Видения Васениной

      Неля смотрела на Вадима, но не могла уловить смысл его слов. Что-то про лабаз, но что с ним, где он — она никак не могла понять.       Вася пошевелился, пытаясь приподняться, чтобы посмотреть на Шакунова. Нелю поразило спокойствие на его лице и одновременно с этим стало больно до рези в носу. Уж лучше бы она сейчас сидела вот так с перебитыми ребрами, от нее все равно никакой пользы. А Вася или Норкин — они бы сейчас смогли дойти до лабаза, где бы он ни был.       — И что тогда делать? — Юра был по-настоящему растерян, поэтому даже не постеснялся такого вопроса. — Куда нам тогда идти? Глеб с Рустемом ведь так и не вернулись.       Он оглянулся на Люсю с Колей. Посмотрел на Васю. А затем ринулся с остервенением ломать ветки у ближайшего куста, хватаясь за них побагровевшими, заледеневшими пальцами. Броня ладонями закрывал крошечный огонек, его плечи дрожали как от рыданий.       — Но… но там овраг, — вдруг снова заговорил Вадим, чувствуя себя виноватым, что принес такие ужасные новости. — Там можно укрыться от ветра. Давайте перенесем туда раненых. А кто-нибудь останется здесь, следить за костром, чтобы Рустик и Глеб смогли выйти к нам.       Это был не самый лучший и дальновидный план, но группе было нужно знать хоть что-то. Знать, что им стоит делать, как спастись. Был бы здесь Глеб — он бы, конечно, придумал нечто грандиозное и верное, сплотил бы их и спас, непременно.       Но Глеба здесь не было.       Оставив возле костра Нелю, Вадим, Броня и Юра втроем принялись за транспортировку раненых. Сначала унесли Колю, который так и не пришел в себя.       Дрожащими, непослушными руками Неля ломала на мелкие кусочки ветки, которые удалось собрать Дорошенко, и по одной подкладывала эти щепки в костер. Огонь слишком быстро пожирал их и по-прежнему был неярким, колышущимся. Как сквозь такую вьюгу его заметят Сосновский и Рустик? Быть может, они уже давно прошли мимо, потому что не увидели его, и теперь бродили черт знает где, замерзая и не зная, где их товарищи.       — Лучше было бы оставить нас с Колей здесь… возле костра, — прохрипел Вася рядом с ней, и Неля повернулась к нему. — Ребята… вы налегке смогли бы дойти до лабаза. Это не так далеко. Вы сможете его найти.       — И бросить вас? И Глеба? Рустика? Нет, Вась, ты что, мы никогда…       — Сейчас нужно спасать тех, кого можно спасти, — жестоко оборвал ее Постырь. — Подумать о себе и тогда… добравшись до одежды и лыж, вы смогли бы вернуться за нами…       Неля едва смогла заставить себя ответить ему — до того онемели ее губы.       — Мы без вас никуда не уйдем. И вообще, Глеб и Рустем вот-вот вернутся. Все будет хорошо!       Но пока вернулись лишь Юра, Броня и Шакунов. Они осторожно взяли на руки Люсю, попросили Нелю пойти с ними. Все вместе они направились к оврагу, оставив Постыря на время одного, следить за огнем. Неля напоследок еще обернулась на его сгорбленную фигуру, тянущуюся к костру, она вспомнила об его словах, но тут же поспешила убедить себя, что Вася был неправ.       Овраг находился не более чем в ста шагах от костра. Не то замерзший ручей, не то высохшее русло, но Шакунов был прав — там, внизу почти не было ветра, и можно было согреться и даже переждать ночь здесь, когда они разведут костер.       Норкин неподвижно лежал, опираясь спиной на склон. Рядом с ним Вадик и Юра осторожно опустили Люсю, а Броня нагнулся и потеребил Колю за плечи.       — Он так и не очнулся? — всхлипнула Люся. — Почему? Почему же?..       Броня шумно выдохнул, а затем резко затряс Колю снова и даже дал ему пощечину.       — Давай, Норкин! Ты должен прийти в себя! Ну же!       Неля скатилась к ним с пригорка и поспешно взяла подругу за руку, пытаясь успокоить, хотя успокоить было невозможно.       — Надо развести огонь, — Юра на коленях ползал по оврагу, пытаясь найти сухостой. — Тогда можно поджечь вату, из телогрейки. Подействует не хуже нашатыря.       — Ох, Юрка, ну ты гений! — прошептал Толя и мигом вскочил на ноги, оставив Колю в покое. — Сейчас перетащим сюда Постыря и сразу костер разведем. Слышишь, Люська? Скоро все хорошо будет.       Дорошенко обернулся к ним, и Неля посмотрела ему в глаза с невыраженной благодарностью за то, что ему удалось поднять всем дух. Вадим в это время огляделся, смотря на возвышенность.       — Вы с Юрой тогда за Васей идите, а я пока валежник натаскаю, чтобы сидеть было не холодно. Нель, побудь с ними, ладно?       Васенина прижалась к Люсе и сжала ее холодные руки между своих замерзших ладоней. Она не сразу поняла, что подруга что-то бормочет, едва шевеля губами. Наклонилась к ее лицу, вслушиваясь в слова.       — ...я больше никогда не буду с ним спорить. Если бы только... если только... он в себя придет...       Вадим сделал плотный настил, и помог на него переползти Люсе. Остатки собрал вместе и усадил на них Нелю, а после этого ушел снова.       Казалась, прошла вечность до тех пор, пока к ним не вернулся Юра Дорошенко. Один.       Он помедлил, а затем спустился к ним в овраг, держа в руках тлеющие головешки и немного сухих веток.       — Вот, сейчас костерок вам тут устроим…       Он суетился, копая яму, затем лег на живот и осторожно принялся раздувать пламя. Неля следила за ним, уже почти перестав соображать, что происходит. И наконец она вспомнила.       — А Вася? Юра, где Вася? Вам нужна помощь?       Юра не отвечал, потом повторил: «Костер вам тут нужен, хороший костер.» Затем выпрямился, смотря на результат своих трудов, и глухо ответил, не поднимая на них глаз:       — Постырь… умер.       Люся громко ахнула и схватилась за больной бок. Неля продолжала смотреть на Юру, надеясь, что он сказал что-то другое. Что угодно, но не это.       — Юра… как же это… Как?       Он не ответил. Развернулся и ушел, выбравшись из оврага. Неля смотрела ему вслед, оглушенная происходящим и не сразу вспомнила, что рядом с ней плакала Люся.       — Это из-за того, что у него ребра сломаны? — прошептала она, и Васенина повернулась к подруге. — У меня… у меня ведь тоже…       Она зарыдала громче и тут же вскрикнула, выгнулась от боли. Неля схватила ее за руки, уже не находя в себе сил на успокаивающие слова. И ей казалось, что внутри нее тоже что-то ломалось, больно протыкая, царапая, разрываясь на части.       С кем угодно, но только не с ними...       — Они ошиблись, — дрожащим голосом наконец выдавила из себя Неля, скорее, чтобы поддержать себя, чем Люсю. — Они неправильно поняли. Он не мог...       Быстро вспомнив, что предлагал Юра, она подползла к слабому, крошечному огоньку и подняла тлеющую щепку. Потеребила порванный край своей ковбойки и вытащила кусок ваты.       «Горим! Пожар!»       «Чья это красота?»       «До чего хорош!»       Всего пару дней назад они смеялись над сожженной телогрейкой Рустика, фотографировались и дурачились так, словно смерти не существует. Она вернулась к Люсе и Коле, опустилась возле Норкина и поводила куском ваты под его носом. Она закусила нижнюю губу, которая онемела от холода. Если Норкин просто откроет глаза, на время придет в себя — им уже стало бы лучше. Особенно после того, как узнали, что Вася...       Голова парня дернулась, веки вздрогнули, и Неля не сдержала громкий вздох облегчения. Сейчас, сейчас все быстро вернется в норму, раз им удалось привести в себя Колю.       — Коль, ты меня слышишь? — спросила у него Неля, наклонившись ниже. — Как ты?       Он слегка приоткрыл глаза, но она не смогла поймать его взгляд. Губы дернулись, слегка зашевелились. Неля склонилась к нему, пытаясь разобрать, что он говорит.       — Где... мы...       — Мы в овраге, — прошептала Люся и прижалась лбом к его плечу. — Васенка с нами. Только...       Норкин словно не понял, что она сказала. Он с трудом перевел на нее взгляд, попытался шевельнуть рукой. Неля увидела, что у него снова потекла кровь из носа, но решила пока не вмешиваться.       — Поче... Холод... но...       — Ты головой ударился, помнишь? Ребята нам настил сделали, скоро Глеб придет, он что-нибудь придумает, — отчаянно зашептала Люся, и у Нели слезы выступили на глазах. — Коль, пожалуйста, ты только больше не засыпай. Мне так страшно без тебя.       Кровь стекала уже по губам Норкина, но он не делал попытки стереть ее. Его зрачки шевелились, пытаясь сфокусироваться на Люсе, но Неле казалось, что он совсем ее не видел.       Пошла минута ужасной тишины, и Коля захрипел снова.       — Холод... но. Оч...       Уголки губ дрогнули, он попытался сказать что-то еще. Слабое облачко пара скользнуло между его разомкнутых губ и тут же растаяло в воздухе. Глаза застыли, смотря на Люсю. Капля крови стекла с подбородка, зависла, а потом упала на штормовку.       Неля приподнялась. В животе сильно сомкнуло и стало холодно, холодней, чем было снаружи. Захотелось вскочить и броситься из этого чертового оврага как можно дальше, найти Глеба, кинуться в его объятья, зажмурить глаза и поверить, что все это лишь кошмарный сон, и она вот-вот проснется в поезде «Свердловск – Ивдель»...       — Коля? Ты замерз? Что такое?       Люся осторожно потормошила Норкина за плечо, пытаясь встретиться с ним взглядом. Ее нижняя губа задрожала.       — Нель, он опять потерял сознание...       Непослушной, негнущейся, словно не своей рукой Неля дотянулась до шеи Коли. Пальцы надавливали на холодную кожу, пытаясь нащупать пульс, но его не было. Совсем.       — Нель, может, еще раз вату поджечь?..       Неля не могла смотреть на Люсю. Вместо этого обернулась и увидела, что их крошечный, слабый костерок давно потух, потому что никто за ним не следил.       Юра и Толя поддерживали огонь, чтобы их нашли Глеб и Рустем. Вадик искал еловые ветки для настила. А она? Она должна быть вместе с Люсей, стать сильнее, чем она, и дать ей поддержку.       — Люсь, давай я тебе ноги лапником укрою, — сквозь зубы, чтобы не дрожал голос, предложила она и рывком оторвала себя от земли.       Она отвернулась, стараясь не смотреть ни на подругу, ни на Колю и лишь хватала голыми, красными пальцами острые еловые ветки, выдергивая их из-под неподвижного тела Норкина. В горле стоял тяжелый ком, давящий на сердце, из-за которого было невозможно дышать.       Она вернулась к Люсе и попыталась мягко оттеснила ее от Коли, но та из последних сил вцепилась в его штормовку.       — Нет... Я буду рядом с ним, чтобы он не замерз, — прошептала Коломийцева и прижалась лбом к щеке друга.       Неля не стала возражать. Не стала ничего говорить. Накрыла ее ноги валежником, плотнее подтолкнула ветки, а затем села рядом, с другой стороны и мягко обняла, не задевая ей грудь.       Люся дышала тихо, со свистом и часто жмурилась от боли. Неля считала секунды, следя за краем оврага и ожидая, когда вернутся парни.       Лишь через несколько минут до них доковылял Шакунов и бросил на снег валежник.       — Ну, как вы тут? — сипло спросил он и огляделся. — А где огонь?       Неля закусила губу. Это она была во всем виновата! Она должна была следить за их костром, но она так хотела помочь Люсе. И Коле.       — Он потух, — пробормотала она, пытаясь поймать взгляд Вадика. — Но это не...       Она собиралась сказать: «Не самое страшное», но не смогла. Вадик встретился с ней взглядом, и Неля указала глазами на Норкина.       «Он умер», — бесшумно, одними губами произнесла она, потому что — скажи она это вслух, то, кто знает, может Люся не вынесет этого, вслух, и тоже умрет?       Шакунов сглотнул. Покачал головой. Смотрел на нее с надеждой, вроде: «Как Норкин мог умереть?»       Если бы он только не упал там, на склоне, кто знает, может, они бы уже нашли лабаз или...       — Так, ладно, — громко выдохнул Шакунов. — Я побуду с ними. Неля, дойдешь до костра? Там Юра и Броня, возьми у них еще огня. Может, уже и Глеб с Рустемом вернулись. Найдешь их?       Имя Сосновского, произнесенное вслух, словно дало Неле глоток свежего воздуха. Она с готовностью кивнула, начала подниматься, но затем снова оглянулась на Люсю. Она лежала, прижимаясь к телу друга, и тихо плакала, без слез, жмурясь от боли и кусая губы. У Нели сердце кровью обливалось при одном лишь взгляде на нее. Она быстро наклонилась к подруге, взяла ее за плечо и прошептала в ухо, не уверенная, что Люся ее услышит:       — Я сейчас вернусь, Люсенька! Огонь нам сюда принесу. Я скоро!       Это было меньшее, что она могла сейчас сделать для подруги. Быстро выпрямившись, она в последний раз посмотрела на Шакунова, не зная, что ему сказать.       — Я скоро, — повторила она.       Она не без труда выбралась из оврага, и здесь, на вершине, ее едва не сбил с ног ветер. Она уже забыла, какой разрушающей силой он обладал, как был коварен, с какой силой набрасывался, сбивая с ног. Притом здесь, среди деревьев, он дул еще не в полную силу, и страшно было вспомнить, что творилось на утесе горы. Неля по памяти пробиралась обратно к костру, пытаясь разглядеть огонек сквозь снег и стволы деревьев. Представляла, как находит его, отогревает окоченевшие, красные пальцы... А затем ей вспомнилось, что там до сих пор лежит Постырь, которого уже ничто не согреет. Голова гудела от мысли, что Вася и Коля больше никогда не откроют глаза, и они не услышат от них ни единого слова. У Нели перехватывало дыхание, она оступалась, когда мысли об этом беспощадно лезли ей в голову, разрывая мозг. Если бы только рядом с ней был Глеб... Тогда ей не было бы так страшно, так плохо. Если бы только он был вместе с ними, с самого начала, он бы не допустил ничего из этого.       А что с ним будет, когда он узнает? Когда они вернутся домой? Что с ним сделают за смерть товарищей?       Неля ускорила шаг.       Костер не горел, но возле него теснилось трое парней, растянувшись на снегу. Неля со всех ног бросилась к ним, упала возле ближайшего, начала тормошить и не сразу заметила, что это был Постырь. Он лежал в стороне от остальных, на боку, но Неля развернула его лицом вверх, не зная, кто это, и теперь бледное, застывшее лицо Васи смотрело прямо на нее. Неля отдернула руки. Страх и боль теснились в ней, и она не знала, какое чувство было сильнее.       — Васенка?       Голос был такой слабый, что она вначале решила, что ей показалось. Обернулась и встретилась с неподвижным взглядом Дорошенко.       Он лежал рядом с Броней, прижимаясь к его спине. Сам Толя не шевелился, зарывшись лицом в снег. Его рыжие волосы задорно топорщились в стороны, и их трепал ветер. Казалось, еще миг, и он вскочит с неизменной ухмылкой во всю рожу: «Вот это я называю умывание снегом! Попробуйте сами!»       — Юр? Броня?..       У Нели закружилась голова. Она не могла подняться, чтобы подойти к ним, не могла принять еще одну смерть.       — Броня! Ну что вы лежите? Пойдемте в овраг, там не так холодно...       Юра не шевелился, только старался следить за ней взглядом. Неля все же нашла в себе силы подойти к ним и опуститься рядом. Она протянула было руку к плечу Броневского, но снова обернулась на Юру.       — Он замерз, — выдохнул он, едва шевеля заледеневшими губами. — Огонь... потух. Где... Вадя?       — Он в овраге, с Люсей и... — Неля закусила губу.       Она не выдержала. Опустилась на снег рядом с Юрой и прижалась к нему, спрятав лицо на плече. Тело Дорошенко было холодным, твердым, но он сипло дышал и слегка шевельнул рукой, пытаясь дотянуться до нее. Он был живым, он был рядом с ней. И как будто большего уже не требовалось.       — Юр, нужно идти, — прошептала Неля, хотя сомневалась, что сама теперь в состоянии подняться. — Нужно идти к ребятам, там настил, там нет ветра...       Он не отвечал, и она приподнялась, чтобы посмотреть на него. Лицо Юры заметала снежная крошка, забивалась между веками, и он уже не смог смахнуть ее.       — Юра...       — Я... — теперь его голос звучал глухо, как будто у него не осталось сил даже на то, чтобы полностью выдыхать слова вместе с воздухом, и они теснились у него в горле. — Ты знаешь... Я любил тебя. Давно уже. Но ты... ты всегда была... с Глебом. И...       Он добавил что-то еще, но Неля не расслышала. Она снова вспомнила тот неловкий, тот ужасный разговор в теплой палатке, у печки, и у нее заныло сердце от мысли, как она не ценила эти простые вещи тогда.       Тепло. Палатку. Живых, здоровых товарищей рядом.       — Юрочка, нам нужно вернуться в овраг, — поспешно заговорила она, склонившись над ним. — Ты слышишь? Там теплее, там ребята. Пошли к ним. Юра, пожалуйста!       Она не могла сказать ему, признаться, как ей была нужна его поддержка сейчас. Как ей стало спокойнее, когда она нашла его здесь, с замерзшими Постырем и Броней. Как ей было важно, чтобы он был сейчас рядом с ней.       Она не сказала. Потому что Юра ее бы уже все равно не услышал.       Как в тумане, не соображая, что она делает, почти не чувствуя рук, Неля зажимала пальцами ручку финского ножа Брони и срезала с него одежду. Она, Вадим и Люся замерзали, и с ними станет то же самое, что с Толей и Юрой. Им нужна одежда, раз у них не осталось огня. У нее не было выхода.       Так она пыталась убедить себя.       Она не запомнила, как шла обратно. В руках сжимала срезанные штаны, телогрейку и уже не оставалось сил думать, что это одежда Брони, которому она больше никогда не понадобится. Она могла думать только о том, чтобы поскорее согреться. Сесть рядом с Люсей на плотный валежник, укрыться чужой телогрейкой, закрыть глаза и забыться. А когда проснется снова, то обнаружит себя в палатке, как это бывало не раз до этой ночи. Каким бы реальным не казался ей привидевшийся кошмар, она всегда просыпалась, а рядом были ребята. Глеб бы снова сердился на нее и говорил, чтобы она перестала заниматься глупостями. Постырь качал головой и наказывал никому об этом не рассказывать. Люся бы снисходительно на нее посматривала, а Юра бы защитил и поддержал ее.       Неля споткнулась и едва кубарем не слетела с пригорка. Внизу темнели силуэты трех человек, прижавшихся друг к другу. Неля решила пока ничего не говорить им — ни про огонь, ни про Толю с Юрой. Ничего не говорить, просто быть рядом с ними. Сколько потребуется.       — Ребята... это я.       Она не представляла, что они скажут, когда увидят одежду Брони. Не представляла, как посмотрит им в глаза.       — Ребят...       Никто не поднял к ней головы. Никто не посмотрел на нее. Никто ничего не сказал.       Люся продолжала держаться за Колю, уронив голову на его плечо. Ее словно пытался успокоить Вадим, держа за руку. Тело Норкина припорошило снегом, его сильная, крепкая фигура обмякла, как пустой костюм.       Неля постояла, смотря на них. Потом медленно сложила срезанную одежду рядом, оставив себе только кусок штанин, в который она замотала руки, наподобие муфты. А затем она развернулась и пошла обратно.       У нее остались еще Глеб и Рустем. И она либо умрет, либо найдет их.       А после наконец-то проснется.

***

      Эта ночь наверняка была самой холодной и ветреной за весь поход. Неля возвращалась к склону Раупа, идя навстречу ветру, ничего не видя перед собой, согнувшись и загребая ногами снег. Никто уже не скажет ей, что она сделала неправильный выбор. Что нужно было остаться в овраге, или поискать у ребят по карманам спички или сделать что-то еще.       Оставалась только одна, самая последняя надежда. Что Глеб и Рустик вернулись к палатке, откопали ее и теперь пережидали непогоду там, надеясь на то, что ребята смогут продержаться ночь, чтобы утром встретиться с ними. Неля не думала, что скажет им, когда найдет. Не представляла, что станет с Глебом, когда он обо всем узнает. И что с ним сделают, когда они вернутся в город.       Несколько раз она спотыкалась, поскальзывалась на камнях и падала, но каждый раз ей везло, она всего лишь отбила себе колени и в кровь разбила ладони. Почему Васе и Коле не повезло так, как ей? Почему самые сильные оказались ранены больше остальных?       Она не могла ориентироваться по склону горы на фоне неба, по выступам скал. Снег, ветер обрушивались, едва она поднимала голову. Она шла, согнувшись почти вдвое, спрятав замерзшие, раненые руки под мышками. Кусок штанин Брони она выронила по дороге и не стала тратить силы на то, чтобы поднять их.       Только мысли о палатке и Глебе помогали ей делать каждый новый шаг. Только ради этого она могла идти дальше.       Под хлипкой березкой, которая тряслась от порывов ветра, что-то лежало, заносимое снегом. Неля почти споткнулась об это, а когда она опустила взгляд, у нее подкосились ноги.       Не чувствуя рук, она с трудом перевернула тяжелое, твердое тело на спину. Горячий крик вырвался из ее груди, ободрав губы. Слабость ударила изнутри в глаза, выбив оставшиеся слезы.       Лицо Глеба, покрытое коркой льда. Глаза приоткрыты, полные губы разомкнуты. В волосах, на бровях снег, на бледной коже свежие царапины и ссадины.       Неля схватила его за твердые, заледеневшие руки, не веря, что он мертв. Что он уже давно погиб здесь, а они ждали его возвращения и были уверены в этом.       — Глеб! Глеб! Глеб, пожалуйста! Открой глаза! Посмотри на меня! Глеб!       Она плакала и кричала из последних сил, пыталась отогреть ледяные пальцы Сосновского. Верила, что если постарается и крикнет слишком громко, то он все же откроет глаза. Поднимется с этого глупого, холодного снега. Обнимет ее так, как никогда еще не обнимал, и выдохнет в самое ухо: «Ну что, испугалась? Пойдем в палатку скорее, смотри, вся замерзла»...       Ей было так нужно, чтобы сейчас кто-нибудь сказал ей это. Так было нужно, чтобы кто-нибудь просто был рядом с ней сейчас.       Глеб уже никогда не отроет глаза. Не поднимется. И не скажет ей ничего из этого. Неля выплакала последние слезы, прижавшись лицом к его шее, а после этого поднялась, заставила себя отпустить руки друга, и пошла дальше.       Наверх. В белизну. В ветер и снег. К палатке.       Сил не осталось. Надежды тоже. Неля ковыляла с трудом, еле переставляя ноги и уже давно перестав их чувствовать от холода. Да и зачем, куда ей идти, если Глеба больше не было? Если никого больше не было кроме нее? Так... зачем? Чем она лучше их? Сильнее? Счастливее?       И, возможно, это именно из-за нее все и случилось. Если бы она была тверже, сказала Глебу тогда, что им все-таки нужно повернуть назад, и пусть ребята шумят и ругаются сколько им влезет. Тогда все бы сейчас были живы. А не...       Она не споткнулась. Не поскользнулась. Но слабые ноги вдруг заплелись, и она как подкошенная рухнула вперед, лицом в снег. Попыталась подняться, но сразу поняла, что у нее не хватит сил. Тогда она принялась ползти вперед, подтягивая свое неуклюжее тело на руках, но быстро поняла, что и это ей не по зубам.       Тело ее больше не слушалось. Руки больше не слушалось. Голова безвольно упала, щекой прямо в снег, и Неля замерла, надеясь, что быстро отдохнет, встанет и пойдет дальше.       Совсем немного.       Возможно, там, в палатке ее все-таки ждет Рустик.       Там...       Где-то безумно далеко от нее.       Уже проваливаясь в сон, Неля вдруг почувствовала тепло, и это было так странно, что она смогла снова открыть глаза. Тепло. Она думала, что уже больше никогда не почувствует этого. Где-то в груди. Где до сих пор билось сердце.       Снег перед глазами потускнел, а затем начал темнеть. Ресницы смерзлись вместе. Тепло приятно растеклось по всему телу.       Неля вздохнула и заснула.