The red thread II

Ричмонд, штат Вирджиния, август 1768 года. Хейтем Кенуэй расположился за столом трактира так, чтобы все отдыхающие были в поле зрения. Возможно, днем здесь было гораздо приятнее, но сейчас ему не нравились мрачные отблески ламп на темных засаленных деревянных столах и витающие запахи пива и сушеной рыбы. «Отвратительное заведение,» - сморщившись, подумал он, но все же распорядился подать ему ужин, поскольку идти до заведения по-приличней ему было откровенно лень. Из головы не шла работа, и, обдумывая, как наладить деятельность Ордена в Филадельфии, он не сразу почувствовал на себе пристальный взгляд. «И кто же это мной так интересуется?» - ничем не выдавая себя, Кенуэй промокнул губы платком и, отложив приборы, взял пивную кружку, одновременно подняв взгляд на шумных посетителей. Среди всех них выделялся один молодой мужчина, в распахнутом красном мундире британской армии. Он сидел в компании простых работяг и, временами отвлекаясь от оживленного разговора со взрывами смеха от колкостей и шуток, поднимал свой нахальный взгляд именно на него. «Нет, может, и не нахальный, а вызывающий. Хотя тоже не то. Прямолинейный. Да, - думал Хейтем, делая вид, что не замечает его. - И что же, интересно, понадобилось здесь британскому солдату? По одиночке они, как правило, не ходят, и я ничего не слышал о том, чтобы здесь расквартировали какой-нибудь полк. Дезертир? Вполне возможно. И какое ему дело до меня? Значит, вряд ли дезертир. Враг?» - с этой мыслью Кенуэй встретился с ним взглядом и едва удивился тому, что тот не оробел, а наоборот, расцвел широкой улыбкой в ответ. «Странно. Но любопытно.» Хейтем не сдержал усмешки и продолжил ужин, и не прошло и минуты, как стул напротив него отодвинули, и за стол, с кружкой пенного пива в руке подсел странный незнакомец. - Добрый вечер, - проговорил он, обращая на себя внимание. - Возможно, и добрый. Чем обязан? - магистр не прервал трапезу, но взглянул на него. Он был высок и строен, светлые русые волосы были стянуты в короткий хвост, на узком лице сияла широкая улыбка и бледные, льдисто-голубые глаза смотрели на него из-под широких бровей с огнем интереса. «Хоть и молод, мог бы уже дослужиться до офицера, а не остаться простым рядовым, - мазнув безразличным взглядом по мундиру, подумал Хейтем. - Сколько ему, лет двадцать? Двадцать пять? Не больше… И что ему понадобилось?» - Разрешите познакомиться. Я совсем недавно перебрался в эти места и абсолютно никого не знаю. - Лукавите, мистер. Чем вам та компания не угодила? - Хейтем сдержал раздражение от того, что этот незначительный повод позволил солдату помешать его спокойному ужину. - О, они наверняка самые прекрасные люди в округе, - словно спохватившись, незнакомец улыбнулся еще шире, хотя это казалось невозможным. - Но они подсели ко мне и стали так весело рассказывать невероятные истории и анекдоты, что мне невольно захотелось поучаствовать в разговоре. И наверняка со стороны могло показаться, что мы все друзья, однако это совершенно не так. - Так подружитесь. При чем тут я? - Вы — единственный, кто здесь похож на приличного человека, а именно такого я и искал. Быть может, мы могли бы пообщаться и стать если не друзьями, то хотя бы неплохими знакомыми? Хейтем с удивлением ощутил, как под столом его ноги коснулось колено наглеца, который как ни в чем не бывало продолжал с улыбкой смотреть ему в глаза. Не веря происходящему, Кенуэй немного отклонился и заглянул под стол, чтобы воочию убедиться, что ощущения его не обманывают, когда незнакомец немного вытянул ногу так, словно обтерся о него, и замер, касаясь его лодыжки своею. - Вы… - не сразу найдя нужное выражение, магистр все-таки не справился с лицом, на котором отразилось изумление столь откровенной попыткой его соблазнить. - Вы что, шутить изволите? - подняв брови и изменив своей привычной холодности, поинтересовался он, даже не представляя, как ему поступить с нахалом. - Вы отдаете себе отчет в том, что подобное можно считать оскорблением, за которое я буду вынужден лишить вас жизни на дуэли? Спокойный тон с оттенком восхищения глупостью сработал не хуже перчатки, которой бьют по лицу. Незнакомец поднялся из-за стола, и огонь в его глазах потух, а улыбка из игривой превратилась в вежливую. - Простите, сэр. Я вовсе не желал оскорбить или обидеть вас. И прошу прощения за доставленные неудобства, - задвинув стул, он добавил: - Постараюсь вас больше не беспокоить. Хорошего вечера. - Помните о дуэли, молодой человек, - кивнул Кенуэй, принимая извинения и будто подсказывая, что может его удержать от последующих встреч. - Она меня не страшит, сэр. Еще раз примите мои извинения за то, что испортил Вам вечер. До свидания. - Прощайте. Незнакомец отошел к столу, за которым сидел ранее, забрал со стула свою треуголку и, не оборачиваясь, покинул трактир. «Отвратительное заведеньице,» - брезгливо отложив приборы, Хейтем незаметно потер колено, на котором все еще чувствовалось чужое прикосновение. «Ноги моей больше здесь не будет!» Ричмонд, штат Вирджиния, сентябрь 1768 года. Рассвет нежными красками осветил поток реки Джеймс и одинокий деревянный пирс, на котором Мартин Мур досконально осматривал карманы куртки на трупе человека, что некогда слыл разбойником Уильямом Одноглазым. «Неужели я ошибся? - думал он, извлекая горсть монет и пряча их в свой карман. - Кажется, так и есть. А разговоров-то было...» С недовольным пыхтением он привязал к рукам и ногам трупа приготовленные заранее камни, опутанные веревкой, и спихнул тело в воду, внимательно проследив за тем, как оно пошло ко дну. Торопиться ему уже было некуда, и с разочарованием от потраченного впустую времени, Мартин сел на край пирса, свесив одну ногу вниз, как заметил, что под рукой оказался конец веревки от одного лишнего заготовленного камня. «Забыл, - нахмурившись, Мур посетовал на свою рассеянность. - Надеюсь, тело и так не всплывет. Пора взять себя в руки и делать все как положено.» Наблюдая за появлением на горизонте яркого осеннего солнца, Мартин щурился, отдыхая после бессонной ночи, и пытался придумать, как действовать дальше. Он прибыл в Ричмонд месяц назад, и с тех пор пытался выполнить поручение ордена. Перед отъездом Милнз рассказал ему о Предтечах и таинственных артефактах, которые давали человеку невероятное преимущество. Мартин слабо в них верил, но не оставлял попыток отыскать Яблоко Эдема, след которого, по имеющейся информации, обрывался здесь, в Ричмонде. Другим заданием Ордена было восстановление ячейки Братства на северо-восточной территории британских колоний. В этом ему мог помочь единственный оставшийся в живых из колониальных ассассинов — Ахиллес Дэвенпорт, но он жил слишком далеко от Ричмонда, и Мартин пока не был готов к столь дальним поездкам ради «чайку попить» и «за жизнь поболтать», пусть это и могло помочь в исполнении задуманного. «Пока есть возможность справиться собственными силами, я справлюсь. К тому же излишняя шумиха, которая может подняться, если ассассинов здесь станет внезапно слишком много, неизбежна, а это не даст мне тихо напасть на след артефакта. Если учесть, что местный сенат находится во власти тамплиеров, которым было бы нелишним подложить свинью, мне нужно быть особо осторожным и не нарываться на неприятности с законом. А как это сделать, если так или иначе приходится убивать тех, кто не хочет делиться информацией по доброте душевной? Ну не идти же снова в священники...» - вздохнув, Мартин чувствовал, как на него наваливается апатия. Если по приезду он испытывал воодушевление и наивную надежду отыскать артефакт в ближайшую неделю, а последующее время отдаться блаженному безделью и неторопливому подбору учеников, то, столкнувшись с определенными препятствиями, заметно сник. Ему удалось узнать, что груз, где было Яблоко Эдема, прибыл в Ричмонд в марте этого года, и после недолгой стоянки должен был отправиться в Уильямсберг. Однако в апреле на склад было совершено нападение бандой Уильяма Одноглазого, после которого многих товаров не досчитались, а в столицу колонии - Уильямсберг, куда Мартин наведался еще в прошлом месяце, нужный груз так и не прибыл. Тогда Мур, еще испытывая решимость покончить с заданием в сжатые сроки, захотел расспросить о пропаже самого очевидного виновника: главаря банды. Найти Уильяма было сложно, но сложнее — отыскать место, где он хранил награбленное, и Мартину исподволь пришлось стать членом банды - наводчиком, чтобы втереться к злому и несдержанному разбойнику в подобие доверия. Лишь на исходе четвертой недели, после неоднократных успешных наводок, Мур смог выманить Одноглазого на лодочную пристань под предлогом вместе убедиться в том, что в Ричмонд привезут большую партию пороха и снарядов для укрепления вооруженных сил поселения. И пока они ждали, изображая на пирсе двух незадачливых рыбаков, а лодка с грузом все не появлялась, Одноглазый заподозрил неладное. Если поначалу Мартину и удавалось его успокоить, то на второй час беспечной болтовни ассассина, нервозность главаря банды возобладала, и в ходе короткой драки ассассин несколько раз проткнул его грудь скрытым в рукаве плаща клинком. Мартину так и не удалось разговорить его на интересующую тему, но он надеялся найти при нем карту, где главарь отмечал свои склады, и которую всегда, по слухам, носил с собой. Но слухи обманули ожидания Мура, и теперь, вернувшись в поисках к самому началу, он испытывал стойкое чувство собственной бездарности. Помимо прочего его настроение усугубляло ощущение физической неудовлетворенности. Нет, он всегда был сыт и не испытывал жажды, но, привыкший за долгие годы к частым любовным утехам с Джейн или Томом, теперь испытывал их значительный недостаток. Однажды он даже решился воспользоваться услугами проститутки здесь, в Ричмонде, но как только дело дошло до близости, и в его объятиях почти оказалось обнаженное женское тело, Мартин с хорошо скрытым за вежливой улыбкой отвращением предложил проститутке одеться. И дело было не в том, что она была не так привлекательна, сколько он не смог прикоснуться к той, что ванну принимала едва ли за месяц, а то и за два, до их встречи. «Чистота тела столь же важна, как и чистота души, дитя мое», - сказал напоследок Мартин, чем вызвал раздраженное «что-то не нравится, так катись отсюда, святоша» в свой адрес. И надо же было спустя несколько дней встретить в дешевом трактире человека, образ которого до сих пор иногда снился ему по ночам: темно-синий кафтан с золотыми пуговицами, ослепительно белое жабо, волевой подбородок, узкие упрямые губы с едва приподнятыми в сдержанной усмешке уголками, спокойный и немного печальный взгляд из-под темных бровей. И просыпаясь в одиночестве, Мур позволял себе еще немного помечтать, удивляясь, как долго случайная встреча может не выходить из головы и возбуждать самые грязные фантазии. Вспомнив идеально уложенные волосы, тронутые сединой, Мартин досадливо поморщился: «От безысходности что, на стариков потянуло? Нашел же к кому пристать. Удивительно, что он не попробовал убить меня сразу. Вот это самообладание!» - закончив мысль с восхищением, он спустил вторую ногу с пирса, и, задумчиво устремив взгляд на горизонт, стал болтать ими, как мальчишка. «Но что сделать с этой заготовкой? Тоже пустить на дно?» - обернувшись на обмотанный веревкой камень, Мартин покрепче ухватил конец веревки и опустил камень к воде. Так он сидел, болтая ногами и раскачивая камень на веревке, зачарованно и бездумно наблюдая за их чередованием несколько минут, пока его звучно не окликнули, да так, что вздрогнув, он выпустил из рук веревку, и камень, отлетев на небольшое расстояние, звучно упал в воду. Немногим ранее к пристани, которой пользовались местные жители, не спеша приближался Хейтем Кенуэй. Он вышел из дома заранее, когда рассвет еще только грезился, чтобы использовать утренние часы для неторопливой прогулки к месту встречи с тем, кто по его указанию должен привести бочки с порохом, для конечного расчета. Его дом был наконец достроен, и не хватало лишь некоторых мелочей для уюта и ощущения спокойствия. Хейтему нравилось в Вирджинии, поэтому он и приобрел участок земли несколько лет назад и проводил здесь время, когда был свободен от дел Ордена, хотя конечно, без некоторого его вмешательства в политику города не обходилось. К своим сорока двум годам он успел достигнуть многого: укрепить Орден, найти пропавшую много лет назад сестру, отомстить за смерть отца и прийти к осознанию, что любая истина относительна, а хорошо живется лишь тем, кто смог хорошо устроиться. Большая власть, как и великое богатство, создавали их обладателю определенные заботы, и потому Кенуэй не стремился лично обладать большим, чем имел. Однако положение в обществе и обязанности магистра Ордена не давали ему абсолютной свободы, к которой он, впрочем, и не стремился, будучи довольным своей жизнью в той или иной степени. Временами он задумывался, не стоит ли остепениться и завести семью, но предполагая, что она обременит его, лишив, пусть даже на несколько лет, возможности свободно вести дела Ордена, не торопился решать этот вопрос. В памяти иногда вспыхивало воспоминание об их романе с Гадзидзио, но по прошествии многих лет оно настолько стерлось, что стало лишь бледным призраком. Порой Хейтем ловил себя на мысли, что не уверен в том, любил ли он тогда по-настоящему, или этот роман с интересной индейской девушкой стал закономерным следствием их совместных трудов, помноженных на физические потребности молодости. Впрочем своим одиночеством Кенуэй не тяготился, равно как не испытывал желания сближаться с кем-либо из известных ему людей. Только в последний месяц одна встреча не выходила у него из головы. Колено давно перестало напоминать о прикосновении наглеца в захудалой харчевне, но так или иначе Хейтем мысленно возвращался к образу незнакомца. Что-то в нем ему не нравилось, и, одновременно с этим, интересовало не хуже разгадки какой-нибудь тайны или получения артефакта Предтеч. И этот непривычный дисбаланс невероятно раздражал уверенного в себе магистра Ордена тамплиеров. Он пытался не обращать внимания на назойливую, как муха, мысль о нем, пока накануне вечером не сообразил, что именно в том наглеце ему не понравилось: форма. Нашивки на его кафтане говорили о принадлежности к полку гренадеров (1), и сам незнакомец вполне подходил для этой роли. Да только треуголка, как у мушкетеров, не вязалась с его нашивками. «Кто же был этот нахал? - раздумывал Хейтем, вышагивая вдоль берега реки и щурясь рассветным солнечным лучам. - Не нравятся мне такие совпадения. С другой стороны, моя ли забота, если кто-то задумал каверзу в рядах британских солдат?» Кенуэй уже достаточно приблизился к нужному пирсу, как заметил на его краю человека. Лодки с грузом видно не было, и Хейтем невольно сверился с круглыми золотыми карманными часами — до назначенной встречи было еще около получаса, а значит пирс в такое раннее время занял кто-то другой, и это было вовсе не на руку магистру, который хотел закончить сделку без лишних свидетелей. Приглядевшись повнимательнее, Хейтем узнал в нем объекта своих недавних дум, и прежде, чем осмыслил накатившую волну возмущенных чувств, перешел на бег, а как только оказался на деревянном пирсе, с негодованием окликнул незнакомца. - Эй, ты! - грозный тон мог испугать бы и его самого, но Кенуэй был не из пугливых. Раздавшийся плеск и вздрогнувшие плечи молодого человека заставили его стремительно приблизиться к концу пристани. Только намереваясь схватить незнакомца за что-нибудь, Хейтем понял, что ошибся, и с трудом сдержал протянутую руку. Молодой человек обернулся, уставившись на него двумя льдистыми озерами, и первым заговорил, разрушив мгновение возникшей неловкости. - О! Вы? - Мартин вытер ладони о штанины, успокаиваясь от неожиданного оклика. - Доброе утро. Все-таки надумали вызвать меня на дуэль? - Я подумал, что Вы собрались топиться, - магистр перевел взгляд на горизонт, молча признавая свою глупую поспешность и оттого раздражаясь. - А я, на удивление, не выношу столь малодушных поступков, поэтому хотел предложить Вам выбрать более укромное место для подобной цели. - Крайне любезно с Вашей стороны, мистер…? - усмехнулся Мартин, поднимаясь и отряхивая зад. - Кенуэй. Хейтем Кенуэй. А Вы, молодой человек? - Мартин Мур. Он протянул Хейтему руку, но тот сделал вид, что не заметил этого, продолжив рассматривать водную гладь, и Мартин поспешил спрятать ладонь в карман. - Тем не менее, что Вы здесь делаете в столь ранний час? - будто опомнившись, поинтересовался Кенуэй, едва повернув голову к Муру. - Рыбачу, - не мешкая, солгал тот. - Где же ваши снасти? - Увы, на дне, - Мартин взглянул на темную воду у пирса с надеждой, что там не видно утопленного трупа разбойника. - Плохой из меня рыбак. - Основное место для лова рыбы находится выше по течению. Все местные рыбачат там. И течение спокойное, и глубина подходящая. Я могу предположить, что Вы и вправду совсем недавно в Ричмонде. А речь ваша выдает, что родом вы с севера Англии. Что же Вас привело сюда? Кенуэй говорил с привычным оттенком безразличного высокомерия, и Мур поймал себя на совершенно дурной мысли, что этот человек совокупностью своих вида, тона и проницательности пробуждает в нем тот низменный огонь, за который его, Мартина, уже давно было пора отлучить от церкви. - Я — путешественник. Начинающий. Много, где не был, но как только появилась возможность посмотреть Новый Свет, я не раздумывая согласился. - Интересно. Стало быть вы из весьма состоятельной семьи, раз можете себе позволить подобное. Я знаком со многими, правда уже давненько не был в Англии. Быть может, у нас найдутся общие знакомые? - слегка нахмурившись, Хейтем попытался вспомнить хоть кого-нибудь с фамилией Мур, но на ум ничего не шло. Мартин прищурился, заметив появившуюся вдалеке лодку. «Говорил же, что будет груз! Но да какой мне в нем уже толк?» - подумал он и, с беззаботной усмешкой взглянув на серьезный профиль нового знакомого, ответил: - Отец мой — Рональд Мур. Занимается шахтами в графстве Дарем. В Дареме я и родился, вы совершенно правы — я с севера Англии. Потом столкнулся интересами со своим старшим братцем, ушел из дома, женился на объекте желаний брата, а после рождения двух прекрасных детей стал рогоносцем. Жена и мой лучший друг влюбились друг в друга, и я не нашел ничего лучше, чем сбежать от них за океан. Ну не убивать же их, правда? Вот вам вкратце моя история. А общие знакомые — к чему они? Вот, есть я — вполне себе весельчак, от которого временно отвернулась удача. Будем знакомы. - Раз вы до сих пор живы, значит, удача все еще на вашей стороне, мистер Мур. - Вы снова правы. Именно так я себя и успокаивал, когда утопил свои снасти, - Мартин обернулся, чтобы узнать, не идет ли кто встречать груз. Ему показалось любопытным, что Кенуэй в столь ранний час оказался здесь, и он предположил, что именно Хейтем должен получить бочки с порохом. - Это — не самая большая потеря в жизни. А чем же Вы занимаетесь помимо изучения новых мест? Или семья все еще не отказывает Вам в содержании? - Вы такой любопытный! - усмехнулся Мартин, и почти осекся под спокойным холодом взгляда синих глаз. - У меня были некоторые сбережения, на них и живу. - Я любопытствовал, чтобы узнать, не нуждаетесь ли вы в работе, - проговорил Хейтем, добавив голосу примирительных нот. - Видите ли, как не последний член местного сообщества, я мог бы посодействовать в устройстве, если Вы в этом нуждаетесь. Возможно мне показалось, но Вы выглядите неглупым и проворным молодым человеком. - Благодарю за комплимент. Но должности привязывают к месту, и как же мне тогда путешествовать? - улыбнувшись, Мур развел руками. - Я предпочитаю разовую работу, чтобы хватило на еду да ночлег. Хейтем прислушивался к своей интуиции, которая настойчиво подсказывала ему, что Мур не так прост, как хочет казаться. Кенуэй вообще не имел привычки верить людям на слово и старался найти подтверждение всему сказанному. Нередко для этого требовалось время, которое сейчас он совершенно не планировал тратить на человека, случайно встретившегося ему на пути. - Что ж, это Ваше право, - уступил магистр. Он и сам давно заметил приближающуюся лодку, и теперь думал, как избавиться от свидетеля. Вскоре должна была прибыть и повозка, на которой он собирался доставить груз домой. Решение пришло на ум неожиданно. - Тогда могу ли я попросить вас о помощи, раз уж Вы оказались тут. И конечно, я оплачу Ваши услуги. - Разумеется. - Видите ту лодку? - кивнув на водную гладь, проговорил он. - На ней ценный для нашего города груз. Вскоре приедет повозка, но на нее нужно будет загрузить все, что привезут. Бочки весьма увесистые. Справитесь? - Один? - Мартин не горел желанием выполнять тяжелую грязную работу, но и уходить не хотел, надеясь поближе познакомиться с Хейтемом. - Почему же? Думаю, найдется еще пара человек. - Что ж, тогда это будет вовсе не сложно, - согласился Мур. - А чем сами-то занимаетесь? Признаться, Вы сложили о себе весьма интригующее мнение. - Да? - сложив руки за спиной, Кенуэй повел бровью. - Не хотел. Я опосредованно занимаюсь благоустройством города и состою в местном совете. - Политик, значит. - Отчасти. А что, у Вас есть какие-то предубеждения по этому поводу? Мартин повел плечом и не успел ответить, как послышались перестук копыт и грохот деревянных колес повозки о грунтовую с выбоинами дорогу. На звук двое на пирсе обернулись, и Хейтем, как только увидел извозчика, махнул ему рукой и, извинившись перед собеседником, подошел к нему, чтобы без лишних ушей урегулировать вопросы доставки груза. Пока не прибыла лодка, Мур следил за Хейтемом издали. Горделивая поступь, широкие плечи, укутанные дорогим плащом с золотым орнаментом, надменный, но при том спокойный и выдержанный взгляд — все это делало нового знакомого таинственным и до невозможности притягательным. Подобного он не испытывал ни к кому, и, не задумываясь о причинах и тем более о последствиях, Мартин с удовольствием ощущал возрастающее низменное желание узнать, как будет выглядеть этот аристократ, охваченный пламенем страсти. Получасом позже, когда трое работяг занимались порученным делом, Хейтем, стоя в отдалении, наблюдал не только за выполнением работ, но и за Муром, с проворностью, которая свойственна молодым людям, грузившим бочки в кузов повозки. Кенуэй отчетливо понимал, что ему совершенно ни к чему проявлять участие к жизни молодого человека. И вместе с тем он видел возможность обзавестись помощником для ведения дел ордена, который разрастался. Однако для подобного предложения Мартина следовало бы проверить. «Спешить не стоит. Мур достаточно молод, силен и, судя по его речи и поведению, образован, чтобы справляться с порученными делами. Отправил бы его в Филадельфию, хотя бы под предлогом изучения новых мест. Если он покажет себя с лучшей стороны, то можно было бы принять его в Орден. Натаскать, как солдата, в обращении с оружием… И сделать своим верным псом. Но нужен ли он мне?» - с этой мыслью Кенуэй вспомнил о том, что в первый раз видел Мура в форме британской армии, и вопрос ее несоответствия следовало бы разрешить сразу же. «Случайно ли мы встречаемся уже второй раз?» - продолжил размышлять магистр. В минуты отдыха Мартин неоднократно смотрел на него, будто ничего другого вокруг не было, и каждый взгляд, пойманный магистром, сопровождался улыбкой. «Он все еще пытается флиртовать со мной? - с удивлением подумал Хейтем. - Или это взгляд той собаки, что выполнив команду, виляет хвостом и ждет награды за послушание? Зачем мне это надо?» - отвернувшись, магистр поморщился, и Мур, заметив это, воспринял брезгливую мимику на свой счет. Закончив с работой, Мартин получил от Кенуэя небольшую сумму, которую не пересчитывая отправил в карман куртки. - Что ж, на этом, видимо, наши пути сегодня расходятся? - стараясь говорить как можно более беззаботно, поинтересовался Мур, но Хейтем уловил оттенок сожаления и спросил напрямую: - А я могу быть полезен вам чем-то еще? - О! Думаю, ваших денег хватит мне на оплату ночлега сегодня, но что насчет завтрака? - Боюсь, что завтрак у меня запланирован в другой компании, а плату за нехитрую работу вы уже получили сполна, молодой человек. Единственное, что я могу вам предложить — это еще раз подумать о более достойной вас работе, в получении которой я мог бы посодействовать. Если решитесь обременить себя, как вы выразились, должностью, то найдите меня в поместье, оно крайнее на северо-востоке города. Мимо не пройдете. - Благодарю за предложение, мистер Кенуэй. Но я всего-лишь неудачно пошутил. Мне было чертовски приятно с Вами познакомиться и помочь. Хорошего дня! Усмирив желание вслух добавить «красавчик», Мартин сказал это мысленно и, не дожидаясь ответных слов, поспешил уйти. До дома, где он арендовал комнату, было не более получаса ходьбы, и за это время он надеялся хоть немного отвлечься от неприятного осадка: пробудившаяся похоть заставила его выглядеть надоедливым глупцом, и осознание этого тронуло горделивый дух ассассина. «Если при первой встрече он был удивлен моей наглостью, то во вторую — испытал отвращение. Наверняка. Еще бы! Я так на него пялился, что и слепой бы заметил. Ну что уж теперь… - со вздохом Мур оглядел желтеющие листья деревьев под высоким и безоблачным голубым небом. - Надо бы найти приличную проститутку. А то в подобном состоянии я таких дров наломаю, что боженька никогда не простит! А ведь надо как-то здесь устраиваться нормально, да и дальше работу выполнять. Возможно, после хорошего отдыха, надо будет снова встретиться с мистером Кенуэем, извиниться за проявленную бестактность и попробовать узнать, не известно ли ему что-нибудь про исчезнувший груз. Не может такого быть, чтобы никто не искал пропажу. И если местная холеная аристократия что-то предпринимала, я уверен, что Хейтем должен об этом знать. Но сначала — отдых. В конце концов, я заслужил!» Три недели спустя. С каждым днем в Ричмонде становилось все прохладнее, но Мартину, привыкшему к более суровому климату северной Британии, было тепло и радостно, что в разгар осени улицы не затапливает холодный туман, а под ногами не чавкает сырая грязь. Он наслаждался изобилием солнечных дней, в которые неспешно прогуливался и узнавал окрестности, внося данные в карту, составлением которой занялся в период отдыха от выслеживания целей и поиска полезной информации. Вместе с тем Мур наладил общение с несколькими трактирщиками, продавцами, грузчиками склада и почтальонами. Ведь для этого всего-то и требовалось: быть вежливым, обаятельным и способным угостить не самой плохой выпивкой отдельных любителей принять на грудь. Несмотря на запланированный отдых, он старался не терять времени даром и, пользуясь тем или иным моментом, подготовить почву для создания отделения Ордена Ассассинов в Вирджинии, Несколько раз он встречал Кенуэя на улицах города. Здоровался с ним издали или перекидывался парой фраз ни о чем и делал вид, что очень торопится. Мартин осознавал, что похотливая тяга к Хейтему слишком очевидна, и, не желая лицезреть очередной брезгливый взгляд в свой адрес, дал себе время успокоиться, прежде чем решится на продолжительную беседу с ним, результатом которой должна стать ниточка к утерянному Яблоку. Однако время шло, апатия от проваленной миссии разрослась и сменилась ленью, когда очередные попытки найти хоть какие-нибудь сведения об артефакте не увенчались успехом. Как-то вечером он коротал время в одной из таверн вблизи главной улицы города и, потягивая пенное пиво, разговорился с сыном трактирщика, который в этот раз обслуживал гостей. - Деньги на исходе, работку бы какую найти, - в очередной раз вздохнул Мур, почти лежавший на деревянной стойке, и подпер ладонью голову, отяжелевшую от не первой пинты. - Или девочку прелестную. - А чем тебя не устраивает местный бордель? - Грязью. - Ишь какой привередливый… Ну так катись в Бостон. Говорят, там лучшие цыпочки. - Ближний свет за проституткой в Бостон катиться! - возмутился Мартин, но над идеей задумался. - Тогда найди себе кого-нибудь, влюбись, женись и не жалуйся. - Это я уже проходил, спасибо, - отставив высокую глиняную кружку, Мартин приободрился и нашел в себе силы сесть прямо. - Откуда у тебя такие познания в Бостонских развлечениях? - Я там был прошлой зимой. Мне понравилось, - пожав плечами, юноша глянул за спину Мура и кивков головы поздоровался с вошедшим посетителем, после чего склонился к Мартину. - Кстати по поводу работы. Вон там видишь, зашел серьезный такой мужик с буклями? Мур непроизвольно подумал про Кенуэя, мысленно добавив ему закрученный у висков парик, и, ожидая увидеть его в новом смешном образе, обернулся. Однако Хейтема он нигде не увидел, и улыбка, уже готовая появиться на лице, сменилась озадаченно поджатыми губами. Мужчин с буклями было трое, и все они собрались за одним столом в углу зала. - Который из них? - уточнил Мур. - Рябой. Это начальник почтового отделения. Я слышал, что у него заболел сотрудник, Сэм Паркинс, курьер. Очень кстати, правда? - Изложи свою мысль яснее, пожалуйста, - мягким тоном пастора попросил Мартин, забирая со стола кружку с пивом и делая несколько приличных глотков. - Ты хотел работу найти или нет? Только что мне жаловался, что деньги заканчиваются! Вот — отличный шанс! Иди к мистеру Беренсу, попросись на место Сэма. - Ты думаешь, этот Паркинс откинет копыта и больше не выйдет на работу? - Какая разница! Дай Бог ему, конечно, здоровья, но у нас рабочие места просто так не простаивают. Дело должно делаться. Представь, сколько почты не дойдет до адресатов, пока Сэм в кроватке отлеживается! Рассудив, что мысль дельная, Мартин истребовал у трактирщика оценить его внешний вид и, получив в ответ «сносно, но не все ли тебе равно?», отправился к Беренсу. Вежливость, обаяние, напористость и щепотка актерской игры — идеальный рецепт, который не раз помогал Муру заполучить желаемое. Беседа с Беренсом в окружении его приятелей не стала исключением, и уже следующим утром Мартин получал две сумки писем, несколько увесистых посылок и дотошный инструктаж. - За Вас поручились, мистер Мур, и я надеюсь, что Вы не подведете, - закончил разговор мистер Беренс, вручая ему худой кошель с несколькими монетами на дорожные расходы. - Доставьте почту в отделения, и старайтесь не задерживаться по дороге. Если, конечно, на то не будет объективных причин. - Разумеется! - с жаром ответил Мартин и, спрятав кошелек поглубже в карман, вкрадчиво поинтересовался: - А кто за меня поручился? - Мистер Кенуэй. Не думали же Вы, что я доверю неизвестно кому сохранность чужих тайн? - Надо же! И когда он успел? - смущенно улыбнувшись, пробурчал Мур себе под нос. - Он присоединился к нам за ужином после того, как Вы ушли. К слову, он просил передать, что Вы можете отблагодарить его лично. Найдите время навестить его. Мур смутился еще больше, и, почесав кончик носа, распрощался с начальником. Впереди его ждал путь из Ричмонда в Нью-Йорк и Бостон, и он планировал отбыть из города сразу же, как только закончит все приготовления. «Наведаюсь к Хейтему, когда вернусь. Сейчас мне некогда. К тому же, кто его просил за меня поручаться? - оказавшись на улице, Мартин довольно сощурился на яркое осеннее солнце. - Но приятно, черт возьми!» Пока Мур, окрыленный удачным ходом событий, собирался в дорогу, в своем поместье Хейтем Кенуэй разбирал вчерашнюю почту, расположившись с чашкой утреннего чая в жестком кресле напротив темнеющего очага камина. Гостиная была оформлена в светлых тонах и обставлена дорогой мебелью по последней моде (2), выписанной из британских салонов, как и остальные комнаты поместья. Писем было не много, и одно из них — от Чарльза Ли, который настойчиво звал его прибыть в Бостон. «Что же, если у него возникли какие-то сложности, нужно помочь, - подумал Хейтем, закинув ногу на ногу и сложив исписанный лист бумаги. - Конечно, я не планировал ехать куда-либо в ближайшее время, но что поделать?» - Хейтем посмотрел в окно, где потерявшую летнюю сочность лужайку заливало теплое осеннее солнце. Дорога к поместью была пуста, и Кенуэй уловил далекий душевный отзвук сожаления. Ему нравилось в Ричмонде. И он считал, что после всего, что сделал для Ордена, он имеет полное право пожить в свое удовольствие. Вместе с этим, Хейтем отчетливо понимал, что позволь он себе лень, что была ему, впрочем, не свойственна, то потеря положения в обществе и всех достижений не заставит себя долго ждать. Еще Хейтем решил завести пса, пусть и в несколько извращенном понимании выражения, а потому сегодня он ждал гостя. Кенуэй надеялся, что Мур, мысли о котором раздражающим образом все чаще посещали его, последует совету Беренса, и прибудет к нему в этот же день, хотя отдавал себе отчет в том, что молодой путешественник может оказаться гордым глупцом и проигнорировать второе приглашение в поместье. К вечеру погода в Ричмонде стала портиться, как и настроение магистра. Закончив с домашними хлопотами, Хейтем поужинал в привычном одиночестве и, тяжелым взглядом созерцая все такую же пустую дорогу за окном, отбросил скомканную салфетку. Кенуэй сердился на Мура, потому что он так и не изволил появиться, на идиота Беренса, который не проконтролировал наипростейшее задание, и на самого себя — за глупое ожидание и непозволительное чувство огорчения по этому поводу. Оставив чернокожей служанке распоряжения по ведению хозяйства, Хейтем собрался в дорогу и, наняв трехместный дормез (3), отправился в Бостон. К своему неудовольствию, он оказался не единственным, кто намеревался покинуть Ричмонд в этот вечер: супружеская пара с несколькими объемными сумками после долгих уговоров стала его попутчиком. Если в начале пути они ехали молча, будто осваиваясь, то к ночи им стало скучно и, не найдя в Хейтеме активного собеседника, принялись болтать между собой. Их старательно приглушенная речь с возрастающими динамическими волнами мешала магистру читать и, отчаявшись сконцентрироваться, он прикрыл глаза ладонью и попытался уснуть, но и это ему не удалось: мысли сбивчиво меняли одна другую, а от непрекращающейся трескотни попутчиков и шума колес разыгралась мигрень. К ночи начался дождь, и чем дальше они оказывались от Ричмонда, тем сильнее хлестала вода по крыше. Во избежание неприятных ситуаций на дороге было решено переночевать в единственной гостинице деревушки под названием Harry`s Ferry (4). В темноте они остановились у непримечательного двухэтажного деревянного дома. В крайних окнах первого этажа за закрытыми занавесками тускло мерцал свет, в остальных же стояла густая неприветливая тьма. Не дожидаясь приглашения, Хейтем первым покинул экипаж, распорядившись кучеру, чтобы его сумку принесли как можно скорее, и вошел в гостиницу. Вопреки его ожиданиям внутри было чисто и тихо. Потемневшие деревянные стены небольшого холла были украшены редкими картинами с речными пейзажами, простая лестница напротив входа вела на второй этаж, а справа небольшой узкий коридор вел в столовую, окна которой и освещались мягким светом ламп.       «Могло быть гораздо хуже», - подумал Кенуэй, направляясь на свет и отряхивая треуголку. Только он ступил на порог просторной комнаты, уставленной деревянными столами и стульями, как к нему тотчас подошла смуглая миловидная женщина. Ее одежда указывала на принадлежность к племени индейцев Саскуэханнок (5), на чьей территории и располагалась деревня. - Доброй ночи. Желаете комнату? - произнесла она глубоким спокойным голосом. - Да. Со мной еще трое: семейная пара и кучер. Найдется место для всех нас? - Вы желаете ночевать в одной комнате? - с оттенком сомнения уточнила хозяйка. - Ни в коем случае. Нужны три комнаты, и пару желательно поселить как можно дальше от меня. От них может быть слишком много шума. - С этим проблем не будет. Должна предупредить: оплата вперед. Пока я готовлю комнаты, желаете поесть? Ужин давно закончился, но я попрошу, чтобы что-нибудь разогрели. Во время разговора Хейтем привычно оглядывал помещение, скромный интерьер которого создавал атмосферу уюта, свойственную домам охотников. На стенах висели индейские украшения и охотничьи трофеи: рога и клыки. У большого горящего камина стояли два мягких старых, но крепких кресла, на подлокотнике одного из которых лежало шитье — видимо, там и коротала ночь хозяйка, прежде чем встретить гостя. А у стены, спиной к ним, сидел еще один постоялец, внешний вид которого показался магистру смутно знакомым. Удивившись возможному стечению обстоятельств, Хейтем, намеревавшийся отказаться от ужина и лечь спать, не сразу ответил женщине. Она терпеливо ждала, хоть и обратила внимание на вошедших в гостиницу спутников Кенуэя. - Я не голоден, но с удовольствием выпил бы горячего чая, если Вас не затруднит. - Хорошо. Располагайтесь. Закончив беседу, женщина ушла, а Хейтем, поразмыслив и взвесив все за и против, не спеша подошел к единственному постояльцу, что в столь поздний час не спал и, как он смог заметить, приблизившись, перечитывал написанное им письмо. Убедившись, что зрение не подвело его и в этот раз, Кенуэй на секунду замер позади мужчины, подбирая слова. - Доброй ночи, мистер Мур. Видимо, и вправду мир тесен, не так ли? Мартин неторопливо перевел на него удивленный взгляд и не сдержал мгновенной улыбки. - А я-то думал, что Ваш голос мне послышался. - Удивлен, что Вы вообще меня помните. Я присяду? - скептично отозвался Хейтем и, не дожидаясь ответа, занял место напротив Мартина. - Располагайтесь, - спохватившись, Мур сложил письмо в четыре раза и спрятал во внутренний карман плаща. - Не ожидал встретить Вас здесь, честное слово. Мы с утра выехали из Ричмонда, заехали в пару городов, развезли почту. А как начался ливень, решили переждать его здесь. Мало приятного - промокнуть в дороге и заболеть. - Верно. И как вам на новом месте службы? - всем своим видом Хейтем давал понять, что ждет извинений и благодарности, но Мартин, казалось, этого совсем не заметил. - О, прекрасно! - отодвинув чернильницу с пером, Мур откинулся на спинку стула. - Просто замечательно! И путешествую — и деньги зарабатываю. Сегодня — первый день, но уже такой насыщенный! Да! Мистер Беренс сказал, что Вы поручились за меня — зачем, кстати? Я планировал зайти к Вам, как только вернусь из первой поездки, а видите, как судьба распорядилась? Ну не прекрасно ли? Мур сиял, как начищенный таз, и Кенуэй почувствовал, как раздражение, которое он испытывал уже несколько часов кряду, отступает. «Он изображает дурака или действительно им является?» - тем не менее ворчливо подумал магистр, позволяя себе расслабиться и сесть удобнее. - Наверное, так и есть, - нехотя кивнул Хейтем, и Мур уловил в его тоне нерастаявший оттенок недовольства. - Только не говорите, что Вы ждали меня. - Разумеется, не ждал. - Правда? - Я достаточно занятой человек, чтобы позволить себе тратить время на ожидание визита благодарности от невежи. «Врет же!» - с весельем подумал Мартин и заулыбался еще шире, перехватив острый и серьезный взгляд. - Я сказал что-то забавное? - Простите, мистер Кенуэй. Я не думал, что своим поступком огорчу Вас, - Мартин испытал сильное желание коснуться недовольного мужчины, но расценил такой жест как излишнее панибратство и сдержался. - Я вовсе не огорчен, мистер Мур. - Можно просто Мартин. И тем не менее, я приношу свои искренние извинения. Спасибо, что замолвили за меня словечко. Кстати, Вы так и не сказали, почему это сделали. Хейтем усмехнулся: - Тем вечером мистер Беренс рассказал историю о наглеце, который беспардонно предложил ему свои услуги. Узнав с его слов о Вас, я удивился, что Вы не обратились напрямую ко мне, и решил, что Вы испытывали какого-то рода стеснение. Мне ничего не стоило попросить мистера Беренса дать Вам шанс. Вы, Мартин, показались мне порядочным человеком, хоть и немного странным. - Да-а, - протянул Мартин, опуская взгляд. - Определенное стеснение было, это верно. - И чего же Вы стеснялись? - Нашей первой встречи. Мур не считал нужным лгать, хотя признаваться в сокровенном ему было неловко. По натуре своей открытый и общительный, он предпочитал говорить правду, если это, конечно, не мешало выполнению какой-либо миссии. Хейтем же не был объектом его работы, и, пусть Мартин и опасался раз и навсегда вызвать у него отвращение к себе, в этот раз интуитивно предположил, что такого не случится. - Вот как, - понимающе дернув бровями, Кенуэй вздохнул и оглядел потолок. - К слову о ней… Еще на старой пристани я хотел поинтересоваться, но дела помешали, - магистр говорил неторопливо, и Мартин невольно напрягся, ожидая вопроса. - Тогда Вы были в форме британской армии. Я не разглядел, какого полка, но подивился, что в Ричмонде забыли солдаты? Так Вы служили? - О, нет-нет-нет! - поспешил заверить его Мур и замахал руками. - Это… Как бы так сказать… Это был просто костюм! Мартин не любил, когда ему срочно приходилось выдумывать оправдательную историю, чтобы не говорить правду. А рассказывать Хейтему о том, что в Уильямсберге ему пришлось убить одного из солдат и переодеться, чтобы проникнуть на закрытую территорию в поисках Яблока, он считал лишним. - Костюм, - хмыкнул Кенуэй. - Да. Один приятель одолжил мне свою старую форму, чтобы я смог попасть… скажем, в один закрытый клуб по интересам. В Уильямсбурге. И вот по возвращении в Ричмонд, где мы с Вами встретились, я еще не успел переменить одежду. Это Вы меня еще в костюме священника не видели, - с улыбкой продолжал лгать Мур и даже профессионально перекрестился: - Слава Богу. - Интересные у Вас увлечения, Мартин. - А что поделать! - Теперь понятно, почему у вас было такое явное нарушение формы одежды. В следующий раз постарайтесь подбирать костюм с большей точностью. Хейтем прищурился. Понимая, о каких «закрытых клубах по интересам» говорит Мартин, он, впрочем, никогда не слышал о наличии подобных в Уильямсбурге. Их отвлек заспанный мальчишка, который молча принес глиняные чайник и стакан, поставил перед Хейтемом и, шаркая ногами, ушел обратно. Кенуэй наполнил стакан ароматной желтоватой жидкостью и с видимым сомнением принюхался: привычным чаем не пахло. - Это травяной настой. Очень вкусный. Попробуйте, я уже пару чайников выпил. Сказали, что он идеален для принятия перед сном — успокаивает. Но думаю, наврали или что-то напутали. Может, поэтому мне и не спится? - подперев голову рукой, Мартин с удовольствием наблюдал за мужчиной и вновь поймал себя на мысли, что ему очень нравятся эти узкие сжатые губы, приятные очертания гладковыбритого лица и даже широкий большой нос. От взгляда Хейтема — серьезного, с ироничной невозмутимостью, - Мур терял последние остатки благочестивого воспитания, и с трудом удерживался от того, чтобы не согрешить. - Вы хотите, чтобы и я не спал этой ночью? - дернул бровью магистр, решаясь попробовать напиток. Он не пришелся ему по вкусу, но жажда взяла верх. - Хотел бы, - не сводя с него взгляда, сболтнул Мартин и, осознав, что озвучил мысль вслух, решил немного отступить назад. - Но это, наверное, только мои мечты. Кенуэй едва не поперхнулся, сумев сдержаться. - Я бы советовал мечтать о более серьезных вещах, - отставив наполовину пустой стакан, магистр внимательно посмотрел на Мура. Он не вызывал в нем раздражения и какого-либо отвращения, несмотря на откровенное заигрывание, но веселил его своей открытой прямолинейностью, и это удивляло Хейтема. Ранее он не замечал за собой тяги к юнцам, но сейчас испытывал довольство от того, что еще может произвести нужное впечатление и почти гордился собой, ощущая определенного толка заинтересованность молодого человека. - Например? - Например, о семье. О своем доме и месте в обществе. - Ну нет, - поморщился Мартин. - Все это у меня уже было, не интересно. А мечта… Она, наверное, должна остаться несбыточной, но очень приятной, и доставлять удовольствие если не наяву, то хотя бы в фантазии. Ладно, мистер Кенуэй, я уже наговорил лишнего. Наверняка мне пора оставить Вас, и не докучать своими глупостями. Хейтем отметил, как щеки наглеца едва порозовели, когда Мур, отводя взгляд, но не теряя улыбки, поднялся и задвинул стул. - А что же вы будете делать, если мечта сбудется? - закинув ногу на ногу, поинтересовался Кенуэй. Смущение Мура позабавило магистра, и ему исподволь захотелось еще немного подразнить его. Мартин на мгновение задумался и усмехнулся, похлопав ладонью стул по спинке. - Кто знает? Она ведь пока не сбылась, - пожав плечами, Мур спрятал руки в карманах плаща. - Я остановился в девятом номере. Захотите поболтать о мечтах — приходите. Доброй ночи, мистер Кенуэй. - Доброй ночи, Мартин. Четверть часа спустя Хейтем поднялся в свою комнату, с вырезанной на двери цифрой «3», куда его проводила хозяйка гостиницы. Номер был просторным и чистым, с широкой двуспальной кроватью, заправленной свежим бельем, умывальником и небольшим зеркалом над ним. На столе горела масляная лампа, а за окном с вышитыми занавесками продолжал шуметь ночной дождь. Скинув верхнюю одежду на кровать, Кенуэй подошел к зеркалу и, щурясь, оглядел свое отражение. «А ведь я хотел поговорить с ним о деле. Каким образом я повелся на эти глупости о мечтах? - думал он. - С другой стороны… Нет, глупости. Мне это не нужно.» Умыв лицо холодной водой, он насухо вытерся и снова взглянул на отражение. Уже очень давно его не посещали мысли о собственной привлекательности. Он знал, что выглядит немолодо, но не старше своих лет. «И что он нашел во мне?» - ненароком подумал Кенуэй и попробовал улыбнуться с тем же озорством, что и Мур. Подмигнул себе. Вышло ужасно, и, закатив глаза, магистр вернул лицу привычное серьезное выражение. Гедонизм (6) в жизни Хейтема занимал последнее место, но после каждой встречи с Муром он все больше склонялся к мысли, что нет ничего предосудительного в том, чтобы позволить себе расслабиться. «Он весьма молод. Привлекателен. И если я проведу с ним ночь, это может упростить мне задачу сделать его своим помощником, - размышлял магистр, сидя на краю кровати и подперев ладонью голову. - С другой стороны, он своевольный, а с этим могут возникнуть трудности. Я начинаю сомневаться, что он подойдет на роль послушного исполнителя. Вполне возможно, что он начнет задавать ненужные вопросы и лишь усложнит любую работу…» За окном где-то далеко прогремел гром, отвлекая от раздумий. Шестым чувством Кенуэй осознал, что сейчас он находится на распутье, и не понимал, какую дорогу выбрать. Одна вела в номер Мура, и последствия этого визита были весьма размыты в его представлении, однако имелся шанс все-таки заполучить еще одного союзника. Другая же вела ко сну в спокойном одиночестве, утренним сборам и дальнейшей поездке в Бостон. В этом случае Мур останется в прошлом, и вряд ли их пути еще когда-нибудь пересекутся. Несмотря на то, что второй вариант показался Хейтему самым простым и правильным, он ему не понравился. И дело было не в том, что так он потеряет будущего работника — таких, как Мартин, он бы нашел множество. А в подсознательном и необъяснимом желании ощутить на себе взгляд, исполненный холодного, как вода в горных реках, вожделения. Хейтем признался себе, что ему льстит поведение Мартина, и больше не задумываясь, подобно известному поэту, «быть или не быть», загасил настольную лампу и покинул номер. В то же время в девятом номере, дверь которого была едва приоткрыта, Мур снова перечитал письмо, которое он решился написать своей жене, почувствовав, что былая обида почти оставила его. Сегодня был его день рождения, и, оставшись наедине со своими мыслями, он впервые испытал тоску по оставленной семье. Помечтав о том, какой праздник он мог бы устроить детям и Джейн, Мартин решился написать это письмо, в котором рассказывал о том, что устроился на новом месте, и что ему нравится в Вирджинии. Интересовался здоровьем детей, как они выросли и, скупо, как дела у Тома. Просил передать, что миссия осложнилось, но он прилагает все усилия, чтобы выполнить поставленную задачу. Уже в который раз перечитывая написанное, Мартин пытался понять, не слишком ли сухо он выразил свои мысли, но махнул рукой, решив, что лучше все равно не получится. Вернув письмо в карман плаща, что висел на стене у входа, Мартин потянулся и зевнул, украдкой взглянув на дверь. «Да чего ждать-то… Не придет он. Надо спать ложиться, да с утра пораньше ехать. Дел уйма, и нужно ими заняться вплотную, а не тешить себя дурацкими надеждами. Мечта, пусть такая маленькая и низменная, должна оставаться мечтой, а предаться утехам можно и с каким-нибудь первым встречным щеголем в борделе. Потерплю.» С этой мыслью Мартин скинул жилет, повесив его на крючок рядом с плащом, спрятал в сумку, что стояла под ногами, скрытый клинок и расстегнул пояс штанов, выпростав полы длинной рубашки. Спать он предпочитал в минимуме одежды, а то и вовсе без нее, согреваясь большим количеством тяжелых одеял. Не успел он раздеться, как дверь в комнату тихо открылась, загородив его собой, и внутрь, едва слышно, вошел Кенуэй. Магистр оглядел пустую застеленную постель и, не увидев Мура, на мгновение усомнился в принятом решении. - Мартин? - негромко позвал он, поворачиваясь и, прикрыв дверь легким толчком, заметил удивление в искомых голубых глазах. - Я не думал, что Вы придете. Заложив руки за спину, Хейтем встал напротив молодого человека, прислонившегося спиной к стене, и пристрастно оглядел его с головы до пят. Мартин чувствовал, как его взгляд невесомо касается скул, шеи и опускается вдоль распахнутого ворота ниже по груди, будто не было на нем никакой одежды. Дышать стало труднее, и бутон желания стремительно раскрыл свои огненные лепестки, разлившиеся теплом по телу. Одно мгновение — и Кенуэй едва отвел взгляд в сторону, нарушив тишину: - Если ты передумал, я… Мартин не мог позволить ему договорить. Он не желал тратить время на пустую учтивую болтовню и портить момент, который мог никогда не повториться. Потому плавным рывком оказавшись рядом, Мур обхватил ладонями его голову и приник поцелуем к желанным губам. Хейтему было приятно ощущать ладонями тонкое поджарое тело, скользить по глади сорочки и прижимать к себе, напитываясь щедрой страстью молодости. Он и сам ощутил себя на десяток лет моложе, наслаждаясь горячими поцелуями и неторопливо отступая к краю постели. В мягком свете масляной лампы под тяжелый перестук дождя и шум ветра, не размениваясь на лишние ласки, Мартин чуть замешкался, освобождаясь от раздражающих штанов, и, оказываясь поверх чужих бедер, помог овладеть собой, жмурясь от приятной и давно желанной боли. - Смотри на меня. Тихий повелительный голос Хейтема заставил его подчиниться, с глухим стоном от первых плавных движений выпрямиться, спиной не коснувшись чужих коленей. И, не сдержавшись, склониться вновь, ладонью упираясь в широкую грудь, самовольно ускоряя темп. Хотелось большего. Ощущать глубже и сильнее, и касаться пальцами не тканей, а кожи, чувствовать, где рождается тяжелое дыхание и бьется жизнь. Стянув через голову рубашку, Мур, не отводя взгляда от напряженного лица Хейтема и ощущая неласковые, властно сжимающие его бедра пальцы, торопливо расстегнул жилет и сорочку. От остроты желания и жара страсти, его взгляд затуманился. Коснувшись оголенной груди, Мартин не стерпел и, закусив губу, снова выпрямился, с силой сжав свой левый сосок, другой же рукой намереваясь коснуться своей плоти, но Кенуэй перехватил ее. Возмущенный, Мур с трудом открыл глаза и, сквозь пелену, увидел скатившуюся на грудь Хейтема круглую подвеску с бронзовой печатью Ордена Тамплиеров. Заторможенно разглядывая ее, он не заметил, что и Хейтем, удерживая его руку, замер, недоверчиво приглядываясь к чернеющей, опутанной лозами небольшой букве «А» - татуировке, которую еще в Ливерпуле сделал Мур на животе вблизи бедра, отказавшись напоказ носить символ Братства Ассассинов. Кенуэй был бы давно мертв, если бы не скорость реакции. Сколько бы ни прошло времени, он не переставал ненавидеть ассассинов, что всегда мешались у него под ногами. Мгновенно его дух охватил гнев, и, в порыве ярости, он опрокинул Мартина, с удушающей силой сжимая хрупкое беззащитное горло. - Теперь вы таким образом решили добраться до меня? Как низко, - с хриплой злостью прошипел он, на малую толику ослабляя хватку, чтобы услышать ответ, и с пропущенным ударом сердца ощущая, как его пояс крепче обхватили ноги Мура, а пульсирующее огненное нутро сжимается вокруг его плоти. «Быть задушенным тамплиером во время страсти? - туманно подумал Мартин, пропуская вопрос Хейтема мимо ушей.- Да и черт с ним, такого я еще не испытывал.» Страх смерти лишь обострил его жажду наслаждения, и, задыхаясь, он схватился за удерживающую его руку, с резкой плавностью начав движения приподнятыми бедрами. С ласковой твердостью подчинившейся жертвы огладил другую руку магистра и сжал, придерживаясь, его плечо. - Убьешь меня позже. Кенуэй дрогнул, уступая в отсрочке казни. Щурясь, и не сводя гневного взгляда с безумства в глазах Мартина, жестко, с леденящей ненавистью толкнулся в нем, чувствуя, как под ладонью родился звук и, взлетев, громким стоном сорвался с губ ассассина. В агонии чувств, в смеси резких запахов, пошлых звуков, стонов и громких бессвязных требований, они выбивались из сил, меняя позы, сминая простыни и сбрасывая лишнее на пол. Стиралась осторожность Хейтема, поддавшегося своей возрожденной жажде удовольствия, а безрассудная, ненасытная порочность Мартина вынуждала его лишаться последних крупиц самообладания. Потеряв ощущение времени, Хейтем смотрел на плавный изгиб белокожей спины, покрытой бисером пота, и, с силой стянув светлые волосы Мура, зажатые в кулаке, отпустил едва сдерживаемый поток наслаждения. В глазах на мгновения потемнело, когда он, превозмогая тяжесть дыхания, позволил себе упасть рядом с распластавшимся на постели Мартином. «Я все равно убью его. Всего лишь через минуту… Через одну чертову минуту...» - подумал он, разрешая себе мгновение отдыха и проваливаясь в спасительную мглу небытия. Хейтему показалось, что прошло чуть больше отведенного им самим времени, но интуитивно понял: что-то не так. В памяти стремительно пронеслись события ночи и, распахнув глаза, он с удивленной настороженностью оглядел залитую утренним светом комнату. Номер был пуст. Ни одной вещи Мура не было видно, а сам Кенуэй был заботливо укрыт одеялом. Рядом, где, казалось, только что лежал ассассин, теперь виднелся лишь клочок неровно оторванной бумаги с торопливо набросанными карандашом строками: «Милый, ты был самим дьяволом этой чудесной ночью. Прости, что не остался: почтовые дела не терпят отлагательств. С надеждой на еще одну подобную встречу, М.М» - и, будто издевательски, вместо заключительной точки было пририсовано мелкое кривое сердечко. Кенуэй глубоко вздохнул, сминая послание в кулаке, и снова коснулся головой подушки, подумав: «Он не своевольный. Он чокнутый.» Бостон, неделю спустя, 20 октября 1768 года. Погода стояла сырая. Снег то и дело тонким слоем покрывал широкие улицы меж деревянных домов, колеса повозок с хрустом взламывали наст и вминали его осколки в мерзлую грязь. В одном из домов, где Хейтем нанял весь второй этаж под свои нужды, завершалась встреча с Чарльзом Ли. Оговорив все детали, Кенуэй из вежливости предложил молодому, пышущему энтузиазмом, тамплиеру присоединиться к нему за поздним завтраком, и тот не отказался, покинув его апартаменты лишь часом позже. Расположившись за столом в кабинете, где в четком порядке были разложены документы и старые книги, Хейтем оправил кружевные манжеты сорочки, уточнил время на карманных часах и, спрятав их в нагрудный карман расшитого узорчатого жилета, принялся за работу. Многочисленные марки и штемпели на почтовых конвертах то и дело возвращали его к событиям недельной давности. Упустив Мура, Кенуэй дал себе время успокоиться, чтобы не принимать поспешных решений. В тот день настроение его было нервным, и радовало лишь то, что не выспавшиеся попутчики с возмущением пожаловались на бесстыдство соседей из девятого номера, которые своими омерзительно громкими греховными стонами и криками всю ночь мешали им отдыхать. Почти весь путь до Бостона пара молчала, отсыпаясь, и Кенуэй смог поразмыслить над произошедшим. А обдумав все, он пришел к выводу, что понятия не имеет, чего ждать. У него было слишком мало информации о Муре, и эту брешь предстояло восполнить, чтобы быть готовым вовремя не дать распространиться влиянию ассассинов. Его смущало поведение Мартина. Он казался искренним в любви, и, имея возможность убить Хейтема, пока тот спал, не сделал этого. Кенуэй отдавал себе отчет, что сожаление от потери разового любовника слишком сильно занимает его, и злился на себя из-за этого. И понимая, что при первом удобном случае ему придется убить Мартина, он совершенно не хотел этого делать и будто надеялся, что нечто изменит то, кем Мур является на самом деле. Вновь вернувшись из воспоминаний, Хейтем раздраженно вскрыл первый попавшийся конверт со штампом Филадельфии. Работа всегда действовала на него успокаивающе. Но только он вчитался в письмо, написанное ему губернатором штата, как в дверь тихо постучали. - Войдите, - бросил он, поднимая взгляд. На пороге показалась служанка, учтиво потупив взгляд в пол и присев в коротком приветствии. - Прошу прощения, мистер Кенуэй, к Вам пришел курьер. Говорит, у него для Вас письмо, которое необходимо передать лично в руки. «Я не жду никаких писем,» - хмуро подумал Хейтем, откладывая послание губернатора в ящик стола и взамен извлекая пистолет. - Пусть зайдет. Служанка исчезла, будто ее и не было, а минутой позже, за которую Кенуэй успел убедиться в боеготовности оружия и спрятать его под газетой на столе, в кабинет вошел Мур, вызвав у магистра волну негодующего раздражения своей извечной широкой улыбкой. Хейтем совсем не ожидал увидеть его в столь скором времени и весьма опешил от подобной наглости. «После всего, что было, он сам пришел в мой дом! Он бесстрашный?» - Привет, - махнув ему треуголкой, что сжимал в руке, Мартин оглядел светлое помещение, проходя внутрь. - Шикарные апартаменты! Сдержав порыв выхватить пистолет, Хейтем по-хозяйски положил руки на подлокотники кресла, не сводя хмурого серьезного взгляда с нежданного гостя. - Могу себе позволить. - Еще бы, - усмехнулся Мартин, поворачиваясь к нему лицом и останавливаясь буквально на мгновение, прежде чем неторопливо двинуться к его столу. - Я могу пристрелить тебя прямо сейчас. - Спасибо, что не делаешь этого! - Может, лучше остановиться? - Я не для этого пришел. - А для чего? - Повидаться. - Как ты нашел меня? - Ты разве прятался? - наигранно удивился Мур. - Так, поспрашивал немного. Ты — весьма заметная личность. Было не трудно, - дерзко разглядывая стены кабинета, он приблизился к магистру, беспардонно сдвинул книги и бумаги в сторону и сел на край стола. С удовольствием отметив раздражение на лице Хейтема, Мур не глядя бросил треуголку поверх его бумаг. - Я пришел с миром. - Слезь с моего стола, - отчеканил Кенуэй. - Запросто, - будто только этого и ждал, Мур бесхитростно пересел к нему на колени, хватаясь за спинку кресла над плечами магистра, как ощутил остроту клинка, предупредительно нацеленного ему в живот. - Серьезно? - А чего ты ждал? - Не этого. Убери, пожалуйста, - Мартин замер, не сводя глаз с конструкции скрытого клинка, закрепленного на правой руке тамплиера. - Почему я должен это делать? - Честно говоря, он меня нервирует и мешает тебя обнять. - Да что ты? - не удержался от иронии Хейтем. - С чего ты взял, что я хочу, а главное, позволю себя обнять? Твое нахальство переходит все допустимые границы, Мартин. - И тебе это не нравится? Кенуэй бесстрастно перехватил его фальшивый грустный взгляд. - Восторга не испытываю. - Мне стоило спросить разрешения на входе? - Тебе не стоило приходить вовсе. - Но я хотел тебя увидеть. - Посмотрел бы издалека. - И как бы я тогда поцеловал тебя? Хейтем коротко закатил глаза, не найдя ответа, и Мартин воспользовался мгновением, чтобы нежно мазнуть большим пальцем по его брови к виску и, осторожно склонившись, коснулся мягким поцелуем плотно сжатых губ. Кенуэй был возмущен смелым и бесстыдным поведением ассассина. Подобное он считал неприемлемым, но и сам не заметил, как ответил на поцелуй, ставший тягуче медленным и глубоким. Опомнившись, когда лязгнул механизм клинка, скрывшего лезвие, а ладони вместо подлокотников сжали бедра Мура, Хейтем отстранился. Его насторожило шевельнувшееся возбуждение: сейчас оно было весьма некстати. - Слезь с меня. - Какой ты упрямый. - Слезь, - повторно приказал магистр, насилу сталкивая седока. Едва не упав, Мартин нехотя поднялся и с недовольным вздохом отошел. Схватив попавшийся на глаза свободный стул, он сел на него с обратной стороны стола, закинув ногу на ногу, и пристально наблюдал за тем, как Кенуэй невозмутимо возвращает порядок на столешнице. - Итак, - произнес магистр, пренебрежительно бросая шляпу Мура ему в руки. - Ты получил, что хотел? - Нет, - поймав треуголку, отозвался тот. - Что еще надо? - Сатисфакции. - Чего? - подняв брови, магистр вперился в него взглядом. Он устал поражаться его наглости, и ждал первой возможности выставить его за порог, отметая мысли об убийстве как преждевременные. Мартин отогнул ворот плаща, пальцем показывая на пожелтевшие следы от его рук на белизне своей шеи. - Сатисфакции. Слова такого не знаешь? Последняя капля наполнила чашу глубочайшего терпения Хейтема. Глухо вздохнув, он кивнул на дверь. - Пошел вон. - Не-а. - Иди, пока я не разозлился и не вышвырнул тебя отсюда. На твоем месте я бы испытывал великую благодарность за то, что еще жив, а не делал все для того, чтобы отправиться к праотцам. - Кто сказал, что я не благодарен? - порывшись в карманах, Мур достал небольшой конверт. - У меня тут письмецо для тебя. Будешь брать? - Давай и убирайся, - протянув ладонь, Кенуэй выхватил конверт и осмотрел его, но кроме своего имени ничего не увидел. - Ты еще здесь? - Здесь. Мало ли, вдруг ты захочешь написать ответ сразу. Чего время тратить для похода на почту? - У меня есть слуги для этого, - поджав губы, магистр все же вскрыл конверт и развернул лист письма.

«Поужинаем?»

- Отправитель пожелал остаться неизвестным, - помедлив, произнес магистр и мельком взглянул на отвернувшегося Мура, который с наигранным интересом изучал облака, плывущие по ясному голубому небу за окном. - Наверное, он понадеялся на твою проницательность, - буркнул Мартин. Коротко обдумав ситуацию, Хейтем все же написал в ответ несколько строк и, как только чернила подсохли, сложил небольшой лист вчетверо. - У меня нет лишнего конверта. Доставишь письмо так? - Конечно, мистер Кенуэй. - забрав послание, Мур натянуто, слишком официально и недобро улыбнулся. - Для Континентальной почты нет ничего невозможного, лишь бы клиент остался доволен. Поднявшись и надев треуголку, Мур вздохнул. Поводов оставаться здесь он больше не видел, в действительности получив гораздо больше, чем планировал изначально. - Хорошего дня, мистер Кенуэй. - А как же оплата почтовых услуг? - с едва заметным смешком поинтересовался Хейтем, откинувшись в кресле и сцепив в замок пальцы на животе. - Не извольте беспокоиться. Все уже оплачено. Как только за ассассином закрылась дверь, Хейтем вздохнул с облегчением и потянулся к ящику стола, вытаскивая письмо губернатора. Прочитав едва ли пару строк, он понял, что не может сосредоточиться. Нервно откинув его прочь, подошел к окну, и с осторожностью, желая ничем себя не выдать, выглянул на улицу. Он увидел, как вышел Мур, на ходу застегивая плащ, и, остановившись у дороги, не сразу, а будто сомневаясь, развернул послание Хейтема, прочитал и, перебежав на другую сторону перед движущимся экипажем, скрылся в переулках соседних домов. «Добром это не кончится,» - подумал Кенуэй и, покачав головой, заставил себя вернуться к работе. Получасом позже Мур завалился на кровать в дешевой холодной комнатушке, снятой вчера, как был — не сняв плаща и сапог, и, выудив листок из кармана, снова перечитал аккуратные строчки.

«Послезавтра в 8 вечера встретимся у театра.

Оденься прилично.

Ужин за твой счет.»

Довольная улыбка снова появилась на его лице. Мартин не думал, что его план удастся. Ожидая прочесть что угодно вплоть до проклятий в свой адрес, он вовсе не хотел разворачивать листок, но любопытство победило, и в награду Мур ощутил счастливое тепло, разлившееся в груди. Он стыдился своего желания вновь оказаться в руках тамплиера, но оно не отпускало его всю неделю. Сколько бы Мартин не думал, что в той индейской гостинице он только благодаря счастливой случайности не лишился жизни, не мог перестать волноваться от воспоминаний жаркой ночи. Ему было неловко за свое поведение. Желая повторения, он долго отговаривал сам себя от этой смертельно опасной затеи, но в итоге проиграл и, потратив пару дней на поиски Кенуэя, решительно заявился на его порог. Он не знал, как вести себя, что говорить, и не хотел, чтобы эта встреча закончилась дракой. Не придумав ничего лучше, он импровизировал, и не надеялся, что написанное исключительно ради предлога оказаться наедине с магистром письмо с приглашением поужинать так сработает. «Риск — дело благородное, - довольно размышлял Мартин, закладывая руки за голову и вспоминая недовольное лицо Хейтема. Сверху чернел дощатый потолок, разглядывая который ассассин поморщился, - Осталось только найти денег на эту встречу. «Ужин за твой счет», - мысленно передразнил он тамплиера и поднялся, заглядывая в свой изрядно похудевший за месяцы жизни в Новом Свете кошелек. - Придется где-то найти. Да и приодеться будет нелишним. И чем его мой наряд не устроил?» Понюхав свои подмышки, Мартин не нашел ответа и, решив все тщательно обдумать после обеда, до которого было еще несколько часов, завалился спать. 22 октября 1768 года. Было холодно. В освещенной редкими фонарями темноте серебряными искрами опускались на мрачную землю мелкие снежинки. Мартин мерз уже около получаса. Он пришел немного заранее до назначенного времени, а теперь часы показывали половину девятого. Хейтема все не было, и Мур успел расстроиться, чувствуя себя последним идиотом. Он сменил свою одежду, вырядившись по моде, хоть и не дорого. Но эта новая одежда не согревала и была предназначена только для того, чтобы выйдя из теплого дома пять минут потрястись в экипаже и вновь оказаться в тепле и уюте другого помещения. В театре началось представление. Толпы разодетых горожан уже прошли мимо ассассина, и все опоздавшие тоже грелись в глубине зрительного зала, а на улице стало по-одинокому пусто. Уже собравшись уходить, Мартин обстучал друг о друга сапоги от налипшего снега и, оглядев улицу в последний раз, заметил стремительно приближающуюся знакомую фигуру. Кенуэй был на месте задолго до появления Мура. Осмотрев все пути, продумав план отступления, он забронировал столик в ресторане гостиницы близ театра и снял номер. Он не доверял Мартину, предполагая, что тот может действовать не один, а в сговоре с другими своими братьями по оружию. И чтобы убедиться в искренности его действий, Хейтем занял чердак в доме напротив театра, откуда ему было прекрасно видно все вокруг. Он долго наблюдал за Муром и окружением, оглядывал крыши, но так ничего подозрительного и не выявил. Пока ждал, Хейтем позволил себе сомневаться в своих действиях. Он даже допустил мысль, что сейчас можно спокойно уйти и не дать шанса укрепиться этим позорным, но физически приятным отношениям. Однако, подумав так, магистр все же остался. Понимая, как Мур замерз, и видя его разочарование, Хейтем выждал нужное время, прежде чем спуститься и, обойдя квартал, выйти на дорогу к театру. - Прошу прощения, меня задержали дела. Идем? - как можно спокойнее, изображая учтивую поспешность, Кенуэй указал рукой на здание театра, будто не заметил растерянно-недоверчивое выражение лица Мура. - Я уже думал, что Вы решили надо мной посмеяться, - буркнул ассассин, не дожидаясь повторного приглашения и направившись к лестнице, что вела в холл. - Признаюсь, я думал об этом. Но все же я здесь. А Вы уже успели расстроиться? - Ничуть, - солгал Мартин, пропуская Хейтема вперед и следуя за ним через холл к узкой лестнице, что привела их в тесную боковую ложу. - Вы хотите посмотреть спектакль? - Да, несмотря на то, что мы серьезно опоздали. Что же теперь и вовсе не получать удовольствия? Оно ведь не должно быть только физическим, стоит и культурно наслаждаться. Мартин хмыкнул, снимая верхнюю одежду одновременно с Хейтемом, и занимая свое место. Он давным давно не был в театрах, и относился к этой затее скептически. - В конце концов, - продолжил Кенуэй, - это наше первое свидание. Почему бы немного не разнообразить его? Мур недоверчиво и смущенно взглянул на бесстрастного спутника, и, подавшись вперед, навалился грудью на бортик, подложив руки под подбородок. Со сцены звучали рифмованные строки, когда актеры в ярких костюмах играли свои роли под аккомпанемент небольшого оркестра. За все представление они ни разу не заговорили и не коснулись друг друга. Мартин вовсю увлекся представлением, а Хейтем благосклонно наблюдал за ним, отмечая далекие отзвуки отеческих чувств. Он то и дело думал об удачном времени для убийства, представляя, как клинок пронзает сердце неосторожного ассассина, и почти видел кровавое пятно, распускающееся подобно огненному цветку на белоснежном жилете и сорочке Мура. Но как бы ни были обоснованы и верны его мысли, решиться на действо он так и не смог. Ужинали они в отдельном кабинете за закрытыми дверями. Так было комфортно им обоим. Поговорив о театре, они замолчали, испытывая мгновения неловкости и не решаясь задавать острые вопросы. - Как ты стал ассассином? - первым заговорил Кенуэй, потягивая рубиновое вино. - Случайно. А как ты — тамплиером? - Осознанно. Не хочешь перейти на мою сторону? - Нет, благодарю. Меня все устраивает там, где я есть. А ты к нам не желаешь? - Уже был. Не вдохновило. И много вас в Вирджинии? - Нет, я приехал один. - Будешь восстанавливать свой орден? - стараясь не выдать напряжения, поинтересовался магистр. - А что? Неужели ты против? - Я просто не могу этого позволить. Мне стоило немалых усилий очистить от ассассинов Новый Свет. - Слушай, если мы будем говорить о делах, всякий романтический флер свидания вмиг исчезнет, - отложив приборы, Мартин попробовал вина и по достоинству оценил вкус. - Я не хочу враждовать с тобой. - Мы — враги вне зависимости от наших желаний. - Если постоянно акцентировать на этом внимание, лучше не станет. - Тогда тебе стоит принять мою сторону. - Я не могу, Хейтем. Так же, как и ты — не примешь мою. Поэтому давай попробуем… - Мур задумался, подбирая слова, - ...поиграть в незнакомцев. - Как ты себе это представляешь? - усмехнулся Кенуэй. - Я не лезу в твои дела, ни о чем не спрашиваю. И ты поступаешь точно так же. Пойми, мне от тебя нужно только одно — ты сам. И я не настаиваю на любви до гроба, клятвах верности и прочей ерунде. Я хочу дарить тебе наслаждение, и получать то же самое взамен. Я дорожу своей свободой, и, думаю, ты своей — тоже. Но что мешает нам встречаться по взаимному согласию и каждый раз пробовать что-то новое? - Каждый раз быть незнакомцами? - Почти. Это было образное название игры, но смысл, я думаю, понятен. Что скажешь? Мартин был серьезен. И в отличие от прошлых встреч, уже не раздражал Хейтема широкой улыбкой, а радовал глаз непритворной, естественной и спокойной мимикой. - Не верю, что из этого выйдет что-то толковое, но почему бы не попробовать. Значит, темы наших орденов — это табу? - Именно так. - Тогда расскажи мне, чем ты занимался в Англии до того, как оказался здесь. Ты ведь из хорошей семьи, значит, и образование у тебя есть. Итак, я слушаю. - Ты не поверишь… - усмехнулся Мур, прежде чем начать рассказ. Спустя почти два часа ни к чему не обязывающих разговоров они покинули ресторан. Как и было оговорено, Мур расплатился по счету, ничем не выдав досады от приличной суммы, на которую он мог спокойно прожить целую неделю. Оказавшись в холле, Мартин приготовился к прощанию с мужчиной. Время было позднее, и ему показалось, что Хейтем порядком устал от его общества за приятной беседой. Тем более, если это было настоящим первым свиданием, какой порядочный человек будет завершать его развратом? Будто прочитав его мысли, Кенуэй впервые за вечер коснулся его — легко поправил подвернувшийся воротник сорочки. - Ты еще никуда не торопишься? - как бы между делом спросил он. - Нет. Есть предложения? Кенуэй взглянул на лестницу, ведущую на этаж выше, где им был снят номер. - Я слышал, с верхнего этажа открывается хороший вид. К тому же, по удачному стечению обстоятельств, у меня появился ключ от одного номера. Не желаешь взглянуть? Мартин разулыбался. От былого обидного разочарования и напряжения, что испытывал Мур в начале вечера, не осталось и следа, и настаивать на предложении Хейтему вовсе не было нужды. Оказавшись в уютной темноте номера, с шорохом падающей одежды и распаляющимся от объятий и долгих поцелуев дыхания, Мартин игриво поинтересовался, нагим забираясь на широкую холодную постель. - Будешь сегодня нежным? - Разве тебе в прошлый раз не понравилось? - Понравилось. Но мы же хотели разнообразить наше свидание, не так ли? В ночном свете серебрились крупные снежные хлопья, чтобы к утру, когда двое проснутся, укрыть город белоснежным покрывалом. Примечания: 1) Гренадеры — это солдаты, вооруженные помимо огнестрельного оружия, гранатами, которые были в то время в виде чугунного ядра с фитилем, заполненного порохом. И таких гранат необходимо было иметь при себе ну совсем не одну штучку. И в виду того, что метать гранаты надо было вручную, в гренадерские войска набирали рослых крепких мужчин, способных далеко бросать и много всего носить. А мушкетеры (от слова «мушкет»), это, на самом-то деле, стрелкИ. Форма британской армии имела множество знаков отличия в виде всяких нашивок у манжет на рукавах кафтана и на груди, которые говорили не только о звании носителя этой формы и к какому роду войск он относится, но и в каком полку служит. Короче говоря, по одним нашивкам можно было определить, кто и откуда. Так вот у гренадеров отличительной особенностью униформы (помимо нашивок) был головной убор — остроконечная высокая шапка (мне она напомнила шапку какого-то католического церковнослужителя. Папы, что ли...) 2) Для справки: эпоха соответствует раннему классицизму. 3) Дормез — высокая большая карета со спальными местами для дальних поездок, оснащенная лесенками и подножками. По воспоминаниям Михаила Осоргина: «...в...дормезе, представлявшем из себя целый дом и вмещавшем в разных приделанных важах и баулах большое количество вещей, путешествовала бабушка...». То есть в этой карете мог поместиться и стол со стульями, и шкаф. Пространство внутри освещалось фонарем, рядом с кучером тоже висел фонарь для освещения пути. Позади кареты сверху могла быть прилажена коляска для горничной, а рядом с кучером стояло большое кресло для камердинера. Изнутри была возможность сообщаться с ними при помощи небольших специальных форточек. Короче говоря, вагончик на колесах. Но транспорт красивый. 4) Деревенька Harry`s Ferry, что в переводе означает «Харрисов паром» (по сведениям из википедии) была основана в 1718 году, и уже к 1791 году превратилась в город с названием Гаррисберг, поныне процветающий в штате Пенсильвания. 5) СаскуЭханнок — название индейского племени, данное им жителями Виргинии и Мэрилэнда по названию реки, близ которой проживало это племя. Другие народы называли их иначе: французское название Андасте («люди за чернеющим хребтом») использовали жители северо-западных регионов (Оклахома, Канада), Минква или Белые минква («вероломные, коварные») — голландскими и шведскими колонистами, а поселенцы Пенсильвании называли их Конестога, по одноименному поселению. Спасибо Википедии за инфу. 6) Гедонизм — учение, в котором удовольствие является высшим благом и смыслом жизни, эдакой наиглавнейшей ценностью, а все остальные ценности — лишь средства достижения удовольствия. Интересно, что учение утверждает, что есть ценность, но не регламентирует поведение и деяния людей.