Управление

      В коридоре её нагнал Пашка.       - Давай понесу! – и, не дождавшись согласия, попытался забрать укладку.       - Что за джентельменства с утра пораньше? – фыркнула Женя, уворачиваясь. – На тебя это не похоже.       - Давай, давай! Хоть провожу! Раз уж Вальтеровна решила меня тут сгноить.       - Не драматизируй. – укладку она всё же отдала.       Пашка работал в Управлении всего на год дольше неё. Он тоже закончил биофак и она немного помнила его по университету – громкоголосого, с вечно взъерошенными тёмными волосами. Когда произошло то событие и на место прибыли сотрудники Управления, Пашка был одним из них. Женя бы никогда ему в этом не призналась, но в тот день он, можно сказать, спас её.       Случившееся было настолько за гранью, настолько невозможно, что разум не мог этого осознать. Она будто разучилась думать, чувствовать, даже шевелиться. Тело было каменной темницей, с запертой внутри мечущейся душой. Вокруг ходили люди, её о чем-то спрашивали, но она просто физически не могла им ответить.       А потом откуда-то рядом возник Пашка. Увидеть среди толпы хмурых лиц одно знакомое – как мало, оказывается, нужно было, чтобы не сойти с ума. Она узнала его моментально, сразу. Мёртвой хваткой вцепилась в его руку, словно от этого зависела её жизнь. Его острожный и совершенно обычный вопрос о самочувствии, словно прорвал плотину и все эмоции разом обрушились на неё бурлящим потоком. Вместо внятного ответа она просто-напросто разрыдалась. Пашка неловко обнял её за плечи и бормотал всякую бессмысленную чушь, пытаясь успокоить. Потом слёзы и силы кончились. Резко, будто, кто-то перекрыл вентиль. Она так и уснула, уткнувшись носом в мокрое от слёз пашкино плечо.       Во время стажировки официальным руководителем к ней приставили Михал Саныча, но тот предпочитал делать вид, что никакого стажёра у него нет, потому нюансам работы Женя училась у Антона Ильича. Что касается Пашки, то он считал себя обязанным посвятить новенькую во все известные ему тайны Управления. Например, что лучше пить из кофейного автомата около бухгалтерии, а не из того, что стоит у них на этаже. Пашка утверждал, что автомат в их отделение – Измененный Предмет, питающийся энергией живых существ.       - Видела? Цветы на каждом подоконнике каждой лестничной площадки есть, а там нет! А знаешь почему? Из-за этой грёбанной железки!       Да, цветов там действительно не было, но, по мнению Жени, вовсе не из-за кофеавтомата. Тот был элементарно несправен. По крайне мере, в те несколько раз, что она попыталась воспользоваться им по назначению, он просто бил током и наливал отвратительный эспрессо, вне зависимости от заказа. Никакого упадка сил или последствий снижения иммунитета она на себе не ощущала.       Хотя с цветами всё же было что-то не так. Они требовали ежедневного общения, иначе начинали желтеть, вянуть и в итоге погибали. Женя не раз видела, как кто-нибудь из хозяйственного сектора протирал листья и ворковал с ними, как с маленькими детьми. Впрочем, чему удивляться, если у них в кабинете имелся Парипуун с его тонкой душевной организацией.       Пашка рассказал и о структуре Управления – начиная с того какой отдел, на каком этаже находился. На первом располагалась дежурная служба с диспетчерской, куда стекалась вся информация по подозрительным на параестественную активность событиям со всего региона. Второй этаж занимал оперативный отдел, пятый – отдел по связям с общественностью, шестой – административная часть, а на седьмом находился актовый зал, музей и кабинеты Главы Управления и её замов. Помимо семи надземных имелось ещё и семь подземных этажей. И на все, начиная с минус второго, вход для рядовых сотрудников, к коим относились Пашка и Женя, был закрыт. Туда даже лестниц не было – только лифты. И если кто-то, без соответствующего допуска пытался доехать в закрытую для него часть здания, лифт мстительно привозил его на седьмой этаж, а потом ещё несколько дней отказывался работать. Не приезжал, когда провинившийся вызывал его. Не двигался с места, если в кабине был человек, попытавшийся сунуть нос не в своё дело. Как лифт это понимал – Пашка так и не смог объяснить. Просто сказал «забей, это же Управление».       Насколько было Пашке известно, на закрытых этажах были арсенал, хранилище измененных предметов, закрытые лаборатории научно-исследовательского отдела и леший знает, что ещё. На минус седьмой, по пашкиным словам, допуск был только у Главы. Ходили слухи, что минус седьмой – и не этаж вовсе, а туннель, связывающий их Управление со всеми остальными по всей стране, в том числе и с головным зданием в Москве.       На минус первом находились склад и хозяйственная часть. Женя доводилось бывать здесь почти год назад, когда она подписывала бумаги, по которым брала на себя ответственность за состояние выданных компьютера и микроскопа.       Спустившись по лестнице – лифт уже в третий раз за месяц был неисправен – они оказались в царстве заведующей хозяйственной частью Софьи Константиновны. Всё тут было вылизано и, чуть ли не на каждом винтике висел регистрационный номер. Выкрашенные до середины в желто-оранжевый стены, одинаковые белые двери с темно-красными табличками, низкие потолки, по которым змеились трубы, яркий свет галогеновых светильников – всё аккуратно и стерильно чисто, как в операционной.       Правда, сегодня идиллию нарушал тошнотворный запах канализации, сочившийся по коридорам. Женя и Пашка одновременно скривились и, стараясь дышать не слишком глубоко, двинулись к складу. По дороге их нагнала пара мрачных хозяйственников, волокущих ящики с инструментами.       - Уважаемые, что за амбре? – поинтересовался Пашка.       - Чё?       - Чего воняет, говорю.       - Опять трубу прорвало, чтоб её! В позапрошлом месяце меняли! Сколько можно?! – недовольно пробурчал один.       - Петрович говорит, что меняй, не меняй – а причина тут не в трубах. – Заметил второй.       - А в чём тогда, мать твою?       - А я откуда знаю? Он не сказал. Будто не знаешь Петровича – всегда говорит: «А» и никогда не говорит: «Б».       - Маразм у него. – Более мирно отозвался первый. – Чё там за кипишь наверху? – обратился он Пашке.       - ИМС.       - Тьфу! Не было печали…       Мужики свернули направо, откуда несло особенно ядрено, а Пашка и Женя прошли ещё десяток метров прямо по коридору, пока не уперлись в железные покрашенные белой краской двери склада. В тот же самый миг, словно только их и ожидая, одна из створок приоткрылась. На пол легла призрачная желтая полоса света, и из недр помещения послышался дребезжащий голос заведующей складом:       - Глумова!       Женя вспомнила, как в начале работы очень удивилась, и самооткрывающимся дверям и тому, что завскладом безошибочно знала, кто к ней пришёл. Но это тоже было из разряда «забей, это же Управление».       Она зашла первая, вдыхая тяжелый запах пыли и старой бумаги. Пашка с укладкой последовал за ней. Над входом тускло горела лампочка без плафона, озаряя небольшой пятачок пространства, остальной же склад тонул в непроглядной мгле, отчего было невозможно оценить его истинные размеры. Ангелина Карповна сидела за столом сразу слева от входа, ярко освещённая настольной лампой.       Миниатюрная, сухая, с тугим седым пучком на затылке - завсклада строго осмотрела вошедших с ног до головы и остановила свой взгляд на Пашке.       - Вас тут быть не положено. Мне не докладывали.       - Я за компанию! Коллегу провожаю.       - Сказано два костюма. Берзин и Глумова. Глумову вижу. Никакого Корнеева не вижу. – упорно гнула своё Ангелина Карповна.       - Понял-понял, - Пашка поднял руку в знак того, что сдается. – Ухожу.       И, скорчив напоследок страшное лицо, скрылся за дверью.       - И-Эс-Пи тире десять. – зашуршала бумагами старушка. – Вот тут распишитесь.       Она протянула ветхую амбарную книгу, с расчерченными под таблицу листами. Женя поставила подпись напротив своей фамилии. Из темноты бесшумно выскользнул старик в синем комбинезоне – Петрович, тот самый о котором говорили работяги в коридоре. Морщинистая желтоватая кожа с темными старческими пятнами висела на нём, словно была велика. На узком лице резко выделялись крупный нос и густые седые брови, нависающие над глазами. На пару с Ангелиной они были местными живыми легендами («и ископаемыми» - ехидно добавлял Пашка). Было ощущение, что эти двое изначально шли в комплекте вместе со зданием Управления. Никто не мог точно сказать, сколько им лет. Каждый год их награждали на день пожилого человека памятными грамотами и желали дальнейших долгих лет службы на благо родной организации.       - Глумова. – сказала Петровичу заведующая.       Тот молча развернулся и растворился во тьме. Ангелина Карповна сидела неподвижным истуканом и смотрела прямо на неё. От этого взгляда было очень неловко, и Женя не знала, куда себя деть. Сложила руки за спиной и стала с интересом изучать носки кроссовок, потому возникший рядом, будто из ниоткуда Петрович, заставил подпрыгнуть от неожиданности.       - Вы меня напугали. – она нервно улыбнулась, забирая из узловатых пальцев объемный пакет с упакованным в него костюмом.       Старик вдруг необычайно цепко схватил её за запястье и заглянул в лицо. Глаза у него были голубые, с молочно-белой каемкой по окружности роговицы. Женя рефлекторно попыталась высвободить руку, но хватка у деда неожиданно оказалась стальной.       - Всему свой предел. – прошамкал он. – Всегда должен быть контроль. Иначе, бреши, прорехи, промоины.       Женя недоуменно уставилась на него, забыв даже, что нужно вырываться. Он сам отпустил её и пошаркал обратно в непроглядно-чёрные недра склада. Она только ошарашенно хлопала ресницами вслед.       - Глумова, чего стоишь? Костюм получила? Идите. – Ангелина Карповна, будто бы вообще ничего не заметив, недовольно смотрела на неё.       - Д-да… к-конечно… - пробормотала Женя, спеша ретироваться.       Пашка ждал, прислонившись к стене, и мурлыкал под нос какую-то песню. Он подался навстречу и его выражение лица с расслабленного резко сменилось озабоченным.       - Что с тобой?       - Всё нормально.       - У тебя такой вид, словно ты сейчас в обморок свалишься.       - Всё нормально. – Как можно тверже повторила она.       Пашка недоверчиво покосился на неё, но всё же оставил расспросы. До заднего входа, где сотрудников, выезжающих на место происшествия, ждали машины, они дошли молча. Женя убеждала себя, что Петрович просто выживший из ума дед с энцефалопатией, а она сама слишком впечатлительная. Этот небольшой эпизод был ещё одним кусочком паззла, складывающимся в неприятную картину текущего дня. Всё равно, как сказали те хозяйственники, что имел в виду Петрович, знает только сам Петрович.       Осень за дверьми Управления, встретила холодными объятиями, вымывая тепло из-под распахнутых пол куртки. Женя неловко запахнулась свободной рукой. На крыльце, в сизом сигаретном дыме, толпился народ. Тех, кто ехал в зону бедствия, легко можно было вычислить по штатным черным резиновым сапогам и черно-синим курткам. Шум работающих двигателей сливался с голосами людей, и разобрать отдельные слова было невозможно. Впрочем, в этом не было необходимости – и так ясно, что все разговоры были о случившемся.       - Евгения! Евгения! – послышалось сквозь гул.       Женя посмотрела в направлении источника звука. Из открытой боковой двери ближайшей «газели» ей махала Ольга Вальтеровна. В высоких резиновых сапогах, объёмной куртке и шерстяном платке она выглядела нелепо и совсем не так грозно, как в черных лодочках и строгом костюме под халатом.       Несмотря на женины протесты, Пашка помог донести всё прямо до машины, где тут же получил выговор:       - Ты чего голышом бегаешь, Павел? Не месяц май! Попробуй только потом уйти на больничный! Евгения, а ты застегнись! Где Егор?       Пашка махнул на прощание рукой и вприпрыжку устремился обратно. Женя проводила взглядом его спину в белом халате и залезла внутрь. Помимо них с Ольгой Вальтеровной в машине было ещё несколько сотрудников из отдела физики. Она поздоровалась и устроилась на свободном месте. Физики вернулись к прерванной, её появлением, дискуссии о реальности контрамоции, а начальница начала нервно звонить в отдел Георгию Александровичу.       Толпа на крыльце редела. Одни возвращались в Управление, другие забирались в авто. Хлопали двери, машины выпускали облака едкого дыма и покидали внутренний двор.       Оставшись наедине сама с собой, Женя почувствовала, как опять начинают подрагивать руки. Сколько бы она не убеждала себя в иррациональности боязни перед произошедшим – ничего не помогало. Страх тонкими ручейками просачивался сквозь возведенные ею хлипкие баррикады ментальной защиты. Не помогла даже пара ощутимых щипков. Хотелось сжаться в комок, закрыться от окружающего мира.       Дверь машины резко хлопнула – это, наконец, подошел Георгий Александрович, и Ольга Вальтеровна теперь вполголоса отчитывала его за опоздание.       - Ну, теперь-то все? – поинтересовался водитель, перебив её.       - Теперь все. – раздраженно ответила начальница, продолжая уничтожать Георгия Александровича взглядом.       Мотор взревел, машина сорвалась с места. Женя закрыла глаза, откидываясь на спинку сиденья. Будь что будет. Это просто надо пережить. Ей казалось, что время притупило впечатления о пережитом и всё осталось где-то там, далеко позади. Что вопреки недолеченным душевным ранам, она достаточно сильная, чтобы справиться.       Соглашаясь работать в Управлении, Женя в какой-то мере надеялась, что это поможет ей справиться с принятием случившегося. В конце концов, клин клином вышибают. Если каждый день сталкиваться с параестественными явлениями, то рано или поздно к этому привыкнешь. Время лечит, но именно его ей и не хватило.