***
Неля подскочила и первое время бессмысленно блуждала взглядом по сторонам, не понимая, где находится. В холодном воздухе стоял запах металла, но ей показалось, что пахнет кровью. Нет, конечно же не кровью. Вон как шумит и пофыркивает проходящий мимо состав. Они же ночевали на вокзале. Только в первом часу ночи приехали в Кожар и разместиться на сон пришлось прямо здесь, расстелив в углу палатку на полу. — Васенка? Ты что? Она обернулась и разглядела Люсю. В тусклом свете ламп она сидела на скамье и что-то шила. Рядом с ней развалился Саша и дремал, запрокинув голову на спинку сиденья и вытянув ноги. Неля тихо поднялась, поеживаясь от холода и твердого пола. Тело, еще не привыкшее к походу, слегка жаловалось болью в спине и ноющим левым плечом. — Ты что тут? — спросила она, подсаживаясь к Люсе, и посмотрела на Южина. — Дежуришь? — Ага. — Она показала на бахилы, которые штопала. — Уже не вижу ни черта, надо бы спать идти… А Сашка недавно подскочил, его кошмары мучали. — Изучающий взгляд прищуренных, голубых глаз. — Тебя тоже, я погляжу? Неля потерла виски, не торопясь отвечать. Южин во сне что-то неразборчиво буркнул, повел плечами и снова захрапел. — Да, Люсь, — наконец призналась она. — Что-то меня в последнее время тревожные сны беспокоят. Может, потому что мы идем в сложный поход? Тебе ничего такого не снится? Вон, видишь, даже Сашу стали кошмары мучить, — разговорилась она, — так, может, и других ребят тоже? Только они ведь ни за что не признаются. Люся широко зевнула, слегка прикрыв рот ладошкой, и отложила шитье. — Не знаю, мне ничего такого не снится. Переживать просто надо меньше. Я, наверное, пойду. — Она обернулась на Сашу и махнула рукой. — Пусть тут остается. Ты идешь? Неля отстранено кивнула и поднялась вместе с Люсей. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь об этом и услышать, что страшные сны никогда не сбудутся, и что с ними все будет хорошо. Ей хотелось, чтобы ее выслушали с пониманием и не стали бы отмахиваться от этого, как от детского каприза. Но с кем об этом поговоришь? Люся считает это ерундой, а Глеб, наверное, рассердится, что она забивает себе голову напрасными тревогами. Может, с Сашей? Уже устраиваясь спать рядом с Люсей, Неля обернулась на него. Он так и похрапывал, сидя на лавке. Стоило попробовать? У него самый мягкий характер из всей группы, он бывает эмоционален как девушка и уж точно слишком добр для того, чтобы смеяться над ее снами. Решено! Утром она поговорит с Сашей. Возможно, ему тоже нужно поделиться с кем-то своими мыслями.***
«Утром растолкали, не дав толком выспаться. По крайней мере, нам с Люсей. Остальные не показали никакого неудовольствия. Даже Саша — он вообще, кажется, забыл, что просыпался, и потому очень удивился, обнаружив себя на скамье. Быстро погрузились на автобус и отправились в Вижай. Как мы ехали туда — это отдельная песня! Все наши вещи в автобусе громоздились до самого потолка, а ведь вместе с нами еще ехали еще одна группа туристов и три женщины. До сих пор не понимаю, как мы там все уместились. Мне досталось место рядом с Глебом, и я поначалу не знала, радоваться мне или больше огорчаться из-за этого. Ведь Глеб… после того далекого вечера с неловким вальсом он стал совсем другим рядом со мной. Холодным, как будто враждебным. Я все собиралась поговорить с ним, чтобы мы снова стали добрыми друзьями, но никак не получалось. Хотя там, в поезде, он был очень чуток и нежен со мной, верно? Но мне могло это привидеться, как этот ужасный сон. Я могла выдумать себе то, что хотела увидеть, и только. В этом вся я. На очередном ухабе меня подбросило так высоко, что Глебу пришлось схватить меня за плечо, чтобы я никуда не улетела. Я вдруг оказалась очень близко к нему… но встретила лишь те же холодные глаза да сжатые губы. У Коли Норкина взгляд и то теплее. Рядом со мной в проходе стоял Вася Постырь, держась за что придется. Но это не мешало ему распевать: Я бродил среди скал, Я в снегах замерзал!.. Ребята нестройно, но весело подпевали, подскакивая на ухабах и мотаясь туда-сюда. Глеб молчал. Я тоже. Петь не было настроения. А в Бинсае нас ждал сюрприз — показывали картину «Золотая симфония»! Немного поупрашивали Люсю выделить деньги на кино, и в конце концов она все же поддалась обаянию мальчишек. Только Вадика Шакунова да Юру Дорошенко отправили «домовничать» в школу, которую нам выделили под отдых. Честно говоря, я даже почти обрадовалась, что Юра с нами не пошел. В последнее время мне как-то… неловко быть рядом с ним. Надеюсь, скоро пройдет и в целом на нашем походе это никак не отразится. Фильм был изумительный! Даже на Глеба произвел впечатление, чего я никак не ожидала. Он сел рядом со мной — специально или случайно так получилось, не знаю. Может, отсюда было просто лучше видно экран. Но мне все равно было приятно. Я украдкой наблюдала за ним и замечала улыбку. Слышала, как он слегка постукивает ногой в такт музыки. Честное слово! Как будто со мной в автобусе ехал совсем другой Глеб, его злой брат-близнец. Перед нами разместились Рустик с Броней, и к ним подсела Люся. Я думаю, первые двое пожалели, что начхоз была рядом с ними. Она то и дело начинала шушукаться с Броней, теребила его и шептала на ухо, навалившись на его плечо. В конце концов Толя и Рустик не выдержали и отсели от нее подальше. И смешно, и грустно, ведь это все-таки Люся дала деньги на фильм из общей кассы. Настроение замечательное! Вернулись в школу. Нам предложили тот класс, что был потеплее. Мы прекрасно разместились, отодвинув всю мебель к стенам, а на полу расстелив палатку. К нам беспрерывно шли гости — всем было интересно, что за туристы к ним приехали, куда мы собрались и как вообще выглядим. Еле нашли время на ужин за всем этим. После я наконец-то смогла поговорить с Сашей. Конечно, наш разговор нельзя было назвать таким уж тайным: вокруг устроились ребята, кто с чем. Кто-то штопал бахилы, кто-то возился с лыжами, а Рустик опять сидел с блокнотом. Пока мы были в кино, Юра и Вадим сбегали к лесничему за картой, а заодно наслушались местных страшилок. Я и знать не хотела, о чем они, но Рустик решил пополнить нашу базу фольклора и сейчас под диктовку Шакунова что-то чиркал. Надеюсь, он не вздумает рассказать эти истории поздним вечером в лесу! Я подсела к Саше и, убедившись, что на нас никто не смотрит, тихо спросила: — Тебе сегодня снились кошмары? Саша сразу весь сжался, втянул голову в плечи и испуганно покосился на меня. Мы прозвали его Сашей-Машей, потому что он краснеет как девчонка при любом случае. Например, сейчас. — Ну, допустим, — шепотом ответил он. — Всем снятся кошмары… — Про наш поход? У меня сильнее забилось сердце. А если да, то… Это могло что-нибудь значит? Может, это, как оно, знак судьбы? И что делать с этим? Саша все медлил, обдумывая ответ, и косился на ребят, надеясь, что кто-нибудь спасет его от этого разговора. Мне стало почти жаль его. — Да, про наш поход, — наконец вздохнул он. — Как будто… Да, в общем, неважно. Не бери в голову, Васенка. Тебе Люська успела нажаловаться, да? Мы оба обернулись к Коломийцевой. Она сидела рядом с Рустиком, через его плечо читая рассказ в тетради, и похихикивала. — Мне сегодня ночью тоже приснились кошмары, — призналась я Саше. — Словно все ребята замерзли. — Я аж вздрогнула от этого воспоминания. — Тебе что-то подобное? Южин ничего не сказал. Только часто закивал, не поднимая на меня глаза. Уже ночь, а мы никак не можем успокоиться. Все болтаем про какую-то ерунду, а потом переходим на обсуждения чувств — наверное, под влиянием фильма. Я поначалу ничего не слышу, слишком напуганная признанием Саши и своими собственными страхами и предчувствиями. Но потом вдруг понимаю, что говорит Глеб: — ...да, чувства — это вещь. А что еще может заставить человека так танцевать? Вы видели? «О Джеки, Джом…» Все смеются, даже сам Глеб. Только я нет. Хотелось серьезно поговорить на эту тему, но разве серьезный разговор в принципе возможен в первом часу ночи с восьмеркой уставших парней? Они только о танцах сейчас и способны болтать. Но я все равно решаю попробовать: — Да, Глеб, чувства — это вещь! Чувства могут не только сподобить на танец, но и вдохновить на настоящий подвиг. Вот вспомните, как… — я ненадолго задумываюсь, стараясь найти что-нибудь действительно яркое в наших биографиях. На ум быстро приходит лишь одно, и я его высказываю: — Когда меня змея укусила, помните? На Телецком. Но ваша поддержка, ваша стойкость меня спасла. Только настоящие друзья могли так поступить… Боже, что я несу? Хотела поговорить о высоких чувствах, а сама как пионер что-то вещаю про дружбу и товарищество. Но все слишком уставшие, чтобы придираться к такому. Соглашаются, что-то говорят, вспоминая тот случай, а я делаю еще одну попытку: — Только настоящие чувства могут сделать из человека иную личность. Спасти его. Направить на истинный путь… Я замечаю Люсю, которая качает головой, смотря на меня, и не понимает, куда меня несет. Да и все остальные ребята тоже притихают, удивленно наблюдая за мной. И я резко обрываю саму себя, не договорив. До чего же глупо. Броня громко присвистывает. — А Васенка дело говорит! Ей впору лекции читать: «Чувства и туризм»! Может, откроешь свою кафедру, а? Отбоя от желающих не будет! Все снова хохочут и наконец принимаются укладываться, считая, что на этом пора заканчивать. А я едва не поправляю Толю. «Эту лекцию будут читать Норкин и Люся, и ты напишешь об этом в нашей газете "Ночной Рауп".»