***
Команда Ханджи, основываясь на секретных разработках военной полиции, смогла создать громовые копья, которые в теории должны были быть способны пробить броню Райнера. Как и полагалось мощному оружию, опасность при их использовании также была неслабой – нападающего самого могло разорвать это копье на мелкие кусочки, так что следовало сразу же улетать после удачного попадания. Весили они тоже нехило – пятнадцать килограмм каждое, а в совокупности с УПМ, которое, между прочим, далеко не легкая конструкция, выходило снижение маневренности. По крайней мере, у меня. Так или иначе, приходилось раз за разом тренироваться, чтобы привыкнуть к новому весу и к новому, более сильному расходу газа. Всё это чрезвычайно злило, ведь у той же самой Микасы, например, таких проблем вообще не возникало – она и с тремя громовыми копьями передвигалась так, словно их и вовсе не существует. Постоянные натирания тугих ремешков постепенно превращались в шрамы, и я даже подумала, что теперь выгляжу как слишком переусердствовавшая в БДСМ мазохистка. Но никто из отряда не жаловался, что еще сильнее подчеркивало для меня разницу между теми, кто прошел трудное обучение в кадетском корпусе, и теми, кто нет (в их числе была только я, естественно). Поэтому, когда лишь у меня сузились глаза, ощущая дополнительный вес, пришлось с обреченностью принять тот факт, что придется делать вид, будто всё в норме. Эрен, который теперь мог создавать укрепления, заделал дыру в Тросте, что несказанно обрадовало всех – теперь таким же образом должна была быть запечатана и пробоина в стене Мария. Сыворотку, которую Леви получил от Кенни, решено было направить на благое дело – спасти умирающего солдата, если будет пойман один из разумных титанов. Её хранение, как и решение, кому вколоть, поручалось Смиту – ну, как поручалось, Эрвин сам себя выбрал для этой роли. Это было вполне логичным решением, ведь кому как не командиру разведки держать при себе такое сокровище, однако я не могла не заметить странный взгляд, которым Смит наградил спину Леви после объявления такой новости. У капитана, ко всему прочему, прибавилась уйма бумажной работы, так что он буквально не вылезал из своего кабинета, потому какие-либо контакты с ним практически отсутствовали. Я не знала, была я рада или огорчена этим – после разговора со Смитом старалась как можно меньше встречаться с Леви глазами, словами, да всем, чем угодно, но спустя две недели я приняла неприятный факт – его не хватало. Не хватало обмена колкостями, совместной работы, внезапной философии… Так или иначе, подготовка к Шиганшине шла полным ходом. Марло, тот паренек из военной полиции, что помог нам во времена скитаний, действительно перешел в разведку и теперь с сияющими глазами выкладывался на тренировках до последней капли пота; да и в принципе Разведкорпус пополнился новыми лицами, что с нетерпением и восторгом ждали предстоящей экспедиции. Четко прослеживалась разница между ними и остальными членами отряда Леви – вторые выглядели гораздо менее счастливыми и не кричали на каждом углу о том, что расправятся со всеми титанами, ибо знали, что такого не будет, и что новая вылазка, особенно такая масштабная, означает также много смертей. С каждым днем мое настроение становилось все мрачнее и мрачнее, и я гадала, сколько подохнет людей на этот раз, и буду ли среди них я. Единственное, что действительно смогло меня обрадовать – это неожиданный подарок в виде мяса, который был любезно предоставлен нам в последний вечер перед экспедицией. Все были настолько поражены и обрадованы, что тут же кинулись его делить и уминать, а Саша так вообще с катушек съехала, вцепившись зубами сначала в кусок мяса, а затем и в руку Жана, что на пару с Конни пытался ее угомонить. По итогу бедняжку привязали к столбу, дабы не умяла все те двухмесячные запасы провизии, что нам предоставили. Я сидела за столом со всеми членами отряда и Марло, отказавшись от предложения Ханджи присоединиться к ней, Моблиту, Петре, Леви и Смиту – я сослалась на соблюдение субординации. Трапезничать вместе со Смитом было бы самым напряженным событием этой недели, так что я развлекала себя тем, что волей-неволей бросала туда взгляд, проходясь то по отточенному профилю Аккермана, что упорно избегал счастливого взора Рал, то по Моблиту, что бережливо ухаживал за уже успевшей набраться Ханджи. Петре, кстати, удалось показать необходимые результаты, чтобы быть допущенной к бою, так что завтра её ждало возвращение в непрерывную борьбу с титанами. — А что с Хитч? — недоуменно переспросил Марло, выдернув меня из созерцания чужого стола. — Ну… А вы разве не того? — нелепо намекнул Конни, поиграв бровями. — Чего?! Нет, конечно, — покраснел Фройденберг, — Она вообще сказала, что мне не стоит идти в разведку, так как я ничего не умею и лучше бы я и дальше сидел спокойно в военной полиции! — А ты ей что? — с придыханием спросил Жан. — Как, что?! Сказал, что разочарован в ней! — Ты идиот, — простонал Кирштейн, сползая по стулу, и я согласно кивнула головой, ухмыляясь. Девчонка, конечно, очень глупо обернула свое беспокойство в грубость, чем оскорбила благородного Марло, однако кто же знал, что он тоже окажется тупым! — Чего это я идиот… — обиженно буркнул тот. — Правда не понимаешь?! Ну точно идиот! Лис, вот скажи, — Конни кивнул мне, — Он же идиот? — Идиот. Ты бы лучше поговорил с ней по-человечески, пока мы в экспедицию не ушли, — обратилась я к Фройденбергу, — Чего зря ссориться, вы же вроде столько времени вместе служили… — Да я с ней после этого вообще разговаривать не хочу! — отрезал Марло, мотая головой. Я лишь многозначительно закатила глаза и отправилась в уборную. Так глупо и бездарно просрать шанс – это надо уметь. И ведь, если умрет там, в Шиганшине, жалеть будет именно об этом – о том, чего не сказал, не показал, не сделал. А в том, что у него есть, что сказать, сомнений не было – слишком очевидна была эта влюбленность, которую даже не особо разбирающийся в этих делах Конни смог заметить. Почти собравшись обратно, я выронила ключи от комнаты, и, недовольно прорычав, наклонилась, желая поднять их. И тут взгляд зацепился за закатившийся под тумбу флакон с чем-то прозрачным. Недолго думая, я достала и с подозрением уставилась на него. Озаренная догадкой, я быстро достала пробку и понюхала жидкость. Она пахла именно так, как пах самодельный отвар Ханджи, который она в порыве экспериментаторства сделала, уверенная в том, что это будет быстрее восстанавливать энергию. Леви, которому Зое предложила быть дегустатором, откровенно послал её, заявив, что раз она эту дрянь сделала, то пусть она и пробует, и не смеет заставлять кого-то из его людей. Ханджи сдалась, и выяснилось, что единственный эффект, получаемый от целебного эликсира – это пищевое отравление. Видимо, проведя много часов в обнимку с унитазом, ученая настолько разозлилась на свое же изобретение, что закинула его куда подальше. И вот теперь я держала его в руках. С непонятным ощущением того, что это просто знак вселенной, не иначе. Во флаконе было достаточно жидкости, чтобы назавтра весь день только и делать, что блевать, и я спрятала его себе в рукав, точно зная, что собираюсь сделать с ним. Вернувшись ко столу, я застала новую порцию обсуждений военной стратегии – Марло спорил с Жаном, не согласный с тем, что его поставили в не самое активное место в отряде. — Повторяю, у тебя нет никакого боевого опыта, вот ты и идешь в хвосте! — словно неразумному ребенку разжевывал Жан. — Я не спорю, я всё еще слаб, но ведь на передовой я смог бы быстрее изучить поведение врага, — упорно гнул Марло свою линию. — Да ну? Сразу начал храбриться, что готов отдать жизнь? — Но ведь без такого настроя наш корпус не смог бы воевать… — Послушай, все когда-то были новобранцами. Если мы будем бросать их в пекло, то кто нас потом сменит? Поэтому главная задача вашей группы – мотать на ус и вернуться живыми из боя! — Кирштейн с ухмылкой взглянул на Йегера, — Меньше всего толку от тех, кто, как этот проклятый смертник, бросается наперед не раздумывая, да? — Жан, ты это сейчас про кого сказал? — поставив кружку на стол, вкрадчиво уточнил Эрен. — Про тебя, разумеется… — выпучив глаза, ответил Жан, — Чертов смертник! — Знаешь, мы тут недавно выяснили, что я вполне обычный парень, и если я смертник, то ты вообще тот еще трус, Жан! После такого Кирштейн не выдержал и схватил Йегера за грудки, не замечая растерянного Армина, что сидел между ними. — Да?! Задирать меня вздумал, болван?! — А ты чего гриву отрастил, выдумщик хренов?! Их перебранки давно уже стали неотъемлемой частью отряда, поэтому все со скучающим видом следили за набирающей обороты руганью. — По лицу друг друга только не бейте… — лениво посоветовал Конни, откусывая еще кусочек. — Рубашку порвешь, козел! — Чего они так завелись… — недоуменно спросил Марло, не привыкший к такому. Словесные оскорбления быстро перешли в нелепую драку, где каждый старался сказать что-нибудь эдакое и ударить так, чтобы потом не было проблем назавтра. — Ах ты урод!! — Ты чего разошелся?! Я тебе серьезно говорю… — Жан уже начинал задыхаться, выбившись из сил, — Сколько раз ты бы уже сдох, если бы не сила титана… Сколько раз тебя выручала Микаса… Если тебе всё еще мало, я тебя сам убью! — Ну, спасибо… Приму к сведению! — казавшийся уставшим Эрен прописал своему противнику прямо в живот, и они продолжили возню. — Пусть дерутся дальше?.. — растеряно спросил Армин. — Им не повредит, — равнодушно кивнула Микаса. Я подняла бровь, до этого уверенная в том, что именно она сейчас полезет их разнимать, защищая Эрена, но девушка была вполне тверда в своем решении и продолжала безучастно разглядывать их. Поняв, что удачнее момента мне уже не представится, я быстро откупорила флакон и капнула небольшое количество содержимого в кружку Флойденберга. Все были слишком отвлечены, чтобы это заметить, и я тут же снова села на свое место. И всё же, сколько же от них хлопот… — Эй. Бесшумно подойдя, Леви ударом ноги откинул в сторону Жана, а затем ударил под дых Эрена, отправляя его в противоположную. — Вы слишком сильно расшумелись. Если не умеете соблюдать дисциплину – отправитесь спать. Я усмехнулась, наблюдая за притихшими подростками. Аккерман обвел всех тяжелым взглядом и отправился в сторону выхода. — Ну, тут, ребята, вы сами виноваты, — пробубнил Конни, прожевывая. Марло глотнул из своей кружки, и я выдохнула, радуясь, что всё удалось. Почему я это сделала – вопрос, на который проще не давать ответ. Хотела, чтобы у него был еще один шанс? Чтобы он пропустил эту вылазку и подох только на следующей? Я не была уверена, что Шиганшина станет могилой для него, но… Всё же хотелось, чтобы Фройденберг успел нормально попрощаться со своей этой Хитч. Выполнив свою странную личную миссию, за которую меня завтра явно никто не поблагодарит, если узнает, я отсалютировала всем, планируя покинуть данный пир. Проходя мимо Саши, присела возле неё и помахала небольшим срезом мяса: — Я сейчас дам тебе этот кусок, но ты должна вести себя прилично, окей? Браус уставилась на него, как на икону, и активно закивала. Усмехнувшись, я отодвинула импровизированный кляп от её рта и положила туда мясо. — Руки развязывать не буду, мало ли, что ты учудишь. Саша с поразительной быстротой умяла пищу и с удовлетворенным видом посмотрела на меня: — Спасибо! Так вкусно… Ты куда-то идешь? — Воздухом подышать, — махнула рукой я. Девушка многозначительно подняла бровь и улыбнулась: — Ну да… Воздухом… Скривившись, я снова всунула ей кляп, желая остановить этот поток из догадок, и криво улыбнулась: — Будешь много болтать – язык отрежу. Саша лишь довольно откинулась на деревянную колонну, кивая. Вздохнув и потрепав её по голове, я вышла на улицу, отрезая дверью оживленную болтовню. Прохладный воздух и тишина окутали меня, и я оглянулась, раздумывая, куда именно мне следует идти. Сделав на удачу десяток шагов влево и завернув за угол, я нашла то, что искала – Леви. Капитан сидел прямо на брусчатке, опершись на какой-то деревянный ящик и скрываясь в тени проулка, и я не спеша подошла к нему. — Никогда в жизни ты не выглядел более жалким. Леви ничего не ответил, лишь еще раз пригубил из мутной бутылки. — Сидишь в какой-то грязной подворотне. Что же случилось с твоим чистоплюйством? — хмыкнув, я приземлилась напротив, подбирая под себя ноги. — А тебя ебет? — эти резкие слова прозвучали устало и совершенно не зло, как будто он лишь по инерции придерживался выбранной стратегии общения, — Будешь? Посмотрев на протянутую бутылку, я покачала головой. Было странно видеть Леви, распивающим какой-то дрянной алкоголь в не самом чистом переулке, да еще и таким… заебанным, что ли. Сегодня вроде все должны веселиться и радоваться перед предстоящей экспедицией, а этот мужчина сидит и, по виду, предается очередному экзистенциальному кризису. С другой стороны, было бы удивительно, если бы капитан присоединился к всеобщему веселью. — У меня нет в планах напиваться дешевым пойлом, — прищурившись, ответила я, вглядываясь в лицо мужчины, что пялился себе под ноги, — Хотя у тебя, видимо, есть. — Алкоголь на меня не действует. Вопрос о том, зачем же он тогда вообще сейчас пьет, оставила у себя в голове, решив, что в данный момент явно не время для таких бесед. Для чего сейчас вообще время – я понятия не имела. Облокотившись спиной на ящик, посмотрела на темное небо и в установившейся тишине вдруг услышала голос Армина, что с упоением рассказывал своим друзьям о том, насколько велик мир за стенами. — Но это еще не всё… Море! Никаким торговцам его и за всю жизнь не вычерпать – настолько оно огромное и соленое… За стенами нас ждут не только титаны: огненные реки, ледяная земля, поля белого песка… Мы затем и пошли в разведку, что хотели на всё посмотреть! Так что сначала посмотрим на море! Оно правда есть! То, с каким воодушевлением и счастьем этот, по сути, ребенок говорил о настолько привычных для меня вещах, наполняло странными чувствами: надеждой, смешанной с грустью. Надеждой, потому что невозможно было равнодушно слушать счастливого подростка, хотелось поверить во всё, что он говорит; и грустью, потому что знаешь, что слишком много всего пришлось пережить и слишком много всего придется, прежде чем он наконец доберется до своей цели. Хочется надеяться, что, когда Армин увидит всё то, о чем читал, и покажет друзьям, в его душе еще будет место теплу и свету, чтобы по-настоящему радоваться. — Что скажешь, чужестранка, — Леви сделал еще глоток, не поднимая поникшей головы, — Всё это и в правду существует? — Существует, — прошептала я, доставая пачку сигарет, — Только называется совсем по-другому… Огненные реки, это ж надо придумать… Леви кивнул, и голоса подростков постепенно стихли, свидетельствуя об их уходе. И, хоть мужчина и не стал более ничего спрашивать, я решила продолжить. — Море действительно большое, но не такое большое, как океан – я уже рассказывала тебе о нем, если помнишь. И оно действительно соленое. В природе много всего удивительного: например, вулканы – представь огромную гору, из вершины которой периодически извергается горячая, обжигающая масса. Это лава, которую, по-видимому, он и назвал огненной рекой… — я говорила спокойно и медленно, наблюдая за постепенно расслабляющимся лицом Леви, — На самом юге и севере планеты есть места, что полностью состоят изо льда: там невероятно холодно и всё вокруг белое из-за снега. А есть и такие земли, где кроме песка и редкой живности нет никакой другой растительности: там, наоборот, очень жарко. Поля белого песка находятся именно там, и имя им – пустыня. Но есть одно явление, которое меня всегда завораживало: северное сияние. Его можно встретить в крайне редких местах планеты и не во все дни, однако когда оно происходит, ночное небо окрашивается различными цветами. Фиолетовый, зеленый, голубой… Все эти всполохи играют в темноте ночи так ярко, что глаз не отвести. — Хотелось бы увидеть, — хрипло произнес Аккерман, и мне на мгновение подумалось, что меня подвел слух, а затем он достал сигарету из моей пачки, поджигая и затягиваясь. Огонь на секунду осветил его такое смертельно усталое и красивое лицо, и я не смогла отвести взгляд. Вот Леви откинулся на ящик, поднимая голову к небу, и выдохнул дым. В его жестких пальцах сигарета сидела как влитая, будто тут ей самое место, и я тоже затянулась своей, будто пытаясь догнать ощущения. До ушей долетала приглушенная музыка и хохот разведчиков, но туда абсолютно не хотелось. Хотелось лишь продолжать сидеть здесь и наслаждаться моментом. Этим странным моментом, в котором чувствовалось что-то настолько невесомое, неописуемое, неосязаемое, но при этом так явно ощущаемое… Какое-то душевное единение, что ли. — Тебе сколько лет, Леви? — внезапно даже для себя спросила я, туша бычок о стену. Мужчина перевел на меня тяжелый взгляд, будто пытаясь прочесть, что у меня в голове, а затем вздохнул: — Тридцать четыре. Тридцать четыре. Мои брови сначала нахмурились, а затем в удивлении подскочили. — Тц, что это за выражение лица? — недовольно спросил Аккерман. — Ты не выглядишь на тридцать четыре, — выдавила я из себя, пожимая плечами. Он совсем не выглядел на свой возраст. Характер, конечно, выдавал истинное положение вещей, но внешность… Просто нагло врала. Не то чтобы меня это сильно волновало, просто действительно хотелось узнать, сколько же ему, черт побери, лет! Узнала, чтоб его. Мне-то наивно казалось, что мы ровесники с разницей максимум в два-три года, но реальность оказалась интереснее – почти десять лет. Леви был старше меня практически на десять лет. Что ж, полагаю, мы оба хорошо сохранились для своего возраста… — А вот ты вполне выглядишь на двадцать пять, — невозмутимо произнес мужчина. — Эй! — я возмущенно пихнула его локтем и забрала бутылку, делая глоток, — Ничего подобного. Вино было… сносным. Если закрыть глаза на то, что выдерживалось оно явно не в прекрасной бочке из вишневого дерева и что вкус немного отдавал кислятиной, пить его было можно. А если еще учитывать то, что на мой выпад Леви улыбнулся, пить его было нужно. — Знаешь… Забавно всё это, на самом деле, — я неопределенно махнула рукой, —Люди по-прежнему остаются людьми. Даже здесь, в этом безумном мире. Спят, пьют, трахаются, борются, пытаются выкарабкаться. Мечтают о лучшем завтра. Везде всё одинаково. Но… Здесь как будто еще не всё потеряно. По крайней мере, в разведке. Я замолчала, делая еще глоток и возвращая бутылку Леви. Конечно, это вдохновляло, но в то же время и накладывало на тебя определенные обязательства. Те самые противные обязательства, что я так упорно не могла понять по прибытии сюда. Зачем идти на заведомо проигранную войну с титанами, если можно спокойно сидеть в стенах, жить своей жизнью? Зачем обрекать себя на смерть, увечья, боль, потери? Чтобы у других был шанс. Чтобы когда-нибудь, в неясном будущем, люди могли спокойно жить, не опасаясь титанов. Если бы Смит не был так одержим, если бы в Ханджи было чуть меньше любопытства, если бы тысячи разведчиков не жертвовали собой, человечество никогда бы не продвинулось. Никогда бы не узнало о том, что, на самом деле, титаны – это люди. Что есть внешний мир за стенами, другие люди, другие страны, которые хотят, по-видимому, их уничтожить. — Увидела луч надежды, значит? — хмыкнул Леви, прищуриваясь. — Кто знает, — усмехнулась я. Луч надежды… Надеяться на что-либо всегда было поганым занятием. Придумаешь что-то в голове, убедишь себя и остальных в том, что всё будет хорошо – а по итогу пожинаешь плоды боли и разочарования. Напрасные ожидания ведут лишь к неудачам – гораздо проще не надеяться вообще ни на что, и тогда даже не самый хороший исход покажется сносным. Казалось, что и Леви придерживается этой стратегии. В противовес своему обожаемому Смиту, что ставит всегда слишком высокую планку, Аккерман тупо выполняет то, что от него требуется, не пытаясь прыгнуть выше головы. Я уставилась на сидящего напротив мужчину, безуспешно пытаясь понять, что с ним происходит. Что заставляет его сидеть здесь, вдалеке ото всех, и молча распивать бутылку дрянного алкоголя на двоих с собственными мыслями. Ну, теперь, точнее, на троих. Леви по-прежнему смотрел на меня этим темным взглядом, в котором периодически сквозила безграничная темнота отчаяния, в которую он сам себя не раз погружал и из которой каждый раз сам же и выбирался. Аккерман протянул свою руку, и я вложила в неё мутную бутылку, но мужчина, вопреки моим ожиданиям, не сделал еще один глоток, а отставил её в сторону, аккуратно потянул меня за руку, обхватил за талию и прижал к себе. К себе, к этому неповторимому аромату из крепкого чая, еле ощутимого мыла, только что выкуренного табака и тела. От того, насколько неожиданно этот запах, этот мужчина оказались так близко, мои глаза расширились, а сердце забилось настолько быстро, что, кажется, этот стук был слышен даже за стенами. Осторожно обняв его в ответ, я прикрыла глаза, концентрируясь на ощущениях. Мерное дыхание Леви, что согревало шею, его горячие руки, окутывающие меня, твердая каменная кладка, на которой мы сидели и которая теперь казалась самой комфортной из всего существующего в мире… Мне подумалось, что время будто замерло на своем месте, что даже приглушенных звуков праздника уже не слышно, что в данную минуту всё, что есть на этой планете – это мы. Несмотря на все очарование момента, через него красной линией сквозило то отчаяние, которое буквально разрывало меня изнутри, отчаяние, которое ощущал и Леви, будто это последний, самый крайний раз, в который мы можем позволить себе ненадолго отпустить все обязательства и наконец свободно дышать. Потому что это ничего не меняло, это не меняло ни черта, ни одной проклятой переменной, что стояли между нами, это лишь еще сильнее показывало то, в какой бездне мы оба находимся. Что странно, мне совсем не хотелось из неё выбираться. Хотелось лишь оставаться в его объятиях. — Не подохни завтра, ладно? — спустя несколько минут тишины тихо произнес Леви. — Ты тоже, — прошептала я, прижимаясь к нему сильнее.19. Последний глоток свободы
18 октября 2021 г. в 15:48
Сидеть на ночном дежурстве было вполне сносным занятием, как по мне. Зачастую все пытались отлынивать от него всеми правдами и неправдами, чтобы иметь возможность хорошенько выспаться перед очередной тренировкой, но для меня сон никогда не был привилегией, так что… Так что практически каждую ночь я сидела здесь, на крыше, с одиннадцати до трех часов ночи, пока не сменится караул, и молча курила, разглядывая ночное небо и размышляя о жизни. Последнее было скорее минусом, нежели плюсом, поскольку мысли снова и снова возвращались к этой аккерсвязи, как я её сама прозвала в голове.
Сзади раздался какой-то шорох и чей-то сдавленный крик. Поспешно повернувшись, я достала лезвие, крутя его вокруг себя и думая, кого это нелегкая принесла в два часа ночи. Вскоре, кряхтя и отряхиваясь, вылез Эрен, потирая ушибленное бедро и направляясь ко мне.
— Лис, привет, заменить тебя пришел, — парень неловко улыбнулся, потирая сонные глаза.
— Так еще целый час, — подметила я, делая новую затяжку, — Или ты от Микасы сбежал?
То, как ревностно Микаса следит за своим другом, давно стало предметом своеобразных насмешек в отряде. Громче всех смеялся Жан, который больше всех и страдал от их связи. И если ранее постоянные попытки девушки уберечь Эрена от всего и вся меня забавляли, поскольку свидетельствовали о странном девичьем флирте, то теперь, учитывая, что она Аккерман, ситуация переставала быть смешной. Больше всего было жаль Кирштейна, который до сих пор мучился от неразделенной любви и надеялся на изменение чувств девушки. Как теперь стало понятно мне, её чувства не изменяться никогда.
— Н-нет, с чего ты это взяла, — глаза Йегера округлились, и он покраснел, отмахиваясь от меня, — Мы же в разных комнатах находимся.
— Это мне хорошо известно, — вздохнула я, не понимая, как такое очевидное проявление любви остается абсолютно незамеченным самим Эреном.
А любил ли он Микасу? Или же находил её слишком назойливой и надоедливой, опекающей, словно мамка?
— Я решил выйти на дежурство пораньше, — тихо сказал Йегер, присаживаясь рядом.
— Кошмары замучили? — понимающе хмыкнула я, подмечая пока еле заметные синяки под его глазами, — И что снится?
Говорят, что если поделишься своими страхами и ужасами с другим человеком, то тебе станет легче. Со мной это никогда не работало, но, если это поможет хотя бы Йегеру, я готова выслушать. Всё же узнавать о кошмарах других более приятное занятие, чем наблюдать свои.
— Тогда, в пещере, — парень впился глазами в темный горизонт, — Когда Хистория коснулась меня, я будто увидел прошлое. Увидел, что именно сделал мой отец. Как он убил всю семью Рейсов и съел Фриду. Я видел это его глазами, видел, как они молили о пощаде… — Эрен говорил отрешенно, будто уже тысячу раз проговаривал это в своей голове, — Я не могу понять, почему мой отец так поступил. Почему он убил ни в чем не повинных людей, и почему скормил себя мне... Будто он совсем другой человек…
На этом моменте я поперхнулась и поспешно похлопала себя по груди, дабы прийти в норму. Со всеми этими Аккерманами у меня совсем не было времени подумать о более насущных вопросах – например, о том, что Эрен, мать его, съел своего отца.
— Да, — откашлявшись, наконец сказала я, — Отец у тебя был, видно, выдающихся способностей человек. Это ж надо такое придумать… Обратить тебя в титана и заставить поглотить себя… Вопрос тут вот в чем, Эрен: всё это время твой отец был разумным титаном, но при этом не делал ничего с этими силами. Почему? Откуда он знал, куда идти, чтобы заполучить нужную сыворотку? И, главное, как он сам стал титаном?
На деле, с учетом имеющейся у меня информации, можно было смело сделать вывод, что Гриша Йегер пришел из-за стен, с того, другого мира, где нет титанов. О том, что этот другой мир существует, Эрен, понятное дело, пока не знал – его в такие подробности не посвящали. Но как он оказался на этом богом забытом острове, на котором оказываются все титаны? У него что, внезапно оказался уникальный ген, позволяющий сохранять ему разум? Или рядом так кстати оказался носитель разумного титана, которого Гриша попросту поглотил, не раздумывая?
— Не знаю, — печально ответил парень, переводя взгляд на свои скрещенные руки.
— Я хороша только в том, чтобы слушать и задавать нужные вопросы, дабы докопаться до истины, Эрен, прости, — усмехнувшись, я положила руку ему на плечо, — Понимаю, что ты не до конца осознаешь, как человек, которого ты считал образцовым отцом, оказался способным на такие ужасные поступки, но… Если тебе нужна поддержка, это к Армину или к Петре. Единственное, что могу сказать – нельзя судить, не зная полной картины. Возможно, у него и выхода другого не было, кто знает.
Парень поднял на меня печальные глаза и тяжело вздохнул:
— Этого мне уже никогда не узнать.
— Как знать, — задумчиво хмыкнула я, — Ты ведь узнал всё это благодаря прикосновению Хистории. Может, стоит еще разок её коснуться?
— Не думаю. Мы столько лет вместе жили в кадетском корпусе, сражались вместе… До этого ничего подобного не происходило, но… Спасибо, Лис. И не только за это.
— М? — я подняла бровь.
— Ты всегда обращалась со мной не как с каким-то мутантом. Я имею в виду, в самом начале, когда все только узнали о моей силе и боялись внезапного обращения, ты относилась ко мне как к обычному солдату. Как к равному себе, — на этих словах я сощурилась, и Эрен поспешил объяснить, — Н-нет, я, конечно, понимаю, что я гораздо менее опытен и всё такое, просто… Просто я благодарен тебе. Ты и капитан Леви постоянными тренировками давали мне почувствовать себя обычным человеком.
Забавно… Я особо не контактировала с Йегером, ограничиваясь дежурными встречами на тренировочном поле, и никогда не сражалась с ним плечом к плечу; не поддерживала его, но и не опасалась. Действительно, порой банальные для нас вещи могут оказать сильное влияние на другого человека.
— Ты жалеешь, что обладаешь силой титана? — тихо спросила я, вглядываясь в небо.
— Нет, — тут же ответил Эрен, — Я имею в виду, было бы гораздо проще, если бы я был обычным, но… Эта сила поможет мне уничтожить всех титанов, защитить близких мне людей. И всё человечество, — поспешно добавил он.
— Тебе не стоит стесняться того, что ты ставишь своих друзей выше человечества, Эрен. Наверное, это звучит странно из моих уст, как представителя этого самого человечества, но… У нас всех есть свой особый стимул выступать за стены. И было бы лицемерием прикрываться лишь защитой всех людей, находящихся за стенами.
— А какой стимул… у тебя?
— А вот этого я тебе не скажу, — я откинулась на спину, предоставив Йегеру самому наблюдать за обстановкой внизу, — На то он и мой.
— Да, конечно, прости, я… Не хотел лезть не в свое дело, — парень замахал руками, извиняясь.
На несколько секунд воцарилась тишина, прерываемая лишь звуками летающих светлячков.
— Слушай, надо бы тебе имя придумать, — усмехнулась я, — А то Райнер – Бронированный, Бертольд – Колоссальный, Леонхарт – Женская Особь, а ты у нас просто Эрен. Нужно придумать что-то крутое и грозное, понимаешь?
— Я как-то даже не думал об этом, — Йегер растерянно оглянулся на меня, — У меня вроде нет никакой отличительной черты… Я просто титан.
— Глупость какая. Попробуй связать прозвище со своими стремлениями… Ты же у нас хочешь уничтожить всех титанов, верно? Можешь быть Мстителем. Хм, Мстительный Титан… Нет, звучит как-то тупо и даже немного зло, будто каждому, кто тебя заденет плечом, ты голову снесешь… Может, Уничтожитель? Вроде звучит неплохо, но на Уничтожителя ты пока что не тянешь…
— Ты правда считаешь, что я бесполезен? — его несчастный вопрос выдернул меня из размышлений, и я с удивлением посмотрела на него, — Тогда, когда Райнер и Бертольд меня схватили…
— А, ты об этом, — вздохнула я и начала загибать пальцы, — Ну, тебя постоянно похищают, Разведкорпус находился на гране уничтожения из-за отказа выдать тебя, юношеская пылкость не позволяет тебе строить достаточно разумные стратегии, из-за чего ты часто проигрываешь другим разумным титанам… Но благодаря тебе мы вычислили трех врагов в наших рядах, ты дал надежду всему человечеству, мы узнали о многих вещах, что держались долгое время в секрете, у тебя есть ключ от этого загадочного подвала, так что… Нет, Эрен, я не считаю тебя бесполезным. Я сказала это, чтобы понять мотивы Бертольда и уговорить его отпустить тебя. Если бы я считала тебя слабым куском дерьма, то и пальцем бы не пошевелила ради твоего спасения, можешь быть уверен.
Эрен благодарно кивнул, сжимая кулаки и обещая стать сильнее.
Думаю, Йегер и сам понимал, сколько людей отдали свои жизни из-за того, что он оказался недостаточно смертоносен. Но понимал ли он, что в этом нет его вины? Подросток старался из-за всех сил, проходил через самую настоящую мясорубку, но этого было всё еще недостаточно для того, чтобы противостоять дуэту Бронированного и Колоссального. Его всё еще раз за разом спасали.
— Ладно, Эрен, — вздохнула я, поднимаясь на ноги, — Раз ты уже всё равно пришел, я пойду вздремну. И подумай над именем! Это важно, блин…