Бегущая по лезвию

      Лучше всего Тамаре запомнился момент собственной «смерти» и «перерождения» — словно вся её предыдущая жизнь была лишь стартовой площадкой для нынешнего безумия.       Она пришла в себя от нестерпимой боли. Голова раскалывалась так, будто в неё только что угодила баллистическая ракета, — никак не меньше, тело отчаянно отказывалось слушаться и ощущалось как нечто искусственное, чужеродное, перед глазами роились назойливые отвратительные багровые мухи, во рту жгло, как от едкого перца хабанеро, оглушительный стук сердца вперемешку со звоном в ушах воспринимался как монотонный искусственный рокот.       Поморщившись, женщина лишь мысленно выругалась. «Весело, видно, вчера погуляли».       Вчера. Кстати, а что было вчера? Хороший, мать его, вопрос. Воспоминания, словно издеваясь, ускользали, плавились, растекались, превращаясь в зыбкие, призрачные и совершенно неразборчивые образы. Обычно она чётко помнила, что и когда происходило, вне зависимости от обстоятельств. И поэтому то, что творилось теперь, бесило. Изрядно бесило.       «Думай», — велела женщина себе. И, медленно подняв дрожащие руки, с силой потёрла виски, силясь заглушить ослепляющую, сводящую с ума головную боль. Мысль назойливо мельтешила где-то рядом, в колеблющемся от боли мире, почти физически ощущалась и тут же ускользала, вдоволь насмеявшись.       «Думай!»       И снова ничего. Всё та же зыбкая, вязкая и липкая, как кисель, круговерть из обрывков туманных образов и мыслей. И всё та же ломовая, разрывающая каждую клетку тела, боль.       Не может быть такого, чтобы в голове ничего не осталось. Даже при амнезии. Нужно лишь достучаться до архивов собственной памяти. А для этого нужно понять, почему сознание заблокировало воспоминания. Замкнутый круг? Ну уж нет. Чёрта с два! Женщина ощутила знакомую, обжигающую кислотную волну гнева и улыбнулась, как доброй подруге. Боль и ярость — первоклассный тоник, способный встряхнуть даже самые отбитые мозги. Мозги… Сознание почему-то ухватилось за мысль о мозгах, как утопающий хватается за первую попавшуюся под руки гадость. Вроде соломинки.       «Ха! Что ты понимаешь, капитан! — поплыл в памяти густой, прокуренный голос главы испытателей. — С помощью лома и известной матери можно исправить что угодно! Даже съехавшие набекрень мозги, если понадобится!» Перед внутренним взором возник громадный, как несколько футбольных полей, испытательный полигон военного исследовательского комплекса Planum Boreum, под завязку набитый консолями, манипуляторами, исполинскими мониторами, на которых далёкими созвездиями мерцали чертежи новых разработок, на стапелях, хищно поблёскивая новенькой обшивкой, стоял новый боевой десантный модуль, рядом — двадцатиметровый прототип шагохода "Полифем". Здесь, среди всего этого машинного великолепия, безраздельно царила Мидори, которая по немыслимой иронии судьбы носила русскую фамилию Зелёная, за что от острого на язык персонала быстро получила прозвище «Тавтология». Правда, в глаза называть её довольно колким прозвищем рискнул бы только самоубийца. Эта сухонькая на вид женщина обладала поистине вулканическим темпераментом и хорошо поставленным ударом газовым ключом. Или отвёрткой. Или ломом. Даже собственной шпилькой для волос. В её жилистых, словно высеченных из легированной стали, вечно перемазанных машинным маслом и реагентами пальцах любой предмет мог мгновенно превратиться в летальное оружие.       Тамара еле заметно улыбнулась.       — О твоих своеобразных методах знают, наверное, даже на Энцеладе, Мидори. Боюсь, что может произойти, если вдруг наши бойцы возьмутся копировать твои приёмчики. — Заметив, что Зелёная, вооружившись плазменным резаком, решительно двинулась в сторону прототипа нового двигателя, Тамара скрестила руки на груди и сузила глаза: — Сбавь обороты, мастер-ломастер! Ты и представить себе не можешь, сколько я билась над этой штукой! Так что если ты её хотя бы поцарапаешь, то я точно «спасибо» тебе за это не скажу.       Испытатель лишь фыркнула и отмахнулась.       — Если вашим, господа головастики, изобретениям не устраивать стресс-тесты, то они навсегда останутся лишь музейными экспонатами! — хоть Мидори и говорила с извечным сухим сарказмом, но резак отставила в сторону. — Что ты мне прикажешь с этим вот делать? — коротко кивнула в сторону мирно поблёскивавшего армированными боками двигателя. — Любоваться им и пылюку стирать? К тому же, — Зелёная по-птичьи склонила голову на бок и уставилась на Тамару, — я готова ставить на кон своё годовое жалование, что, если я вдруг разберу твою новую игрушку на винтики и продам, ты за неделю сбацаешь такую же! Если уж ты за полгода умудрилась из этой жопы Марса, — обвела руками помещение, явно намекая на весь комплекс, — которую не смогли привести в порядок все наши вдоль и поперёк титулованные светила науки, сделать самый передовой НИИ, то для тебя невозможного просто не существует! Тебя ж именно для этого и перевели из долин Маринер сюда!       Тамара подавилась кофе и надрывно закашлялась. Научный прокол и спор с генералом едва не стоили ей карьеры. Хорошо хоть звания не лишили. Так что ссылку на полюс она восприняла как благословение небес и невероятную удачу. А уж на генерала Яо, который и отдал распоряжение не распространяться о причинах её перевода, женщина и вовсе готова была молиться всем известным убеждённой атеистке богам. Страшно подумать, что случилось бы, узнай правду Мидори. Наверное, год не давала бы прохода с едкими, разящими без промаха издёвками.       — Кстати, на тему Маринер, — вернул её к реальности голос Зелёной. — Вчера в новостях врали, что её заблокировали нафиг. Мол, шмякнулось туда что-то, ушатало два купола…       — Да-да, и объявили атакой землян, — иронично откликнулась Тамара. — Наши идиоты в правительстве скоро и в каждой пылевой буре будут видеть…       Договорить она не успела. Огромный, казавшийся почти совершенным, комплекс содрогнулся, как от удара и завибрировал. Пошли трещинами стены, посыпались инструменты, рухнул шкаф с реагентами. Угрожающе накренился гигантский «Полифем», каким-то чудом удержавшийся в крепежах. Зелёную спиной швырнуло на новый двигатель. Тамара же машинально вцепилась механическую лапу манипулятора и повисла на ней, как на страховочном тросе, когда сработал аварийный режим и низко взревела тревожная сирена.       — Тревога! — разлился в пространстве механический женский голос интеркома. — Обнаружена неизвестная биологическая форма. Степень угрозы заражения: чрезвычайная…       — Какого хрена! — зло прорычала Мидори, взвиваясь на ноги и потирая ушибленное плечо. В руках испытатель уже держала свою видавшую виды «гаусску». — Том, ты ведь программировала эту штуку? — резко дёрнула головой вверх, в сторону динамиков и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Так с какого перепою у неё поехала крыша? Откуда она выкопала «неизвестную биологическую форму»? — гнусаво передразнила интерком и одной рукой изобразила кавычки.       — Не знаю… — растерянно протянула Тамара.       Отпустив манипулятор, она перевела взгляд за окно и изменилась в лице.       — Господи…       На до боли знакомом коричнево-красном марсианском грунте стремительно расползалось антрацитово-чёрное пятно со светящимися малахитовыми прожилками. Пятно пульсировало, пузырилось и беспощадно пожирало окружающее пространство. В непонятной, похожей на земную нефть, массе исчезали камни, сухой лёд, стальные фрагменты отстрелянных болванок для новой орбитальной системы защиты. Ушла в сторону огромная казарменная дверь, и на полигон выскочил отряд быстрого реагирования. Синхронно вскинули автоматы в огневое положение… Но, к удивлению и ужасу Тамары, не успели сделать ни единого выстрела. Неизвестная субстанция вздыбилась пузырями-глазами, на мгновение застыла, будто анализируя обстановку, а затем ринулась на бойцов. Бросок — и сапоги первой шеренги покрылись чёрно-зелёными сияющими венами. Секунда — и солдат опутали с ног до головы плотным коконом извивающиеся сверкающие лианы. Миг — и бойцы исчезли, а на их месте возникли их копии, сотканные из жуткого вещества. Оникс и изумруды.       — В долинах Маринер введено чрезвычайное положение, продолжается эвакуация гражданского населения. Ударам подверглись также земля Ксанфа, регион Тарсис, равнина Хриса… — голос диктора из обычно мерно жужжавшего для фона голографического телевизора сейчас казался громче артиллерийской канонады. По монитору плыли вереницы искорёженных зданий, разрушенных куполов и шевелящееся чёрно-зелёное живое море.       — Так вот какое оно — вторжение пришельцев! —в ужасе прошептала Мидори. Тамара, мысленно отвесив себе хороший подзатыльник, — нашла время для апатии! — активировала общую связь.       — Внимание персоналу, говорит командир. Всем немедленно покинуть комплекс! Грузитесь на корабль и улетайте отсюда к чёртовой матери! — оглянулась, наградив замершею каменным изваянием Мидори тяжёлым взглядом. — Зелёная, тебя это тоже касается!       Одним прыжком оказавшись у платформы с двигателем, Тамара деактивировала защитный контур и отключила стабилизаторы.       — Эй, ты совсем спятила?! — на плечо опустилась тяжёлая ладонь испытателя. — Если эта штука бабахнет, то скорее всего, похоронит половину Марса к недалёким чертям собачьим!       — Очень на это надеюсь, — в голосе Тамары лязгнул металл. — Мощности взрыва должно хватить, чтобы уничтожить эту инопланетную дрянь. Да, Марс — мой дом, но куда важнее люди. Пока будут живы люди, будет жить и Марс.       Женщину прервал визг коммуникатора.       — Командир, взлёт невозможен, — раздался в динамике севший от ужаса голос капитана корабля. — Включите обзор с орбиты.       На непроницаемой чёрной глади монитора вспыхнули далёкие огни звёзд, блеснул похожий на яркую стеклянную слезу изрытый ударными кратерами бок Фобоса, шарахнулась куда-то стайка патрульных крейсеров… Женщина машинально потёрла переносицу. Вроде, всё как обычно. Что же, чёрт возьми, могло так напугать капитана и экипаж в придачу? И, только до рези в глазах всмотревшись в бесконечный космический мрак, она увидела. Чёрный в чернильной пустоте космоса, огромный — размером с небольшой планетоид, вроде Луны, — звездолёт. Вот от орбитальной платформы отделился пылающий факел огромного линкора. Корабль выполнил боевой разворот и на чудовищной скорости помчался наперерез звездолёту чужих. А дальше произошло… немыслимое. Необъяснимое. Линкор, поравнявшись с кораблём противника внезапно… просто исчез. Без следа.       — Приехали, — тяжело уронила Зелёная. — Судя по сообщениям, таких хреновин на орбите ещё четыре штуки! — перевела полный ужаса взгляд на Тамару. — Нас тупо взяли в клещи и отрезали любые пути к отступлению!       — Почти, — сухо поправила Тамара. Одним прыжком оказавшись у скрытого в стене шкафчика, женщина принялась облачаться в боевую броню. — Остался только один вариант: вы зависните на низкой орбите, а когда увидите вспышку, — уносите ноги на максимальной тяге.       Надев тяжёлый шлем, женщина активировала визор, продублировала приказ готовому к взлёту кораблю и подняла на руки готовый пойти вразнос двигатель. Осталось отключить ещё одну систему защиты…       Тамара яростно тряхнула головой, пытаясь отогнать кошмарные воспоминания. От резкого движения вновь навалилась боль и закружилась голова. Что ж. По крайней мере, она жива. Боль и головокружение — лучшие тому подтверждения. Мёртвым ведь не больно. Когда же мерзкое головокружение отступило, Тамара нашла в себе силы открыть глаза. Осмотревшись, она поняла, что лежит на широком замшелом седом валуне, густо поросшем каким-то низеньким кустарником со стреловидными и острыми, как адмиральский кортик, изумрудно-зелёными листочками. Листочки шевелились на ветру, шипели разъярёнными змеями и то и дело норовили цапнуть непрошенную гостью за руку. Женщина приподнялась на локтях и осторожно ткнула пальцем в один из особо наглых листков. Тот оказался гладким, влажным и упругим, как резина. Странно. Даже в Ситонии, царстве экспериментальной ботаники, таких чудес генной инженерии она не видела. Налетевший порыв ветра заставил Тамару зябко поёжиться. И насторожиться. В куполах таких сквозняков нет и быть не может. Усевшись по-турецки, женщина запрокинула голову. В низких ультрамариновых небесах, расшитых россыпью ярких бриллиантов звёзд, неодобрительно щурила из-под кустистых бровей-туч единственный глаз огромная белая луна.       — Да ладно! — марсианка медленно поднялась на ноги. — Я что — на Земле?