***
Когда они закончили, дело близилось к ночи. Ханджи устало потянулась, поднимаясь наверх, и чуть не навернулась с лестницы, увидев прислонившегося к стене безмолвного Аккермана. — Какого черта стоишь тут, как тень?! — схватившись за сердце, воскликнула она. — По сторонам смотреть научись. Посверлив друг друга взглядами некоторое время, они, не сговариваясь, направились к кабинету командующей. — Ты точно хочешь это знать? — Если не хотел бы – не спрашивал. Вздохнув, Ханджи уселась за стол, делая пометки на листке. — Ну, если говорить кратко – не кормили, не давали спать и постоянно топили, — пробурчала она и, не дождавшись словесной реакции, добавила, — Но это, конечно, если верить словам Лис. — И как это понимать? — холодно бросил Леви. Взгляд Зое зацепился за сжатые кулаки капитана. Непросто, должно быть, знать, что из-за тебя девушке пришлось пережить подобное; но Ханджи не считала Аккермана неженкой и привыкла делиться теми теориями, что приходили ей на ум – особенно в тех редких случаях, когда капитану это и вправду было интересно. — Она не дала себя осмотреть. В плане… Лодыжку и плечи показала – именно на них Лис жаловалась больше всего, но… — Зое нахмурилась, задумчиво покручивая ручку в пальцах, — Полный осмотр сделать не дала. Может, конечно, я накручиваю, и это только потому, что она слишком устала… — Но? — Но ты сам понимаешь, что могли делать трое мужчин с девушкой, особенно, если рядом никого нет. Тишина стала такой явной, что Ханджи четко различала каждую отбитую часами секунду. Оторвавшись от бумаг, она подняла на мужчину глаза и тут же пожалела о сказанном: на побелевшем лице застыла холодная, безжалостная ярость; не дрогнул ни один мускул, но Зое отчего-то передернуло. — Хотя, конечно, вряд ли они бы стали делать что-то подобное, всё-таки она – часть разведки, а это попахивает очень серьезным конфликтом между подразделениями… — затараторила девушка, и по мере выпаливания аргументов «против» взгляд Аккермана медленно переходил на нее, окончательно застыв в настороженном, собранном виде, — Да, это я глупость, конечно, подумала, они же не совсем изверги! Лис просто очень устала, вот и всё! — Понятно. Капитан быстро поднялся на ноги, двигаясь к выходу, и Зое чуть подпрыгнула, становясь между ним и дверью. — Ты меня правда очень пугаешь, когда делаешь вот такое лицо, неужели нельзя человеческими словами пользоваться? Вот куда ты собрался в такой час, на ночь глядя? До суда осталось совсем немного, нам нужно думать, что делать, поэтому давай, садись, поможешь в мозговом штурме… Леви недоверчиво уставился на неё, ожидая, когда эта пылкая тирада закончится. Конечно, это не правда. Скорее всего. Не может быть правдой. Но сама мысль о том, что это могло бы случиться, произойти по его вине… — Леви? — Зое пощелкала пальцами перед лицом и взяла за локоть, разворачивая назад, — Давай, садись, чувствуй себя как дома… Нам нужно поговорить с Лис, но бедняжка практически не спала две недели, ты хоть представляешь, насколько она вымотана? Пусть выспится, отдохнет, а как проснется, так и будем решать… — Ханджи, — прервал её Аккерман, еле заметно морщась, — Ты можешь хоть на пару секунд заткнуться? Эта женщина всегда была слишком громкой.***
Леви спускался в подвал, приготовившись к той порции яда, которую явно захочет вылить на него Лис. Они не могли проводить с ней много времени – всё же она была под арестом, а сюда Харрис доставили лишь из соображений её же безопасности, – но положенное время свиданий у них было. Слухи разошлись по штабу быстро, и с утра он еле отделался от Арлерта, который упрямо напрашивался навестить сослуживицу; такое явное, внезапное внимание блондина к Лис убедило Леви в том, что всё же он был прав – они успели повидаться на свободе. Не знает, каким образом, но точно успели. Она сидела на полу, лениво дуя на принесенную несколько минут назад еду. Пальцы изо всех сил сжимали ложку, заставляя руку медленно, крайне медленно проделывать один и тот же путь: от миски к губам. Услышав, что кто-то остановился по ту сторону решетки, Лис и бровью не повела, продолжая трапезу. — Вижу, ты чувствуешь себя лучше. Лязг металла о дно посуды. Побелевшие костяшки. Ноль внимания. — Через четыре дня состоится суд. И если есть что-то, что поможет выдернуть твою шею из петли – советую начать говорить. Лис медленно проглотила еще одну ложку каши, наслаждаясь этой недосоленной гречкой. Ей даже почудилось, что она может ощущать, как тепло от еды мигрирует по пищеводу прямиком в желудок, согревая изнутри. Леви сжал челюсти, удерживая себя от того, чтобы развернуться и уйти. — Можешь засунуть свои советы себе в задницу, — тихо и безразлично выдавила разведчица, продолжая разглядывать ложку. Волосы скрывали её лицо, и Лис будто бы специально сидела так, чтобы даже случайно не пересечься взглядами. Глаза скользнули по перевязанной лодыжке, по синякам на второй, затем выше, на следы на запястьях, на сгорбленные плечи, которые были будто не в состоянии держать руку в поднятом положении слишком долго; даже не видя лица, Леви знал – она выглядела болезненно и изнуренно. Аккерман был готов к злости, к ядовитой усмешке, к льющемуся сарказму, к издевкам – но он не был готов к такой усталой отреченности и безысходности. Она не кричала, не говорила ему убраться куда подальше; девушка так же медленно раз за разом подносила ложку ко рту, и этот металлический скрежет об дно тарелки только подчеркивал ту непреодолимую тишину, что вакуумом зависла между ними. Говоря откровенно, он бы предпочел, чтобы она снова сыпала проклятиями. Тогда и у него была бы причина проявить эмоции. Капитан разведки, сильнейший воин человечества позорно сбежал от этой камеры, маскируя своё бегство привычным солдатским шагом. Это было слишком. Гордость и обида застряли в горле, не давая словам пробиться наружу, поэтому он ушел, решив делегировать эту задачу другому. Грамотное задействование ресурсов, как сказал бы Эрвин. Когда эхо шагов стихло, Лис судорожно выдохнула, отбросив посуду, и обняла себя за плечи, пытаясь утихомирить разбушевавшееся сердце.***
Три дня пролетели словно миг. Ханджи еле успевала прикладывать голову к столу – о том, чтобы прикладывать её к подушке, разговоров вообще не было, – как нужно было снова вставать и крутиться, бесконечно крутиться. Навестить Лис, попытаться соорудить хоть какой-то диалог, проследить, чтобы Аккерман не убил разведчиков излишне суровыми тренировками, ответить на пару писем (остальные отдать Моблиту), уклониться от расспросов Йегера, постараться вытянуть хоть что-то из Гольштейна… Поесть! Иными словами, деньки были безумные. Было бы проще, если бы Леви взял на себя хотя бы часть с Лис, но, как назло, эти двое напрочь отказывались взаимодействовать друг с другом, и это чертовски мешало. — Ханджи, послушай, — девушка уставилась на неё серьезным взглядом, который появлялся крайне редко, — Я знаю, завтра суд. Ты сможешь привести туда Каундера? — Э.. — Зое застыла, останавливая скручивание бинта, — Зачем? — Так нужно. — У тебя есть какой-то план, так? — Какой-то, может, и есть, — пробормотала Лис, устало потирая глаза, — Кто знает. — Рассказывай, — Зое строго посмотрела на неё, — Не забывай, что я всё еще командующая Разведкорпусом. Не только твоя подруга. — Какое это теперь это имеет значение? Я всё равно больше не в рядах разведки. — Эм, — Ханджи замерла, выпучив глаза, — Это ты с чего так решила? Из разведки уходят только один способом – ногами вперед! А они у тебя пока на месте! — Секунду, — нахмурилась темноволосая, что-то обдумывая, — Меня разве не выписали задним числом? — С какого перепуга?! Девушки одновременно шикнули друг на друга, осознав, что громкость голосов слегка превышала допустимый предел шума для полуночи. — С какого перепуга? — шепотом повторила Зое, — И куда бы ты отправилась, я стесняюсь спросить? У тебя тут дом один – этот самый штаб! — Я… — выдохнула Лис, и её губы впервые за эти несколько дней растянулись в растерянной полуулыбке, — Да, звучит логично. Мне говорили, что меня давно выперли отсюда. — Да, а еще тебя пытали! — возмущенно зашипела Ханджи, — Нашла, кому верить. Это ж надо было… — Ладно, ладно, не суть, это, конечно, хорошо, но сейчас неважно, — замахала руками Харрис, — Что насчет Гольштейна? Это возможно? Зое скривила лицо, продолжая разматывать бинт, оголяя ногу. — Конечно, возможно, но… Он слегка не в форме сейчас. Не в лучшем виде. Лис слегка ойкнула, когда девушка немного наклонила стопу вбок. — Отек потихоньку спадает, это хорошо… — Что это значит? — Значит, что теперь восстановление пойдет лучше, хоть и… — Ханджи! Я про Гольштейна. — А.. — задумчиво протянула Зое, нанося терпко пахнущую мазь, — Леви над ним немного поработал. К сожалению, безрезультатно. Ученая ожидала множество вопросов, но девушка замолчала, и непринужденная атмосфера, только-только установившаяся спустя столько дней, рассеялась. Как и всегда, стоило разговору коснуться капитана. Вздохнув, она пообещала себе, что обязательно разберется с этим позже, обязательно, но только не сейчас.***
— Капитан… Разведчица неуверенно приблизилась, опускаясь рядом. Уставилась на свои пальцы, перебирая их. — Петра, — Леви глотнул еще чая, не отнимая взгляда от деревянной поверхности стола, — Не спится? — Я… Да, — девушка вся сжалась, обхватывая себя руками. И они снова погрузились в молчание. Что уж таить – Аккерман никогда не был многословен, а сегодняшняя ночь уж точно не располагала к светской беседе. Ожидание от этого завтра, непонятного завтра, решающего завтра давило, и чем больше мужчина старался казаться спокойным и безразличным, тем громче и настойчивей внутри бесновалось. Вот если бы это была драка, битва, обычный бой – всё было бы легче, проще, надо было бы просто выложиться на полную, двигаться быстрее, резать сильнее, но… Но это будет не сражение. По крайней мере, не то, к которому привыкли они все. — Капитан, а если… Что будет, Лис правда.. казнят? Петра запнулась на последнем слове, произнеся его тихо, почти шепотом, так, будто если не говорить об этом вслух, то этого и никогда не произойдет. — Если суд признает её виновной и приговорит к смерти – да. Девушка прикусила губу, ковыряя заусенец. Тишина была такой громкой, такой давящей, что спустя несколько минут Рал не выдержала и выдала истеричный смешок: — Что ж, зато… Зато соседку поменяют! И вообще она всегда была очень грубой и временами даже бездушной, и никогда не принимала мою помощь… И постоянно называла глупой… — Петра всхлипнула, — Смеялась над нашими идеалами и… Девушка закрыла лицо руками, вытирая капающие слезы. Плечи немного подрагивали, и Рал было стыдно, что она так легко расклеилась – капитану и так наверняка непросто и проблем хватает, а тут еще она со своими глупыми слезами… На плечо опустилась теплая ладонь, останавливая дрожь. — Не оплакивай раньше времени. Еще ничего не решено. — Знаю, но… — шмыгнула носом Петра, — Простите, капитан, просто… Я не понимаю, зачем, зачем Лис понадобилось его убивать?! Всё ведь было так хорошо! Тепло руки пропало, и Рал замерла, открывая лицо. Аккерман развернулся к ней, наконец-то переведя взгляд со стола, и твердо, немного холодно спросил: — Ты веришь в то, что она виновна? — Я… я… — еще больше стушевалась девушка, но тут же взяла себя в руки, упрямо поджимая губы, — Я верю, что Лис могла это сделать, но также я верю и в то, что для этого должен был быть серьезный повод. — Достойный ответ, — кивнул мужчина, снова отворачиваясь, — Она невиновна. А если бы и сделала это, то так, что на неё подумали бы в последнюю очередь. Петра вздохнула, задумчиво теребя край кофты.***
Наступил день суда. Утром в штабе было слишком тихо: разведчики нутром чувствовали важность сегодняшнего дня, и все находились в нервном напряжении; даже незнающие всех деталей притихли, молча дожидаясь хоть каких-либо новостей. Было решено, что на суд из разведчиков поедут Ханджи, Аккерман и Рал. Арлерт всеми силами старался навязать еще и свою кандидатуру, однако ему поручили следить за оставшимися в штабе разведчиков новенькими. Лембек тоже была крайне недовольна тем, что её оставили не у дел, но на попытки пробиться к Лис получала лишь одно: еще одно дежурство. Так или иначе, Рин всё же удалось увидеться с Харрис хотя бы до отправки: они с Рал спустились в подвал, принеся сменную чистую одежду заключенной, и обе ужаснулись внешнему виду девушки. — Как я выгляжу? — сипло спросила она. — Ну, в целом… — залепетала Петра, теребя одежду, — Немного уставшей, да, но… — Как будто откинешься скоро, — перебила её Рин. Рал шокировано уставилась на разведчицу, недовольная её прямотой и грубостью, и Лембек, словив этот взгляд, всплеснула руками, оправдываясь: — Что? Да ты просто взгляни… — Прекрасно, — усмехнулась Лис, — Чем хуже, тем лучше. Она задумчиво оглядела девушек, покрутила кистями, наслаждаясь последними минутами перед неизбежным заковыванием в наручники. — Когда я вернусь, жду интересных историй обо всем, что произошло в мое отсутствие. Петра всхлипнула, кивнув: — Обязательно! Хорошо, что ты так уверена в победе, это правильно… — Утренняя тренировка завтра в силе? — перебила её Рин, твердым взглядом врезаясь в изнеможённое лицо. — Ты меня совсем не бережешь, да? — хмыкнула Лис, — Посмотрим. Харрис замолчала, уставившись за девушек. Вдалеке виднелась блондинистая голова. — Ладно. Идите. Рал неловко обняла разведчицу, крепко прижимая к себе: — Увидимся на суде, хорошо? — Ага. Давай, рыжая, без соплей. Рин молча кивнула на прощание, забирая Петру с собой. — Она и впрямь жутко выглядит… — Я всё еще вас слышу, — недовольно протянула Лис и дернула головой, приветствуя парня, — Армин. Арлерт с округлившимися глазами молча разглядывал Харрис с полминуты, а потом тут же пустился в объяснения: — Лис! Наконец-то… Я пытался связаться с тобой и в тюрьме, и тут, но мне… — Всё нормально. Это уже неважно, — девушка поморщилась, перенося вес только на здоровую ногу, опираясь на стену, — Получилось? — Ну… — парень замялся и понизил голос, — На место преступления меня не пустили, как ни старался, так что… — Понятно. А второе? — безэмоционально перебила его Лис. Арлерт кивнул, бросая еще один грустный взгляд на свои руки. — Хорошо, — девушка слегка подняла уголки губ в попытке улыбнуться, — Это хорошо, — Харрис положила руку поверх ладоней парня, мягко сжимая, — Армин, спасибо тебе. Ты мне очень помог. — Я.. Я не понимаю, как это поможет тебе избежать… — Может, и не поможет. Хочу попросить еще об одном – если меня всё-таки повесят, в тумбочке лежат деньги. Отдай их Кассандре, — глаза девушки потемнели, и она встряхнула волосами, — И передай капитану, что он придурок. Теперь точно всё. Армин продолжал смотреть на физически и морально вымотанную сослуживицу, смаргивая внезапно выступившие слезы. Он был поначалу настолько шокирован и обеспокоен собой, что совсем забыл, через что приходилось проходить в это же самое время самой Лис; блондин положил руки на её исхудавшие плечи и уверенно заявил: — Я восхищаюсь тобой. Хоть и не была рождена в этом мире, ты осталась бороться; ты прошла через столько всего… Попала в настоящий ад, — голос дрогнул, — Вдали от всего, что было тебе дорого, чтобы было знакомо… И с невозможностью вернуться. Девушка замерла, уставившись будто бы сквозь Армина. Слегка расширившиеся глаза и приподнятые брови выдавали эмоциональное состояние, и Лис еле слышно сказала: — Да, я… Слегка устала от всего. Спасибо тебе, мне… Мне никто такого не говорил. Арлерта напугала такая внезапная ранимость и уязвимость Харрис, хоть он и хотел достучаться до неё. — У нас всё обязательно получится! Даже думать не смей о том, что провалимся, — воскликнул Армин, улыбаясь, — И капитан у нас никакой не придурок! Лис хмыкнула, приходя в себя и снова натягивая привычно-насмешливое выражение лица. Когда её вывели на улицу, солнечный свет больно ударил по глазам, заставляя жмуриться. Вокруг стояли только сопровождающие: всех остальных разведчиков загнали в штаб. Гольштейн, которого, как и просила Харрис, тоже решили взять, уже сидел в повозке, задумчиво разглядывая перебинтованные пальцы. Следы «допроса» хоть и немного спали, но всё еще были заметны, и Зое решила, что, если возникнут вопросы, прикроется тем, что Каундер нарушил несколько правил, за что и поплатился. Лис мельком оглядела всех, не задерживая ни на ком взгляда. То, что ей приходилось удерживать свой вес на костыле, на котором настояла Ханджи, чтобы не нагружать поврежденную ногу, злило и заставляло чувствовать себя жалко; однако это было и весьма кстати – чем более печален будет её внешний вид, тем больше снисхождения и понимая можно будет получить от «присяжных». Пора было выдвигаться.