Пятьдесят оттенков Демона. том II. Сто оттенков пустоты

             — Ну наконец-то. Привет. — Китти сидела в кресле, и если бы не правила этих странных снов, всенепременно вскочила бы, так неожиданно для себя самой была рада. Сегодня Джон не стоял, а непринуждённо болтал ногой, расположившись на противоположном от Китти углу стола. Это почему-то Китти сбивала с толку. Где-то внутри неё сидело странное убеждение, что она в посмертии непринужденно болтать ногой не смогла бы совершенно точно. Степенно бы восседала и меланхолично, загадочно мерцала. Но Джон болтал ногой. Одет он был в тот самый костюм, в котором Китти видела его в самый последний раз. А вот ботинки отсутствовали, равно как и носки. Китти зачем-то судорожно вспоминала, был ли он обут в прошлом сне.       — Был. Не знаю, как это работает. Оно от меня не зависит. Так что если когда-нибудь я появлюсь голым… заранее извини.       Китти хихикнула.       — Буду иметь в виду. Читаешь мои мысли? — Сегодня она не боялась и не тревожилась. Едва удостоверившись, что Бартимеус улетел, Китти той же ночью отыскала блокнот и куклу. Сидя на полу в окружении разноразмерных деревянных половинок, Китти ощущала внутри странное спокойствие. Будто потерянный друг вернулся. Будто на самом деле и вовсе не уходил.       — Нет. Я просто наблюдательный.       — Я нашла всё, о чём ты говорил. — Китти почему-то смутилась. — Столько рисунков… Ты бы мог быть художником. —       — Волшебник — не художник, а чертёжник, ремесленник. Так мне когда-то сказали. Так что нет. Не мог бы. Но мне нравилось.       Китти изначально не хотела заглядывать под обложку. Но, едва приоткрыв, остановиться уже не смогла. Первые страницы были сплошь покрыты каракулями. Будто ребёнок учился выводить кривые буквы. С каждой следующей страницей буквы выравнивались, складывались в слова. Листая блокнот, Китти поняла, почему у него был такой почерк. Он учился всему заново — писать, рисовать. Рисунки сперва тоже были грубые, какие-то угловатые. Но в каждом угадывалось практически одно и тоже. Он Рисовал Бартимеуса. В разных обликах — человеческих и звериных. Облики один на другой не походили, но в том, что всё это — Бартимеус, Китти нисколько не сомневалась.       — Думаю у тебя накопилось очень много вопросов. Спрашивай.       Китти прочистила горло.       — Да. Но…       — Мисс Джонс, раньше не замечал за вами особой тактичности. Она вам не к лицу.       — Ладно. Для начала. Почему тебя так долго не было? — Целых три дня. Для мучимой противоречивыми эмоциями Китти — невыносимый срок.       — Потому, что во-первых мне очень мешает аура Бартимеуса, а во-вторых — твоя сопротивляемость. Я где-то на восьмом плане. Или выше. Судя по тому, что Бартимеус меня не видит. Отсюда достучаться до тебя мне тяжело. Когда ты бодрствуешь, тебе доступен только первый план. Линзы не в счёт. А когда спишь очень крепко, тебе снятся слишком яркие сны. Я не могу вклиниться. Мои вещи мне помогают кстати. Я просил тебя взять эспандер. А ты не взяла.       — Я побоялась. Что Бартимеус заметит. И как я ему объясню?       — А он заметит… — несколько мгновений Джон молчал. — Ладно, — заговорил снова гораздо тише. — Значит тебе придётся учиться медитации. По крайней мере попробовать. Не переживай. Это совсем не сложно.       — Значит буду учиться.       — Следующий вопрос.       — Что с тобой было? Как всё настолько изменилось?       Какое-то время он не отвечал. Мерцание вокруг его тела было спокойным и ровным. Китти уже научилась определять перемены его настроение по этому ареолу.       — Ты же помнишь, что было с посохом и големом. Ты всех спасла…       — …и сбежала.       — …ну да. — Он рассматривал свои босые ноги. — А я облажался. И… когда я очнулся, я понял, что не могу ничего. Моё тело меня почти не слушалось. — Китти попыталась представить — и не смогла. А он продолжил, внезапно в неё всмотревшись. — Это всё Бартимеус. Он меня из Лондона забрал, он на ноги поднял. Он — всё. — Вспыхнув, ареол на мгновение ослепил. — Ты же сама допёрла. Ещё тогда.       -Китти кивнула.       — Это же очевидно. А сейчас… — И запнулась. Джон плавно сполз со стола, медленно поплыл, не касаясь ногами пола, и оказался совсем близко. Китти ощутила только дуновение. И больше ничего. О том, что он рядом, ей говорили только глаза.       — Ты можешь доверять ему. Единственный, кому он может причинить зло сейчас — он сам. Он необыкновенный. Ты это поймёшь. Со временем. Когда ему станет лучше. Если станет. — Руку на плече она тоже не ощутила. — Ты уже не можешь переделать кольцо, но можешь скорректировать условия. Пожалуйста. Ему очень нужна свобода.       — Я не…       — Пожалуйста.       Китти сидела в комнате на полу, снова и снова выводя замысловатые руны на квадратной чёрной доске, которую принёс Бартимеус. Белый мелок в её пальцах иногда крошился от чрезмерного усердия. Китти рисовала, ошибалась, стирала и начинала снова. Она чертовски устала и сосредотачивалась немыслимым волевым усилием, потому что всю предыдущую ночь провела в разговорах с…       мелок опять хрустнул. Хоть чисто технически Китти спала, в этом не было отдыха. Это она осознала утром, зевая над чашкой кофе и выслушивая всё, что думал Бартимеус о её привычке засыпать в кабинете. Китти воспринимала его слова, как посторонний шум и, если сказать по правде, вообще не слушала. Выплыла из полудрёмы, только ощутив ладонь на своём лбу.       — Ты часом не приболела?       — Нет, — замотала головой, отстраняясь. Ладонь, впрочем, надолго и не задержалась.       — А выглядишь хреново.       Вцепившись в чашку, сделала крупный глоток.       — Спасибо.       И замолчала. Ей было сложно. Теперь гораздо сложнее, чем было прежде. Казалось бы, они заодно. Но Китти ничего не может ему сказать. Вынужденное молчание убивало и Китти казалось: он что-то чувствует. В конце концов, что она, с её куцым жизненным опытом, может всерьёз скрывать от такого, как он?       Джон повторил: «пожалуйста», и Китти опустила голову, покоряясь. Она уже понимала: он прав, но всё же продолжала бояться. Старые раны ещё болели, жуткие воспоминания не успели выцвести фотографиями на солнце. Китти понимала, на что способен оказавшийся на свободе демон. Даже такой, как Бартимеус. Даже такой.       — Ты не пожалеешь. Я обещаю.       Китти молчала долго. Наконец спросила:       — Научишь, как?       Джон покачал головой.       — Лучше не надо. Он сам знает. С этим вы справитесь и без меня.       — Я хочу полетать ночью. — Голос Бартимеуса слился с воспоминаниями и шумом воды из крана. Китти взглянула через плечо.       — Лети. — Тарелка скрипнула в пальцах безукоризненной чистотой. Это была возможность. И Китти пообещала. Пальцы сжались крепче. — Помнишь, в Лондоне мы договорились, что я могу задавать вопросы?       — Так задавай.       — Как он тебя связывал? Только правду.       Смешок.       — Я тебе лгать и не могу. Не по условиям. Увиливать мне конечно ничто не мешает, и я это умею. Это мой особый талант, если хочешь знать. Вот когда-то один волшебник…       Сунув тарелку в сушку, Китти медленно сложила руки на груди.       — …Так как?       — Никак.       Китти конечно знала. Изобразила сомнение. Прекрасно понимала, он видит ауру. Надеялась только на то, что в том смешении эмоций, которое сейчас бурлило внутри неё, даже Бартимеусу будет разобраться совсем не просто.       — Живой я тебе нужнее, чем мёртвой. — Это было почти беззвучное размышление вслух. — Бартимеус, я могу изменить условия призыва?       Как не пыталась, Китти не смогла заметить ни тени эмоций в лице мальчишки.       — Можешь. Не без пентакля, но да.       — Тогда, — ей пришлось сглотнуть, — если ты научишь, как… я хочу попытаться начать доверять тебе.       А сказать оказалось проще, чем воплотить. Китти сидела на полу, старательно выводя белым по чёрному — справа налево, вниз, острый угол, спираль. Пальцы и шея болели от напряжения. Китти сжимала губу зубами, и на коже остались глубокие отпечатки. Она выводила, ошибалась, стирала снова.       Джон снова вернулся на стол. Китти даже не заметила, как это произошло. Он просто исчез и в тоже мгновение появился там. Босая нога болтается в воздухе, голова склонена на бок, чёрная волна волос стекает по правому плечу. Чертовски красив. Лучше, чем в жизни. С этим загадочным мерцанием… Китти сглотнула?       — Можно ещё вопрос? — Он кивнул. Умиротворённый, спокойный, вне всяких сомнений довольный тем, что Китти пообещала. Ответит или нет, Китти не знала. Это на самом деле было не важно для их нынешней миссии, но всё-таки Китти спросила: — что там произошло? Как Это, — она многозначительно выделила голосом, — Это произошло? — Даже сделав над собой усилие, она бы не смогла произнести прямо, без экивоков, жуткое «как ты умер».       Он какое-то мгновение как будто размышлял. Может сомневался, стоит ли отвечать. Лицо и светящийся ареол были совершенно спокойны.       — Чисто технически, отдача посоха. А так… я и сам до конца не знаю. Демон, который там был, пришёл за Бартимеусом. Я его уничтожил, а посох не удержал.       — Ты… уничтожил? — Китти потёрла лоб пальцами. — Сам? — Она помнила, как той страшной ночью в Лондоне Джон пытался подчинить посох. И как без джинна внутри потерпел сокрушительную неудачу.       — Сам не знаю, как удалось. Наверное у меня была мощная мотивация. Впрочем… — он помолчал. Сияние вокруг померкло. — Ты сама видишь, чего мне это стоило.       Китти поёжилась. Ей стало зябко. Она впервые задумалась: какую цену готова сама заплатить за миссию, которую на себя взяла. И ведь даже не за успех. Даже, возможно, за неудачу.       — Жалеешь? — она спросила так тихо, что едва разобрала собственный голос. Джон покачал головой.       — Только о том, что оставил его одного. — Босые ступни беззвучно соприкоснулись с полом. — Ты бы пожалела жизнь за того, кого любишь?       Мелок казался влажным от пальцев. Китти снова допустила ошибку. Дело было в усталости. Если бы она была там. С её сопротивляемостью. Смогла бы она что-то изменить? Смогла бы спасти кого-то, отдать жизнь за того, кого полюбила?       Она отложила мелок и доску. Всмотрелась в блокнот. Хорошо бы до вечера выучить заклинание. Слова заковыристые, сложные, но Бартимеус заботливо разделил их на удобочитаемые слоги и написал всё в транскрипции. Китти не видела страницы. Сидела и вспоминала.       Повисший вопрос так и остался неотвеченным. Несколько мгновений он занимал собою всю комнату, а потом исчез, испарился, целиком втянулся в голову и мысли Китти. Видимо, его вспугнула улыбка Джона.       — Ладно. Давай лучше займёмся чем-то полезным, Китти. Ты в любой момент можешь проснуться, а я не хочу потерять эту ночь.       Они долго говорили о магии и о её закономерностях, о рисовании, о том, как составляются заклинания.       — Бартимеус допускает очень серьёзную ошибку, — говорил Джон, расхаживая взад-вперёд перед Китти. — Он не учитывает, или не понимает до конца, насколько у тебя плохо с языками. У него это иначе устроено. Вот он и пытается впихивать в твою голову формулы. Думает: если ты будешь тараторить тарабарщину, которой не понимаешь, всё сработает. А оно не сработает. В самый критический момент тебе может понадобиться импровизация.       Китти невольно поёжилась, будто здесь и сейчас заранее потерпела неудачу. Будто, оказавшись в ледяном потоке, внезапно вспомнила, что совсем не умеет плавать.       — Но у меня нет времени учить языки.       — Хотя бы основы. — Он сел прямо на пол, скрестив ноги так, как практически всегда делал Бартимеус. — Тебе может казаться, что это излишне, что заклинания можно выучить, но это не так. Это облегчит твою задачу и сэкономит силы.       — Будешь меня учить?       — Разумеется. Было бы не лишним подтолкнуть к этой мысли Бартимеуса, но… есть ещё много моментов, которые тебе придётся делать с ним. — Длинная прядь соскользнула с его плеча на грудь. — Ты должна быть сильной волшебницей. Действительно сильной. И у тебя есть для этого потенциал. Мастерство зависит от знаний, но могущество напрямую связано с физическим состоянием. Могущественные старцы — это либо миф, либо исключение. Гуляйте с Бартимеусом, тренируйтесь. Пусть научит тебя за себя постоять. — Поднял ладонь, предвосхищая, — я знаю, что ты в этом и так хороша. Но может понадобиться больше и Бартимеус может тебе это дать.       Отыскав в себе островок спокойствия, Китти поднялась на небольшое возвышение в углу кабинета. За окном давно стемнело, и комнату освещали лишь потолочные светильники. Китти медленно нарисовала два простых круга, осторожно переступила линию, критически осмотрела.       Здесь она была абсолютно одна, но каждое мгновение будто ощущала его доброжелательное присутствие. Впрочем, это вероятно была лишь её разыгравшаяся фантазия.       — Самое обидное в этих твоих снах, — говорил Джон, неодобрительно косясь на жиденький утренний свет, неумолимо пробивающийся сквозь неплотно задёрнутые шторы, — что ты прикована к креслу, а я никак не могу с тобой взаимодействовать. И с предметами тоже. Насколько бы всё было быстрее и проще. Если бы мы могли открывать книги. Хотя бы книги. — Он потёр пальцами лоб. — Ты скоро проснёшься. Я это чувствую.       Китти кивнула. Она и сама это явственно ощущала. Комната то и дело плыла, а Джон и вовсе мерцал, как перегорающая лампочка.       — Мне не придётся снова ждать тебя три дня?       — Я не знаю. — Он покачал головой. — Если бы знал, сказал бы. Но я постараюсь. Сделаю всё, что могу. И ты постарайся тоже. — Он приблизился. Вновь появился рядом. — Я так рад, Китти, что могу помогать вам. Хотя бы так. И что ты согласилась.       — Я согласилась. Но мне всё ещё страшно, Джон.       Он улыбнулся. Снова попытался коснуться её плеча.       — Пока не доверяешь ему, доверяй мне. И ещё, Китти, — он на мгновение полностью исчез, а комната затуманилась. Китти не хотела, чтобы этот сон оборвался на полуслове. Мысленно сжавшись, она потянулась к нему.       — Что, Джон? Что?       — Это не моё настоящее имя. Я — Натаниэль. Нат. Для него. Для тебя.       И что-то как будто лопнуло между ними.