Каждый красный

— Я принес макеты, которые надо переделать. Мне это не подходит. А что ты так спокойно меня встречаешь? Что произошло, Эли? Выдохлась? — язвительно спросил Себастиан, проходя вслед за девушкой. Элизабет, сильнее закутавшись в плед, без сил опустилась на диван. — Плохо себя чувствую, — шепотом ответила девушка, выключая телевизор и мимолетно кидая затуманенный взгляд на румына. Он нахмурился и подошел ближе. — Что с тобой? — серьезно спросил Стэн. — Приболела, — также приглушенно ответила Эли. Его брови сдвинулись к переносице еще больше, он присел рядом и медленно протянув руку к Дэвидсон приложил её ко лбу. Рука Себа показалась невероятно холодной, но такой приятной. — Черт, Эли, да у тебя температура! — воскликнул Себ. — Знаю, тридцать девять. Я не могу говорить, уходи, пожалуйста. Мне плохо. — Ты была у врача? — Она отрицательно мотнула головой, выражение лица Себастиана приобрело недоумение. — И почему? Нельзя на больничный, потому что много работы? — Эли кивнула в знак согласия, на что Себ недовольно цокнул. — У тебя ангина? — Да, — Эли прокашлялась и с трудом сглотнула. — Лекарства есть? — Дэвидсон снова кивнула. — Блять, Эли. Почему ты одна? Где Лиса? Родители? В конце концов, Крис? — Румын упер руки в бока и требовательно смотрел на девушку. Раздражение сохранялось в его интонации. — Лиса тоже болеет, родителей не хочу тревожить, Криса в городе нет, — прошептала девушка. — Уходи, Себ, не до тебя сейчас. — Стэн послушно вышел из квартиры, не говоря ни слова, а Дэвидсон выдохнула и положила голову на подушку, закрывая глаза, которые горели от высокой температуры.       Проснулась Эли, когда услышала открывающуюся дверь, это снова был Себ. Он водрузил огромные пакеты на кухонный остров и стал разбирать. Элизабет поняла, что у неё нет сил возражать ему, поэтому молча наблюдала. Через пару минут он подошел к ней, протянул стакан воды и таблетку. Она вопросительно посмотрела на него, еле подняв голову. — Это жаропонижающее, пей, иначе сгоришь от температуры. — Дэвидсон не стала отнекиваться и, приняв сидячее положение, закинула в рот таблетку, запивая водой, поморщилась от раздирающей боли в горле. — Совсем хреново? — Она снова кивнула. Себастиан выдохнул, плюхнулся рядом с ней на диван и, недолго думая, притянул в свои объятия. Элизабет сделала жалкие попытки вырваться, но Себ держал крепко, в итоге она просто положила свою голову ему на плечо и прикрыла глаза. — Почему ты не сказала, что заболела? Я бы вызвал врача, поставили бы тебя на ноги за считанные дни. — Эли промычала что-то с трудом, прижимаясь сильнее к Стэну, чувствуя, как озноб отступает и становится немного легче. Вряд ли лекарство так быстро подействовало. Присутствие Себастиана немного облегчило положение и подарило шаткое спокойствие, ощущение того, что она не одна.       Элизабет понимала, что Себастиан к ней привязан. Прямолинейно, горделиво. Да и Эли тоже, но нежнее, аккуратнее. Украдкой, чтобы Себ не понял этого. Преимущество было лишь в том, что его чувства басом всегда накрывали её чувства шёпотом. Такая вот ирония. Стэн даже сейчас оказался более смелым и честным, чем Дэвидсон, он остался, да и Эли не хотела, чтобы он уходил. Так она и уснула в его объятиях, чему была несказанно рада, хоть и старалась скрыть.       Проснулась Элизабет от того, что её пробрал дикий озноб, она тряслась и, сделав жалкие попытки встать с кровати, одержала горькое поражение, только через минуту осознав, что рядом лежит Себастиан, который стал ворочаться от её беспокойных действий. Он включил прикроватный светильник и, приподнявшись на локтях, посмотрел на Эли. Дрожь в теле не прекращалась, девушка пыталась сильнее закутаться в одеяло. — Эй, Эли, что такое? Температура? — Она кивнула, пытаясь согреться и вытирая пот со лба. — Я принесу градусник, — он тут же встал с кровати и вышел из спальни, Дэвидсон так и сидела не в силах пошевелиться. Вернулся Себастиан быстро, протянув Эли градусник, через пару минут, когда термометр пропищал о том, что измерение температуры закончилось, Стэн сам вытащил его и посмотрел на маленький дисплей. Его глаза расширились. — Черт, да у тебя сорок градусов, я вызываю скорую, — преодолев своё бессилие, Эли схватила его за руку и отрицательно помотала головой. — Эли, это твоё здоровье! Мы либо поедем в больницу, либо я вызову скорую. — Девушка умоляюще смотрела на него, не отпуская руку Себастиана, он подчинился и поджал губы. — Ладно, есть ещё одно средство, я сейчас. — Стэн снова вышел из спальни, на кухне послышались какие-то громыхания посудой, и ещё чего-то, что Эли не смогла разобрать. Через пару минут Себ вернулся. — Открывай рот и вытаскивай язык, — Эли усмехнулась. — Хочешь засунуть туда свой член? — сквозь боль спросила Эли, Себ улыбнулся. — Рад, что даже в такой момент ты можешь шутить, но сейчас нет. Открой, будет неприятно, но потом полегчает, — Элизабет не возражала и, запрокинув голову назад, как можно шире открыла рот и вытащила язык. Стэн намотал на указательный палец бинт и окунул его в прозрачную жидкость, а затем засунул этот палец настолько глубоко к горлу, насколько это было возможно. Элизабет стало невероятно больно и противно, когда она почувствовала, как грубая поверхность бинта пропитанная алкоголем проходится по задней стенке горла, на глаза навернулись слёзы. — Потерпи немного, потом полегчает, обещаю. Меня так мама лечила в детстве от ангины, когда лекарства не помогали. Я просто соберу все эти гнойники, и тебя попустит, — пояснил Себ, продолжая проделывать манипуляции. Эли зажмурилась сильнее, бинт был словно наждачка, а неприятные ощущения только прибавлялись. — Всё. — Стэн стащил с пальца бинт и отправился на кухню, через пару минут он вернулся с горячим зелёным чаем, который протянул Дэвидсон, она стала пить, толком уже не ощущая ничего в горле. Себастиан снова засунул ей градусник и вытащил, когда тот в очередной раз оповестил об окончании измерения. — Что там? — шепотом спросила Эли. — Уже лучше, тридцать восемь, скоро совсем опустится. Тебе надо поспать. — Ты уйдешь? — Дэвидсон вдруг почувствовала себя одиноко. Сиротливо. Да, именно так ощущала себя девушка без Себастиана — сиротой. Он был ей нужен, и ничего с этим нельзя было поделать. Оставалось только любить, молча, в себе, не ожидая ответа, но надеясь. — Если хочешь, уйду. — Она отрицательно покачала головой. — Хорошо, я останусь. — Почему ты рядом? — Мне нравится помогать женщинам, которые мне нравятся. — Впервые за многое время Эли искренне улыбнулась, видя во взгляде Себа не поселившуюся давно отстранённость и желание уничтожить, а лучики доброты и заботы. Так он раньше всегда смотрел. — Тебе надо поспать, ложись, я побуду рядом. Буду оберегать твой сон. — Элизабет послушно кивнула и, закутавшись в кокон пледа, легла под одеяло, Себастиан тоже лег рядом и аккуратно придвинулся к Эли, накрывая своей рукой место, где по идее была её талия. Она прикрыла глаза и практически сразу уснула.       Утром Эли открыла глаза и не сразу пришла в себя, сначала показалось, что вчера ей всё приснилось или она была в бреду, но мирно посапывающий рядом Себастиан доказывал, что всё это не привиделось. Дэвидсон встала с кровати, не желая будить его, она направилась в ванную, чувствуя, как стало намного легче, по сравнению со вчерашним днём. Адская боль в горле немного отступила, да и ломота в теле прошла. Горячий душ помог ещё больше. Надев чистую одежду, Эли вышла из ванной и направилась на кухню, удивительно, но есть хотелось безумно. Она сразу же остановилась, когда увидела Стэна, который пил воду в полуголом виде. Дэвидсон опустила глаза в пол, но продолжила свой путь. Румын обратил на неё внимание. — Привет, как самочувствие? — спросил он совершенно будничным тоном, Эли слабо улыбнулась, подходя к холодильнику. — Намного лучше, спасибо, — сухо ответила она, совершая механические движения, доставая из холодильника молоко, маслёнку, ставя всё на столешницу. — Эли, может, поговорим? — Тебе не пора? — одновременно сказали они. Элизабет услышала тяжелый вздох Себа, но не обернулась, стоя к нему спиной. — Тебе не надоело? — она услышала в его голосе раздражение. — Что не надоело? — девушка повернулась вполоборота, стараясь спокойно делать кофе трясущимися руками. — Всё это, что ты делаешь, что я делаю, мы провоцируем друг друга и не можем спокойно поговорить. — Эли, не выдержав, развернулась к Себу, он стоял на приличном расстоянии, уперевшись руками на кухонный островок. Румын требовательно смотрел на девушку, ожидая ответа. Элизабет тоже облокотилась на поверхность островка, повторив действие Себастиана. — А что изменится от этих разговоров? Возможно, потом, остынем и пожалеем, а пока игра продолжается. Давай, кто больнее? — Дэвидсон, сама того не желая, продолжала провоцировать Стэна на ответные действия, несмотря на то, что он проявил к ней сострадание, а она дала поблажку этой ночью. — Впереди у нас вся жизнь. Так и будем из крайности в крайность. Все равно это кончится ничьей, — произнёс Себ, Эли усмехнулась и вновь повернулась спиной к нему. — Ничьей? Так уверен в этом? — спустя непродолжительное молчание спросила Эли, переваривая сказанное Себом. Ей казалось, что он уже давно знал, чем закончатся их отношения. — Уверен. Я пойду, выздоравливай, я купил вчера продукты, чтобы ты не выходила лишний раз. — Себ медленно двинулся в сторону спальни, чтобы одеться, Эли на секунду прикрыла глаза, обдумывая своё желание. — Останься, позавтракаем вместе. Нас это ни к чему не обязывает, — Элизабет сказала это тихо, почти бесшумно, а затем повернула голову. Себастиан остановился, но не обернулся. Эли подошла к нему, прекрасно понимая, что Себ пытается достучатся до неё, но она пока была не готова прекращать их вражду, можно было объявить временное перемирие. Дэвидсон аккуратно прикоснулась к его плечу и попыталась развернуть Стэна, чтобы заглянуть ему в глаза. — Я хочу в душ, — на выдохе сказал он, поворачиваясь к девушке. Она слабо улыбнулась и отошла на безопасное расстояние. — Иди, я пока приготовлю всё. Ты знаешь, где полотенца. — Эли снова принялась за готовку. — А одежда? — Твоя одежда в коробке, в кладовке. — За спиной она услышала смешок Себастиана. — Так ты не выкинула? Не сожгла? Не отдала в приют? — Эли усмехнулась, намазывая арахисовую пасту на ломтик хлеба. — Нет. Иди, а то кофе остынет.       Стэн вышел из ванной через пятнадцать минут, Дэвидсон уже успела приготовить завтрак и обдумать его слова. Они действительно кидались из крайности в крайность: «уходи — нет, вернись; замолчи — нет, всё скажи». Это утомляло. Эли перестала понимать, для чего делает все эти лишние телодвижения, для чего мстит Себастиану, манипулирует людьми и тем самым отравляет себе жизнь. Но это стало, как наркотик, так она хотя бы могла знать, что он не исчезнет из её жизни, этой войной она хоть как-то смогла привязать его к себе. — Садись, всё готово. — Эли положила приборы на столе и посмотрела на Себастиана, который назло ей был только в одном полотенце, завязанном на бёдрах. — И почему ты голый? — Не знаю, что мне надеть, — насмешливо ответил он, быстро приближаясь к девушке и вторгаясь в её личное пространство. — Если ты сейчас же не оденешься, то я выплесну тебе на ляжки кипяток, — гневно ответила Эли, попятившись назад, Себастиан хохотнул, надвигаясь на неё. — Хорошая попытка, но нет. — Эли затаила дыхание и нервно сглотнула, совершив ужасную ошибку, уперевшись руками в его грудь, по которой еще стекали капли воды. Она попыталась одёрнуть руки, но была прижата сильнее его хваткой. Себастиан растянул на своём лице наглую ухмылку и резко впился в губы Элизабет, выбивая весь воздух из лёгких. Она недовольно промычала, пытаясь отстраниться, но тут же сдалась под натиском. Через минуту она была повалена на кровать, выгибаясь под его поцелуями и чувствуя не только своё возбуждение, но и возбуждение Себа. — Скажи, милая, всё ещё думаешь, что мы сможем друг без друга? — Остановись. — Эли тут же отстранилась, поймав непонимающий взгляд Себастиана. — Стоп! Хватит! Нет! — Она выбралась из кровати, поправляя одежду. — Нет, хватит, больше этого не произойдет. Мы либо идём завтракать, либо ты сейчас же уходишь. — Эли, в чём дело? Мне казалось, что ты сама хочешь меня. — Не хочу, прекрати. Одевайся и уходи. Мы не будем заниматься сексом, это не решает проблемы, это вообще никогда не решало проблем, которые копились, как снежный ком. Ничего не поменяется в наших отношениях. Мы по-прежнему враги, а враги не спят друг с другом. — Не в силах даже смотреть на Себастиана, Эли выбежала из спальни как ошпаренная. Сердце клокотало, все мысли резко покинули голову, руки дрожали, а в горле застрял ком. Дэвидсон боязливо сидела на подлокотнике дивана, подогнув колени к груди, через пару минут мимо прошёл угрюмый Стэн, он достал из кладовки свои вещи, надел их, не говоря ни слова. Уже остановившись в дверях, он развернулся вполоборота. — Знаешь, Эли. Никогда бы не подумал, что ты можешь стать такой бесчувственной сукой. — Дверь тихо закрылась с обратной стороны.       Эли накрыла лицо руками, но не смогла проронить ни единой слезы. Она никак не могла понять, как их отношения с Себом скатились в помойную яму, почему они постоянно делали больно друг другу, причем легче совершенно не становилось, было лишь мимолётное ощущение победы и постоянное чувство разбитого сердца, которое продолжают топтать. Физическое состояние девушки улучшилось, но слабость после высокой температуры не отступала, поэтому Элизабет снова укуталась в мягкий плед и улеглась спать прямо на диване, не имея сил дойти до кровати, которая за прошедшую ночь пропахла парфюмом Себастиана.       Его слова в очередной раз больно ударили по сердцу, оставляя царапины. Если бы он только знал, сколько чувств было у девушки, и абсолютно каждое терзало, но выхода из замкнутого круга не наблюдалось. Оставалось только идти дальше и осуществить задуманное. Дэвидсон пыталась понять Стэна, почему он продолжал реагировать на все её нападки, тем самым самостоятельно ввязываясь в эту войну. Возможно, и он не был готов отпускать её из своей жизни. Эли глубоко вздохнула, прикрыла глаза и желала как можно скорее погрузиться в сон, чтобы не прокручивать мысли, которые не давали покоя.       На поправку Элизабет пошла довольно быстро, на следующий день горло практически перестало болеть, но сохранялся характерный кашель. Дэвидсон решила что-нибудь приготовить, потому что Стэн и правда забил целиком её холодильник и не хотелось, чтобы продукты пропадали зря. От готовки её отвлек звонок телефона; вытерев руки, Эли потянулась ответить. — Да, Джей-Джей, привет, — на том конце было довольно шумно, и Эли поморщилась. — Привет, всё готово, сегодня вечером, около одиннадцати, адрес у тебя есть, — тараторила подруга. Эли уже начала размышлять нужно ли делать то, о чём она задумала, но подпортить Себастиану репутацию, как сделал это он, уж сильно хотелось. — Хорошо, я поняла, спасибо, — нерешительно ответила Эли. — Ты сомневаешься? — в голосе Джоаны послышалось негодование, девушка покачала головой и помешала суп, который сварила. — Не знаю, Джей-Джей, он недавно приходил, мне было плохо, он провёл со мной весь день, ночь… — Эли тут же была прервана недовольными возгласами Гамильтон: — Никаких нежностей! Он сделал подлость, пусть теперь отвечает за это, ничего не знаю, всё готово. Или переставай быть мямлей или будь так любезна поговори с ним нормально! — Хорошо, я тебя поняла. — Джоана фыркнула и скинула звонок, а Эли с тяжелыми мыслями продолжала неохотно помешивать суп, который теперь казался ей не таким уж аппетитным. План продуман заранее, и бесполезно давать заднюю, особенно когда были задействованы несколько человек.       Практически до самого вечера Эли не знала, чем себя занять, она маялась из одного угла в другой, нервно теребя в руках телефон и продолжая размышлять. Дэвидсон понимала, что раз она решилась на отчаянный и сумасбродный шаг, то его просто нужно было сделать. Только прошедшая ночь и утро, которые она провела вместе с Себастианом, что-то поменяли. Теперь она испытывала сострадание, знала, что ей удалось в очередной раз больно ранить, даже не заморачиваясь над этим. Элизабет наконец-то ответила на свой вопрос, которым задавалась с самого начала: «К чему это приведёт?» Ответ был донельзя прост: «Ни к чему хорошему». Они с Себастианом так и не смогли откровенно поговорить, Элизабет не могла понять его мотивов, румын в очередной раз назвал девушку злобной сукой, которой она являлась только в его глазах. Снова вспомнив эти слова, Эли почувствовала, как в ней закипела злость, она сильнее сжала в руках телефон. Ещё через несколько минут пришло сообщение от Джоаны: «Ты готова? Пора начинать».       Эли прикрыла на минуту глаза, рухнула на диван и потёрла переносицу. Пришло время устраивать ещё одно представление. Немного настроившись и включив телевизор с музыкальным каналом почти на полную громкость, Эли набрала заученный наизусть номер, мысленно говоря: «Не бери трубку, не бери трубку». — Да, — раздалось на том конце уставшим голосом. Дэвидсон пробрала мелкая дрожь, и она выключила телевизор, а затем тяжело вздохнула, прикрывая глаза. — Ты звонишь просто помолчать в трубку? — Нет, Себ. Ты бы мог приехать ко мне? — тихо спросила Элизабет. — Зачем? — Нам надо поговорить, — на выдохе ответила девушка, ощущая, как делает действительно правильное решение в своей жизни. Жаль, что оно далось такими путями. — Очередной ход? — со смешком спросил румын. — Допустим, я приеду, а там что? Ты в объятиях Криса? — Нет, никаких игр. Только ты и я, прошу, поверь мне, — в динамике Эли услышала глубокий вздох и цоканье. Видимо, Себастиан раздумывал над тем, может ли доверять Эли после всего, что она сделала. — Хорошо, буду у тебя минут через сорок, может быть, через час. — Спасибо. — Звонок сбросили до того момента, как Эли успела договорить, но её это не огорчило, наоборот, приободрило. Девушка чувствовала не сокрушающуюся бурю негатива, а скорее, легкий бриз от принятого решения. Ей наконец-то хватило сил, чтобы взять себя в руки и откровенно поговорить со Стэном обо всём происходящем в их жизни.       Сорок минут тянулись целую вечность, Эли измерила шагами всю свою квартиру, два раза вскипятила воду в чайнике, пять раз нервно завязывала и развязывала волосы из хвоста, написала Джей-Джей короткое сообщение: «Всё отменяется, спасибо за помощь». Дэвидсон пыталась найти хоть какое-то занятие, чтобы оно отвлекло от тяжелых мыслей, которые она хотела высказать, но они никак не собирались в цельные предложения. Было страшно.       Стук в дверь прервал размышления, и Эли пошла открывать её. Себастиан вымучено улыбнулся уголками рта и с осторожностью оглядел Эли и всю квартиру, неожиданно для обоих к румыну подошёл Марсель и потерся о его ноги. — Привет, Марс, — Стэн ласково почесал его за ушком, и тот, мурлыкнув, отбежал в сторону. Дэвидсон широко улыбнулась — всё-таки её питомец успел привыкнуть к Себастиану и тоже скучал по нему. — Проходи, будешь чай? — Эли отошла от двери, дав Себастиану пройти, и двинулась в сторону кухонного острова. — Если ты не выплеснешь его мне на ноги, то буду, — усмехнулся Себ, Эли разлила чай по кружкам и поставила их на стол вместе с тарелкой, на которой лежал разломанный шоколад. — Спасибо, что ты приехал. — Элизабет пыталась собраться с мыслями и поставить окончательную точку в их отношениях, она нервно покручивала в руках чашку с чаем, из которой шёл пар. Себастиан наоборот сидел перед ней расслабленный и изучающе смотрел на неё. — А куда я должен был приехать изначально? — Эли оторопела и с округлившимися глазами посмотрела на Себастиана, он изогнул бровь, как бы говоря: «Я знаю, что было задумано по-другому». Наверное, ей следовало учесть, насколько хорошо Стэн разбирался в людях и выучил наизусть саму Эли. Смысла скрывать правду не было, и она решила сознаться в том, что планировала. — В гей-клуб, где тебя бы сфотографировали, а завтра это оказалось бы во всех заголовках, — Себастиан хохотнул и Элизабет усмехнулась. — Вау! Сама придумала? — удивлённо спросил Стэн, а затем закинул в рот кусочек шоколада и запил чаем. Дэвидсон улыбнулась, испытывая мимолётную радость от того, что не решилась на этот абсурдный шаг. — Да, но сейчас я бы хотела просто поговорить. — Эли глубоко вздохнула, видя, как Себастиан напрягся и приосанился. Взгляд снова стал тяжёлым, она посмотрела в сторону. — Я долго думала, что же хочу тебе сказать. И, пожалуй, начну с самого начала. В первый раз, когда мы с тобой встретились, я и подумать не могла, что всё так обернётся. Твоя уверенность, твоя непоколебимость, да и, в конце концов, твой статус и положение в обществе сбили меня с толку. Я боялась публичности, а ты всячески уберегал меня от неё, за что хочу сказать огромное спасибо, но проблемы начались с девичника и того видео в сети, а потом ты так холодно отреагировал на высказывание «бредни сумасшедшей фанатки», но я это пропустила. Думала, что так действительно будет лучше для тебя, не для меня. Я промолчала, а ты не спросил. — На тот момент это и правда было лучшим решением, — пожав плечами, ответил Себастиан. — Прошу, не перебивай меня. Мне очень тяжело говорить. Дело даже было не в том, что между нами были тысячи миль и мы долгое время не виделись. Ты помог мне стать другой, поверить в себя, но при этом сам закрылся и не видел моих самых главных изменений. Я больше не боялась того, что кто-то мог влезть в наши отношения, навредить им, это могли сделать только мы сами, что в итоге и получилось. Ты не слышал меня, а я просто устала. И самым лучшим нашим решением было расстаться, и эта наша игра для чего? Я сама уже перестала понимать, для чего мщу тебе, поэтому ты здесь. — Ты права, это зашло слишком далеко. Но мне больно с тех самых пор, как ты сама предложила расстаться. Я виноват в том, что намеренно сказал, что свою любовь я не встретил. Я знал, что ты увидишь это интервью, и специально провоцировал тебя. — В его голосе не было злобы, только отчаяние с примесью огорчения. — Для чего, сам не знаю. Увидел тебя с Крисом в том клубе, был пьян, наговорил лишнего. Злился, что ты не со мной в тот вечер, злился, что ты ввязалась в отношения с ним. Для чего это было? Чтобы я приревновал? — Ты всегда был собственником, а Крис, — Эли вспомнила его и улыбнулась, — он просто ухаживал за мной, — невзначай ответила девушка, пожимая плечами. — И у вас ничего не было? — он прищурился, Эли хмыкнула, не желая посвящать Себа в подробности сложных отношений. — Прости, но это не твоё дело. Сколько девушек побывало в твоей постели? — Скажи, прошу, — почти умоляюще произнёс Стэн. Дэвидсон не знала, как правильно объяснить ситуацию, особенно ту, когда они с Крисом напились и почти занялись сексом. Она на секунду прикрыла глаза. — Что это изменит? — Эли попыталась уйти от ответа, задав свой вопрос, но Себастиан покачал головой. — Просто скажи, если я для тебя ещё что-то значу, — он даже не догадывался, насколько много значит для Элизабет. — Это сложно, но у нас не было отношений, не такие, как были с тобой. Мы сейчас просто общаемся, — пытаясь не соврать, ответила Эли, вскидывая брови. Себастиан выдохнул с облегчением. — Спасибо. Я рад, что ты честна со мной. — Я никогда не врала тебе о своих чувствах, ты знаешь это. — Эли приблизилась к нему, услышав совершенно другой подтекст. — Я всегда была искренна с тобой, а ты в некоторые моменты использовал это, манипулировал. — Себастиан поднял взгляд, в нём было изумление, на лице румына заиграла грустная улыбка. Девушка не поняла этого и нахмурилась, продолжая рассматривать каждую чёрточку на его лице. — Ты стала совсем другой, ученик превзошел своего учителя. — Эли хмыкнула, закусывая нижнюю губу и отводя взгляд. — Ты перестала рисовать? — вдруг спросил он. — Уже давно. Себ, к чему этот вопрос? — ответила девушка, всплеснув руками. — Твоё вдохновение и желание рисовать прямо пропорционально твоему душевному равновесию, и сейчас его нет, тебе надоело, ты устала, Эли, как и я. Я сдаюсь. Мне нужен выход, открой его и не держи меня, — в его голосе, выражении лица была мольба, усталость; Дэвидсон поняла, что он просит её о том, о чём она сама недавно просила. — Я тебя никогда не держала. Это ты старался уберечь меня от всех и вся, — отмахнулась Эли, вновь испытывая волну поднимающегося раздражения, но быстро утихомирила себя глубоким вздохом. Последнее, чего хотелось сейчас, — это вновь разжигать скандалы и крики на ровном месте. — Ты была разбита, — тихо ответил Стэн, не смотря на неё. — Была, Себ. Ты сам видишь, какой я стала. Мне не нужна помощь, меня не нужно спасать. Я сама по себе, я самодостаточна. Да, у меня есть страхи, как и у любого нормального человека, но они больше не связаны с моей неуверенностью. — Теперь вижу, и меня это радует. — Ты ведь всё равно любишь меня? Несмотря на то, сколько боли я тебе причинила, сколько выводила тебя из себя, — спросила Эли. Глаза Себастиана стали стеклянными, ей вновь показалось, что он может заплакать. От его взгляда хотелось проваливаться сквозь землю. — Да, люблю, — тихо сказал Себастиан. Эли не разозлилась, но не это она ожидала услышать. Будто слова «я не люблю тебя» могли бы исправить положение, и Эли не так сожалела бы обо всём происходящем между ними. — Той самой чистой и нежной любовью, которая была. Которая возникла, когда я впервые поцеловал тебя на холмах Голливуда на рассвете. Я знаю всех твоих демонов и знаю, что ты испытываешь то же самое, просто боишься признаться, — с легкой улыбкой ответил Себастиан. Элизабет была готова расплакаться, вспоминая не первую, но такую запоминающуюся бессонную ночь с ним; за этим воспоминанием последовало и другое, когда Себ впервые сказал, что любит её в крошечном трейлере в Джорджии. Воспоминания обрушились нескончаемым потоком и легли на душу тонной нежности и грусти. Тёплый трепет пробрал до самых костей, Эли поежилась, понимая, что вряд ли с кем-то сможет испытывать подобное. — Ты как всегда нескончаемо уверен в своих словах, — с той же улыбкой ответила Дэвидсон, а затем сделала глоток зелёного чая, полагая, что он поможет проглотить застрявший в горле ком. — Иначе бы ты не мстила. От любви до ненависти один шаг, а вот от ненависти до любви может пройти вся жизнь, — румын поморщился и заметно напрягся. — Просто хочу, чтобы ты знала: я не ненавижу тебя и по-прежнему хочу быть с тобой. Что нам сейчас мешает? — Себастиан требовательно посмотрел на Эли, в его глазах она больше не видела ненависти, но не было и прежнего взгляда, каким он всегда смотрел на девушку. Всем своим видом он выражал одну только надежду, что им вновь удастся разорвать плотную ткань всех плохих поступков и переиначить, перекроить, заново наложить швы. Намерения Элизабет были прямо противоположны его. — Ты прав, люблю, Себ. Но ты мне больше не нравишься. Высшее проявление любви — это дать свободу, — Элизабет глубоко вздохнула, понимая, что сейчас в их отношениях будет поставлена решающая точка. — Ты свободен. Я тебя отпускаю и не буду держать. Живи своей жизнью, я буду жить своей и пытаться забыть тебя. Тебе следует сделать то же самое. — Помнишь, я как-то говорил тебе, что буду горько жалеть, что когда-то поцеловал тебя на Аллее Славы? — Эли легко улыбнулась, Себастиан ненамеренно дергал за ниточки памяти, которые были в далёком прошлом и не причиняли боли. — Помню. — Я ошибался. Я нисколько не жалею об этом. Жалею лишь о том, что моих действий было недостаточно для того, чтобы ты была счастлива в полной мере. — Себастиан глубоко вздохнул и потёр лицо. — Боюсь, что на этом всё, спасибо за чай и этот разговор, — Стэн чуть отодвинул от себя кружку и встал со стула, медленными шагами направляясь к двери. — Он был нужен нам обоим, — Элизабет проследовала вслед за ним на ватным ногах и облокотилась о стену, наблюдая, как Себастиан нехотя надевает свою куртку, будто тянет время и не хочет уходить. Каждый из них понимал, что этот разговор, их отношения на данный момент жизни исчерпали себя. Они расставили все точки. Эли испытала волну поднимающейся нежности, когда смотрела на спину Стэна. Она, как и обычно, не хотела, чтобы он уходил. Но не всегда верное решение в жизни доставляет радость. Нужно уметь прощаться, пусть и это расставание будет самым тяжёлым в её жизни. — Прощай, Эли, — тихо сказал он, Дэвидсон покачала головой и поджала губы, смотря в последний раз на своего любимого человека. — Прощай, Себ. — Надеюсь, ты выиграешь в той безмолвной войне, которую ведешь глубоко внутри. — Дверь за ним тихо закрылась.       Вот теперь Эли в полной мере ощутила опустошение; эту боль, эмоции ни с чем не спутать. Она разбилась о землю, словно пылающий метеорит. Только внутри пустота: ни слёз, ни истерики, лишь отдающиеся в ушах слова любимого человека. «Прощай», — и тихий хлопок дверью. Закрылась та дверь, которая была открыта долго, за которую Эли так отчаянно держалась, пытаясь оставить хотя бы маленькую щёлочку, чтобы окончательно не потерять связь с той жизнью, которая была. Окончательное расставание с Себастианом было пыткой, а не испытанием. Он даже в этот момент был прав: внутри у Эли была безмолвная война, в которой она проиграла самой себе, не ему. Вкус этого проигрыша оказался не таким уж противным, но едким, разъедающим. Каждая его вспышка словно порез на сердце отдавалась резкой болью. Радовало лишь одно: у них хватило сил окончательно попрощаться и закончить разрушающие отношения, построенные на ненависти и желании отомстить.       Умерла не любовь и даже не чувства, они снова стали проявляться, давать знать о себе, но стало слишком поздно. Для всего. Дверь закрылась, а значит, нужно искать ключ от новой, переступая через себя и всю боль, которая лежала килограммами тротила в душе.