***
Пока все переодевались и умывались, в главном чертоге крепости было накрыто для трапезы. Несколько длинных столов на козлах заняли всю длинну зала. Сир Уиллам Грей сидел в центре главного стола, на возвышении, в окружении двух королей разом, и это, наконец, вселило в него хоть сколько-то уверенности. Осмунд, как защитник леди Сансы, на протяжении всего завтрака стоял у стены за её плечом, бросая голодные взгляды на явства. Пыльный дорожный костюм он сменил на дублет и штаны из чёрного бархата, с серым волком, вышитым на груди. Красного цвета на этом мероприятии он старательно избегал. Политике за столом не было места, разговоры в основном сводились к обмену любезностями и колкостями. Осмунд узнал имена приближённых короля Станниса: красавицу-жрицу звали леди Мелисандрой из Асшая, лопоухие оказались братьями Флорентами, ближайшими сподвижниками короля, а их долговязый страж, сменив доспех на дублет, оказался вежливым, но молчаливым малым по имени сир Хосман Норкросс. В латах он своей фигурой был удивительно похож на самого Осмунда, но без шлема оказался полной противоположностью: рыжий, веснушчатый и гладко выбритый. Весь завтрак он простоял за спинами Флорентов и говорил только тогда, когда к нему обращались. Глаз Осмунда в течение завтрака нет-нет да цеплялся за леди Мелисандру. Та говорила о чём-то то с сиром Акселлом Флорентом, то с жрецом Торосом из Мира, а потом вообще тихо исчезла, не притронувшись к еде. На самого Осмунда тоже порой обращали внимание. Лорд Стонтон, тот самый, что выпрашивал Харренхол у королевы Серсеи, нарочито громко и с ядовитой любезностью поинтересовался у короля Робба, каждый ли клятвопреступник в его королевстве получает по замку. За короля довольно резко ответила леди Кейтилин: — Только те, что спасают его младших сестёр от насилия и беззакония, милорд. На его месте могли бы быть вы. Леди Санса очень заметно подавила смешок. Стонтон побагровел, но промолчал. За него ответил молодой рыцарь, как и лорд Винсент, одетый в чёрное и белое. — Мой брат позволил Кэттлблэку и леди Сансе уйти. За это он потерял голову. И где же здесь справедливость? А, сир Осмунд? Или же за вас всегда отвечают женщины? Мысленно Осмунд был вынужден ответить, что последнее замечание было правдиво, а вслух, напустив на себя самый невозмутимый вид, сказал: — Ваш брат, милорд, служил плохим людям. Рыцарь сузил глаза. — Как и вы. Осмунд сдержанно улыбнулся и поклонился. — Как и я. К вашим услугам в любое время, милорд. — Довольно! — оборвал их обмен любезностями король Станнис; тон его был ледяным, но глаза метали молнии, — Справедливость будет восстановлена, это я вам обещаю. Каждый получит по своим заслугам. Но не за столом. Лорд Винсент, сир Доннелл, займитесь своей трапезой. Леди Кейтилин, расскажите нам о суде над Бесом в Орлином Гнезде. Осмунд уже успел пожалеть о своих словах. Обычно он старался избегать открытого боя, особенно с тем, кто умеет драться. Но дать заднюю при Сансе гордость не позволила. Настроение самой Сансы после этой перепалки заметно скисло. Немного посидев для приличия, она тихо отпросилась у матери. Получив разрешение, она извинилась перед лордами и леди, сослалась на то, что ей дурно, и выскользнула из-за стола. Осмунд тихой тенью последовал за ней, провожаемый недружелюбными взглядами. Погода снаружи была тёплой и безветренной, солнце ярко светило с небосклона. Стражники лентяйничали на стенах, во дворе сплетничали прачки. На низкой каменной ограде, болтая ногами, сидела жрица в красном. Ветер играл с её рыжими волосами, заставляя их танцевать, будто языки пламени. Не обращая внимания ни на что, Санса буквально выбежала из чертога, ласточкой пересекла двор. Осмунд ускорил шаг, следуя за ней, и тут леди Мелисандра обратилась к нему. — Она могла бы выжить, Осмунд, — сказала она на волантийском диалекте валирийского, — Если бы вы ей позволили. Хоть её жизнь и оскорбляла Владыку, жизнь эта была в ваших руках. Она мертва из-за вас. Осмунд остановился, уставился на неё. Глаза жрицы обшаривали его с любопытством, и казалось, что огромный рубин на её горле тоже смотрел на него, будто жуткий третий глаз. — Кто? — тупо спросил Осмунд. Жрица изящно поставила подбородок на кулачок и радостно улыбнулась. — Ари. Осмунд вздрогнул. Затем, будто опомнившись, быстрым шагом бросился догонять Сансу. Прогулка успокоила девушку. Она выглядело изумительно в своём зелёном платье, лёгком, как свежее дуновение ветра, и так идущем к её рыжим волосам. Болтаясь по городу, они несколько раз натыкались на пепелища домов — шрамы, оставленные войной — но большинство из них расчищались, там работали строители, готовясь к возведению новых зданий на месте разрушенных. Жизнь продолжалась. Они набрели на рынок, и Санса провела битый час, рассматривая украшения и ткани. Что-то она купила, и Осмунд, свистом подозвав ближайшего стражника, скомандовал ему удружить высокой гостье его господина и отнести покупки в крепость. Он умел быть убедительным, и парень не посмел отказать. Осмунд купил у цветочницы охапку каких-то красивых голубых цветов и, ловко орудуя пальцами, соорудил из них венок Сансе. Он смотрелся изумительно на её головке, и когда Осмунд сказал об этом, Санса счастливо рассмеялась и закружилась на месте, будто в танце. Вернувшись в замок, они узнали, что король Робб и его мать начали переговоры со Станнисом. Услышав об этом, Санса бросила на Осмунда игривый взгляд, который тот понял сразу. Оказавшись в своих покоях, Санса первым же делом прогнала служанок. Обоим было невтерпёж. Стоило им остаться одним, как Осмунд подхватил Сансу на руки, слился с ней в поцелуе. Посадив девчонку на кровать, он опустился перед ней на колени и бесцеремонно задрал платье. Его пальцы легли на рыжие кудри у неё внизу, едва проскользнули вниз, слегка потёрли. Санса охнула. — Сегодня, — объявил Осмунд, — я буду ласкать тебя языком. Санса послушно кивнула. Когда он в последний раз делал это с другой женщиной? Отношения с Серсеей были постоянным состязанием, в котором каждый тянул одеяло власти на себя. Вознаграждение ртом было его трофеем, который он каждый раз завоёвывал в бою, а не знаком любви или привязанности. Сам же Осмунд ни разу не испытал желания сделать приятное Серсее. Было много других женщин, в основном шлюхи и служанки. В первом случае он брезговал, во втором — не особо старался. Санса же… с Сансой было иначе. Она была его нежным цветком, который хотелось поливать, за которым хотелось ухаживать. Боги, и когда это Кэттлблэк стал таким чувствительным? Услышал бы полгода назад, сам бы рассмеялся. «Впрочем, кого ты обманываешь, дурак? Ты не всегда был таким чёрствым. Помнишь Данаю? Конечно, помнишь». Вот и ответ. Санса лежала поперёк кровати и тихо, тоненько вздыхала. Её закрытые веки подрагивали, будто тревожные крылья бабочки. Его ладони лежали на её бёдрах, держа ноги раздвинутыми, пока язык делал своё дело. Осмунд оторвался, сплюнул, легонько кусил внутреннюю сторону бедра. Нежный ротик Сансы приоткрылся, издав маленькое «ой». В этом было что-то настолько детско-умилительное, что Осмунд улыбнулся. Не светской улыбкой, что была одновременно и щитом, и мечом, а той нежной улыбкой, что люди обычно прячут глубоко внутри себя, а иные там и хоронят. Осмунд тоже думал, что похоронил. Он продолжил, на этот раз — с твёрдым намерением завершить начатое. Уж что, а заниматься любовью он умел. Не прошло много времени, прежде чем девушка издала резкий, будто поражённый, стон, вся напряглась как струна, и затем обмякла. Осмунд поднял голову, вытер рот рукавом. Борода была мокрой насквозь. Санса блаженно улыбнулась ему, подняла глаза. Резко села. Её взгляд был диким. Осмунд судорожно обернулся, полуосознанно дотрагиваясь до рукояти кинжала на поясе. Арья Старк стояла в дверном проёме. Её лицо было спокойным, изучающим. — Вы любовники, — произнесла она утвердительно. — Арья, я… — Санса была пунцовой, тяжело дышала. Девочка исчезла в коридоре. — Арья!!! — Санса вскочила на ноги, — Я-я поговорю с ней, вы… вы пока… идите куда-нибудь… Осмунд сжал её маленькую ладошку. — Спокойно. Ничего страшного не произошло. Идите. Санса стрелой вылетела из комнаты, Осмунд же тщательно вытер бороду чистой простынёй, неторопливо поднялся и вслед за ней пошёл прочь.***
На деревянном помосте посреди площади кипела работа. Плотники облепили его, как муравьи, что-то заколачивали, строгали, ставили. Клетки с мертвецами уже успели куда-то убрать, но весёлый дом по-прежнему был на месте, маня прохожих вывеской с сочным персиком. Спокойствие Осмунда удивляло его самого. Если малявка всё расскажет, ему может грозить смерть, и всё же ему было… всё равно. Если убьют, значит, убьют. А может, и не убьют, тут были варианты. Если козявка слишком глупа, рассуждал он, то ему конец. Если слишком умна, то она озвучит цену, и им останется только заплатить. В остальных же случаях она просто будет молчать. Вот и всё, а попусту бояться незачем. Здание определённо было борделем, но Осмунду просто хотелось выпить. Со случайными связями он с недавних пор завязал. Осни всё так же предавался разврату, а вот Осфрид, что странно, последовал примеру старшего брата. Средний Кэттлблэк будто резко ударился в целибат. Можно было подумать, что дело в женщине, но ни в Риверране, ни в Каменной Септе Осмунд его ни с кем не видел. Да даже в Королевской Гавани в последние пару недель, если вспомнить, Осфрид ни за кем не приударял, что для Кэттлблэка было откровенно противоестественно. Он резко остановился, услышав звуки, доносящиеся из борделя. Прислушался. Это не был обычный гомон полупьяных посетителей, не визги девиц и не шум драки. Нет, ничего этого не было. Весь зал будто притих, и только один звук доносился наружу. Песня.Призраки тех, кто ушел столь давно, Что имен их не вспомнить впотьмах…
Голос был высокий, тонкий. То ли женщина, то ли ребёнок. Занимательно. Покачав головой, Осмунд ступил внутрь.Среди старых камней в танце кружат её, Изгоняя печали и страх.
Бордель был заполнен — в основном, людьми Станниса. Многих Осмунд узнал: это были рыцари и воины, что ещё недавно служили в Красном замке, при дворе короля Джоффри. В углу, впрочем, Осмунд приметил Джона Хилла, тихо разговаривающего с двумя весьма мутными личностями. Король Робб взял Джона с собой, чтоб в Каменной Септе тот нанимал воинов через своих знакомых. Осмунд был знаком с такими делами: в Королевской Гавани тем же самым занимался Ворона, да и сам Осмунд попал ко двору подобным образом.И ей так бы кружиться всегда, Ей так бы кружиться всегда…
У иных вояк на коленях сидели девки, но на время они были позабыты. Даже разговоры опустились до шёпота. Все взоры были уставлены в одну точку.Так бы кружиться всегда, Ей так бы кружиться всегда.
Сам не зная почему, Осмунд тоже поддался чарам этого пения. Какая-то тяжесть сдавила грудь, на глаза навернулись слёзы. Что это с ним стало? Что за непонятное, щемящее чувство переполнило его, будто призрак чего-то полузабытого, навсегда потерянного?Танцуют они день и ночь напролёт, И снег вместе с ними кружит…
Осмунд прошёл вглубь зала. Пел мальчишка, сидящий на одном из столов. От роду лет десяти, худенький, лицо маленькое. Осмунд узнал его. В столице паренёк был оруженосцем лорда Тириона Ланнистера, теперь же он был одет в кафтанчик с гербом одного из лордов из свиты короля Станниса, сам же лорд сидел рядом на скамье.Закончилось лето, зима настаёт, И уж время стены крушит.
Подняв голову, мальчик резко замолк. Его глаза расширились, узнавая Осмунда. Губы сжались. Затем его маленькое личико исказила гримаска. Вояки вокруг тоже узнали Осмунда, вспомнили его по Королевской Гавани. Разговоры и шёпотки смолкли, будто ножом обрезанные. Установилась полная, густая, давящая тишина. Мужчины не смотрели на него, куда угодно, но не на него, и всё же каждым движением признавали его присутствие, будто в комнате появился гниющий труп или прокажённый безумец. Женщины неловко ёрзали на мужских коленях, не вполне понимая, что происходит. И лишь мальчик, тот самый мальчик, что в Королевской Гавани никогда не смотрел в глаза и ходил со взглядом, постоянно опущенным в пол, неотрывно таращился на Осмунда — таращился глазами, полными жуткой и взрослой ненависти. Тишина длилась. Осмунд, чувствовал, как дощатый пол уходит у него из-под ног. Кровь прилила к лицу, в ушах молоты отбивали размашистый ритм. Старый сир Роберт Стоун когда-то говорил: «Бывают такие ситуации, Осмунд, когда только и остаётся, что бежать. В этом ничего постыдного нет». Он бежал. Стоило только выйти за порог, как звуки трактира за его спиной снова ожили, а тоненький голос взвился:А ей так бы кружиться всегда, Ей так бы кружиться всегда, Так бы кружиться всегда, Ей так бы кружиться всегда…
***
— Она не расскажет, — леди Санса обессиленно села на кровать и закрыла глаза, — Я с ней поговорила. Осмунд тоже чувствовал себя обессиленным. То, от чего он ожидал любопытной прогулки, обернулось тяжёлой встречей с грехами прошлого. Что ж, хотя бы голову ему не снимут. Пока что. Санса прилегла вздремнуть. Пока девушка спала, Осмунд сторожил снаружи. Время обеда прошло, короли и их приближённые из комнаты переговоров так и не показались. Проспав пару часов, Санса проснулась голодной. Принесли еду. — Они там всё сидят! — пожаловалась Санса за трапезой, — Я даже слышала, как они кричали друг на друга, когда проходила мимо! Почему нельзя просто договориться? Разве обеднеет Станнис без Речных земель? — Политика, — сухо ответил Осмунд, ковыряя в блюде. Настроение было так себе. Санса заметила это. — Лорд Осмунд, — вкрадчиво произнесла она, — У это штуки с языком… есть название? — Я слышал, как её называли «дорнийским поцелуем». Санса прыснула от смеха. — А… — её щёки очаровательно покраснели, — когда я беру в рот, как это называется? — В Волантисе это называют «лиснийскими ласками». В Браавосе, я слышал, после недавней войны эту штуку называют «пентошийским военным искусством». В этот раз Санса расхохоталась. Осмунд почувствовал себя лучше. После этого позднего обеда Санса села шить вместе со служанкой. Осмунду оставалось лишь развлекать их байками, лениво следя, как её пальчики ловко танцуют по красной ткани. Ближе к ужину наконец пришла леди Кейтилин вместе с младшей дочерью. — Мамочка! — воскликнула Санса, хлопая по скамье рядом с собой, — Ну что же? Леди Старк устало села, прикрыла глаза, точь-в-точь как её дочь ранее тем же днём. Леди Арья села на противоположную скамью, угрюмо стреляя глазами в стоящего рядом с Сансой Осмунда. В платье она оставалась таким же диким волчонком, как и в штанах. — Сначала о хорошем. Король Станнис пообещал очистить доброе имя вашего отца ото всех обвинений, которые предъявили ему Ланнистеры. — Мамочка, это замечательно! — Санса радостно захлопала в ладоши. Леди Старк устало улыбнулась. — Иногда и хорошие вещи случаются в этом мире. Есть ещё одна новость. Лорд Петир Бейлиш женился на моей сестре Лизе. Теперь он лорд-консорт Долины Аррен. — Лорд Бейлиш — твоей друг детства, так ведь? Теперь Долина поможет нам? Леди Старк пожала плечами. — Мы пошлём им письма. И можем лишь надеяться на ответ. — А что со Станнисом? — спросила леди Арья. Леди Старк вздохнула и подняла на неё взгляд. — Мы спорили весь день. Станнис хотел, чтоб мы склонили колено. Он и леди Мелисандра, они убеждены, что из-за Стены идёт какая-то страшная угроза, и победить её можно, только если все объединятся под его знаменем. Леди Старк покачала головой. Санса обняла её. — Робб предложил союз, но их это не устроило. Или подчинение, или ничего. Станнис настаивал, что для успешной войны должен быть один безусловный лидер, чтоб предотвратить внутренние склоки. Тогда Робб закричал: «Войны с кем? Вы пытаетесь продать нам наши собственные легенды?». Эдмар расхохотался, а у Станниса было такое лицо, что мне стало страшно. После этого взяла слово леди Мелисандра, и стала нести такую чушь, что лучше бы молчала. Стало только хуже, и Робб со Станнисом кричали друг на друга до самого обеда. — Я слышала, мамочка. — Мы должны убить его, — внезапно произнесла малявка. — Арья! — воскликнули одновременно обе женщины; леди Старк искоса бросила взгляд на Осмунда, как бы извиняясь перед ним за поведение дочери. — Мы должны убить его, пока он не убил нас первым, — упрямо сказала та, вскочила и убежала. Санса отослала служанку приглядеть за сестрой. Леди Кейтилин вздохнула. — После обеда решили начать по-новой. Робб запросил перемирие, пока мы не отвоюем Север. Станнис потребовал сдать Речные земли. Эдмар возразил, что его вассалы сочтут это предательством, на что Станнис ответил, что это мы все предали его. Я всё это время успокаивала их, как могла, но тут, стыдно признаться, я сама повысила голос. Тогда леди Мелисандра и Флоренты перешли к плохо завуалированным угрозам, и разговор снова зашёл в тупик. Это продолжалось по кругу ещё несколько часов, пока обе стороны не решили, что с них хватит. — И что же? — в голосе Сансы был испуг. Осмунд уже знал, каким будет ответ. — Мы не смогли договориться, — Леди Кейтилин горестно покачала головой, — Это значит, будет война. — Война… — сокрушённо прошептала Санса, — Снова война… — Как будто нам мало… Винтерфелла… — на глазах леди Старк были слёзы; они с дочерью обнялись. Осмунд вспомнил о двух младших сыновьях, которых она потеряла. — Значит, мы собираемся в дорогу? — спросила Санса через некоторое время. — Это ещё не всё. Король Станнис пообещал нам справедливость. — Справедливость? — Санса непонимающе нахмурила брови. — На закате, на главной площади, — леди Старк устало провела ладонью по лицу, — Да хранят нас всех боги.***
Казалось, здесь собрался весь город и ещё немного народу сверху. Людей было ещё больше, чем при встрече короля Робба этим утром. Если бы цепь копейщиков не держала улицу между замком и плошадью, она была бы непроходимой. Галдёж всей этой массы людей напоминал шум неспокойного моря, мерный, постоянный, угрожающий. Осмунд подавил желание вздрогнуть. С галереи ратуши открывался хороший вид на площадь. Здесь разместились самые важные фигуры, включая обоих королей и их ближайшую свиту. Осмунд, как страж леди Сансы, стоял за её спиной. У самого основания помоста в центре площади были видны знакомые фигуры. Лорд Берик и его люди были там, легко различим был и Охотник в безрукавке, окружённый своими людьми и собаками. Вместе с ним было две женщины, одетые в тёмные накидки с капюшонами: видимо, жена и сестра. — Едут! — гаркнул лорд Амбер над самым его ухом. Осмунд поморщился, но повернул голову вместе со всеми. Череда повозок продвигалась сквозь узкий проход, ограждённый копейщиками Станниса. В каждой сидело по два-три человека, грязных, измученных, со связанными за спиной руками, в лохмотьях, что когда-то были дорогой одеждой. Кто-то безучастно глядел себе под ноги, кто-то бросал яростные взгляды через прутья решётки. В последней повозке человек был всего один, но такой огромный, что даже сидя ему приходилось сутулиться. Осмунд незаметно подался назад, в тень, что скрывала заднюю часть галереи. Цокая копытами по мостовой, лошади довезли клетки до помоста, и копейщики начали выводить осуждённых. Поток оскорблений и проклятий обрушился на них, как дерьмо из ночного горшка. Полетели комья грязи и остатки пищи. Осмунд узнал Серсею в винно-багряном платье, разорванном на бедре и на плече, со свисающей до поясницы гривой светлых волос, превратившейся в грязные космы. Она рванулась, когда её выводили из повозки, но этот небольшой отчаянный бунт был тщетным. Узнал Джоффри, хнычущего и покорно плетущегося навстречу своей судьбе. Когда вылетевший из толпы кусок дерьма задел его щёку, он лишь жалобно взвизгнул. Узнал червяка Ланселя. Гнилая репка угодила ему в спину, и тот рухнул бы лицом вниз, не удержи его конвоиры. Были и другие, ему незнакомые. По толпе пошёл шелест, будто волна на поверхности моря: одно слово, переходящее из уст в уста, так что вскоре и Осмунд на галерее смог его расслышать. Удивлённые пальцы один за другим указывали на одного и того же человека из числа осуждённых. Внезапное понимание нахлынуло на Осмунда, будто его окатили ледяной водой. Значит, слухи всё-таки лгали. Тайвин Ланнистер не умер как герой. Это стало ударом. Что это означает для самого Осмунда? Если самый могущественный лорд не может уйти от наказания за свои преступления, то как может надеяться на это он, рядовой проходимец, который насолил стольким людям на обоих континентах? Осмунду показалось, что тень вокруг него сгустилась, а розовое закатное небо стало кровавым. «Не сегодня», прошептал он беззвучно, и наваждение прошло. Малявка леди Арья метнула на Осмунда взгляд, но тут же забыла о нём. Внимание привлекал и другой пленник, которого Осмунд также видел впервые. Это был сравнительно молодой человек, по выправке — явно воин. На грязь и оскорбления он, подобно лорду Тайвину, никак не реагировал. Внешяя схожесть с Серсеей сразу бросалась в глаза… как и уродливая культя на месте его правой ладони. — Сир Джейме, — выдохнула леди Старк, — Так значит, это правда! — Вы совершили ошибку, когда отпустили Цареубийцу, миледи, — отозвался король Станнис, — Так же, как и с Бесом, которого нам не удалось поймать. Он исчез без следа во время осады, как и гнусный евнух Варис. Но и их мы разыщем, рано или поздно. Евнуха Вариса Осмунд помнил смутно. Они почти не пересекались, хоть и жили в одном замке на протяжении нескольких месяцев. Но лорда Тириона Кэттлблэк помнил хорошо… как и то, что предал его. Лучше бы король Станнис поймал карлика, и поскорее. — А что с леди Бриенной Тарт? — в голосе леди Старк была тревога, — Женщина, что одевается как мужчина, она должна была сопровождать его… — Наследница лорда Тарта? Её отец преклонил колено, поэтому её отослали домой. Война — не место для женщины, леди Старк, — добавил он, насупив брови. — Мой дом отняли у меня, Ваше Величество, — сказала она с горечью, но слова Станниса принесли ей видимое облегчение. — Как он попал к вам в руки? — сменил тему король Робб. — Наши разведчики поймали его и женщину недалеко от Харренхола, — ответил за Станниса лорд Алестер Флорент. Цепь из золотых ладоней на его груди горела в лучах заката. — Далеко забрались ваши разведчики, — заметил молодой лорд Талли самым невинным тоном. Флорент прикусил язык. Станнис испепелил своего десницу взглядом. Затем повернулся к площади и дал знак рукой. На помосте за день были установлены деревянные столбы, у основания заваленные хворостом. Встав рядом с ними, пузатый глашатай развернул свиток и принялся декларировать обвинения. Помимо тех, чьи имена Осмунд уже знал, среди осуждённых были также сир Киван Ланнистер и сир Григор Клиган. Каждое имя вызывало взрыв бурного восторга у толпы. Дошло до обвинений, и список вышел солидным. Начинался он сильно: с убийства королей Эйриса Второго и Роберта Первого. Далее были разграбление Королевской Гавани, сопровождаемое множественными случаями убийств, грабежей и насилия (на этом месте Осмунд вспомнил Ари), насилие над принцессой Элией Мартелл, жестокое убийство её и её детей, богохульное кровосмешение, массовые убийства и насилие в Речных землях, с подробным перечислением подвергнутых нападению мест (на этом моменте он думал, что оглохнет от рёва толпы), убийство лорда Джона Аррена, десницы короля, ложное обвинение и беззаконное убийство лорда Эддарда Старка, десницы короля, убийство его людей, насилие и издевательства над его дочерью, леди Сансой Старк, убийства многих других лордов и рыцарей с перечислением имён (на имени лорда Берика Дондарриона вышла крайне неловкая заминка, но в итоге глашатай решил продолжать, как ни в чём ни бывало), узурпация власти, самоуправство и государственная измена. Далее шли указы. С лорда Эддарда Старка снимались все обвинения в государственной измене. Подтверждались права его наследника на владение Севером — в случае, если он присягнёт на верность истинному королю. Сир Лансель Ланнистер объявлялся заложником короны и новым лордом Западных земель. Дети Серсеи Ланнистер лишались фамилии Баратеон и объявлялись бастардами. Ребёнок Томмен приговаривался к ссылке в Ночной дозор. Сир Джейме Ланнистер, согласно слову, данному королём, также приговаривался к ссылке в Ночной дозор. Все остальные осуждённые приговаривались к смерти. Город взорвался воодушевлёнными криками. Казалось, все Речные земли, все Семь Королевств радовались этому приговору. Площадь, улицы, окна и крыши домов шумели, улюлюкали, бросали в воздух чепцы. Даже знаменосцы короля Робба не стеснялись в выражениях бурной радости, особенно лорд Амбер. Сиров Джейме и Ланселя поставили на колени перед помостом, осуждённых же привязали к столбам. Серсея яростно брыкалась, плевалась и пыталась укусить палачей. Великан с мешком на голове, весь скованный тяжёлыми цепями — сир Григор Клиган — ревел и дёргался, как бешеный бык. Понадобилось пятеро дюжих воинов, чтоб дотащить его до столба и привязать. Лорд Тайвин, статный человек с породистым лицом и золотыми бакенбардами, не издал ни звука — лишь оглядывал площадь с выражением сдержанного презрения. Теперь Осмунд вспомнил это лицо: Серсея смахнула его бюст на пол во время их первой ночи. Сир Киван был безучастен. Глашатай исчез, на месте его появилась красная жрица. Ветер трепал её огненно-рыжие волосы, алый подол её платья. Тяжёлое красное солнце опускалось за её спиной. — Владыка Света! — провозгласила она, широко раскинув рукава, — Прими эти жертвы, как знак нашей решимости идти по твоему пути! Даруй победу своему избранному герою и сокруши силы тьмы! — Силы тьмы — это, видимо, про нас, — раздался над ухом у Осмунда голос Осфрида. Осмунд не ответил. Толпа ревела. Жрица, спустившись с помоста, направилась к галерее. Толпа расступалась перед ней, словно сдуваемая ветром. За её спиной солдаты один за другим подожгли костры. Багровое солнце заходило на Западе, и вместе с третьим столетием кончалось правление Ланнистеров.— С чего бы мне, — сказал тот лорд, — Склоняться пред тобой?
— раздался чей-то одинокий, хриплый голос среди гомона толпы. Площадь затихла, поражённая. Слышен был лишь треск разгорающихся костров.На стяге твоём такой же кот!
— скорее проорал, чем пропел Безумный Охотник, сложив воронкой у рта голые мускулистые руки.Лишь только цвет другой!
— жизнерадостно подхватила то ли его жена, то ли сестра.Хоть алый лев, хоть лев златой, —
— вырвалось из десятка глоток одновременно.Важней длина когтей!
Теперь уже распевало несколько сотен человек на разных концах площади. Пели мужики с грубыми лицами, пели бабы с детьми на руках, пели миловидные девушки и беззубые старики.Не верю я, что коготь твой…
— Станнис только что завоевал их любовь, — пробормотал Осфрид. Казалось, теперь пели все. Даже знаменосцы Старков на галерее поддались всеобщему порыву. Пел лорд Маллистер, пела леди Мормонт, пели оба лорда Вэнса, оба сира Грея. Большой Джон Амбер ревел слова песни во всю глотку. Даже Осни подпевал. Разве что лорд Болтон молчал, заложив руки за спину, и задумчиво косил взгляд на короля Станниса.Острее и прочней!
— Кэ-эттлблэк! — высокий, яростный визг прорвался сквозь стену голосов. Серсея Ланнистер судорожно дёргала головой из стороны в сторону. Вот её взгляд скользнул по галерее, и Осмунд смог разглядеть её перекошенное злобой лицо. Он поспешно отступил ещё дальше в тень, упёрся в стену.Так он сказал, так он сказал…
— Осмунд Кэттлблэк! Покажись, предатель! Я знаю, что ты здесь! Разгоревшееся пламя лизало юбки её платья, самые длинные языки подпрыгивали до поясницы.Из Кастамере лорд!
— Покажись, трус! — вопила Серсея, — Покажись, паскуда, выродок! Кэ-э-эттлблэк! Кто-то из приговорённых уже начал кричать от боли. Пламя наконец добралось до них. В воздухе поплыл тошнотворный сладкий запах. Запах, который Осмунд помнил хорошо. Запах горелого мяса. Он застонал сквозь стиснутые зубы, вжался в стену. Перед глазами плясали зелёные огоньки.С ТЕХ ПОР ЛИШЬ ДОЖДЬ В ПУСТЫННЫЙ ЗАЛ…
— Санса, — присоединился к голосу матери плаксивый визг низложенного короля Джоффри, — Санса, прости меня! Пожалуйста, спаси меня отсюда, Санса! А-А-А-А-А! Санса вздрогнула, побледнела, прикрыла рот рукой, затем побежала в угол галереи. Её рвало. Мать поспешила к ней. — Осмунд! Ты сдохнешь, ублюдок! Ты сгори-и-ишь, Кэттлблэк! Ты сгоришь как я-я-я-А-А-А-А-А-А!!!ПО ЛОРДУ СЛЁЗЫ ЛЬЁТ!
— Она любила вас, сир Осмунд, — раздалась над ухом знакомая волантийская речь. Леди Мелисандра стояла рядом. Осмунд вытаращился на неё. Жрица насмешливо улыбнулась, очертив острые скулы. — А теперь она мертва. Как и Даная, и Ари, и Бернадетта с Сереллой. Все они мертвы, сир Осмунд. Есть ли этому конец, интересно знать? — она обернулась в сторону Сансы, всё ещё согнувшейся в углу, — Неужели с ней будет так же? Бедное дитя.С ТЕХ ПОР ЛИШЬ ДОЖДЬ В ПУСТЫННЫЙ ЗАЛ ПО ЛОРДУ СЛЁЗЫ ЛЬЁТ!
Осмунд замер, словно мышь под взглядом змеи. Жрица усмехнулась. — Ну, сир Осмунд, так и будете стоять столбом? Идите и помогите даме в беде. Если, конечно, желаете.С ТЕХ ПОР ЛИШЬ ДОЖДЬ В ПУСТЫННЫЙ ЗАЛ ПО ЛОРДУ СЛЁЗЫ ЛЬЁТ!