Шесть с половиной лет назад
— Ты выглядишь особенно счастливой последние полтора года, — дедушка ставит передо мной тарелку с румяными сырниками и мгновенно бьёт по рукам, когда вместо еды начинаю тянуться к его карманам. — Сначала завтрак, потом твои шалости, Евгения. Показываю любимому родственнику язык и начинаю щедро размазывать по творожному кругляшку брусничное варенье, покачивая под столом ногами. В этой квартирке у меня только полное имя — напоминание, что я всё же девочка. Бабушку я не застала, та умерла от сахарного диабета в шестьдесят пять. Дедушка говорит, что «соображалка» мне досталась от неё.Не хочу его расстраивать тем фактом, что значения слов «блять», «шалава» и так далее мне объяснял пользовавшийся услугами маман дальнобойщик на постое, постоянно повторяя, что «мужик должен быть мужиком». И за каждое запомненное ругательство давал шоколадку, долбоёб пропитый.
Так что оладушки и прочие вкусности я ела из-под руки сурового военного, который плохо держал в руках ножницы, но прекрасно обрезал мои волосы армейским кортиком, из-за чего прической я напоминала немного распушившегося дикобраза. — Что же заставляет тебя улыбаться? Мальчик понравился? — рядом с вазочкой варенья с тихим стуком опускается гранёный стакан с чаем. — Скорее его «игрушки», — слизываю варенье с кончиков губ и тянусь за несладким напитком.***
С «игрушками» Грачика действительно интересно проводить время после школы, особенно когда тебя в очередной раз отправили из дому, потому что «Денису не нравятся женщины с прицепом». Три любовника маман страдали данным синдромом, отчего я по вторникам, четвергам и пятницам собирала в рюкзак вместо учебников с тетрадками и канцелярией спальный мешок, пижаму из шорт с широкой футболкой, которая висела на мне почти как платье, и умывальные принадлежности. Совсем меня дедушке мать не оставляла потому, что тот «много болтал». А мне это было только на руку, главное ведь правильно задать вопрос. Отсюда у меня имелся ряд фактов, пускай довольно маленький: • мой отец — итальянец, судя по процентной сохранности его черт на моём личике — чистокровный; • этот «скакун арабский» подарил мамочке такую сладкую ночку, когда та была в отпуске в стране романтики, что та уволилась с нормальной работы и в попытках найти то же удовольствие ушла в проституцию; • а ещё он вдолбил ей буквально своё имя в подкорку головного мозга, отчего теперь страдаю я!***
Возвращаясь к «игрушкам» — Грачик учил меня стрелять. За городом есть отличный пустырь, до которого ехать минут десять на автобусе. Там мы ставили набранные из мусорных бачков бутылки рядком, заряжали пистолеты и летали от отдачи, разбивая тару вдребезги, гоготали во всё горло и шли ставить новые бутылки. Страха быть застуканными не было, а вот азарт с каждым выстрелом горел всё ярче. И не только образно. Иногда ночами, когда мне не удавалось заснуть от счастливых криков мамаши под скрип кровати в соседней комнате, на помощь приходил тёплый клубочек в груди, который начинал меня греть и убаюкивать. Странный, появившийся только сейчас клубочек.Когда я пожелала не отставать от Грачика.
***
В дверь дедушкиной квартиры постучали. Я так и замерла с сырником во рту, переглядываясь с нахмуренным стариком — тот гостей явно не ждал. И всё же пошёл открывать. — Евгения, это к тебе. Когда в кухоньку вошли двое мужчин под два метра ростом в строгих костюмах и попросили проследовать за ними, у меня еда из зубов выпала, пачкая расстелённую по столу клеёнку с облаками. — Жека? Издав тихий ик, медленно кивнула, сжимаясь в комочек. Жекой я велела называть меня Грачику, которого к родному имени так и не смогла приучить.Боже, мне не было так страшно, когда один из маминых клиентов напился и избил меня просто за то, что я из-за двери показалась.
— Проследуйте за нами, вещи не берите. Кивнув дедушке, слезла с табуретки и проследовала за мужчинами на улицу, где меня посадили на заднее сидение большой и явно дорогой машины. Где уже сидел ещё один взрослый, который прошёлся по моему тощенькому телу оценивающим взглядом. Кажется, я впервые почувствовала себя в тот момент именно ребёнком. Хотя что-то внутри сопротивлялось давлению взгляда взрослого. Как кошка, которая защищается от прохожих, вздыбив шерсть и зашипев. Тот самый комочек в груди. — Влад тебя примерно так и описывал, — заглянув в мои всё больше расширяющиеся от страха за единственного друга глаза, мужчина звонко захохотал. — Расслабься, что я сделаю собственному сыну? Тут волнение от меня отступило, и я наконец заметила некие схожие черты, вроде разреза глаз, их цвета и небольшой родинки под правым уголком губ. — Всё-таки криминальный авторитет? — пропищала, опустив взгляд на шорты. — Действительно умный мальчик…Стоп!
***
— Влад, что ты наговорил своему отцу? — оттаскиваю друга за шиворот в сторону, шипя, как периодически выползающие весной на дороги ужики. — Прости, но он у меня немного странных взглядов, — серые глаза смотрят с мольбой, Грачик дёргает себя за каштановые пряди неровно подстриженной чёлки. — Что пока не повзрослею, с девочками мне дружить нельзя. А ты классная. И на мальчика похожа. Вот я и… — Ой бля, — невольно выругиваюсь, закатывая глаза. День обещал быть весёлым.