Управление

      Женя кое-как выбралась из переполненного автобуса, закинула рюкзак за спину и резвым шагом двинулась в сторону работы. Путь от остановки лежал мимо выкрашенного в лимонно-желтый собора, упрятанного за высокую кованную ограду, затем – минуя офисный центр, покрытый рекламными вывесками, как второй кожей. За зданием центра начиналась улица Красная, которая была слишком неприглядна, чтобы зваться красивой и слишком много сохранила в себе следов царской России, чтобы быть советской. Был понедельник, мимо скользила людская масса, серая и гомогенная, а в наушниках играл Сплин:       Шли над городом притихшим       Шли по улицам и крышам       По карнизам, переулкам       Подшипникам и втулкам       Где-то появилось солнце, значит, где-то появилась тень       Мы сидели и курили… начинался новый день...       Чего-чего, а солнце бы явно не повредило. Сентябрь принес с собой холод, тучи и дожди. Отопление в квартире ещё не дали и теплолюбивая Женя хронически мерзла.       Улица была практически пуста, впрочем, как и всегда. Деревянные двухэтажные дома с растрескавшимися резными наличниками притаились за черными мокрыми ветвями кривых яблонь. Где-то за заборами уныло лаяла собака, ей вторила другая с дальнего конца улицы. Сворачивая на Красную, человек будто попадал из столицы на улочку тихо умирающего купеческого городка, но всю иллюзию рушило Управление. Оно было неуместно чужеродно и оставалось догадываться, кому пришло в голову втискивать его сюда.       Женя узнала об Федеральной Службе Контроля чуть больше года назад - когда впервые столкнулась с параестественной активностью, когда произошло то событие.       После того, как её выписали из больницы, Управление предложило стажировку в течение её последнего года обучения в вузе и дальнейшее трудоустройство с достойной заработной платой. А в случае положительного ответа – путевку в санаторий для реабилитации после болезни и в дальнейшем помощь психолога.       Она согласилась. Частично, из-за давления родителей, частично, потому что это было очень выгодное предложение, а частично – потому что в глубине души очень боялась повторения случившегося. Если она вновь не будет готова, вновь не будет понимать, что делать, и как себя вести. Что опять кто-то пострадает.       Первое время голова шла кругом. Другие измерения, совершенно обычные предметы, обладающие совсем необычными свойствами, параестественные сущности, места силы… В детстве она краем глазом смотрела «Секретные материалы», и хоть воспоминания о сюжете остались крайне смутные, тем не менее, иногда, она ощущала себя персонажем этого сериала. Не Малдером и Скалли, конечно, но тем самым рядовым сотрудником номер семь, который помогает знаменитой парочке расследовать их таинственные дела.       Чем ближе она подходила к кирпичному семиэтажному зданию, тем более оно нависало над ней, будто рассматривая блестящими глазами окон. Часть их в это сумрачное осеннее утро горело желтым и белым светом, часть – была темна и слепа.       Женя поправила лямки рюкзака и уставилась себе под ноги, предпочитая не встречаться взглядом с этим многооким гигантом.       Ещё с первого своего визита она не могла отделаться от чувства, что Управление живое. В его коридорах и кабинетах она смутно ощущала пристальный взгляд, впивающийся ей в затылок, пытающийся забраться в черепную коробку и добраться до мыслей. Казалось, если достаточно быстро обернуться, можно будет увидеть молчаливого наблюдателя. Но каждый раз за спиной была лишь пустота.       Поначалу это, мягко говоря, нервировало. После пережитого, ей и так хватало проблем и навязчивая мысль о постоянном преследовании и слежке, не добавляла душевного спокойствия. Более того – в первые два месяца Женя была твердо уверена, что у неё съехала крыша. Она осторожно подняла этот вопрос в беседе с психологом, но та так живо в него вцепилась, что пришлось срочно давать заднюю. Со временем чувство постоянного безмолвного наблюдения притупилось и ушло на задний план, но при возможности, Женя предпочитала не оставаться одна в кабинете.       Тяжелые деревянные двери главного входа хлопнули, едва не придав ускорения под зад. Двадцать первый век на дворе, давно было пора заменить это старьё на современные пластиковые, но их контора не спешила попрощаться с наследием прошлого столетия. Огромная мозаика, на противоположной от входа стене, на которой были запечатлены доблестные советские граждане, борющиеся с вторжением аморфной параестественной сущности, бесстрастно приветствовала, тускло отражая электрический свет ламп.       В вестибюле было многолюдно. Слишком многолюдно, даже для утра понедельника. Женя несколько растерялась и замерла у входных дверей. Не нужно было работать в Управлении слишком долго, чтобы понять – что-то случилось. Одни присутствующие хмурились, другие нервно смеялись, на лицах третьих явственно читалась гримаса страха. Голоса отражались от гранитного пола, облицованных серым мрамором стен, высоких потолков, накладывались друг на друга, сливались в единый то нарастающий, то стихающий гул.       Мимо прошествовали несколько бойцов из Оперативного отдела. Кители их темно-серых, индифферентных форм были застегнуты на все пуговицы, в обычно пустующих кобурах покоилось оружие, а физиономии выражали крайнюю степень сосредоточения.       Кто-то осторожно похлопал сзади по плечу – она вздрогнула и обернулась. Знакомый только в лицо сотрудник вежливо попросил освободить проход и не затруднять движение. Женя сконфуженно кивнула и двинулась через толпу, на ходу выключая телефон от греха подальше, тем более что музыка уже начала заикаться.       В Управлении совсем не работали современные компьютеры, смартфоны, планшеты, даже пауэрбанки – в лучшем случае, как сейчас, начинали глючить, в худшем – вовсе выходили из строя. Но хоть не взрывались, как внутри знаменитого Старейшего Дома.       Для внутренней связи использовали либо стационарные телефоны, либо рации, либо допотопные мобильные похожие по виду и по весу на кирпичи. Для работы - громоздкие компьютеры, гудящие, словно самолеты, идущие на взлет. Казалось, вся устаревшая техника города была сосредоточена в их здании. Хотя эти ограничения почему-то не распространялись на относительно новые модели световых микроскопов – разве, что цифровые камеры на них отказывались включаться.       Заталкивая телефон подальше в рюкзак, Женя краем уха ловила долетавшие обрывки разговоров:       - … подлости какой-то? Черт, у меня отпуск со следующей недели, путевка в санаторий…       - … это же Зарека, что вы хотели…       - А жертвы есть? Неизвестно?       - Если как в том году…       Она добралась до лестниц и стала подниматься наверх, оставляя позади наэлектризованную атмосферу. Чтобы там ни произошло – она надеялась, что её это заденет только косвенно. А лучше, пусть вообще обойдет стороной. В конце концов, она только начинала работать – не потащат же её сразу с корабля на бал, то бишь в самую гущу?

***

      Научно-исследовательский сектор занимал весь третий и четвертый этажи. На четвертом находись рабочие кабинеты, кабинет заведующего, а на третьем - многочисленные лаборатории.       Этаж встретил глянцево блестящим свежевымытым полом и запахом дезинфицирующего средства. Выкрашенные в голубой цвет стены с плакатами навевали воспоминания о ненавистной школе. Краску не мешало бы, и обновить – местами она растрескалась и облупилась, но, по-видимому, у хозяйственного сектора руки досюда так и не дошли.       Редкие сотрудники, что попались навстречу, были хмуры. Женя поздоровалась с парой знакомых, увернулась от разговора с пожилой лаборанткой, которой, судя по всему, не терпелось обсудить произошедшее, свернула направо в короткий аппендикс и очутилась, наконец, перед нужной дверью с табличкой «Отдел ботаники».       В кабинете их было шесть человек и один фикус. Последний именовался Парипууном и гордо произрастал в гигантском ведре прямо посреди комнаты, тем самым жутко затрудняя передвижение по и без того не слишком большому помещению. Родом Парипуун был из далекой Шри-Ланки и являлся отростком отростка того самого Ficus religiosa, под которым принц Сиддхартха Гаутама достиг просветления. Неизвестно, было ли это как-то связано с его интересным происхождением, а может на нём сказались годы экспериментов, но фикус определённо имел некое подобие личности. Насколько вообще понятие «личность» было применимо к растению. Он поднимал ветви к верху, когда мимо проходил кто-то, кто ему был симпатичен, дабы не мешаться. И наоборот – цеплялся за одежду и волосы тех, кто ему не очень нравился. Взволновано шелестел, если его забывали полить. Мстительно ронял похожие по форме на сердечки листья в бумаги Антону Ильичу за то, что тот раз случайно сломал ему ветку. Застенчиво распускал крупные розово-красные цветы только с той стороны, где находился стол больше всех ухаживающей за ним Ольги Вальтеровны. В общем, фикус, пожалуй, был самым выдающимся членом их коллектива.       В данный момент, кроме Жени и Парипууна в кабинете находился только уткнувшийся в микроскоп Георгий Александрович – тощий, лохматый, в мятом несвежем халате. Похоже, он опять так заработался, что забыл уйти домой и торчал здесь все выходные. Настоящий фанатик своего дела - за работой он мог забыть о еде и сне. В таких случаях, ребята из дежурки, что располагалась на первом этаже, бегали подкармливать его бутербродами и китайской лапшой.       Женя пожелала доброго утра и ожидаемо не получила никакой ответной реакции. Ещё в пятницу Георгий Александрович говорил, что нашел какой-то новый вид водорослей, собранных им с защитных костюмов оперативников, после того, как те посещали субпространство Предмета Силы А32/4, он же Музыкальная Шкатулка. Теперь всё его внимание было сосредоточено только на этих водорослях и ни на чем больше. Женя была уверена – однажды Георгий Александрович умрет прямо за своим микроскопом. Вопрос только от чего – от голода или от усталости.       Пока её старенький компьютер с натужным кряхтением запускался, она со скукой смотрела в окно, скользя взглядом по хорошо знакомым очертаниям крыш соседних зданий, кронам деревьев, рекламным щитам, что нелепо торчали на одном из жилых домов. В воздухе висела какая-то муть – не то изморось, не то смог. Вдали виднелись размытые силуэты труб ТЭЦ-2. Пар, поднимающийся из них, сразу же сливался с низко нависшими над городом тучами, и создавалось впечатление, будто те были продуктом деятельности самой теплоэлектроцентрали.       Волей-неволей, мысли устремлялись к происшествию. Кроме места действия – район города, который в народе называли Зарекой – она более ничего о нём не ведала. Ей одновременно хотелось и не хотелось узнать больше. Неизвестность пугала, но Женя понимала, что и знание не принесет облегчения. То, что случилось – оно похоже на то, что было год назад? Или это совершенно другое, иного рода? В душе пробивались ростки страха, и она всеми силами пыталась задавить их.       Психолог Управления, которая занималась с ней полгода, утверждала, что они практически справились с последствиями того события. Её устраивали результаты жениных тестов. Женя и сама хотела им верить. Но если говорить откровенно, она не была до конца честна сама с собой, когда заполняла бесконечные опросники и отвечала на устные вопросы. Ей не очень нравилось, что кто-то пытался препарировать её душу, и просто подыграла, чтобы от неё только отстали. Со своими тараканами, травмами, комплексами и прочим хламом она предпочитала разбираться самостоятельно.       Женя уже собиралась взяться за так и не доделанный на прошлой неделе отчёт об образце спор номер 180/03, как дверь распахнулась, впуская в помещение её коллег. Эмоции вошедших разнились. Шествовавшая впереди Ольга Вальтеровна – начальница отдела («балагана», как она сама его называла) – была крайне мрачна и угрюма. Лицо идущего следом Михал Саныча напротив - было расслаблено и спокойно. Впрочем, он всегда отличался крайне наплевательским отношением ко всему, что бы ни происходило вокруг. Гори всё хоть синим пламенем, лишь бы это не мешало ему бегать в курилку и столовую. Антон Ильич был неуклюж больше обычного и по пути к рабочему месту свернул две мусорные корзины и опять чуть не сломал ветку фикуса. Последним в кабинет залетел Пашка, и вид его говорил о том, что он самый счастливый человек на земле. Шлёпнувшись за соседний стол, он обратил горящий взор к Жене:       - Привет, Женечка! Ты сейчас умрёшь!       - И тебе доброго утра, Пашенька. – ответила она в тон ему. – Только, я смотрю, доброе оно исключительно для тебя.       - Вот именно! – резко вмешалась Ольга Вальтеровна. – Радоваться тут совершенно нечему, Павел!       - Но ведь ИМС… - начал тот, но под грозным взглядом начальницы тут же сдулся.       ИМС? Он сказал ИМС? В животе образовался холодный склизкий ком. Руки задрожали, и Женя поспешила спрятать их под стол. Она до последнего, даже в собственных мыслях старательно избегала этой аббревиатуры. Сейчас, когда её озвучили вслух, призрачная тень опасности разом стала реальной и ощутимой. Не вынимая рук, Женя со всей силы, ущипнула себя за левое предплечье. Боль действовала несколько отрезвляюще. Хотя бы тремор утих.       - Я была сейчас у шефа и ситуация следующая… - начала Ольга Вальтеровна. - Егор! Да отлипните вы от окуляров! Спасибо. Сегодня, ночью, около трёх, в Первомайском районе, по дороге на Красную горку, произошло Измененное Мировое Событие. Сейчас зона бедствия оцеплена и вроде бы, повторяю, вроде бы, очаг удалось локализовать… В общем, докладывают о биологической угрозе, так что наше с вами участие на месте происшествия необходимо.       Она обвела всех взглядом, словно оценивая, насколько подчиненные прониклись важностью и серьезностью случившегося. Парипуун, чувствуя нешуточность ситуации, обеспокоено зашелестел.       - Всей толпой нам там, понятно, делать нечего. Поедем я, Егор и Евгения. Подробности - на месте. Михаил – ты за старшего.       Тот молча пожал плечами. Сейчас же разом заговорили Георгий Александрович и Пашка.       - Какое ИМС, Ольга Вальтеровна?! У меня тут работы невпроворот!       - Эй, а как же я?! Я тоже хочу!       - Хватит! – Гаркнула начальница, так, что все подпрыгнули и даже фикус испуганно замер. - Хочется им, не хочется им! Твоя работа, Егор, никуда не денется! Евгения, а ты чего расселась? Берите укладки, получайте внизу у Ангелины Карповны костюмы и дуйте к заднему крыльцу! А мне надо ещё зайти кое-куда…       Пашка со стоном откинулся на спинку стула.       - Да твою-то мать… Такое случилось и пропускаю…       Пряча глаза и чувствуя себя почему-то жутко виноватой перед ним, Женя отправила компьютер в спящий режим и стала стягивать халат. Она с удовольствием бы поменялась местами с Пашкой. Ей вдруг резко захотелось оказаться дома, забиться под одеяло и не высовываться оттуда пока всё не закончится. Быть может, если она скажет Ольге Вальтеровне – то та поймет? Женя направилась к гардеробному шкафу, где начальница меняла туфли на резиновые сапоги.       - Что-то не так, Евгения?       - Нет. В смысле да! Это про случившееся… – она занервничала под строгим взглядом. – Дело в том, что после прошлого… Елена Николаевна, ну, психолог, она порекомендовала мне избегать подобных ситуаций. По крайней мере, пока я не буду готова к ним. И я как-то не очень… Ну, не готова.       Женя мысленно дала себе подзатыльник. Почему она всегда терялась и начинала мямлить, когда надо было говорить четко, коротко и по делу? Ольга Вальтеровна натянула сапог и выпрямилась.       - Послушай меня, девочка, у нас тут не дом инвалидов. Если бы все сотрудники после «подобных ситуаций» - она изобразила пальцами кавычки, - отказывались выезжать на дело, то работать было бы некому. Если я сказала, что ты едешь – значит, ты едешь. Не обсуждается.       Женя почувствовала, как у неё горят щеки. Её даже не отчитали, а сухим деловым тоном донесли информацию.       Да, ИМС в последние лет двадцать происходили всё чаще. Нынешний перерыв был вообще рекордно маленьким для их региона – всего-то год, когда раньше был минимум три. И всегда были травмы и жертвы, как среди мирного населения, так и среди сотрудников Управления. Но, черт подери, почему нельзя было взять того же Пашку, у которого желание было написано на лице, а не тащить в поле её, едва оправившуюся от прошлого события?       - Что-то ещё непонятно? – начальница отвлеклась от надевания второго сапога. В её голосе проскользнули нотки нетерпения.       - Нет, всё ясно. – обреченно вздохнула Женя.       Да, она побаивалась Ольгу Вальтеровну, которая действовала на неё как удав на кролика, но куда больше боялась самого случившегося. Страх, тревога, паника – они сплелись в тугой узел, затаились под тонкой ледяной коркой самообладания, ворочаясь в глубинах сознания и выжидая момент. Психолог сказала, что они справились. На деле же они просто загнали чудовище в тёмный чулан и заклеили дверь хлипкой бумажкой, подобной той, что лепят на опечатанные помещения. Женя сама себе вырыла яму в попытках быстрее отпинаться от назойливой мозгоправки.