Видения Васениной

      Утром Неля проснулась позже всех. Она осторожно выглянула из-под одеяла и куртки, обозревая пустую палатку. Все ребята поднялись и ушли, а она даже ничего не услышала. Почему никто ее не разбудил? Неужели решили устроить дневку? Который вообще час? Было уютно лежать, свернувшись клубком, под ворохом одежды и одеяла, пока вся палатка выстыла так, что изнутри покрылась тонким слоем инея. Но нужно встать, сделать физзарядку, позавтракать, в конце концов…       Неля снова закрыла глаза, оставаясь в своем теплом коконе. Наверное, она просто устала за вчерашний день. Этот бесконечный подъем в гору, в метель, а потом такой же спуск вниз. Интересно, что Глеб решит делать сегодня? Наладилась ли погода? Нет, нужно выходить.       Но она все равно медлила, с тоской представляя, что придется выйти на улицу, в холод. Умыться растопленным снегом, скорее заварить себе чая, чтобы руки не успели замерзнуть... И когда она успела стать такой неженкой? Той самой неженкой, о которой поется в песне:       «О девчонке, неженке, недотроге,       Не знающей тяжести рюкзака.»       Это про жену Шакунова, Лялечку, можно так сказать, а она? Ей не привыкать к походной жизни, но все же... все же...       Неизвестно, сподобилась ли Неля выйти сейчас или только к обеду, но все разрешил случай. Полог затрепыхался, кто-то выругался, и наконец в палатку ввалился Броня. Заметив Нелю, он округлил глаза.       — А я еще подумал, что-то у костра тебя не видно, наверное, в лесочке гуляет… А она здесь нежится как принцесса на перине!       — И ничего не нежусь! — обиделась она, неожиданно получив подтверждение своим постыдным мыслям. — Как раз собиралась выходить…       Она не успела договорить, как Толя подполз к ней поближе и теперь с беспокойством смотрел в ее лицо.       — А ты не приболела, случаем? Как себя чувствуешь?       Ну все, если он вздумает поделиться с Глебом своими подозрениями!..       — Я в полном порядке, — продолжала сердиться Неля и торопливо выползала из своего «спального мешка». — Немножко устала за вчера, так кто не устал!       Она начала протискиваться мимо Брони к выходу, но он положил ладонь на ее руку, заставив остановиться. Его лицо по-прежнему было серьезно, как будто бы даже чуть строго, если бы только Броня умел сердиться по-настоящему. Даже рыжеватая щетина, которая успела пробиться за дни дикой походной жизни, и взлохмаченные волосы не прибавляли серьезности его облику.       — Ну-ка, ну-ка, подожди, дай лоб пощупаю.       Неля попыталась вырваться, но Броня остановил ее и прижал свободную руку ко лбу. С ума сойти, только не хватало, чтобы теперь еще Броневский о ней заботился, в компанию к Дорошенко!       — Вроде не горячий. Не смотри, если…       Васенина не стала его слушать и выкарабкалась из палатки, прежде чем Толя договорил.       Большинство ребят сидело у костра, вокруг Васи, который завладел мандалиной Рустика и теперь брякал что-то знакомое, но при этом неуловимое. Неля выпрямилась, огляделась, выискивая взглядом Глеба, но его среди остальных не было. И Юры тоже.       Неля не смогла не вспомнить вчерашние разговоры с этими парнями, и ей стало не по себе. Но не стал же Глеб в самом деле предлагать Дорошенко взять на себя командование походом! Или его задело то, что Неля ничего не ответила ему на эти слова? А если Юра рассказал ему о том, что он нравится Неле? Час от часу не легче.       Решив, что лучше не будет разыскивать Сосновского, Неля вместо этого направилась к ребятам. Она еще даже не завтракала, не привела себя в порядок, какое позорище… Нужно будет попросить Люсю о помощи, и пусть она ехидничает сколько ей влезет.       По дороге от палатки до костра она пару раз глупо и неуклюже проваливалась по колено в снег, и ей казалось, что смешки, доносившиеся от костра, относятся к ней. Вот же дурочка, вечно надумает себе всякого…       Она надеялась незаметно подсесть к огню, пока ребята смотрели на Васю, но ее появление не укрылось от внимания Шакунова, который огласил на всю округу:       — Доброго утра, голуба! Выспалась?       И все остальные тут же повернулись в ее сторону, заулыбались. Уж лучше бы они тоже заволновались как Броня и начали бы спрашивать, как она себя чувствует, чем это! Неля насупилась и промолчала. Запустить бы снежком в противного флегматика…       Добрый Рустик протянул ей чистые миску и ложку для каши, а сам взял пустой котелок и отправился набрать снега для чая.       — Мы что, сегодня на дневку тут остаемся?       Неле было неловко, что теперь все молчали и смотрели, как она завтракает, и решила узнать последние новости. Может, скажут, куда подевались Глеб и Дорошенко.       — Ага, размечталась, — хмыкнул Норкин. — Пойдем на Рауп как миленькие.       Он сидел напротив Нели и держал на коленях карту, для удобства подложив под нее общий дневник. Рядом с ним устроилась Люся и штопала разорванные бахилы.       — Глеб с Юркой как раз пошли на перевал смотреть, что там творится, — добавила она, не смотря на Нелю.       То, что эта загадка прояснилась, ее совсем не успокоило. Глеб сам позвал Юру с собой, чтобы поговорить? Спросить совета? Отчего-то было так тревожно от мысли, что они ушли вдвоем. Наверное, смешалось все это: вчерашние тяжелые разговоры, ужасная метель, чувство вины…       Вернулся Рустик, подкинул в огонь больше веток и повесил котелок, чтобы растопить снег. А из палатки к ним тем временем спешил Броня с каким-то листком бумаги в руках. Неля испугалась было, что он опять начнет докапываться до нее и подозревать в тяжелой болезни, но Толя громко крикнул, еще не дойдя до них:       — У кого карандаш?       — Держи.       Коля взял свой, замахнулся и бросил его Толе. Карандаш благополучно пролетел над головой Броневского и утонул в сугробе.       — Ну ты и свинья, Норкин! — заругался Броня, нагибаясь и шаря голой рукой в снегу. — Я тебе это припомню, не волнуйся…       — Да? Подрежешь на склоне?       Толя обиженно замолчал, снова вспомнив тот дурацкий случай с падением. Нашел карандаш, молча подошел к костру и сел между Рустиком и Васей. Затем достал листок, и на его лице снова расплылась широкая улыбка.       — Ребят, смотрите…       Неля тоже вытянула шею, чтобы узнать, что там у них, но Толя заметил и мигом закрыл от нее лист.       — Нет-нет, Васенка! Это будет сюрприз! Давай, ешь свою кашу, а то тебя ветром сдует.       Слушая бормотание и смешки мальчишек рядом, Неля смотрела в огонь и без аппетита доедала остывшую порцию. Она то и дело поднимала глаза и смотрела в сторону перевала, но ни Глеб, ни Юра так и не появились. А вдруг они попали в беду? Или заплутали, как вчера…       Неля перевела взгляд на парочку напротив себя и коротко улыбнулась. Коля, позабыв про Броневского, что-то тихо-тихо рассказывал Люське, прислонившись к ее плечу. Та продолжала штопку, но похихикивала, а затем слегка толкнула Норкина локтем.       — Хватит выдумывать!       — Да чтоб мне провалиться!..       — А, ну и пожалуйста!       Люся резко отсела в сторону. Норкин начал терять равновесие, и Коломийцева услужливо спихнула его в сугроб.       — Я же говорила, что неправда!       Неле пришлось почти закрыться тарелкой, чтобы подруга не увидела, как она смеется. Некоторые вещи никогда не поменяются.       — О, Юрка. Как раз к чаю, садись.       Неля поспешно убрала миску и увидела, как к ним неторопливо подходит Дорошенко. Руки в карманах, шапка-ушанка надета криво, а лицо кажется угрюмым. Неля отвела от него взгляд и поспешила помочь Люсе с чаем, только чтобы не смотреть на него. До чего гадко вчера вышло с этим разговором! Как они теперь будут дальше в походе?       — Что с тобой? — буркнул Юра, дойдя до них и заметив Колю в снегу. — Помочь?       — Благодарю, но мне и тут хорошо.       Юра поджал губы, досадуя на себя за то, что опять не понимает, что творится в группе и чувствуя себя дураком из-за всего этого. Аккуратно обошел Норкина и сел на его место, оказавшись сразу напротив Нели.       — Ну что там, Юр? — Люся бойко перемешивала чай и ни на кого не смотрела, а Неле так хотелось подать ей какой-нибудь знак, чтобы она взяла Дорошенко на себя! — Идти можно?       — Можно, но тяжело будет.       К Неле подсел Норкин, смахивая с колен снег. Она помогла ему отряхнуть штормовку со спины — что угодно, только бы не смотреть на Юру.       — «Парни, парни, это в наших силах»... — пропела Люся и принялась раздавать кружки.       Юра в это время заметил импровизированный «писательский кружок».       — Вы что, письмо готовите? Или кроки разобрать не можете?       — С картой порядок! — гаркнул Коля, не поняв, о чем разговор.       Броня глянул на Юру, но лишь хихикнул и отмахнулся от него.       — Вы сидите-сидите, на нас внимания не обращайте. Предупредите только, как выходить начнем.       А Вася многозначно подмигнул.       Юра вздохнул, решив оставить все как есть, и признать, что он просто часто все пропускает и потому остается не в курсе. Неля почувствовала его взгляд на себе, но он быстро отвел глаза.       — Осторожно, горячо.       Ароматный черный чай разлился в кружки, по кругу пустили мешок с сухарями. Долгоиграющие барбариски закончились еще на самом первом лесном привале.       Глеб так и не пришел.       Убедившись, что Люся занята тем, что пыталась выяснить у Рустика, о чем они пишут, Неля пододвинулась к Норкину и тихо спросила:       — Я еще вчера хотела, но не успела… Люся сильно ударилась? Она мне ничего не говорит, но, может, она передала Глебу, и мы сегодня останемся здесь… ты не знаешь?       Плевать на этот контрольный срок — если Глеб не хочет снова вести группу в такую ужасную погоду, то, быть может, у них есть причина задержаться еще немного? Или вовсе повернуть назад. А что в этом такого? Глеб сам говорил, что никогда и ни за что не пойдет на риск.       — Нос разбила, — пробормотал Коля, не смотря ни на нее, ни на Люську. — Кровище вот так пятнами было вокруг. Сдрейфила. Но это не серьезно, из-за такого никто не станет устраивать дневку. Ты боишься дальше идти?       Неля крепче прижала ладони к горячей кружке и держала так до тех пор, пока не стало больно. Только после этого ответила:       — А если сегодня кто-нибудь опять отстанет? Покалечится? Я знаю, Глеб тоже об этом думает. Он не станет рисковать понапрасну…       — Хо! Гляньте, кто проснулся! Нелли, мы уже шестой день только и делаем, что рискуем. Мы еще в первый день, едва попрощавшись с Сашкой, могли тут же провалиться в ущелье или реку, и наши трупы бы там до сих пор полоскались. Что, прикажешь драпать?       Неля уже пожалела, что спросила его об этом. При этом она почти завидовала бесстрашию и спокойствию ребят и желала иметь хотя бы крупицу этой бравады. Тогда в голове не было бы этих глупых мыслей.       — Я просто переживаю за нас, — едва слышно ответила она и отодвинулась от Коли.       Она заметила на себе прямой взгляд Юры, но лишь ниже опустила голову, боясь поднять на него глаза. Дурочка-дурочка-дурочка! Нужно что-то решать с этим, им еще две недели в этом походе идти вместе!       — Какие люди пожаловали! — в притворном удивлении воскликнула Люся, и Неля подняла голову. — Садитесь, пожалуйста, товарищ начальник!       Но Глеб не стал присаживаться. Молча стоял, смотря вниз, на костер, и складка между его бровями темнела резкой чертой. У Нели засосало под ложечкой, пока она наблюдала за ним и пыталась понять, что он хочет сказать. Они поворачивают домой? Или продолжают путь?       — Ребята, послушайте меня, — наконец заговорил он, и стало тихо-тихо — только слышно, как далеко в стороне завывал ветер. — Я долго думал, как нам лучше поступить. Погода на перевале разыгралась еще хуже, чем вчера, видимость — метра два, не больше, снег оледенел, и заново прокладывать лыжню будет очень тяжело. Судя по всему, буран вряд ли успокоится в ближайшее время…       — Глеб, да не тяни, — не выдержал Юра, — говори, как есть.       Неле стало еще тревожнее, поняв, что Дорошенко уже обо всем знает. Мог ли он повлиять на решение Глеба?       Сосновский почти с усилием заставил себя сделать глубокий вдох, чтобы сказать:       — В общем, я предлагаю повернуть назад.       Что тут началось! Неля не успела обрадоваться, как Люся и Коля вскочили на ноги и загалдели наперебой:       — Здрасте! А поход без Раупа нам зачтут?       — Мы что, зря топали все это время?       Неля подергала Норкина за рукав, пытаясь снова усадить рядом с собой, а тем временем поднялся Вадим, высокий и прямой как скала.       — Так дела не делаются. Помнишь, что было на Кавказе два года назад? Напомню, когда мы спускались…       — Тихо! — рявкнул Глеб, и все голоса сразу смолкли. — Ребята, я знаю, как вы расстроены, но я все обдумал. Идти на осознанный риск — все равно, что делать операцию с закрытыми глазами. Погода плохая, место опасное. Мы и вчера не смогли добраться до Раупа, а сегодня ветер стал еще сильнее…       — Хочешь сказать, — перебил его Норкин, — что мы не справимся? Ты сомневаешься в нас? Не доверяешь, так получается?       Неля снова потянула его за штормовку, но Коля выдернул руку.       — Пожалуйста, сядь, — прошептала она.       Глеб выдержал его взгляд.       — Я этого не говорил. Ты сам не понимаешь, чем это может быть чревато? Мы вчера и так едва не потеряли Люсю…       — Значит, все из-за меня? — взвизгнула она, и Глеб не смог договорить. — Ты не хочешь идти из-за меня? Это… это…       Люся не нашла слов. Обиженно всхлипнула, растолкала Рустика и Шакунова и бросилась к палатке. Неля поднялась, собираясь вернуть ее, но Коля выругался и побежал следом. Возле костра сразу стало намного тише. Глеб медленно опустился на бревно и потер глаза.       — Я и сам против этого, — спокойнее продолжил он, — но как руководитель группы я не могу подвергать вас такой опасности. Нам придется вернуться, и это уже не от нас зависит.       К нему подошел Постырь, который скромно молчал все это время.       — Обожди, не спеши. Вернуться мы всегда успеем. Не лучше ли посмотреть до вечера, как будет погода? До захода еще уйма времени. Может, еще успокоится.       — Действительно, Глеб, — Броня хлопнул Васю по плечу, — послушай умного человека. До обеда точно останемся, а там посмотрим.       Глеб не мог не согласиться. Васенка наблюдала за ним, понимая, что он бы предпочел не терять времени, потому что не ясно, как дорога на Малике, и если им уходить тем же маршрутом, то еще можно найти лыжню. Но ребята были так расстроены. Возможно, Глеб боялся, что группа вовсе перестанет его слушать. Это было бы ужасно.       Решив вопрос, ребята разбрелись, больше не общаясь друг с другом. Неля собиралась было найти обиженную Люську, но быстро вспомнила, что с ней сейчас был Коля. Ее поддержка подруге больше не нужна. Но нужна ли она Глебу?       Он так и сидел перед костром, смотря в огонь, и его светлые брови слегка подрагивали, сведенные вместе. Неля почти видела, как в его мыслях разворачивались планы маршрута, сроки, рельеф гор, скорость ветра и температура… Лучше сейчас не отвлекать его.       Неля села читать общий дневник. Парни решили пока разжечь костер поярче и отправились в лес, разобрав топоры и ножи. У огня остались Неля, Глеб, Рустик и Вадим. Через несколько минут к ним вернулась более спокойная Люся и поинтересовалась:       — Ну что, когда уходим? А где все?       — Решили подождать до обеда, — отозвался Рустик, что-то чиркая в бумаге, которую ему оставил Броня. — Может, все-таки поднимемся на Рауп, черт его побери.       Глеб поднял голову, посмотрев на Люсю, но ничего не сказал. Не стал извиняться.       Чуть погодя пришел и Коля. Остановился, руки в карманах, глаза сощурены, с губ так и готово сорваться презрительное «чмо». Неля краем глаза следила за ним, понимая, что кто и может высказать прямым текстом, что на уме у всей группы, так это он. Но Норкин промолчал. Потоптался вокруг, не находя себе места, и не выдержал:       — А лабаз? Хотя бы лабаз мы будем сейчас закладывать? И так полдня насмарку…       Неля перевела взгляд на Глеба. Но он ничего не стал отвечать. Отрывистыми движениями что-то перечеркивал на карте и ни на кого не смотрел.

***

      «Почти невероятно, что пишу это, но мы сейчас у подножия Раупа!       Вопреки нашим надеждам, погода не стала лучше. Но Глеб уже был на взводе от того, что мы и так до обеда сидели и пинали балду, и вся группа на него была зла. Ну и, конечно, он боялся, что ребята назовут его трусом. Я не сказала ему об этом, ничего не сказала о том, что он начальник и лучше знает, как поступить. И вот ему пришлось идти наперекор своему решению.       Но все обошлось благополучно. Мы не заплутали в метели, никого не потеряли по дороге. Замерзли и устали, это конечно, но зато снова идем вперед, и настроение у ребят стало намного…       Не успеваю дописать фразу, как с улицы слышу какие-то злые крики. Выскакиваю из палатки, готовясь встретиться с разъяренными манси, которым не понравилось место для нашей ночевки, или охотниками, которым мы могли помешать. Или еще бог знает с кем. Но все оказалось куда прозаичнее.       — …это нарушение закона сохранения энергии! А разность…       — …но если учесть, что взаимодействие произойдет за очень короткий промежуток времени…       — О! С тобой вообще невозможно разговаривать!       Вадик так злится, что к нему страшно подходить. Броня наоборот спокоен, ему как будто даже нравится дразнить Шакунова. То, что я считала гневом людей, готовых прогнать нас отсюда, оказалось всего лишь научным спором наших мальчишек. Я едва сдерживаю улыбку и ухожу обратно в палатку.       Люся заканчивает с приготовлением ужина. Он у нас сегодня сухой и едва теплый: корейка, сухари и немного какао, оставшегося с обеда. Я почему-то вспоминаю мандарин, который мы подарили Юре Дорошенко, и какое ощущение праздника и домашнего уюта смогла принести эта крошечная долька. Увы и ах, но теперь мандаринами мы сможем насладиться лишь когда вернемся в Свердловск.       Сам Юра тоже здесь, рядом с Васей. Они негромко разговаривают, а затем Дорошенко поворачивается к Рустику и просит у него мандолину. Ну хоть кто-то не болтает о физике. Неужели нас ждет концерт?       Я все шучу и шучу, а сама так и не говорила с Юркой больше и не знаю, смогу ли…       В палатку заползают Вадим и Броня. Они больше не ссорятся, Толя вовсе улыбается, но Шакунов по-прежнему выглядит сердитым и пыхтит как ежик. Он и с преподавателями в вузе спорит, и с ребятами с других факультетов, может быть, и со своей женой тоже. Вадиму вечно нужно что-то кому-то доказывать, отстаивать свою точку зрения. Его не зря прозвали флегматиком — обычно он спокоен как скала. Но заикнитесь о физике, и Шакунов покажет свое настоящее лицо.       — Печку будем ставить? — спрашивает в это время Броня, дыша на покрасневшие пальцы       — Без печки никак, — соглашается Глеб. — Холодно тут. Но нужно в оба следить за ней, а то будет нам «горячая ночевка». Коля, подежуришь?       — Так точно.       — И я могу, — вдруг подал голос Вася и даже руку приподнял, чтобы его заметили. — А то вы все со мной как с дорогим гостем обходитесь, я еще ни разу не дежурил.       Рустик усмехается и хлопает Постыря по плечу.       — Да не расстраивайся, у нас еще две недели впереди. Успеется.       В палатке сумрачно — свет от фонаря слабый, ненадежный, а печку еще не разожгли. По тенту гуляет ветер, тени скользят, скрывая лица ребят, и мне кажется, что мы оказались в какой-то пещере. Точно древний человек, скрывающийся от непогоды в землянке, сидит возле огня и рисует на стенах свои приключения.       У нас тоже нашлось двое художников: Броня и Рустик до сих пор носятся со своим листком как с писаной торбой и никому не показывают. Воображалы!       Многие заканчивают переодеваться ко сну, а я не спешу. Дежурные тоже тепло одеты, и время от времени выходят из палатки, чтобы счистить снег. Шакунов переживал, что к утру мы вовсе не выкопаемся из этой ямки, вот Коля с Васей и бегают туда-сюда, чтобы он не ворчал.       — Товарищи туристы, — неожиданно восклицает Броня, — прошу минутку вашего внимания!       Я перевожу на него взгляд, и карандаш выпадает из моих пальцев.»