотрелся. — Ты сдох? — Шань не прекращает попыток достучаться до разума переростка лежащего в отключке, толкает его ногой в бочину, чтобы хоть признаки жизни подал, но и это не срабатывает. Странно? Пожалуй.Тогда Мо начинает беспокоиться. Если это действительно трупак — он не оберется проблем вместе со своим должком, криминалом и отвратной характеристикой от каждого местного отделения. К букету болезнь матери еще придарить, чтобы накрыло по полной, прямо бетоном. Он, блядь, так и видит в заголовке новостей «Мо Гуань Шань, забрал из клуба накачанного наркотиками парня, изнасиловал, избил и оставил труп гнить у себя в ванной». Как отвечает подсудимый: «я хотел, чтобы он протрезвел, а он..сдох. Сам, сечете?» Эта мысль заставляет передернуть плечом, поднять тушу снова и усадить на унитаз. Да простит мама, дезинфекцию проводить особо некогда. Хотя глядя на «нечто» очень хочется почистить дом с хлоркой. — Ты там дышишь нахуй? И он не видит вздымающейся груди. Вообще. В плане, челик на унитазе — это секс. Но мертвый — уже не очень.И Шаню две секунды хватает понять, что если выбирать между «я, блять, сяду в тюрьму» и «может быть я спасу ему жизнь» — он бы выкинул его к хуям из дома, чтобы отвести от греха подальше, но не может. Поэтому подносит два пальца к чужому носу и совсем дыхания не слышит.Ебаный его и блядский в рот гей клуб. Чуть позже он обязательно напишет на него жалобу за полудохлых мужиков, которым хочется помочь, а они каким то хером дохнут у тебя как мухи в квартире, но сейчас то что? Извините, обосраться? Тот проверяет еще раз. Пульса — нет. Тогда припадает к чужой груди, закрывает глаза и глушит уже свое, чтобы хоть что, но различить. Не получается. Богу молиться будучи атеистом — уже зашквар, наверное. Вот тогда-то Шань понимает, что его примут. Как никого другого, с жаркими объятиями и прямо в КПЗ. А потом в тюрьму, где он обязательно уронит мыло. — Ты…обнимаешь меня, чтоли? — внезапный хриплый голос заставляет рыжего отскочить к стене, вжаться в нее как запуганная мышь и подумать: ну, ахуеть. Просто ахуеть, блять, как ты вовремя, чувак. Ты такой крутой, что я бы дал тебе по еблету. Прямо сейчас. Просто молодцом. — Ты, гандон ебливый, только что не дышал! — Шань чуть ли не орет как девочка, когда осознает, что его сейчас наебали. Целенаправлено или нет — в штаны он наложил сполна. Хотя вроде и отлегает где-то там, потому что его не трахнут на зоне, попа жива и все хорошо, а вроде и…бля, ну покажите ему хоть одного человека, у которого без единого признака жизни — будут такие живые, насмехающиеся над тобой глаза? Сатана — так его называет Шань с первого взгляда. Иначе назвать «это» он не может. Отвратительно саднящее даже от того, что на тебя смотрят, как будто пытаются вывернуть и сломать впополам.А ему, черноглазому, вроде как нормально. — Так я умер? И ты — ангел? — Тянь строит довольное лицо. Такое, как если бы кончив 12 раз в пакетик ему сказали, что презервативы подешевели и можно не тужиться. — Долбаеб конченый, — Шань скрипит зубами, поднимается с пола и отряхивает руки от невидимой пыли. Ну и уебанская же ситуация. Минуту назад он как в порно стоял над наркошей, которого видит первый раз в жизни и приложив ухо к чужой груди что-то там себе слушал. Закрыв глаза. Как…господи прости, почему Мо так невезет? Бог его ненавидит? Этот пидор вообще когда-нибудь Шаню помочь пытался? Сведя мысль к «богу на меня до пизды», Гуань осмотрел туловище напротив весьма презрительно, примерно прикидывая, сколько лет надо не мыться, чтобы просмердеть настолько сильно и настолько везде. — От тебя прет, как от собаки. Если можешь ходить и у тебя не атрофировались ноги от дозы, то уебывай и реще. — Не предложишь свой душ? — Нет. — Даже одежду? — Нет. — А завтрак? — Я тебе щас ебло смещу в левую сторону. Он, видимо, бросает попытку задержаться в чужом доме, потому поднимается с таким крихтом, будто бы его переебало камазом несколько раз, а потом еще и перетоптало. На Шаня это не распространяется. Ровно так же, как и грустный еблет бледного, болезненно-худого и длинного тела напротив. Ему вообще до пизды. До нее до самой. — Ок, похуй на тебя. Помойся, но полотенца не трогай. Не хочу вытираться чужой спермой. — Мо брезгливо отворачивается, пока Тянь, на секунду стопорящийся, не расплывается в победной улыбке, сломанной, покореженой.Рыжему, конечно, до пизды оно всё, но глядя на него — слишком странно. Как будто душ что-то для него значил, и намного больше, чем для Шаня. Так, будто рыжий дает ему еще один повод на то, чтобы бороться, барахтаться в черном, смолистом море, умолять, плакать, хвататься за мусор, поднимаясь по горе из дерьма и наконец дышать.Железом выгравированный ржавеющий, как заголовок из фильмов: «Хэ Тянь здесь и сейчас. Он идет отмывать грехи.»