Автостопом по фазе сна

      Я отчаянно кашляю, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Пыль, что долгие годы копилась внутри этого колодца, забивается в легкие, от чего горло першит еще сильнее.       Я почти жалею, что начала курить.       Запах гари и чего-то жженного витает в воздухе, и мне совершенно не хочется думать, что происходит на поверхности. Ибо практически все разведчики, по всей видимости, мертвы.       Подо мной стонет Бернер, и, спохватившись, я слезаю с него.       — Все живы?       Спина чертовски болит от такого падения, но мне хотя бы повезло упасть на относительно мягкое человеческое тело… О том, что сейчас с Ханджи, которая оказалась придавлена двумя людьми, мне страшно даже подумать.       — Ханджи! — Моблит словно не слышит меня и бросается к Зое, что оказалась совсем не под нами и уже начала приходить в себя, — Вы как?       — В порядке, — сипло отвечает она, и я замечаю кровь, текущую у нее из глаза.       Её очки разбились, вонзившись осколками в левый глаз.       — Черт… У тебя кровь, — у меня нет сил даже на то, чтобы подползти к ней, и я обессиленно откидываюсь на стену колодца.       — Это ерунда, — Ханджи отмахивается, — Хорошо, что я вообще успела увернуться от вас – думаю, меня бы просто раздавило.       Зое смотрит на Бернера, и мне кажется, что в её взгляде виднеется нежность. Только сейчас я начинаю понимать, что Моблит спас свою сумасбродную начальницу. Спас, как и всегда. О том, что было бы, не запихни я случайно и его в этот самый колодец, я стараюсь не думать.       — Что с тобой? Рука? — она замечает, как он держится за одно плечо.       — Небольшой вывих, но это ничего, — даже по голосу слышно, как Бернер застенчиво улыбается, — Нужно обработать Ваш глаз.       — Я займусь вами обоими на правах наименее пострадавшей, — говорю я, подползая к ним, — Знаете, что действительно можно назвать чудом? Что наши газовые баллоны и громовые копья не рванули от такого столкновения… Вот это была бы ирония – спастись от Колоссального, но все равно сгореть.       Бернер дает мне свою сумку, и я беру из неё все необходимое сейчас – бинты, пинцет и спирт. Начинаю я с Ханджи, вытаскивая осколки, пока Моблит светит мне кристаллом, так же найденном в его же сумке.       — Прости, я знаю, что это больно, — на самом деле, Ханджи не издает ни звука, но послушно сжимает руку Бернера, и эта странная вещь заставляет меня улыбнуться, — Не думаю, что мне удалось удалить все стекла, так что, как выберемся отсюда, срочно к врачу, ладно? А теперь давай забинтуем тебя.       О том, что глаз возможно спасти, речи даже не идет, но Зое не сетует по этому поводу.       — Теперь ты, — я киваю Моблиту, — Вставим твое бедное плечо.       Бернер отнекивается, но Ханджи настаивает, и он послушно подставляет руку.       Крепко забинтовав и его, я опускаюсь на землю, стараясь не думать о количестве мерзких ползучих, что непременно тут обитают.       — Господи… — упавшим голос произносит Зое, — Мы были в отключке полчаса. Нужно срочно выбираться и идти на помощь остальным.       «Если еще есть, кому помогать», – произношу в голове я, но в реальности киваю.       Когда мы выбираемся на поверхность, я понимаю, откуда был запах гари – вокруг все сметено и разрушено, словно ядерным взрывом. Мой плащ наполовину сгорел, и волосы так же пострадали – теперь у меня практически удлиненное каре.       — Что, мать вашу, тут происходит?!..       Около стены Мария стоит Колоссальный, испуская невыносимый жар, а рядом с нами, всего через несколько домов, Бронированный сражается с оставшимися выжившими.       — Туда, быстро! — Зое не медлит ни секунды и бросается прямо к ним, в эпицентр сражения.       Я лечу за ней, доставая громовые копья и не веря, что еще не всё потеряно.       — Микаса! Убьешься! — кричит Конни.       — Нет, вы молодцы! — Ханджи взлетает к ним, словно смертоносная фурия, и запускает громовое копье прямо в челюсть Райнеру.       Оно попадает точно в цель, и его рот открывается.       — Твой черед, Лис!       Я рассекаю воздух и приземляюсь прямо на огромный мясистый язык Брауна, ловя нехилые такие флэшбеки, и целюсь громовым копьем в гортань.       — Пора нам все-таки поболтать, Райнер Браун.       В отдалении я замечаю, как Колоссальный титан начинает падать.

***

      Райнер сидел перед нами с завязанными глазами, без рук и без ног. Конни с Моблитом возились с Сашей, которая пострадала от сражения, Микаса бинтовала Жана, а Ханджи допрашивала Брауна.       — Райнер, что за коробка лежала в твоем нагрудном кармане? Прежде чем тебе отрубили конечности, ты из последних сил пытался её достать. Что там?       — Там письмо, — обессиленно отвечает парень.       — И чье же?       — Письмо Имир. Она взяла с меня слово, что я отдам его Кристе.       Криста… Кажется, прошла вечность, когда я слышала, чтобы кто-то так называл Хисторию. Я забыла и об Имир, которая ушла с Бронированным и Колоссальным, даже не рассматривала её как возможного врага… Так где же она?       — Она получит его после нашей проверки.       — Спасибо…       Зое морщится от его благодарности и кладет коробку себе под плащ.       — Райнер, — окликаю его я и подхожу поближе, — Зачем вам так нужен Йегер?       Он молчит, упрямо сжав губы.       — Может, всё же расскажешь по старой памяти?       Ханджи качает головой и зовет Микасу:       — Микаса, у тебя еще много газа?       — Почти не осталось, но, думаю, хватит, чтобы долететь до Эрена и Армина.       — Это больше, чем у меня, — на секунду Ханджи прикрывает забинтованный глаз рукой и морщится, — Слетай и выясни, как дела, а после возьми у них газ и поспеши к Смиту. Скажи ему, что мы поймали Бронированного и возьми сыворотку. Если по какой-то причине это не удастся сделать – подай сигнал.       — Как прикажете, — Микаса послушно улетает, а мне вдруг становится не по себе.       Мы ведь совершенно не знаем, как вообще дела за стеной, жив ли там кто-нибудь вообще, жив ли Леви, жив ли Смит…       — Он ничего не расскажет, — устало выдыхает Зое.       — А где Имир? Её поглотил кто-то другой? Представляешь, на этот раз ты даже никого не убил, Райнер, — я игнорирую майора и продолжаю, — Мы поймали тебя. Скажи-ка, Райнер, ты чувствовал что-нибудь в прошлый раз, когда убивал своих товарищей? Столько лет вместе… Ощущал ли их боль и неверие от того, что именно ты оказался Бронированным? Или же тебе было абсолютно всё равно? Может, ты помогал всем, поддакивал их идеалам именно с этой циничной целью – содрать с себя маску в нужный момент и наслаждаться гримасами ужаса и боли на лицах тех, кто считал тебя своим другом?       Я намеренно бью по эмоциональному фону, надеясь хоть как-то пробить его молчание, но кроме едва дрогнувших бровей не получаю никакого ответа.       — Наверное, когда ты спасал Конни или Армина, ты думал: вам еще рано умирать, ребята, ведь вы не знаете, кто я… И когда ухаживал за Кристой… Она стала королевой, ты знаешь? И у неё теперь совсем иное имя, — Браун удивленно хмурится, и я продолжаю, — Представляешь, как она тогда удивилась? Хотя, чего там, она ведь практически сидела на тебе в момент вашего побега! Конечно, ты представляешь… Тебе было приятно показать свое истинное лицо? Показать этим адским выродкам, что нет, на самом деле, ты никогда не был одним из них, что ты другой, что ты всего лишь притворялся другом… Как же так, Райнер?       Он учащенно дышит, но по-прежнему молчит, и я замечаю, что Жан смотрит на него взглядом, полным злости, боли и непонимания.       — Понять не могу, Райнер, — я придвигаюсь к нему настолько близко, чтобы меня слышал лишь он, и шепчу ему на ухо, — Как ты мог? Тебя ведь старшим братом считали. Ты знаешь, что все отказывались верить, что ты Бронированный? Мне даже пришлось ударить Йегера. Ну, Микаса, конечно, сразу приняла этот факт, но ты же знаешь её, она не особо привязывается к людям. Но Армин… Боже, до сих пор помню эти глаза… Мне всё рассказывали, как ты помогаешь слабым, как кидаешься на рожон, жертвуя собой, и я вот понять не могу – как же так? Кто ты, Райнер? Что с тобой произошло? Неужели ты просто инструмент?       — Хватит, — сипло произносит он.       — Сашу пришлось привязать к столбу перед экспедицией, потому что она чуть всё мясо не сожрала. Жан с Эреном опять повздорили, даже драться стали!       — Это не имеет смысла. Даже на допрос не похоже.       В его голосе мне еле слышны просящие нотки, и я не останавливаюсь.       — Честно говоря, золотую троицу чуть ли не умолять пришлось кидать в тебя громовые копья. Им было сложно. А ты, Райнер? Ты что-нибудь чувствовал? Они же твои друзья, вас связывают крепкие узы, а их невозможно перерубить за такое короткое время. Почему? Зачем всё это?       Браун опускает вниз голову, и мне кажется, что я наконец смогла до него достучаться. Несколько секунд он тяжело дышит, словно пытаясь успокоиться.       — Я воин, — его голос спокоен, — И это моя миссия.       Разочарованно выдыхая, я грустно ухмыляюсь. Что ж, кажется, тебя уже успели привести в нормальное психическое состояние. Очень жаль. Мой рот открывается, чтобы сказать последнее, самое важное, но тут я слышу выпущенную в воздух световую пушку и тут же оборачиваюсь на красный сигнал.       — Лис, проверь, — кидает мне Ханджи, и, слегка замешкавшись, я всё же отправляюсь на свет.       Мы еще поболтаем, Райнер, но немного попозже. Сейчас мне нужно лишь узнать, что случилось у Микасы, и это совсем не связано с тем, что я до смерти хочу знать, что произошло по ту сторону стены, это никак не связано с Леви, ведь он никак не связан с сывороткой…       Когда я вижу, что Микаса сидит на Леви, прижав к его горлу лезвие, я, не раздумывая, сбиваю её телом, откидывая на другой конец крыши.       — Что, черт побери, ты устроила? — переводя дыхание, резко спрашиваю у неё.       Лицо Леви всё в крови, и мне уже не хочется знать, что случилось на той стороне.       Когда я наконец решаю оглядеть всю крышу, то вижу обгоревшее, темное тело, принадлежащее Армину, валяющегося в слезах Эрена, разведчика со странной прической, имя которого я так и не удосужилась запомнить, связанного Бертольда и, наконец, Эрвина.       Точнее то, что от него осталось. Он выглядит просто отвратительно, и от этого мне хочется улыбнуться.       В ту же секунду омерзение к самой себе за это чувство, за эту неуместную, мрачную радость наполняет меня, и я несусь на всех парах к его телу. Шокировано смотря на всё, что осталось от Смита, поднимаю глаза на окровавленного, выбившегося из сил, морально убитого Леви, и отвращение двойной волной накрывает меня, показывая всю мерзость моих чувств. Меня начинает неконтролируемо трясти, и я ищу в его одежде, точнее, в остатках обмундирования ту самую сыворотку, желая вколоть её ему.       — Она у меня, — упавшим голосом говорит Леви, поднимая руку.       — Хорошо, — кое-как произношу я, кивая, и подхожу к нему, — Надо вколоть её, причем срочно…       — Нет! — визжит Микаса, — Армин…       — Да как же вы не поймете! — неизвестный разведчик срывается на крик, — Человечество спасет командующий Эрвин. Не думайте, что вы одни страдали! Похоже, вы не знаете, но по ту сторону стены нет ни одного живого солдата! Звероподобный перебил нас всех камнями! Мы думали, никому не спастись… И только командующий Эрвин считал иначе! Когда все отчаялись, он придумал план, как добраться до титана, и исполнил его! Мы шли на смерть, как он и велел… Но в конце не чувствовали ничего, кроме страха. Когда я нашел еще живого командующего, то хотел его добить. Но потом понял, что я к нему слишком добр. Этому человеку нужно подольше задержаться в нашем аду… И тогда я осознал: единственный, кто может истребить титанов – это дьявол! И я верну его к жизни, вот для чего я здесь оказался! Вот почему все мои товарищи погибли героями, а я выжил, как трус…       Слушая его странную речь, я не понимаю, ненавидит он Смита или просто находится в нервном срыве, но еще больше меня шокирует то, что произошло по ту сторону стены. На крышу приземляются Ханджи с Моблитом, Жан и Конни с Сашей, и они так же несколько секунд просто ошарашенно смотрят на всё творящееся здесь. Вопрос о том, кто же остался с Брауном, лишь на секунду мелькает у меня в голове.       — Но Армин… Вы обещали вколоть её Армину! — срывается на плач Эрен, вытирая кровь с лица и умоляюще смотря на Аккермана, — Капитан, а Вы… слышали о море? Об этом огромном, почти бескрайнем озере, уходящем за горизонт. Мы хотели однажды взглянуть на него, на это самое море, что лежит за стенами, но я… Я давно о нем позабыл. Мы мечтали об этом еще в детстве. Я хотел убить титанов и отомстить за свою мать, меня вела вперед только ненависть, но Армин... Он совершенно другой! Он думает не только о войне…       Истерический смешок уже готов сорваться с моих губ, но я замечаю отстраненный взгляд Леви, направленный в пустоту, вспоминающий последний вечер перед экспедицией, и я обессиленно падаю на колени. Армин Арлерт был хорошим стратегом, понимающим другом и просто отличным человеком. У него были мечты, но у кого их не было? Мне не хотелось, чертовски не хотелось, чтобы Армин погиб, хотелось, чтобы Леви вколол сыворотку именно ему, спас именно его, а не Смита…       — Всем немедленно покинуть крышу, — приказывает брюнет, — Чтобы потом Эрвин точно бросился на Бертольда.       Ханджи что-то говорит Микасе, убеждая её и Эрена смириться и понять, рыжеволосый парень облегченно улыбается, мне хочется врезать ему, и все они уходят с этой долбанной крыши, а я остаюсь, не имея сил подняться и свалить. Остаюсь сидеть рядом с Армином, который и дышит-то кое-как, еле-еле, через раз, но продолжает бороться за свою жизнь. И я думаю, убеждаю себя, что это правильно, что я должна сделать хотя бы это – не оставлять его одного в последние минуты. И не потому, что он как обычно придумал план, который всех спас, а потому, что этот добрый светлый парень не заслужил умирать в одиночестве, что ему просто не повезло оказаться на той чаше весов, которая была противоположна Смиту. С трудом удерживая слезы, я знаю, что и для Леви это совсем не простой выбор, что он просто не может иначе.       — Даже не пытайся меня отговорить, — напряженно бросает мужчина, закатывая Эрвину рукав.       — Я и не собиралась, — шепчу я, не отрывая взгляда от обгоревшего, черного, как уголь Армина, — Ты и сам знаешь, что делать.       Резкий удар по крыше заставляет меня поднять глаза, и я вижу руку Смита, что вырвалась из цепкой хватки Леви.       — Учитель… А как они узнали... что за стенами… нет людей... — еле слышно шепчет тринадцатый главнокомандующий Разведкорпуса, но этот шепот кажется таким громким, что оглушает.       Я ошарашено смотрю на него. Леви смотрит точно так же, а потом переводит взгляд на меня, будто прося, умоляя, чтобы я отговорила его, сказала, что думаю, расписала все плюсы и минусы обоих вариантов… Но я молчу, потому что это слишком серьезное решение, чтобы мое жалкое мнение могло влиять на него, потому что я боюсь ошибиться, боюсь, что на мое решение влияет отношение к Смиту, боюсь, что потом Леви никогда не простит меня, если сумеет найти в себе силы жить.       Аккерман молча встает и идет ко мне, садится возле Армина и вкалывает сыворотку ему.