***
— Позвольте уточнить… — она замолчала, чтобы привести мысли в порядок, и рассеянно коснулась алого шарфа. — Вы предлагаете устроить психологический эксперимент с участием искусственного интеллекта… — Который идеально воспроизводит человеческое сознание, — добавила Джунко. Она накинула на плечи белый медицинский халат с большим, блестящим розовым сердцем на груди. — Помнишь, приходила Чиаки, и мы обсуждали весь этот план с Академией? Геккогахара помнила. Даже сейчас она могла вспомнить этот момент, каждую секунду. Её память не знала ошибок. Так странно. Иногда даже она задумывалась, что отличает её, человека, от бездушного робота. — Я заметила, что она удивилась судьбе своего покойного друга, хотя вы её предупреждали. Впрочем, такая реакция вполне понятна. Эношима кивнула. — Разумеется. Она же не какой-то невменяемый социопат, чтобы обрадоваться. Удивительно, да? Геккогахару это не удивило, но она восхитилась тому, как менялись люди в присутствии Эношимы. Заставляет задуматься — как далеко это может зайти и в чём истоки её очарования. Хотелось списать всё на магию, но нет. Миая, интимно знакомая с уродством и красотой человеческого мозга, была закоренелой реалисткой. Она слишком хорошо знала эту липкую слизь, которая заставляет мысли вспыхивать и чувства расцветать. — Неужели вы и правда развращаете любого, с кем столкнётесь? Эношима улыбнулась ей. — Что ты, нет, конечно. Я же не ведьма и даже не мерзкий гипнотизёр. Думаю, это логическая ошибка, когда ты видишь только успешные результаты и игнорируешь неудачные. Вот и кажется, что я всегда одерживаю верх. Поверь мне, в этом отношении я простой человек, ничем не примечательный. Она так очевидно напрашивалась на комплименты. Геккогахара это проигнорировала. — И всё это… Часть вашего таланта. — Верно. Они помолчали. — Знаете, я часто сомневаюсь. Не в успехе программы, но в её способности принять вас. В аппаратном смысле. Я не была уверена, что программное обеспечение с вашим сознанием можно куда-то портировать. — Но ведь сейчас всё работает отлично. Так или иначе, в виртуальной реальности менее гениальной я себя не чувствовала. — Тесты это подтверждают, — вздохнула Миая. — Какое разочарование. Эношима ухмыльнулась со знанием дела. — Вот тебе и мистические тайны человеческого сознания. Весь твой внутренний мир с чувствами, мотивацией и воспоминаниями можно свести к машине Тьюринга. Это… Так. Печально. Если на компьютере запускается Джунко Эношима, то запустится что угодно. Хотя, признаемся, всё остальное будет шагом назад. — Смелое заявление. Но правдивое, как решила Миая. Эксперимент окупился сторицей. Она должна быть счастлива. — Вижу, тебя тоже не заботят последствия того, что человеческое сознание работает в виртуальном мире, — подметила Джунко. — Я это хорошо понимаю, но сейчас не время витать в облаках. Оно и не настанет, решила Миая, если сохранить это в секрете. Возможно, мир не готов. С другой стороны, едва ли её так заботил мир. У неё в этом деле личный интерес. — Виртуальный аватар, искусственный интеллект… Это, во всех отношениях, копия человека. Чувствующий, мыслящий. Покорный хозяину виртуальной реальности. Их можно плодить сколь угодно, ничто тебя не остановит. Вся эта сила… — Эношима мечтательно закатила глаза. — Только представь, на что она способна! Можно с нуля создавать целые вселенные и превращать их в пыль. — Но ведь всё это, — сказала Миая, — не будет реальным? — Какая разница? У тебя не больше прав заявлять, что считать реальностью, чем у ботов. — Ваш талант… Вы и сами подобны машине, верно? Не боту, не игровому персонажу и даже не администратору. Вы — это Neo World. Эношима взглянула на неё и приподняла бровь. — Это что ещё за теория? Мы не на терапии. — Верно, — кивнула Миая. — Так в чём соль? Миая неопределённо махнула рукой. — Это способность прогнозировать. Таков талант аналитика. Я поняла, что в нём особенного. Величайший Аналитик — человек, который в своём сознании может идеально воспроизвести любую ситуацию и пронаблюдать её до конца. Этот прогноз, по сути, является результатом моделирования. Величайший Аналитик анализирует объект, выстраивает в своей голове модель и проводит симуляции, чтобы узнать, что произойдёт. Так вам удаётся предсказать, что случится и что скажут и сделают другие люди. Обычным людям это тоже под силу. Конечно, в гораздо меньших масштабах и с меньшей точностью. Что до вас, по какой-то счастливой случайности, вы делаете это слишком хорошо. Итак, ваша сила в том, что вы — моделирующий механизм. Вы запускаете людей, как программы. Эношима улыбалась. — Меня ещё никогда не называли моделирующим механизмом. Лестно, наверное? Я добавлю это в список моих титулов. Лицо Миаи потемнело. — Поэтому ваша личность похожа на New World, а не на ботов в нём. И поэтому я волновалась, что портировать вас не выйдет. И я ошиблась. — Обычные люди называют это «эмпатией». Способность видеть мир глазами другого человека… Но так и не скажешь, что во мне много эмпатии, да? — счастливо ответила Эношима. Её радость разгоралась ярче и ярче, она впитывала это, наслаждаясь вниманием и своей ролью в повествовании. — Убиваю, мучаю людей… — Нет. Опять же, нет. Как раз из-за эмпатии… Вы и делаете всё это, — Геккогахара вдруг почувствовала сильную усталость. Она уже давно разгадала Эношиму, думала об этом на их долгих и душных терапевтических сеансах. Но захотелось сказать только сейчас. Не во время терапии. — Вы отправляете людей на смерть и страдания и отчаяние, потому что благодаря ним вы и сами всё это чувствуете. Вы запускаете симуляции в своей голове, испиваете их эмоции до капли, хватаетесь за них. Чем больше отчаяния испытывает ваше окружение, тем больше получите вы, но ненадолго. Глаза Эношимы почти светились. — Но зачем мне это? И в горле Миаи пересохло. — Потому что… Вы потеряли чувство самобытности. Как и у механизма для моделирования, у вас нет собственных программ — вы запускаете чужие, объекты мимолётного интереса. Примеряете, как модные наряды. — Справедливо, — согласилась Эношима. — Дай угадаю следующий пункт в твоих психотерапевтических выводах: отчаяние, неподдающееся вычислению, становится единственным, что желает моделирующий механизм, — она с интересом взглянула на Миаю. — Я правильно препарирую свою психику? Расскажите мне, многоуважаемый Терапевт. — Могу только предположить, что это правда, — покорно улыбнулась Миая. — И как это лечить? — Ну, нельзя же излечить механизм, чтобы он перестал быть механизмом? Хотя кое-что мы можем сделать… Посмотрим, что из этого выйдет. — Ты должна благодарить меня за эту возможность. Без нашего взаимного эксперимента по оцифровке сознания, ты бы так и сидела в этой своей каталке. Она была права. Миая вздохнула. Эксперимент должен состояться.***
— Вы ждали битву с боссом? В таком случае, рада всех приветствовать. Джунко Эношима! Главный герой этой игры! Для остальных впечатление наверняка смазалось после нескольких подставных Джунко, но… Когда считаешь человека особенным, когда волнуешься перед каждой встречей, накручиваешь себя и ждёшь её с нетерпением, даже это не может испортить момент. Что-то похожее я испытывала, увидев Шикамару тогда в комнате талантов. И все эти ложные встречи оставляли жгучее разочарование. Ты выходишь на пик эмоций и столь же быстро низвергаешься обратно. Теперь я и правда чувствую себя, будто дошла до финального босса после сотни попыток, останавливаясь каждый раз в шаге от его логова. Иными словами, на меня явление Джунко подействовало. Больше всего мне хочется просто ждать. Стоять, смотреть, слушать — что произойдёт дальше. Но если меня чему и научили эти сотни попыток, когда я оступалась раз за разом, это хоть какой-то инициативности. К тому же… Главный герой? Когда в ходе Суда не один человек говорил мне об этом. И я сама говорила. И Шикамару до этого, и Джунко, прикрываясь Шикамару. Она всегда знает, куда бить. — Конечно, ты главный босс этой игры, но мы нашли тебя. Я нашла. И ответила на все вопросы. Игра окончена. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Судя по усталым взглядам остальных — не мне одной. Губы Джунко кривятся в странной улыбке, глаза сверкают, а сама она приподнимает голову. — Окончена? Но ведь начинается самое интересное, — она скрещивает руки на груди и безразлично смотрит на обломки зала. — Отдам вам должное, тянуть время вы умеете. Впрочем, чем дольше идёшь к финалу, тем слаще кульминация. Вот, например, сейчас… — её взгляд проходит по каждому из нас. Вздрагиваю не я одна. — Вы все так долго шли к этому моменту. Разве не чувствуете эйфорию? Счастье? Бурю эмоций? Вы ведь нашли главного злодея этой истории, корень зла. Человека, который лично ответственен за все ваши страдания. Ну. Что дальше? Она не издевается, но в голосе я не слышу интереса. В одном Джунко права — мы так давно не виделись, и я отвыкла от её эмоций. Иногда она выставляет их напоказ, и тогда приходится искать, что скрыто за их пределами. Иногда — как сейчас — я не могу дать никакой оценки. Кожа на шее Мио пульсирует, будто кровь из артерий вот-вот прорвётся наружу. Я вижу, как она сжимает челюсть и смотрит во все глаза. Теперь, когда наши трибуны оказались ближе, я вижу и то, как напряжены её кулаки. Касуми не показывает агрессию, как остальные. Она, подобно мне, больше смотрит по сторонам. Её руки расслаблены и висят вдоль тела. Она прямо держит спину, поднимает голову. Хорокеу… Застрял между шоком и свойственной ему злостью. В один момент мне кажется, что он сейчас сорвётся и побежит к Джунко — едва ли, чтобы пожать ей руку. А затем он расслабляется, подобно Касуми, и откидывается назад, и его зрачки уменьшаются, и… И он набирает воздух в лёгкие, чтобы что-то заорать, поэтому я отвечаю первой. — Ты отлично знаешь, что поздно винить тебя одну в наших страданиях, — мой голос сиплый, и я стараюсь, чтобы в моих словах звучал вызов, а не мольба. — Если бы в какой-то момент я отказалась, если бы поступила по-другому, этой истории могло и не быть. А теперь… — я на мгновение поворачиваюсь к Хорокеу, как будто и у него ищу поддержки. — Почему бы тебе, как и полагается главному боссу, не рассказать всё о своих коварных планах. Например, — я замечаю, что кричу, — почему ты умерла? — и вдыхаю поглубже, чтобы крикнуть сильнее: — Почему, Джунко?! Джунко отводит взгляд, игриво улыбается и касается пальцем губ. Она замирает в позе, больше подходящей для обложки журнала, чем для финального противостояния. При всём этом, я впервые вижу Джунко в одежде, которая не подчёркивает её красоту — в кепке и спортивных штанах, в свободной кофте. Но её красоту и не нужно подчёркивать. — Боюсь, другого варианта быть не могло. Так уж бывает, что события ведут к кульминации слаженной цепочкой и не допускают иной развязки. Знаешь, — хмыкает она, — в играх это называется сюжетом. Что же до моей смерти… — Джунко разводит руками и показывает язык. — Кёко всё уже рассказала. Могу повторить тебе то же самое. Я умерла, потому что мне расхотелось жить в своей физической оболочке! Где-то на середине я закрываю глаза, хочу закрыть и уши. Пусть я сама спросила, мне не хотелось услышать ответ. Больше всего на свете я хочу сказать, что не верю в её смерть, но… Я верю. Я всегда верила Джунко, и у неё просто нет причин мне лгать. Уже нет. И я больше не знаю, что делать. И я больше не знаю, зачем мне жить. — Что теперь? — едва слышно спрашиваю я и смотрю на свои ладони. Где-то в запястьях отдаёт тугой болью. Джунко разочарованно прищуривается. — В смысле, «что теперь»? Ты так упорно отрицала очевидное, практически УМОЛЯЛА, чтобы мы увиделись вновь. И вот она я, — Джунко фыркает и скрещивает руки на груди. — А теперь ты можешь сказать только «что теперь»?! — Но я хотела, чтобы ты была жива! — кричу я и в тот же момент осекаюсь. Я замираю, и мой взгляд проясняется. — Нет… — Хм-м? Я опускаю голову. Всё, что сейчас происходит, было моей идеей, я предложила условия этой игры. И теперь, когда мы подошли к концу, всё встаёт на свои места. Неужели она настолько далеко всё продумала? — Есть способ дать тебе вторую жизнь. Я слышу удивлённые возгласы остальных, но в моём сознании остаётся лишь один человек. Как будто свет погас, и только два прожектора направлены на меня и на неё. И камера показывает её персонажа и меня с разных ракурсов, пока я глотаю комок последствий моей глупости. — Не может быть, — отвечает Джунко с безразличным сарказмом. — И какой же. — Приз за победу в этой игре, — я поднимаю руку и подношу указательный палец к виску. — Победитель покинет виртуальную реальность в моём теле. Уши закладывает, как при взлёте самолёта. Её губы расплываются в улыбке так медленно, что я могу подсчитать количество кадров в секунду. — Вот это поворот! — Джунко запрокидывает голову и вскидывает руки. — Но ведь здесь хренова туча людей, кого же из них выбрать? Ну, точно не Шикамару. Рип, стратег. Не забудь поставить свечку на аватарку. Я снова прихожу в себя и вижу остальных. Киригири хмурится, глядя на радостную Джунко. — Я так и думала, — выдыхает она. — Ещё когда Нанами рассказала «Супер-Стратегу», в чём заключается суть игры, — ты убила себя, потому что у тебя был запасной план. И теперь ты воспользуешься её привязанностью и обретёшь новое тело. Ты будешь первым человеком, который обманул смерть. — Не совсем, — Джунко отмахивается, как от комара летней ночью. — Но если всё упростить, ты почти права. Киригири рассуждает так, будто всё уже предопределено. Будто я мелкая пешка и вместо разветвлённого сюжета двигаюсь по рельсам. Будто ничего нельзя изменить. Но у меня есть выбор. Я могу выбрать свою жизнь, а не её. Я могу. Но я не знаю, хочу ли. — Получается, любой из нас может попасть в реальный мир? — Касуми переглядывается с Хорокеу и морщится. — И тогда мы станем… «настоящими»? — И что нам это даст? — отвечает он. — Если верить им всем, мы попадём в какой-то загнивающий мир, где нет ни одного близкого человека. Да ещё, — он показывает на меня, — в её теле! Вот уж спасибо, обойдусь. И я не хочу уходить без тебя, — он смущённо косится на Касуми. — Мио, а ты? — Я не уйду отсюда без Ритцу, — тихо говорит басистка. — Мне всё равно, кто мы и где наше место. Лучше бы мы так и жили в этой Академии без всяких убийств. — Золотые слова! — Джунко задорно улыбается и хлопает в ладоши. — Вы ж умные ребята, да? Раскусили философское дерьмо, что важны душа и сознание, а физическая оболочка — да к чёрту её! За это я вам аплодирую. Одно тело, другое тело… Для меня всё это не важно, так что и вы не парьтесь. Тем более, — тень от кепки падает на её лицо, и мы видим только сверкающие глаза, — на горизонте у вас иные переживания. — Это ещё какие? — сопит Юсуй. Джунко начинает ходить взад и вперёд по своему подиуму и говорит с нами лекторским тоном. — Как рассказала Киригири, Академия сейчас горит. Буквально. Только вас не должны волновать проблемы такого мелкого масштаба. Академия — это скучно. Мы столько времени провели в ней, столько о ней говорили. Что ещё? Весь мир. Готовится встретить свой конец. У нас с Кёко было взаимопонимание… — Ты перегибаешь палку. — …что бы ни случилось в игре, на кону будущее реального мира. Игра закончится, и в ту же секунду видео со всеми грехами Академии попадёт в сеть. Можете мне поверить, я кое-что знаю о вирусных видео. Отчаяние Академии — места, которое должно быть столпом надежды, — просочится в окружающий мир, принесёт смерть и разрушение. Таков был план. Джунко берёт небольшую паузу — скорее для драмы — и в этой тишине один человек перехватывает у неё инициативу. — Мне плевать, что происходит в вашем мире. Я не хочу знать, зачем мы здесь оказались, я не хочу видеть тебя, — говорит Мио с нескрываемой ненавистью. — Я терпела всё это — Суд, расследование — только по одной причине: Монокума обещал, что вернёт наших друзей. Мы ответили на все вопросы, и теперь мне нужно только это. Оставьте нас в покое, а сами можете сколько угодно разбираться, чей план лучше. И ещё… Я не понимаю одного. Если ты, — она косится на Киригири, — и правда пыталась спасти нас, то почему они погибли? Нет, — Мио моргает и перестаёт сдерживать слёзы, — оказывается, для нас даже смерть не преграда. И всё же. Почему?! Что в твоём идеальном плане потребовало их смерти?.. Отвечай. ОТВЕЧАЙ! Киригири тихо выдыхает и ждёт, пока её тирада закончится. Она кладёт руку на трибуну и отводит глаза. — Я никогда не говорила, что мой план идеален, — тихо отвечает детектив. — Напротив, я поражена, что смогла зайти так далеко. Полагаю, — она смотрит на Джунко, — это не совсем моя заслуга. Почему они умерли? Я… — Она не знает! — восклицает Усами, о которой все уже забыли. — Это не её вина. Мио резко поворачивается к немногому, что осталось от зала Суда — трону Монокумы — и делает шаг вперёд. Её волосы задевает подувший ветер. — Тогда чья?! Если Монокума сказал правду, и это мы виноваты, то почему это произошло? Хочешь сказать, это я… — она вдруг переходит на шёпот. — Это я убила её?.. Усами вертит головой и открывает плюшевый рот, но тут я слышу голос Джунко. — Слушай, Миаечка, — она безучастно разглядывает свой маникюр. — У нас уже есть один маскот, так что, будь добра, убери это страшилище. Монокума был харизматичным и гениальным, потому что его придумала я, а у тебя получилась жалкая пародия. — Н-но… — пищит Усами, дрожит и закрывает лапами уши. Джунко громко топает по куску бетона у её ног. — Никаких но! Всё должно быть идеально. Ты, конечно, далека от идеала, но эта зайчиха не проходит минимальные стандарты качества, не говоря уж о моих. Усами хнычет и вжимается в трон, но постепенно обмякает. Её лапы перестают двигаться, глаза стекленеют — если это возможно для плюшевой игрушки — уши перестают ходить ходуном. Я слышу шаги за спиной и стук разбросанных по полу камней. Возле подиума Джунко останавливается невысокая, миниатюрная девушка. За наши редкие встречи такой я её и запомнила — с синими волосами до плеч и невыразительными голубыми глазами. Она и в виртуальной реальности сохранила форму Академии — пиджак, рубашку, юбку — поверх которой носит длинную коричневую куртку. И самым ярким в её образе остался режущий глаза красный шарф, из-за которого не видно доброй половины лица. — Полагаю, так будет лучше, — она и без того тихая, а шарф заглушает её ещё больше. Миая сгибается в церемонном поклоне. — Меня зовут Уса… Нет, Миая Геккогахара. Рада знакомству. — «Супер-Психотерапевт»… — бормочет Киригири, поднеся палец к губам. — Ты работала над проектом Абсолютной Надежды, верно? Миая коротко кивает. Если она и улыбается, из-за шарфа ничего не видно. Я сжимаю зубы. — Я удивлена, что ты знаешь. Насколько мне известно, даже дочь директора не посвятили в детали нашего проекта. Киригири поджимает губы. — К сожалению, я узнала о «проекте» слишком поздно. И позволь задать ещё один вопрос. В виртуальной реальности есть место для двух живых людей, верно? Как ты можешь здесь находиться? Миая опускает глаза и разглядывает свои ботинки, пинает подвернувшийся камень. — Совершенно верно. Я не нахожусь здесь в материальном смысле — это просто аватар с моим голосом, которому я могу отдавать команды. Иными словами, — она смотрит на меня, — это персонаж компьютерной игры. — Постойте… Проект «Абсолютной надежды»? — повторяет Касуми. — Это… Это то, что сделали с другом Нанами? — Верно. Я могу рассказать об этом больше, но, — Миая смотрит на разъярённую Мио, — прежде я должна ответить на ваш вопрос, мисс Акияма, — она закрывает глаза. — Если вы думаете, что это было частью чьего-то хитроумного плана, реальное положение дел вас разочарует. Их смерть — не более, чем ошибка в программе. — Ошибка?! — выдыхает Мио. — О чём ты? — Все функции были заранее протестированы, однако их взаимодействие вызвало ошибку. Если помните, параллельно произошло несколько событий, — Миая показывает на лужу крови. — Когда «Супер-Стратег» запустил протокол восстановления, «Супер-Детектив» убила и возродила себя. Всё это, а также недавнее возрождение остальных аватаров, привело к отмене их возрождения. Монокума обвинил во всём вашего друга, однако, в каком-то смысле, не виноват никто из вас. — Ошибка… — повторяет Мио сквозь слёзы. — Это была ошибка… — Я же говорил, что виноват… — начинает Хорокеу, но ловит взгляд Касуми. — Ладно, я понял, — Юсуй чешет затылок, и его глаза становятся непривычно грустными. — Значит, Шикамару и правда пытался спасти всех нас. Как и ты, да? — он смотрит на Киригири, а она кивает. — И теперь Шикамару больше нет, — вслед за ним говорит Касуми. Она поворачивается к Джунко, и я впервые вижу такую сталь в её глазах. — Потому что ты заняла его тело. Джунко пожимает плечами и ухмыляется. — Как-то так. Разве вы не чувствуете, сколько отчаяния в его поступке? Только представьте: вы — лучший, самый рассудительный и умный человек в группе. Человек, который мог биться на равных со мной. Со мной! У вас появляется план, как можно спасти всех и обыграть организатора игры… А потом всё рушится. Грустно, да? — она притворно шмыгает носом. — Грустно?! — хором орут Мио с Хорокеу. Басистка продолжает: — Неважно. Я поняла. Допустим, это была ошибка. А теперь верни их. Миая смотрит на неё с участием, затем поворачивает голову в сторону Джунко. — Правильно ли я понимаю, что мне не стоит этого делать? — Нет, конечно! Глупая Миая, — Джунко грозит ей пальцем. — Если дать ребёнку игрушку, он не пойдёт делать уроки. Нужен правильный подход. Это психология, детка! Психотерапевт тяжело вздыхает, косится на Мио и разводит руками. — Когда всё это закончится, — говорит Миая, — будьте уверены — я возрожу ваших друзей. Клянусь. Однако сейчас мы в игре, и её правила таковы, что в самом конце всем вам придётся сделать выбор. Моральный выбор. Сейчас вам не угрожает казнь, но если вы ошибётесь, оставшаяся ваша жизнь будет полна сожалений. И я могу дать один совет: потратьте сейчас время с пользой. Вам и правда стоит понять, как и почему действовала мисс Эношима и в каком состоянии находится реальный мир. Мио смотрит на неё, прищурившись, — у Хорокеу и то больше спокойствия, чем в этом взгляде доверия. Она опускает глаза, смотрит на трибуны, одна за другой, пока не останавливается на трибуне Ритцу. Мы все — исключая Джунко — невольно смотрим на перечёркнутый портрет барабанщицы. — Вы задаёте некорректные вопросы, — замечает Киригири. — Даже если Геккогахара вернёт к жизни остальных, разве в этом ваша конечная цель? — Что ты имеешь в виду? — отзывается Мио, глядя в одну точку. — Иногда жизнь бывает хуже смерти. Иногда жизнь скоротечна, — детектив пожимает плечами. — Может ли она пообещать, что после возрождения вас просто не убьют? Все, кроме Мио, поворачиваются в сторону психотерапевта. Она поправляет шарф, закрывает глаза и качает головой. — Этого я обещать не могу. Ваша дальнейшая судьба зависит от сделанного вами выбора. Я не просто так советовала вам впитывать информацию. Позвольте привести аналогию, — она открывает глаза и обводит рукой пустые трибуны. — Раньше вы перебирали улики и пытались найти виновного в убийстве, верно? Сейчас ваши улики — то, что вы знаете о Джунко и реальном мире; поиск убийцы — поиск правильного ответа, — Миая говорит чуть громче. — Как сказала Чиаки, победитель этой игры может покинуть виртуальный мир в её теле. Кого вы выберете? Её голос монотонный, усыпляющий. Если каждое слово Джунко взрывается эмоциями, Миая остужает, будто холодный компресс больному с лихорадкой. Она так спокойно говорит о моём теле, и мне кажется, что сейчас я — предмет торгов на аукционе. Остальные реагируют менее спокойно, а на лице Хорокеу я вижу отвращение. — Я знаю, что вам плевать на реальный мир, Джунко и моё отношение к ней, — я в первую очередь обращаюсь к Мио, — но есть ещё одна причина, почему вам нужно понять, что происходит. — И какая? — перебивает Хорокеу, уже готовый воспринять любые мои слова в штыки. Я улыбаюсь одними губами, подношу руку ко лбу и приподнимаю волосы. Под ними — начинающийся у края лба шрам. Юсуй касается пальцами простреленной руки. Миая заметно напрягается. — Я — живой пример того, к чему приводят импульсивные поступки. Думаю, ты поймёшь меня лучше других, Хорокеу. Я долгое время жила безо всякой цели, просто существовала, а затем… Затем у меня появилась цель, чужая цель. Я делала то, что хотела Джунко — то, что я думала она хочет. Ты знаешь, чем это закончилось. Нет, не так. Это ещё не закончилось. У нас сейчас есть последний шанс всё изменить — изменить хоть что-то. Если вы не будете понимать до конца, кто такая Джунко, со всем её сложным характером, вы можете ошибиться. Если вы не выслушаете её условия, то угодите в ловушку. То же касается и меня. Даже если Миая возродит ваших друзей, даже если оставит жить припеваючи в этом мире, подумайте, сможете ли вы жить с этим? Я до сих пор несу груз ответственности за все свои поступки, — я показываю ему тыльную сторону ладони, ещё один шрам, — и это порой хуже смерти. И Нами, Ритцу и остальным придётся жить с тем, что они совершили — осознанно или нет, с умыслом или без. Закончить эту игру чуть сложнее, чем просто надавить на Миаю. — Ты говоришь всё это, — отвечает Юсуй, и злость в его голосе сходит на нет, — как будто хочешь убедить нас отдать ей своё тело. Но что тут выбирать? — он разводит руками. — Раз она такая опасная, забирай своё тело и уходи. Всё просто! Если кому-то и придётся жить с этим выбором, то тебе, — горячо рассказывает он. — Мы просто оставим её здесь и… И… — Юсуй моргает, а затем бледнеет. Джунко улыбается с закрытыми глазами и нежится в лучах заходящего солнца. — И?.. — мурлычет она. — Не томи, нам же интересно! — Если Эношима Джунко останется здесь, — объясняет Киригири остальным, — едва ли вас ждёт спокойная и счастливая жизнь. То же относится и к нашему миру — она уже начала его уничтожение. Если ничего не предпринять, кто-то из нас обречён. Джунко выглядит довольной — как Комаэда, когда речь заходит о надежде. Она выхватывает из кармана очки и цепляет их на нос, разглядывая нас за бликами стекла. — Абсолютно верно! Перед вами такой простой — но такой сложный! — выбор: кто же покинет Академию Надежды? Я, великая Эношима Джунко? Или ходячее бедствие, Нанами Чиаки? Вы четверо определите это голосованием. Тот, кто наберёт большинство голосов, будет казнён в виртуальной реальности, а затем отпущен на вольные хлеба — в теле Чиаки. Как только вы проголосуете, всё будет кончено! В случае ничьей или отсутствия голосов… Тело не займёт никто. И да, как неосторожно пообещала Миая, после голосования я возрожу всех второстепенных персонажей. Что же последует за этим? Ну, — она поправляет очки, — вы узнаете, когда сделаете свой выбор. — Я пожалею об этом вопросе, — выдыхает Киригири, — но почему никто из вас не претендует на моё тело? Миая робко поднимает руку, и Джунко благосклонно кивает ей. — Вы попали сюда уже после начала игры, — объясняет Миая, — и на вас не распространяются все её условия. Мы сможем стереть вашу память, если захотим, но в теле Киригири Кёко останется Киригири Кёко. Детектив приподнимает бровь и кивает, замолкая. Остальные смотрят друг на друга, будто пытаются прийти к общему решению без слов. — Ты хочешь сказать, — Касуми обращается к Джунко, — что сейчас мы решаем судьбу мира? Реального или… Нашего. Джунко щёлкает пальцами. — Точно! А ещё вы выбираете между отчаянием, — она показывает на себя, затем переводит руку в мою сторону, — и надеждой. Ну, сама по себе Чиаки никакой надежды миру не даст, но и отчаяния без меня не будет. Итак, ещё раз… Надежда или отчаяние? Вопрос нелёгкий — отчаяние одного человека может быть надеждой другого. Подумайте сами! Если вы отпустите меня, весь реальный мир, всё живое в нём, все люди — сдохнут! — и ради чего? Ради кучки персонажей четвёртого плана? Я вас умоляю. Даже будь ваши жизни настоящими — хотя это не так — кто вы вообще такие, чтобы стоять на пути у целого мира? Кто вы? Закомплексованная лесбуха, чьё самое выдающееся качество — участие в глупой любовной истории? Тренер покемонов? Самый настоящий второстепенный персонаж? Хоро, читала я твою мангу. Это дерьмо, и в той помойке ты валяешься где-то на дне мешка с мусором… — ХВАТИТ! Это кричат все трое. И я, заслушавшись Джунко, только сейчас понимаю — Хорокеу покинул свою трибуну и теперь стоит у того камня, что придавил Шикамару. — Если ты думаешь, что… — ТИХО! — орёт Хорокеу и заглушает свою подругу. Касуми вздрагивает и смотрит на него — в страхе, удивлении. Юсуй опускается на одно колено и загребает пальцами кровь. — Я скажу. Я ей всё скажу. Знаешь, чего я хотел всё это время? — он скалится в безумной улыбке и поднимает раскрытую ладонь с капающей кровью. — Я хотел тебе врезать. Я хотел смешать твою смазливую рожу с грязью. И знаешь? — он выпрямляется. — Я, как и ты, привык получать, что хочу. Я слишком поздно замечаю, что поднимается он с куском стены в руке. Касуми сжимает зубы. Мио улыбается той же безумной улыбкой. Джунко не улыбается. Она смотрит на него с таким безразличием, что это пугает меня больше перспективы её смерти. Тем более, что она уже мертва. А дальше — катсцена, как в игре. Когда ты можешь жать на любые кнопки, и ничего не изменится. Поезд сюжета едет без остановок. Хорокеу замахивается и бросает тяжеленную глыбу прямо ей в голову. Камень врезается в её закрытый кепкой лоб, падает на подиум и разбивается мелкой крошкой. Увернуться она не пыталась. Она в крови. Её шея изогнулась под таким углом, что обычный человек бы умер на месте. Джунко не из таких. Ей не хватает только звука ломающихся костей, когда она медленно поворачивается к Юсую. Её глаза закрыты. На окровавленном лице осталась лишь тонкая линия губ. Она подносит руку ко лбу, смазывает несколько капель, растирает между пальцами. Всего пара секунд, и кровь испаряется. Хорокеу уже тянулся за новым камнем, но замер и в ужасе смотрит на её идеально чистое лицо. — Ну, это уже что-то. Я почти поверила, что мне не скучно. Жаль, что грубая сила вскоре надоест, и что тогда? Джунко щёлкает пальцами, и закат сменяется безлунной, беззвёздной ночью. Мои глаза всё ещё привыкают к темноте, я вижу только силуэт осевшего на земле Хорокеу. — Зато, — бормочет он, — это было чёртовски приятно. Из-за туч над нашими головами показывается краешек луны — её свет выхватывает из темноты подиум Джунко. — Я показала вам одно из решений, — говорит она и подходит ближе к этому свету, — а теперь расскажу второе. Итак, мы начали говорить о вас. Вы, в отличие от так называемых «реальных» людей, были кем-то созданы… Но откуда нам знать, что вы этим отличаетесь? Быть может, Бог существует и создал всех нас? Хотела бы я с ним познакомиться! Мы явно сойдёмся в изощрённой любви к отчаянию. Хех. Помните Реда? Забавно, что из всех вас он оказался самым «настоящим». Он вообще сделал что-то заметное? — она смотрит на Касуми, только пловчиха отвечать не собирается. — Нет, не припомню такого. Ну, рада вам сообщить, что большинство «настоящих» людей подобны Реду! Вся их жизнь бессмысленна, им никогда не оставить след в истории. Они просто… Есть. И когда они столь же глупо умирают — от ножика в спине, сифилиса или споткнувшись на лестнице — все их забывают. Только парочка близких людей пару недель скорбит. Нам повезло, что мы оказались в этой симуляции — чистое сознание без физического тела. Только это даёт нам возможность возродить Реда, вжух — и он с нами! Будет ли он так же бесполезен и в этот раз, хм-м? А может, — она хитро улыбается, — лучше этого не делать? Скажите мне, раз вы так настаиваете на возрождении, не бездушные ли вы монстры? Разве это гуманно — вот так жонглировать чужими жизнями? Разве в этом отношении вы не похожи на меня? Теперь и Касуми игнорирует трибуны — она подходит к Хорокеу, помогает ему встать и с отвращением смотрит на Джунко. — У нас с тобой нет ничего общего, — презрительно говорит она. Джунко отшатывается, как после оплеухи, и загораживается руками. — Воу. Воу. Вот это сейчас, это просто… Самая избитая фраза, которую я слышала. Хотя в таких историях без клише и штампов никуда, верно я говорю? Всё происходящее — какая-то мешанина из того, что я уже видела. Блин, даже первый мотив — деньги! Ну скажите, кто вообще может убить из-за денег, если не самая тупая на свете сука? Для игры на выживание это вообще первое, что приходит в голову. Не думаете, что могли хотя бы постараться? — она даже не смотрит в сторону Касуми, Хорокеу и Мио, которые уже готовы выцарапать ей глаза. Нет, Джунко мечтательно разглядывает полную луну. — Хотя как вы постараетесь, если Чиаки выбрала команду полных дебилов. И всё же, я разочарована. Взять того же Йо. — Хорокеу глухо рычит. — Это что за дерьмо вообще? Чего он пытался добиться? Нет, он лучше Реда, но самую малость. Зато убийство было прикольным, мне особенно понравилась та часть, когда… — Сука, — шипит Юсуй. Судя по тому, как его ногти царапают камни, он готов повторить свой подвиг. Вряд ли теперь ему есть дело, больно Джунко или нет, лишь бы защитить уязвлённую гордость, свою и друзей. Нет, на этот раз Хорокеу опережает другой человек. Теперь уже Мио подходит к подиуму Джунко, опустив голову, и замирает в паре шагов от неё. Хорокеу с Касуми наблюдают, Миая вопросительно смотрит на них, а Киригири со вздохом отворачивается. — Вы ещё не поняли, что это бесполезно? — тихо говорит детектив. Всё это время я не могу пошевелиться. Я говорю себе, что видеть кровь на лице Джунко не было безумно больно. Больнее, чем ей самой. Я говорю себе, что это не было приятно. Среди всех моих эмоций я не могу найти ни одну настоящую, ни одну правильную. Я тоже смотрю на луну. Мне нет дела до переживаний остальных — это их битва, а свою я проиграла давным давно. В какой момент это произошло? Может, когда я убила своего первого человека? Или второго? Или ещё раньше, когда я познакомилась с ней? Я смотрю на луну, на протянутую к Джунко руку Мио. На Геккогахару. Я невольно вспоминаю нашу последнюю встречу, незадолго до моего ареста. Уже тогда, нет, всё это время я спрашивала себя об одном и том же. Кто я? И на чьей я стороне?***
Сказать, что они вместе играли — заявить очевидное. Она была геймером, а она умело играла людьми. Порой выбор мог пасть на очередную компьютерную игру, а когда-то Джунко подкидывала испытания в реальности, и этого Нанами не любила. А однажды оба мира сошлись. И в тот день разбойница, как обычно озорная и хитрая, легко проскользнула в подземелье. Она смело оглядела извилистые катакомбы, как они раскинулись петляющим узором, и освещали их лишь ржавые факелы с танцующим алым пламенем. — Путь предстоит опасный, но велика награда! — сказала она, и её слова эхом разнеслись по холодному подземелью. — Присоединяйся, храбрый рыцарь, или пади одинокой жертвой великим ужасам тьмы! — Сама тьма меня страшится, а я принимаю её и обретаю власть над тенями! Я буду сопровождать тебя в этом путешествии, и пусть настигнет смерть наших заклятых врагов! — ответила тёмный рыцарь в броне и червленом плаще. — Сегодня ты узреешь то, что многие ищут столетиями. Геккогахара улыбнулась под своим шарфом. Итак, рыцарь и вор, рука об руку, ступили на дорогу приключений вопреки тому, что скрывал туман войны. За ними следовала колесница, чьи огни освещали путь. Вскоре, разбойница заговорила. — В этих подземельях хранятся самые тёмные тайны Королевства Надежды. Воистину, великая надежда требует равного отчаяния, как проповедовал некогда безумный священник. Здесь творится немало безумной, противной Богу магии. Не всем удаётся выжить. Позади них захлопнулись деревянные двери, и каждая — с серебряным знаком, буквой и цифрой. Ни звука, ни следа жизни. — Клиническое исследование феномена «супер-учеников» должно развить их способности и открыть источник этой силы, как в социальных факторах, вроде воспитания, так и в биологических особенностях, — ответила девушка в колеснице. Рыцарь прислушивалась, искала любые признаки опасности, но на пути их не было ни одного врага. Пока что. — Позвольте осведомиться, не в этом ли подземелье алхимики Королевства Надежды нарушили непреложный закон Равноценного Обмена? Не здесь ли создали монстра, ныне известного, как Архиепископ Надежды? Разбойница с энтузиазмом кивнула. — Действительно, ты права. Его судьба незавидна, и уже ничто не может ему помочь. Кажется, именно здесь это и произошло… Она остановилась перед большой металлической дверью. В её ладони сверкнул ключ, и вскоре устрашающий замок щёлкнул. Двери открылись. Внутри их ждала огромная комната, абсолютно белая, почти ослепляющая. А в центре — нечто вроде саркофага. Множество трубок и кабелей тянулись от него к полу, вокруг — стекло, за которым видно другие комнаты. — Кажется, здесь они вскрыли ему голову и удалили всё лишнее. Она не ожидала найти это место сегодня, да и когда-либо. Только всё было предрешено в тот момент, когда она его упомянула. Она также не знала, хотела Джунко приоткрыть тайну его смерти или высыпать соль на рану. Наверное, и то и другое. По крайней мере, от этой раны остался только шрам. — Я всё ещё не могу поверить, — признала Чиаки и нерешительно зашла внутрь, — что у них были знания и сила для чего-то подобного. И что из всех людей выбрали его. Почему? — она повысила голос, не зная, на кого обратить свой гнев. — Ты знала об этом? Ты в этом участвовала? — спросила она девушку с шарфом. — Да, — ответила Геккогахара. — Удаление старой личности — это одно. Создать новую с нуля — совсем другой опыт. По сути, в этом проекте участвовал каждый ученик Академии, ведь все они стали донорами своих талантов. Обязательные медицинские осмотры с одной стороны, консультации и бесплатные уроки — всё это здание какое-то время было исследовательским центром. Сбор талантов по частям начался не так давно, когда технология была к этому готова, — она подъехала к саркофагу. — Я — «Супер-Психотерапевт», — сказала Миая и коснулась ладонью холодного стекла. — Моя специальность — изучение личности, сознания и индивидуальности. Я следила за тем, что формирование характера проходит беспрепятственно. Ну, должна была следить. — Мы… были донорами? — Чиаки в недоумении взглянула на Геккогахару и на Джунко. Затем на свои руки. Честно, она никогда об этом не думала, но психотерапевт должна быть права. Если Изуру обладал всеми этими талантами, он должен был как-то их получить. Значит, часть её самой и даже часть Джунко были внутри него? Она не знала, было ли ей противно… или приятно. В свою очередь, это означало, что в Изуру не было Хинаты. Она и тогда это поняла, но теперь очевидно — Академия Надежды не заинтересована в студентах резервного курса. И сейчас они в прямом и переносном смысле стучали в дверь. Забавно. — Так всё это время за нами наблюдали. Им не хватило выбрать самых талантливых, нет, они решили, что больше не нуждаются в нас. Одна надежда, чтоб править всеми, — Чиаки сжала кулак, нахмурилась и подняла голову. — И ты согласна с этим?! Что значит «должна была»? У него нет личности! Зачем нужно было стирать прежнюю? Почему он? — повторила она сердито. Не отдавая себе отчёта, Чиаки подошла к Миае и подтянула к себе за шарф. Недостаточно, чтобы сбросить её с каталки, но достаточно, чтобы причинить неудобства. И столь же быстро она отпустила её и сделала шаг назад. Ведь на самом деле… Всё это не имело значения, правда? Девушка в колеснице растерянно поправила шарф и заговорила снова. — У каждого есть личность. Это необходимая функция человеческого разума. Подопытного, как я помню, выбрали из-за его финансового положения — лишь для того, чтобы он мог продолжить обучаться в Академии. Я покажу тебе, зачем это было нужно. Ты должна знать это для успеха нашего проекта. Разбойница стояла в стороне, положив руку на бедро. Она улыбнулась — самодовольно, снисходительно. — Ух ты, только посмотрите. Какая ужасная, душераздирающая трагедия. — Показывай, — сказала Чиаки и осторожно погрузилась в ту личность, которая проявляла себя последние несколько месяцев. У неё уже не было настроения говорить, но если то, что покажет Геккогахара, необходимо в виртуальной реальности, — пусть так. Она тихо вздохнула. Рыцарь, да. Тёмный рыцарь. Может, так будет легче. Что до разбойницы — она даже не смотрела в её сторону, привыкнув к насмешкам. Может, у рыцаря была и воображаемая броня. Они и дальше спускались в «катакомбы», но всё это перестало волновать Чиаки Нанами. «Супер-Геймера». «Тёмного рыцаря». Геккогахара рассказывала, как мало они знают о человеческом сознании и как трудились, чтобы в нём разобраться. Джунко отвечала, что у проекта по созданию искусственной надежды были благородные цели и спорные методы. Чиаки всё думала о том, как множество талантов собрались в одном человеке. Ведь если у Изуру есть частица каждого ученика в Академии, разве нельзя это сказать про всех остальных? Разве не оставляет каждый человек в твоей жизни особый отпечаток? И следуя этой логике… Часть Хинаты существовала — внутри неё. Как и часть Джунко. И даже часть Миаи. И, возможно, где-то внутри сохранилась искренняя часть самой Чиаки. В каком-то смысле, она тоже обладала всеми их талантами. И если так, она сможет ими воспользоваться, когда придёт время. Тогда главный вопрос — как ими распорядиться? И всю дорогу она размышляла. Останется ли рыцарь тёмным.***
Мио протягивает руку и поднимает Джунко вверх за ворот кофты. Я не знаю, как у неё хватает сил, но басистка приподнимает её на пару сантиметров. Рука дрожит. Плечи Мио тоже. — Я поняла, о чём говорила Нанами — она стоит ко мне спиной, и я слышу только голос. Такой тихий, что малейший шелест ветра сносит его к небу. — Мне нет дела до реального мира. Я всегда была эгоисткой. Но я не хочу ей оставаться. Я не смогу быть с Ритцу, если предам весь мир ради неё. Я не могу причинить ей столько боли. Когда она лгала ради меня… — ладонь Мио разжимается, и Джунко опускается на землю, — это и правда было хуже смерти. Я ненавидела себя за то, что осталась в стороне. И я знаю эту дурочку. Я знаю, что она рада быть со мной, даже если мы останемся вдвоём во всём мире, но я знаю и то, какой груз возложу на неё. Я не хочу, чтобы Ритцу ненавидела себя из-за моего глупого поступка. И поэтому, — Мио отворачивается и подходит к остальным, — ты останешься здесь, с нами. Джунко никак не реагирует на это — у неё руки в карманах, она чуть ли не зевает. Хорокеу фыркает и обменивается взглядами с Касуми. Та отвечает кивком. — Я не хочу обрекать множество людей на гибель, — соглашается пловчиха, — и для меня выбор очевиден. — Как благородно! Но так ли сильна ваша решимость? — издевательски вопрошает Джунко. — Поверьте, я превращу вашу жизнь в Ад. Ты, — она смотрит на Касуми, — вроде говорила, что имеют значение только ваш опыт и ваши переживания? Неважно, реальные вы или придуманные, да? Хм-м. Представьте вот что. Если Чиаки покинет Академию, Миая даст мне права администратора, и тогда… Я смогу воссоздать деревню Хорокеу вплоть до мельчайших деталей и могилы его дедули! — мир вокруг и правда превращается в заснеженную деревню. — А затем, — снег тает, нас окружают языки пламени, — я обрушу на неё столько лавы, что последний день Помпеи станет предпоследним! Или, — за её спиной появляются уже знакомые мне монстры, — я превращу все покеболы Касуми в клетки, страшную тюрьму, чтобы заточённые в них покемоны страдали. Или, — на несколько секунд мы оказываемся в стенах предыдущего Суда и слышим крики, — я могу возродить Ритцу, а затем казнить её. Снова и снова и снова и снова и снова. Я могу сделать тысячу Ритцу и заставить их всех убивать друг друга. По щелчку её пальцев все образы исчезают, оставляя нас в огне рассвета и полуразрушенной комнате у фонтана. — Х-хватит… — всхлипывает Мио, и даже после своей речи она едва сдерживает нарастающую истерику. Для Джунко это скорее сигнал продолжать. — Всё ещё хотите, чтобы я осталась здесь? Вы что, не поняли? В этой виртуальной, придуманной реальности я — сам господь Бог. Я делаю всё, что пожелаю. Для вас это плохая новость. Или вам плевать на свои семьи и друзей, хотите быть героями, не хотите стыдливо смотреть им в глазки? Киригири Кёко знает: если я вернусь в реальный мир, ему, простите мой французский, пизда. Миллиарды умрут и всё такое. Но какая вам-то разница? Почему вас должен заботить реальный мир, если ему на вас насрать? Никто не узнает о вашей Великой Жертве, а если и да — поверьте, всем похуй. Для них вы расходный материал, придуманные персонажи. Во всём этом отчаянии, при любом раскладе, выиграю только я! Есть два стула. Отправите меня обратно — завершу свой план, оставите — стану Богом множества вселенных и реальностей. Теперь вы видите? — она запрокидывает голову, и её силуэт в лунном свете становится ослепительным. — Я наебала каждого из вас. Абсолютно! Каждого! Мои одноклассники стоят с опущенными головами. Я не уверена, что меня так сильно волнует судьба мира — реального или виртуального. Мой выбор отличается. Я столько раз говорила, что готова умереть ради Джунко, и сейчас именно моя смерть поможет ей выжить. И даже если у меня хватит решимости, есть одна проблема. Ребят — трое. К какому бы решению они ни пришли, я не сомневаюсь, что оно будет единогласным. Три к одному. Иными словами, выбора у меня нет. Если только… Джунко ловит мой взгляд и улыбается одними глазами. Я снова убеждаюсь — она знает, о чём я думаю. Только и я могу забраться в чужую голову. Я достаточно хорошо знаю Джунко, чтобы понять — выбор у меня есть. И её последняя загадка для меня — это не только сам выбор, но и то, как его сделать. — Я правильно понимаю, — Киригири поворачивается к Миае, — что сейчас у Джунко нет прав главного администратора? — Верно, — Миая кивает. — Как и вы, она обладает особыми привилегиями, но, в отличие от меня, её власть не абсолютна. Если она останется в этом мире, я наделю её соответствующими правами. — Миаечка, ты ошибаешься, — гордо заявляет Эношима, — моя власть абсолютна. Ведь ты, — она понижает голос, — в моей власти. — Я действую по своей воле, — вздыхает Геккогахара, как будто объясняет это не в первый раз. Киригири раздумывает несколько секунд и говорит: — Тогда позволь узнать, в чём твоя цель? Ты здесь только для того, чтобы провести психологический эксперимент? — Конечно, этот эксперимент был важен для меня, — кивает Миая. — Не только из-за моей специальности. Нет, скорее, мой талант — это следствие, а не причина моего участия. Киригири внимательно смотрит на психотерапевта, и её взгляд скользит вниз. Несколько секунд она смотрит на ноги Миаи. — В реальном мире, — тихо замечает она, — ты передвигаешься на инвалидной коляске. Остальные ребята выходят из своего молчаливого транса и косятся на Геккогахару. Та бросает короткий взгляд в сторону Джунко, проводит пальцами по щеке. И снимает куртку. Она падает на землю, поднимая пыль. — Вы правы, «Супер-Детектив», — говорит Миая, оставшись в белой рубашке. — К сожалению, моё реальное тело — сломанный механизм. Я провожу этот эксперимент, чтобы удостовериться, что личность сможет существовать в другом теле, — она смотрит на меня. — Мне не нужно тело Чиаки Нанами, однако я буду рада, если вы сделаете выбор в пользу мисс Эношимы. И даже если нет… Эксперимент оказался успешным. Как и Эношима, я в любом случае останусь в плюсе. Госпожа детектив, — она показывает ей тыльную сторону ладони, — вы прячете неприглядные шрамы, верно? Кёко хмурится и сжимает кулак. Кожа её перчаток натягивается между пальцами. — Да. Миая кивает. Она начинает закатывать рукава. С каждым сантиметром ткани, что обнажает кожу, я вижу шрам. Шрамы. Огромное количество шрамов. Если на руках Киригири один огромный обожжённый участок, то здесь их — множество. И я вижу, как морщится детектив. А затем Миая подносит руку к лицу и начинает развязывать длинный шарф. Она срывает его, отбрасывает. Шарф уносит ветром. Я впервые вижу её лицо полностью. Мио прерывисто выдыхает, и даже Хорокеу не может сдержать удивлённого возгласа. Под этим шарфом — заскорузлый, уродливый шрам, рассекающий губу и доходящий до подбородка. — Авиакатастрофа, — объясняет психотерапевт. — Не такая масштабная, чтобы устроить национальный траур, но искалечившая несколько жизней. И я — среди них, — её голос удивительно спокойный. — Пилот не смог набрать взлётную скорость, мы врезались в ангар, самолёт загорелся. В результате столкновения большинство отделались мелкими ушибами, но я находилась ближе всего к эпицентру. Взрыв, осколки… Надо ли говорить, что меня оттуда вынесли на руках. Мио громко выдыхает. Остальные таращатся на Миаю с открытыми ртами. Мы повидали много ужасов — несколько казней, отрубленная рука Зоро и Комаэды, трупы. Только всё это исчезало. Люди умирали, их покидала жизнь. Видеть столько шрамов на живом человеке — неприятный опыт другого рода. — Я симпатизирую тебе, — бормочет Киригири, — но в вашем эксперименте погибли невинные люди. Я уверена, что ты могла бы добиться своих целей менее радикальным путём. Миая пожимает плечами. Каждый её шрам блестит под светом луны. — Я действовала в рамках дозволенного Академией, — глухо отвечает она. — Как и проект искусственной надежды, эта игра приносит в жертву малое ради прогресса, который спасёт тысячи жизней. Полученная мной информация бесценна для науки. Я не отрицаю, что мои действия неприемлемы с точки зрения морали, — она смотрит на Мио и остальных. Теперь я вижу её лицо и грустную улыбку. — Однако какие бы извинения я ни принесла сейчас, это ничего не изменит. — Нам не нужны твои извинения, — рычит Юсуй, хотя от вида Миаи у него поубавилось агрессивности. — Хочешь помочь нам — не помогай ей, — и он плюёт в сторону Джунко. — Это исключено, — отрезает Геккогахара. — Видите! — радуется Джунко. — Столько драмы, хотя я сразу сказала, что Миаечка пляшет под мою дудку, — Джунко переходит на громкий шёпот. — Она думает, у неё есть выбор! Миая устало вздыхает и поправляет отсутствующий шарф — её рука замирает в воздухе и опускается. — Скажи мне, — Мио обращается к психотерапевту, явно игнорируя Джунко, — что стало с Комаэдой? — Он жив, если это вас интересует… Джунко взмахивает рукой перед лицом Миаи, заставляя ту замолчать. Она подмигивает басистке. — О, ты всё-таки вспомнила о втором романтическом интересе? Вот уж не знаю, что он в тебе нашёл. Хотя Комаэда всегда был странным — и да, вы слышите это от меня! Я прочищаю горло и задаю давно мучивший меня вопрос. — Он ведь тоже потерял память, когда попал сюда? — Ага, — Джунко энергично кивает. Я думаю, что тогда, перед убийством Саске, он всё-таки мне соврал. — В отличие от тебя, мы вернули ему воспоминания сразу, как только он нашёл терминал на третьем этаже. Видишь ли, даже Миаечка не была уверена, что нахлынувшие разом воспоминания не заставят человека свихнуться — а в случае с Комаэдой, крыша у чувака и так поехала. Поэтому, — она поправляет очки, — мы и давали тебе воспоминания небольшими дозами. Тебе будет интересно узнать, — продолжает Джунко, ухмыляясь, — что наши отношения с ним были довольно тесными. Он активно сопротивлялся моей философии — вот дурак! — но я видела, что мысли об отчаянии не дают ему покоя. Комаэда так устроен, что ради своей выдуманной надежды погрузит людей в отчаяние — грех этим не воспользоваться. Трюк здесь в том, — она вдруг говорит шёпотом, — чтобы не дать в отчаянии родиться надежде. Касуми оглядывается на трибуну с портретом Комаэды и смотрит себе под ноги. — Комаэда убил Йо и Зоро… Ради нас?.. — Это его не оправдывает! — загорается Юсуй и трясёт подругу за плечи. — Да тут у каждого какая-то «благородная» цель. Что Комаэда, что эта девчонка, что Шикамару — все якобы действуют во благо, а на деле только делают хуже остальным! — «Так кто же я?» — улыбается Джунко. — «Я — часть той силы, что вечно хочет блага и совершает зло». Или как там было. Хоро, ты нормально видишь с таким бревном в глазу? Люди каждый день совершают плохие поступки ради «благой» цели. Взять хотя бы твою мангу! У тебя была какая-то идиотская мотивация превратить весь мир в болото, да? А мнение миллиардов других людей ты не спросил? — она поворачивается к нему боком и прикрывает лицо рукой, так, что мы видим только её глаза. — И вот ради этого ты участвовал в каком-то турнире, а вместе с тобой — сотни таких же людей. И у каждого — не менее Великая Мечта. И ты побеждал их, что для тебя удивительно, но побеждал! Ты крушил их мечты, потому что твоя — как тебе казалось — более Важная. И теперь ты, жалкий лицемер, предъявляешь что-то Миае, Комаэде и тому стратегу? Кстати, спойлер, — говорит Джунко, понизив голос, — в турнире ты проиграл. Ещё один камень пролетает — на этот раз мимо головы Джунко. И если предыдущая попытка могла сойти за дерзость и бунт, то теперь мне почти жаль Хорокеу. Он в бессилии ерошит свои волосы и рычит, топая ногами. — Как же ты мне надоела! — у него трясутся руки. — Я почти готов от тебя избавиться. Только со мной этой не пройдёт, — он гордо выпрямляется и бьёт себя кулаком в грудь. — Можешь провоцировать нас сколько хочешь, но я уже принял своё решение. Ты останешься здесь, — он показывает на неё указательным пальцем, — потому что я вижу, что на самом деле ты хочешь выбраться наружу. Хрен тебе! Правильно я говорю, отряд Хорокеу?! Джунко смотрит на него, как на обезьяну, которой дали бумагу и маркер, а она решила их пожевать. Я отвожу взгляд. Он может быть уверен в своих словах, но чтобы Хорокеу смог правильно оценить намерения Джунко? Скорее мы с ним подружимся, чем это произойдёт. Касуми грустно смотрит на пустые трибуны. Она задерживает взгляд на портретах Реда, Нами, Комаэды. И даже смотрит на меня, чуть прищурившись. Я отвечаю уверенностью. Касуми отводит взгляд. Она встаёт возле Хорокеу и занимает ту же позу. — Если ты знаешь мою историю, мы с Редом рисковали жизнями ради спасения всего мира. Я готова сделать это вновь! — она улыбается. — Тебе не удастся нас запугать. Бровь Джунко ползёт вверх, и её улыбка становится шире. Она почти выглядит заинтересованной, даже хмыкает себе под нос. Теперь черёд Мио. Басистка смотрит на друзей ошарашенно, почти смущённо. Она кусает губу, закрывает глаза, несколько раз глубоко вздыхает. Она, как и Касуми, оглядывается — только её взгляд обращён на одну конкретную трибуну. Я догадываюсь, что Мио спрашивает не саму себя, а свою подругу. И даже я знаю Ритцу достаточно, чтобы предугадать ответ. Мио подходит к остальным и вскидывает руку с указательным пальцем. Смущения в её глазах не меньше, чем уверенности. — Сейчас мы принимаем решение не только за себя, — её голос ломается, но Мио старается говорить громче, — мы несём ответственность и за тех, кто отдал свои жизни, чтобы мы здесь оказались! Я знаю, что они согласились бы с нами. Мы можем быть навсегда заперты в этой школе, но и ты окажешься заперта с нами. Джунко чешет пальцем в ухе и смачно зевает. — Кажется, кто-то прослушал объяснения по поводу мультивселенных и божественной силы. Хорошо! Полагаю, мы можем приступать к голосованию, — она поворачивается ко мне, и улыбка пропадает с её лица, а из голоса — эмоции. — Или кто-то ещё не сделал свой выбор? Хм-м, вот незадача. Теперь твоё мнение ничего не значит, Чиаки. Странно для того, кто зовёт себя главным героем. Я глотаю ком в горле. Он больше камней, которыми разбрасывался Хорокеу. Я не успела даже принять окончательное решение, а теперь эту возможность у меня забрали. Это как плохая игра, которая даёт тебе видимость выбора, но в конечном итоге он ни на что не влияет. Видимость… Выбора? Я смотрю на остальных, их уверенную позу. Вспоминаю их громкие слова. Если они могут отнять у меня выбор… Я могу отплатить им той же монетой. — Джунко, скажи мне кое-что. Ты ведь читаешь все наши мысли, да? — Ой, звучит так, будто мы попали на Битву Экстрасенсов! Девочка, чтобы узнать, что творится в твоей голове, не нужно даже ничего делать. Однако ты права. Хочешь, скажу, сколько раз Хорокеу хотел «убить ту мелкую суку»? — она смотрит на свои ладони, показывает мне шесть пальцев и подмигивает. — Это в двоичной системе! — Понятно, — я киваю. — Тогда ещё один вопрос. Ты сказала, что после голосования один из нас будет казнён и после этого получит моё тело. Если перефразировать, — я улыбаюсь краем губ, — тот, кто сейчас умрёт, отправится на свободу? Я убеждаю себя, что в улыбке Джунко мелькает капелька гордости. — Верно. Вы можете начать убивать друг друга, и тогда первый труп отправится грузом двести в реальность! Я даже приоткрою тебе маленькую тайну, — она поднимает указательный палец. — У тебя было три способа закончить игру. Первый — выпускной. Как догадались вы с Шикамару, это была просто ловушка. Все ребятки бы сдохли, а ты вернулась в реальность и провалила миссию. Вторые два способа указаны в правилах. Когда в живых остаются пятеро, наступает время последнего Суда — как у нас и получилось. Да, с Шикамару людей было шестеро, но на те несколько секунд между смертью Киригири и её возрождением выполнились условия окончания игры, поэтому мы все здесь. Третий способ, — она ухмыляется, — это твоя смерть. Если ты умрёшь сейчас, ты вернёшься в реальный мир. Если бы ты умерла в течение игры, произошло бы то же самое. И это тоже провал твоей миссии. А, кстати, — Джунко смотрит на Хорокеу, — если вы хотите оставить меня здесь и проголосуете за Чиаки, ты полюбуешься на её казнь! Поверь, у меня приготовлено особенное наказание для «Супер-Геймера». Юсуй скрещивает руки на груди и не смотрит в мою сторону. Он не видит, как я отвечаю Джунко уверенной улыбкой. — Простите, ребята, но этот выбор должна сделать я. Я поднимаю руку и требовательно раскрываю ладонь. Если Джунко читает мои мысли, она знает, чего я сейчас хочу. А я знаю, что иногда Джунко достаточно попросить. — Хм-м, — протягивает Эношима. Остальные удивлённо оборачиваются. — С четвёртого раза получится, да? Очень хорошо! И в моей руке, прямо из воздуха, появляется револьвер. Лица остальных как будто заносит снегом. — Т-т-ты чего удумала?! — Хорокеу загораживает Касуми и Мио, подбегает ко мне, пока я не навожу пистолет на него. — Что за херня, эй?! Я молча проверяю барабан — там, конечно, один патрон. Я снимаю пистолет с предохранителя. — Она обыграла вас, Хорокеу, — Киригири — само спокойствие. — Как и сказала Эношима, если сейчас кто-то умрёт — он отправится в реальный мир. И теперь Нанами обладает властью сделать этот выбор. — Я и вам могу дать пистолеты, если хотите, — пожимает плечами Джунко. — Только она успеет выстрелить первой. Жаль, ребятки, но для вас… — Игра окончена, — договариваю я. Хорокеу в бессилии скрипит зубами. — И что же ты выбрала? — спрашивает он. На мгновение моя уверенность даёт трещину. Я… Я не знаю? За моей спиной пищит монитор, и я медленно поворачиваю голову. На нём — обратный отсчёт. Джунко смеётся и протягивает ко мне руку. — Итак, Нанами Чиаки, кто из нас с тобой покинет виртуальную реальность? Кто продолжит жить в настоящем мире? — она говорит быстро, безумно, а моя рука потеет и подрагивает. — Скажи мне, что окажется сильнее? Надежда? Или отчаяние?