Академия Надежды

Они стояли в коридоре пятого этажа. Если точнее, остановился Хорокеу. Он прислушивался к стихающим на лестнице шагам, чтобы убедиться, что Шикамару и Нанами его не обманули. Нет, обманули, конечно — не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Почему-то Хорокеу это устраивало. Он доверял Шикамару и его мозгам, и если стратег счёл нужным обсудить что-то с пред… с Нанами — пусть так. Сноубордист тоже не ставил остальных в известность, когда выбивал из геймера её слезливую историю. По крайней мере, Шикамару был достаточно смышлёным, чтобы из обрывков воспоминаний выцепить хоть какой-то намёк на выход. Он кивнул Касуми, приглашая её и Мио идти дальше по коридору — туда, где должен был находиться последний сюрприз от Монокумы. И так уж вовремя Шикамару увёл Нанами, хотя та обещала показать им, как устроена «комната воспоминаний»! К слову, табличка перед дверью снисходительно сообщала, что они оказались у входа в биолабораторию. Одноклассники удивлённо переглянулись. — Нанами что-то напутала? — Касуми с сомнением оглядела дверь и неуверенно взялась за ручку. Юсуй дёрнулся было, попытавшись выйти вперёд, но пловчиха закатила глаза и надула щёки: — Боже, Хорокеу! Это очень мило с твоей стороны, но я тоже могу за себя постоять, — она улыбнулась, пока он, покрывшись пятнами, изучал текстуру на стене. — Не смущайся так. — Это всё аллергия! В кои-то веки опасения учеников оказались напрасны, и на первый взгляд комната не представляла никакой угрозы их здоровью. С другой стороны, ноутбук в библиотеке тоже поначалу казался безобидным, так что расслабляться Хорокеу не собирался. Едва взглянув на устройство в центре комнаты, он понял, что это и было «кое-что особенное» от Монокумы. Минимализм комнаты навевал воспоминания о комнате талантов (даже названия похожи) и безымянной комнате с компьютером. Скорее всего, этих комнат не было в реальной Академии Надежды, и Джунко попросту лень было их украшать. Или на то была ещё какая-то очень важная причина — чёрт её поймёшь. Кроме предыдущих этажей, Хорокеу живо вспомнил первобытный ужас любого ребёнка — поход к стоматологу. Во всяком случае, красное кресло с подлокотниками и длинной спинкой, стоящее в центре помещения, ассоциировалось у него именно с дантистом. На кресле лежало небольшое устройство, похожее на шлем для сноубордистов. — Думаю, что выражу общее мнение, спросив: что это?! — всплеснул руками Хорокеу, выразительно показывая на странную штуковину. Его первым рефлексом было напялить её на себя, но он как-то постеснялся, да и чему эта школа научила его, так это побольше обдумывать свои действия. Мио была первой, кто нарушил равновесие, выступив вперёд и взяв устройство в руки. Она внимательно осмотрела его со всех сторон, пока притихшие Хорокеу с Касуми ждали вердикта эксперта, затаив дыхание. Пловчиха и сноубордист нередко понимали друг друга без слов, и в тот момент они пришли к негласному выводу, что из их троицы Мио лучше всех разбиралась в технике. Разумеется, вслух этого Юсуй не сказал. — Нанами говорила, что в этом месте можно визуализировать свои воспоминания, — отстранённо заметила басистка. Хорокеу кивнул: было дело, хотя он так и не понял, зачем им это сдалось. Мио повернулась к одноклассникам, демонстрируя им шлем. — Выглядит довольно просто. Надеваешь на голову, жмёшь на эту кнопку, и что-то происходит. А ещё тут есть отверстие для флешки. Может, чтобы записывать воспоминания? Не знаю. Она сказала всё это без особых эмоций и теперь выжидающе смотрела на Хорокеу с Касуми. Сноубордист деловито почесал затылок. Он так и не понял, зачем Монокума подсунул им это устройство, но парня уже взял азарт — так и чесались руки сделать что-то со шлемом, найти какую-то скрытую функцию. Может, ему просто хотелось выпендриться перед Касуми. А заодно и Шикамару с Нанами. Нет-нет, конечно нет. — Очевидно, — он с видом знатока поднял палец, — эта штука и визуализирует воспоминания. Касуми и Мио прохладно на него посмотрели — вывод был и правда очевидным. Правда, после такого прямолинейного объявления, перед ними повис ещё один, не менее интригующий вопрос. Касуми вздохнула. — Кто-то хочет попробовать? Когда тебя спрашивают, какое воспоминание ты хочешь пережить заново, на ум приходят диаметрально противоположные вещи. С одной стороны, ты думаешь о своих самых крупных ошибках. О тех, что приходят среди ночи, когда тебе вставать в семь утра, но уже четыре, а ты шаг за шагом переживаешь тот момент. И ты уже наизусть выучил, как должен был поступить тогда, но пережить воспоминание — не значит изменить его. И устройство Монокумы вряд ли предлагало менять прошлое. Хотя… Нет, прошлого не изменить. Но есть и другие воспоминания. Те, в которые можно закутаться, словно в тёплое одеяло. И они тоже частые гости среди ночи, но их принимаешь с распростёртыми объятиями. Выбираешь самые яркие и светлые, будто сидя перед камином в кресле-качалке, перебирая коллекцию пластинок и думая, какую бы поставить в граммофон. И эти пластинки затираются, и ни одна из них не может в полной мере передать то, что ты испытывал в тот момент, но даже этот скрипучий звук наполняет тебя странной радостью. У Хорокеу было несколько таких воспоминаний. Каждое из них относилось к категории тех, которыми делиться если и принято, то с самыми близкими людьми. Мио, к сожалению, к их числу не относилась. Поэтому он спросил: — Получается, мы все увидим эти воспоминания? Касуми моргнула, бросив в его сторону короткий взгляд, из которого Юсуй понял, что они подумали об одном и том же. Только Мио, казалось, этот вопрос ничуть не смутил. Она вообще будто и не замечала их, меланхолично глядя на шлем. Касуми, заметив это, незаметно потянула Хорокеу за рукав. — Мне кажется, тебе пора перевязать руку, — с едва заметным нажимом предложила пловчиха и повернулась к Мио. — Мы пока сходим в медпункт, а ты… — Не стоит, — Акияма покачала головой и второй раз за день повторила: — Всё в порядке. Давайте посмотрим, как это работает. И не давая им возразить, басистка села в алое кресло. Она откинулась на спинку, расслабляя мышцы, и, вздохнув, надела шлем на голову. Ничего не произошло. Юсуй напрягся, глядя по сторонам, но прошло ещё несколько секунд звенящей тишины. А затем Мио включила устройство. Наверное, создатель этой штуки предполагал, что пользоваться ей будут с целью вспомнить что-то конкретное. В случае Мио всё было несколько иначе. Комната воспоминаний ожила. Стены расступились, и ребята обнаружили себя в центре оживлённого города. Сноубордист ошалело вертел головой: если не считать сидящей в кресле Мио, представшую ему картину легко было спутать с реальным миром. Он подошёл к одному из спешащих куда-то людей и ткнул его рукой. Не встретив никаких препятствий, ладонь Юсуя прошла сквозь человека, а тот, ничего не заметив, пошёл прочь, сжимая в руке портфель. Хорокеу сглотнул, отступая поближе к креслу. Они услышали голоса — такие, будто кто-то воспроизводил видео на маленькой громкости. Они увидели двух девочек лет десяти, в которых без труда угадывались помолодевшие Мио и Ритцу. Они увидели снег, что пошёл без предупреждения, скрыв людей в белой пелене. — Охренеть спецэффекты, — процедил Хорокеу, пытаясь найти в разразившейся буре Касуми. Кое-как он схватил её за руку, морщась от летящего прямо в лицо снега. Снег не был холодным, да и вообще никак не ощущался, но против рефлексов не попрёшь. Картинка стала меняться быстрее. Нет, даже не так. Сцены менялись плавно, но между ними то и дело проскакивало одно надоедливое воспоминание, которое, похоже, никак не шло у Мио из головы. Среди школьных коридоров, комнат, улиц, парков и кафе, постоянно мелькали знакомые Хорокеу образы. Один из них он вообще привык видеть в зеркале. Одноклассники из воспоминаний Мио то пропадали, то появлялись по одному, но кое-что оставалось неизменным. Когда эта сцена задержалась на несколько секунд, Юсуй успел рассмотреть знакомое оформление комнаты. Ещё к этому моменту он успел запомнить лица появляющихся одноклассников. Сложить два и два было делом техники — Мио вспоминала последний Суд. Хорокеу вгляделся в свою копию, после чего наклонился к Касуми и прошептал: — Слушай, моя причёска реально так дебильно выглядит? — Только с этого ракурса. В одно мгновение все их копии исчезли, и комната вернулась к своему обычному состоянию. Юсуй обернулся, глядя, как Мио стягивает с головы шлем и поправляет растрёпанные волосы. Она долго смотрела в одну точку, после чего покачала головой. — Не получается, — выдавила она. — Нужна сильная концентрация, чтобы вспомнить именно то, что хочешь. — Ничего, — поспешно ответила Касуми, помогая девушке встать, — зато мы выяснили, что этот прибор работает. Осталось понять, как он поможет нам. — Может, нам нужна ещё одна флешка, — пробормотал Хорокеу, вспоминая неудачный киновечер, в ходе которого они узнали пароль от двери. — Помните, Зоро её нашёл? — Кстати, — Касуми почему-то посмотрела в пол, — как вы думаете, что ещё можно достать из того автомата с капсулами? В смысле, кроме опасных вещей, там было видео, которое помогло нам… наверное. По крайней мере, из него мы узнали правду. Юсуй задумался. Его магазин на первом этаже не интересовал в принципе, особенно после того, как он наткнулся там на несколько статуэток вуду — с ними у шамана издавна были плохие отношения. Касуми, общавшаяся с Нами, наверняка знала больше, но парень избегал этой скользкой темы. — Все вещи, которые там можно найти, подложил туда Монокума, — резонно заметила Акияма. — И если он захочет, чтобы мы что-то нашли, у него и так полно способов. Если бы Зоро не достал ту флешку, её бы нашёл кто-то другой. — Думаешь, то видео всё-таки было фальшивкой? — пробормотала Касуми. — Мне почему-то казалось, что оно настоящее. — Тогда как оно сюда попало? — парировала Мио. — Этим пространством управляет Джунко или кто-то ещё, то есть организатор игры. Не думаю, что она упустила бы из вида такую очевидную вещь. — Не скажи, — продолжила спорить Касуми, пока Юсуй молчал, не понимая, к чему она ведёт. — Помнишь, что сказал тот мальчик из видео? Его титул — «Супер-Программист». Я уверена, что он точно мог бы обхитрить Джунко, всё-таки виртуальная реальность — это что-то, связанное с компьютерами. Мио осеклась, ответив куда менее уверенно. — Ты права, но он мог быть одним из союзников Джунко. — Я просто не понимаю, — вздохнула пловчиха. — Зачем было делать это видео? Да и зачем нужно было ставить пароль на дверь, если нам его дали просто так? И… что-то тут не так, — зажмурилась девушка. Пока дамы спорили, Хорокеу понял, что напрягало в этой ситуации лично его — небольшой стол, который он сначала и не заметил. Он был так хитро спрятан за массивным креслом, что начинало казаться, будто это сделано специально. Так или иначе, на столе покоился старинного вида фотоаппарат. — Не хочу вас отвлекать, — окликнул одноклассниц шаман, — но я тут фотик нашёл. Мио резко обернулась и обежала кресло, едва не столкнув Хорокеу с ног. Она подняла фотоаппарат в руках, глядя на него сияющими от восторга глазами. — Это же полароид! — её голос срывался на писк, и сама девушка чуть не прыгала на месте. Хорокеу прищурился в недоумении, не разделяя её радости, и покосился в сторону Касуми. Поддержки он не получил. — Серьёзно?! — завопила пловчиха, подскакивая к басистке. Мио радостно закивала, прижимая устройство к себе, точно какую-то драгоценность. Хорокеу молчал. Спустя несколько секунд он поймал на себе два хищных взгляда. — Хорокеу, сделай лицо попроще, — с невинной улыбкой попросила его Касуми, позируя возле сноубордиста. Мио в это время возилась с полароидом, бегая вокруг них, приседая и приговаривая что-то про «нужный кадр». Касуми ей помогала: — Нет, Мио, давай лучше в анфас, у Хорокеу сбоку волосы смешно торчат. — Эй! — возмутился шаман, хотя пару минут назад делал замечание сам себе. — И вообще, — его голос опустился до свистящего шёпота, будто он сообщал важную тайну, — вы знали, что фотографии забирают часть души изображённых на них людей? Касуми демонстративно фыркнула, но Мио едва не выронила фотоаппарат. Она смотрела на Хорокеу выпученными глазами, пока он продолжал свои разъяснения. — П-правда?.. — только и спросила басистка. — Точно тебе говорю! Была у нас как-то в деревне дискотека… — Сельская вечеринка, — прыснула Касуми. — Неважно! — зарделся Юсуй. — Но главное, что там мы сфотографировали моего прапрадедушку. До этого он только отмахивался: говорил, что фотографии душу забирают, ну, а мы не верили, хотя я уже тогда начал что-то подозревать, — серьёзно кивал сноубордист. — Но батя мой плюнул на это — и щёлкнул его. А на следующее утро, — шаман красноречиво провёл пальцем по шее. Мио завопила от ужаса, бросив камеру на кресло, а сама спряталась где-то в промежутке между стеной и столом. Касуми отвесила сноубордисту смачный подзатыльник. — Не пугай Мио! — отчитала его пловчиха, пока обиженный Юсуй тёр затылок. — Фотографии ничьих душ не забирают, а прапрадедушка твой… сколько ему было, кстати? — Э-э, лет? Сто двадцать где-то. — Он от старости умер, дубина. Хорокеу развёл руками. — И всё же, — Касуми подошла к креслу, поднимая фотоаппарат, — нужно проверить, работает ли он. С этими словами она навела объектив на Юсуя, но тот, пискнув, присоединился к Мио в её скромном убежище. Он почти слышал, как Касуми закатывает глаза. А затем он услышал щелчок затвора. Две головы высунулись по обе стороны кресла — его и Мио — внимательно наблюдая за происходящим. К счастью для суеверного Юсуя, пловчиха фотографировала ближайшую стену. — Что-то он долго, — буркнула она, разглядывая отверстие, откуда должна была появиться фотография. В ту же секунду, как по заказу, на свет появилась небольшая фотокарточка, которой Касуми несколько раз взмахнула, пока не проявилось изображение. Девушка улыбнулась: — Работает! Хорокеу и Мио посмотрели друг на друга, пожали плечами и смущённо вышли из-за кресла. — Тот же вопрос, — Юсуй скрестил руки на груди. — Зачем он здесь? — Ну, это комната воспоминаний… — начала Мио. — Да ладно! — Дай мне закончить, — нахмурилась она. — Логично, что в этой комнате лежит фотоаппарат. Как, по-твоему, проще всего сохранить воспоминания? Снять что-то на видео или сделать фото. — Ну, наверное, — согласился Хорокеу. — Но тогда бы камеру положили, чего уж… — Извини, бюджета не хватило! Как и всегда, не извещая заранее о своём прибытии, посреди комнаты возник Монокума. Ребята дружно отпрыгнули от него, едва не столкнувшись лбами. — Тебе какого хрена надо?! Медведь оглядел их и ехидно прищурился. — Фотографируем-с? — Фотографируемс, — в тон ему буркнул Юсуй и показал на кресло. — Это и есть твой сюрприз? Монокума качнул головой, непонимающе глядя на него. — Сюрприз? — повторил он. — Ах, ну да. Можно и так сказать. Вы ведь любите сюрпризы, ребята? — загадочно спросил директор. «Ребята» поморщились. — Я так и думал! Потому что у меня для вас есть ещё один. — Надеюсь, последний, — выдохнула Касуми. Монокума рассеянно пожал плечами. — Ну, почти, — уклончиво ответил директор. — Вы готовы, дети?! — ответа не последовало, и порядком разочарованный Монокума даже не стал держать драматичную паузу. — Через двадцать четыре часа эта игра закончится! А тут и драматичной паузы не потребовалось — в комнате развернулась немая сцена. Одноклассники уставились на Монокуму, как ученики на Сократа. — Чё? — выдал Хорокеу, первым пришедший в себя. У остальных то же самое было написано на лицах. Монокума, поймавший-таки ожидаемую им реакцию, издал долгое и громогласное «у-пу-пу». Хорокеу терпеливо ждал, но чувствовал, как закипает. — Что слышали! — довольно пояснил медведь, доставая праздничную дудку и с шумом надувая её. — Сейчас вы все будете паиньками, соберётесь в спортзале, и после небольших приготовлений наша с вами игра закончится! Пока Хорокеу не мог пошевелиться от наглости и абсурдности этого заявления, Касуми действовала. Точно мама, ругающая нерадивого ребёнка, она подошла к Монокуме, резким движением выхватила дудку и наклонилась к плюшевой игрушке. — Думаешь, мы тебе поверим? — грозно спросила пловчиха, отчего Монокума аж съёжился. — Ты только и говорил о том, что из этой школы нет выхода, что мы должны убивать друг друга, а теперь просто так нас отпустишь? За идиотов держишь? — Н-но, мам, я… это… — потупился медвежонок, перебирая лапами. — Я не вру, правда! Касуми, закрепляя успех, сжала кулак. Дудка печально хрустнула. Хорокеу смотрел на всё это и вспоминал первый разговор с Касуми, тогда, в бассейне, испытывая невольное уважение к подруге. Удивительно, но Мио подхватила её волну, выступая «хорошим копом». — Слушай, мы хотим тебе верить, правда, — почти ласково сказала басистка, присев возле Монокумы и положив руку ему на плечо. — Но ты слишком часто нас обманывал. К тому же, после Суда, — она прикрыла глаза, — ты сам сказал, что игра ещё не окончена. Монокума подвинулся поближе к Мио и обращался только к ней, задрожав, как старый советский холодильник. — Я ведь даже не говорил такого! — лепетал директор, оправдываясь. — Я сказал, что игра окончится, когда вас останется пятеро, только и всего… — Нас и тогда было пятеро! — грозно заметила Касуми, подходя ближе. Монокума визгнул свиньёй и спрятался за ногой басистки. — Я потом всё объясню! Тем более, лучше это сделать, когда вы все соберётесь. Просто спуститесь в спортзал, ладно?.. Мио и Касуми переглянулись, будто обдумывая его предложение. В свою очередь, Хорокеу и Монокума обменялись многозначительными взглядами. Одно было ясно в этом немом диалоге — девушки страшны в гневе. — Так и быть, — вздохнула Касуми. — Но ты нам всё расскажешь, усёк? — Монокума спешно закивал и побежал к двери, но девушка снова окликнула его. — Где Шикамару и Нанами? Ты ведь к ним пошёл? Монокума резко затормозил, проскользнув по полу и едва не впечатавшись носом в дверь. — Они на четвёртом этаже, — выпалил директор, скрываясь в дверном проёме прежде, чем Касуми успела его остановить. Пловчиха удовлетворённо фыркнула. — То-то же, — добавила она, и Мио кротко улыбнулась, поправляя волосы. Хорокеу попятился, а девушки, не глядя, дали друг другу пять. — Большой опыт общения с сёстрами, — объяснила Касуми однокласснице. Та понимающе кивнула. — Большой опыт общения с Ритцу… — Так вот, почему моя сестра себя так ведёт! — поразился сноубордист, глядя на Касуми со смесью страха и уважения. Она пожала плечами и подмигнула ему. — Мы и правда пойдём в спортзал? — поинтересовалась Мио, окидывая взглядом комнату воспоминаний. — Мне не показалось, что он нас сильно торопил. Думаю, можно задержаться, если у нас есть ещё какие-то дела, — она вопросительно посмотрела на Касуми. — Ну, для начала… что мы будем делать с фотоаппаратом? — Оставим его тут! — хором ответили Мио с Хорокеу. Пловчиха закатила глаза. — Я чувствую себя вашей мамой. Давайте так. Я возьму его себе, чтобы с ним ничего не случилось, хорошо? Не знаю, как он может нам пригодиться, но мне кажется, он здесь не просто так лежит. Остальные не спорили, так что Касуми молча взяла фотоаппарат. Хорокеу напряжённо думал. Была у него одна идея, но вряд ли остальные воспримут её с восторгом. А, впрочем… Он вышел в коридор, направляясь к своей цели. Мио и Касуми, судя по шагам, поспешили за ним. Все они, одновременно с Юсуем, остановились возле классной комнаты. Парень задумчиво глядел на табличку, а девушки — на него. — Зачем тебе туда? — удивилась Касуми, растеряв по пути всю свою браваду. Хорокеу повёл плечами — он и сам не был уверен. — Мне кажется неправильным оставлять какую-то комнату неисследованной, — признался шаман, запустив руку в волосы. — Давайте я там быстро осмотрюсь и пойдём вниз. Не стоит заставлять этого ублюдка долго ждать. Он думал, что Касуми начнёт спорить или решится пойти с ним, но пловчиха молча отступила, взяв Мио за руку. Они прошли чуть дальше по коридору, встав у стены и выжидающе глядя на него. Хорокеу набрал воздух в лёгкие, открывая двери. Комната, к сожалению или к счастью, никак не изменилась со времён их первого визита. Всё те же поломанные парты, щепки от которых устилали пол вперемешку с засохшей кровью. Всё та же странная биомасса на стенке, в которой Хорокеу идентифицировал чьи-то мозги и предпочёл больше в ту сторону не смотреть. Оружия не было, но везде были видны его следы. В одной из стенок он даже признал пулевое отверстие и, вспоминая рассказы Нанами, сжал отозвавшуюся глухой болью раненную руку. На доске неровным почерком было выведено «Не самое страшное, ужасное, паршивое и чудовищное событие в истории человечества». Несколько классов школы научили его в первую очередь проверять столы учеников — так он и сделал. Ничего важного там не было, кроме пары ручек и карандашей, оставленных, скорее всего, для вида. Следуя кровавыми следами, шаман пришёл к учительскому столу. Отодвинув покосившийся стул, он принялся обшаривать многочисленные ящики. В одном из них нашлось хоть что-то ценное — небольшая стопка документов. Пробежавшись по ней глазами, шаман быстро понял, что перед ним те самые данные, которые Джунко когда-то предоставила Нанами. Без особого интереса пролистав личные дела ребят из студенческого совета, он задержался на файле парня с длинными тёмными волосами и красными глазами. От прочих его документ отличался тем, что там ничего не было, кроме уже упомянутого Чиаки титула — «Величайшая Надежда». Хорокеу громко фыркнул, выкидывая бесполезную бумагу. Последний из файлов оказался чуть интереснее. Хотя бы из-за человека, о котором в нём говорилось. «Имя: Чиаки Нанами Пол: Женский День рождения: 14 марта Рост: 160 сантиметров Вес: 49 килограммов Объём груди: 88 сантиметров» Дочитав до этого момента, Хорокеу густо покраснел и отбросил бумажку в ту же сторону, что и бумагу Изуру. В отличие от файлов студсовета, в файле Нанами другой информации не было. Ничего нового шаман не узнал (а если и узнал, то предпочёл бы не знать). — Как будто это имеет значение! — ни к кому не обращаясь, фыркнул он. И всё же, что-то показалось ему странным. Вместо того, чтобы плавно осесть, файл Чиаки упал, глухо стукнувшись о деревянный пол. Хорокеу нагнулся, поднимая бумагу вновь, и тут его пальцы наткнулись на небольшой предмет, прикреплённый к документу сзади скотчем. Он перевернул его, обнаружив серого цвета флешку. Шаман тут же выбежал из комнаты, предварительно убрав остальные документы обратно в стол и, на всякий случай, сложив файл Чиаки к себе в карман. — Нашёл что-то? — приподняла бровь Касуми, глядя на его непроницаемое лицо. Шаман молча показал девушкам устройство, и Касуми разинула рот. — Не может быть!.. — Может, — он повернулся к Мио. — Ты говорила, в том шлеме было отверстие для этой штуки? — Да, — взволнованно кивнула она. — Давайте попробуем. Без лишних разговоров, памятуя о не самом надёжном терпении Монокумы, они поспешили в комнату воспоминаний. Хорокеу первым потянулся к шлему, но Касуми остановила его, показав на торчащие кверху волосы. — Помять не боишься? — улыбнулась пловчиха. — Потом опять укладывать целый час будешь. — Это моя натуральная причёска! — огрызнулся Юсуй, нахлобучивая шлем. Касуми слишком много о нём знала, и Мио как-то подозрительно хихикнула. К счастью, большая штуковина на голове спасла его от необходимости краснеть перед одноклассницами. — Запускайте! — Это точно не опасно? — он услышал голос Касуми и нетерпеливо махнул ей рукой. — Всё нормально будет. Мио уже проверила, вроде мозги ей эта штука не поджарила. — А она могла?! — Хватит уже пугать Мио! Хорокеу услышал шаги и почувствовал, как Касуми возится со шлемом. Затем девушка отошла. Ничего не происходило. — Оно точно ра… Перед глазами шамана что-то полыхнуло красными огнями, и он увидел огромную надпись, которую во всеуслышание повторил компьютерный голос. «Доступ запрещён». Едва не ослепнув от всех этих красок, Хорокеу сдёрнул шлем, поправляя причёску. Не помялась. — Это ещё что такое? — буркнул он, тряхнув головой. Мио и Касуми склонились над шлемом, пытаясь в полном отсутствии каких-либо индикаторов найти ответ на его вопрос. — Ну, шлем как-то отреагировал на эту флешку, — пробормотала Акияма. — Значит, на ней есть какая-то информация, правильно? — они кивнули. — Если тут есть информация, то это должны быть какие-то воспоминания. И если «доступ запрещён», то они не предназначаются Хорокеу. Шаман простонал, намереваясь бросить шлем в стену, но подумал немного и аккуратно положил его на кресло. Флешку из разъёма он выдернул и положил в карман. — Опять Нанами, так? — Скорее всего, — кивнула басистка. — Она же говорила, что ещё не всё вспомнила. А где ты её нашёл, кстати? — В документе с её… — он замялся, — характеристиками. Так что это точно по её душу. И теперь, — он усмехнулся, — у нас есть небольшой аргумент в споре с ней. — Ты её шантажировать собрался? — прищурилась Касуми. Хорокеу гордо кивнул. — Не нравится мне это. — Главное, чтобы ей тоже не понравилось, — мечтательно заявил сноубордист, потягиваясь. — Обсудим это позже, нас там заждались уже, наверное. — Слушайте, — остановила их Мио перед выходом. — Можете мне кое-что пообещать? — Касуми и Хорокеу обернулись. — Если это будет очередной мотив… и в любом случае. Давайте не будем совершать необдуманных поступков? Если вы хотите что-то сделать, посоветуйтесь с остальными. Она говорила так серьёзно, что это вернуло Юсуя на землю. Со всеми глупыми ситуациями за сегодняшнее утро и странным поведением Монокумы, он почти забыл, что директор может в очередной раз попытаться навязать им одну из своих ловушек. Пожав плечами, сноубордист кивнул. Касуми повторила его жест. Они без особых приключений спустились на четвёртый этаж, где прямо на лестничном пролёте столкнулись лоб в лоб с Шикамару, Нанами и Монокумой. Одноклассники обменялись хмурыми «здрасте», а директор, завидев Касуми, схватился лапами за ногу Шикамару, намертво прилипнув к нему. Стратег, погружённый в свои мысли, едва ли это заметил, и так они и пошли вниз. Где-то в районе первого этажа Монокума исчез, оставив ребят наедине. Хорокеу сверлил взглядом Шикамару и Нанами, только сейчас заметив странное изменение: бандана стратега теперь была на шее у геймера. Фыркнув себе под нос, Хорокеу обошёл их, заняв первое место процессии. Обе группы выглядели так, будто им не терпелось допросить друг друга, но никто при этом не готов был расстаться с полученной информацией. — Это что, фотоаппарат? — заметил стратег устройство в руках Касуми. Девушка кивнула, и до прихода в спортзал больше никто не сказал ни слова. Наученные горьким опытом, они сгрудились вокруг сцены, ожидая появления Монокумы. Директор не заставил долго себя ждать, выскочив из-под пола и усевшись на трибуне. Он обвёл глазами остаток класса и, приосанившись, возвестил: — Я собрал вас здесь, дабы сообщить приятнейшее известие! Завтра состоится ваш долгожданный выпускной, а в честь него… — за спиной у Монокумы появились несколько воздушных шаров, — мы устроим вечеринку!

***

— Вира! Вира, я сказал! — фальцетом вопил Монокума, обильно жестикулируя в спину Хорокеу. Сноубордист этой семафорной азбуки не видел и едва ли понимал, чего от него хотят, потому как, бурча под нос «какая, к чёрту, Вера», вбивал гвоздь ниже указанного директором места. Сам Хорокеу стоял на стремянке (на тему того, считать ли найденную в чулане лестницу стремянкой, у Нанами с Монокумой была отдельная дискуссия), которую для надёжности подпирала снизу Касуми. То ли усилий хрупкой девушки не хватало, то ли она сама этому способствовала, но стремянка изрядно пошатывалась. — Выше вбивай, — вздохнула Касуми, покосившись на край полотнища, который Хорокеу надел на едва вбитый гвоздь. Полотнище в ответ тоже покосилось. Монокума издал нехарактерный для него усталый стон, прижав лапу к носу, и долго качал головой: вместо положенной параллельности земле, длинная вывеска «Дорогие выпускники!» стремилась к диагонали. — Будь проклят тот день, когда я сел за руль этой школы, — ни к кому конкретному не обращаясь, посетовал самопровозглашённый директор. — Если тебе что-то не нравится, сам свою школу украшай! — оскалился Юсуй, в изящном пируэте спрыгивая на пол. От его приземления вздрогнула Мио, разбиравшая музыкальные пластинки в другом конце спортзала. — Полегче, — устало отозвалась она, поправляя волосы. Дела у басистки шли ничуть не лучше товарищей, и она, воспользовавшись заминкой горевавшего Монокумы, подошла к нему с вопросом. — Это точно вся музыка, которая у нас есть? Директор навострил уши и повернулся к ней, всем своим видом показывая изумление. — Я же тебе так и сказал. Какие-то проблемы? В его голосе звучала такая невинность, что Мио могла бы смутиться, если бы не закрепившаяся за Монокумой репутация хитреца и садиста. Она вздохнула, помахав перед его носом стопкой пластинок. — Под это невозможно устроить дискотеку, не говоря уже о медленных танцах. Признаюсь, это впечатляющая коллекция дум-метала, но… — басистка прищурилась, потому как директора её претензии явно забавляли. — Серьёзно, да? По Монокуме невозможно было понять, серьёзен ли он — мешала намертво пришитая к морде игрушки идиотская улыбка. Мио показалось, что директор задумался. — Ты права, — неожиданно согласился он и посмотрел в окно с, казалось, грустной задумчивостью. Драматичности ситуации добавляло и то, что окно было заколочено. — Что же тогда делать, что же делать… — он почесал лапой подбородок. — Вот бы устроить живое выступление! — Я бы могла… — …как жаль, что мы убили единственного музыканта! Мио осеклась, опустив голову. Несмотря на явную, глупую, абсолютно не к месту провокацию, директор задел её если не за живое, то за то, что никак не хотело умирать. Басистка усмехнулась: какая ирония. Они стояли несколько долгих мгновений, и в этот момент даже Хорокеу тактично снизил громкость своих ругательств. Наконец, Монокума махнул лапой, точно усталый старик. — Так и быть, можешь сыграть на своей балалайке или что у тебя там. Но учти, если мне не понравится, в дело пойдут пластинки! — пригрозил он, нежно поглаживая затесавшийся, среди прочего, альбом Cannibal Corpse. Мио угрюмо кивнула, отвернувшись, но директор бесцеремонно остановил её, потянув за низ юбки. — Не спеши! У меня для тебя есть ещё одно задание… И таких заданий у Монокумы нашлось куда больше, чем мог себе представить даже самый дотошный организатор самой роскошной свадьбы. Оказалось, что вечеринку в честь собственного выпускного должны организовать — вот сюрприз! — сами выпускники. Пресекая любые споры, Монокума лично следил за последними заложниками Академии, пока те украшали школу и готовились к… Они, если честно, не были уверены, к чему готовиться. Ещё в самом начале, когда Монокума отважился послать Чиаки на «важную миссию», Шикамару отвёл друзей в сторонку и украдкой зашептал. — Мне всё это не нравится, — хмурился стратег, поглядывая на директора и стоявшую с кислой миной Нанами. — Не знаю, какие у него будут для нас задания, но постарайтесь не гулять по школе в одиночестве. Делайте что хотите, — с нажимом повторил он, — только всегда держите остальных в поле зрения. — Мне вот тоже кажется, что как-то всё это подозрительно, — поддакнул Хорокеу. — Он явно что-то задумал! Но что более подозрительно, — парень ткнул одноклассника пальцем в грудь, понизив голос, — это то, чем вы с Нанами так долго занимались. Что она тебе рассказала? Очередную слезливую историю? Шикамару не откажешь в умении делать лицо кирпичом. Он спокойно выдержал взгляд Хорокеу, не повёл и бровью, сохраняя олимпийское спокойствие. — Ты действительно думаешь, что у нас сейчас есть время это обсуждать? — парировал стратег. — Мы можем поговорить, но потом, а сейчас я хотел вас предупредить, потому что у меня плохое предчувствие. — Я согласна, — тихо вставила Мио, кутаясь в свою кофту. — Мне не по себе от его затеи. Поверить не могу, что он нас просто выпустит после всего этого. — Может, ему наскучила эта игра, — отозвалась Касуми. — Хотя в это трудно поверить. — ЭТО НЕ ИГРА! Голос Монокумы разнёсся по всему залу, эхом отскакивая от стен, точно баскетбольный мяч. Ребята дружно вздрогнули, но тут же оказалось, что крик директора предназначался Нанами. Геймер стояла, зажмурив один глаз, и устало глядела на Монокуму. Вставшие в дружный кружок одноклассники не слышали, о чём там шла речь, но каждый из них восхитился тому, как даже в разговоре с Монокумой Чиаки умудрилась съехать на свою излюбленную тему. Шикамару тяжело вздохнул где-то в сотый раз за день и кивнул в сторону одноклассницы. — Надо спасать её. Все поняли план? Я знаю, у нас очень плохо с выполнением инструкций, но в этот раз моя просьба действительно простая. Мио поморщилась: камень был не в её огород, но пролетел очень близко. Хорокеу тоже нахмурился — скорее по привычке, потому что за последние пару недель его лицо уже не способно было вставать в другие позиции. — Поняли мы, — отмахнулся Юсуй. С пониманием плана проблем действительно не возникло, чего не скажешь о его исполнении. Монокума, будто подслушав их (он наверняка так и сделал), стремился всячески разделить ребят, направляя их по одному в разные части школы. Хорокеу он сразу поручил принести краски из комнаты искусств, Мио отправилась добывать те самые пластинки из актового зала, да и остальные не остались без дела. Впрочем, беда миновала, потому как Нанами умудрилась так увлечь Монокуму разговором о лестницах, что директор не успевал работать на два фронта сразу. Одноклассники дружной гурьбой прошлись по всем этажам, сметая нужные и не очень вещи, пока за ними никто не следил, и разделяться они не подумали. Хорокеу высказал дельную, по его мнению, мысль: мол, а кого они теперь боятся, если убивать уже никто не будет, а единственные опасные люди собрались в спортзале. Шикамару туманно ответил, что лучше перебдеть. На том и порешили. — Ты зачем ей свою бандану отдал? — поинтересовался сноубордист, поднимая здоровой рукой набор кисточек и красок. Касуми занялась тем, что стала искать в груде художественных принадлежностей куски ватмана. — М-м, — протянул Шикамару, запустив руку в карман, — что-то вроде символа взаимного доверия. — А она тебе что? Валентинку дала? — фыркнул Юсуй. — Или багаж своих плохих воспоминаний? Стратег подхватил собранное ими добро и, не оборачиваясь, ответил: — Она мне дала пищу для размышлений. Хорокеу, как одного из самых высоких и сильных в их команде, Монокума отправил развешивать вывески, плакаты и полотнища, пестрящие лозунгами о завтрашнем выпускном. Не учёл (или наоборот) он того, что ведущая рука Хорокеу пострадала в недавней стычке с Нанами, так что молоток ему пришлось держать в левой. Забить гвозди у него сил и так хватало, а вот меткость заметно снизилась, так что остальным пришлось наизусть выучить знакомые Юсую хлёсткие выражения. Оказалось, словарный запас парня из глубинки мог посоперничать с матёрыми лингвистами. Все эти вывески и плакаты должна была поставлять Касуми, чей взгляд, по словам самого директора, аж загорелся при виде красок. Касуми пыталась объяснить, что её самые большие успехи в рисовании — кружок в виде солнца и трава треугольниками, но Монокума не слушал. В конечном итоге, пловчиха согласилась, здраво рассудив, что могло быть и хуже. «Хуже» было Нанами. Геймеру Монокума доверил перетаскивать в спортзал парты из соседних аудиторий, чтобы было, где разместить еду и напитки. На справедливый вопрос «Почему именно я?..» директор лишь ухмыльнулся. — Сила есть, ума не надо! — загадочно ответил он. Монокума не был в восторге, когда Шикамару вызвался ей помочь, поэтому стратегу пришлось напомнить, что выпускной они собрались проводить завтра, а не через неделю. Нанами подтвердила, что именно столько времени у неё займёт это задание, и директор сдался. — В здоровом теле — здоровый дух! — вставил ещё одну пословицу Монокума, помахав платочком вслед покидавшим зал Нанами и Шикамару. Остальные проводили эту группу заядлых физкультурников скептическими взглядами. Скепсис быстро сменился искренним сочувствием, когда даже Хорокеу не смог без слёз смотреть, как Чиаки пыхтела, с трудом (и громким скрипом) передвигая мебель. Большую часть работы, конечно, делал Нара, но геймеру и без этого приходилось нелегко. — Надорвётся, — констатировал шаман, когда после очередного метра дистанции Чиаки остановилась перевести дух. Нара никуда не спешил, и если бы их не подгонял Монокума, возможно, ребятам не хватило бы и недели. Спустя час работа кипела вовсю. Касуми, наловчившись орудовать кисточкой, дала волю воображению, и из-под её руки выходили плакаты один краше другого. Хорокеу дивился художественным способностям своей подруги, а Монокума, с мордой видавшего виды критика, внимательно осматривал каждую её работу. Он то и дело качал головой, а один раз, глядя на крупную надпись «ВЫПУСКНОЙ», буркнул что-то про «комик санс», но в целом вёл себя благодушно. Мио, закончив с пластинками, получила от Монокумы новую порцию ответственности — ей предстояло готовить. — Я понимаю, что для такого большого класса, — директор ехидно указал на остальных, — трудно приготовить достаточно еды. И я бы мог позаботиться об этом сам, но! Не люблю я все эти полуфабрикаты, — пожаловался он. — Лучше своё, домашнее! Поэтому сделай как можно больше, а остальное, так и быть, забьём этими вашими пиццами. Мио пожала плечами — она любила и умела готовить. Проблема лишь в том, что на кухне она должна была остаться одна, а Шикамару строго наказал не разделяться. Касуми, видя её замешательство, схватила басистку за руку. — Я помогу! — вызвалась она, и девушки быстро выбежали из помещения, спасаясь от возмущённых криков Монокумы. Шикамару им подыграл, как раз притащив очередную парту. — Мы закончили, — сказал он, вклинившись между Монокумой и убегавшими одноклассницами. Директор скептически осмотрел стоявшие буквой «П» столы, но всё же кивнул. — Устали, наверное? — сочувственно спросил он, и все посмотрели в сторону бледной Чиаки, умиравшей на одном из стульев. — Ну, ничего. Ещё пара кругов по школе и всё. — Пара… кругов?.. — выдавила геймер, не поднимая головы. Монокума кивнул. — Ага. Мы тут решили с этой, как её… — директор почесал затылок, — в общем, девочка из вашего класса решила играть живую музыку, так что нам понадобятся инструменты из актового зала. Нанами издала звук умирающего кита и сползла на пол, но её подхватил Шикамару. Геймер посмотрела на него из-под опущенных век, протянув руку. — Шикамару, я больше не могу… — выдохнула она, тяжело дыша. — Бросай меня, иди вперёд… — Не сдавайся, Нанами! Осталось ещё чуть-чуть. — Я… вижу свет… Монокума поднял голову к потолку, хмыкнув. — А, это. Мы, пока вас не было, диско шар установили. Надо бы настроить освещение… Директор подошёл к рубильнику в углу спортзала и стал копаться в нём. На мгновение свет в помещении погас, а затем загорелась лишь одна лампочка, небольшим куполом освещая Шикамару и Нанами, точно прожектор на сцене. — Слушайте, а попкорн нужен будет? — Касуми заглянула в погружённый во тьму зал. — Нужен! — подтвердил Хорокеу, зачерпнул горсть ещё сырой кукурузы и принялся ею хрустеть, глядя на драматичную сцену. — Ты всегда говорила, что твоя жизнь — это игра, — с придыханием сообщал Нара, сжав ладонь Чиаки, — в которой ты намерена победить. Ты ведь не можешь просто так сдаться, когда конец уже близок! Нанами горько усмехнулась, покачав головой. — Это уже не игра, Шикамару… — Это не так! — воскликнул он. — Это… — стратег, не в силах подобрать аналогию, обернулся на остальных за помощью зала. — Тетрис, — подсказал Монокума. — Это тетрис! — подхватил Шикамару совершенно не знакомое ему слово. Глаза Чиаки расширились, и она села на полу, придерживаемая стратегом. — Думаешь?.. Он кивнул и показал рукой на ровный ряд парт и стульев, а затем шёпотом спросил: — Ты же не можешь проиграть в тетрис, правда? Нанами решительно покачала головой и поднялась на ноги. Она стала медленно развязывать бинты на голове, после чего завязала их вновь, на лбу. Получилась повязка, концы которой развевались, хотя в помещении не было ветра. — Никому не рассказывай то, что увидишь здесь сегодня, — торжественно произнесла Чиаки под громкий хруст попкорна. — Чтобы выполнить это задание, мне придётся снять утяжелители… И она сняла. Свою кофту, которую аккуратно повесила на стул. Пафосно хрустнув кулаками (Нанами поморщилась от боли), она выступила вперёд вместе с Шикамару. — Начнём! — выкрикнула геймер, растворяясь в ослепительных лучах ламп. Монокума отошёл от рубильника, потирая лапы. Потом он заметил Касуми, которая, под шумок, тоже приложилась к попкорну. — А ты чего расселась?! — Я стою… — Живо за работу! Касуми, не дожидаясь второго приглашения, сбежала на кухню, оставив Монокуму и Хорокеу наедине. Юсуй ждал очередного идиотского задания, но вместо этого директор уселся за парту и достал откуда-то бокал и бутылку. Налив немного, он протянул бокал сноубордисту, но тот вежливо сказал «иди нахер». Монокума пожал плечами, сделав несколько глотков, после чего стал задумчиво смотреть в потолок, вращая вино в стакане. — Эх, какие же непонятные существа — женщины, — неожиданно посетовал медведь, говоря, кажется, о конфликте с Касуми. — Я ведь знаю их много лет… — Хорокеу фыркнул — они и месяца не были в Академии, — но они никогда не обращались ко мне за советом или помощью. Я не могу вспомнить, когда они в последний раз приглашали меня к себе в комнату на чашку кофе, хотя я ваш учитель и наставник. Понимаешь? — грустно спросил он, но Юсуй не понимал. — Будем сейчас откровенны: вы никогда не искали моей дружбы. А теперь вы приходите и говорите: Монокума, почему это ты решил окончить игру? Но вы не просите с уважением, вы даже не думаете обратиться ко мне — директор. Нет, вы приходите ко мне за день до выпускного и просите ответы. А я ведь, между прочим, делаю вам предложение, от которого вы не можете отказаться!.. На кухне, тем временем, было куда уютнее. Мио и Касуми разговорились, занятые делом, и работа у них спорилась. Одно за другим появлялись разные блюда, начиная от салатов и заканчивая мясной нарезкой. Готовить с таким разнообразием продуктов в холодильнике — одно удовольствие, и девушки опробовали самые разнообразные рецепты, которые только могли вспомнить. Мио так увлеклась, что стала напевать себе под нос любимую песню. Заметила она это лишь после того, как Касуми перестала нарезать рыбу, ехидно поглядывая на неё. — Тебе так нравится готовить? — Нравится, но… — Мио замялась, — просто мне весело. И я не понимаю, почему. Касуми отложила ножик, вытирая руки полотенцем и понимающе улыбаясь. — Просто все мы чем-то заняты, и когда никто не думает о плохом, нам хорошо вместе. Думаю, — она прикрыла глаза, — из нас на самом деле получился бы неплохой класс. — Но разве мы можем так просто веселиться?! — возмутилась басистка, в сердцах ударив по столу. Касуми вздрогнула. — Я не говорю, что мы постоянно должны ходить хмурыми и думать только о прошлом, но тебе не кажется, что мы слишком быстро забыли об остальных? Ты часто вспоминаешь Реда? Игривость быстро улетучилась из глаз Касуми, сменившись серьёзностью. — Каждый день. Мио запнулась, понурив голову. — Я стараюсь не забывать никого из них, — призналась она. — Даже тех, с кем я почти не общалась или тех, кто совершил убийство. Мне кажется нечестным, что кому-то повезло дожить до выпускного, а кто-то просто оказался не в том месте и не в то время. Или совершил ошибку, не подозревая об этом. Улыбка Касуми потеплела. Она подошла к басистке и обняла её сзади, заставив одноклассницу смущённо выдохнуть. — Ты права, — почти шёпотом согласилась пловчиха. — Но они не хотели бы наших слёз. Мы помним о них — и это лучшее, что могут сделать живые для мёртвых. И мы должны выбраться отсюда, потому что слишком много людей отдали свои жизни за это. Если сейчас мы можем веселиться — наверное, так даже лучше. Разве не то же самое тебе сказала Ри… — Да, — оборвала её Акияма. — Ты права. Больше они не разговаривали, перебрасываясь фразами только по необходимости. Когда первая партия тарелок оказалась забита доверху, угощения понесли обратно в спортзал. — Суши! — объявила Мио, встав у дверей, точно глашатай. За ней, с большим подносом, торжественно шла Касуми. Тарелку поставили в самом центре нагромождения столов, и Мио, на всякий случай, повторила: — Суши! — Ой, а вы уже начали? — удивилась пловчиха, глядя на рассевшегося на стуле Монокуму с бокалом в руке и бутылкой в другой. Рядом стояли ещё штук пять таких же бутылок. — И поэтому — ик! — всё так… произошло… — Мы закончили! — застонал Хорокеу, поднимая голову со стола. — Он мне битый час уже какие-то истории из своей жизни толкает. Можно я поем? Ну пожалуйста? — Не трогай, — одёрнула его Касуми, — это на выпускной. Монокума почти протрезвел (если не считать слегка вальяжной походки) и с умным видом схватил кусочек суши для дегустации. Распробовав его, он хотел сплюнуть, но взгляд Касуми это желание быстро пресёк. — Не понравилось? — грозно спросила она. Монокума замялся. — Ну-у… не очень?.. — неуверенно ответил директор. — В смысле, чудесно! Очень вкусно! Я просто рыбу не люблю. — Странно, — пожала плечами басистка, — я думала, медведи любят рыбу. — Ах, наше общество полно стереотипов!.. Тут подоспела и бригада грузчиков в лице Шикамару. В одной руке он держал барабанную бочку, в другой — Нанами. Бочку он поставил на сцену, к другим частям барабанной установки, хотя сначала чуть не перепутал груз местами. Утирая пот со лба, стратег подошёл к остальным ребятам, а Чиаки сползла по стенке. — Я уста-а-а… — он громко зевнул, — а-а-ал… — Да мы все тут устали, — отозвался Хорокеу. — Зачем вы принесли всё это? — нахмурилась Акияма, чей взгляд не сходил с барабанной установки. — Я не могу играть на всём одновременно. Монокума посмотрел на установку, затем на Мио, затем снова на установку. — Хм. Я и не подумал как-то. Виноват! Ну, ребят, — он кивнул Нанами и Шикамару, — тащите обратно. Ребята так обрадовались этой перспективе, что припомнили Монокуме весь словарный запас Хорокеу. — А вот я, к слову, на акустике играть умею, — подмигнул Касуми сноубордист. — Чего? Ты вроде всегда говорил, что не любишь музыку, — поразилась пловчиха. — Ну, так получилось… когда тебя в сотый раз просят у костра сыграть «ну, эту, нашу любимую!», то хочется изгибом гитары жёлтой кого-нибудь пристукнуть. — Ух ты! Может, у нас получится что-нибудь сыграть вместе? — глаза Мио загорелись впервые за долгое время, несмотря на отголоски грусти в её словах. — Кто-то ещё умеет играть? — На треугольнике… — просипела Нанами, не вставая с пола. — Я играю на чём угодно, — похвастался Монокума. Все выжидающе посмотрели на Касуми, и она смущённо отвернулась. — Ну, извините, не музыкант я… — Значит, решено! — Монокума совсем протрезвел и вскочил на сцену, схватив барабанные палочки. — Берите инструменты, сейчас вместе забацаем что-нибудь. Будет репетиция! Мио побежала в свою комнату за нотами, пока Хорокеу убеждал Касуми, что будет играть на гитаре аккуратно, дабы не повредить руку. Монокума, пока суть да дело, отбивал какой-то странный ритм, от которого у всех зазвенело в ушах. Мио, вернувшись, дала новоиспечённым барабанщику и гитаристу ноты для их партий. — Сможешь мне подпевать немного? — попросила она Хорокеу. Тот кивнул, настраивая свою акустику. Басистка с сомнением посмотрела на вертящего палочками Монокуму, но тот намёка не понял. — Монокума, можешь сделать нам отсчёт? Тот согласно кивнул, стукнув палочками друг о друга. — Раз, два, три, четыре! Для группы, которая впервые репетирует вместе, и половина которой вообще имеет к музыке далёкое отношение, они играли неплохо. Касуми даже почти не морщилась, а Нанами очнулась и, как-то узнав слова, подпевала.

Свой потёртый чемоданчик взяв с собою, Я поднебесный странник, смешавшийся с толпою, На карте есть город, который искал, И попасть сюда я долго мечтал Yeah yeah yeah, The Rock City Boy! Yeah yeah yeah, The Rock City Boy!

Глубокий голос Мио и басовитость Хорокеу вместе давали удивительную гармонию — когда вступил шаман, настроение песни стало куда бодрее. Касуми, размахивая руками, смотрела на своего друга, а тот подмигивал ей, беря очередной аккорд.

Послушай, всё смогу преодолеть с моей гитарой, эй! Забыв о прошлом, спою веселей. Музыка играет во мне, и её сейчас я дарю тебе. И пусть так мало общего у меня с гитарой, эй! Я буду петь о любви, лишь о ней, И к свободе стремиться сильней, Улететь скорей К мечте своей!..

***

За приготовлениями никто не заметил, как наступила глубокая ночь. В какой-то момент Монокума спохватился, что не сделал ночное объявление, и обессиленные ученики закопались в свои кровати, накрепко заснув. У Мио уже не было плохих мыслей. Да и хороших тоже. Она настолько погрузилась в готовку и репетиции, что отдала всю себя, и её сон был долгим, но спокойным. Утром она с удивлением обнаружила, что Монокума дал им отдохнуть дольше обычного. Его объявление застало басистку с феном в руках, после прохладного душа.

«Сейчас девять утра, проснитесь и пойте! Сегодня ваш последний день в Академии Надежды! У вас есть час на то, чтобы привести себя в порядок — девочки, разрешаю вам накраситься — после чего я жду вас в спортзале ровно в десять на прощальный выпускной. И да, загляните в шкаф — там вас ждёт сюрприз от меня лично…»

Мио нахмурилась, закутываясь в полотенце. Ещё один сюрприз? С неё, пожалуй, хватит. С другой стороны, в шкафу хранилась вся её одежда, так что рано или поздно открыть его пришлось бы. Она даже скелет ожидала увидеть больше, чем вешалку с аккуратным белым платьем. Басистка замерла, разглядывая его во все глаза — такое красивое! Забыв обо всех своих тревогах, басистка помчалась примерять обновку. Она добрых полчаса красовалась перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. Платье было лёгким, почти воздушным, и в нём Мио выглядела хрупкой, но в то же время взрослой. К платью шёл и аксессуар — белый бант с шёлковой лентой, которым Акияма собрала волосы в аккуратный хвост. Глядя на своё отражение, Мио коснулась рукой груди, сомкнув в кулаке ткань платья. Её губы дрогнули. Интересно, что бы сказала Ритцу, увидев её такой? Наверное, что-то глупое. Как и всегда. За десять минут до назначенного времени, она вышла в коридор и, аккуратно переступая, направилась к спортзалу. Живот тянуло от голода, но девушка утешала себя тем, что на выпускном будет лично приготовленная ей еда. К тому же, она готова была перетерпеть что угодно, если это означало долгожданное освобождение. В дверях спортзала Мио едва не столкнулась с Касуми и Хорокеу. — Вау-у-у… — протянул Юсуй, без стеснений разглядывая басистку. Касуми, наверное, приревновала бы своего друга, но она тоже уставилась на Мио, заворожённая. Акияма смутилась. — Вы очень хорошо смотритесь вместе, — вежливо улыбнулась она. Парочка улыбнулась — да и комплимент был заслуженным. Хорокеу приоделся в роскошный чёрно-белый костюм с галстуком и выглядел бы статным джентльменом, если бы не странное решение не снимать бандану. Касуми, напротив, распустила волосы, и теперь они спадали до плеч. Её платье, в отличие от Мио, было куда более обтягивающим, в традиционном японском стиле, ярко красного цвета. Ещё спустя пять минут подоспели и остальные. Шикамару было не отличить от Хорокеу, если не считать бабочки вместо галстука, а вот Нанами… Нанами пришла в своей обычной одежде. Почему-то Мио это напрягло. Она надеялась, Монокума не станет к этому придираться. — Здесь так пусто, — заметила Касуми, проходя мимо столов с едой и праздничных вывесок. Мио кивнула: в таком большом нарядном зале она чувствовала себя неуютно. У неё уже были выпускные в младшей и средней школах, и на каждом из них она видела толпы учеников, прощающихся друг с другом и вспоминающих лучшие моменты учёбы. У них, наверное, было не так много хороших воспоминаний, поэтому и чувства праздника не было. Когда, по ощущениям Мио, наступило десять, свет в зале погас, и единственный прожектор осветил сцену, на которую торжественно вышел Монокума. У него был светло-синий костюм с красной бабочкой, и впервые за всё время он хоть немного походил на директора школы. Громко прокашлявшись, медведь встал на трибуну и стал говорить в микрофон. — Прежде, чем я зачитаю вам свою речь и попрощаюсь лично с каждым, и прежде, чем мы начнём, я бы хотел открыть этот выпускной вечер медленным танцем, — объявил он. Мио похолодела — только бы он не включил те ужасные пластинки. Нет, вместо этого Монокума подошёл к стоящему на сцене белому роялю (и как Шикамару с Нанами дотащили его?). Драматично занеся над клавишами лапы, он начал играть. Свет в зале стал равномерным, но достаточно тусклым, так что сложившуюся атмосферу можно было назвать интимной. Мио ждала какого-то похоронного марша в исполнении Монокумы или чего похуже, но вместо этого он заиграл нежную, тёплую мелодию. Подкованная в музыке басистка сразу узнала шедевр Клода Дебюсси — Лунный свет. Первые секунды никто из них не знал, что делать. Они смущённо смотрели друг на друга, словно ожидая какого-то сигнала. Наконец, Хорокеу подошёл к Касуми и, отвернув голову, подал ей руку. Пловчиха приобняла своего друга, и они вышли на середину зала, закружившись в танце. Сказать по правде, танцевать никто из них не умел, но они не умели настолько синхронно и гармонично, что получалось почти красиво. Мио смотрела на одноклассников, затаив дыхание. Дальше произошло нечто более удивительное — Шикамару подошёл к Нанами и молча склонил голову, подав ей руку в том же жесте. Геймер удивлённо посмотрела на него, но колебалась всего пару мгновений, а затем аккуратно взяла стратега за руку. Их танец был ещё более неуклюжим, но в нём Мио тоже видела какие-то эмоции. Нет, не любовь и привязанность Хорокеу с Касуми, но что-то… что-то. Она не могла сказать точнее. Монокума даже не смотрел на них, самозабвенно играя. Мио не чувствовала в его музыке души, и она больше походила на включенный в плеере музыкальный трек, но автор нестареющего шедевра и так вложил в эту композицию достаточно эмоций. Басистка присела на стул, подперев рукой голову и поправив подол платья. Она тихо выдохнула, глядя на две танцующие пары в этом одиноком спортзале одинокой школы. Одноклассники не выглядели счастливыми, но выглядели людьми, которые многое пережили и готовы были двигаться дальше. Акияма опустила голову, глядя себе под ноги. От пронзительной мелодии у неё защемило сердце, и в голову сами собой лезли образы того, как они с Ритцу точно так же танцуют под светом луны. Они никогда не танцевали. Ритцу вряд ли умела. Она и держать ритм никогда не умела. И при всём этом Мио казалось, что их танец был бы самым красивым, самым ярким среди остальных. Она встретила два выпускных вместе с Ритцу, и ей так хотелось, чтобы этот, третий, она тоже провела с ней. Когда Монокума закончил, он вновь вышел к трибуне и низко поклонился, но аплодисментов не последовало. Хорокеу и Касуми стояли, держась за руки, а Шикамару с Нанами покраснели и встали в добром метре друг от друга. Мио вышла к одноклассникам в центр комнаты. Вот оно. Вот их выпускной. Сейчас все эти долгие недели боли и заточения подойдут к концу. Наверное. — Вы прошли долгий путь, и я, как ваш учитель, горжусь почти всеми вами! — без запинки выступал директор. — И мне бы так хотелось разделить эту радость с другими учениками, которые уже не с нами. Увы! Этот мир жесток, — он ухмыльнулся, — и мёртвых не вернуть. Хотя, признаюсь, грустно мне смотреть на вас пятерых в таком большом месте. Мио сжала в кулаках своё платье, закусив губу. Сначала он вскрыл ей душу этой мелодией, а теперь издевался. Чего ещё ожидать от Монокумы. Остальные молчали. Никто из них не решался прервать эту речь, потому что она действительно могла — должна была — стать последней речью Монокумы. Директор поднял лапы в воздух, и свет во всём зале погас, погрузив их в кромешную темноту. Вместе с тем, они услышали усиленный микрофоном голос медведя. — И поэтому, здесь и сейчас, я преподнесу вам мой последний сюрприз! Мио вскрикнула от удивления, едва не потеряв равновесие. Она оглядывалась по сторонам, но не видела ничего, абсолютно ничего. С заколоченными окнами и полным отсутствием света, это была самая настоящая тьма. Где-то слева от себя басистка услышала голоса одноклассников, возмущённые голоса Хорокеу и Касуми, и она пошла на них, стараясь не споткнуться о свои же ноги. Она бродила в темноте несколько секунд, пытаясь нашарить хоть что-то, хоть какую-то точку опоры. Ничего. Только голоса. И… … Она слышала ещё что-то. Какие-то звуки, определения которым дать не могла. Мио чувствовала, как теряет контроль над собой. Руки вспотели, и паника накатывала волнами с каждой секундой. Ей даже почудилось, что она умерла, и только голоса, эти голоса позволяли ей оставаться в реальности. Мио побежала на эти голоса. В полной темноте, Мио натолкнулась на кого-то. Шершавые от мозолей пальцы провели по её оголённым плечам, и Мио уткнулась в чьё-то плечо. Знакомое плечо. Знакомый запах. Знакомый голос. — Не бойся, Мио. Она подняла голову, и в этот момент зажёгся свет. Басистка зажмурилась, ослеплённая, и в её носу защипало. Она понимала, что всё это — обман, галлюцинация. Чего только не померещится в темноте. И всё равно, она просто не могла. Её эмоции играли с ней. С трудом открыв глаза, Мио вытерла выступившие слёзы. В её груди что-то взорвалось, и вдох застрял в горле. Она смотрела на человека прямо перед собой, но не могла поверить. Потому что так не бывает. Так просто не бывает. Потому что это она. Живая. Настоящая. Это она. Это Ритцу. И это она сейчас ласково провела такой знакомой рукой по волосам Мио, улыбаясь и повторяя: — Не бойся. И Мио не знала, сон это или реальность. Потому что в свете ламп, в этом самом спортзале, вокруг неё стояли её одноклассники. Все её одноклассники.