Птица и меч

      В замок они вернулись потрепанными. Аделинда, спешившая навстречу, в ужасе застыла.       — Ваше Величество! — то ли вздохнула, то ли всхипнула она. Лицо ее было полно тоски.       — Все в порядке, — отмахнулся Дилюк, — я не так плох, как выгляжу.       «У тебя стрела в боку, » — буркнул Кэйя, помогая королю слезть с лошади.       — Сломанное крыло было хуже, но я все еще жив, — заметил Дилюк.       «А чьими усилиями?» — возмутился Кэйя. Дилюк хихикнул, тут же скривившись от боли.       «Не разговаривай и не дергайся, » — хмуро велел Кэйя. К его удивлению, король послушался, позволяя себя вести.       Добравшись до королевской спальни, Кэйя свалил свою ношу на кровать. Следом вошла Аделинда, волочившая за собой придворного лекаря. Дилюка раздели — если обрывки ткани, оставшиеся от его рубашки, можно было назвать одеждой — и извлекли стрелу. Доктор нанес заживляющую мазь, перебинтовал рану и оставил Аделинде настой из трав. Со словами «Более ничем помочь не могу, вам нужен Целитель» он удалился.       Кэйя напрягся.       «Целитель? В наших краях не осталось Целителей после охоты на Одаренных.»       — Спасибо моему деду. — продолжил его мысль Дилюк. — Даже если кто и остался, они скрываются, а на зов о помощи из замка не откликнутся точно.       «Я все равно поищу. — Кэйя поднялся с кровати. — На зов короля они, может, и не откликнутся, но Рассказчику в просьбе не откажут.»       Он подошел к окну — там на подоконнике сидела та самая малиновка, следовавшая за ними до самого замка.       «Помоги мне еще разок, — попросил он, поглаживая птичку, — поищите с друзьями Целителя. Это человек, который умеет исцелять без лекарств и трав, только магией, струящейся с рук, словно вода, » — объяснил он. Птичка чирикнула, дав понять, что выполнит просьбу, и вылетела в окно.       Кэйя вернулся к кровати и, присев на край, погладил Дилюка по пернатой макушке.       — Господин, что с вами? — Аделинда металась из стороны в сторону, не зная, что предпринять. — Неужели… вы не можете обратиться, чтобы рана зажила?       — Не могу, — подтвердил Дилюк, махнув рукой-крылом. Женщина закрыла рот рукой.       — Но ведь вам всего девятнадцать… — проговорила она обреченно. — Ваш отец… прожил человеком гораздо больше.       — Я не знаю, почему обращаюсь так быстро, но факт остается фактом, — пожал плечами король. По его выражению лица казалось, будто ему уже все равно.       — Неужели ничего нельзя сделать? — Аделинда мерила шагами комнату. — Может, снова воспользоваться цепями?..       — Они перестали работать. — покачал головой Дилюк. — Отцу удавалось сдержать проклятие с их помощью, но на мне они по какой-то причине не работают.       Горничная опустила взгляд.       — Аделинда, вы не могли бы оставить нас наедине ненадолго? — попросил король. Та покорно кивнула.       — Не сомневаюсь, вы позаботитесь о нем, сэр Кэйя, — уходя, сказала она, — и проследите, чтобы он не делал глупостей.       «Не беспокойтесь, » — Кэйя кивнул, обещая выполнить просьбу.       — Она все еще слишком меня опекает, — сказал Дилюк, когда они остались одни, — но я ей все равно очень благодарен.       «После смерти мамы отцу стало противно мое лицо, и он сплавил меня гувернеру. — Кэйя понимающе кивнул. — Его звали Дайнслейф, и он был довольно строгим, к тому же заваливал меня домашкой, если я сбегал с уроков. Но все равно он по-своему обо мне заботился. Жаль, он уехал.»       Повисло неловкое молчание. Дилюк вздохнул чуть глубже, чем следовало, и закашлялся.       «Мы что-нибудь придумаем, » — попытался приободрить его Кэйя.       — Даже если Целитель найдется, и ему удастся вернуть мне человеческий облик, рано или поздно я все равно обращусь в птицу. Я не буду вечно с тобой, как бы мне этого не хотелось.       «Расскажи мне о проклятии. — попросил Кэйя. — Я должен хотя бы попытаться подобрать слова.»       — Ты наверное уже догадался, что я не совсем Перевертыш. — начал рассказ король.       «Еще бы, — фыркнул Кэйя, — будь ты настоящим Перевертышем, сохранить человеческий облик было бы не проблемой.»       — Верно. Это не дар, а проклятие, наложенное около 40 лет назад на моего деда. — Дилюку явно полегчало от слов Кэйи и он сел в постели. — Мой дед правил долго, но, честно сказать, довольно жестоко. И в личной жизни пристрастия он имел соответствующие. Его жена, уже родившая ему здорового сына, больше его не интересовала, и он принялся ухлестывать за служанками. Бедняжки не могли противостоять воле правителя и его бесчинства длились больше десяти лет. Так бы они и продолжались, не приглянись ему Рассказчица — невиданной красоты девушка семнадцати лет. Отец плохо ее помнил, но говорил, что у нее был прекрасный голос, а глаза сияли как звезды. Кожа ее была смуглой, а волосы белыми, как снег. Она была мила и добра ко всем обитателям замка и сперва вежливо отказывала королю, но когда он схватил ее за руку, то девушка в ужасе выкрикнула слова, и король отлетел к стене. На ее защиту встала королева, и тогда король велел Рассказчице убираться из замка. Девушка была зла. Она сказала, что уйдет, но попросила прежде извиниться. Король рассмеялся ей в ответ и велел вышвырнуть ее на улицу. Девушка не дала себя увести и направилась прочь сама, но прежде чем она переступила порог тронной залы, она проговорила слова проклятия. Самих слов, конечно, ни мой отец, ни я уже не слышали, но суть была такая: каждый наследник рода Рагнвиндров вместе с титулом короля получает крылья и обязан перекидываться в сокола, иначе до конца дней застрянет в обличии птицы. После этого девушка ушла в лес и деревья сомкнулись за ее спиной, а король в ту же ночь впервые покрылся серыми перьями с кроваво-красным отливом.       Кэйя потрясенно слушал, бессознательно сжимая покрытую с тыльной стороны теми самыми перьями ладонь Дилюка.       — Рагнвиндрам, как ты успел заметить, не свойственно сдаваться, — ухмыльнулся Дилюк, на что Кэйя закатил глаза, — и мой дед приказал разыскать ему Рассказчика, который сможет снять проклятие. Бедных юношей, девушек, мужчин, женщин, старцев и старух везли во дворец со всей страны, но никто не мог снять проклятие. Одна пожилая Рассказчица, услышав слова проклятия покачала головой и сказала: «Такое сильное слово может отозвать только его хозяйка». Король взбесился — Рассказчица с белыми волосами как сквозь землю провалилась, а обращаться в птицу приходилось все чаще и чаще. Охваченный гневом и страхом король приказал найти всех Одаренных и убить, чтобы больше «эта поганая магия» не могла навредить ему. Все было тщетно — через два года король обратился в птицу и больше его никогда не видели. Трон занял мой отец, король Крепус, про него ты наверняка слышал.       «Он отменил охоту на Одаренных, — кивнул Кэйя, — но отцу он все равно не нравился.»       — Это у вас семейное. — хихикнул Дилюк, за что получил тычок в бок. — Да, в общем, мой отец и правда приказал оставить Одаренных в покое, но загадочную Рассказчицу искать не переставал. Однажды патруль с северных границ вернулся в замок мрачнее обычного. Оказалось, они нашли девушку, очень похожую по описанию на сбежавшую Рассказчицу, и пытались убедить ее пойти с ними, но она была так напугана, так кричала и вырывалась, что им пришлось схватить ее за руки, чтобы успокоить. Тут-то и случилось непоправимое: девушка вырвалась, выхватила у одного из солдат из ножен меч и воткнула себе в живот. Пока она умирала с ее губ с тихим бульканьем срывались странные слова, и, по показаниям солдат, там точно звучала фамилия короля. — Дилюк ненадолго замолчал, давая возможность переварить информацию.       «Раньше я не понимал, почему мой отец ненавидит королевский род, а теперь знаю — он винил твоего отца в смерти мамы.» — Кэйя задумчиво гладил серо-алые перья. Дилюк понимающе кивнул.       — После этого отец был расстроен, пришел ко мне и рассказал все, что знал. — продолжил король. — С грустной улыбкой он сообщил, что скоро и сам станет птицей. Чуть меньше чем через три года так и случилось: в мой восемнадцатый день рождения отец обратился в сокола и навсегда покинул замок. И тогда покрываться перьями стал уже я.       «Ты не искал больше ту Рассказчицу? Может, у нее есть родственники?» — спросил Кэйя, как-то слегка виновато глядя на Дилюка.       — Нет. Да и зачем? Даже если она и выжила, то наверняка уехала куда-то очень далеко, — пожал плечами король и поморщился от боли — неосторожным движением он потревожил рану. Кэйя помог ему снова улечься.       «Знаешь, меня ведь тоже прокляли, » — поделился Рассказчик с мягкой улыбкой.       — Ты поэтому не можешь говорить?       «Угадал, — кивнул Кэйя. — Раньше мог. А потом что-то случилось. Отец сказал, это перед смертью сделала мать. Я этого не помню, но кажется я или был там, или как-то иначе слышал ее слова… Вот только забыл, какие именно».       — Как родная мать могла сделать такое? — Дилюк утешающе погладил держащую его ладонь. Перья мягко пощекотали бархатную кожу.              «О, я думаю, она просто хотела защитить меня и наверняка думала, что я смогу снять проклятие, когда вырасту. Но я не знаю условий. — отмахнулся Альберих. — Там точно были слова «молчи», «секрет храни», а еще что-то про королевскую династию, ну, про вас, то есть.»       Дилюк задумчиво нахмурился.       «Моя мать тоже, очевидно, была Рассказчицей, — продолжил Кэйя, не обращая на короля внимания, — Но я редко видел, чтобы она сказила — отец просил ее быть осторожнее, иначе бы за ней пришли. И пришли ведь! Отец сказал, ее убили при попытке задержать за магию. И больше он ничего о ней не рассказывал… Но я помню, как она расчесывала мне волосы, пела песни, а еще… еще рассказывала, как она встретила отца! Она жила в лесу и питалась ягодами да грибами до тех пор, пока ее полянку не растоптали всадники — то были охотники во главе с моим отцом. Он увидел девушку и сразу же спрыгнул с коня, спрашивая не задели ли ее кони, не ранена ли она. Мама в ответ дала ему пощечину! — Кэйя рассмеялся, — И сказала, что они уничтожили ее дом. Отец извинился и пригласил ее в поместье. Удивительно, но она согласилась. Он накормил ее ужином, одел в красивое платье и позволил остаться. Со временем он в нее влюбился, а она, хоть до последнего и отказывалась это признавать, полюбила его в ответ. » — Кэйя счастливо улыбался, вспоминая рассказ матери и ее теплые руки.       — Кэйя! — Дилюк резко сел, морщась от боли.       «С ума сошел, Ваше Величество? А ну ляг обратно!» — Кэйя толкнул его на подушки.       — Кэйя, послушай! А что если твоя мать и была той Рассказчицей? — король не унимался, снова садясь.       «Моя… чего? Ты головой ударился?» — Кэйя нахмурился.       — Кэйя, — несмотря на протесты Рассказчика, Дилюк сел и обхватил его лицо ладонями, — у тебя глаза как звезды. Как у нее. У тебя чудесная смуглая бархатная кожа. Как у нее. Твоя мать была Рассказчицей и жила в лесу, подчиняя его себе. А еще она умерла на глазах у патруля и произнесла проклятие, связанное с моим родом! — алые глаза горели энтузиазмом, и Кэйя не мог возражать. В конце концов, разумное зерно в словах короля вполне имелось.       «Если я ее сын, — задумчиво протянул Рассказчик, — значит я могу забрать ее слова. Я могу спасти тебя, Люк. Если узнаю слова.»       Дилюк с надеждой улыбнулся и хотел было поцеловать Кэйю, но вдруг согнулся пополам и зашелся кашлем, после чего обессилено упал Альбериху в руки. Кэйя уложил его обратно в постель, едва коснулся губами пылающего еще не оперенного лба и помчался за Аделиндой.