***
— Ну вот и всё. А зелёная чешуя под глазом тебе даже к лицу. — Мстислава слегка подташнивало. Он несколько раз тряхнул расслабленными ладонями, будто высвобождая пальцы из невесомой, невидимой паутинки. Энергетический обмен завершился, потоки замкнулись, но руки продолжало покалывать. Пройдёт через несколько минут. — А хирургически её не удалить? У меня невеста. Мстислав прислонился к стене. Невеста у него. Чем думал, когда заводил? Чем думала она, когда соглашалась ждать? — Это уже Валентину спрашивай. До завтра остаёшься здесь. Если ничего не изменится, утром свободен. Боец широко зевнул. — А может измениться? Мстислав предпочёл не отвечать. Просто пожал плечами. Он не знал ответа. За столько лет так и не смог выявить никакой закономерности. Иногда все его труды шли псу под хвост, искажения возвращались с новой силой. Мстислав надеялся, что с этим симпатичным очешуившимся Сапсаном такого не произойдёт. Во-первых потому, что действительно хороших, талантливых штурмовиков у Николая было не так уж много, а во-вторых… во-вторых самое простое и человеческое. Мстислав за каждого своего пациента как за себя болел, вкладывался собой и крайне не хотел, чтобы частичка его самого растрачивалась впустую. На сегодня это был последний. Мстислав понял по расплывающимся перед глазами чёрным точкам и по наручным часам, на которые покосился. Он провёл в госпитале больше восьми часов, а ведь ещё обещал Николаю оставить силы для вечернего совещания. Силы не рассчитал. Да и ни оставлять, ни рассчитывать не пытался. Но и пропустить такое Мстислав не мог. Совет собирался в специально отведённом для этого помещении. Когда Мстислав уезжал, всем приходилось набиваться в скромный кабинет Николая. Было жарко, душно, неуютно и, учитывая численность совещавшихся, как-то почти интимно. Минувшие годы ситуацию положительно изменили. Мстислав занял один из свободных стульев в торце стола. Он надеялся быть молчаливым наблюдателем. Слишком устал. Да и говорить не любил. Впрочем, вряд ли Николай оставит Кота в покое. Старик никогда не отличался добрым отношением к животным. В особенности от него доставалось представителям кошачьих. В особенности одному конкретному их представителю. Не выдержав, Мстислав широко зевнул. Зальчик постепенно заполнялся. Незнакомые люди с рогатыми конягами на плечах входили по одному или по двое, снимали шапки, тихо здоровались, рассаживались в одним им известном порядке. Мстислав изучал волшебников отстранённо. В прошлом он знал их всех, но сейчас не узнавал никого. Это было почти больно. Почти. Мстислав старательно отрешался от горького осознания упорным отрицанием. Соратники, товарищи и друзья. За минувшее время все до одного никак не могли погибнуть. Новые парни однако одним своим присутствием разбивали отрицание Мстислава в острую алмазную крошку. Могли. И погибли. Здесь не бывает иначе. А последние годы было особенно паршиво. Тем более, что Мстислав их бросил. Мирное, почти спокойное, тихое время в Харькове. Счастье с Милкой, собственный маленький кабинетик. Эти воспоминания вцепились Мстиславу в горло. Он предал их всех, предал и променял, предал и уехал. Ради Людмилы, ради любимой Милки. Если бы если бы не уехал, сколькие бы остались сейчас в живых? Или и он, Мстислав, давно бы уже оказался среди погибших? Резкий хлопок по плечу вышвырнул из размышлений в реальность: — Кот. Да неужели, зверюга поганая! — Тишка. Кобыла рогатая. — Мстислав и сам не заметил, как оказался на ногах, как заключил рослого волшебника в крепкие мужские объятья. — Смотри-ка, живой. Старинный товарищ был выше Мстислава головы на полторы, и Кот ощутил себя несколько неловко. В смущении отстранился. — Рад тебя видеть, Тихон. — На них смотрели с заинтересованностью. Мстислав окинул стремительным взглядом глаза волшебников. Все они тем или иным образом были искажены, но способности по глазам он угадать не смог. Зато и намёка на осуждение ни в одних не обнаружил. — Это предательское животное — Мстислав Бакулин. — Лопатообразная ладонь Тихона похлопала кота по плечу. Мстислав считал своё телосложение вполне атлетическим, но рядом с Тихоном всегда ощущал себя мелкой домашней киской на фоне тигра. — Прошу любить и жаловать. Он хоть и сам по себе, но вполне ничего, — продолжил волшебник, представляя кота общественности. Чем бы закончилось представление Мстислав угадать не мог. Было зародившийся ропот в миг обратился тишиной. На пороге стоял Николай. Небрежно поздоровался, небрежно бросил куртку с оскаленной львиной мордой на подлокотник. — Ну что, начнём? «А что с остальными, Тиша?», — Мстислав ощутимо наступил товарищу на ботинок и, поймав укоряющий взгляд спиралевидных чёрно-зелёных глаз чётко сформулировал мысль. В эти глаза без особой на то нужды старались не заглядывать. Тихон был телепатом. На несколько мгновений Мстиславу почудилось, дивные спирали слившихся в одно радужки и зрачков бесконечно вращаются, засасывают, затягивают. Движение прекратилось. Очарование рассыпалось. Контакт раскололся. «Не то, что ты думаешь. Не все во всяком случае. Многие на задании», — чёткая мысль в голове. Мстислав закусил губу. Молча кивнул. — Галёрка, а ну не шепчитесь там. — А мы и не. — Тихон устремил на Николая честные-честные гипнотические глаза. Старик предпочёл опустить свои. — Мыслеречь тоже считается, — буркнул тихо. На том начальственная выволочка и завершилась. Оба, Мстислав и Тихон, предпочли обратиться в слух. — Разрыв расширяется слишком стремительно. Это растёт в геометрической прогрессии. Мы укрепляем защитные поля, но они постоянно рвутся. Я прошу разрешения расширить красную зону, — Светловолосый волшебник комкал вырванный из блокнота листок. Он был молод, очень молод, и вероятно потому заметно переживал. — Рано ещё расширять. — Волшебник с редкими усиками. Тихо, но веско. — Пока ситуация не так критична. Мы ещё можем повременить. — Повременить? До каких пределов? — Нервный Светловолосый. — Игнат прав. — Николай. Весомо. — Ты не так давно с нами, Жора. Всё ещё не настолько критично, как тебе кажется. Мы пока держимся вполне неплохо. Нервный светловолосый Жора занервничал ещё больше, его замусоленная бумажка шепнула, выскользнув из ладоней. Жору Мстиславу стало по-человечески жалко. Бедный, бедный рогатый конёк. — Мы приготовили проект. — Усатый Игнат подтолкнул указательным пальцем лежащую перед ним папку к центру стола. — Появилась идея окружить красную зону гигантским пентаклем. Чтобы все духи оставались в его пределах и под нашим контролем. Но… — он замялся. — Но? — подался вперёд Николай. Мстислав отметил перестук его пальцев по столешнице. Когда он сам только сюда приехал, нечто подобное волшебники уже предлагали. Тогда проект закончился, не начавшись. Тем не менее Николай не спешил говорить об этом. Он, вероятно, ждал, не рискуя ограничивать резвость молодых умов своим преждевременным знанием. — Но нам не хватает квалификации. Мы пока не располагаем необходимыми заклинаниями. — Возможно самое время обратиться за помощью из вне?***
— Обратиться за помощью из вне. — Николай нервно мерил шагами спальню. На столе мерцал ночник, за окном мело, а Николай не мог заставить себя лечь и наконец уснуть. Вопрос, прозвучавший сегодня на совещании в числе прочих. Этот вопрос Николай с горечью повторял себе снова и снова. И этот вопрос бесконечно терзал его. Как бы Николай хотел обратиться за помощью. Если бы только мог. Он медленно сел на кровать, упёрся локтями в колени. Всё произошло настолько стремительно, настолько страшно. Разгорающаяся серебристая дымка, демон в пентакле, руны, пылающие пронзительно красным светом. — Ники, пожалуйста. Вы должны остановиться. Убеди его остановиться. — Тонкие ледяные пальцы на предплечье. Тихий звенящий голос. Её сказочно прекрасное лицо в магическом свете кажется искажённым, изуродованным странной холодной маской. — Пока ещё не поздно. Пожалуйста, Ники. — В этом вся его жизнь. Сколько добра он сможет сделать. Скольких детей спасти. Таких же детей. — Ники. Прошу тебя. Если что-то пойдёт не так… Дымка вспыхнула ярче, стремительно расползлась. Николай одним резким движением вырвал руку. — Ты боишься его потерять. Если что-то пойдёт не так, он умрёт, если всё получится, ты будешь ему уже не нужна. Так или иначе, ты — просто эгоистка. Ты просто… Не хочешь понять, скольким он рискует ради общего блага. Ты хочешь его только себе, а он отдаёт себя всем. Он… — Глупый, наивный идеалист. — Что прозвучало в её голосе? Тогда Николай не сумел распознать. И не успел ответить. Потому что всё пошло не так. И что-то говорить попросту стало поздно.