***
— Ненавижу корабли я. Громадные деревянные корпусы тяжело плыли по Черноводной под ослепительно-белыми парусами. Гордость королевского флота, огромный «Молот короля Роберта» замыкал процессию. Величественное зрелище, что и говорить. Бактана поёрзала в седле и сказала громче: — Ненавижу я корабли. — Ты хоть что-нибудь любишь? — пробасил Крагг, сидящий на своём здоровенном рыжем скакуне рядом с ней. Воительница повернулась к нему, улыбаясь. — Трахаться тобой с. Осмунд Кэттлблэк ни за что бы не подумал, что когда-нибудь увидит эту хмурую, мрачную женщину улыбающейся. Скажи ему кто сутки назад, он бы не поверил. Бактана сидела на коне в ослепительно-белой рубашке, фривольно расстёгнутой на груди, почти обнажая лишнее, в плотных тёмных штанах и кавалерийских сапогах из хорошей кожи. Тёмные волосы были собраны в какой-то сложный пучок на голове. Подле неё был Крагг Краснозубый. Его рыжеватая борода была тщательно заплетена в мелкие косички, а сам громадный железянин был одет в какой-то расшитый красивыми узорами кафтан, который явно берёг для особых случаев. Что-то подсказывало Осмунду, что они приоделись не ради принцессы Мирцеллы. Ему хотелось фыркнуть. Королева Серсея, её карлик-брат, дети и невеста короля стояли на пристани под пристальным надзором королевских гвардейцев. Ради такого случая их вытащили из замка в полном составе. Сира Ариса Окхарта отправили в Дорн вместе с принцессой, поэтому обратно Королевская гвардия вернётся в немного урезанном виде. Что же, в довесок к ним в процессии было изрядное количество ланнистерских гвардейцев и наёмники Кэттлблэков, а улицы ограждали стройные ряды золотых плащей. Этого хватит… Осмунд вспомнил взгляды, которые люди в толпе бросали на них по дороге на пристань, и поёжился. Лицо королевы Серсеи Ланнистер было надменной каменной маской. — Я молюсь, чтобы ты полюбил, — обратилась она к брату, — и полюбил настолько сильно, чтобы ты видел её лицо, закрывая глаза. Я желаю этого тебе, чтобы ты понял что значит любить, любить по настоящему, — королева бросила быстрый взгляд в сторону Кэттлблэка, — И я отниму её у тебя. Осмунд снова поёжился. Алайайю ему уже становилось жалко. Он отвернулся. — Разнылся, как грудной младенец, — прошипел Его Величество Джоффри, пихнув маленького брата, — Принцы не плачут. — Принц Эймон Рыцарь-дракон плакал в тот день, когда принцесса Нейрис вышла за его брата Эйгона, — подала голос его рыжеволосая невеста, — и близнецы сир Аррик и сир Эррик умерли со слезами на глазах, смертельно ранив друг друга. — Замолчи, или я прикажу сиру Мерину смертельно ранить тебя, — выплюнул король. Осмунд поморщился и снова отвернулся. Давос Чёрный покачал головой. День был ослепительно-солнечным, но ни пристань Королевской Гавани, тянувшаяся в обе стороны, ни рыбный рынок с внешней стороны Речных ворот не ломились от народа. Всех их выгнали, чтобы двор мог проводить сестру короля в далёкий путь к своему жениху. Лишь цепи золотых плащей и западных гвардейцев наполняли пустоту своим угрожающим молчанием. Пока все кисли на пристани, Осмунд подъехал к сиру Арону Сантагару. Длинные чёрно-серые волосы дорнийца развевались на ветру, как и золотое знамя Баратеонов в его руке. Шлем он держал под мышкой. Мастер над оружием повернул к наёмнику своё обветренное, худощавое лицо. — Что-то хотели, сир? — Да, сир Арон, — Осмунд вытащил свёрнутый в трубочку список, выведенный аккуратной ручкой Бернадетты, и подписанный небрежной росписью королевы Серсеи, — как вы и просили. Список необходимого оружия и доспехов. Мастер над оружием спрятал бумагу и снова повернулся к наёмнику орлиным профилем, не удостоив его ответом. Осмунд вернулся к своим людям. Он взял на пристань обоих братьев, а также Крагга, Бактану, Давоса, Реджа и ещё троих человек. Кроме них охрану составляли городские стражники, ланнистерские гвардейцы и все пятеро оставшихся в столице белых плащей. Его братья были заняты разговором с сиром Бейлоном Сванном, вторым знаменосцем в процессии. Младший сын лорда Каменного Шлема сидел на лошади, накрытой чёрно-белой попоной, и таких же цветов был его плащ, расшитый гербовыми лебедями. Багровое знамя Дома Ланнистер с яростным золотым львом развевалось над ним. Сир Бейлон был молод и держался с той непринуждённой уверенностью, которая свойственна лишь молодым и удачливым. Он обретался при дворе уже некоторое количество лет, и поговаривали, что он жаждал получить белый плащ королевского гвардейца. В то же время его брат, сир Доннелл, присягнул на верность самозванцу Ренли и сейчас маршировал то ли со Станнисом, то ли с Тиреллами. Это то, что Осмунду удалось выудить из братьев и Бернадетты. Сейчас же сам младший Сванн склонился над Осни, с улыбкой пересказывая ему дворцовые слухи. Осмунд подвёл коня поближе. — …Но это не так смешно, как то, что случилось с бедным сиром Донтосом. За пару дней до турнира в честь именин Его Величества Холлард отправился кататься по столице, как водится, пьяный вдрызг. Ну, в конце концов он свалился с коня и разбил себе голову. Поучительная история, но самое смешное не это. Перед тем, как помереть, сир Донтос бормотал, что будто бы видел на крыше призрак своей покойной матушки, якобы она стояла там с треплющимися на ветру длинными белыми волосами и будто светилась изнутри. Так и помер. Все наёмники нашли историю очень смешной. Даже Давос Чёрный вежливо улыбнулся, а вслед за ним хихикнул и Редж Рыжий. — Невоздержанность есть бич слабого человека, — заключил Осмунд, — Но, боюсь, нам пора трогаться в путь. Действительно, двор принялся садиться на лошадей и выстраиваться в колонну. В голове шёл отряд золотых плащей под командованием сира Джаселина Байуотера, командира городской стражи. За ними следовали сир Арон и сир Бейлон со знамёнами льва и оленя, один в вечерне-синем с золотом, другой в чёрном и белом. Сразу после них шли король со своей невестой, бедной леди Сансой. Их защищали сир Мендон Мур и Сандор Клеган в ослепительно-белых плащах. Затем шёл маленький принц Томмен под защитой ещё одного королевского гвардейца, сира Престона Гринфилда, после него — королева-регент Серсея Ланнистер и десница короля Тирион Ланнистер. Помимо двух белых плащей, сира Бороса Блаунта и сира Мерина Транта, их охраняли Бронн, сир Лансель Ланнистер и три брата Кэттлблэк. Дальше, за позолоченным экипажем Верховного Септона, ехали многочисленные придворные, включая Стоквортов, лорда Росби и летнийского принца-изгнанника Джалабара Ксо, а также львиные гвардейцы и наёмники Кэттлблэка, которым всё ещё не выдали экипировку, поэтому они были одеты во что попало. Давос Чёрный занял место рядом с принцем Джалабаром. Осмунд видел, как наёмник наклонился к опальному монарху и что-то сказал ему на певучем языке Летних островов. Оба засмеялись. Редж Рыжий примостился рядом с Давосом молчаливой тенью. Они проехали ворота и торговую площадь, на которой Ари иногда притворялась попрошайкой. Она осталась во дворце, доставать слуг насчёт сбежавшей девчонки Старк. Осмунд собирался вывести её по возвращении. Не дай Семеро, девчонка снова напорется на кого-нибудь, её поймают, допросят… С утра по замку уже шли слухи о какой-то странной служанке, даже Бернадетта наткнулась на неё ночью. Осмунд покачал головой. В покои слуг гвардейцы заходят редко, но всё же… Дерьмовая затея, дерьмовая. Вышло бы больше толку, если бы Бейлиш подрядил на это дело Кэттлблэков. Может, братьям удалось бы выудить больше, чем девчонке. Но Бейлиш теперь даже не в городе, а у них другие заботы. — Не нравится мне это, — Осфрид вырвал его из потока мыслей. Линии стражников по обе стороны ограждали процессию от толп горожан. Мрачное, грязное, мерзкое зрелище. Осмунд дал Краггу задачу поставить в толпе своих людей, чтобы предотвращать возможные беспорядки, но почему-то это не добавляло сейчас уверенности. Что-то витало в воздухе — что-то, отчего волоски у него на спине вставали дыбом. — Чуешь, братец, чем пахнет? — продолжал Осфрид, — Дерьмом, братец, пахнет! И я не про запах. — Сир Осфрид прав, — рядом оказался лорд Тирион, коротышка в расшитых золотом одеждах винного цвета, копной грязно-золотых волос и цепью десницы на шее. Их третий хозяин, — Чем скорее мы окажемся под защитой крепостных стен, тем больше шансов, что столица сегодня простится лишь с одним Ланнистером. — Львы не боятся овец! — сир Лансель гордо вскинул голову, окатывая тёмные массы полным презрения взглядом. «Где-то это я уже слышал», подумал Осмунд, а вслух сказал: — Это не овцы, сир, это псы. — И в чём же разница? — Они хищники, сир. Как и мы. Сир Лансель усмехнулся. — Вы — хищник? Вы охраняете за деньги. Осмунд пожал плечами. — Я убиваю за деньги. Сир.***
Что-то в ней его сразу насторожило. Грязная нищенка, старая и уродливая. Мёртвый младенец в руках; определённо, ребёнок, которого она потеряла. Потеряла из-за голода, из-за войны, из-за Ланнистеров, и это ясно мог видеть каждый, целая толпа озлобленных людей, целый город их, тысяча тысяч глаз. Все они видели женщину, чьего ребёнка убили Ланнистеры. Да, она явно была не в своём уме. В глазах нищенки не осталось искры разума, лишь боль, страх и ненависть. Осмунд видел безутешных матерей. Потеряв рассудок, последней частичкой его они цеплялись за мёртвое тело своего дитяти, баюкали его своих руках, прижимали к себе, визжали и царапались, когда его отбирали, чтобы закопать в земле… — Оставьте её, Ваша Милость, — звонкий голос королевы Серсеи прорезал сгустившийся воздух, будто нож, — Этой бедняжке уже ничем не поможешь. …эта женщина держала мёртвое тельце, как уличный пекарь держит каравай хлеба. Как рабочий держит свой инструмент. Как воин держит своё оружие. — Шлюха! — завопило тощее чудовище. Её лицо исказилось в гримасе, в которой не было ничего человеческого, — Шлюха Цареубийцы! Братоёбка! — мёртвый младенец вывалился из её рук в грязь на мостовой, забытый и ненужный, костлявый палей осуждающе указал на львиную королеву, — Братоёбка-братоёбка-братоёбка! «Началось», понял Осмунд. Началось. Кто-то бросил кусок навоза в короля, запачкал его золотые кудри и платье леди Сансы. Король начал визжать, его кукольное личико покраснело и исказилось яростью. Осмунд видел всё как в тумане, его голова гудела. «Это ловушка», билась отчаянно мысль, «Это ловушка». Сандор Клиган слез с коня, начал протискиваться сквозь толпу. Кровь била в висках Осмунда кузнечным молотом. «Это ловушка. Это ловушка. Это ловушка». Осни разделял его мнение. — Блядь-блядь-блядь-блядь-сука-сука-блядь-блядь, — лихорадочно шептал его братец, вцепившись в поводья побелевшими пальцами. — Это значит, — сухо перевёл Осфрид, — «Нам надо съебывать отсюда нахуй прямо сейчас». — Пёс! — верещал мальчишка-король, — Прорубись сквозь них и принеси… — Ваше Величество! — Осмунд подъехал к королеве и бесцеремонно вцепился ей в рукав, — Мы должны скакать в замок со всей скоростью! — ему приходилось кричать ей в ухо. Чернь неистовствовала, разгневанная словами своего повелителя. Королева вырвала рукав, её бледное лицо было искажено гневом. — Что вы де..? — Это засада! Кто-то задумал убить ваших детей! — К замку! — её голос взвился в вышину ослепительно-белой чайкой, — Немедленно! Королевская процессия пришла в движение. Впереди Байуотер расчищал путь, но живой коридор пришёл в движение, протянул к ним с обеих сторон сотни щупалец. Живая волна обрушилась на тонкую золотую линию стражников. Линия приняла удар, выстояла, приняла напор снова, прогнулась… Порвалась. Всадники неслись вперёд, дома мчались мимо, цок-цок по неровной каменной мостовой. Вверх, вверх, на холм Эйгона, под защиту каменных стен. Всё смешалось в кучу. Осни на своём коне вырвался вперёд, меж королём и его матерью, Осмунд, Осфрид и леди Санса шли за ними. Лошадь молодой леди споткнулась, влетела в толпу, задавив кого-то. Грязные руки ухватили её за рукав, за подол платья. Толпа окружила её со всех сторон, словно вязкая текучая жидкость. Рыжая девушка отчаянно визжала, пыталась сказать им что-то, но шум человеческой лавины глушил слова. Тьма протянула к ней свои щупальца. И тут вмешалась Бактана. Она влетела в толпу, направляя лощадь при помощи ног и бёдер, с арахками в обеих руках, будто сарнорская серпоносная колесница в бою. Оба изогнутых клинка замелькали серебристыми обручами, брызги крови полетели во все стороны вместе с отрубленными руками и головами, кишками и ошмётками мозгов. В мгновения рядом с леди Сансой образовалось свободное пространство, покрытое ковром окровавленной плоти. Человеческое море в страхе подалось назад. Вслед за Бактаной появился Крагг в своей нарядной рубахе, обрушивая остро наточенный боевой топор на тех, кто отскакивал недостаточно быстро. Покачав головой, Осмунд тоже вмешался, влетев с другой стороны от лошади леди Сансы. Он рубанул одного, задел клинком висок другого, снёс полголовы третьему, и внезапно девушка оказалась свободна. — Скачи, дитя! — крикнула ей Бактана и ударила окровавленным аракхом плашмя по крупу её кобылы, — Скачи! Лошадь понеслась вперёд, унося наездницу. Наёмники бросились за ней, и тут это случилось. Их спутники уже ускакали несколько вперёд, смешавшись в беспорядочную кучу. Защитники короля едва поспевали за ним, зато чёрный конь Осни вырвался вперёд. На глазах Осмунда лошади короля и наёмника столкнулись друг с другом, и скакун короля Джоффри полетел в толпу, споткнулся. Его Величество вылетел из седла, пролетел несколько футов и рухнул на головы беснующихся горожан.***
Осмунд сказал ей сидеть на руках, и она сидела на руках. Тут было темно, даже огромные черепа было не разглядеть, но она их чувствовала. Как кто-то может быть настолько большим и живым? Она покрутилась в покоях слуг, поговорила с людьми, а затем спряталась в этом подвале, о котором рассказал ей Осмунд. Ему же рассказал об этом месте какой-то его друг по имени Берри. Если Осмунд доверял Берри, Ари тоже доверяла ему. Потому что Ари доверяла Осмунду. Ей не терпелось поделиться с Осмундом тем, что она нашла. Грустная история, но какая же Ари умная, что докопалась до правды! Она зажмурилась в темноте от удовольствия, как котёночек на солнцепёке. Она принюхалась. Смерть и безумие витали в воздухе. Множество маленьких огоньков вспыхивали в разных частях города независимо друг от друга, одновременно, складывались в один большой пожар, как красивая мозаика. Чёрные потоки вытекали из узких аллей, смыкались в мощную реку, сносящую всё на своём пути. Запах ударил в голову, и голова закружилась. Ари улыбнулась.***
— Королевские гвардейцы, защитите своего короля! — теперь голос королевы-регента уж совсем явно напоминал львиный рык. Её глаза метали молнии, лошадь под ней нетерпеливо танцевала. Казалось, королева Серсея сама едва сдерживается от того, чтобы броситься в гущу толпы и отбить своего сына собственноручно. — Слышали её! — вторил лорд Тирион, — Лансель, защищай королеву! Бронн, — он поискал глазами Бронна, — защищай меня! Время шло на мгновения. Осмунд нашёл глазами уголок грязного людского моря, где окружившие малолетнего короля оборванцы стаскивали с оглушительно визжавшего мальчишки корону, тягали его в разные стороны, разрывая его багрово-золотые одежды. Время шло на мгновения. Осмунд бросил взгляд на искажённое яростью белое лицо королевы. И бросился вперёд. Его меч обрушился на лысую голову, похожую на тыкву, раскроил её с хлюпающим звуком, который прошёл к ушам Осмунда через руку, плечо, шею. Гвардейцы бились вокруг него в своих белых доспехах. Осмунд вдавил шпоры в бока коня, давя мужчин, женщин, даже одну девочку лет четырнадцати. Толпа подалась назад. Он прибавил, но тут перед мордой лошади очутились блестящие зубья вил. Осмунд ударил мечом, но испугавшийся конь встал на дыбы, и клинок рассёк воздух. Лошадиное ржание вдарило ему по ушам, и он увидел рукоять вил, торчащую из лошадиного брюха, за мгновение до того, как животное стало заваливаться набок. Осмунд рухнул на что-то мягкое, ударил вправо, влево, чудом освободил обе ноги, рубанул по ногам стоящих рядом людей, рубанул ещё раз. Ему удалось встать. Толпа отступала, напуганная яростью его клинка. Мрачно ухмыльнувлись, он пошёл вперёд, в сторону, где должен был быть король. Тех, кто убирался с его пути недостаточно быстро, он убивал. Детина с вилами оказался перед ним. Осмунд разрубил мечом рукоять орудия и брюхо, которое олух ей прикрывал. Король лежал в грязи, покрытый дерьмом и кровью, его корона, нарядный плащ и один сапог куда-то исчезли. Осмунд схватил рыдающего мальчишку в охапку, как мешок репы. Самые горячие головы попытались остановить его, но меч Кэттлблэка прочертил кровавую окружность вокруг своего владельца. Они снова отступили, на каком-то животном уровне признав его превосходство. Ему хватало одной свободной руки, чтобы удерживать это стадо в повиновении. Осмунд презрительно сплюнул. Король Джоффри из Дома Баратеон, Именуемый Первым, мокро хныкал ему в плечо. Пот прилепил ко лбу Осмунда длинные чёрные волосы. В голове бушевал шторм. Наёмник медленно шёл вперёд под тяжестью королевской власти. Конные королевские гвардейцы были рядом. Совсем близко. Его голова взорвалась болью, и он чуть не рухнул на колени. Мерзкий визг, радостный, торжествующий, раздался за его спиной. Осмунд круто повернулся. Тощая старуха, дряхлая и уродливая, сжимала в руках большой булыжник. Осмунд разрубил поганую тварь надвое одним ударом, и её смех оборвался. Он сделал шаг, и его колени подогнулись, шар острой боли снова лопнул внутри головы, ещё более сильный, будто волна, сносящая всё на своём пути. Осмунд опустил мальчишку на землю, закрыв его своим телом. Свободной рукой наёмник дотронулся до своей макушки. Выставив пальцы перед глазами, Осмунд увидел на них кровь. Они тоже её увидели.***
Ари вытащила обе руки из-под себя, встряхнула их, растёрла. Они затекли. Зачем Осмунд сказал ей сидеть на руках? А если б она отдавила их? Конечно, Осмунду лучше знать, но вдруг он забудет её? Забудет её здесь, и она просидит на руках целый месяц? Ей хотелось танцевать. Ари вскочила, начала кружиться меж невидимых мёртвых чудовищ. Потоки тьмы обвивали её чёрными лентами, вся злоба и подавленная ярость огромного города, копившаяся десятилетиями. Она чувствовала огромные пожары в Блошином Конце и в других местах, погромы и расправы, ненависть, ненависть, ненависть. Она расхохоталась, согнувшись напополам. Пламя до небес! Пламя до небес! Пламя до небес! Звёзды взрывались внутри её головы, и в ослепительном свете она видела тысячи чёрных силуэтов, разрывающих друг друга на части. Ари принялась кружиться в танце как бешеная, смеясь, вскидывая руки в призывных жестах. Она призывала смерть на город, ставший её могилой.***
Смерть облепила его толстым коконом. Осмунд вонзил меч в чьё-то брюхо, но тут же потерял его в вязкой массе телес. Чья-то нога прилетела ему в челюсть, Осмунд согнулся над хнычущим телом короля. Удары сыпались со всех сторон. Пинок в рёбра повалил его набок, выбил дыхание из лёгких. Удар в лицо размазал зрение, заставил голову гудеть, как чугунный котелок. Палка обрушилась на его спину, один раз, другой. «Это конец», подумал незнакомец на краю его сыпящегося сознания. Кто-то схватил Кэттлблэка за волосы, оттянул его голову назад, обнажая горло. Мерзкий тип с язвами на щёках гнусно ухмыльнулся, достав откуда-то ржавый нож. Его голова слетела с плеч. Внезапно всадники были со всех сторон, выкрикивая боевые кличи. Чёрно-белый силуэт был прямо над наёмником, рубя тварей кровавым мечом. Они отступали с нечеловеческим визгом, спотыкаясь о своих менее удачливых сородичей, умирая за это. Он не помнил, как поднялся на ноги. Всадники кружили вокруг, и их клинки играли в живой плоти восхитительную мелодию смерти. Сир Мендон убивал с совершенно равнодушным лицом. Сир Мерин выкрикивал ругательства. Сир Бейлон Сванн, рыцарь лебедей, носил на лице выражение хмурой сосредоточенности. Бактана была покрыта кровью с головы до ног, прилипшая к телу кровавая рубашка прочерчивала контуры её фигуры вплоть до сосков. Абсурдно и невпопад, Осмунд почувствовал, как его плоть твердеет в штанах. Крагг был рядом с ней, его огромный боевой топор рубил руки, как сучья деревьев. Тут же были улыбающийся Давос и молчаливый Редж. Осни ухмылялся. Осфрид был хмур. Камень ударил по крылатому шлему Сванна. Другие последовали, целый град из камней с окрестных крыш. Давос рухнул с лошади, держась обеими руками за окровавленную голову. Острый камень ударил ему в ногу, и он дёрнулся. Редж бросился на выручку темнокожему наёмнику. Толпа снова осмелела, начала наступать. Рёв её окатил людей короля волной, страшный звук, неумолимый и безжалостный, как сама природа. Давос и Редж исчезли под лавиной. — Сир Осмунд, идите, — завопил сир Бейлон, — идите же скорее! Спасайте короля, мы их задержим! Мальчишка снова болтался на его плече, но каждый шаг теперь давался с трудом. Огромный верзила возник перед ним, с жёсткой серой бородой и выпирающим брюхом. В его руке был топор. Осмунд почувствовал отсутствие меча в своей руке, но противник уже замахивался. Рука нащупала Осмунда рукоять кинжала. Топор опустился. Его лезвие упало под ноги. Кинжал разрубил древко почти без усилий. Верзила тупо уставился на обрубок рукояти в своей ладони, и клинок Осфрида опустился на его лысый череп. — Братец, как ты? — Осни был рядом. — Надо валить отсюда, — поторопил их Осфрид. Осмунд издал какой-то звук, который ему самому показался утвердительным, но братья его, вероятно, даже не услышали. Голова гудела. Наёмник опустил взгляд на свою правую руку. Он держал в руках осколок тьмы. Торопливо спрятав кинжал в ножны, Осмунд передал короля Осни, а сам сел на чёрного жеребца Осфрида за самим седоком. Глаза королевы поразили его как молнии. Когда она увидела сына живым и здоровым, и перевела взгляд на Осмунда, в этих зелёных омутах он увидел… что-то. Это одновременно воспламеняло его и пугало. Осмунд попытался улыбнуться, и челюсть пронзила боль. Толстая туша сира Бороса Блаунта маячила за королевой. Его уродливое лицо было того же цвета, что и его плащ. Рыцарь Королевской гвардии трясся от страха всем своим рыхлым телом. Осмунд огляделся. Впереди золотые плащи Байуотера расчищали путь. Толпа вокруг неистовствовала. Сир Арон Сантагар лежал в канаве, бунтующие окружили его, как стервятники раненого льва. Ему разбивали голову камнем. «Мой список», с досадой подумал Осмунд. Половину утра потратили! Пронзительный крик леди Танды прервал его мысли. — Моя дочь! Спасите мою дочь! Толпа достала леди Лоллис. Мягкоголовую дуру стащили с коня прямо на глазах её матери, пока всё внимание было приковано к персоне короля. Бактана появилась рядом с Осмундом, убрала со лба прилепленный кровью чёрный локон. — Должны спасти мы её — твёрдо произнесла скуластая воительница. Осмунд сжал зубы. — Мы потеряли слишком многих. Надо уходить. — Её но они... — Плевать! Бактана упрямо мотнула головой. — Нет. Прекрасная наездница понеслась прямо в толпу, сверкая на солнце бешено вращающимися лезвиями арахков. Двойная мельница смерти. Осмунд невольно залюбовался её работой. На место убитых безумцев вставали новые. Последовавший за своей дамой Крагг раскалывал их топором, как поленья. Один из рядовых наёмников скакал за офицерами, помогая своим мечом. Остальных не было видно. Они погибли. — Поможем? — спросил Осфрид. Осмунд в ответ лишь сердито фыркнул ему в ухо. Говорить было больно, думать тоже. Уходить отсюда, уходить. Прочь, под безопасные своды Красного замка. Давос и Редж мертвы, Сантагара убили, Гринфилд и Клиган пропали, карету Верховного Септона нигде не было видно. Прочь. Какое ему дело до тупой коровы Лоллис Стокворт? Дурная Бактана, полезла в пекло, и парней потащила. Ладно бы ради короля, эта овчинка стоит выделки, хотя Осмунд знал, что ни за какие сокровища мира не сделает этого снова. Бактане и Краггу удалось отбить пронзительно визжавшую дуру. Ту передали в руки золотых плащей, которые потащили её за линию оцепления. Один из них сгинул по пути. Леди Лоллис посадили на лошадь к матери. Она была на удивление целой, лишь пара синяков и ссадин расцветили лоб, да длинные белокурые волосы были растрёпаны, да платье было разорвано на груди, являя миру одну полную белую грудь. Лицо девицы было красным, она ревела в три ручья в обьятиях старухи. — Ма-амочка! — надрывалась она, — За что-о? Почему люди такие злы-ы-ые? — Подождём их, — прохрипел Осмунд брату. Бактана и Крагг бились как бешеные в окружении беснующейся толпы. Придворные и воины скакали мимо без оглядки. Вперёд, вперёд. Осмунд не мог осуждать их. Вокруг двух братьев сгрудилась жалкая кучка стражников и гвардейцев, потрёпанных, испуганных. Толпа стащила Бактану с лошади, разорвала жеребца Крагга на части, заталкивая себе в глотки куски кровавого мяса прямо на месте. Каким-то чудом они ещё сражались. Спиной к спине, мужчина и женщина, разделившие кровать и поле боя. Полные ненависти и злобы, выплёскивающие их, словно кипяток. Топор Крагга рубил направо и налево, раскалывая плоть и кость. Аракхи женщины крутились серебристыми мельничными жерновами, но стремительными, сливающимися в два неподвижных колдовских колеса. Сеющих смерть. — Эй! — силясь перекричать рёв толпы, Осмунд обратился к застывшему рядом сержанту стражи, — Помогите им! Сержант отшатнулся, как ошпаренный. На его лице было выражение чистейшего ужаса. Осмунд с кристальной ясностью понял: без лидера, который заменит их волю своей и поведёт их вперёд, они никуда не пойдут. Двоих разделили сплошным потоком яростной бурлящей плоти. Твари облепили Крагга, как хищные птицы медведя. Кто-то поднял топор, выбитый из рук островитянина... Бактана вскрикнула, когда лезвие опустилось в первый раз. Крагг отшвырнул одного из нападавших в сторону, но на его место пришёл другой. Топор опустился во второй раз, третий. Удар за ударом железянина разделывали на части, как тушу на бойне. С потерей товарища для Бактаны всё было кончено. Её схватили за руки, за ноги, за волосы, перехватили через туловище сзади. Аракхи вырвали из ладоней. Когда ей сломали запястье, а потом второе, Осмунд готов был поклясться, что услышал хруст. Его тело передёрнуло. Скуластое лицо наёмницы было безумной окровавленной маской, искажённой, злобной, жуткой. В нём не было ничего человеческого. Боль, ненависть, страх, ярость, бессилие наполняли её хриплый, срывающийся вопль, но в нём также не было разума. Это был крик тела, а не души. Это был рёв проигравшего хищника. — Мы должны помочь ей! — не выдержал Осфрид. Страх. Ужас. Туда? Опять? Он чувствует, что дрожит. Нет. Слабость. Не должен. Долг. Должен. Она его товарищ. Она пришла на помощь. Должен. Толпа беснуется. Рёв. Смерть. Нет. Не может. Не должен. Он сделал глубокий вдох. Меч в его руке. Отдай приказ. Вожжи в руках брата. Страшно. Нельзя. Надо. Сделай это. Сделай это. Сделай это. Сделай это. Лысый верзила, истинный гигант, встал на колени перед Бактаной. Её рот искривился в ненавидящей усмешке. Она плюнула в него. Ничего не отразилось в спокойных глазах гиганта. Пудовый кулак влетел в её лицо один раз, другой, кроша зубы, лопая кожу на скулах, треская хрящ носа. Её голова дёргалась из стороны в сторону от каждого удара. Осмунд снова посмотрел на свой меч, взвесил его в руке. Сделай это. Бактана безвольно обвисла на руках своих палачей. Гигант рванул рубаху на её груди, пуговицы брызнули в разные стороны. В её сосках действительно были железные кольца. Сделай это. Осмунд выдохнул. — Мы уходим. — Что? — Осфрид поражённо вытаращился на него, — Но они её… — Мы уходим!!! Отряд пришпорил коней, стремясь поскорее покинуть проклятые улицы. Ревущие волны сомкнулись вокруг Бактаны, и людское море поглотило её.***
Он слез с коня, как в тумане. Отмахнулся от ошарашенного Джона Хилла. Мир шатался вокруг него. Королевская процессия столпилась во дворе замка, тревожно шумела. Он прошёл мимо, не глядя ни на кого. Голова гудела, казалось, вибрируют сами стены вокруг. Бледно-красный камень, злой и недружелюбный. Ему казалось, камень шепчет. Он очутился один за каким-то замковым строением. Никого не было. Ни души. Даже звуки почти исчезли. После улицы это было так странно. Никого. Вот тогда он и дал волю своим чувствам. Осмунд вжался в стену, болезненно скривился, зажмурился. Его руки дрожали. Под сводами черепа гремели и пылали давно погребённые воспоминания. Поле боя где-то на Спорных землях. Пехотный строй. Давка битвы. В твоих руках древко копья. Чьи-то телеса сжимают тебя спереди, слева, справа, швыряют на врага спереди, прижимают вас лбом ко лбу. Навершия копий мелькают у самого лица, норовя вонзиться в прорезь шлема. Кто-то рядом получает острие в глаз, но это не ты. Он кричит. Его кровь выходит из-под шлема склизкими тёмными толчками. Ты не можешь отшатнуться, не можешь отодвинуться. Гул заполняет мир, рёв, сплошная стена звука. Нет ни одного места на твоём теле, которое не было бы скользким от пота, но внутри ты высох. Если тебя не будет держать эта горячая стена железа и мяса, ты упадёшь, но она никогда тебя не отпустит, никогда, никогда… Он застонал, жалобно, беспомощно. Уйди, уйди, уйди! Он думал, что сбежал… покончил с этим… предательская солёная вода попёрла из-под зажмуренных век, пачкая щёки, губы. — Нет… — прошептал Осмунд, — Пожалуйста, нет… — И кто тут у нас хнычет? Осни стоял перед ним, засунув большие пальцы за пояс и бесцеремонно ухмыляясь. — Ну-ну, братец, — Осни покачал головой, — Не нужно меня стесняться. Я-то всегда знал, что ты слабак. Осмунд мог только осоловело смотреть на него. — Королева звала тебя, — сказал Осни как бы между прочим и повёл плечами, — Лучше поспешить. Развернувшись, он ушёл. Бернадетта схватила наёмника за локоть, стоило ему показаться. — Семеро, ты весь в крови! — её лицо было белей полотна, — Тебе нужно показаться мейстеру! — Это чужая кровь, — он отмахнулся, поморщился от боли в макушке, — Что я пропустил? — Бес… — её глаза поражённо расширились, — Бес ударил короля! — Ясно, — Осмунд бы его тоже ударил. Но вместо этого спас ему жизнь. — А вот и сир Осмунд! — королева заметила его, — Подойдите-ка сюда! Вот так. Вы оказали королевству неоценимую услугу сегодня, и будете должным образом вознаграждены. Но сначала, — в её голосе зазвенели металлические нотки, — Сир Борос? Толстый уродливый королевский гвардеец встопорщил седые усы. — Да, Ваше Величество? — Сир Борос, — её голос полился сладким ядом, — когда короля схватила толпа, что вы делали? — Я… Я охранял вас и принца Томмена, Ваше Величество! И десницу! — Меня охранял Бронн, — пробурчал откуда-то снизу карлик. Борос Блаунт зло глянул на него. Бронн глянул на Бороса. — Сир Борос, — продолжала королева, вперив в него два раскалённых изумруда глаз, — Я приказала королевским гвардейцам спасать короля. Не защищать меня, спасать короля, сир Борос. Всем королевским гвардейцам, сир Борос. Таков был приказ. Такова ваша клятва. Так почему вы ослушались, сир? — Я… я-й-я.! — до Блаунта только сейчас дошла вся серьёзность его положения. Его рыхлое лицо побелело, став ещё более похожим на творог, — Я… В-Ваше Величество… я… — Довольно. Сир Осмунд? — королева обернулась к нему, — Дайте мне ваш кинжал. Он механически повиновался. Простая рукоять легла в маленькую чужую руку. — Я не… Ваше… — Блаунт всё пыжился что-то сказать… — Двое моих братьев погибли… Он резко замолк. Маленький поросячий глазок скосился на рукоять лезвия, целиком вошедшего в его вторую глазницу. Пальцы королевы соскользнули с неё, в зелёных глазах на миг мелькнуло изумление, но тут же исчезло. Оставшийся глаз Бороса Блаунта остекленел. И только потом он рухнул навзничь, как бесформенный тяжёлый мешок. — Трое, — лицо королевы было презрительной маской. По рядам слуг, воинов и придворных прошёл поражённый вздох. Карлик-десница таращился на свою сестру, разинув рот. В глазах наёмника Бронна читалось уважение, сдобренное щепоткой благосклонной иронии. Мерин Трант выглядел так, будто только что проглотил утку целиком. Серсея повернулась к замершему столбом старшему Кэттлблэку. — Сир Осмунд, можете забрать свой кинжал. Сглотнув, наёмник встал на одно колено перед безжизненной тушей Бороса Блаунта. Когда Осмунд взялся за рукоять, клинок вышел из мёртвой плоти без какого-либо сопротивления, лишь глухо хлюпнула рана, бывшая глазом. Кровь тяжёлыми каплями стекала, падала с чёрного лезвия, не отражавшего солнечный свет. Он держал в руках осколок тьмы. — Валирийская сталь? — львиная королева заломила золотую бровь, — Да вы полны сюрпризов, сир Осмунд Кэттлблэк! Наёмник вытер чёрное лезвие о белый плащ, поднял глаза на королеву, ухмыльнулся. — Вы тоже, Ваше Величество. Вы тоже.***
Бунт неистовствовал до конца дня, пока пожары, комендантский час и усталость не разогнали добрых горожан Королевской Гавани по домам. После того, как королевская процессия укрылась за стенами Красного Замка, толпы обратили свой гнев на тех, кого могли достать. Заведения и дома западноземельцев подверглись свирепым погромам, многие хозяева и члены их семей были убиты. Если кто-то вспоминал, что его сосед был родом с Запада, это становилось смертным приговором. На улицах хватали людей со светлыми волосами, каждый раз надеясь найти ненавистного Ланнистера. За день в столице было убито три Серсеи, восемь Джейме, двенадцать Тайвинов, шесть Мирцелл и шестнадцать Томменов. Кто-то ходил по городу, размахивая отрубленной головой карлика. Кровь утолила жажду... на время. Звери уползли в свои норы, насытившись жестокостью и смертью. Над Королевской Гаванью воцарился покой. Нет ничего проще идеи. Нет ничего опасней.