Миссия собаки Павлова

Душа, говорят, покидает тело — а то в свою очередь становится легче на 21 грамм.Тогда это бы многое объяснило: и почему А Цю не может взглянуть на фотографии рода Хэ без комка в горле с характерным для алкоголиков зудом в печени, и почему продолжает на это смотреть, хотя оно жжется и болит. На стенах висела целая куча портретов всей их ебанутой династии: бабки, дедки, выцвевший фотопаспорт прадеда, отца с злым, почти почерневшим от краски ебалом, безразличное лицо Тяня, которое как бы говорило: «я просто хочу отсюда съебаться, желательно на Бали, чтобы ни один из вас, уродов, меня не настиг» и наконец портрет Чэна. На нем изображены слишком тонкие, очерченные губы, иссиня-черные брови и холодный, замораживающий даже через фото взгляд. Почти как в жизни — в ней имеют различие только подтексты, с которыми ты смотришь, и что-то видишь.Что-то, что для всех закрыто для обозрения, поломанно и перевязано полцейской лентой, где «кого-то убили, но пока не поняли кого». Потому Цю считает, что лучшим вариантом для всех них — занавесить пикчерзы черной тряпкой.За их грехи платить уже некому. Зато есть кому выбивать из других.Так, например, стал работать Хуа Би в последнее время, понижаясь с должности телохранителя на коллектора.Обидно? Может быть.Хочется дать Чэну по ебалу и сказать «ебаный в рот, я по твоему похож на хуесоса, у которого много свободного времени на эту поебень?» Возможно. Единственная причина, по которой светловолосая башка этого еще не сделала: в комнате пахнет хвоей.Здесь всегда чем-то пованивает, либо какой гортензией, либо дорогим одеколоном, а может быть, запахами из икеи, суть одна — у Чэна есть пунктик на все пахнущее хорошо, дорого и вкусно.Вероятно, за столько лет приятных гниющих ароматов тел, крови до привкуса металла на языке, ему бы хотелось избежать этого хотя-бы здесь. Би иронично подмечает, что невидимую грязь смыть не получится.Усмехается, разваливаясь на диване, прикрывает глаза.Сон накатывает сам собой — хвоя действует успокаивающе. — Опять прохлаждаешься? Разве я не сказал, чтобы ты разобрался с местоположением Тяня? — резкий стальной голос, обычно нагоняющий страх у любого представителя человеческого вида заставляет повернуть голову вбок. «Вспомнишь говно, вот и оно?» Так у людей говорят? — Я, бля, прилег на две минуты.С каких хуев ты увидел тут «прохлаждение?» Между прочим, блять..— ему приходится поднять задницу с мягкой обивки, прохрустеть шеей и глянуть на настенные часы, уже давно не тюкающие.Зачем они здесь вообще — остается загадкой для всего персонала, то и дело маячущего возле кабинета, чтобы хоть батарейку поменять, на что Чэн который день их как гиен от мяса отшвыривает.Странностей у него, наверное, как посмертный платьев у бабуличек. «Одно для мужа, второе — может быть, для сына.А что останется — все мое».Примерно так выглядел бы Хэ, будучи женщиной, почти фюрером в юбке. — А Цю. — Чэн грубо его прерывает, убирая руки за спину — Займись делом. И так всегда.Любой их диалог, где тот пытается вникнуть в происходящее голове у этого пидора — он отводит в другое русло.Чтоб его черти ебали, прости господи, за такое отношение.А ведь Хуа Би едва ли не единственный, кто пытается в эту голову что-то светлое вложить. И это — вся благодарность? До пиздецов недружелюбной рожей сопровождая Чэна до самого выхода, Цю решает, что пора выдвигаться.Еще раз столкновения с бомбой замедленного действия он не выдержит, точно полезет драться.И самое страшное не то, что они друг друга порвут, а то, что здесь уже непонятно — кто выиграет.Пытаться не хотелось, а вот поесть — может быть. Спустя полчаса езды на его потрясающей лошадке из лимитированной коллекции мотоциклов Би все-таки доезжает до места, предварительно отхватив у какой-то заварушки сендвич.Место, честно говоря, оставляло желать лучшего, также как и вкус еды.Заблевано-захаркано — так бы описал всё парень, вступая в пакет с какой-то кашей и сразу замечая, что здесь челики вообще без тормозов: вываливают свои трусы семейники прямо на балконах, даже не стесняясь дырок у паха.Страшно подумать, что из таких районов по большей части и состоит вся китайская держава. Он поднимается по пожарной лестнице — у удивительной системы этого района получается удержать мужчину домофоном, и тот, не решаясь устраивать дебош посреди дня, решает избежать последующих конфликтов.Сам бы он конечно разобрался и с ними, но если дойдет до Чэна — будет плохо.Ему своих проблем достаточно, а А Цю уже не маленький, чтобы капризничать, потому углы приходится сглаживать, как неумелый столяр.

***

В подъезде такая же мерзость, как и везде.Впрочем, он уверен, что в остальных была бы такая же муть.Особенно он это знает по лошкам, имеющим дела с мафией.Почему-то такие типы живут в еще более убогих условиях, чем здесь.Тут — просто бедность.Может быть, немного мусора, но это еще терпимо, даже по-божески. Би проверяет номер квартиры, несколько раз нажимает на кнопочку звонка и ждет.Долго.Минут, наверное, пятнадцать.Потом стучит ладонью, опять притаивается.Ошибиться он не мог — уже не зеленый, опыт и правой рукой, и левой надрочить успел, а значит люди там все же есть.И не просто люди, а маленькая копия Чэна, у которой мозгов набекрень, но почему-то все его любят.Сраная семейка, чтоб их всех.. Дверь отворяется.Перед ним образуется рыжее недовольное лицо с плотно сжатыми губами, будто пацана довели до истерики три раза, а потом еще и в харю плюнули.Цю примерно представляет, что произошло за все то время, пока он его искал. — Забирайте его нахуй отсюда. Тогда-то Цю уже видит и Тяня: как всегда самого довольного в ситуации, где можно чью-нибудь кровь испить.Впрочем, нового здесь ничего нет.Вся их династия хорошо справлялась с этой работой поколениями, потому и наверное, выглядят они очень хорошо.Иначе объяснить их свежие аристократские хари было невозможно. — И, блять, не возвращайтесь сюда.Типа…никогда, ок? Он косится на тяневское лицо, выражающее удовлетворение.Ему автоматически становится жаль рыжую морду, но ничего не поделаешь.Есть в мире люди, у которых все идет так, как им хочется.И дело даже не в законе: если ты слаб морально, ты не вывезешь.Можно даже не пытаться таким что-то говорить. — И я был рад познакомиться, Малыш Мо.Но мне пора ехать, ты уж извини, что расстраиваю.Еще увидимся. Тянь уходит вниз, пока Хуа Би сдержанно кивает парню, протягивая пятьдесят тысяч юаней. — Моральная компенсация.Внесешь в лечение матери, если самому поперек горла встанет, — и уходит следом за темной шевелюрой. Шань остается в дверном проеме с застывшим на лице испугом, кажется, постепенно осознавая: на него нарыли информацию за два часа после того, как он познакомился с чьим-то богатым сыном, а в руках у него чьи-то грязные деньги и три фотографии: характеристика из полиции, белоснежная больница мамы в центре города и его собственная со времен школы.