Нити

      Такигакуре осталась далеко позади. Невероятное чувство, словно я тонул, тонул и наконец-то смог выплыть на поверхность и глотнуть драгоценный воздух. Жаль, что мои «любимые» сограждане, похоже, всё-таки справились с хвостатым зверем. Очень, очень жаль.       Еле переставляя ноги, с шарканьем и песком меж пальцев, я медленно брёл по улице какой-то деревеньки, кажется, уже в стране Огня. Голод снова давал о себе знать. К истощённому телу вернулась слабость и закинутая на плечо сумка казалась набитой камнями. Руки и ноги были настолько тонкими, что казались похожими на ветки, а вся одежда висела бесформенным мешком. Совсем близко кто-то вдруг вскрикнул, заставив меня остановиться от неожиданности. Подняв глаза от земли и осмотревшись, я увидел искажённые ужасом и отвращением лица. Окружающие люди испуганно шарахались от моей фигуры, шепчась между собой, какой-то мальчик, заплакав, зарылся лицом в полы материнской юбки.       «Почему они так смотрят?»       Спотыкаясь, я кинулся в сторону ближайшей бочки с водой, дрожащими руками цепляясь за деревянные бортики. В мутной воде отражалось потрёпанное, исхудавшее лицо. Губы потрескались, волосы спутались колтунами, а под глазами виднелись плохо заметные на смуглой коже синяки, частично окрашенные кровавыми разводами (цвет постоянно залитой кровью склеры, кажется, стал гораздо ярче). Но вовсе не это всё придавало лицу пугающий вид. А крупные серые стежки на лице, будто наспех наложенные хирургом-недоучкой. Чисто, чтобы нижняя челюсть не отвалилась раньше прибытия профессиональной помощи. Смотрелось так жутко и неестественно, что захотелось разорвать их, но ещё свежие воспоминания подсказывали, что лучше от этого не станет.       Одно дело — знать, что будет с тобой от применения техники, но совсем другое — видеть эти изменения на собственном лице.       Бочка, описав дугу и разливая воду, покатилась по земле. Хотелось бежать как можно дальше, лишь бы не видеть кривящихся в страхе и презрении лиц, оглохнуть, чтобы не слышать разговоры и перешёптывания. Не успевшего уйти с дороги человека я на бегу толкнул в сторону, не обращая внимания на грохот за спиной, подскальзывался, спотыкался, едва не падал. Под босыми ногами неприятно кололи дорожные камни, один из которых рассёк мне стопу. Свалившись из-за этого с ног, я пропахал собой дорогу, покрывая тело неприятными ссадинами. Сквозь шум в ушах и собственное загнанное дыхание я мог различить гомон собравшихся вокруг любопытных жителей. Кто-то заприметил татуировки и сообразил, что перед ними беглый преступник. Некоторые обращали внимание на нездоровую худобу и раны. А некоторые — их голоса я различал лучше всего — обсуждали швы на лице и руках. Едва ли не палками в меня тыкали. А нет, некоторые всё же тыкали, только не палками, а руками. Те, кто не опасался подходить слишком близко, изучающе рассматривали раны и торчащие швы.       — Говорю, нам надо запереть его и дождаться шиноби!       — Бедняга, что с ним такого могло произойти?       — Разойдитесь, не на что тут смотреть.       — Он может быть опасен!       — Я конечно знал, что шиноби недалеко ушли от разбойников, но чтобы заживо прошить человеку кожу… Что вообще нужно было сотворить, чтобы заслужить такое?       — Вы на глаза лучше посмотрите! Это же не человек вовсе, а ёкай!       — Да замолчи ты!       — Кажется, его пытали…       — Может лучше не будем трогать и просто обратимся в Коноху? Мало ли.       — Мама, что там такое?       — По-моему это уже труп.       — Ему нужна помощь.       — Что там? Не вижу.       — Дайте пройти!       — Ну и жутко же выглядит!       — Чёрт, меня совсем не слышно…       — Что это у него на лице?       — Обойдёмся без шиноби, пять минут и сам сдохнет.       — Не подходите близко!       «Заткнитесь! Не смейте ко мне прикасаться!»       Гвалт толпы оборвался криками ужаса. Словно подкошенные, люди падали замертво, а тех, кто успевал отбежать, хватали и добивали чёрные хлысты. Наконец, всё стало тихо. Не слышно было даже птиц. Опираясь на дрожащие руки, я попытался подняться, но порез на ноге напомнил о себе жгучей болью.       — Твою ж мать… — с шипением выругался я сквозь зубы, осознавая собственную беспомощность.       Ткань рубахи шлёпнулась в кровавую лужу. Было такое чувство, будто её что-то разорвало. Ошарашенно я завёл назад руку, вывернув ту под каким-то совсем неестественным углом, и нащупал сперва болтающийся, словно тряпка, кусок собственной кожи, а затем и то, что было на его месте — холодные, гладкие на ощупь жгуты, что теперь заменяли мне плоть. Медленно я прошёлся взглядом по ставшей безжизненной без людской возни улице, на которой в лужах собственной крови валялись мёртвые тела жителей. Так это я сделал?       От ветра зазвенели колокольчики на дверях пустых домов. Из ближайшего здания доносился запах свежей выпечки. Все мысли о произошедшем тут же оказались задвинуты куда подальше. Я уже не обращал внимания на боль в распоротой стопе, когда поднимался и зашагал в сторону манящего запаха. Сложно думать о каких-то царапинах, когда твой твой желудок уже прирос к позвоночнику. Хлипкая деревянная дверь поддалась без особого труда. Я не видел ничего вокруг себя, кроме пары булок домашнего хлеба, движимый голодом, словно животное, впился зубами в мякиш, отрывая крупные куски и глотая их, не жуя. На вкус они казались слаще самых изысканных деликатесов. Должно быть, только что приготовленные — ещё не успели остыть и обжигали рот и глотку, но меня не волновали такие мелочи, ровно как и возможность подавиться. Наверное, если бы я сейчас начал задыхаться из-за попавшего не в то горло куска, то даже не заметил бы этого. А как давно я вообще ел последний раз?       Я хотел было слизать крошки с ладони, да так и застыл, часто моргая и пытаясь осмыслить увиденное — вместо кончика языка остатки хлеба подхватило несколько чёрных ниток. Голодное безумие несколько отступило, и именно в этот момент я услышал совсем рядом испуганный крик, от чего всё же оторвался от созерцания данной аномалии. Возле стены, отделяемая от меня лишь столом, закрыв рот ладонями сидела бледная, перепуганная женщина. Дрожа, она скользила ногами по полу, будто пыталась отползти ещё дальше назад, не понимая, что уже некуда. Я скосил взгляд на окно — с наружной стороны тонкого стекла красовались кровавые брызги. Она могла что-то видеть. Медленно я обогнул стол, раздумывая, должен ли убить её или достаточно будет просто запугать, чтобы не вздумала ничего рассказывать, если по мою душу явятся шиноби.       — П-пощадите! П-пожа… луйста!       Женщина затряслась сильнее. Честно, я уже готов был выбрать второй вариант, но тут увидел во влажных от слёз глазах отражение изуродованного лица. В следующую секунду остатки её головы кровавым пятном размазало по стене. Тяжело выдохнув, я сел на пол, зарывшись пальцами в волосы, совершенно не заботясь о том, что одна из рук была испачкана кровью и остатками мозгов. Ладно… Трупом больше — трупом меньше, я сейчас настолько по уши в дерьме, что хуже от этого точно не станет. Предплечья были сплошь покрыты синяками и ветвистыми ожогами от райтона, костяшки пальцев разбиты, часть ногтей была сломана до крови, когда я в попытках вырваться цеплял ими пол в пыточной. Что-то было не так, но я не мог понять, что именно. Взгляд зацепился за пару синих полос на запястье. Складывалось впечатление, будто не сняли оковы от кандалов — осталось только цепь между руками протяуть. Я поскрёб ногтями рисунок, будто надеясь, что смогу его содрать. Будто кусочки краски должны будут отделиться от кожи. Вроде как я не из этого мира, местный менталитет не сильно въелся в мой разум, и эти клейма не должны вызывать у меня негативных эмоций. Возможно так и было бы, если бы я только смог сбежать в первый же день, не опасаясь, что не справлюсь с охраной, вырвался из рук конвоя ещё до того, как оказался в зале старейшин. Теперь же они вызывали слишком много неприятных ассоциаций. Опомнился я только тогда, когда в попытке вырезать их вонзил в руку нож, схваченный с кухонного стола.       — Чёрт… Кажется, я всё же сошёл с ума…       Шок и потрясение потихоньку проходили, а голод чуть меньше давал о себе знать, и теперь я наконец-то мог нормально думать. Побродя немного по пустым домам, что больше не увидят своих жильцов, я подобрал себе подходящую одежду взамен грязных, до тошноты пропахших железной камерой лохмотьев. Удалось это с трудом, так как по комплекции я, как оказалось, значительно превосходил местных обитателей. Даже то, что я сейчас больше походил на обтянутый кожей скелет, не сильно помогало. Некоторые жилища были заперты, люди, которым посчастливилось не быть на улице во время резни прятались, пытаясь спасти свои жизни, но я не хотел оставлять никого, кто мог видеть меня, в живых. Выбивал двери, врываясь в дома, убивал каждого, кого находил там. Это даже не было каким-то рациональным ходом, вроде устранения свидетелей убийства. Плевать на это, на самом деле. Всё, что меня волновало, это то, что они могли видеть швы или вырвавшиеся нити.       В ванной одного из домов я наконец смог отмыться от грязи и крови и попутно как следует рассмотреть изменения тела. На руках и ногах, как и положено, были кольцевые швы. На местах особо глубоких порезов, которые к моменту моего побега, кажется, даже начали гноиться, так же обнаружились аккуратные стежки, и ещё по два шва вырисовывались в районе ключиц и возле паха. Порезов на тех местах у меня, насколько я помнил, не было, да и функционала, как швы на руках, они похоже не несли, так что вопрос как и зачем оставался открытым. В целом, это оказалось всё, не считая спины, которую я по понятным причинам не мог рассмотреть, но думаю, если буду не слишком осторожным, со временем швов станет больше. Я снова обратил внимание на предплечье и тут понял, что именно меня тогда смутило: руки были настолько худыми, что видны были выпирающие кости. Собственно, как и на всём остальном теле. Вот только я прекрасно помнил, как нити раздробили их все. Вряд ли это ощущение можно было с чем-то спутать. Но тогда что это такое?       Осторожно я прощупал пальцами странное образование. На ощупь оно в самом деле отличалось от кости: значительно плотнее, чем мышцы, но не достаточно твёрдое и слегка проседало, если сильно надавить, но в целом, разница была не сильно заметна, если специально не проверять. И прежде чем я подумал о том, чтобы разрезать кожу, которую потом всё равно можно будет зашить, «кость» неожиданно шевельнулась, будто длинное червеобразное тело. Я аж подпрыгнул от неожиданности, опрокидывая деревянную кадку и весьма нелепо падая следом за ней. Потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться и осознать, что нити, очевидно, заменили собою уничтоженные кости. Это казалось, несколько непривычным, неестественным, неправильным… Неправильным. Я усмехнулся, размышляя над последним словом. А красть запретную технику, убивать старейшин, устраивать массовые побеги из тюрьмы и вырезать целое поселение мирных жителей просто за то, что им не понравилось моё лицо, — это прям охренеть как правильно, да. Так что плевать. Через пару лет точно привыкну. Да и кстати, раз уж на то пошло, они мне ведь не только кости уничтожили. У меня нет ни лёгких, ни желудка, но я совершенно точно всё ещё дышу и испытываю голод, а под кожей вместо мышц копошится ворох нитей. Я не был шиноби, а теперь ещё и совершенно точно не человек. Нечто совершенно неестественное для этого мира, то, чего никогда не должно было существовать. Лишь неизвестный безумный гений посчитал обратное, создав данную технику. Нет, это даже просто техникой называть странно.       «Так что я теперь такое?»

***

      Высвобождение Семихвостого, массовый побег и убийство старейшин дало мне небольшую фору, чтобы уйти достаточно далеко, пока деревенские будут разгребать связанные с этим проблемы. Тут и нового главу надо найти, и джинчурики, в общем, в лучшем случае, им будет не до меня ближайшие пару недель. Если, конечно, узнав о похищении запретной техники, кто-нибудь не решит, что эти проблемы вполне могут подождать.       Пожалуй, в первую очередь мне нужно было восстановить прежние силы и научиться управлять своими новыми способностями до того, как мне попадётся действительно серьёзный противник. Устроившись на ночлег в заброшенном охотничьем домике, я где-то уже по ощущениям полчаса беспомощно смотрел на швы на предплечьях, стараясь не поднимать глаза к запястьям (если не смотреть на татуировки, то было в целом нормально) и пытаясь хоть как-то расшевелить стежки. В каноне этими нитями можно было поймать даже владельца шарингана прежде, чем он успеет среагировать, но сейчас я смог лишь расслабить пару петель на руке.       Тяжело вздохнув, я завалился на спину, поморщившись от неприятных ощущений, — та явно не собиралась зашиваться без моего участия, а сам я понятия не имел, как это сделать. Как я в тот раз вообще выпустил нити? Или это они всё же сами, среагировав на моё эмоциональное состояние? Сосредоточившись, удалось всё-таки распустить несколько стежков до конца. Как завороженный я смотрел на шевелящиеся в воздухе отростки и из любопытства ухватил один из них кончиками пальцев, вытягивая. Ай! Больно, оказывается.       По крайней мере, я хоть что-то начал понимать. Распускать стежки получалось всё ещё достаточно медленно (во всяком случае, в сравнении с тем, как должно в итоге получится), но дело пошло уже куда легче. Не желая останавливаться на достигнутом, я увлёкся настолько, что забыл об одном весьма важном нюансе, о котором вспомнил ровно в тот момент, когда вдруг перестал чувствовать руку ниже локтя. Ничем более не прикреплённая к телу конечность с глухим шлепком упала мне на грудь.       — Блять! — Я подскочил чуть ли не до самого потолка от неожиданности. И я даже не преувеличиваю — балки здесь были довольно низкими.       Нет, я конечно прекрасно помнил из канона, что это для меня вроде как вполне себе нормальное явление, но, знаете, не каждый день видишь, как у тебя отваливается рука! Если она сейчас ещё и побежит и начнёт щёлкать в ритм оргáну, то я совсем крышей поеду.       К счастью для моей психики, рука лежала неподвижно, как и положено любой отделённой от тела конечности, и не подавала признаков жизни. Даже торчащие из обрубка нити не шевелились. Я осторожно поднял руку, рассматривая срез. Всё внутри было заполнено чёрными нитями, от чего казалось, будто это какой-то набитый муляж. Оборванные концы, что странно, даже не кровоточили. По правде, держать свою же оторванную руку было достаточно сюрреалистично.       И только спустя минуту такого разглядывания до меня наконец дошло, что я ещё не знаю, как присобачить её обратно. Попытки приложить её к обрубку и затянуть стежки обратно не давали должного результата, к тому же, начинали сильно выматывать. Спустя время я и вовсе обнаружил себя бессознательно царапающим запястье лежащей на коленях руки. Да что же это такое?       Устало выдохнув, завалился обратно на спину, закрывая глаза. Мешающий думать туман в голове напомнил, что я не спал уже как минимум двое суток с тех пор, как бежал.       Капли солёного пота заливают глаза, дыхание давно сбилось. Техника, которая не раз спасала мне жизнь, внезапно оказалась бесполезна против бесчисленного количества лоз и корней, прорастающих вокруг с невиданной скоростью и швыряющих меня между собой, как игрушку. Иногда удавалось ломать ударами очередной корень или неестественно прочный древесный ствол… Но какой в этом смысл, когда противник, даже не сдвинувшись с места, сразу же создаёт ещё десяток таких? Один лишь раз я смог подобраться достаточно близко, чтобы нанести удар, но больше так называемый «Бог шиноби» не собирался позволять мне этого. Из стволов с треском прорастали ветви, на ходу превращаясь в деревянные руки, и я едва успевал отскакивать, когда они били по земле там, где я стоял секунду назад. Удар прилетел под рёбра, заставив меня, даже несмотря на своевременное укрепление дотоном, закашляться кровью. Ха, кто бы мог подумать что большинство слухов о силе Хокаге не были даже немного приукрашены.       На лице Хаширамы не было ни гнева, ни равнодушия, ни даже насмешки над моими потугами. Что-то другое. И это самое «другое» выводило из себя, стоило лишь задуматься о возможном значении, теряя самообладание. Едва оправившись от удара, я сорвался в сторону Сенджу — деревья не успевали расти за техникой быстрого перемещения — замахнулся для удара, намереваясь окончить этот бой, но атака пришлась по огромному деревянному демоническому лицу, словно панцирь закрывшему своего создателя. Плохо дело. Сил для следующего рывка скорее всего не хватит. Я на ногах уже почти сутки, усталость нарастала с каждой секундой проведённой в этом бою. Последний шанс добраться до Хаширамы Сенджу только что был потрачен впустую.       Очередная лоза поднимает меня в воздух и сдавливает грудную клетку до хруста, прежде чем я перерезаю её кунаем. Падая на землю, незамедлительно пытаюсь вскочить — сбитого с ног шиноби можно считать уже мёртвым — но лишь выставляю вперёд трясущиеся руки, чтобы не упасть вперед лицом, и жадно ловлю ртом воздух. Левая нога предательски хрустнула. Остаётся только смиренно ожидать смерти, когда моё тело обматывают новые ветви, обездвиживая. Странно, но почему-то они не пытались разорвать меня на куски, задушить, сделать хоть что-нибудь, кроме того, чтобы просто удерживать на месте. Тогда я поднимаю голову и тут же встречаюсь взглядом с полными сочувствия глазами Сенджу, вокруг которых уже успели исчезнуть те странные рисунки. Разве таким взглядом смотрят на убийцу, посланного за тобой?       — Почему ты всё ещё хочешь сражаться? — Голос был абсолютно спокойным, будто его обладатель говорил с неразумным ребёнком, чем злил ещё больше. — У тебя сломаны кости, и почти не осталось чакры. Разве ты не понимаешь, что больше не сможешь продолжать бой? — Я может и хочу ему ответить что-то гадкое, но измотан битвой настолько, что когда неестественно ведущие себя деревья отпускают меня и уходят обратно в землю, всё ещё не могу найти в себе силы пошевелиться. Только хватаю ртом воздух и беспомощно смотрю на то, как Первый Хокаге поворачивается ко мне спиной, собираясь уходить. — Возвращайся в свою деревню, там тебя наверняка кто-нибудь ждёт. Тебе ещё рано умирать.       В голосе противника отчётливо слышалось сострадание. Злость мешалась с непониманием происходящего. Не тебе решать, когда мне умирать! Я — враг, который собирается тебя прикончить, так почему ты желаешь мне жизни?       — Меня ждут… — я с трудом пытаюсь говорить, подбираю с земли выпавший кунай и еле как нахожу в себе силы подняться, — с известием… о твоей смерти…       Собрав остатки сил, я делаю рывок вперёд, не обращая внимания на сломанную ногу и сводящую боль в мышцах. Глупая и отчаянная атака… Я успеваю заметить только то, как Сенджу обернулся с ненормально для ситуации печальным выражением на лице, прежде чем из-под земли вырывается огромный дракон, впиваясь в моё тело деревянными зубами так, что всё, что я мог, это беспомощно тыкаться в жесткую морду кунаем. Не похоже, что эта штука вообще что-то чувствует. Мотнув своей гигантской головой, древесный зверь с силой выплюнул меня на землю. От удара всё вокруг накрыла темнота и в последние сознательные секунды я понимаю, что на самом деле совершенно не готов умирать, даже ради собственной деревни. Как жаль, что это осознание пришло слишком поздно.       Я проснулся в холодном поту от кошмара, ещё минуту после этого глядя в одну точку, сжимая пальцами ткань старого, проеденного молью футона. В шорохе раскачивающихся от ветра деревьев за окном мерещился звук прорастающих из-под земли лоз мокутона, пока я пытался прийти в себя. Мне и раньше снился тот бой, но в этот раз, сон оказался особенно реалистичным и детальным, что и вызвало такую реакцию. Согнувшись пополам, я зарылся пальцами в собственные волосы и до боли зажмурил веки, пытаясь отогнать образ чужого лица с зелёными метками режима мудреца вокруг глаз. Похоже, я всё-таки стал бояться этого человека и его силы. Оставаться в стране Огня хотелось всё меньше, как минимум, до смены Хокаге.       Дверь, на которой уже давно не осталось замка, вдруг захлопала от сильного ветра, противно скрипя ржавыми петлями, от чего по спине у меня пробежал холодок. С похожим скрипом открывалась железная дверь камеры, когда за мной приходили, чтобы в очередной раз отвести в пыточную. Пытаясь успокоить сбившееся от ужаса дыхание, я заставил себя обернуться. И, как оказалось, очень вовремя: на виднеющимся в проёме холме было видно несколько человеческих фигур. Проверять, гражданские они или нет, как-то не хотелось — руку я приделать так и не смог, а значит сейчас не не получится даже складывать печати для техник. Не особо задумываясь, я схватил свои вещи и молниеносно выскочил из полуразваленного здания, пробивая собственным телом окно.       — Трус! — взвопил где-то сзади на моё бегство женский голос.       Вообще-то это называется «здравый смысл». Или среди ниндзя принято храбро биться с врагом даже при наличии открытых переломов?       Впрочем, убежать у меня шансов явно не было. Были бы сейчас обе руки на месте, понаставил за спиной стен и ловушек, а так даже замедлить их, чтобы прилично сократить дистанцию, не выйдет. Стоило бы выучить одноручные печати на случай повторения ситуации… Единственная надежда была на то, что они устанут раньше, чем я, но… Как-то сильно сомневаюсь в возможности такого исхода. Я всё ещё ослаблен и истощён, а эти шиноби даже если и сражались с Семихвостым и бежавшими заключёнными, то у них было время, чтобы восстановиться для погони. Жаль, у меня с собой нет стимулирующих пилюль, которые обычно таскают медики. Только восстанавливающие чакру, но они здесь не сильно помогут.       Сзади раздался свист кунаев. Развернувшись в полоборота, я провёл чакру в руку, ставшую непривычно тяжёлой. Слишком, по сравнению с тем, когда я использовал технику раннее. Всё хуже, чем я думал. Кунаи со звоном отскочили прежде, чем я успел заметить прикрёплённые к ним взрывные печати. Кожу обдало жаром. Меня не задело взрывом, но откинуло с ветки дерева, почти оглушив. В ушах зазвенело. Три фигуры спрыгнули следом, и теперь-то я смог их разглядеть.       Две куноичи были подозрительно похожи друг на друга, а возглавлял этот маленький отряд амбал с густой рыжей бородой. Вся компания одета в плащи с капюшонами, которые, однако, не мешали разглядеть уже знакомые протекторы на их лбах.       — Так значит это правда, — первым нарушил молчание рыжий, когда кусок ткани, который я ранее обмотал на лицо, мягко упал на землю, обнажая швы. — Почему?       Одна из куноичи повернулась к нему с яростью и непониманием на лице.       — Норой-сан, вы забыли? — прошипела она. — Предатели не заслуживают разговоров!       «Предатель? Почему? Да уж, действительно.»       — Почему, что? — Медленно я поднялся на ноги. Девушки тут же обнажили клинки. — Почему не стал спокойно досиживать остаток жизни в тюрьме? Почему убил тех, кто мучил меня и тех, кто это позволил? Или почему украл вашу драгоценную технику? — По лицу вновь расползлась безумная улыбка.       — И как же тебе удалось сбежать? — задумчиво повёл плечом этот самый «Норой», сощурившись, будто что-то вспоминая. — Я слышал, что кто-то из персонала тюрьмы озаботился предотвращением любых инцидентов. Во всяком случае, с того дня не было совершено ни единого успешного побега.       Безумный оскал тут же сполз с лица. От воспоминаний прошиб холодный пот. Как наяву я снова слышал мои же крики и мольбы прекратить, тяжёлое дыхание над ухом… Я не хочу это вспоминать!       Хватит! Хватит! Хватит!       — Разумеется, — начал закипать я, чувствуя, как затряслись руки, — с первой попытки провернуть побег удачно не получится, а на вторую мало кто решится! Знаешь, что ОН делал с теми, кто пытался бежать?! Может, вернёшься назад и спросишь у выживших заключённых?! Хотя… вряд ли они тебе ответят. О таких вещах не рассказывают. Ради вашей жалкой деревеньки я согласился прыгнуть выше головы, и вот, чем это для меня обернулось!       Стоило хотя бы мысленно вернуться назад, как безумие снова заскреблось где-то в черепной коробке, прогрызая себе путь. Я так хотел это всё забыть, но не получалось.       — Хватит заливать! — Вторая куноичи, что всё это время молчала, с клинком напервес кинулась в атаку.       Миг. Удар. Лезвие вонзилось мне в плечо, застревая. В ответ я лишь махнул рукой, ломая ей шею. Всё произошло слишком быстро.       — Нет!!!       Издав крик отчаяния, оставшаяся в живых куноичи покрыла свой клинок молнией. Рыжий амбал тоже зашевелился, вынув из-за спины копьё с зазубринами на лезвии. Промелькнула запоздалая мысль о том, что у меня вообще-то всё ещё имелся «здравый смысл», но что-то отгоняло её, не позволяя развиться. Позабыв о слабости и отсутствующей руке, что сейчас лежала в сумке между парой свитков, я бросился наперерез противникам. Куноичи легко уклонилась от первого выпада, умудрившись при этом прорезать мне бок. Рыжий прыгнул сверху, целясь в меня копьём, от которого я попытался было прикрыться затвердевшей рукой, но… Зазубрины насквозь проткнули ладонь, искрясь от стихии молнии. Сразу вспомнились наэлектризованные сенбоны.       Я даже вырвать руку не успел, когда шиноби закрутил копьё, в результате отшвырнув меня так, что я отлетел на добрые пару десятков метров. Мимо пронеслись ветви и листья деревьев, прежде чем я ударился спиной так, что у меня потемнело в глазах. Последовавшее за этим падение с большой высоты ситуацию лучше не сделало.       — Да уж, ты совсем ослаб, ублюдок, — процедила оставшаяся куноичи. — Даже украденная техника не помогла тебе.       Ладонь оказалась порвана, когда из неё в процессе полёта выдернулись зазубрины копья. Пальцы почти не слушались. Плохо дело.       — Это тебе за мою сестру! — Вслед за этим выкриком последовал удар ногой в живот, а после и в челюсть.       Я продолжил лежать, никак не реагируя на избиение, не мигая глядя на вторую, теперь тоже бесполезную руку. Недолго я наслаждался обретённой свободой и жизнью в чужом теле. С такими повреждениями я даже удары наносить не смогу. Подоспевший Норой остановил куноичи, что-то ей говоря, но я не мог расслышать. Зачем он это вообще сделал? Разве они пришли не за тем, чтобы меня убить? Или же… От этой мысли меня прошиб холодный пот.       — Нет… Вы не вернёте меня обратно в клетку!       Внутри всё похолодело от ужаса. Мысль о том, что меня ждёт нечто во много раз хуже, чем смерть неплохо так прибавляла сил и мотивации продолжать бой. Плевать на раны. Сконцентрировав чакру, я с силой хлопнул рукой по земле, не обратив внимания на боль. От места удара пошла глубокая трещина, ветвясь и расширяясь. Корни окружающих деревьев в один момент теряли опору, из-за чего те кренились и с грохотом падали. Я едва успел откатиться в сторону, когда одно из них свалилось рядом со мной с шорохом листьев и скрипом древесины. Норою же повезло значительно меньше — ему намертво придавило руку и ногу.       — Покончим с этим!       Стоило вскочить на ноги, как я встретился глазами с взбешённой куноичи.       Рефлекторно я попытался атаковать её левой рукой, забыв, что та у меня отсутствует и… Куноичи выронила клинок, хватая ртом воздух и цепляясь пальцами за обвившее её горло чёрные нитки. Я застыл в ступоре от этого зрелища. Вот так просто? Девушка упала на колени, одной рукой шарясь по земле в поисках выпавшего клинка. Опомнившись, я ногой отпихнул его в сторону.       «Нужно сломать ей шею. Это же так просто. Как если бы…       Как если бы я делал это рукой».       Я попытался сжать руку на чужой шее, хотя вернее будет сказать… Не знаю, отдал команду мышцам, как если бы у меня всё ещё была рука? Раздался хруст. Девушка харкнула кровью и обмякла, после чего нити отпустили её шею. Да ладно, это сработало? Серьёзно?       Примерно минуту я смотрел на обрубок, из которого торчали чёрные нити. Интересно, а если я попытаюсь взять ими собственную руку, то смогу присоединить её на место? Сумка лежала неподалёку, там, куда я упал после взрыва. Переместившись к ней одним прыжком, кое-как открыл поклажу израненной правой рукой и вытряхнул содержимое. Уже успевшая остыть конечность вместе с прочим выпала наружу. Присев на одно колено, я смотрел на чёрный срез, попытавшись взяться за него. Нити проскользнули внутрь, цепляясь за части в руке. Я снова стал её чувствовать и даже смог с трудом пошевелить закоченевшими пальцами. Всё ещё было не идеально, как минимум потому, что теперь конечность стала на пару десятков сантиметров длиннее, чем было надо, но собрать её обратно — дело практики. Пока что этого достаточно. Стоило бы ещё и вторую руку зашить, но пока я смог только обмотать её кусками ткани, вместо бинтов сорванными с одежды трупа. Теперь следует позаботиться об одной не менее важной вещи. Лежащее рядом тело первой убитой куноичи ещё не успело остыть. Убрав мешающую броню, осторожно прорезал грудную клетку вместе с одеждой, стараясь не повредить нужный орган. Впрочем, его надёжно защищали рёбра, которые пришлось рывком выломать и отодвинуть. Спина под хаори всё ещё сверкала оголёнными внутренностями, так что я посчитал разумным засунуть сердце через неё и не делать себе лишних дырок в груди. Едва я завёл назад руку, держащую склизкое и влажное от крови сердце, как несколько нитей сами схватили его, утаскивая в тёмную массу и заставляя снова жить и биться. Такой приятный, бодрящий прилив сил… Правда, эйфорию немного подпортило то, что от ускорившегося кровообращения с непривычки закружилась голова. В следующую секунду масса нитей раздвинулась, являя на поверхность первую маску. Я не мог её увидеть, но судя по небольшим рогам, которые мне удалось нащупать, она принадлежала к стихии молнии. Скорее всего, все трое являются райтонщиками, а значит смысла копаться в других телах нет, но всё же оставалось ещё кое что.       Рыжий, не оставляющий попыток выбраться, при моём приближении попытался было достать оружие неповреждённой рукой, но я тут же наступил на неё, пресекая эти жалкие попытки.       — Как просто «герою деревни» в один момент потерять всё и превратиться в злодея, не находишь? — Широко улыбнувшись я смотрел в глаза своей жертвы. Я ожидал увидеть в них страх, презрение, злость на худой конец, но ничего из этого не было. Лишь спокойствие и смирение. — И по поводу твоего вопроса. Ты так и не уточнил, так что если ты хотел узнать почему я выбрался из тюрьмы или убил дознавателя и старейшин, то я отвечать не буду. Тут всё достаточно очевидно, чтобы объяснять. А насчёт техники… — Я наклонился к чужому лицу. — Я просто понял, что не хочу умирать. Ни в бою, ни от старости, ни от чего-либо ещё. И она мне с этим поможет.       — Ты лишь отсрочишь свою смерть до того момента, пока тебе не попадётся противник, способный уничтожить все сердца, которые даст тебе «джионгу», — горько усмехнулся поверженный.       — Я мог бы пощадить тебя и вытащить из-под этого бревна, позволив вернуться в деревню, — начал почти дружелюбно я, — но зная, что там делают за проваленные задания… — Я занёс над чужой шеей кунай. — Поверь. Я проявляю к тебе высшее милосердие.       Шиноби в ответ лишь смиренно закрыл глаза. Кунай пронзил чужую шею, убивая почти мгновенно. И всё? Никакой, там, ловушки со взрывными печатями, ядовитого газа в теле, чего-нибудь, чтобы умереть, но выполнить миссию? Это бы объяснило, почему он позволил мне себя убить, но выходит, что он просто сдался, приняв свою смерть. Как же глупо.

***

      Последующие несколько месяцев после моего побега прошли относительно спокойно, если не считать регулярные стычки с охотниками из Такигакуре, которым факт моего существования не давал покоя, свербя в самой их заднице. В какой-то момент среди нападавших стали появляться совсем ещё зелёные генины — настолько новый глава деревни, если его там уже выбрали, распсиховался. Я мог бы просто переламывать им руки, чтобы не могли сражаться, и отправлять восвояси, но… На мой взгляд всё же куда милосерднее убивать их сразу, чем обрекать на остаток жизни в клетке под названием «рабство деревни».       Из-за постоянных стычек довольно быстро удалось достать себе оставшиеся сердца и даже пару раз заменить имеющиеся на более сильные, а заодно уже окончательно освоиться со способностями и рефлексами шиноби. До этого я либо избивал неспособные дать сдачи камни и деревья, либо был слишком слаб, либо находился в состоянии аффекта, хоть это и сыграло мне на руку. Ещё одно приятное открытие заключалось в том, что вместе с вырванным из чужой груди сердцем я получаю не только предрасположенность к тому или иному природному элементу, но и полный запас чакры предыдущего владельца в дополнение к уже имеющимся резервам. Но пусть все стихии я получил без лишних напрягов в виде долгих и муторных тренировок, которые ещё не факт, что дали бы нужный результат, на то, чтобы научиться ими управлять, всё же потребуется время. Маски, конечно, могли использовать свои техники — известные по канону «гиан», «ацугай» и «зуккоку», а так же техника маски воды, название которой я уже не знал, а придумывать его самому было лениво. Волна, которая, если вложить в неё достаточно много чакры, подобно цунами способна сносить и ломать небольшие здания, а про людей и говорить нечего. И всё бы ничего, но для всего этого нужно было частично выпускать маски, а меня такой расклад не очень-то устраивал. Я хотел использовать стихии сам, без необходимости каждый раз светить наличием у себя на спине непонятного происхождения костяных штук.       С нитями всё обстояло куда проще, и сейчас я контролировал их практически идеально. Хотя тот случай, когда я запутался ими в колючем кустарнике и два дня таскал его за собой не зная, как освободиться, я наверное никогда не забуду… В повседневной жизни я редко когда пользовался преимуществами своего нового физического строения, чисто по привычке, но иногда ловил с их помощью рыбу или кроликов на еду, сплетал себе гамак, подвешивая его между деревьями, а несколько раз использовал их в, так сказать, интимном плане. (Все мы люди со своими потребностями, а жизнь в вечном напряжении здоровью очень вредна, знаете ли). К тому же, благодаря нитям решалась пресловутая проблема уклонения в воздухе, так как можно было зацепиться за любой ближайший объект и, имея «точку опоры», спокойно уходить от атаки. Я ошибался, в первые дни освоения техники думая о них как о чём-то чужеродном, поэтому у меня ничего и не выходило. Они были мной, моей частью, моим продолжением. Стоило осознать это, и управлять ими я научился достаточно быстро.       Из прошлой жизни я мало-мальски помнил, как конкретно описывалось управление элементами (сделав чакру тонкой и острой, предаёшь ей свойства ветра, формируешь катон в лёгких и т. д.), но осваивать их самостоятельно с использованием только этих данных оказалось той ещё задачкой. Первая попытка создать какой-нибудь огненный шарик закончилась тем, что я сжёг себе часть нитей изнутри и скулил, свернувшись под кустом, пока они не начали восстанавливаться. Ветер точно так же требовал внимательности — проведёшь его неосторожно через собственную кожу и изрежешь её так, что ещё неделю бинтовать руки придётся. Про молнию я вообще молчу. Суитон давался легче, поскольку изначально всё же был моей второй после дотона стихией, но даже так попытки применять более сильные техники, чем я мог раньше, не обходились без проблем.

***

      Жители страны Молний заметно выделялись на фоне людей из других стран тем, что у большинства из них кожа была тёмных и смуглых оттенков, хотя и светлые тоже присутствовали. Я даже в какой-то момент задумался, а мог ли один из «моих» родителей как раз быть выходцем отсюда? А вообще, не нравились они мне. Скрытые деревни ниндзя-отступников не любили — и это ещё очень мягко сказано, но облачники переплюнули в этом, наверное, всех остальных вместе взятых. Однако во время войны хочется и врагов одолеть, и своих бойцов побольше сохранить, и, чтобы усидеть на двух стульях, даже они на время отступились от своих принципов, начав нанимать для помощи с отдельными задачами всяких бродячих нукенинов, большая часть которых всё равно погибала в процессе. В одной из таких миссий я вызвался участвовать скорее из любопытства, чем из-за возможной выгоды, впрочем, наверняка после бойни можно будет подобрать с трупов хорошие сердца.       Разношерстный отряд в основном состоял из одиночек, вроде меня, и пары небольших групп, так что слаженной командной работой здесь даже не пахло. Задача, которую нам вместе с авансом выдал командир из Облака, состояла в том, чтобы разрушить и обчистить несколько лагерей шиноби Кири, которые начали активно обустраиваться на здешней территории и вполне вероятно скоро начнут атаку на ниндзя Облака. Ну, по крайней мере, так считают последние. Один из нукенинов с перечёркнутой повязкой Травы, похоже, самый старший из всех, с одобрения нанимателя взял командование на себя, причём он определённо имел в этом опыт: одним рявком чуть ли не в линейку ставил и пресекал любые попытки возразить озвученному положению вещей. Даже я, будучи не любителем кому-либо подчиняться, как загипнотизированный вместе со всеми вставал по стойке «смирно». Кто недоволен, мог просто катиться на все четыре стороны, только при этом его аванс забирают и делят между собой оставшиеся. Единственный, кто попытался уйти после озвученных условий, в итоге был убит оставшимися отступниками из-за своего нежелания расставаться с деньгами. Представитель клана Инузука, напротив, спокойно заявил, что отдаст свою долю прямо сейчас, но уходить никуда не собирается. Совершенно очевидно, что взялся он за это дело отнюдь не ради награды: у собачьего клана развивается особая связь со своими нинкенами, а никаких собак поблизости не наблюдалось ещё на этапе сбора. Должно быть, самостоятельно покончить с собой ему не хватало смелости или просто хотел умереть именно в бою.       К первой стоянке туманников добрались ближе к ночи. Битвы один на один или хотя бы один против небольшого отряда были легче, чем стенка на стенку. Здесь приходилось следить не только за большим количеством врагов одновременно, чтобы не пропустить удар, но также и за союзниками — по той же причине. Кто-то палил техниками не глядя, кто-то наоборот целился в конкретного врага, но тот успевал уходить с траектории атаки. Удар, предназначенный совсем другому человеку, легко мог прилететь в тебя, если зазеваешься. Я разбил бочку с водой и незамедлительно сложил печати, чтобы земля впитала образовавшуюся лужу, после этого, собравшись было переключиться на соседнюю, но меня опередила девчонка, способная превращать свою чакру в кислоту, изрядно подпортив содержимое бочки. Почему-то мало кто из «наших» обратил на них внимание, а между прочим именно оттуда туманники брали воду для своих техник. Сбоку просвистело лезвие огромного меча, отрезая мне руку прежде, чем я успел среагировать. Я отпрыгнул на расстояние, шипя и стараясь игнорировать боль. К счастью, противнику потребовалось время, чтобы второй раз замахнуться своим дрыном, и этого времени как раз хватило на то, чтобы провести чакру в руку и ударить по оружию так, что оно разлетелось на осколки. Нити вырвались из шва на предплечье, хватая шиноби и с силой ударяя об землю, перемещаясь после этого на его горло. Вообще, я не особо спешил светить своими «особенностями», но под широкими рукавами не было видно, откуда у меня эти нитки берутся. Туманник перестал шевелиться, когда его не просто придушили, а сломали шею. Я подобрал свою руку, пока не закончилась суматоха, и второпях пришил её обратно, сразу же бросаясь в гущу боя, складывая печати для вызывающей землетрясение техники.       Отвлёкшись, я не заметил, как кто-то вдруг запрыгнул на мои плечи сверху. Прежде чем я успел его скинуть, моя голова оказалась заключена в водяном пузыре. Хозуки. Конечности противника превращались в воду, когда я пытался за них схватить, пузырь вокруг головы не давал дышать, и, словно этого было недостаточно, живая жидкость, игнорируя всякое сопротивление, забиралась в нос и плотно сжатый рот. Я начинал терять сознание. Счёт шел на секунды, некогда было думать над планом спасения, а помощи ждать было бесполезно — все заняты своими противниками, спасать друг друга никто не будет, да и вообще, в глазах закованных в местами потрёпанную броню шиноби я в гражданской одежде (что поделать, если в ней гораздо удобнее скрываться, мешаясь с толпой в городах) наверняка выглядел как первый кандидат на выбывание от шального куная. Вытаскивать из передряги того, кто не факт, что проживёт после этого долго, тем более не было смысла. Был только один выход. Собравшись с силами, я приложил ладони к водяному пузырю и провёл в них чакру молнии. Шарахнуло так, что перед глазами пошли круги, но зато ко мне сразу же вернулась возможность дышать. Придя в себя после атаки, откашляв мерзкую воду и мельком глянув на пребывающего в состоянии желе Хозуки, я всё же завершил технику, от чего земля в лагере пошла трещинами. Что противники, что союзники дезориентировались от такого, но меня это не беспокоило. Никого из собравшихся здесь отступников не волновало, попадёт ли под удар «собрат», если это не их знакомый. И то не факт, что они поплачут над покойником, а не порадуются возможностью забрать себе его долю. Вот, даже мне пришлось уворачиваться от знаменитого «огненного шара» Учих, уже успевшего поджарить парочку туманников. Вытащив кунай, я раскалил его добела огненной чакрой и полоснул по руке очередного подобравшегося слишком близко туманника. Рана не смертельная, но если с обычным порезом выносливый шиноби вполне вероятно ещё сможет сражаться, то порез в сочетании с сильным ожогом даёт такую невыносимую боль, что от любого шевеления поражённой конечности начинает темнеть в глазах. Проверял на клонах и лучше б я этого не делал…       Небольшая армия нукенинов хоть и была плохо организованной, но всё же смогла полностью зачистить вражеский лагерь. Не без потерь, конечно же.       Собачник блаженно улыбался, и его можно было бы принять за спящего, если бы не множество истыкавших тело клинков и огромная лужа крови вокруг него. Парочка из клана Чиноике умерла так же, как и пришла в этот отряд, — вместе. Несколько беглецов из Камня и Песка… Иногда я думаю что это даже смешно: скрытые деревни появились совсем недавно, но оттуда уже убегают люди, по той или иной причине не сумевшие смириться с установленными правилами. А я бы сам остался, если бы в реальности всё пошло не по канону, и поражение в битве против Хаширамы (аж передёрнуло, стоило только его вспомнить) не привело бы к неприятным последствиям? Не стал бы забирать себе «страх земного гнева» ради получения псевдо-бессмертия? Смирился бы с навязанными другими людьми правилами, чтобы с поддержкой деревни иметь более безопасную жизнь, чем сейчас? Наверное, всё же нет…       — И как ты это сделал? — Из раздумий меня вывел голос командира отряда, чьё имя я так и не запомнил, да и не видел смысла. Всё равно в конце наши дороги разойдутся.       — Что? — скорее машинально спросил я, не сразу поняв, что обращаются ко мне.       — Я лично видел, как тебе отрезало руку во время боя. А потом ты, как ни в чём не бывало, подобрал её и приделал обратно. — Ой, бля-я, похоже я всё-таки спалился. — И не похоже, что при этом использовались известные медицинские дзюцу.       — А с какой стати вас вообще интересует, каким образом я это сделал? — Глаза моего собеседника нехорошо сощурились, и я поспешил всё же успокоиться. Выдохнув, я задрал рукав плаща так, чтобы стал виден шов на предплечье, и опустил его обратно едва дав возможность разглядеть. — Я просто шить умею. Надеюсь, это всё?       Всем своим видом я показывал, что нормального ответа от меня не добиться. У каждого здесь присутствующего свои техники, свои секреты, и раскрывать их никто не хочет. Я ни при каких условиях не стану говорить, что это за странные нитки и почему я так легко смог с их помощью вернуть себе руку. К счастью, нукенин это тоже отлично понимал, потому только кивнул, решив всё же оставить меня в покое.       Наши наниматели прибежали на всё готовое почти сразу после подсчёта убитых, чтобы закрепиться на этой точке, благословив нас катиться на все четыре стороны, то есть, до следующего лагеря шиноби Тумана. И если их командир хотя бы старался выглядеть нейтрально, то все остальные не скрывали своего презрения. Чуть не дошло до драки, когда несколько молодых облачников стали кидаться в некоторых нукенинов обвинениями в трусости и строить издевательские догадки о причинах их ухода из деревни. Не сдержавшись, я подошёл чуть ближе к одному из них, пристально глядя в глаза (у их необычного вида есть определённый плюс — можно одним взглядом заставить собеседника чувствовать себя некомфортно), заявив, что если бы он узнал, почему я на самом деле ушел из деревни, то сам засомневался бы в своей верности. Конечно, я даже не думал, что такое произойдёт с подобными патриотами, пока они лично не столкнутся с несправедливым отношением со стороны скрытой деревни. Скорее, после такого рассказа в мою сторону просто посыпались бы обвинения похлеще тех, что предъявляла кучка старых маразматиков (земля им стекловатой), но как же было смешно смотреть, как багровеет лицо парня, и в следующую секунду он взрывается гневной тирадой. Музыка для ушей.       Естественно, остаться в захваченном лагере хотя бы на ночь нам не позволили, да никто и не хотел. Так что теперь отряд из голодных и уставших нукенинов продирался через густой лес, уже потихоньку готовясь взбунтоваться. Тут ещё, как назло, начал подниматься сильный ветер, а небо, которое на удивление ещё можно было рассмотреть сквозь густую листву над головой, затягивалось тучами. Всё говорило о приближении дождя, и, разумеется, принимать холодный душ вместо нормального сна никому не хотелось.       Пришлось остановиться в попавшихся на пути руинах заброшенного храма, судя по своему состоянию видавшего пришествие Кагуи, а может и времена задолго до этого. Выглядел он, конечно, крайне ненадёжно, но большая часть отряда об этом не задумывалась, обрадовавшись какой-никакой крыше над головой. Несколько человек, правда, предпочли всё же остаться на улице, развесив между деревьями ткань для защиты от дождя, и я входил в их число. В этом мире существование души доказано тем же «эдо тенсей», и вполне возможно, что всякие эфемерные сущности, которых люди назвали богами, тоже реальны. Не то, чтобы я был сильно религиозен, но как-то не хотелось подтверждать свои предположения, зайдя в святилище одного из местных богов и подхватив там какое-нибудь древнее проклятие, с которым потом всю жизнь придётся ходить. А жить я планирую очень и очень долго. Из-за масок я физически не мог спать на спине, так что был вынужден сплести себе гамак из своих же нитей. К счастью, другие нукенины особо сильно не обратили на это действие внимание, только один особо наглый осмелился спросить, не могу ли я сделать ему такой же, но заткнулся после одного лишь тяжёлого взгляда «я тебе эти нитки в задницу засуну и изо рта вытащу».       Я поудобнее устроился в своём творении, некоторое время развлекаясь тем, что создавал в руке небольшое торнадо и «схлопывал» его, иногда добавляя в вихрь всякий мелкий мусор вроде опавших листьев. Зрелище умиротворяло и едва ли не отключало мозг от реальности, но если сильно залипнуть, рискуешь потерять концентрацию, и швы на основаниях пальцев напоминали мне, чем это чревато. Может это ненормально — так спокойно думать о возможности лишиться всех пальцев, тем более, когда уже знаешь, каково это. Но с другой стороны — а зачем беспокоиться, когда их так же легко можно пришить назад? Хотя бы к перспективе потери сердец я относился уже не настолько беспечно. Да, у меня их целых пять штук, но когда ты сражаешься против множества противников, зачастую сложно найти подходящий момент для замены. А может и нет. По правде, я ещё ни разу не терял сердца и понятия не имею, каково это. Хотелось бы сказать «и надеюсь, что никогда не узнаю», но сам понимал, что это невозможно.       Капли дождя барабанили по натянутой ткани, ветер поднялся ещё сильнее, из-за чего несколько нукенинов всё же отдали предпочтение каменным стенам, чем подобию недоделанных палаток. Я перевернулся на бок, поджав колени к груди и сильнее укутавшись в дорожный плащ. В такой позе было несколько теплее, но вот шум бури серьёзно мешал заснуть. Впрочем, усталость всё равно довольно быстро взяла своё.       — Уходи. Тебе не хватит сил, ты просто умрёшь здесь зря.       Огромный корень с треском разрушается под ударом окаменевшей руки, но прямо на моих глазах обломок регенерируется, наращивая древесину, и я отскакиваю на расстояние, когда он тянется в мою сторону. Кругом были порождения древесной стихии, они вырастали из-под земли, срастались друг с другом, приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не быть схваченным будто обрётшей собственную волю лозой. Такими темпами мне легко могли перекрыть все пути отступления, но несмотря на то, что бой длится уже неприлично долго, по-прежнему оставляли шансы на побег. Сперва это настораживало, но стоило лишь кинуть взгляд в сторону противника, стало ясно, что здесь нет никакой уловки. Хаширама Сенджу, как бы сегодня твоё милосердие тебя не погубило.       — Чего ты вообще добиваешься? — раздражённо рычу я сквозь зубы. — Я не стану сбегать!       Хокаге разочарованно вздохнул, и окружающие ветви стали приобретать очертания рук, которые беспорядочно били по земле, заставляя меня смотреть наверх, чтобы успевать уворачиваться, из-за чего я и пропустил удар снизу, которого никак не ожидал. Попал прямо под рёбра, да так, что перед глазами на секунду потемнело от боли, а во рту появился железный привкус. Удары множеством рук прекратились, будто давая мне шанс всё же одуматься и прислушаться к словам Сенджу, но откашлявшись кровью, я снова бросаюсь на противника, в этот раз не давая ему и шанса среагировать на атаку. По крайней мере, мне так казалось. Защиту в виде огромного деревянного лица, будто оскаленного в насмешке, тот создаёт почти мгновенно. Мой удар её даже не поцарапал. Всё раздражение, вся решимость и хоть какой-то контроль в одно мгновение улетучиваются, оставив одно тупое отчаяние.       Раскат грома и последовавшие за ним древесный треск и крик заставили меня проснуться до окончания кошмара и выронить из рук кунай. Было холодно, но меня колотило дрожью вовсе не из-за температуры. Во временном лагере начался переполох, даже те, кто заснули в руинах древнего святилища с руганью выскакивали наружу, толкаясь в проёме и спеша лицезреть происходящее. Похоже, кого-то придавило упавшим от сильного ветра деревом. С трудом успокоив дыхание после кошмара, я мучительно вздохнул, закрыв лицо ладонями.       — Когда ж меня наконец отпустит?

***

      Я слушал отчёт о выполнении миссии, стоя чуть в стороне как от облачников, так от потирающих руки в предвкушении скорой прибыли выживших нукенинов. В отряде было больше двадцати человек, сейчас же от этого числа осталось чуть меньше половины. В первом бою погибло примерно десяток, ещё трое были насмерть раздавлены старым деревом во время привала, ещё на нескольких, выбравших на том же привале для ночлега помещение древнего храма обрушился каменный потолок. Остальные были убиты в процессе зачистки оставшихся стоянок Тумана.       Нервы были на пределе с момента прихода в лагерь ниндзя Облака. Вроде всё протекало спокойно, и даже здешние шиноби на нас уже не лаяли, но почему-то именно это и напрягало. Стараясь продемонстрировать свою «правильность» раньше, почему они сейчас ведут себя так, будто нас здесь и нет? Даже насмешек не слышно. Впрочем, этому вполне можно найти объяснение: наш наём сейчас подойдёт концу, и, получив свою награду, у отступников не останется причин себя сдерживать в случае очередной провокации, вот начальство и шикнуло, чтобы не провоцировали конфликт. Но это объяснение нисколько не успокаивало. В какой-то момент я заметил, что забрался пальцами одной руки под перчатку другой и в нервном тике начал царапать кожу на запястье.       — Мы выполнили всё, что от нас требовалось, — заключил названный глава отряда, обращаясь к командиру Кумо.       Хотелось уже побыстрее закончить всё это.       — Великолепно. — Облачник поднял руку. — Что ж, как я и обещал, помощь с уничтожением постов Киригакуре будет щедро оплачена.       Всё произошло мгновенно. Ещё не до конца осознав обман, я в шоке смотрел на торчащее из груди лезвие длинного клинка, пронзившего меня насквозь. Точно такая же участь постигла и остальных нукенинов, пришедших за наживой, и в итоге попавшихся в мышеловку использовавших их облачников. «Знал ведь, что не стоит им доверять. Но в итоге всё равно согласился на это». Можно было бы усмехнуться своей доверчивости, но уже не хватало сил даже на то, чтобы дышать. Кто-то что-то говорил, но я уже не мог разобрать слова. Уши заложило, в глазах начинало темнеть, слабость от пронзённого сердца расползлась по всему телу, а горло перехватило так, что стало невозможно сделать хотя бы один глоток воздуха.       «Холод… но…»       Я не почувствовал, как клинок покинул моё тело, все ощущения к этому моменту уже пропали.       Так вот значит, каково это — умирать…       С резким вдохом я открыл глаза, вскакивая и испугав этим действием стаю ворон, разлетевшуюся от такого с громким карканьем. Не сразу сообразив, что произошло, я обнаружил, что сижу посреди кучи трупов, держась за грудь рукой, будто там всё ещё была рана от клинка. Рядом, прямо по чужим телам, чёрным пятном лежало бесчисленное множество ниток, посреди которых белела маска в виде птичьего клюва. На месте одного нарисованного глаза зияла дыра с треснутыми краями, — именно туда вонзился оборвавший её существование клинок. Отмершее сердце выпало из маски, когда я осторожно подобрал её. Теперь это был просто кусок мяса, от которого уже не будет никакой пользы, даже если попытаться его залатать. Только одна из ворон спустилась вниз, сочтя склизкий, ещё покрытый кровью орган, подходящим для себя ужином. Приятного аппетита, блин.       Сколько времени я был мёртв?..       Вдруг раздался поражённый вздох и звук упавшего на землю металлического предмета, заставившие меня инстинктивно обернуться. Двое шиноби из Кумогакуре смотрели на меня ошарашенными глазами, не понимая, как человек, получивший ранение в сердце, может сейчас стоять перед ними как ни в чём не бывало. Я усмехнулся, приложив маску к лицу, слегка наклонив голову вбок, и посмотрел на их искажённые в ужасе лица сквозь дыру на месте её правого глаза.       — Да я и в самом деле — бессмертный.       К восставшим мертвецам психика этих двоих явно не была готова. Шиноби — воины, которые обучены сражаться с другими шиноби, такими же людьми, как они. Не монстрами, способными самостоятельно оживать после смерти. От этой мысли вновь стало нездорово весело. Забыв о брошенном оружии, ниндзя кинулись бежать, но чёрные лески молниеносно схватили их за руки и за ноги, дёргая на себя и заставляя упасть. Я провёл по ним чакру молнии, от чего жертвы почти одновременно дёрнулись, закричав, затем ещё, и ещё… Мало. Всё мало. Крики ниндзя Облака не приносили должного удовлетворения. Тогда я отцепил от каждого по паре нитей только затем, чтобы вонзить их в мясо достаточно глубоко, но при этом не задевая никаких внутренних органов. В этот раз, при проведении через них тока, облачники издали такой вопль, что у меня аж зазвенело в ушах. Да, так определённо куда лучше. Наверняка на эти крики в скором времени сбегутся все, кто остался в лагере неподалёку, но именно это было мне и нужно. Да, идите сюда! Вы убили меня, желая остаться чистыми в своих собственных глазах, но теперь я сделаю с вами то же самое! И плевать, что моя защита бесполезна против вашей стихии молнии, я разделаюсь с вами, не получив ни единой царапины! Знакомые чувства азарта и адреналина растеклись по венам, но в этот раз они были в десятки раз сильнее. Кожа на спине начала натягиваться, держащие лоскуты швы расходились с характерным треском, будто что-то стремилось вырваться оттуда наружу. Боль заставила меня согнуться, а затем закричать, когда она достигла своего апогея. Ощущение было такое, будто из меня кусок вырвали. Хотя… Похоже, что по сути оно так и есть.       Три маски, столпившиеся у меня за спиной, неловко переминались на лапах и озирались по сторонам. Только что обретшие собственные тела они втягивали воздух различимыми отверстиями на своих мордах, будто принюхиваясь. Маска молнии — почти вдвое выше меня, с тонкими длинными лапами и таким же длинным хвостом. Огненная маска была наоборот бесформенной, с короткими лапами и довольно неуклюжей на вид, напоминая ожившую чёрную тучу, куда ниже, чем маска молнии, но всё ещё выше меня самого. Последняя, маска ветра, выделялась на фоне остальных тем, что ходила на всех четырёх лапах. На спине у неё были сетчатые отростки, отдалённо напоминающие крылья и, вполне вероятно, выполняющие ту же функцию. Увидев останки павшей водяной и всё ещё живых облачников, от шока уже даже не пытающихся вырваться, существа быстро поймали моё настроение, шипя и топорща нити, как разозлённые кошки шерсть. Я злорадно оскалился под тканью повязки, отпуская жертв, чьё облегчение от свободы оборвалось в ту же секунду, когда поток ветра снёс их до ближайших деревьев, одновременно разрезая кожу воздушными лезвиями. Один из них на скорости ударился затылком о древесный ствол, с хрипом извергая изо рта сгустки крови, второй, перевернувшись, задел виском выступающий из земли мелкий камень и оставшиеся пару метров протащило уже его труп. Ожидаемо прибывшая подмога шиноби Кумо была радушно встречена потоком пламени, оставившим от части окружающего леса обгорелые стволы. В несколько огромных прыжков по верхушкам оставшихся деревьев я вместе с масками добрался до лагеря облачников, уже пришедших в боевую готовность, собирающихся отбиваться от неизвестного пока что врага.       «Вас это не спасёт!»       Маска молнии одним прыжком переместилась на палатку в центре лагеря, активируя технику «ложной тьмы» с характерным звуком, атакуя ею всех близко стоящих. Чакры я вложил достаточно, чтобы разветвлённая молния убила каждого, кого смогла задеть. Не давая ниндзя Облака контратаковать после такого удара, я присоединился к бойне вместе с оставшимися двумя масками, не жалея чакры на техники.       В лагере Кумо начался сущий хаос. Сердца жгли и разрушали всё и всех, до кого могли дотянуться. Я уже не волновался о сокрытии своих способностей, поскольку никого здесь не собирался оставлять в живых. Несколько каким-то образом узнавших меня шиноби в панике побросали оружие, крича, что на них напал мстительный дух. Мстительный, это да. Но не дух. Маска ветра обнаружила командира облачников, браво пытающегося сражаться с неизвестными ранее чудовищами, но техники молнии успешно прерывались атаками стихии ветра. Выбросив руку на нитях, я схватил его за шею — тот даже заметить не успел — и начал быстро подтягивать к себе, одновременно покрывая вторую руку «земляным копьём», чтобы нанести удар, когда эта туша оказалась достаточно близко.       — Вы думали, мы забыли? — поддавшись безумию азарта, я процитировал некогда услышанную ещё в родном мире фразу. — Вы думали, мы простили? — Ответить на этот риторический вопрос командир армии Кумогакуре не смог, так как у него была сломана челюсть. Легко отделался, но ненадолго.       Не разжимая хватку, я прижал его к земле, в припадке снова и снова нанося удары, сминая броню и разбивая череп в месиво из крови, костяных обломков и ошмётков мозга. Капли крови летели мне в лицо. Только через минуту я наконец оторвался от избиения уже мёртвого тела и переводил дыхание, осматриваясь по сторонам. Маски уже заканчивали, почти никого не оставив в живых. Палатки, ящики с припасами Облака и даже ближайшие деревья с кустами полыхали. Самое время эффектно завершить свою расправу. Стоило переместиться вместе с масками на безопасное расстояние, как маски огня и ветра без печатей, по одной лишь мысленной команде, создали мощный стихийный поток соединенных элементов, выжигая всё дотла и не оставив даже малейшего напоминания о том, что когда-то здесь был военный лагерь шиноби.       Я пошатнулся. Перед глазами всё поплыло. Кажется, я сильно увлёкся с растратой чакры. Надо будет найти сердца с большим её количеством, и у меня на примете как раз есть одна подходящая кандидатура, если смогу подобраться в нужный момент.       Только сейчас я осознал, что с момента высвобождения сердец так и не удосужился сшить свисающие лоскуты кожи, всё это время бегая с раскрытой спиной и сверкая внутренностями. Маски медленно возвращались на свои положенные места, каким-то непонятным образом помещаясь внутри. Если так подумать, то канонный Какузу в чём-то был прав, отказываясь считать свою технику полноценным бессмертием. Сердца в масках не дадут мне умереть, но лишь до четырёх раз, если вовремя не пополнять. Мне кажется, нечто довольно похожее было ещё в моём родном мире, только не в реальности, а в каких-то некоторых играх. С одной лишь существенной разницей: игру всегда можно было начать заново, если потратить все жизни.       А с реальностью такое не прокатит.