The red thread II

Ла-Ахад уселся на мешок и потер довольное лицо ладонями. Он чувствовал себя незаслуженно счастливым и искал слова, чтобы рассеять неловкую тишину в амбаре. Ему хотелось ощутить на языке терпкий вкус табака, но аль-Саифа, у которого в такие моменты всегда была с собой трубка, рядом не было. - Калик? - едва обернувшись на лекаря позади себя, позвал он. Тот оправил одежду, но не вставал, отвернувшись от него. - Мне думается, что мы поступили неправильно, - не сразу ответил лекарь. Волнение все еще плескалось в душе, как полноводная река. Впервые ощутив яркое удовольствие от близости, он пребывал в растерянности. - Я — не вещь. И я не смогу быть твоим рабом. Ассассин усмехнулся, позволяя себе ласково коснуться его головы. - Ты воспринимаешь все слишком буквально. Мне не нужен раб, но я хочу, чтобы...- он запнулся, осторожничая со словами. - Мы стали ближе, и мне хотелось бы, чтобы это лишь укрепило отношения между нами. Понимаю, что это возлагает на нас обоих определенную ответственность. И я не потерплю, если мое место рядом с тобой займет кто-то другой. - И ты не оставляешь мне свободы высказать, согласен ли я на подобное? Калик обернулся. Лазурь его взгляда была серьезной, но Альтаир видел смущенный румянец на щеках иорданца, и все слова о том, что Калик волен в это же мгновение пресечь любую связь с ним, если это ему не по нраву, испарились, как капли влаги в полуденный зной. - Не оставляю, - ассассин поднялся и протянул руку лекарю. - Пойдем в дом. Там говорить намного уютнее. Приняв его помощь, Калик поднялся, останавливаясь рядом с ним и задумчиво глядя себе под ноги. Ассассина не смущало, что лекарь был немного выше и крепче него, напротив, он поражался сочетанию в нем физического развития и мягкого характера. - Всех ли своих союзников ты заполучаешь подобным образом? - Ты — не союзник, - Альтаир поднял его лицо и коснулся лбом его лба. - И даже не брат. Зачем ты вынуждаешь меня озвучивать очевидное? - Не хочу блуждать во тьме сомнений. Ла-Ахад отстранился и, подняв свои вещи с пола, за руку увел Абуль-Фараха в дом. Тьма, которой боялся лекарь, пугала и его самого, но он не собирался справляться с ней в одиночку. И вовсе не хотел быть ее частью. - Завари чай, как ты умеешь, - попросил он, отпуская его руку. Но только лекарь сделал шаг, как ассассин перехватил его за линию бедер и коснулся носом шеи под кромкой мягких волос. - Постой. Ты хочешь, чтобы я все объяснил тебе. И даже если бы я мог, то не стал бы. Я не хочу слышать, что ошибся и неверно расценил то, как ты смотрел на меня. И не желаю считать все твои слова мне пустым звоном сказочника. Если бы ты не хотел меня, мог бы применить силу. Не выставляй меня единственным, кто желал близости. - Ты не услышишь от меня упреков, - обернувшись в его руках, Калик с неловкостью дотронулся ладонями до его груди. - Я говорил о неправильности содеянного не для того, чтобы обидеть тебя. Но эта близость, как бесконтрольный огонь, которому мало брошенных в очаг поленьев, и он жаждет поглотить весь лес. - А ты не желаешь сгореть со мной дотла? - Я жажду, и потому испытываю страх. Я боюсь быть единственным, в чьей груди горят чувства, подобно алому закату. Среди множества людей в твоей жизни я — один из последних. Могу ли я доверить тебе свое сердце и душу без опасений, что наигравшись, ты выбросишь их за ненадобностью? Альтаир не хотел усложнять то, к чему всегда относился просто. В его сердце еще совсем недавно горели чувства к Марии, и его настораживало, как одна случайная встреча смогла потушить их. Теперь они едва тлели, и то, что взамен их он испытывал невероятную тягу к совершенно иному человеку, удивляло ассассина, и пока он не нашел в себе силы с этим смириться. - Подобным не разбрасываются. Сохрани их у себя, и дай мне лишь свое тело и разум. Никто из нас не знает, чем закончится завтрашний день, так зачем строить замки, зная, что они могут рухнуть?.. - Альтаир вздохнул, поморщившись. - И я устал говорить образно, это невероятно запутывает. Ты нравишься мне, но я не могу обещать, что закончив с делом, мы будем жить так же, как сейчас. Мне представлялось, что после всего ты пойдешь со мной в Масиаф. Там много детей, которые нуждаются в добром наставнике. Подумай об этом. Калик покивал, но не ответил и отошел к очагу, чтобы развести огонь. Ночь приближалась, укрывая Бет-Арбел своей тьмой. И как земля скрывалась в ее мраке, так и лекарь тонул в переживаниях, с которыми стеснялся поделиться с уверенным ассассином. Он понимал, что Альтаир прав, и был благодарен за его честность, и вместе с тем впервые в жизни пожалел, что родился мужчиной. После ужина, проведенного в молчании, когда над чашками с ароматным чаем вился дымок, Калик тряхнул головой и заставил себя улыбнуться. - Могу я спросить кое о чем? - взглянув на хмурого ассассина, лекарь чуть склонил голову. - Конечно, - кивнул тот. Он ел с трудом: от молчания Калика ему и кусок в горло не лез, но сказать ему было больше нечего. И потому Альтаир злился на то, как стихия чувств разрушает привычное и обыденное спокойствие. - У тебя в сумках есть волшебный шар. Что это? Ла-Ахад поднял на него настороженный взгляд. - Ты брал его? - Случайно. Еще в первую нашу встречу он выпал, и я вернул его на место. Но он засветился, стоило мне коснуться его. Я не спрашивал раньше, но сейчас, думаю, это неплохая тема для беседы. Подумав, что раз Калик не соблазнился Яблоком и не завладел им, когда у него была возможность, то не будет ничего страшного в том, чтобы рассказать и показать ему, на что способен шар. Альтаир достал артефакт из сумки и выложил его на стол. - Это устройство древних. Может, они были богами, а может, лишь первыми из людей. Я многого еще не знаю, но каждый раз Яблоко Эдема дает мне крупицу знаний. Но помимо этого оно обладает мощью управлять людьми, подавлять их волю. Что ты ощутил, когда коснулся его? - Власть. Но она была недоброй, пугающей. Я не хотел бы снова испытывать подобное. - Понимаю, - кивнув, Альтаир решился на то, чего раньше не делал. - Может, попробуешь взять его сейчас? Мне любопытно, какие тайны Яблоко откроет тебе. - Нет-нет, Альтаир. На сегодня с меня достаточно открытий. Давай готовиться ко сну. Калик принялся за уборку, и все недолгое время, что он был занят, Альтаир вертел в руках артефакт. Он и не заметил, как погрузился в неясные видения, пока на его плечо не легла рука лекаря. - Довольно, - мягко прозвучал его голос. - Иди спать. - Да, ты прав. Ассассин убрал артефакт, погасил свечи и подошел к постели, в которой к тому времени уже удобно устроился лекарь, отвернувшись лицом к стене. - Подвинься. - Что? - обернувшись, Калик с трудом различил его лицо в темноте. - Твоя постель в соседней комнате. - Для меня сегодня открытий было маловато. Но я хотел бы узнать, каково это - провести ночь с тобой. - В свете всего сказанного я не думаю, что это хорошая идея. Это лишнее. - Вот поэтому я и не люблю болтать: всегда есть вероятность недопонимания. Двигайся, говорю. Ла-Ахад забрался в кровать, в которой одному было места достаточно, а двоим пришлось потесниться. Обняв прижавшегося к холодной стене лекаря, отчего тот взволнованно вздохнул, Альтаир подложил свободную руку под голову и прикрыл глаза, испытывая усталость от навалившихся чувств. Как бы он ни старался действовать привычно холодно и расчетливо, как бы ни говорил, что все временно, и как бы ни верил в то, что значение имеет лишь радость настоящего, а не призрачность будущего, волнение, что испытывал Абуль-Фарах, передалось и ему. - Утро вечера мудренее. Спокойных снов. Калик не мог уснуть. Он с трепетом ощущал тепло чужого тела, прижавшегося к его спине, и расслабленную тяжесть руки на своем боку. И, боясь потревожить сон мгновенно уснувшего ассассина, он лежал не шевелясь и еще долго думал о том, как все сложилось, пытаясь понять, могло ли все обернуться иначе. «Пустое. Не имеет значения прошедшее, но важно, какое будущее мы сможем обрести. Я запутался в том, чего хочет Альтаир, и совсем не понимаю, что нужно мне самому. Безделье заставляет меня думать о лишнем. Надо будет с первыми лучами солнца приготовиться к походу и проверить оружие. Надеюсь, за столько лет оно не потеряло своих качеств. Не могу же я быть только говорящей головой, возложив всю основную работу на Альтаира,» - несмело тронув его руку, Калик улыбнулся, ощущая клубок теплого счастья в груди, и закрыл глаза. Тремя днями позже. Дамаск был многолюден. Он покорил своим величием сердце Абуль-Фараха, с восхищением взиравшего на многочисленные башни минаретов и купола мечетей. Альтаиру не раз приходилось возвращаться за ним, засмотревшимся на цветную мозаику или крикливых торговцев коврами. - Если будешь и дальше стоять, разинув рот, тебя лишат последнего, что имеешь. И с тем, как долго мы идем, мы не успеем в лавку оружейника, - отчитывал его Ла-Ахад, уводя по широким улицам города. Он не раз был здесь, и красоты больше не впечатляли его, превратившись в один песчаного цвета неразличимый пейзаж. - Прости. Но я впервые в Дамаске, и не могу не любоваться его убранством. Альтаир хотел было ответить, но, почувствовав неладное, схватил незадачливого воришку, позарившегося на его кошель. - Сейчас отпущу, а в следующий раз отрублю руки, - пригрозил он мальцу и разжал пальцы. Мальчишка сбежал без оглядки, а Калик улыбнулся, поправив суму на плече. - Надо же. Впервые вижу вора. - Серьезно? - Да. Я не искал с ними встреч, и во время моих путешествий у меня нечего было красть. Ла-Ахад, сморщившись, потер переносицу. «Простота невинная. Как он дожил до своих годов, не столкнувшись ни с какими опасностями?» - подумал он, пока Абуль-Фарах продолжал. - Я видел разбойников, рыцарей и нечестных дельцов, сталкивался с низостью и жадностью человеческой. А вот с ворами как-то не приходилось. «Ну, может, он все-таки что-то знает о жизни,» - мысленно прокомментировал ассассин, и, ухватив лекаря за рукав, оттащил его от настенной фрески, у которой тот остановился. - Калик! - Прости. Но как мне не обращать на все внимания? Разве что идти с закрытыми глазами! В сумерках они достигли нужного дома, в который Альтаир всегда заходил по приезду в город. Их встретил радушный хозяин с густой черной вьющейся бородой. Он был крепок, немного толст, и ростом был почти с Абуль-Фараха. Его яркие одежды были украшены вышивкой, и по тому, как он выглядел, Калик понял, что живет он в достатке. - Альтаир! - торговец сгреб ассассина в приветственные объятия и как следует похлопал его по спине и плечам, будто не замечая хмурого недовольства Ла-Ахада. - Какими судьбами? Неужели с мечом, что ты брал у меня в последний раз, уже что-то случилось? - Нет, Хамас. Отцепись, - вырвавшись на свободу, Альтаир оправил рукава. - Какой ты недружелюбный, а! - покачал головой Хамас. - Каждый раз одно и то же! Сколько тебе говорить: от приятной встречи и последствия приятные! А ты ведешь себя, как ворчливый ишак. Чего надо? - сложив руки на груди, торговец наигранно оскорбился. - Я пришел к тебе по делу, а не в гости. У моего друга нет клинка. Посодействуешь? - Так коли динары зазвенят, отчего бы и не помочь? - пожал плечами торговец, обращая внимание на улыбчивого лекаря позади ассассина. - Хамас, цена будет как для Братства, хорошо? - Вот нехороший человек! - всплеснул руками торговец. - Приводишь ко мне всяких, а еще и цену сбиваешь! Мы так не договаривались. По обычной цене продам. - Простите, - выступив вперед ассассина, заговорил Калик. - Многоуважаемый Хамас, да продлятся дни твои и да будет благосклонен Всевышний к караванам твоим. Альтаир выручил меня, когда я остался совсем без средств. Поэтому за клинок, что необходим мне, платит он. Я прошу снисхождения и понимания, которыми ты безусловно наделен с избытком. Если что-либо мешает тебе продать оружие по меньшей цене, то разницу я могу отработать в твоем доме, как только мы с Альтаиром закончим наше дело, - Калик улыбнулся внимательному торговцу, который хлопнул мрачного ассассина по плечу. - Вот видишь? Учись! Как твое имя, франк? - сложив руки на груди, хохотнул Хамас. - Я не франк, о добродетельный. - Довольно, - грубо перебил их Альтаир. - Если ты хочешь продаться торговцу в рабство — делай это без меня. - Отчего же в рабство? Твой друг мог бы оказать мне простую услугу, и не более, - возразил Хамас. - Ну да, как же, - хмыкнул Ла-Ахад. - Что же, я найду другого торговца, который согласится на мою цену. Пойдем, Калик. - Постой! Несносный человек, - развернувшись, Хамас распахнул дверь дома и вошел в освещенную множеством свечей комнату. - Входите. Ла-Ахад сделал жест ладонью, позволяя растерянному Калику последовать за торговцем. Сам он вошел в дом последним и запер за собой дверь. В комнате, которую Хамас отвел под торговую лавку, за столом сидела девочка лет пяти и пыталась сделать из соломы и тряпичных обрезков куклу. - Папа, у меня не получается, - позвала она, обернувшись на Хамаса. - Не сейчас. Видишь, у нас гости? Иди, поиграй в другом месте, - отмахнулся тот, открывая шкафы у противоположной стены и подзывая к себе Альтаира и Калика. Пока Ла-Ахад оценивал и рассматривал арсенал разнообразных клинков — от ножей до мечей, переговаривался с Хамасом, Калик никак не мог сосредоточиться и, улучив минуту, пока увлеченные беседой мужчины, не обращают на него внимания, отошел к девочке, которая не ушла по приказу отца, но, замолчав, вернулась к своему занятию. Солома не поддавалась маленьким пальчикам, а когда у нее получалось сложить ее правильно, не выходило завязать, и солома вновь рассыпалась по деревянной столешнице. - Давай помогу, - заговорщически прошептал Абуль-Фарах, ловко управляясь с материалами. Через несколько секунд кукла была готова. - Ну вот. Осталось только… - Калик, - окликнул его Альтаир уставшим за день голосом. - Сколько можно? Тебя не интересует то, ради чего мы пришли? Поморщившись, Абуль-Фарах поднялся, погладив дочь торговца по покрытой лиловой тканью голове. - Интересует. Простите, - под смеющимся взглядом торговца лекарь вернулся к ним, смущенно оглядывая выложенное на стойку оружие. - Спасибо, Калик. Мне самому было недосуг играть с Наваим, - кивнул Хамас. - А пока ее мать и старшая сестра в бимаристане (1), некому было за ней приглядеть. И вот я весь день, как привязанный. - Да-да, - покивал Ла-Ахад, прерывая торговца взмахом ладони, и снова обратился к лекарю. - Выбирай. Неловко, будто совершенно не разбирался в клинках, Абуль-Фарах подержал каждый клинок в руках, пока не выбрал саблю с едва изогнутым клинком и черной рукоятью. - Вот. Она по мне. - Самую невзрачную выбрал, - поморщился Хамас. - А вот есть с камнями на гарде. Посмотри, какая прелестница! - На что мне украшения? - улыбнулся Абуль-Фарах. - Я не для любования беру, а для защиты. А эта и по руке мне, и длиной хороша. Баланс отличный. - А у этой, - вертя в руках другую саблю, настаивал торговец, - качества те же и ничуть не хуже! - И зачем тогда она мне? И эта более чем меня устроит. - Хорошего друга ты привел, Альтаир, - посетовал Хамас, раздраженно убирая клинки обратно в шкаф. - Да-а-а, хорошего друга, но отвратительного покупателя! Вот что бы тебе, Калик, не сделать мне добра, и, коли платишь не ты, то взять товар подороже! - Прости, милейший, но вычурная красота и вправду мне ни к чему. - Ох, простота — хуже воровства! Это про тебя! - несерьезно погрозив ему пальцем, он забрал монеты, выложенные Альтаиром на стойку. - Но так и быть, за твою ласку к Наваим, притворюсь, будто вы меня не обидели. Чем еще могу быть полезен? Они покинули дом торговца после короткого чаепития. К тому времени на пустынных улицах почти не было прохожих. На стенах домов и мечетей зажгли огни, освещавшие их путь. Черное небо украсилось россыпью мелких звезд, и прохладный ветер выгнал из города дневную жару. Остановившись на ночлег в пустующем доме, они развели очаг и скромно поужинали, прежде чем лечь спать. В тишине ночи, согреваясь теплом друг друга на узкой и низкой лежанке, двое негромко беседовали: обсуждали двухдневное путешествие, Калик восхищался городом и подарком ассассина, а Альтаир же дивился его детской непосредственности. Укорив себя за забывчивость, ассассин выудил из кармана мешочек, который отобрал у Гасика, и в котором сейчас было чуть больше денег, чем прежде. - Держи. Я с опаской отдаю их, зная, что ты любому готов подарить деньги, если попросят. Завтра мы разделимся. И пока я буду узнавать, как пробраться в покои Салах ад-Дина, ты будешь волен прогуляться по городу. Думаю, деньги тебе понадобятся. - Благодарю, Альтаир, - со смущением приняв их, Калик взглянул в подобревшие глаза ассассина. - Но я не смогу вернуть тебе всю сумму в скором времени. - И не надо. Считай это подарком. - Ты слишком щедр. - Неправда. Вообще, я — скряга, поэтому пользуйся случаем, - зевнув, Альтаир удобнее устроил голову, и прикрыл глаза. Время шло. Полная луна взошла и осветила крыши зданий древнего города, а разговор двоих все не прекращался. Обсудив планы на грядущий день, они беседовали о многом, в том числе и о тайнах, которые раскрывало Яблоко. Ла-Ахад выразил сомнения, что правильно понимает полученные знания, но Калик поддержал его, убедив не отступать в своих познаниях. - Я надеюсь, когда месть свершится, мы вернемся в Масиаф, и вдвоем продолжим исследования, - проговорил Альтаир, проводя костяшкой пальца по щеке Калика. - Ты ведь пойдешь со мной? - Я еще не решил. Твое предложение заманчиво, но не буду ли я помехой? - Не будешь. Мне нужны помощники, которым я могу доверять. И кроме твоей помощи в делах Братства, я рассчитываю на твою компанию. - Будто там тебе не с кем поговорить, - улыбнулся лекарь, подтягивая дорожное тонкое шерстяное одеяло к плечу. - Поговорить, может, и есть с кем. Но не обо всем. И к тому же, я хочу с тобой не только разговаривать, - ладонь ассассина опустилась на бедро Абуль-Фараха, тогда как колено он устроил меж его ног. - Не будем говорить об этом. Слова все портят и усложняют. Но с момента, когда я предложил тебе следовать за мной, уже прошло три дня, и скоро подойдет к концу наша миссия. Времени на раздумья у тебя крайне мало. Поторопись. Альтаир ушел ранним утром. Тогда же Калик, убрав следы их пребывания в чужом доме, с нетерпением отправился изучать город. Еще в детстве отец вложил в него понимание того, что Бог, как бы его ни называли, существует, но не обязательно ограничивать себя жесткими рамками религиозных правил. Достаточно иметь собственную веру в него и поступать так, как считаешь правильным, не вредить и не мешать другим поступать так же. Калик удивлялся, что с подобными убеждениями, Рахмат позволял себе совершать убийства. Но отец разделял собственные поступки и те, что он должен был совершить по воле своего наставника. Объясняя это, Рахмат не раз сравнивал себя с инструментом: «Допустим, мастер сделал плохой стул, и человек, севший на него, упал и поранился. Виноват ли в этом молоток?» - говорил он. Потому, не являясь ни мусульманином, ни христианином, Калик не позволил себе осквернить присутствующих в молельных залах мечетей Сейида Рукыя и Омейядов. Лишь издалека, через окна и проемы в крышах, он насладился их восхитительным убранством — изумрудно-золотыми и бело-васильковыми потолками, расписными коврами, фаянсовыми фресками и коринфскими колоннами. После он посетил старейшие бани, где отмылся и отогрелся под любопытствующими взглядами незнакомцев. Он привык к тому, что его принимают за чужеземца, и потому почти не обращал внимания на настороженность местных жителей. К вечеру, ведомый чувством голода и любопытства, по узким улочкам с низкими арочными переходами, Калик отправился на центральный базар неподалеку от руин древнего храма Юпитеру. Толпа людей восхитила Калика не меньше красот всех строений. Он разглядывал их, разодетых в самые разные яркие одежды, и улыбался, подслушивая спор торговца пряностями с покупателем. Он долго бродил среди всего разнообразия лотков: с тканями, коврами, специями и фруктами, скобяными изделиями, предметами мебели и готовой одеждой. Он не удержался от того, чтобы купить себе браслет и бусы из крупных разноцветных стекляшек, на нескольких из которых были высечены изречения мудрецов. Все радовало его и восхищало, и Калик был абсолютно доволен тем, как проходил день. В одном отдаленном и скрытом от всеобщего обозрения темном переулке, сбоку от основной линии рынка, Калик наткнулся на медицинскую лавку, торгующую снадобьями, настойками и разными лекарствами. Многие из товаров были ему в новинку, и он провел долгое время в беседе со словоохотливым фармацевтом. - А это я не продам без позволения врача из бимаристана. Это сильный препарат, который при неумелом использовании причинит страшный вред, - пояснял фармацевт, когда Калик склонился над мелкой плетеной корзиной с плотными кругляшами бурого цвета. - Пока что оно мне без надобности, дорогой друг. Но мне очень любопытно, из чего состоит это лекарство и для чего используется? Я не врач, но иногда приходится оказывать нуждающимся помощь. - Вот иди в бимаристан, выучись на врача, и тогда тебе станет все ясно, - сложив руки на груди, отозвался продавец. - Ну, будешь покупать что-нибудь? - Конечно! Невозможно уйти от тебя без покупки! - расцвел улыбкой лекарь и назвал ряд лекарств, которые желал приобрести. В то время, как фармацевт скрылся в лавке, собирая заказ, мимо Калика, слегка задев его, прошли трое человек. Их лица были наполовину скрыты тканью, а руки сжимали рукояти мечей. Они осторожно выглянули из переулка и остановились у арки, не выходя на основной рынок. Все еще разглядывая снадобья и раздумывая, не добавить ли к списку еще чего-нибудь, Калик ненароком подслушал тихий разговор незнакомцев. - Вон он, идет. - И что, без охраны? - Тебе же говорили, что он ее не приемлет. Считает, раз сам воин, то и охрана ему ни к чему. Впрочем, наниматель мог и солгать. - Зачем ему это? - Почем мне знать? Семейные дрязги — мерзкое дело! И я вовсе не хочу копаться в тех или иных причинах и действиях господ. Заплатили — надо выполнить заказ. И если голова этого человека стоит тех денег, что мы получили, мы принесем ее на блюде. Лекарь не хотел вмешиваться. Чужая судьба не привлекала его, и сам он не был охочим до геройства. Но он не знал иного пути обратно, чем тот, которым пришел, и плутать по дорожке меж домов, по которой пришли наемники, он не хотел. Пока он размышлял, как ему добраться до дома, где они условились с Альтаиром встретиться до восхода луны, фармацевт вынес ему покупки. Расплачиваясь, Калик заметил, что незнакомцы исчезли из переулка, а вокруг стало непривычно тихо. «Что ж, раз они ушли, значит, путь свободен. Можно не переживать и пойти прежним путем,» - подумал лекарь, убирая покупки в заплечную суму. Довольный, но с проявившимся оттенком опасения, Калик вышел на некогда оживленную торговую улицу, где сейчас в окружении девяти наемников кружил молодой чернобородый мужчина, ожидая атаки. «Видимо, остальные поджидали его с других сторон. Странно, что еще не напали,» - мимолетно подумал Калик, со вздохом извлекая саблю из ножен. Когда завязалась драка, он был еще далеко, и мужчина, на которого велась охота, получил несколько легких ранений, что не помешало ему продолжать сражаться за свою жизнь. Никто из них не был врагом Калика, и потому, влившись в поединок, он не наносил смертельных ударов, а лишь ранил, выводя соперников из боя. Так, одному он рассек сухожилия под коленом, другому — на плече. Используя все, чему научился в последние дни у Альтаира, он все-таки отмечал мастерство нападающих, которые разделились и теперь атаковали не только свою жертву, но и его, как неожиданную помеху. И все же их было много для них двоих. В суматохе кружась вокруг расставленных лотков с товарами и отбивая удары наемников, Калик не сразу заметил, как постепенно их становилось все меньше, а лязга металла — больше. Лишь случайно он увидел, как за его спиной мелькнула белая фигура с разящим неприятеля клинком. И оттого бой, который начал пугать лекаря своими напором и продолжительностью, превратился в радостное сражение. Страх отступил под натиском чувств силы и преимущества от дружеского вмешательства ассассина. В отличие от добродушного Калика, Альтаир знал опасность, таящуюся в помилованных врагах, и потому он добил каждого, прежде чем вернул окровавленный меч в ножны и подошел к лекарю. - Ты в порядке? - тронув его за плечи, Ла-Ахад пристально осмотрел его, противясь волнению, которое испытывал. И от того, какой счастливой улыбкой светился в этот момент Калик, ассассину вновь захотелось его отчитать как малолетнего ученика. - Тебе что же, весело?! - Мне радостно видеть тебя, - едва смутившись, кивнул лекарь, и глянул за его плечо. Он нашел взглядом лежавшего на земле мужчину, бывшего целью наемников. К облегчению Калика, он был жив, но ранения ног и торса не позволяли ему подняться без посторонней помощи. - Надо помочь ему, - Калик украдкой стер брызги чужой крови с щеки Альтаира, и поспешил к раненому. - О, несчастный друг мой, - обратился он к незнакомцу, схватившемуся за кинжал на поясе. - Я не причиню тебе вреда, но хочу помочь. Идти сможешь? Стоит уйти отсюда поскорее, чтобы приспешники этих разбойников не настигли нас снова. И стоит осмотреть твои раны. - Много болтаешь, - деловито прервал его ассассин, закидывая одну руку мужчины себе на плечо. - Возьми его с той стороны. Уйдем в безопасное место, там и поговорим. Когда они почти уносили раненого с торговой улицы, она вновь стремительно заполнилась вернувшимися на рынок людьми, словно ничего и не происходило. Под оживленный гвалт, трое скрылись в одном из непримечательных переходов, поднялись вверх по тесной безлюдной улочке и завернули в один из множества домов. - Здесь можно немного отдохнуть. Хозяин вернется завтра, - проговорил Альтаир, опуская незнакомца на застеленную простым грубым покрывалом кровать. - Калик, приступай. - И кому же я обязан жизнью? - подал голос мужчина, позволяя лекарю освобождать себя от одежды. - Тому, кто лечит тебя, - Ла-Ахад стоял у стены, сложив руки на груди, и наблюдая за ловкими пальцами Калика. - Он вовремя вступился за тебя, Аль-Афдаль Али ибн Юсуф. Мое имя Альтаир ибн Ла-Ахад. - Так ты знаешь, кто я… - поморщившись, Аль-Афдаль приподнялся, но был остановлен Каликом, который с удивлением взглянул на ассассина. - Я знаю многих. Но это не делает меня причастным к нападению на тебя. - Тебе что-то известно об этом случае? Калик понял, что вмешиваться в их диалог не стоит, и потому не отвлекаясь, обрабатывал раны, радуясь тому, что большинство из них болезненны, но несерьезны. - Известно. Мои друзья сообщили мне, что твой младший брат замыслил недоброе. Я думаю, нет нужды называть его имя? - Аль-Захир? Печально слышать это. Что же заставило вас вступиться за меня? Я видел ваше мастерство, и не могу признать в вас рядовых солдат. Разве что в тебе, лекарь, - коротко взглянув на занятого Калика, спускавшего с него ставшие окровавленными лохмотьями штаны. - Я не лучший воин, это правда. Мне больше по душе не убивать, а врачевать. Вот лекарства — мое излюбленное оружие. - Ты — франк? - Ничуть. Я родом из Бет-Арбела, и друзья зовут меня Калик. - Никто не представляется мне одним прозвищем. Как твое полное имя? - Мне неведомо, кто ты, но имя мое не является тайной: Абуль-Фарах Эльазар ибн Рахмат (2), - со вздохом отозвался Калик, испытывая неловкость: настоящее имя он не произносил довольно давно, и даже Альтаиру не открывал его, так как тот не спрашивал. - Но мне приятнее, когда меня называют Калик. - Мне больше по душе Эльазар. Альтаир нахмурился, отмечая, с каким интересом Аль-Афдаль рассматривает лекаря, а тот, будто не замечая ничего, продолжал свою работу. - Рана глубокая. Я зашью, но будет больно. Раскурить благовония? - проговорил лекарь, копаясь в своей суме и извлекая необходимые инструменты. - Не надо. Мне они порядком надоели. Делай, что нужно. Я вытерплю. Аль-Афдаль мужественно вынес все, что делали с его телом. Как только лекарь закончил свою работу, он полежал немного, восстанавливая силы, и приподнялся. - Итак, вернемся к нашей беседе. Вы не ответили, зачем вступились за меня, когда могли пройти мимо. Вам что-то нужно? Калик взглянул на Альтаира, и тот пожал плечами, заговорив первым. - Я пришел на помощь Калику. - А я просто мимо шел, но услышал, о чем говорят разбойники, и… - лекарь не хотел признаваться в том, что планировал избежать столкновения. - И потом увидел, что их значительно больше. Не смог остаться в стороне. - И о чем они говорили? - О том, что хотели принести твою голову своему нанимателю, поскольку за нее заплатили хорошую цену. - Вот как, - задумчиво качнул головой Аль-Афдаль. - Но все сложилось удачно, - Альтаир отстранился от стены. - Мы прибыли в город, чтобы найти возможность получить аудиенцию твоего отца. Если ты хочешь отблагодарить нас, устрой мне встречу с ним. - Это не составит труда. Но зачем тебе это? Хочешь убить? Ассассины уже пытались добраться до него, но совсем другими способами. - Вовсе нет. Мне он важен, как союзник, хотя между нами и нет никаких договоров. Что было раньше, должно остаться в прошлом. И для победы над тамплиерами мы должны объединить наши силы. Поразмыслив, Аль-Афдаль согласился. - Сопроводите меня домой. Все равно мне без вашей помощи не обойтись. Останетесь на ночь, а завтра я постараюсь организовать вашу встречу. Ко дворцу султана они прибыли, когда настала ночь. Первый сын Салах ад-Дина распорядился, чтобы гостей поселили в комнатах, достойных свиты султана. Калик оказался в просторной спальне, пол которой был устлан коврами, а с открытого балкона, скрытого легкими занавесками, открывался вид на спящий у подножия холма Дамаск. Когда принесли многочисленные блюда с ужином и чаши для умывания, Калик отказался от компании слуг и предпочел остаться в одиночестве, чувствуя себя не в своей тарелке. Роскошь убранства и вежливость прислуги в доме властителя Египта и Сирии были приятны, однако ему казалось, что он не должен быть здесь. - Задумчивый и грустный вид у тебя, - прозвучал над ухом голос ассассина, когда Калик глядел на город, опираясь локтями на перила балкона. Альтаир спрыгнул с карниза, и, обняв лекаря, не удержал себя от поцелуя. - Что тебя беспокоит? - Многое. И кажется мне, что дом султана — не лучшее место, чтобы предаваться наслаждению, - Калик смутился, отстраняясь и чувствуя, как щеки заливает румянец. - Балкон — не лучшее место, - поправил его Альтаир и завел в мягкий полумрак комнаты, освещенной лампами и свечами. - А здесь — почему бы и нет? - Расскажи мне, как ты оказался на рынке? - уходя к низкому столу в окружении множества разноцветных подушек, попросил лекарь. Ужин был им нетронут, и он жестом пригласил ассассина разделить его с ним. - Ты ведь не думаешь, что я весь день прохлаждался? Мои информаторы сообщили мне о готовящемся покушении на Али. Изначально я планировал опередить наемников, чтобы заручиться поддержкой его брата. Аз-Захир Гази славится более жестким ведением дел, и в случае с Конрадом, мне проще было бы сотрудничать с ним. Но волею судьбы на рынке оказался ты, и так рьяно и бездумно вступился за Аль-Афдала, что я подумал, будто вы знакомы. - Я действительно впервые видел принца, но они преграждали мой путь обратно. Что мне было делать? - Мог бы подождать в переулке, пока все закончится, - усмехнулся ассассин. - И я не лгал, когда говорил, что пришел к тебе на выручку. Надеюсь, ты отблагодаришь меня за этот широкий жест моей доброты. - Альтаир улыбался. То, что его планы немного изменились, ничуть не расстраивало ассассина, и он испытывал удовлетворение от того, как сложились обстоятельства. - К слову: я огорчен тем, что не знал твоего настоящего имени. Мог бы сказать, Эльазар. Или его могут слышать только высокопоставленные лица? - Вовсе нет. Просто так получилось, - еще больше смутился лекарь. - Я не утаивал. Просто к слову не приходилось. Простишь меня? - Калик стыдливо коснулся его ладони и коротко взглянул на утрированно серьезное лицо Альтаира, заволновавшись, что услышит отрицательный ответ, когда в комнату без стука вошел первый сын султана. - Аль-Афдаль?! Вы ведь должны лежать! Вам покой сейчас нужен! - вскочив со своего места, возмутился Калик. Он раскраснелся, опасаясь, что их беседу слышали, и их неловкая ласка не скрылась от посторонних глаз. Принц выглядел бодрым. Он опирался на клюку, которую его заставили взять врачи, но более ничто не указывало на совсем свежие ранения. - Успеется, Абуль-Фарах. Я чувствую себя прекрасно благодаря твоим стараниям. Только что у меня состоялся разговор с султаном. Он в гневе от случившегося, но в благодарность за помощь мне, он примет вас завтра утром. Я решил сам известить вас об этом, но помимо прочего хотел бы попросить еще об одной услуге. Когда отец будет выспрашивать о том, что вам известно, не говорите, что во главе этого инцидента стал мой брат. - Отчего же? Вы думаете, отец не вправе знать, что его сыновья враждуют? - поинтересовался Ла-Ахад, выступая навстречу Али. - Я не враждую с Гази. Узнав о деталях происшествия, отец может быть слишком скор на расправу, а я не желаю брату зла. Мы придем к миру другим путем, менее болезненным для нас обоих. Благодарю за заботу, - пояснил Аль-Афдаль, и в тоне его слышалась неприкрытая издевка. - Кстати, Альтаир, тебе не по нраву твои покои? - Мне безразличны комнаты. Но любой ужин вкуснее в приятной компании. Мой друг знает множество историй, которые успокаивают на сон грядущий. Вот я и пришел их послушать. - Значит, Эльазар, ты врачеватель не только тел, но и душ? Любопытно слышать это, - улыбнувшись лекарю, Али развернулся к выходу. - После утреннего приема у султана я приглашаю вас обоих составить мне компанию за завтраком. Мне хочется поближе познакомиться со своими спасителями. Доброй ночи. Прикрыв за собой двери, принц оставил их наедине. Альтаир снял с себя доспехи и куртку, оставшись в тонкой нательной безрукавке, и вернулся за стол. Калик же молча следил за ним взглядом, и от него не укрылось проступившее на его лице раздражение. - Тебе не нравится Аль-Афдаль? - предположил Абуль-Фарах, отрывая от виноградной грозди сочные ягоды. - Мне не нравится, что он заинтересовался тобой. Поэтому мы уйдем завтра же, и не будем здесь задерживаться. - С чего ты взял? - Калик удивился словам ассассина и его сердитому резкому ответу. Ла-Ахад подсел ближе к нему и наполнил два стакана остывшим чаем. - С того, как он смотрит на тебя. И с того, что был удивлен, увидев меня здесь. Ведь он пришел к тебе, хотя это я просил о встрече с султаном. Мне известно, что Гази не одобряет его увлечение западным миром и лояльное отношение к христианам. Салах ад-Дин же напротив, прислушивается к мнению своего старшего сына. Впрочем, я не могу утверждать, что Али имеет какое-либо влияние на принятые султаном решения. Возможно, он лишь поддерживает политику отца и разделяет его взгляды. Тем не менее, в гареме Аль-Афдаля есть одалиски, бывшие христианками. Он их оставляет ради внешности, не более. И то, что ты выглядишь иначе, чем местные, определенно заинтересовало принца. Конечно, его вера и положение не позволят ему возжелать тебя, но… - ассассин умолк, опуская взгляд и касаясь ладонью колена иорданца. - До сих пор ревность была мне не свойственна. А теперь я беспокоюсь, как бы кто косо не взглянул на тебя. Волнуюсь, что тебе причинят вред, как сегодня на рынке. Я испугался, когда ты пренебрег моим советом выбирать противника по силам и влез в битву с численным превосходством соперника. Что ты сделал со мной? Отринув холодность и разумность, ассассин подался к лекарю и, оказавшись совсем близко, своим натиском опрокинул его на подушки. - Я? Альтаир смотрел в его распахнутые изумительно голубые глаза под взметнувшимися в искреннем удивлении бровями, и улыбка непроизвольно появилась на его губах. - Ты. Опоил меня? Или что-то добавил в мази, которыми лечил меня? - повел носом по его виску и тронул поцелуем ухо, шепнув: - Признавайся. - Нет-нет! Я ничего не делал! - краснея от волнующей близости и прилива желания, оправдывался лекарь. - Правда! Это были только лекарства! Альтаир усмехнулся, проникая ладонями под чужую одежду и лаская вздрогнувшее от прикосновений тело. - Расслабься. Ты так смешно ведёшься на провокацию, - опускаясь поцелуями к бедрам, ассассин нетерпеливо обнажил их, с удовольствием ощущая робкие и неловкие чужие прикосновения к своей голове. Ему нравилось дразнить Калика, и от его искренней реакции тяжесть ревности оставила его, уступив непривычному ребяческому веселью и острой жажде овладеть крепким телом. - Н-не ведусь, - тихо буркнул лекарь и, немного осмелев, провел ладонями по телу ассассина, неожиданно резко припавшего к его губам глубоким поцелуем. - Я хочу тебя, - выдохнул Альтаир, стаскивая с себя оставшуюся одежду. Ему было в удовольствие ощущать под собой взволнованно дышащее тело и ласковые прикосновения рук на своей спине. - А если кто-нибудь войдет? - Именно это я и собираюсь сделать, - хмыкнул ассассин, коротко облизнув пересохшие от желания губы. - А если ты еще думаешь о посторонних, то я догоню и убью их. Потом. А сейчас думай обо мне. И Калик исполнил его повеление. Он смотрел на него и старался ощутить все, чего касался взгляд: груди, плеч, жестких коротких волос, покалывающих ладони, и колючих небритых щек. Ему было страшно, но он принял мимолетное осознание, что прикасаясь к губам ассассина, ему не хочется отстраняться, и лишь острая необходимость вдоха заставляла прерывать поцелуй. Прикосновения к телу чужих шершавых ладоней дарили негу и пробуждали тянущую истому, и взаимными ласками он требовал еще и еще. Разрушались выстроенные годами привычки и убеждения обоих, в простом соитии тел чувствовавших болезненное желание стать единым и большим, чем просто людьми. Мир вокруг исчезал, и двое оказывались в беспроглядной мгле, усеянной множеством далеких вспыхивающих огней, с частым шорохом горячего дыхания у кожи. - Здесь вышло лучше, чем в амбаре, да? - успокаивая тяжелое дыхание, улыбнулся ассассин, распластавшись на ковре среди подушек рядом с изможденным страстью лекарем. - Намного. Надеюсь, и тебе понравилась сказка на ночь. - Какая? - Которую ты зашел послушать. Альтаиру захотелось улыбаться, будто он не знающий жизни мальчишка. И от легкости, наполнившей его дух, он приподнялся на локте и ласково, словно с благодарностью, прикоснулся губами к виску Калика. - А ты не такой уж и чудик. Даже язвить научился, - обнимая его, хохотнул Альтаир. - Твое пагубное влияние виновато. Постараюсь исправиться, - Калик впервые открыто обнял его в ответ. - Нам стоит провести эту ночь в разных комнатах, чтобы нас не застали в таком виде. - Мгм. Я уйду, но позже. Кстати, ты сказку все-таки расскажи, - устроившись на его плече, Альтаир прикрыл глаза, чувствуя, как сон подбирается все ближе. - Ну, слушай же. За далеким синим-синим морем, куда в поисках солнца плыли корабли, был остров, наполненный самыми разными дивными-предивными растениями, животными и птицами... Утром следующего дня.       Калика разбудили нежные прикосновения и голоса служанок. - Господин, просыпайтесь. Вас ждет султан. - Какой же я вам господин? - сев в постели и растирая лицо ладонями, с улыбкой спросил Калик. - Я ничем не лучше и не хуже вас. - Господин, не скромничайте, - кокетливо улыбнулись служанки, прибирая постель. Оглядевшись, он не увидел и следа Альтаира, который, по всей видимости, действительно ушел, когда Калик спал. - Мы принесли Вам одежду для встречи. Умойтесь и переоденьтесь, а потом мы отведем Вас к султану. С Альтаиром они встретились перед узорчатыми дверями, куда их привели слуги с разных сторон длинного коридора. И если Калик внял совету слуг и сменил свою одежду на приятный телу темно-синий шелк рубахи, штанов, на расшитый узорами плащ и чалму, то Альтаир не изменял своему одеянию ассассина. - Разоделся? - остановившись рядом с лекарем, хмыкнул он, коротко оглядев его вид. - Не надо было? Я не знал… Слуги настояли, - смутившись, Калик неловко сжал в пальцах ткань рубахи. - Мне пойти переодеться? - Не сейчас. Ассассин ободряюще сжал его плечо и отвернулся, и Калик не увидел, как тот разулыбался от очередной успешной подначки. Несколько мгновений спустя двери распахнулись, и они вошли в просторную залу. Пол ее был выложен расписной плиткой, белоснежные колонны выстроились в шеренгу перед каменным кружевом окон, образуя длинный залитый солнцем балкон. Вдоль него неспешно прохаживался невысокий статный мужчина в роскошных, но не вычурных одеяниях. В его руках была пачка писем, и он читал одно из них. На вошедших он глянул мельком, и, лишь дочитав текст, жестом приказал подойти ближе. - Приветствую вас, - кивнул Салах ад-Дин, внимательным взором больших темных глаз оглядев обоих. Кроме них троих в зале больше никого не было. - У меня немного времени, и все же я рад лично поблагодарить каждого из вас за оказанную помощь. Эльазар ибн Рахмат, - обратился он к Калику, - мои врачи осмотрели раны Али и восхитились твоей работой. Ты врач? - В том или ином роде, великий повелитель, - пожал плечами Калик. Он не знал, как стоит вести себя при дворе и перед столь высокопоставленными лицами, и потом робел, отвечая ему. - Я не имею чина или звания, не проходил обязательного формального обучения, у меня нет никаких бумаг. Но мне всегда нравилось помогать людям, и потому, благодаря отцу, я частично постиг искусство врачевания. - Для того, что ты сделал, необходимы не только знания, но и практические навыки. Сколько смертей на твоем счету? - Ни одной, повелитель, - не зная, хорошо это или плохо, Калик потупился. - Я — не воин. Или же...плохой воин. Мне не по нраву убийства. - Вот как. И все же ты дружен с ассассином, - тон султана не подразумевал шутки или издевки, он был ровен и больше дружественным, чем враждебным. - Как ты относишься к их деяниям? - Простите, повелитель, мой вопрос: как можно относиться к деянию меча? Ведь клинок, обращенный для защиты, и клинок, направленный для уничтожения, - это одно и то же оружие. - Интересная мысль. Но не принижаешь ли ты умственное достоинство своих друзей? Ошибочно считать, что все они — лишь пешки на доске. Иногда партию ведет один из них же. Ведь так, Альтаир ибн Ла-Ахад? - Не могу не признать верность обоих суждений, - кивнул ассассин. - Все зависит от партии. - И какая же разыгрывается сейчас? - султан повел рукой, предлагая пройти на балкон. Альтаир завел руки за спину, следуя за султаном и тщательно подбирая слова. Ему до сих было нелегко быть ответственным за судьбу всего Ордена и действовать в качестве его главы, а не простого исполнителя. - Мне известно, что у нас есть общий недруг. Мудрость гласит: «враг моего врага — мой друг». И мне хотелось бы, чтобы разногласия между Вами и Братством остались в прошлом, как и Наставник, ответственный за покушение на Вас много лет назад. - Говорят, кто прошлое помянет, тому глаз вон, да? - Салах ад-Дин усмехнулся. - Не будем ходить вокруг да около, и перейдем к делу. Чего Вы хотите, Альтаир? - Я слышал о вашей победе над одной из значимых фигур Ордена Тамплиеров. - Это было порядком давно. - Тем не менее их Орден все еще силен. И насколько мне известно, их ряды пополнились новым членом, положение которого может навредить не только моему Братству, но и Вам. Я говорю о Конраде, новом супруге Изабеллы, королевы Иерусалима. Он охотится за одним артефактом, который причинит немало вреда миру, если окажется в его руках. - Неужели они до сих пор не нашли его? - султан, неторопливо вышагивавший впереди них, подошел к перилам и обернулся. Его лицо теперь выражало обеспокоенную заинтересованность. - Значит, Вам известно об этом? - Альтаир насторожился. - Около пяти лет назад до меня доходили слухи об их поисках некоего Яблока Эдема. Это больше походило на легенду, но они были упрямы и весьма жестоки. Проверяя свои ложные догадки, они не раз вредили моему народу, да и в Египте мне доводилось сталкиваться с ними. Поэтому я понимаю ваше беспокойство. Вам известно, где находится этот артефакт сейчас? - Мне известно, повелитель, что он надежно скрыт. Мы не вмешиваемся в политические игры и драки за торговые пути, потому моя задача — сохранить мир в его естественном виде, и потому ни одной из сторон не должно завладеть этим артефактом. - Даже если он послужит на благо? - Мне думается, что подобное невозможно. - Тогда чего Вы хотите от меня? - Небольшой политической помощи. Конрад пытается усидеть на двух стульях и, в случае, если один из них закачается, хочет успеть пересесть на более устойчивый. Так он ведет переговоры не только с Вами о неприкосновенности Тира и Акры, но и с Ричардом — о союзе против Вас. - Удивительно, как много вам известно, - усмехнулся Салах ад-Дин. - Как и любой правитель, маркиз стремится удержать свою власть. В этом нет ничего постыдного. Но о его договоренностях с крестоносцами мне было неизвестно, это правда, - Салах ад-Дин нахмурился. - Хотите подобраться к нему с помощью моей армии? Тогда Вам должно быть известно, что по ряду причин мне не удалось захватить Тир, когда я намеревался это сделать. - Чтобы добраться до него, мне не нужна никакая армия, повелитель. Я не уверен лишь в том, что его место рядом с королевой не займет кто-либо из тамплиеров. И именно поэтому я пришел к Вам. - Ричард имеет больше влияния на королевскую семью. Не стоило ли говорить с ним? - Скажем, Вы мне более близки по духу. У Ричарда сейчас слишком много проблем, и сомневаюсь, что ему хватит трезвости ума, чтобы верно расставить приоритеты. К тому же есть предположение, что среди его советчиков находятся члены Ордена тамплиеров, которые будут настаивать на решении вопроса с выгодой исключительно для себя. - Это правда, - султан задумчиво оглядел город, размышляя над полученной информацией и дальнейшими действиями. Он был прекрасным стратегом и дипломатом, и любые решения он тщательно взвешивал, обдумывая их последствия. Никто не отвлекал его и не торопил. Альтаир терпеливо ждал ответа султана, поглядывая на Калика, который, оставшись чуть поодаль, увлеченно разглядывал плитку пола под своими ногами. - Что же, - заговорил султан. - Помнится, на руку Изабеллы претендовал некий Генрих Шампанский, который отправился в их крестовый поход со стороны Филиппа (3). Впоследствии он принял сторону Ричарда и, насколько мне известно, с тамплиерами его ничто не связывает, несмотря на то, что он в родстве с Конрадом. Если король Англии примет мои...пожелания, тогда новым супругом Изабеллы может стать он. Но вы также должны понимать, что я не могу гарантировать успех этого предприятия. - Этого будет более чем достаточно. Я наслышан о Вашем умении убеждать. И раз мы пришли к соглашению, могу ли я спросить, не нуждаетесь ли и Вы в моей помощи? - Пока нет, Альтаир. Благодарю. Но, надеюсь, при случае мы сочтемся. От повисшей на мгновение тишины стало ясно, что прием окончен. Кивнув, Ла-Ахад развернулся и, тронув Калика за плечо, повел на выход. - Ах да! - окликнул их султан, обернувшись. - Эльазар, я не закончил с Вами. Война пагубно сказывается на здоровье моих людей. Поскольку ваш талант к врачеванию подтвердили мои подданные, мне было бы радостно видеть Вас среди врачей моей армии. Но прежде, ради соблюдения всех законов, Вам будет необходимо пройти обучение в бимаристане. Как Вы на это смотрите? Калик удивленно вскинул брови, чем насмешил султана, хоть он никак этого не показал. - Это… Невероятно щедрое предложение, великий. Но я должен завершить то, ради чего отправился в путь с моим другом, - он указал ладонью на Альтаира. - И, к своему величайшему сожалению, я вынужден ответить отказом, хотя нет более достойной и желанной награды для меня, чем возможность обучаться у светил науки в Дамаске. - Я вижу, Ваш ответ продиктован условиями более ранних договоренностей. Я ценю Вашу преданность. Когда будете свободны от обязательств, и если желание все еще не оставит вас, обратитесь к моему старшему сыну, Али. Я распоряжусь, чтобы он устроил Вас учеником к лучшему лекарю бимаристана. Отвернувшись от них, султан не увидел, как крепче сжались пальцы ассассина на руке Калика, когда он выводил его из залы. Покинуть дворец Салах ад-Дина им удалось лишь ближе к вечеру. Завтрак с Аль-Афдалем плавно превратился в обед, что никак не радовало Альтаира. Все это время принц мало обращал внимания на ассассина, больше общаясь с лекарем. Околофилософские беседы и чтение поэзии нисколько не занимали Альтаира, но и прервать их он не мог. Он торопился покинуть город, желая отправиться в Тир немедленно, и каждый раз намереваясь напомнить Калику об их миссии, уступал его воодушевлению, с которым он отвечал Аль-Афдалю. И только когда принца в очередной раз отвлекли слуги, настойчиво напомнившие о неотложных встречах и делах, Али ибн Юсуф отпустил своих гостей. - Я буду рад снова увидеться, Эльазар. И даже, если ты не примешь предложение моего отца, то приходи для приятной беседы. - С большим удовольствием. Альтаира внутренне перекосило от избытка дружественности в общении двоих, и стараясь остаться очень вежливым гостем, он почти выпихнул Калика из покоев Аль-Афдаля, не позволив им долго беседовать у порога. - Прощайте, - сухо обронил ассассин, закрыв дверь. Подталкивая лекаря в направлении его спальни, он проговорил: - Мы задержались. Тебе надо переодеться и забрать свои вещи. - Извини, но с принцем было так интересно разговаривать. Стоило напомнить мне о времени. - Надо было. Иерусалим, май 1192 года. Калик склонился над Альтаиром, и стекляшки бус коснулись его обнаженной груди. - И все-таки мне надо было пойти с тобой. - Так приятно, что ты переживал за меня, - усмехнувшись, Ла-Ахад нежно погладил его по щеке. - Не смейся надо мной. - Что ты, как я могу? Солнечные лучи ласкали их на небольшой поляне рядом с одиноким домом в предместьях Иерусалима, где они остановились по приезду из Тира. Четыре дня назад Альтаир в одиночку совершил покушение на маркиза, поразив его метко брошенными ножами с одной из крыш города. Как назло, его заметили, но в городской суматохе ему удалось скрыться от преследователей. Тогда ассассин не взял с собой Калика, убедив его в том, что он лишь разведает обстановку и вернется за ним, чтобы они вдвоем смогли свершить месть. По пути он застал Конрада в сопровождении немногочисленной стражи на одной из улиц, и не смог не использовать возможность атаковать. - Ты сам говорил, что убийства тебе не по нраву. А когда существуют сомнения, не стоит испытывать удачу. Подумай, что могло бы случиться, если бы ты замешкался в самый ответственный момент? Так и быть, я позволю тебе остаться просто лекарем и учителем для малышни. - Я еще не согласился идти с тобой в Масиаф, - с доброй усмешкой воспротивился Калик, оставляя кроткий поцелуй на одном из старых шрамов под грудью ассассина. - Ты просто не сказал этого вслух, - хмыкнул в ответ Альтаир, устраиваясь удобнее на зелени травы. В последние дни он заметил, как изменился его спутник, но не знал, отчего: то ли он привык к нему, и потому стал вести себя просто и естественно, то ли раны окончательно зажили и перестали его беспокоить, либо все вместе взятое. С тех пор, как Альтаир сообщил ему о смерти Конрада, что завершило их миссию, и предложил провести некоторое время в Иерусалиме, Калик стал больше улыбаться, непрерывно болтать и вести себя, как подросток: мог играючи перепрыгивать лужи, напевая веселые песенки, провоцировать Альтаира на бег наперегонки или же, тихонько подкравшись, поцеловать его в нос (в тот раз ассассин едва не выронил Яблоко, с которым был занят). Получасом ранее, когда Альтаир в спокойствии солнечного дня исследовал артефакт, лекарь неожиданно нацепил ему на голову венок из полевых цветов. Дурачества лекаря веселили Ла-Ахада, и, расслабившись с ним, он почти позабыл, что его ждут дела в крепости, куда ему все меньше хотелось возвращаться. - Прогуляемся сегодня в город? Мне надо передать письмо для аль-Саифа в бюро, - ассассин приобнял Калика, улегшегося сверху, и, перебирая пряди его волос, сощурившись от яркого солнечного света, смотрел в высокое голубое небо. - Конечно! Купим орехи и фрукты. И мед. И я сделаю самую вкусную баклаву! - Опять сладкое есть будешь? - Не сладкое, а вкусное! Большая разница. Калик касался носом его кожи, ощущая запах горячего тела. Он действительно привык к Альтаиру, и теперь ощущал себя птицей, вырвавшейся на свободу и расправившей крылья под согревающими солнечными лучами. Всю жизнь до встречи с ассассином он испытывал щемящее чувство неполноценности. Сейчас же Калик пребывал в душевном умиротворении, будто отыскал нечто, что еще в юности звало его и заставляло отправляться в далекие путешествия. Калик хотел быть с Альтаиром. Он желал пойти с ним в Масиаф, но боялся, что другие ассассины не примут его и, как многие сверстники в далеком детстве, будут считать его белой вороной. Сам он мог бы и перетерпеть насмешки и издевательства, как делал это не раз, но он не хотел доставлять неприятностей Альтаиру. - Чем тебе нравится этот город? - спросил его ассассин, когда несколькими часами позже они шли по улице Иерусалима, уворачиваясь от людей, которые словно не замечали никого на своем пути. - Он большой. И величественный. И здесь собираются самые разные люди со всего света. А история этого города какова! - перечислял Калик, загибая пальцы. - И еще я здесь провел очень много времени, когда путешествовал. Хорошие воспоминания. Ты не любишь быть здесь? - Мне все равно. Город, каких множество, - пожал плечом Альтаир, вглядываясь в толпу перед собой и замечая в ней знакомый силуэт. Он почти растерялся, желая нагнать уходящую вперед фигуру и не зная, как объяснить все своему спутнику. - Калик, подожди меня здесь, - остановив его за плечо, ассассин взобрался по стене дома на крышу и, стремительно бросившись вперед, вскоре исчез из виду. В первые мгновения Калик даже не понял, что произошло. Оглядевшись, он не увидел ничего, что могло бы таить в себе опасность. Растерянно пожав плечами, он посчитал глупым стоять на месте посреди обычной улицы, и пошел вперед, намереваясь найти за углом, куда сворачивала дорога, хоть что-нибудь интересное. Он миновал несколько кварталов, прежде чем остановился у лавки с сушеными ягодами и фруктами. И пока выбирал товары, Калик пытался отмахнуться от назойливой мысли, что случилось что-то нехорошее. Но как ни уговаривал себя, волнение разрасталось, и, наспех выкупив горсть орехов и фиников, он отправился на поиски ассассина. - Непривычно видеть тебя таким. - Каким? - Порывистым. Настырным. Страстным. - Я просто соскучился. Мы давно не виделись. Ты не изменила своих взглядов? Калик услышал тихий знакомый голос Альтаира в переулке неподалеку и, ведомый любопытством, замер меж двух домов, глядя как в тенистом дворике ассассин удерживал в своих руках женщину. Капюшон спал с ее головы, обнажив черные волосы, заплетенные в косу, и точеный гордый профиль. - Ты думаешь, это так легко? Я не приму ваших взглядов только потому, что ты так захотел. Тамплиеры дали мне многое. - И столько же заберут, помяни мое слово. Калик наивно подумал, что она — очередная жертва ассассина, но разуверился в этом, как только женщина ласково коснулась ладонью скрытого капюшоном лица Альтаира. «Может, я ошибся, и это не он?» - приглядываясь к паре, Калик взволновано крутил бусины браслета и хотел было уйти, но ноги не двинулись с места. - Не запугивай. Кстати, я нашла несколько любопытных свитков, хочу показать их тебе. Зайдешь в гости? - С удовольствием, Мария, но меня ждет друг. Нужно предупредить его. - Тогда поторопись. У меня нет много времени, - подавшись к нему, женщина сняла его капюшон и, стряхнув травинку с темных коротких волос, коротко поцеловала в губы. Калик же не мог оторвать взгляда от того, как ассассин спокойно и бережно прижал к себе ее точеный стан, удерживая руки на скрытой плащом талии. «Он ведь был мой? - подумал лекарь. Воспоминания жаркого дыхания на своей шее, ласковые прикосновения к телу явственно ощутились им, будто сейчас он был на её месте, а не сторонним наблюдателем. - И эта зелень в его волосах — от моего венка. Так почему я должен был остаться там?»       Отстранившись, Мария краем глаза увидела застывшего Калика, и, повернув к нему голову, резко произнесла: - Чего уставился? Иди, куда шел. Лекарь вздрогнул от ее слов, произнесенных командным властным тоном, и сам не понял, как порвался браслет, рассыпавшись разноцветными осколками ему под ноги. Калик тут же кинулся их подбирать, но они то и дело выскальзывали из рук. И отчего-то к горлу подкатил комок, а глазам сквозь пелену было тяжело высматривать разноцветное стекло в дорожной пыли. - Калик, - мягко позвал его Альтаир. Он не знал, как долго наблюдал за ними лекарь, но чувство вины ноющим холодом опустилось на сердце. Ассассин не знал, как объяснить, что погнавшись за Марией, он не собирался оставлять его. Что он целовал ее и сжимал в своих объятиях лишь в безуспешной попытке ощутить прежнее чувство любви к ней. Ассассин смотрел на волнистую копну светлых волос лекаря, что, сидя на корточках, пытался собрать рассыпавшийся браслет, и испытывал страх от его молчания. Калик не сразу увидел перед собой его протянутую ладонь в кожаной перчатке, на которой лежали несколько бусин. - Калик, посмотри на меня, - попросил ассассин, сев перед ним на корточки, но лекарь не поднял на него взгляда, а лишь неуверенно забрал стеклянные кругляши. - Я зря, наверное, не послушался. Не смог остаться там. Не стал дожидаться, - еле слышно бормотал он. - Альтаир, что ты там возишься? - Мария собрала оставшиеся бусины и нетерпеливо вложила их в раскрытые ладони Калика. - Это тот друг? Замечательно. Чем быстрее закончим, тем скорее вы сможете отправиться по своим делам. Ассассин испытал яростное желание осадить ее, но лишь бросил угрюмый взгляд. Выяснять отношения здесь он считал неуместным, и ему нужны были те свитки, что нашла Мария. И потому он решил объясниться с Каликом позже, надеясь, что он не видел всего и не испытывает к нему ненависти. - Ты сможешь передать письмо аль-Саифу в бюро? - он извлек сложенный лист пергамента из кармана и вложил в руки лекаря. - Я провожу Марию и тут же догоню тебя. Дождись меня там, пожалуйста. Я все тебе объясню. Кивнув, Калик поднялся, почти брезгливо отбрасывая в сторону ставшие ненужными стекляшки. Ему больше не хотелось быть здесь, и он не желал показывать свое расстроенное лицо. Молча, ссутулившись и поникнув головой, он побрел в сторону, сминая пальцами чужое письмо. - Странный он. Немой что ли? - услышал он за своей спиной вопрос женщины. - Нормальный. Пойдем. Ускорившись, Калик не видел, с каким беспокойством провожал его взглядом ассассин. Весь путь до бюро он пытался выкинуть из головы то, что видел в переулке, и избавиться от обидной ревности. Он слышал немало историй об этом чувстве, но не думал, что когда-либо сам испытает его. Двери бюро были распахнуты, и в прохладную тень помещения проникал солнечный свет. За деревянной стойкой стоял сам аль-Саиф и что-то помечал в развернутой карте. На вошедшего Калика он поднял быстрый взгляд и не удержал удивленного взлета бровей. - Иорданский лекарь? Что привело? - отложив перо, Малик выпрямился. - Вот. Альтаир просил передать тебе, - протянув письмо, Калик стушевался, сомневаясь в намерении остаться. - Ага, - отложив пергамент к перу, аль-Саиф пригляделся к неожиданному посетителю. - А сам он где? - С Марией, - тихо отозвался тот, опуская взгляд. Произнесенные слова вновь заставили едва успокоившееся сердце сжаться и с новой силой забиться в груди. - Вот как! Ну наконец-то они встретились. Может, теперь Альтаир получит желанное удовлетворение, и вернется ко мне. В крепость, - ассассин внимательно следил за лекарем, который сжимал лямку сумки на плече и отводил печальный взгляд. - Ну а ты что не весел? Растерял свою жизнерадостность из-за Альтаира? - глава бюро усмехнулся. Он прекрасно знал наставника, его привычки и страсти, и догадывался, что могло послужить причиной грусти лекаря. Но это совершенно его не трогало. - Он может довести до такого, поверь мне. Ну а с Марией они знакомы долгое время, и если бы не ее глупая преданность к враждебному нам ордену, я думаю, он давно бы на ней женился. Впрочем, поначалу его увлечение этой женщиной тоже меня задевало. Чаю? Их взгляды встретились: наивный, с разлившейся в небесной лазури разочарованной тоской, и спокойный, как ночная мгла. Едва улыбаясь, Аль-Саиф чувствовал себя змеем, что, пустив яд, наблюдает за предсмертной агонией своей жертвы. Калик вздохнул, тряхнул головой, растер лицо ладонями и улыбнулся ассассину, подходя к стойке. - Благодарю, но не нужно, - отстегнув пояс с саблей, он положил оружие на столешницу у карты, рядом выложил мешочек с оставшимися деньгами и бусы. - Что это? - не понимая происходящего, поморщился Малик. - Я покупал это на деньги Альтаира. Теперь, когда дело завершено, мне стоит это вернуть. Передашь ему? - Забери, а? Хотя бы эти цацки, - он подвинул ему бусы, но отвернувшийся Калик уже был у двери. - Если это его подарки, то он не примет их обратно. Эй! - молчание лекаря его раздражало, хоть он и рад был, что тот собрался уходить: иорданец не понравился ему еще в их первую встречу. Малик окликнул его, чтобы удостовериться в его намерении покинуть наставника. - Что мне передать Альтаиру, если он спросит о тебе? Лекарь пожал плечами, с тоскливой улыбкой взглянув на ассассина. - Он знает, где меня искать. Если ему что-то понадобится, пусть приходит. Будь здрав, Малик аль-Саиф. Ноги спешно уносили его из Иерусалима. Знакомой дорогой он уверенно шел в Бет-Арбел, испытывая невеселую легкость, будто оставленными в бюро вещами он отрекся от того, что дарило ему счастье ранее и поразило горем сейчас. Присоединившись к каравану, он спрятался среди торговцев, нанявшись к ним следить за верблюдами, пока они не достигнут Бет-Арбела. И когда они выходили из города, Калик не испытывал обиды или злости, лишь светлую грусть от осознания, что как человеку невозможно вольной птицей реять в небесах, так и ему — быть единственной семьей для возлюбленного. Лекарь не знал, что, оставив Марию у порога ее дома, Альтаир не зашел внутрь, а, испытывая то сильное волнение, от которого внутри все сводит, помчался в бюро, надеясь успеть все объяснить человеку, без которого он не представлял себе дальнейшую жизнь. Калик не знал, что найдя его вещи на стойке, наставник ассассинов в замешательстве будет слушать аль-Саифа, который немилосердно говорил, что иорданец просил никогда больше не искать с ним встреч. - Не того ты сделал своим любовником, Альтаир, - как бы между прочим по-доброму усмехнулся Малик. - Он горд, хоть и выглядит дураком. И твою встречу с Марией не простит. Надеюсь, ты не намерен унижаться. - Ты ничего не понимаешь, Малик, - сердито сжав крупные бусины в кулаке, отозвался Ла-Ахад, не зная, что делать. - Действительно. Куда мне, - хмыкнул ассассин, отворачиваясь и выкладывая свернутые листы бумаги. - Кстати, сегодня утром Мария оставила тебе несколько свитков. Почитай на досуге. - Утром? - непонимающе переспросил Альтаир, с трудом осознавая, что слова женщины в переулке были лишь выдуманным предлогом оказаться с ним наедине в более укромном месте. И со злостью на себя он ударил кулаком столешницу. Караван растянулся длинной нитью по пыльной светлой дороге. Торговцы и погонщики переговаривались между собой, а часть из них слушала рассказы Калика, который не знал, что в это время по городу, пытаясь отыскать его след, безуспешно рыщет Альтаир. Примечания: 1) Бимаристан — больница и медицинская академия средневекового Дамаска, построенная Нур ад-Дином - правителем Дамаска до Саладина, в 1154 году. 2) В примечаниях к прошлой главе мной была допущена ошибка. Последовательность в арабских именах закреплена следующим образом: сначала кунья (вообще, указание чьим отцом является человек, но в случае Калика — это прозвище), потом алам (личное имя), а потом насаб (имя по отцу, деду и т. д.). В конце идет лакаб (эпитет, титул или почетное прозвище) и нисба (дополнительные эпитеты). В связи с тем, что арабский язык, как и многие арабские традиции, мне неизвестны, возникает путаница. И, несмотря на мои попытки изучить необходимое прежде, чем писать, мне это не всегда удается. =_= Так что нижайше прошу прощения. 3) Имеется в виду король Франции, Филипп II.