Управление

      - Надеюсь, ты не против итальянской кухни. – сказал Пашка и с грохотом выгрузил из рюкзака на стол два контейнера с замороженной лазаньей. – А также уважаешь французскую. – к лазаньям присоединилась пара круассанов со сгущенкой, упакованных в пластик.       - Большая поклонница того и другого. – усмехнулась Женя.       Она вынула одну из лазаний из картонной упаковки, надрезала ножом небольшое отверстие в прозрачной пленке, которая покрывала контейнер, и поставила его в микроволновку.       - Итак, выкладывай, - Пашка сел, вытянув ноги, - что это нахрен такое было?       Она села напротив и внимательно посмотрела на него, ища хоть какие-то признаки воздействия Управления. Но перед ней был всё тот же обычный Пашка, разве что заметно уставший.       - Прежде всего ответь на один вопрос.       - Валяй.       - Что ты сам помнишь?       - О чем? Об автобусном происшествии?       Женя кивнула.       - Ну, мы ехали, народа было до жопы, а потом... - Пашка запнулся, замолк и нахмурился.       Она терпеливо ждала.       - ...а потом автобус стоит, а ты бежишь через дорогу. - наконец, закончил он.       Его голос звучал не твердо, как если бы он говорил о вещах, в которых сам не был до конца уверен.       - Слушай, - Пашка издал нервный смешок, - не помню. Это странно, до того, как ты спросила, мне казалось, что я всё помню очень хорошо. Но теперь... Мы ехали, а затем автобус уже стоит, двери открыты, все возмущаются, а ты убегаешь. Но я не могу вспомнить, как он остановился, как открылись двери, будто между событием А и Б потерялось несколько кадров.       Это было ожидаемо. Людям, которых Управление использовало, не зачем было об этом помнить.       - Это как-то связано с Управлением, да? Ты говорила о каком-то фокусе. Хочешь сказать, что это всё из-за него?       - Именно. Оно залезло к тебе в голову. И ко всем остальным, кто был в автобусе.       - Но для чего?       - Предупредить и попросить помощи.       Она рассказала обо всём, в том числе о выводах, которые сформулировала по пути домой. Пашкины брови пока она говорила, поднимались всё выше и выше.       - Управление – белая здоровенная херота, которая живёт во мраке и жрет ткань реальности? И ещё ты теперь можешь не только подзеркаливать эмоции Главы, но и читать её мысли? А твоя подружка и чувак-выковыриватель глаз из того, что показал тебе Петрович – это одно и то же?       - Насчёт, последнего до конца не уверена, но не удивлюсь если это так.       - Охренеть можно. - выдохнул Пашка.       Он запустил пальцы в волосы, взъерошив и без того лохматую шевелюру. Женя вспомнила о лазанье, которую минут тридцать назад засунула в микроволновку, да так там и оставила. Вынула, положила разогреваться вторую. Пашка всё это время сидел с совершенно ошалевшим видом, пытаясь переварить информацию.       Она его не торопила. Отодрала пленку, ковырнула вилкой корку из сыра. Лазанья после нагревания превратилась в отвратительную на вид клейкую массу, но пахла вполне съедобно. В конце концов, какая разница, если в желудке она всё равно превратиться однородную кашу?       Микроволновка закончила разогревать вторую и оповестила об этом писком. Громкий звук вывел, наконец, Пашку из кататонического состояния. Рассеянно поблагодарив Женю, когда она поставила перед ним дымящийся контейнер, он взял вилку, но есть не стал.       - Погоди. Если Управление – это те «ведьмины круги», то что такое тогда черное дерево?       - Не знаю. Я как-то об этом не размышляла. – честно призналась она.       Пашка вдруг рассмеялся.       - Что? – Женя тоже невольно улыбнулась, не понимая, что же такого смешного сказала.       - Быть может.... Быть может черное дерево – это Старейший Дом?       Конечно. Это же так просто. Как она сама не додумалась?       Дерево пожрёт изнутри огонь, который не жжёт, но извращает саму суть. Не следуй за красным человеком, если он явится. Даже слепой и вечно голодный, что скрывается во мраке, его боится.       Если Пашка прав (прав! какое-то шестое чувство подсказывало ей это), то Старейшему Дому угрожает страшная опасность. И Управлению тоже. Но это ещё не произошло и потому можно предотвратить?       - Впрочем, так или нет – нам остаётся только гадать на кофейной гуще. Лучше скажи мне, каковы наши дальнейшие действия?       - Я поговорю с ним.       - С кем? – недоуменно спросил Пашка.       - С Управлением. Чем бы оно ни было.       - Но как?! Пусть оно и лезет к тебе в голову, но мы с тобой всё ещё сотрудники с самым низким уровнем допуска. Даже у Вальтеровны только второй.       - А сколько их всего?       - Шесть. Чем он выше, тем на большее количество подземных этажей у тебя есть вход.       - Значит, чем ниже, тем больше ответов...       (чтобы оказаться на вершине, надо спуститься на самое дно пропасти)       ... но у меня есть обходной путь.       - Правда? Какой? - в пашкиных глазах вспыхнули искры любопытства.       Женя постучала указательным и средним пальцем по левому виску.       - Вот он.       - Не понимаю...       - Моя белая подружка, как ты ее назвал, лезет в мне голову, стоит только уснуть. Последние две ночи, я не давала ей этого делать, пила димедрол, но сегодня оставлю дверь открытой.       - Будешь общаться с ней, пока спишь? Что-то вроде осознанных сновидений?       - Да, что-то вроде того.       - Звучит, как план к действию. А что делать мне?       - Спать.       - Типа, мы спим в одной комнате, и сны у нас будут общие?       Женя улыбнулась.       - Не думаю, что это сработает. Нет, просто ложись спать, сегодня был трудный день.       На лице Пашки читалось неприкрытое разочарование, как у ребенка, которому очень хотелось попасть на интересный аттракцион, но билетер на пропустил, остановив в последнем шаге от заветной цели.       Если бы это было возможно, Женя, конечно, взяла его с собой. С ним было бы спокойней.       - У меня к тебе только одна просьба. Если в процессе опять начну орать – буди. - вздохнула она.

***

      Жаль, нельзя просто закрыть глаза и приказать организму заснуть. Женя покосилась на Пашку, что лежал рядом. Его профиль едва вырисовывался на фоне темного окна.       Он отрубился моментально, едва лёг и, похоже, видел уже десятый сон. Жене оставалось только завидовать. Она чувствовала себя совершенно вымотанной, но из-за этого как будто заснуть стало ещё труднее.       Нет, дело не в усталости. Всё из-за напряжения, которое нарастало из-за ожидания неминуемого. Женя, словно стояла перед дверью в экзаменационную комнату, не имея возможности уйти – тогда испытание будет провалено, ни войти – ведь ещё не время.       Время. Время в последние дни стало медленным и неповоротливым. Поразительно, что всё окончательно полетело в тартарары в прошлые выходные. Всего лишь три дня назад. Три дня! А по ощущениям прошла целая жизнь.       - Давай. Где ты? - прошептала Женя. - Ты же жаждешь пообщаться со мной, я знаю.       - Открыть глаза. – прошелестел бестелесный голос.       - Они и так открыты. – ответила она.       - Открыть.       И она открыла их. В абсолютную тьму, где рядом не было Пашки. Где вообще не было ничего из того, что она знала. В тьме жили те, кому свет был не нужен и даже губителен. Женя почувствовала, что задыхается. Она жадно хватала воздух ртом, но кислорода в нём было ничтожно мало. Лёгкие горели огнём, голову вело. Запах, этот запах…       - Помнить? Помнить? – почти торжествующе вопрошал голос на ухо.       Её собственный голос.       Свет одинокой лампочки на лестничной площадке преломился и дал начало семи цветам спектра. А затем они все обернулись тьмой. Она залила всё вокруг, отчего пропали зрение и слух, а дышать стало почти невозможно. Попытки двигаться вперёд – как брести по колено в сыром тяжелом снегу.       Только «вперёд» — это куда?       Пространство вокруг неопределённо – оно огромно или напротив крошечное. Она задыхается, слепая, оглохшая, не чувствующая собственного тела. Только резкий приторно сладкий запах заполняет всё её естество.       - Помнить? – уже едва слышно.       - Да. – сказала она и наконец смогла дышать.       Обелиски с острыми углами ступенями поднимались к темной пустоте. Чёрный камень, из которого они были вытесаны, тускло блестел золотыми жилами в несуществующем свете. Она уже была здесь. Но что это за место? Где оно находится?       - Нигде. Дыра между мирами.       Женя обернулась и увидела белую незнакомку. Хотя, почему «незнакомка»? Она почти её подружка, как верно подметил Пашка.       - Дыра в твоей голове. – продолжила та и зеркально повторила женин жест, постучав указательным и средним пальцем по виску.       Дыра между мирами. Что же, выглядит лучше, чем кинговский тодэш, заполненный беспроглядным мраком и чудовищами. Впрочем, одно всё-таки имелось. То, что натянуло лицо её мёртвой соседки по квартире. Тварь, как называла её Привалова.       - Не сметь!       Спокойней. Если ей не нравится, то, быть может, тогда у неё есть имя?       - Нет такой концепции. Нет рамок символов и звуков.       Хорошо, Та-что-без-имени. Ты здесь, давай поговорим. Хотя сложно назвать разговором, когда один украл голос, а обворованному остаётся общаться мысленно. Откуда ты пришла, Безымянная?       - Уже говорить. Не коренное. Вечный голод. Искать, искать, искать. Найти путь, прийти в тут. Здесь.       Как давно ты здесь?       - Не знать. Не понимать концепцию.       Вечно голодное огромное нечто, живущее в их мире неизвестно сколько времени. Но где же можно скрывать такую тушу?       - Где нет света. Никогда нет света. Чем ниже, тем меньше. Нет света.       Чтобы оказаться на вершине, надо спуститься на самое дно пропасти. Безусловно, где ещё может обитать это существо. Если здание их организации и все остальные в стране и соседних государствах – части тела этого существа, то, выходит, искать его необходимо в самом низу. Последний подземный этаж. Минус седьмой, в их случае. Но уровней допуска шесть. На минус седьмой путь открыт только для Главы.       Белое нечто, что живёт с ними в симбиозе и связано с остальными через Директора и Глав. В Старейшем Доме та же система? Она дёрнулась, словно от удара током.       - Не хотеть слышать! Равновесие! Оба первый! Никто не первый!       Оказывается, даже между параестественными сущностями/зданиями/чем бы они ни были может быть неприязнь и соперничество. Хорошо, мы не говорим о Старейшем Доме. Забудем его. Лучше я спрошу Тебя о красном человеке. Красном пламени, которое грозится в будущем уничтожить твоего конкурента, дерево с каменными корнями.       Та-что-без-имени вздрогнула всем телом. Её мелко затрясло, Она прижалась к колонне, рядом с которой стояла, будто в попытке найти защиту. Вцепилась в неё пальцами, но лишь царапала острыми ногтями гладкую поверхность.       - Они уже здесь. Барабаны греметь. Они уже петь. – затараторила Она. – Вы глухи, не слышать. Я слышать. Я слышать всю их песнь целой. Болезнь, которая петь. Песнь, которой можно заболеть. Они исказить сущность. Верх – это низ. Право – это лево. Вперёд – это назад! Нет верха и низа, нет сторон! Изнанка! Вывернуть! Надо заменить все части! Дыра! Здесь дыра! Медлить! Её страх сладкий, но теперь она голые кости! Бесполезно! Дыра! Пространство рушиться, её пальцы ломаться! оНА ТЕРЯТЬ РАЗУМ! КОНТРОЛЬ! ЕЙ НУЖЕН КОНТРОЛЬ! ОНА МЕДЛИТЬ! ВСЁ ПОТЕРЯНО. ВРЕМЯ?! ВЫ ЛЮБИТЬ ВРЕМЯ! НЕТ ВРЕМЯ! ВРЕМЯ СТАТЬ ЖИДКИМ И УТЕЧЬ В ПЕСОК! Я СЛЫШАТЬ ИХ ПЕСНЬ! Я СЛЫШАТЬ ИХ БОЕВЫЕ БАРАБАНЫ!       Она была не просто напугана. Она была в Ужасе. Скороговорка в середине превратилась в вопль, который под конец сорвался в истеричный визг. Женя зажала уши, но это не помогло. Звук зарождался прямо в мозге, рвал его на части на живую. Она не знала, что можно так орать. Из носа по губам стекало что-то теплое, имеющее солоноватый железный вкус. Кровь. Неважно! Пусть это прекратиться! Пусть Пашка её разбудит, пожалуйста, она должна проснуться! Заткнись! ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ! Визг достиг своего апогея и внезапно оборвался, словно кто-то нажал кнопку «выключить». Наступила желанная бархатистая тишина.       Женя осторожно отняла ладони от головы, до конца не веря, что всё закончилось. Тварь стояла, покачиваясь, точно раздумывала – упасть или нет? Её ногти были сорваны, но из обнажившейся белой, как рыбье мясо, плоти не вытекало ни капли крови. Кожа на лице сбилась. Она раздраженно содрала её и отшвырнула в сторону. Кожа грязной тряпкой упала на идеально гладкий пол.       Женя посмотрела на то, что скрывалось под ней и непроизвольно отшатнулась, налетев спиной на одну из каменных призм. Глаз у Неё не было. Носа тоже. Всё «лицо» – если его можно было так назвать – занимала пасть. Чёрный провал, ведущий в бездонный желудок Вечно Голодной. Мелкие, как иглы зубы, уходили вглубь неровными рядами. Бесчисленные, острые, белые. Их с Тварью разделяла пара метров, но Женя явственно ощущала, как из пасти тянет чем-то омерзительно-сладким, напоминающим запах гниющих яблок. Сотен, тысяч, десятков тысяч гниющих яблок.       - Сказать им. Ей! Всё. Конец.       Верхняя и нижняя челюсти были разделены по средней линии на две половины, напоминали мандибулы и максиллы жуков. Когда Тварь говорила, они шевелились независимо друг от друга.       Голос Её после случившейся истерики был удивительно холоден. Похоже она нашла кому излить всё накопившееся и теперь, наконец, успокоилась.       - Они медлить. Голодно. Голодно, голодно! Она медлить! Дыра быть теперь не в моем теле. Дыра быть на месте, где моё тело быть. Так и сказать им. Основание треснуть. Всё треснуть и запертое в глубинах выйти на поверхность. Быть хаос. Сказать им это. Я говорить – пространство истончаться, новые дыры, новые пути, для Низших из моей колыбели. Сказать им. Ей. Они знать мирное условие – заменить. Пусть слушать тебя. Они могут и не слышать, но она услышать. Если ты сказать, тебя она услышать.

***

      Её выдернуло из сна грубо и бесцеремонно. Ещё несколько секунд Женя не понимала, кто она, где находится, какой нынче день и год, а потом тяжелым и сокрушающим, как удар обуха топора по голове, пришло осознание всего.       Она откинула одеяло и попыталась вскочить, но наткнулась на нечто теплое и мягкое, что отделяло её от края разложенного дивана. Точно. Пашка. Она совсем забыла о нём.       - Женёк, ты чего? – сонно пробормотал он.       - Мне нужно к Главе!       - Что, прямо сейчас в… - Пашка вытащил откуда-то из складок пледа телефон, поморщился, когда экран осветил его лицо. - … в половину пятого утра?       Да, ещё слишком рано. В Управлении сейчас только дежурные и сотрудники из отдела волн, которые остались рядом с трещиной в вестибюле. Но она не может ждать, они все в опасности!       - Управление взбунтовалось! – воскликнула Женя. – Мне надо увидеться с Приваловой!       - Ё-моё, четыре часа утра. Управление не может отложить революцию до начала рабочего дня или хотя бы ещё на часик? – простонал Пашка.       - Оно не знает концепцию времени. – вспомнила она их диалог.       - Завидую черной завистью. Я бы тоже хотел её не знать и никогда не хотеть спать. Ладно, кофе есть? – Пашка зевнул.       Женя кивнула, потом сообразила, что в темноте он этого не увидел, и добавила: «Да, растворимый».       - Мы люди непривередливые. Мне нужен минимум литр самого крепкого и самого мерзкого кофе, что только возможен. – он ещё раз душераздирающе зевнул и рывком сел.       Путаясь в одеяле и пледе, она встала и последовала за ним на кухню. За окном, казалось, всё ещё была глубокая ночь. В домах напротив горели редкие окна. Женя щёлкнула выключателем и они с Пашкой на несколько мгновений ослепли. Пашка рухнул на табуретку, на которой сидел вчера вечером и вновь принялся зевать во весь рот. Женя, действуя на автомате, включила чайник, вынула кружки, чайные ложки банку с кофе и молоко. Поставила всё это на стол. Пашка потянулся было к ложке, но замер, уставившись на неё.       -Жень, у тебя кровь из носа идёт.       Она посмотрела в окно, как в зеркало. Из ноздрей стекали дорожки, достигая верхней губы. Тыльной поверхности ладони Женя попыталась стереть их, но только всё размазала. На руке кровь была алой, в отражении – чёрной, как дёготь.       К тому времени, когда она умылась и вернулась обратно, чайник уже вскипел и Пашка разливал кипяток по кружкам.       - Не знаю сколь крепкий ты предпочитаешь, положил две ложки.       - Спасибо. – кивнула она и добавила молока.       Какое-то время тишину кухни нарушало только позвякивание ложек.       - Итак, вы поговорили. – Пашка не спрашивал.       - Да. Как я сказала, оно, похоже устало ждать каких-либо действий от руководства Службы и решило действовать.       -Действовать? Хочешь сказать, что трещина – это только начало?       - Да. Оно грозит новыми Разломами…       -Ну, конечно, куда мы без этого дерьма, а то давненько их не было. – саркастично вставил Пашка.        - … и тем, что выпустит нечто из глубин. – закончила Женя.       - Тезаурус, вот что там точно есть. Представь, какой бардак начнется, когда целая куча Предметов и Объектов в один миг вырвутся на свободу!       - Оно голодно. Дыра теперь будет не в его теле, дыра будет там, где его тело было. Как-то так. – она удивилась, тому, каким будничным тоном произнесла это.       - Твою мать. – впервые с момента их знакомства в пашкином голосе звучал страх.       Странно, но сама Женя не боялась. В груди была тугая пружина нетерпения, которую она сдерживала тисками воли. До начала рабочего дня ещё три часа, но что, если к тому моменту всё уже рухнет?       - Слушай, что оно такое жрёт, что его никак не могут накормить? – спросил Пашка.       - Оно… - Женя осознала, что совершенно забыла спросить об этом.       Впрочем, сейчас это было уже неважно. Управление испытывает нечеловеческий голод, и никто и ничто не может его унять. Привалова окончательно потеряла контроль. Грядет хаос. Она должна всех предупредить, пока не стало слишком поздно.       Пусть слушать тебя. Они могут и не слышать, но она услышать. Если ты сказать, тебя она услышать.       Но неужели не нашлось другого сотрудника с параутилитарными способностями рангом повыше?       Они могут и не слышать, но она услышать. Если ты сказать, тебя она услышать.       Или кого-нибудь из руководства или даже сама Глава? Она не может не знать о грядущем. О бунте. Об алом пламени.       Если ты сказать, тебя она услышать.       Почему именно меня, Та-что-без-имени?