***
Мстислав не мог не коситься на демона. Старался глядеть на дорогу, но взгляд то и дело смещался непроизвольно. Смещался, проверяя: а безопасен ли? Не замышляет ли какой непонятной каверзы? — Мне обращаться к тебе Борис? Демон возился с ремнём и морщил красивый нос мужчины, которым притворялся — того самого мужчины, которым Мстислав увидел его впервые. — Можно и так. У меня много имён. Русским пусть остаётся это. Ключ провернулся в замке. Машина отозвалась. Китти на заднем сидении что-то произнесла, и демон Борис повернул голову к ней. На сто восемьдесят градусов. Так, что на месте лица оказался теперь затылок. Примерно минуту он переговаривался со спутницей. Непонятные фразы звучали ободряюще, и в самом конце демон Борис рассмеялся. — Что это за язык? — Английский. — Голова вернулась в нормальное положение со щелчком. — Жаль, что вам, людям, на изучение нужны годы. Если бы не это, насколько бы было проще. Вам друг с другом. Хотя, вы даже на одном языке понимать не умеете. И общаться. Демон говорил человеческим голосом, но Мстислав всё равно ощущал нечто чужеродное в странном его звучании. Будто какой-то акцент, оттенок, нечто не свойственное, нечто — до мурашек по позвоночнику, до капелек пота на похолодевших ладонях, до немедленного желания схватиться за пистолет. — Ты знаешь все языки мира? — Бросил Мстислав угрюмо, выруливая на кольцевую. — Нет. Это была бы утопия. Там. — Он поёрзал в кресле, — сложная система. Я знаю язык того волшебника, который меня призывает. Когда я появляюсь на Земле, этот язык становится частью меня. И остаётся со мной. Сюда меня в последний раз вызывали ещё в царские времена. Доучивать ваш, современный русский пришлось самостоятельно. Старославянский я знаю куда как лучше. Какой-то дурак на «Чайке» подрезал на объездной, и Мстислав досадливо ударил клаксон ладонью. Дурак насмешливо мигнул аварийкой. Да чтоб его. — Ты всегда так развёрнуто отвечаешь? Даже на простые вопросы? — А чем плохо? — Ну или вопросами на вопросы. — На разговоры со мной обычно не жалуются. Бывали времена, когда высочайшие и известнейшие мудрецы… — и цыкнул языком. — Ай, ладно. — Тут же посерьёзнел. — Ты ждёшь историю. — Жду. — Плотный городской трафик наконец сменился обманчивой пустынностью скоростного шоссе. Выровнявшись в своей полосе, Мстислав расслабленно откинулся в кресле. Примерно минуту демон молчал. Мстислав потратил много времени на контроль состояния тех ребят, которым навредило появление призрака. Ещё примерно час отняли сборы, так что сейчас за окнами царила глухая ночь. Впрочем, освещения было вполне достаточно, чтобы оба они прекрасно могли видеть дорогу впереди и ёлки по сторонам. — Разрыв, как вы его здесь называете — это скверна не только для вашего мира. Но и для моего. Я хочу его залатать не меньше, чем вы. И я предлагаю помощь. — Демон говорил медленно. Будто подбирал и фильтровал слова. А потом замолчал, уставившись в никуда. — Это вся твоя долгая история? — Не выдержав, спросил Бакулин. Коротко брошенный ответный взгляд был насмешлив. — По-моему тебе не понравилось, что я много говорю. Я сократил. — Отлично. — Мимо промчался грузовик, оглушая гулом. — Или ты заслан Западом, чтобы навредить нам, воспользоваться нашей энергией. — Ну или так. А может быть как-то ещё. По-другому. Ты вовсе не обязан верить мне на слово. — Я и не верю. — Но ты меня везёшь. Китти на заднем сидении тихо повозилась, устраиваясь удобнее. Краем глаза Мстислав мог видеть, что время от времени, измотанная, она проваливается в краткие промежутки беспокойной дрёмы. — Девушка — волшебница? Или как вы их называете на Западе? — Только учится. Была бы волшебницей, мы бы с ней дел не имели. — А тот, другой? — Тот. — Повеяло холодком. Будто из приоткрытой форточки. — Был. Но он уже умер, так что это не имеет значения. — Ты всё-таки смог исцелить его? — Смог. И тишина. Уже привыкший к его многословности, Мстислав ожидал продолжения. Продолжения не было. — Он был светлым умом. Не сиделось ему спокойно, — заговорил демон вновь спустя четыре легковушки и фуру, промчавшиеся навстречу. — Ваши Бдения его впечатлили и он вбил себе в голову, что сможет сделать невозможное. А потом умер. Это вполне в духе людей — отлынивать от поставленных задач любым возможным способом. Так ведь, Мстислав Бакулин? — Я не имею привычки отлынивать. Так что не знаю. — Пальцы на руле слегка подрагивали от внутреннего напряжения. Слушая демона, Мстислав старался не погружаться в собственные размышления, но мысли о Милке плавали на поверхности. — Мы годы над этим бьёмся. А он пришёл и думал, что справится в одиночку? Да и зачем бы… — Немного тщеславия, немного добрых побуждений, немного здорового интереса. Немного — не здорового. И спортивный ещё. Это к тому, зачем. Ему. Зачем мне, я уже в самом начале тебе сказал. А к тому, что в одиночку. Во-первых, он был не один, а со мной. Во-вторых — всё, что вы знаете о магии — мушиный чих в сравнении с тем, что знал он. И я. Мне пять тысяч лет, если хочешь знать. — О, — Мстислав протянул скептически. — — Ну вот видишь. Ты даже обо мне ничего не знаешь. Это уже о многом говорит. — Самомнение у тебя… — Каждый Западный волшебник дрожит от моего имени. — Ну да, ну да. И снова чуть-чуть помолчали. — Кто такой Николай? — нарушил молчание демон. — По-моему это тебе он нужен. Ты мне и скажи, что и откуда знаешь. Демон побарабанил пальцами по бардачку, и Мстислав с ужасом заметил на пальцах тонкие лиловые коготки. Впрочем, коготки тут же сменились простыми человеческими ногтями. — Бывал я у вас пару раз. И умыкнул дневник. Чей-то. С какого-то склада со всяким хламом. Думал, что полезная книжка, учебник какой-то. А у вас тех учебников… — И засвистел. Как-то пренебрежительно, как-то — почти обидно. Повинуясь разметке, Мстислав снизил скорость. В ручку вцепился до боли. — Бывал у нас? Это, прости, невозможно. У нас щиты. И снова обидный свист. — Ну поломал я голову над вашими щитами какой-то месяц. Делов-то… пФ. Они говорили долго. О многом и ни о чём. Ночь ускользала сквозь пальцы. Небо постепенно светлело уныло-серым. За всю дорогу Мстислав дважды останавливался на заправках, чтобы дополнить бак и залиться паршивым кофе, но руль и минувший безумный день утомили смертно. Сосредотачиваться на разговоре и трассе одновременно с каждым намотавшимся на колёса километром оказывалось сложнее. Девушка по имени Китти тихонько спала, прижавшись к стеклу лицом. Демон Борис, упорно твердящий о том, что вообще-то — джинн, тоже наконец замолчал, задремал как будто. Чёрные глаза его иллюзии смотрели вперёд, не мигая, а то, чем существо являлось на самом деле, медленно клубилось и извивалось. Как щупальца гигантской актинии, которую Мстислав видел в огромном аквариуме у моря. В заполненной утробным урчанием двигателя тишине плавающие на поверхности мысли подняли головы. Путаясь и сворачиваясь душащими кольцами, мысли сплетались в гигантский клубок сомнений. Но Мстислав уверенно вёл машину. Чёртов путь от Харькова до Разрыва. Всякий раз, когда Мстислав его преодолевает, ни разуму, ни сердцу ни капли покоя нет.***
Ох уж мне эти человеческие повозки — смердящие бензином и пластиком, и непременно имеющие в своей конструкции что-нибудь железное. Или посеребрённое. А можно и то и другое. Как в all inclusive. К чести Бакулина, с рулём он справлялся отлично. Во всяком случае куда лучше, чем это когда-либо удавалось мне. Ну, вы же помните все эти чудесные истории про машины. Хотите ещё одну? Дело было в Праге. В тот самый год, когда первые паровые монстры выкатили на улицы вместе с бегающими перед ними мальчишками. Хозяином моим тогда был малоизвестный волшебник с неуёмной страстью ко всему новому. Вот он и купил себе парового монстра. И что бы вы думали? — за руль посадил меня. А что я — я ничего. Я ж не водитель ему. Я нормальный джинн. Ох, как же громыхали мы, как летели. Сначала до ближайшего обрыва, а дальше — вниз. Вспомнить любо-дорого. И так же — пересказать. Конечно, от волшебника я не избавился. Мужик к сожалению выжил, отделавшись переломами практически всего, что у него имелось и сотрясением того, чего от рождения не имел (я, если что, о мозге), но связываться лично со мной почему-то зарёкся. И это, конечно, зря. Совершенно зря. В молчании мы провели что-то около четырёх часов. Всё это время я имел удовольствие наблюдать, как бурлит и вскипает аура Бакулина (котлом той самой паровой машины). От доктора просто-таки разило настороженным недоверием. Что ж, понимаю. Я бы первому попавшемуся джинну, даже такому благородному, тоже сперва склонялся не доверять. Впрочем, я на Бакулина тоже косился волком. Во-первых, Мстислав продолжал смердеть розмарином, а во-вторых абсолютной уверенности в том, что подставу устроил не он, у меня до сих пор не было. Подстава. От долгого сидения на месте в тесной коробке машины сущность затекла. С каждой минутой во мне нарастала боль. Я старался не ёрзать. Старался, как мог. Удавалось слабо. Уж лучше бы Бакулин продолжил со мной болтать. Но доктор пялился сквозь лобовое стекло, вцепившись в свою баранку. А я размышлял. Ведь что мне ещё оставалось делать? Вчерашние события вспоминались во всей своей неприглядности. Пора перестать сваливать вину на внешние обстоятельства. Я непозволительно расслабился и размяк. Я совершенно бесстыдно утратил хватку. И получил четыре пули в условный зад. Если бы не своевременное вмешательство Бакулина, оправиться бы смог очень и очень нескоро. А если бы не вмешательство… (Не будь тряпкой, Бартимеус, и произнеси его имя) Если бы Нат не вмешался, ноги бы мы с Китти и вовсе не унесли. Какая-то малодушная часть меня всё ещё хотела назвать видение ярким глюком. Но часть была слишком мелкой. И часть ошибалась. Это я точно знал. Ведь там был Нат. И он защитил меня. Он… защитил. Призрак бы так не сделал. Или бы сделал? Если причина его затянувшегося посмертия это — не Разрыв? Если причина — я? Если причина — я, как отпустить его? Глупый вопрос, ведь, конечно, понятно, как. Слишком понятно. И правильно. Я… устал. Машина сбавила ход. — Мы почти на месте. — Голос Бакулина. Хриплый, усталый. Я бросил на доктора косой взгляд. — И чего мне ждать? Бакулин вопрос аккуратно проигнорировал. — Сейчас съеду на обочину. Можешь перебраться назад и разбудить свою спутницу. Я поразмыслил и хмыкнул. — Съезжать не надо. И наконец-то сделал то, чего так давно хотелось — мысленным усилием сжался, переменился, втиснулся в новый, юркий, компактный облик. К чести Мстислава, он даже слегка не вильнул рулём. Значит ожидал. И даже не удивился.***
Английский язык звучал непривычно — слитно и очень плавно. Демон и Китти тихо переговаривались. В зеркало заднего вида Мстислав мог наблюдать, как девушка распаковывает бутерброды. В желудке заурчало, и он протянул ладонь. Прохладные пальцы вложили кружок колбасы и кусочек хлеба. — Приятного аппетита. — Мстислав попытался быть дружелюбным. Девушка повторила фразу, по-детски забавно споткнувшись на букве «Р». Демон тут же обратил на это внимание. — Р, Китти. Р. Девушка в ответ зарычала, шурша пакетом. Атмосфера в салоне стала почти уютной. Поля за окном сменились еловым лесом. Снизив скорость всего до тридцати километров, Мстислав внимательно всматривался в указатели. Девушка и демон продолжали тихонько переговариваться, и в потоке английской речи Мстислав разобрал несколько слов на Латыни. Его собственных знаний со времени Меда осталось совсем не много, но всё-таки Мстислав сформулировал: — Num Kitty Latine scit? Джинн рассмеялся. — А доктор у нас с сюрпризом. Китти non scit. — Я же не для красного словца доктор. Латынь — язык медицины. — И магии. — Кстати о магии. — Мысль оказалась внезапной. — Докажи свои слова, джинн Борис. До ближайшего щита пятьдесят метров. Я бы мог его поднять. Но я не стану. — Свернув на обочину, Мстислав отключил блокировку дверей. — Хочешь, чтобы я его прошёл? Серьёзно? — Высунув ногу наружу, Мстислав тут же поднял пистолет. — Ещё и под дулом. Так вежливо с твоей стороны. Вот оно, русское гостеприимство. Может твой щит ещё Китти пройти предложишь? — У Китти сопротивляемость. В ней-то я как раз и не сомневаюсь. Снова принявший облик человека, Демон пожал плечами. Двигаясь под прицелом, что-то бубнил возмущённо себе под нос. Слушая его, Китти рассеянно улыбалась. На то, чтобы оказаться по ту сторону, демону понадобились одно превращение, какая-то уловка и две минуты. Мстислав много раз видел, как бесы и гули прорывали защиту силой. Но ещё никогда и никто не проходил, не подняв тревоги. Ещё никогда и никто, не оставив следов, вот так. Это беспокоило Бакулина. Очень сильно. Красуясь, демон преодолел ещё несколько барьеров и даже хвалёную «твёрдую» стену, в стойкости которой Бакулин не сомневался. Лишь, когда на горизонте возник первый живой кордон, Мстислав приказал вернуться назад в машину. Теперь он знал: если бы демон хотел, он бы заявился сюда и сам. И мог бы навредить. И мог бы убить людей. Но демон преследовал цели гораздо большие. Те ли, о которых твердил Мстиславу? Или же всё-таки Милка была права? Имя жены внутри шевельнулось болью. Сражаясь с ней, Мстислав дал по газам. Впрочем, практически тут же и успокоился. Молодые бойцы, завидев знакомую машину с серым служебным номером, приветственно помахали. Вот он, косяк защиты. Один из многих. Впрочем, ведь они были предупреждены о том, что этот автомобиль из Харькова взял Мстислав. Откуда бы им знать, что кроме него в салоне расселся демон? В основном составе у Николая было что-то около тридцати бойцов с базовыми способностями. Проезжая границы, Мстислав опасался, что кто-то из них заметит истинную сущность его пассажира. Боялся и встречи с волшебниками. Объяснять происходящее прямо сейчас Мстиславу казалось практически невозможным. Тем не менее неминуемость объяснений Бакулин осознавал и, когда прямо по курсу возник человек с явственно видневшимся на куртке белым единорогом, тут же остановился и вышел. — Привет, Макар. Знакомый совсем немного, волшебник кивнул: — Привет. — Как это было странно. Странно, что свой ощущался почти что чужим сейчас. — Всё хорошо? Ты везёшь кого-то? — Я же ещё из Белоцерковского отзвонился. Сказал: везу. Волшебник улыбнулся. Кивнул. Что-то хотел сказать, но, чем это было, Мстиславу узнать так и не довелось. В тихом прохладном утре раздался сиренный вой, и практически одновременно с этим на поясе у Макара рация закашляла голосом Николая.***
Щит пульсировал, прогибаясь куском слюды. Сегодня его обновляли, и Глеб наблюдал, как шестеро волшебников с Тихоном в их числе сосредоточенно работают, обмениваясь только короткими, сдержанными фразами. Глеб бы хотел помочь, но к этой работе пока что не допускали. Всё, что позволил Тихон — делиться силой. И молча смотреть. Аналитики предсказывали тихий, спокойный день. Волшебники подпитывали и укрепляли щит — тщательно, скрупулезно латали мельчайшие бреши, искали, где тонко, где слабо и где не хватает сил. Неподалёку работала группа прикрытия. Глеб то и дело слышал одиночные выстрелы, шорохи в ветвях и тихий, угрожающий гул Разрыва. Ничто не предвещало беды. Ведь чаще всего беду и не предвещают. Всё просто было спокойно, а потом вспыхнуло, вспучилось, замерцало. Гул оглушил, затрещал, разрываясь, щит. Тихое утро окрасилось сизым, пурпурным, розовым, жёлтым, алым. Глеба подхватило, куда-то понесло и швырнуло спиной вперёд. Тело ощутило удар. Небо мерцало, меняясь, вспыхивая самыми немыслимыми цветами. А Глеб, распластавшись, лежал и не мог подняться. Как же обидно. Ведь аналитики обещали. Ведь обещали, что будет спокойный день.